Текст книги "Непокорный талисман (СИ)"

Автор книги: Ольга Цокота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Ее душили слезы и гнев. Сейчас, когда ее лапает этот омерзительный боров, рыжая стерва, вероятно вот-вот окажется в объятиях прекрасного принца. Впрочем, она ведь связанна с Коллет и мыслями, и чувствами, а, значит, сможет пережить и радости физической близости с царевичем. Это чуть-чуть успокоило.

– Что с тобой, дорогая? Ты сегодня холодна, как дохлая рыба, – недовольно пробурчал Повелитель.

ГЛАВА 15. КЛУБОК ЗМЕЙ

Разморенная жарой, изнеженная трудом многочисленных рабов Гульмакара, столица Полуденного Султаната, дремала. Но унылый факир, медленно бредущий по ее сонным улицам, знал, что покой этот – лишь видимость. Невольники по-прежнему трудились, не покладая рук. Правда, сейчас это приходилось делать как можно более тихо, дабы не потревожить послеобеденное отдохновение разомлевших господ.

Мешок за плечами шевельнулся: кобра, свернувшаяся в нем, устраивалась поудобнее. Всего лишь одна кобра! А ведь за стенами беломраморных дворцов с высокими стрелами башенок и минаретов, устремившихся к небу, крутятся, вьются, жалят друг друга, свиваются в клубки множество подлинных ядовитых гадин. И мысли тамошних хозяев и обитателей очень далеки от небесной чистоты и ясности.

Факир поморщился. О, как хотелось бы ему вновь очутиться в своей хижине среди зарослей камыша и диких зверей. Они гораздо искренней и прямодушней большинства богачей и аристократов, проживающих в прекраснейшем городе Султаната.

Однако веление сердца и долг чести привели старика сюда, в центр ненавистных ему хитросплетений интриг, порожденных человеческой жадностью и стремлением к власти над себе подобными. Где-то здесь тревожно бились сердца, которые необходимо было спасти для блага Светлоземья. Да, что там Светлоземья! Для блага всего этого мира! Ибо, если они погибнут, Тьма обрушится и обречет несчастную Вселенную на долгие тысячелетия полновластия Зла и Разрушения.

Пестрая многолюдная и многоголосая базарная площадь почти вплотную подступала к высоким глухим стенам, за которыми начинались дворцовые сады. В глубине их поднимались обманчиво близкие, а на самом деле весьма удаленные башни роскошной обители правителя Города Городов и всего Полуденного Султаната.

Между этими стенами рая и мельтешением торговых рядов располагалась самая жуткая часть столицы – лобное место. Властитель и его подручные при желании могли с высокого парапета любоваться мучениями и изуродованными телами непокорных и неугодных. А подвластным им мелким людишкам стоило постоянно иметь перед глазами напоминание о каре, грозящей провинившимся перед султаном.

Сейчас здесь к позорному столбу был прикручен высокий могучий мужчина явно иноземного происхождения. Веревки жгутами впились в крепкое светлокожее тело, исполосованное кровавыми следами плетей, русые волосы потемнели и слиплись от пота.

Несмотря на ужасные страдания, ни стона не срывалось с крепко сжатых губ. Но от жары, жажды и боли несчастный время от времени впадал в беспамятство. Тогда стражники в белых тюрбанах, накрученных на металлические шлемы, обливали его водой. На закате иноземца должны были казнить. В обязанности стражей было сохранить обреченному жизнь для долгой и мучительной казни.

Старый факир даже мельком не взглянул на ужасный столб и привязанную к нему жертву. Но свой изношенный коврик бросил неподалеку от лобного места. Поставил рядом плетенную корзинку, прежде висевшую у него на плече, осторожно приоткрыл крышку, черная молния выскользнула из нее и исчезла за ближайшим сарайчиком. Затем старик развязал мешок, положил его рядом с ковриком, уселся, скрестив ноги, и пальцы его заплясали на флейте, извлекая из нее тягучие заунывные звуки. Вокруг него тут же столпились зеваки.

Под монотонную мелодию над краем мешковины начала подниматься длинная шея с постепенно раздувающимся на ней "капюшоном". Круг любопытствующих расширился, вокруг факира образовалось довольно значительное пустое пространство. Впрочем, зрители и не собирались расходиться, ибо, как известно, наблюдать, как кто-то другой играет с опасностью – весьма распространенная человеческая слабость.

Вдруг раздался истошный вопль:

– Змея! Здесь змея!

– Разумеется, змея, иначе было бы не интересно, – меланхолически заметил тучный человек с пятнами пота, расплывающимися под мышками.

– Да нет, здесь среди нас! – испуганно глядя себе под ноги, дрожащим голосом воскликнул щуплый простолюдин в небрежно повязанной чалме.

– Черная гадюка!!! – истерический женский голос всколыхнул толпу. Все закричали, засуетились и сразу увидели множество черных молний, снующих у их ног.

Одни замерли, боясь пошевелится, другие в страхе разбегались во все стороны. С десяток ополоумевших от ужаса людей отбежали к позорному столбу. И оттуда послышались проклятия стражников, которые тоже начали дергаться и озираться.

Оставшийся в одиночестве факир тихо засмеялся, на морщинистом лице цвета меди появилось лукавое выражение.

Мелодия флейты успокоила и усыпила кобру, вновь опустившуюся в мешок и задремавшую там. Старик завязал мешок и, постучав по плетенной корзинке, прошептал:

– Нири! Возвращайся ко мне. Умы этих ротозеев уже сотворили полчища твоих фантомов.

Черная молния объявилась незамедлительно. Ведун осторожно опустил ее в корзинку.

Внезапно небо потемнело. Собиралась гроза, совершенно немыслимая здесь в это засушливое время года. Повеяло свежестью. На мощеную плитами опустевшую площадь упали первые капли. Привязанный к столбу человек шевельнулся. Его веревки вдруг ослабели и упали. Кто-то шепнул ему прямо в ухо:

– Ты сможешь идти сам?

Пленник напряг все силы, пытаясь устоять на подгибающихся ногах. Неведомый освободитель перекинул его руку через свою шею и поддержал. Русоволосый сделал шаг, другой. Ноги заплетались, но силой воли он заставил себя двигаться. Избавитель не торопил его, но было понятно, что нужно спешить. Обостренным опасностью чутьем ворожея русоволосый ощущал колдовскую природу грозы и мощное противоборство ее с чарами, противостоящими тем, что вызвали эту нежданную и разительную перемену погоды.

– Ну, вот Влас, – мы немного отошли от лобного места, присядь на минуту и выпей эту жидкость, – произнес темный силуэт, склонившийся над ним.

– Кто ты? Откуда знаешь мое имя?

– Поговорим позже. Я – твой друг и хочу спасти тебя. Пей. Я не могу слишком долго удерживать эти темные тучи, заволокшие небо. Целая свита чародеев султана противоборствует мне. Пей быстрее, Влас! Это придаст тебе силы. Мы должны исчезнуть отсюда до того, как обнаружат, что у столба стоит лишь твой призрак, фантом.

Пряное питье с имбирным привкусом обожгло горло и разлилось по жилам, возвращая телу силу и сноровку.

– Меня все равно опознают, кто-либо донесет.

– О нет, и ты и я теперь в других личинах.

Тучи разошлись. Солнечный свет с прежней беспощадной откровенностью залил город городов. Степенный купец среднего возраста в богатой одежде важно шествовал по мостовой. Рядом, растерянно озираясь, шел высокий тонкий черноглазый юноша. За ними следовали слуги с поклажей, подросток и мальчик, оба тонкие гибкие, словно бы скользящие по земле со змеиной грацией.

Они зашли в ворота скромного, но приличного постоялого двора.

– Готова комната для моего племянника? – отрывисто бросил купец?

– Разумеется, господин! – угодливо склонился сухощавый хозяин с хитрым прищуром глаз.

– Молодой господин устал с дороги, не беспокойте его понапрасну. Еду подайте через час, – распорядился "дядюшка".

Они заняли две смежные комнаты. Освободитель посоветовал Власу прилечь:

– Скоро закончится действие питья, поставившего тебя на ноги. Наступит полный упадок сил. Тебе следует отдохнуть. Когда принесут еду, постарайся поесть, даже через силу. Надеюсь, к завтрашнему дню ты придешь в себя, и мы сможем предпринять что-либо для тех двоих, за которых ты так тревожишься..

– Завтра будет поздно! – русоволосый попытался вскочить с постели, на которую усадил его незнакомец. Но у него внезапно закружилась голова, – завта будет поздно… – в его голосу звучала горечь, – потому что..

– Погоди, – перебил его старший товарищ, – здесь даже у стен есть уши, и нередко найдется тот, кто ведает наречие твоего родного края.

Только теперь Влас осознал, что они с этим удивительным человеком разговаривают на языке Светлоземья. Он вопросительно посмотрел на собеседника. Тот покачал головой:

– Позже, мой друг, позже. Все разъяснения и прочее. Я делаю все, что могу, но не стоит привлекать к себе слишком пристального внимания и опасно прибегать к помощи тех сил, которые могут распознать издалека те, чье внимание нам вовсе ни к чему. Отдыхай и набирайся сил. Они тебе понадобятся очень скоро.

Но задолец все не мог успокоиться. Он жестом попросил чародея наклониться к нему, шепнул тому на ухо:

– Но ведь хозяин сообщит ищейкам султана, что ты привел постороннего.

– Ошибаешься, – уголки гул незнакомца приподнялись в улыбке, – он уже видел тебя, вернее того молодца, каким ты выглядишь. Мы приехали сюда вместе, но вторая комната еще не была прибрана, поэтому мы вышли прогуляться по городу. Не тревожься, до завтра ничего непоправимого не случится. Спи. И, кстати, меня зовут Зоар.

…Холеное красивое лицо султана было темнее недавних грозовых туч:

– Целый сонм бездельников-чародеев, которым надлежит охранять мой дворец, не оградил его от враждебного нам колдуна и до сих пор не в силах отыскать его!

– Светлейший и Могущественнейший! Колдун не смог проникнуть на территорию дворца, – подобострастно, но не без твердости заявил седобородый старец в усеянном звездами колпаке и атласной мантии. – Лобное место не было прикрыто нашими чарами. Никому в голову не приходило…

– Не приходило в голову тому, кому эта голова вовсе ни к чему, – в голосе султана появились пугающие мертвящие интонации. – Не уверен, что ваши чары действительно защищают мое обиталище. Ведь сбежавший преступник сумел проникнуть в него. И был уже неподалеку от стен нашего гарема.

– Он не смог прибегнуть к чарам, Могущественнейший. И не было у него помощников-колдунов. Этот человек действовал в одиночку. Он невероятно силен физически и сумел оглушить нескольких стражников. Ко всему прочему, его проникновение на территорию дворца позволило обнаружить недостатки в обходе и чередовании стражей. Надеюсь, глава твоей гвардии понял это и наведет теперь порядок.

– Этот бездельник будет наводить порядки за темной пеленой, в царстве теней. Но ты говорил, что в преступнике, пробравшемся на территорию дворца, есть Сила.

– Да, у него есть даже не Сила, скорее – Дар. Очевидно этот мужлан – ведун. Именно Дар помог ему сбежать с торжища рабами. Но презренный не смог по-настоящему им воспользоваться в Вашем саду, покрытом защитными чарами. А, когда он все же попытался, поднявшись к самому высокому, опасному для него самого, пределу волошбы, мы смогли его отыскать. Территория дворца защищена надежно.

Султан пристально и холодно посмотрел на Звездочета:

– Не уверен, что действительно отгорожен от чужого и враждебного нам колдовства. Вчера ночью мне привели новую рабыню. Она чудо как хороша, и желание мое было воистину велико. Но… в последний момент чья-то злая воля лишила меня мужской силы. Подобного со мною не приключалось еще ни разу. Об этом говорю лишь тебе. Если узнает кто-либо еще, ты будешь заживо сварен в кипящем масле.

Девчонку приведут ко мне и нынешней ночью. Берегись, если то, что случилось повторится.

Волшебник побледнел, торопливо забормотал:

– Я сделаю все необходимое. У меня есть особое питье с рогом дивного белого зверя…

Султан сделал нетерпеливый жест, прерывая словоизлияния:

– Твое питье мне ни к чему. Кстати, завтра должны кастрировать этого прекрасного нового невольника. Ты сделаешь все, чтобы он не умер, как тот северный юноша, за которого мы отдали так много золота. Этот стоил еще дороже. Он должен остаться жив. Этот мальчик мне тоже нужен для услад в опочивальне.

ГЛАВА 16. В СВЯТИЛИЩЕ ЧЕРНОЙ АСЫ

Что остается делать, если потеряно все? Питер обвел глазами сожженную солнцем землю, отделенную от раскаленного без единого облачка небосвода лишь тонкой линией горизонта. Жухлые стебли в предсмертных судорогах скорчились на растрескавшейся почве.

За спиной тяжело вздохнула жена. Рыбак обернулся, невольно улыбнулся внезапной мысли:

– Только что мне казалось, я лишился всего – дочери, дома, родного края. Но ведь ты со мною, значит, жизнь еще не кончилась.

Измученное лицо женщины тронула улыбка. Еще ни разу не слышала она подобных слов от своего молчаливого мужа. Вот ведь как, получается, нужно оказаться на краю света без крова, еды и питься, чтобы узнать насколько ты любима и дорога!

И все же к исходу дня их оптимизм почти иссяк. Пройденные мили так и не изменили окружающего унылого ландшафта. Ноги гудели, были стерты в кровь, но, казалось, рыбак и его жена даже не сдвинулись с места. Все так же, куда ни глянь, расстилалась грязно желтая пустошь. И только солнце слегка поблекло, а затем налилось кровью, склоняясь к закату.

Питер встряхнул флягу, слабо булькнул остаток воды. Мавра упрямо покачала головой, поправила выбившуюся из-под косынки прядь, в которой муж внезапно увидел белые нити:

– Оставим на завтра. А вот что потом…

– Давай, пока не будем об этом, – вопреки желанию Питера, его голос прозвучал сипло и безрадостно.

Лишь под утро стало немного прохладней, и ночной ветерок чуть-чуть облегчил их страдания. Но затем злой сгусток пламени снова выкатился на привычную небесную тропу, иссушая и раскаляя все вокруг.

После обеда, заглянув в воспаленные уже ничего не замечающие вокруг глаза Мавры, рыбак силой заставил ее проглотить последние капли из разогретой обжигающей пальцы фляги. Однако, это не помогло. Еще через несколько шагов женщина потеряла сознание. Питер нес ее, сколько мог, а затем и сам упал и больше не смог подняться, уплывая в в спасительную дымку забвения.

Очнулись они одновременно. Ночь окутывала блаженной прохладой. Звезды, большие и яркие сияли, буквально, рядом. Мавра приподнялась на локте. Что-то было не так. Питер тоже сел, потирая опухшие глаза.

– Где мы? – испуганно прошептала женщина.

Они лежали на какой-то подстилке внутри большой пещеры. Огоньки, сверкавшие на своде и отблески костра, плясавшего у входа, позволяли лишь осознать огромные размеры этого помещения. Пахло незнакомыми пряными травами. И нечто грозное, чуждое человеческому естеству витало в самом воздухе, словно насыщенном предгрозовой колючей, но невидимой субстанцией.

Внезапно в дальнем конце пещеры послышались шорохи, шевельнулись и поднялись странные силуэты.

Мавра вскрикнула. Питер сжал ее руку. Одна из теней нерешительно двинулась к ним. Прозвучали какие-то непонятные слова. Затем другие, короткие и свистящие. Наконец, незнакомец обратился к ним на понятном языке, впрочем, искаженном чудовищным акцентом:

– Кто вы? – толстый человечек в смешном колпаке, сбившемся набок, подошел к ним поближе.

Через час рыбак с женою сидели у костра и беседовали с троицей, которая называла себя актерами. Все они с изумлением слушали рассказы друг друга, походившие на бред воспаленного воображения.

Впрочем, история о том, как фургон фигляров, медленно катившийся по обледеневшему тракту, был захвачен, внезапно налетевшей вьюгой и выброшен в знойное лето далекого края, не вызвала особого удивления. Мавра и Питер и сами пережили подобное. Но бродячая жизнь, бросавшая артистов во множество отдаленных уголков Империи и за ее пределы, позволила им познакомиться со многим, о чем простые люди из рыбацкой деревушки знали лишь понаслышке.

– И прямо вот так своими глазами вы видели принца Алексиса? – Мавре было трудно поверить в такое чудо.

Толстяк в колпаке, назвавший себя Леопольдо, обиделся:

– Да, уж поверьте! И не только мы. Весь Хорлан восторженно встречал царевича. Этакий красавец! Все женщины просто сошли от него с ума.

– Ну, ну, это уж ты чересчур… Весь Хорлан! Целый город? А. как же наш приятель убийца, который едва не застрелил его? – насмешливо протянул тощий субъект, обряженный в черно-белое трико.

– Погодите! Слышите!…– огромный зверского вида актер вскочил на ноги.

А следом и остальные. Теперь все они тоже уловили низкий протяжный вибрирующий звук, возникший в дальних недрах непонятной пещеры и с каждой минутой набирающий силу и мощь. Хотелось стремглав бежать из прохладного убежища в непроглядную душную липкую ночь, царившую снаружи. Но ноги словно приросли к полу.

Немыслимым усилием воли Питер преодолел оцепенение, обнял дрожащую жену, притянул ее к себе. Но больше ничего он сделать не мог.

Костер вспыхнул ослепительным зеленым пламенем, обрушившим сноп холодных искр на застывших испуганных людей. Стук посоха заглушил треск костра и вибрирующий гул. В проеме входа показался скрюченный силуэт старушки, опирающейся на палочку. Но с каждым шагом она распрямлялась, становилась стройнее и выше. Через несколько секунд красивая молодица с гривой пышных волос, перехваченных ремешком, на котором искрились самоцветы, обвела людей жгучим испепеляющим взглядом.

– И кого же теперь Ветер Судьбы Наперекор Времени занес в святилище Черной Асы?

Мавра вздрогнула всем телом, попыталась непослушной рукою сделать отвращающий жест. О древней богине Светлоземья и ее святилище ходили противоречивые и зачастую пугающие слухи.

Резной костяной посох снова стукнул о землю, будто свернув и забрав с этим стуком все звуки. Даже дыхания не слышалось в пугающей нереальной тишине.

Огромные бездонные глаза медленно скользили по застывшим фигурам. Людям казалось, что взгляд их проникает в самое сердце, в самые потаенные мысли и желания.

Затем натяжение незримой нити, державшей всех в напряжении, лопнуло, вернулись дыхание, треск сучьев в костре, шорохи ночи, таившейся за полукружьем входа.

Жрица недоуменно покачала головой. Показалось, что и она не вполне понимает причины происходящего:

– Вас призвали Далекие, живущие в Иномирье. Их тревожит будущее нашей земли, а оно во многом зависит от Талисмана. Ваши судьбы пересеклись с Летящей Сквозь Время. У Иных пока что нет возможности повлиять на ход событий, помочь в борьбе с Погибелью. Но вы связаны с той, от которой зависит исход этой битвы. И здесь, в древнем средоточии Силы Светлоземья вы прикоснетесь к Могуществу Земли, обретете стойкость и мощь, чтобы помочь Талисману защитить Империю.

– Но твои чары, связаны с Царством мертвых, с жертвами человеческими, Я не желаю принимать их, не стану участвовать в злом колдовстве, – гнев Мавры пересилил ее страх.

– Ты веришь россказням врагов Светлоземья. Их стараниями люди забыли о смысле древних обычаев и древних святилищ, ослабели узы, соединяющие с родной землею. И оттого стали они беспомощными перед натиском врагов.

Никто не приносил и не приносит Черной Асе в жертву людей. Но мы с нею поддерживаем тех, кто переступает грань бытия, помогаем им найти верный Путь в ту страну, откуда нет возврата. Жизнь и Смерть нераздельны. Нельзя пугаться ни того, ни другого. Поэтому наше святилище, словно пупок соединяет единство Бытия и Небытия этого края.

– Но почему именно мы? – недоуменно пожал плечами тот, кого именовали Арлекино. – Даже смешно, великую миссию доверяют людям маленьким и незначительным, – он с комическим видом развел руками и притопнул ногой, затянутой в черно-белое трико.

– Я вовсе не считаю себя маленьким и незначительным, – резко прервал его Питер, – меня удивляет другое. Мы с женою – жители окраины Империи. Приморский край далек от Светлоземья. Даже язык у нас другой. А актеры и вовсе иностранцы. Отчего же именно нам с ними доверено спасать эту землю.

Жрица улыбнулась:

– Как разобрать, где свои, где чужие? Столетия и события перемешивают тела и души. Все мы из разных концов Империи, несхожи наши языки. На каком наречии я сейчас обращаюсь к вам? Не ведаете. Так знайте же, что есть и слова единые для всего сущего. Моими устами говорит Богиня, ее голос понятен всем. А разве вы сами не ощутили, что "близко" и "далеко" вовсе не абсолютные и неизменные представления. Ветер Судьбы Наперекор Времени в мановение ока забросил вас всех за тридевять земель и за много месяцев от того места, где вы были им застигнуты.

Сейчас мы боремся не только за Светлоземье. На кону весь наш Мир. А в битве добра и зла на нашей стороне люди с добрыми сердцами и светлыми душами.

Арлекино расхохотался:

– Посмотрите на зверскую физиономию моего дружка Панталоне…

– Важна не внешность, а суть. Но мы должны поспешить. Той, что нашла в вас опору, вновь необходима помощь, – жрица ступила внутрь костра, и он заиграл всеми цветами радуги. – А теперь станьте вокруг, возьмитесь за руки, ощутите силу Светлоземья и дайте ей перелиться через вас к находящейся на краю гибели…

Пламя взметнулось ввысь и в нем возникло видение. Тесно заставленная, заваленная рукописями, завешанная чучелами животных келья. Старик в расшитой звездами мантии, колдующий над кипящей на спиртовке жидкостью. В кресле напротив него полулежала юная девушка. Ее руки и ноги охватывали браслеты из сгустков тьмы. Такой же обруч сковывал голову. Видно было, что несчастная испытывает неимоверные страдания. Лицо ее было залито слезами, губы искусаны до крови.

– Элика! Элис! – восклицания смешались.

– Быстрее становитесь в круг! Беритесь за руки! – голос ведуньи звенел от напряжения.

Руки сомкнулись. Люди, такие различные, оказались едиными в стремлении спасти девочку, завоевавшую их любовь и доверие.

Звездочет плеснул жидкость на основание огромного хрустального шара, поверхность которого будто поглощала скудный свет, льющийся через мелкие стеклышки черной и багровой окраски:

– И быть тебе лишенной силы, покорной и безгласной…

Девушка выгнулась, и вдруг ее путы разлетелись в клочья. Старик обернулся к ней, вскинул руку, но было поздно. Шар лопнул. Воздушная волна выбила забранное решеткой окно, черно-красным дождем брызнули осколки.

В пелене рассыпавшихся длинных светлых волос внезапно возникли очертания крыльев. Белая чайка взмыла над креслом и вылетела в оконный проем. Колдун кучей старого тряпья осел на пол.

Золотой луч солнца украдкой заглянул в огромную пещеру. Пятеро обессилено сидели вокруг погасшего костра. Дряхлая старушка с клюкою принесла кувшинчик с ароматным питьем, разлила по глиняным чашкам.

– Вот и вырвалась наша птичка на свободу. Что ждет ее впереди? – в голосе Мавры смешались радость и печаль.

– Ей суждено еще немало испытаний, – взгляд морщинистого лица утратил пронзительность, он стал спокоен и ласков, – но теперь ее уж никому не одолеть.

– Свидимся ли с нею снова? – смущенно прошептал толстяк в колпаке.

– Всенепременно, – ободрила его ведунья.

День разгорался. И точно также разгоралась надежда в сердцах друзей юной Элис.

ГЛАВА 17. ЗАЛОЖНИКИ ЧУЖИХ СТРАСТЕЙ

Хорлан с его крикливыми жадными до зрелищ толпами давно остался позади. Но память не отправила воспоминания о нем в захламленный дальний чуланчик. Более того, на их фоне померкло даже оглушительное удивление, испытанное Гошем, когда внезапно открылась правда о его царском происхождении.

Жизнь словно разделилась на три неравные части. В калейдоскопе последних событий уже подернутое дымкой полузабвения босоногие детство и отрочество в рыбацкой деревушки, закончившиеся отрешенно-испуганными взглядами родителей, сознавшихся, что им передали его на воспитание еще во младенчестве вместо их внезапно скончавшегося малыша.

Затем месяц, стоивший многих лет: триумфальное продвижение к Хорлану со свитой телохранителей и придворных. Упоительное прикосновение шелков и бархата к его не избалованному подобной лаской телу.

А после – вихрь рыжих кудрей и пронзительно беспомощное, будто вопль раненного олененка, сияние дивных зеленых глаз. В них плескались отблески детских страхов и обид, настороженность котенка, загнанного в угол, и восторженное ожидание чуда, надежда на то, что он, Гош, сильный и бесстрашный, спасет, укроет эту девочку от зла и бед, кишащих вокруг. Тогда все пережитое прежде исчезло, пропало, утратило смысл. Все, кроме нее, юной хрупкой женственной и совершенно беззащитной. Коллет! Коллет!!!

Гош-Алексис помнил каждое мгновение их первой встречи, их первых полных юного пыла ночей. И потому шумный пыльный и претенциозный Хорлан, где все это случилось, стал для него святым и незабвенным.

Верный преданный Реваз не понимал этого и даже, кажется, ревновал Гоша к его избраннице. Он даже пытался разубедить юношу пожертвовать городу 100 золотых дукатов на обновление ратуши, площадь перед которой царевич желал украсить мраморной скульптурой, изображающей его с ненаглядной Коллет. Гош будто воочию видел их обоих в белом мраморе: рука в руке, глаза в глаза. Не разъединить, не разлучить вовеки!

И все же и над этим бездонным безмерным счастьем проплывали темные тучи. Прежде всего, претендента на трон тревожило требование Реваза проверить Коллет у экзорциста. Конечно, сам он не сомневался в ошибочности предположения, что любимая – всего лишь зомбушка, кукла-обманка, руководимая чужой и злобной волей. Но необходимость подвергнуть это юное существо унизительной процедуре вызывала у него непреодолимое отвращение.

Беспокоила его и непредсказуемая неуравновешенность Коллет. Обычно она была милой нежной, открытой. Но порою в зеленых очах вдруг разгоралось темное пламя, взгляд обжигал и страшил. В такие мгновения страсть ее становилась необузданной, дикой, иногда даже непристойной. Чудилось, прекрасным телом овладевало иное существо, жадное и беспощадное в ласках и желаниях.

Гош видел, что любимая и сама не понимает, отчего это происходит, а впоследствии мучительно переживает случившееся. Тогда тонкие пальчики скользили по его исцарапанным в кровь плечам, осторожно касались глубоких ранок, оставленных ее острыми зубами:

– Тебе больно? Ах, как я могла это сделать! Отчего ты терпишь меня?

Ему приходилось долго и нежно целовать, ласкать, уговаривать… Но еще некоторое время в зелени ее глаз пряталась затравленность.

Но если бы Гош-Алексис действительно сумел заглянуть в потаенные мысли Коллет, он пришел бы в ужас, от глубины той пропасти отчаянья, в котором она обреталась.

Ибо слишком многое в ее речах и поступках было абсолютно неподвластно ей самой. Случалось, она даже слышала знакомый насмешливый голос, оскорбляющий и унижающий ее:

– Дурочка! Ты думаешь этот красавец любит тебя? Да, кому ты нужна, рыжая кошка, не способная доставить мужчине удовольствие в постели! Если бы не я он никогда бы не узнал, что такое подлинная страсть!

И вслед за этим ее охватывала волна дикой похоти, когда хотелось, буквально, разодрать дорогого ей человека на кусочки, сожрать его, высосать из него душу.

Коллет пыталась противиться этому и порою долго сдерживалась, доводя себя до обморочного состояния. Но затем защита ее ослабевала, и внутренний демон захватывал волю и тело.

Из-за этой внутренней борьбы эйфория от влюбленности перемежалась с глубокой депрессией. А все вместе поглощало ее время и силы. Поэтому юная женщина была так погружена в свои переживания, что все окружающее отдалилось, она жила словно в пустоте. Лишь отдельные отзвуки, отголоски внешнего мира порой касались ее измученного сознания.

И слово "экзорцист", несколько раз случайно мелькнувшее на периферии восприятия, совершенно не задело ее. Но зато не прошло незамеченным для Димлы, зорко и зло наблюдавшей за своей "зомбушкой".

Да, рыжая девчонка вызывала у ее соперницы жгучую ненависть. Однако, благодаря ей, Димла получила доступ к прекрасному царевичу. Ощущая его прикосновения, даже пребывая в теле Коллет, она забывала о липких руках с короткими жирными пальцами, которые по– хозяйски жали и мяли ее плоть бесчисленное количество омерзительно долгих ночей.

Но, погружаясь в сладкий дурман не принадлежащей ей по-настоящему страсти, было нестерпимо тяжело выныривать из него, возвращаться в постылую реальность. И все труднее становилось изображать восторг на ложе Солнцеликого. А это уже само по себе грозило опасностью. Ибо Повелитель обладал недюжинным умом и был весьма прозорлив. Уже несколько месяцев полнотелую фаворитку лишь изредка требовали в опочивальню властелина. И она бы вздохнула свободнее, если бы не осознавала, что власть и влияние ускользают от нее.

Подслушанная новость требовала немедленного свидания с господином и давала возможность поправить пошатнувшуюся позицию любимейшей наложницы.

Отношения с главным евнухом гарема у Димлы сложились преотличные. Для этого даже не пришлось прилагать особых усилий, уж слишком они с ним были схожи в таланте приспособленчества, в завистливом неприятии доброты и чистоты в людях. А еще – в подлости и коварстве. Разумеется, фаворитка одаривала такого нужного ей раба с несвойственной ей щедростью. Поэтому Солнцеликому незамедлительно передали ее просьбу. И вот уже она омытая и умащенная в прозрачных шелках возлегла на массивное ложе и утонула в пуховых объятья перин рядом с неповоротливой тушей Великого.

На сей раз Димла так жаждала помощи Солнцеликого, что это вновь, как прежде, позволило ей не замечать его уродства. Шаловливая ручка потянулась к укромным уголкам его необъятных телес. Но властитель остановил ее, повелев прежде поведать о том, что тревожит. Женщина отодвинулась, села на постели, задумчиво накрутила на палец прядь волос:

– Владыка! Меня беспокоит, прежде всего, поведение Реваза. Он знает, что девчонка была послана тобой в подарок правителю Полуденного султаната. Даже, если ты приготовил обманку для султана, ему следовало бы, прежде всего, обратиться к тебе, испросить совета, как вырвать рыжую из объятий мальчишки-лжецаревича, чтобы отправить ее по назначению.

– Реваз сделал это, – прервал ее Солнцеликий.

– Он испросил твоего разрешения и на проверку ее у эзорциста?

Глаза-щелочки полузакрылись, повелитель не ответил на этот вопрос, сурово обронил:

– Девчонку мы в любой момент уберем до того, как ее разоблачат. Так что беспокоиться не о чем. Ты довольна,

Димлу бросило в жар. Она, конечно же, желала Коллет самой гнусной и мучительной смерти, но лишь после того, когда она сама по-настоящему окажется рядом с Самозванцем:

– Великий! Эта паскудная девка заслужила такой конец. Беда лишь в том, что с ее гибелью мы утратим сведения о поведении Реваза, а я действительно считаю, что он ведет себя крайне подозрительно. Мне кажется, он верен не тебе, а этому мальчишке.

– Тяжелое обвинение, – Солнцеликий пожевал губами и внимательно посмотрел на фаворитку, – так ты предлагаешь пока что оставить девицу в живых? Ну, что ж… если это нужно для пользы дела. А, может быть, тебе тоже понравилось участвовать в ее постельных играх с этим молодчиком?