Текст книги "Далекие твердыни"

Автор книги: Ольга Онойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Сначала Тайс собирался зло посмеяться над ним за это, но потом в голову ему пришла более удачная мысль.

«Что же, сахарок, – заключил Тайс и покосился на дремлющего Аяри. – От тебя тоже может быть польза. Пожалуй, я дам тебе шанс».

Тайс поднялся и направился к Аяри.

Не открывая глаз, эле Хетендерана перебирал звенья своей цепи. Легкую и тонкую, он мог разорвать ее в любом месте, просто намотав на кулак; ошейник представлял собой полосу мягкой кожи, которую нетрудно было перепилить когтем. Он будет свободен, как только пожелает, поэтому он и сейчас свободен… Аяри не чувствовал себя униженным, когда Харай замыкал на нем ошейник. Цепь была, по сути, не наказанием, а дозволением – дозволением не быть там, где он отчаянно не хотел быть, но куда неумолимо погнал бы его самоизобретенный долг.

На веранде, где Харай пил с Желтоглазым.

– Сиди здесь, – сказал человек; пальцы его на миг задержались под ухом айлльу, и тот кивнул, искренне согласный подчиниться.

Харая разозлило то, что айлльу думал о его безопасности, не думая о его распоряжениях. Но Харай быстро сменял гнев на милость, особенно если злился из-за пустяков и нелепиц. Когда Желтоглазый уедет, все станет как прежде. Плохо было лишь то, что приходилось выносить присутствие Тайса. Аяри пообещал себе, что вечером уведет из конюшни лошадь, будет до рассвета скакать по полям и лесам и, возможно, убьет кого-нибудь.

Тем временем рыжий тиккайнаец долго и напряженно размышлял о чем-то, сидя поодаль. Когда он приблизился, Аяри не шелохнулся; он ждал новых издевательств и готов был пропустить их мимо ушей.

– Вечером я поеду в Ниттай, – неожиданно серьезно сказал Эн-Тайсу. – В дом Кинаев. Я хочу допросить Ллиаллау.

Айарриу открыл глаза. Странно было слышать от Эн-Тайсу что-то подобное; наверняка он просто издалека подводил дело к очередной ядовитой шутке.

– Ты мне отчитываешься? – без выражения уточнил Аяри.

Тайс поднял бровь.

– Вечером Рэндо отпустит тебя, – сказал тиккайнаец. – Если хочешь, едем вместе. Кинай боится тебя больше.

Аяри представил, каково это будет, и по его губам скользнула тень усмешки. С него достаточно Тайса и его насмешек. К тому же, если Тайс действительно уедет, это будет особенно хороший вечер. Тот безвестный, кого Аяри для успокоения души собирался убить нынешней ночью, останется жив. Несколько часов без Тайса. Возможно, Харай о чем-нибудь заговорит с Аяри.

– Ты справишься сам, – сказал серебряный айлльу.

– Ладно, – не стал спорить Тайс и продолжил, точно читал его мысли. – К тому же, кто-то должен остаться при Рэндо. Ты неплохо научился маячить при нем.

– Тебе это неприятно? – после паузы сказал Аяри.

Тайс хихикнул.

– Неприятно? Ах, Арри-сахарок… Кстати, позволь спросить, раз уж об этом зашла речь: отчего ты так хотел Кинаю смерти?

– Кинай – предатель.

– Он не мог убить Рэндо. И он мог кое-что рассказать. Но ты все равно решил воткнуть ему в горло его несчастный нож. – Тайс пошевелил ногой сложенную горкой цепь. – В Кинае одна восьмая нашей крови. Чья, хотел бы я знать? Не твоя ли? Помнится, ты изнасиловал какую-то девицу из Кинаев.

– Судя по цвету волос, он – твое отродье.

Тайс улыбался.

– Когда-то Высокий Харай не брезговал грязным Ллиаллау, – мягко сказал он, – за опущенным пологом, в час, когда зажигаются огни. Ллиаллау и теперь ему приятен. Не это ли тебя разозлило?

– Харай спит с тобой. Это должно беспокоить тебя.

Сказав это, Аяри закрыл глаза. «Не стоило с ним разговаривать, – подумал он. – Хотя… он все равно скажет все, что хочет. Нет разницы». Эн-Тайсу умел бить словом.

– Ты злишься, – с удовлетворением отметил тиккайнаец. – Я знал, что я прав. Ты много кого заваливал от безделья, Арри-сахарок, но за тем, кого действительно хочешь, можешь только ходить по пятам, как собака… Ты ни на что не способен там, где нет насилия, – Эн-Тайсу засмеялся и вдруг преспокойно предложил: – Хочешь, я положу тебя под него?

Аяри вздрогнул.

Тайс уселся на пол рядом с ним, положил ему руки на плечи.

– Хочешь? – шепнул он. – Целовать Рэндо? Обнимать его? Спать в его постели?..

– Уйди.

Это было слишком.

Айарриу сбросил руки Эн-Тайсу и сел на полу.

– Уйди от меня, – повторил он, не поднимая глаз, чтобы не видеть торжества на лице рыжего тиккайнайца. Пусть тот наслаждается его унижением и смеется, пусть ударит, если хочет, но только больше ничего не спрашивает. Всерьез он или издевается так, не гнушаясь полоскать имя Харая, – не имеет значения.

Подобных шуток Эн-Тайсу раньше не приходило на ум. «Это из-за Киная, – подумал Аяри. – Я его убью. Позже». Грязный недоайлльу казался средоточием всей мерзости, какая только есть на свете. Он был скользкий, и изворотливый, и невероятно живучий, как Эн-Тайсу. Если нельзя убить самого Тайса, будет приятно убить Киная. «Я не должен был оставлять Эн-Тайсу в живых, – Айарриу закрыл глаза, безучастно разрешая тиккайнайцу гладить себя по голове. – Я думал, это будет весело. Действительно, весело. Ему».

– Какой ты сейчас хорошенький, сахарок, – нежно сказал Тайс, придвигаясь к нему сзади, упирая твердый подбородок в его плечо. – Такой сладкий. Можешь не отвечать, я все вижу.

– Уйди, – почти прорычал Айарриу, склоняясь так низко, что кисти шнуров, завязанных под горлом, коснулись пола.

У принца лопатки сводило, зубы ныли от жажды крови Эн-Тайсу, и даже цепь оказывалась к месту – как славно было бы накинуть ее на шею рыжему ублюдку и затянуть, чтобы глаза вылезли из орбит. И когтями полоснуть по лицу, заканчивая то, что не закончил когда-то – безглазую маску, и потом перегрызть горло, не перекусить артерию, на самом деле перегрызть, чтобы хрустели хрящи, чтобы один позвоночник остался…

Желтоглазый все еще был здесь.

Аяри уже достаточно рассердил Харая. Если он еще и кинется сейчас на Тайса, судьба его может вернуться на черную дорогу, оставленную волей Харая. Ужаса, который Аяри испытывал перед желтыми глазами Желтоглазого, хватало, чтобы терпеть.

– Если ты будешь таким строптивым, – заботливо сказал Тайс, и голос его был хуже отравленного ножа, – Рэндо к тебе не притронется. Он и представить не может, как это – взять кого-то помимо воли… Он и так-то чересчур осторожен с собственной властью. Я долго его приручал. Пользуйся моей добротой, сахарок.

– Уйди, – прошептал Аяри.

Сердце его колотилось в горле, и эхо стука отдавалось в ушах. Тайс добился своего. Айарриу мог выбирать только меньшее из зол: терпеть унижение, давая Эн-Тайсу насладиться зрелищем его мучений, или кинуться на Эн-Тайсу и потом долго умирать в руках Желтоглазого.

«Еще несколько часов», – подумал он, хватаясь за эту мысль, как за соломинку. Через пару часов уедет Желтоглазый, а следом за ним – и Тайс. Тогда он останется здесь с Рэндо, в покое.

Еще несколько часов…

– Неужели тебе нужно время подумать? – с улыбкой спросил Тайс. – Впрочем…

– Что тебе с этого? – произнес Аяри почти бесстрастно.

Тайс даже выпрямился от удивления: он не ждал, что эле Хетендерана сумеет овладеть собой.

– Мне?

– Что от этого получишь ты?

Тайс вздохнул.

– Так уже лучше, – сказал он. – Однако же, мой принц, вы на редкость тупая тварь. Я – ничего не получу, белобрысенький. Постараюсь объяснить. Ты, верно, забыл, Айарриу, но у тебя в гареме были смертные. Пока ты имел их, они не старели. Близость айлльу увеличивает срок человеческой молодости. В особенности же благотворна для них близость на ложе. Кинаи в Ниттае девку всего лишь с четвертью нашей крови держали за целебное снадобье. Десять лет, которые я провел рядом с Рэндо, для него были как один год.

Тиккайнаец снова склонился ближе к Аяри. Тот упрямо отодвинулся, но на сей раз он действительно слушал Эн-Тайсу. Рыжий демон заговорил тише:

– Я люблю Рэндо. Я хочу, чтобы он жил долго. Столько же, сколько айлльу. Я не хочу видеть, как он стареет и приближается к смерти. Ты самый родовитый айлльу на свете, злобное ты животное. Пятьдесят лет его жизни – достаточная цена за то, чтобы делить его с тобой.

Эн-Тайсу замолчал. Айарриу чуть повернул голову, по-прежнему не глядя на тиккайнайца. По линии его губ Тайс прочитал, что эле Хетендерана совершенно успокоился – неясным только оставалось, оттого ли, что соглашался со словами Тайса, или оттого, что просто понял его намерения.

– И, кстати, кое-что я все-таки получу, – с прежней насмешкой сказал Тайс. – Ты будешь давать не только ему, но и мне. Добровольно и с удовольствием. Показывая свое желание.

– Уйди, – сказал Айарриу, на этот раз обычным равнодушным тоном.

Тайс хихикнул.

– Ты перепробовал все, Арри-сахарок: айлльу и смертных, женщин, мужчин, детей, по доброй воле и без оной, но еще никому не давал себя… полагаю, за время нашей разлуки ничего не изменилось. Взять тебя силой способен один Желтоглазый, а он спит только с женщинами людей. Я прав? Тогда тебе должно быть интересно, что у этих чужеземцев с запада, огромных ростом, члены тоже огромные.

– Ты подставился паре сотен?

Тайс засмеялся. Аяри никогда не удавалось его задеть.

– А еще, – доверительно сказал мерзкий Эн-Тайсу, – на теле у них растет шерсть. Рэндо покрыт шерстью, как горная обезьяна. От него пахнет зверем. И ты встанешь перед ним на колени, Айарриу, и будешь лизать его член, и возьмешь в рот. А потом ляжешь, раздвинув ноги, и поднимешь зад, чтобы ему было удобнее всунуть в тебя. Сожри меня мыши! – он расцвел в улыбке. – Я увижу, какое лицо будет у Айарриу эле Хетендерана, когда ему начнет вставлять человек.

– Убирайся к бесам, – сказал Аяри.

Тайс встал. Он жмурился от удовольствия. «Полдела сделано», – подумал он. Прежде чем начинать действовать, следовало хорошенько выдрессировать Айарриу, иначе вреда от него вышло бы больше, чем пользы.

На сегодня оставалось последнее, самое лучшее.

– Я кое о чем забыл рассказать тебе, Арри-сахарок. – Тайс упивался каждым словом, каждым звуком в словах. – Знаешь, почему приехал Желтоглазый?.. Он нашел Золотой город.

…этого Аяри не ждал.

Рыжий ублюдок был вознагражден сполна, когда эле Хетендерана подскочил, точно его хлестнули. Из горла его вырвался полустон-полувскрик, немедля задавленный, и на донельзя счастливого Тайса уставились совершенно безумные глаза.

– Что?!

– Желтоглазый нашел Золотой город, – охотно повторил Тайс и добавил: – Говорят, он привез много любопытных штучек. И целый обоз клеток…

– Нет, – прошептал Аяри. – Это ложь.

– Спроси у него сам, – просиял Тайс. – А впрочем, тебе будет легче, если ты не поверишь. Я думаю, он еще несколько раз наведается туда. Я, сам понимаешь, вовсе не против. Месть за Тиккайнай могла бы быть и краше, но лучше так, чем никак.

Рыжий айлльу склонил голову к плечу и накрутил на палец косичку.

– Твой Золотой город увидели чьи-то золотые глаза, – нежно сказал он. – И скоро его не станет. Потому что Рэндо не воспрепятствует Желтоглазому. Он любит Желтоглазого.

Аяри часто дышал; глаза его остановились, зрачки пульсировали. Полюбовавшись на него немного, Тайс повернулся и направился к дверям. Уже шагнув в полутьму коридора, он не отказал себе в удовольствии оглянуться в последний раз.

Эле Хетендерана лежал ничком, уронив лицо на скрещенные руки.

Следует пояснить, каким образом принц Золотого города попал в руки к полковнику Ундори, уже известному в ту пору как Желтоглазый.

Страну айлльу отгораживали от населенных людьми земель горный перевал и обширные охотничьи угодья, которые люди называли Запретным лесом. Согласно местным легендам, Запретный лес был полон магических ловушек, а того, кто, не зная страха и не имея разума, ступил бы в его пределы, ожидало ужасное проклятие. В действительности ничего подобного не было. Все страшные сказки люди придумали сами – как будто истина казалась им недостаточно пугающей. Туземец, вздумавший полюбоваться на город богов, и впрямь увидел бы лишь лик собственной смерти – потому что человек, в особенности отважный, вооруженный и владеющий боевой магией, был добычей куда более занятной, нежели тигр или дракон.

Люди в Запретном лесу бывали редко.

Принц эле Хетендерана в тот день решил, что ему, наконец, повезло: охотники уже три дня впустую скакали по лугам и лесам, добыв только пару леопардов. Когда они увидели отряд людей, большой и похожий на войско, то закричали от радости.

Людей было около сотни; рассмотрев их с воздуха, айлльу несколько озадачились. По джунглям медленно полз обоз, но сопровождающие его имели при себе только кинжалы. Очевидно, что они вовсе не готовились к битве. Пахари окрестных земель два раза в год доставляли на условленное место обоз с йутом, но место это было далеко, да и запаха йута не чувствовалось. Кроме того, странный отряд уверенно направлялся к горам.

– Они едут в гости? – удивился Киайену.

– Не иначе, – сказал Меарейю, посмеиваясь. – Что же. Отличный случай.

– Их всех надо убить, – сказал Айарриу.

– Стоит оставить одного или двух, – возразил начальник охот, – чтобы они вернулись и рассказали прочим о нашем гневе.

– Не стоит, – сказал принц. – Будет лучше, если люди придут снова и вооруженные. Эти, похоже, ничего не боятся.

– Вы правы, – сказал Меарейю. – Любопытно! Неужели они забыли страх? Быть может, они пришли издалека. Надо немного подразнить их.

– Это верно, – поддержал его Киайену. – Иначе убивать их будет скучнее, чем убивать свиней.

Айарриу поморщился и безмолвно дал разрешение.

…Странный отряд, углубившийся в Запретный лес айлльу, был исследовательской экспедицией полковника Ундори. Полковник действовал под эгидой имперской Академии наук; с ним шли картограф, геолог и еще несколько ученых с континента, целью которых было описание природы и населения островов. Самого Маи, занимавшегося научной магией, интересовали прежде всего айлльу; у него имелось несколько любопытных гипотез на их счет. Но большую часть отряда составляли туземные носильщики. Полковнику стоило большого труда найти таких, чтобы решились отправиться в Запретный лес. Не действовали даже солидные суммы, которые полковник готов был щедро платить из бюджета Академии. Туземцы слишком боялись айлльу. В конце концов полковник пришел в раздражение и погнал дикарей угрозами; Ундори без лишней скромности полагал, что он страшнее любых демонов.

Когда охотники принца налетели на авангард отряда, Маи спал в повозке. Накануне его укусила какая-то ядовитая мошка, и у него был легкий жар. Полковник просыпался с трудом и многое пропустил. Туземцы успели похвататься за оружие, кто-то из них знал пару заклинаний и поспешил применить их. Айлльу решили, что достаточно раздразнили людей и принялись за дело всерьез.

К тому времени, как Маи выскочил наружу, охотники успели положить половину отряда. Ни одного уаррца среди погибших не оказалось, жертвами айлльу пали только туземцы – но ярости полковника это ничуть не умалило. Обозрев окрестности, он увидел, что вокруг пестро от трупов, а уцелевшие носильщики бегут в лес: группа лишилась большей части рабочих рук, путешествие было обречено…

– Стоять! – срывая голос, заорал Ундори бегущим. – Назад, ублюдки!

И туземцы повернули назад.

За время пути Желтоглазый успел вселить в их сердца такой ужас перед собой, что ужас перед айлльу и смертью был ничто в сравнении с этим.

Айарриу мог бы удивиться тому, что слуги больше страшатся какого-то вопящего шута, нежели принца-демона, но если полковника Ундори терзала лихорадка, то эле Хетендерану – наркотическая ломка. Уже почти неделю он обходился без йута, был очень зол и плохо соображал. Он увидел, что некий человек властен над прочими; вне сомнения, это был командир, знатный вельможа, наверняка он владел магией, и, значит, был более интересным противником и более достойной добычей.

Невыспавшийся, мучимый лихорадкой, в одних подштанниках и в страшной злобе, Желтоглазый являл собой зрелище скорее забавное, нежели устрашающее. К тому же он забыл прихватить из повозки фамильный меч Ундори, Разрушитель, и казался безоружным.

Подъехав ближе, Айарриу рассмеялся.

Собираясь на охоту, принц Золотого города оделся без лишней роскоши. На его лице почти не было косметики, только мазь, защищавшая кожу от ветра; серебряные волосы, стянутые в простой узел, украшала тонкая диадема. Одежды из чистого белого шелка и легкие золоченые доспехи не сковывали движений.

Перед ним стоял полуголый небритый человек с необычайно маленькими, а сейчас вдобавок опухшими со сна глазами. Кожа Маи не принимала загара и сползала с него клочьями. В лесах и болотах Хетендераны он изрядно одичал и подрастерял дворянский лоск; дамы света и полусвета пришли бы в ужас, увидев, что осталось от его легендарной красоты.

– Животное! – сказал Маи.

Айарриу озадаченно склонил голову к плечу. Маи говорил по-уаррски, этого языка айлльу не знал, а знай, очень повеселился бы, решив, что существо перед ним пожелало представиться. С его точки зрения Маи, безусловно, был животным – и весьма уродливым.

– Я набью из тебя чучело и отправлю в Зоологический музей, – сказал Маи. – Почтой.

Покачав головой, Айарриу вонзил шпоры в бока лошади. Человек, вероятно, обезумел от страха. Он не заслуживал ни смертельного заклинания, ни, тем более, удара меча; принц собирался затоптать его конем.

Губы Маи растянулись в жуткой улыбке.

Полковнику инженерно-магических войск, уаррскому боевому магу, впавшему в неистовство, не требовался даже фамильный меч.

Желтоглазый не собирался убивать айлльу в бою; они нужны были ему живыми для опытов. Повезло только Меарейю эле Таале и еще двум слугам: они погибли мгновенно, сметенные ударом фамильного меча лейтенанта Кайнери. В экспедицию Кайнери отправился в качестве энтомолога. Человек он был исключительно мирного нрава, особенно любил бабочек; древний меч его, ровесник мечей Данари и Улентари, в пробужденном состоянии наносил противнику гравитационные удары ужасной силы.

Остальных айлльу Желтоглазый успел поймать, лишив сознания.

Маи высказал удовлетворение тем, что в обозе хватало драконьих клеток, способных удержать демонов физически и понести на себе достаточно сдерживающих заклинаний, а потом сел на землю и взялся за голову.

Дальше идти было нельзя.

Почти все носильщики погибли.

Труды оказались напрасными, экспедицию постигла неудача.

…Три дня Маи потратил на некромантию: удостоверился, что вполне владеет ею в объеме университетского курса, и с неведомой доселе ясностью осознал, что к людям надо относиться мягче. Несчастные туземцы настолько боялись полковника, что отказывались возвращаться к жизни, и сделать с этим ничего было нельзя.

Маи ругался так, что покраснели бы даже царицы древней Рескидды. От отчаяния он напился гнусной туземной браги, спьяну пробудил Разрушитель и сжег половину Запретного леса. Товарищам пришлось утихомиривать впавшего в буйство полковника. Врач экспедиции, князь Эртаи Экеменри, целый день выписывал заклятие, которое должно было привести ум Ундори в равновесие: иначе Маи был опасен для своих.

Придя в себя, полковник направился к клеткам айлльу.

Злосчастные вельможи Золотого города были едва живы: уаррцы не просчитывали силу заклятий, подавлявших нервную и магическую деятельность, они только слышали, что айлльу крепче людей и хотели надежно обезопасить себя. Несколько дней айлльу провели без еды и воды, в звериных клетках, в полубеспамятстве, не способные даже обдумать произошедшее. Они поняли только, что встреченные ими люди сильно, очень сильно отличаются от тех, каких они знали прежде, обладают огромной мощью и крайне опасны.

Полюбовавшись на пленников, Маи ослабил давление заклятий.

Айарриу угодил в одну клетку с Киайену эле Йорои; это его спасло в тот день. Киайену был болтлив и склонен к дерзости. Он рисковал дерзить принцу – и рискнул заговорить со странным, огромного роста человеком с совершенно черными волосами и узкими, злыми глазами желтого цвета…

– Неизвестный господин, – сказал Киайену, – знаете ли вы сами, что сделали? Я надеюсь, вы опомнитесь и исправите случайную ошибку. Да, мы сами весьма провинились перед вами, сочтя, что вы подобны низким людям окрестностей, но мы готовы принести извинения…

Чем дальше, тем подобострастней становилась его речь. Желтоглазый человек смотрел молча, лицо его было страшным, и Киайену, кажется, готов был уже ползать перед ним на брюхе, прося не извинений, а милости. Айарриу тошнило – от мучивших разум заклинаний и от вида лебезящего перед человеком Киайену. Болван эле Йорои даже не видел, что Желтоглазый не понимает языка…

Потом Желтоглазый заговорил.

– Бесы побери, – сказал Маи, созерцая лепечущего что-то айлльу, – я не могу понять, как у них устроена нижняя челюсть. Она что, не цельная? Из двух половин?

Дело у него не запаздывало за словом. На глазах у эле Хетендераны он вытащил Киайену из клетки, отрезал ему голову и занялся ее изучением.

* * *

Губернатор Хараи улыбался.

Ясный день на пороге лета был ярок, как золото, южное вино в бокале обжигало терпкостью, и радостно было видеть друга счастливым.

Где лишь драконы во тьме ревели,

да рыскал волк,

Прошел Отдельный знамен Мереи

пехотный полк!

Голос у Маи был красивый, и петь он умел. Походный марш северян в исполнении Ундори превращался в насмешливую песенку уличного мальчишки. В нем самом до сих пор оставалось что-то мальчишеское – эта гибкость тела и разума, порывистость движений, веселые огоньки в золотых глазах… Маи был по-прежнему красив, и Рэндо любовался им.

За прошедшие годы его любовь превратилась в странное, очищенное от страданий пристрастие. Маи наведывался в гости, обедал с господином губернатором, шутил и давал толковые советы относительно управления. Когда он уезжал восвояси, Рэндо мгновенно забывал о нем и вспоминал лишь изредка, к случаю. Но когда он видел Маи перед собой, вблизи – это было похоже на то, как если бы после долгих месяцев непогоды между туч проглядывало ясное солнце… Он казался вспышкой света – яркий, неукротимый, гениальный.

– Бесы и Бездна! – сказал Маи, и от переполнявших его чувств ударил кулаком в ладонь. – Я сам не могу поверить, что я все-таки сделал это. Кажется, сейчас я проснусь, и окажется, что мне все это привиделось.

Рэндо засмеялся.

– Ты написал в Тысячебашенный? – спросил он.

– Еще нет. Мы поделили бумажную работу. Журнал экспедиции вел Экеменри, в министерство напишет он. Я составлю отчеты для Академии наук. Это займет больше времени, но я и не хочу торопиться. Сначала закончу кое-какие эксперименты. Тогда больше проку будет от этих отчетов.

– Эксперименты? – переспросил Рэндо.

Глаза Маи сверкнули.

– Мои гипотезы подтверждаются, – сказал он.

Губернатор хмыкнул.

– Ты меня дразнишь, – сказал он добродушно. – Только не говори, что я должен буду прочитать о твоих открытиях в каком-нибудь научном вестнике. Я их даже не выписываю.

– Весь в трудах, Рэндо? – подначил Маи. – Неужели тебе так интересна административная работа? Я чуть не рехнулся, когда имел дело с канцелярией Академии.

– Не то чтобы интересна, – примирительно сказал губернатор. – Но я чувствую себя ответственным за то, что происходит на Хетендеране… впрочем, не будем об этом. Я надеялся, ты расскажешь мне что-нибудь любопытное, Маи.

– Лучше один раз показать, чем десять раз рассказывать, – Маи сощурился. – Приезжай ко мне.

– Непременно.

– Послезавтра! – велел Маи. – Завтра мы все вместе будем корпеть над каталогами. На редкость нудное занятие, но никому другому его поручить нельзя.

– Хорошо, – с улыбкой кивнул Рэндо, отпивая алензы.

Маи нашел город айлльу… Он много лет был одержим желанием найти его, месяцами пропадал в экспедициях, исходил Хетендерану вдоль и поперек и все-таки нашел его. Рэндо с юных лет перенимал настроения друга, и теперь чувствовал, как передается ему мальчишеская радость Маи. Все подозрения, все темные мысли прошедшей ночи рассеялись, словно мрак с наступлением рассвета. Хараи постановил чуть позже подумать о том, чего хотел Ллиаллау, выплетая паутину своей лжи. Губернатор не верил ни единому слову ниттайца, и стыдился сам себя. Как он мог допустить мысль, будто Маи строит против него козни? Это было оскорбительно и, к тому же, весьма глупо. Все мысли Маи занимала наука.

– Ах, бесы! – воскликнул Ундори и вскочил. – Не могу ждать. Рэндо, ты не совсем еще забыл биохимию магии? Я, пожалуй, намекну тебе кое о чем.

Тот со смехом развел руками.

– Маи! Я, конечно, что-то помню, но соперничать с тобой… Я ведь никогда не занимался магией как наукой.

– Это неважно, – отмахнулся Ундори, и Рэндо обреченно возвел очи горе; если уж Маи что-то втемяшилось в голову… сейчас его будут пытать терминами и теориями.

Но полковник Ундори, как мальчик, перемахнул прямо через перила веранды и уверенно направился к воротам, где ждала коляска. Хараи, охваченный изумлением и любопытством, поспешил за ним.

Маи приехал на попутной почтовой карете; губернатор собирался одолжить ему на обратный путь своих коней. Не скупясь, он велел запрячь белую пару, хищных коней айлльу. Рэндо подарил их Тайс: пропал на неделю и вернулся, ведя за собой диковинных и прекрасных животных.

– Истинно великие открытия, – сказал Ундори, любуясь конями, – переворачивают наше представление о мире. Ты задумывался о том, что это за звери, Рэндо?

– Лошади, – усмехнулся тот.

– Лошади? Да, они похожи на лошадей, – Маи протянул руку к клыкастой морде коня; тот зафыркал и отступил, прядая ухом. – Очень похожи. Но зубная система и кишечник их предназначены для мясной пищи. С точки зрения биологии они весьма далеки от лошадей, Рэндо. И все же если ты захочешь получить жеребенка-полукровку, достаточно проследить, чтобы этот красавец не сожрал свою травоядную супругу. Она зачнет так же, как зачала бы от обычного жеребца.

– В этом нет ничего нового для меня, Маи. На островах полно людей, в чьих жилах течет кровь айлльу. Удивительно ли, что лошади айлльу могут скрещиваться с человеческими?

Ундори уставился на него с некоторым изумлением.

– Ах да, – сказал он после паузы. – Ты, Рэндо, стал прост, как туземец, и мыслишь сказками. Генетическая совместимость хищного и травоядного видов была для меня потрясением. Впрочем, я думаю, у меня найдется чем тебя удивить. Послезавтра, – и он усмехнулся.

– Хорошо, – ответил Рэндо. – Я непременно приеду. Но я так и не понял намека.

Маи покачал головой.

– Мне никогда не было дела до религии, – сказал он, – но я женат на священнице. Пока мы жили вместе, она то и дело готовила проповеди и проверяла их эффект на мне. Так что я, волей-неволей, неплохо изучил Легендариум. И в нем есть много любопытного, Рэндо. За всей этой философией скрыты удивительные знания. Здесь, на островах, сохранились существа, рожденные Первым Творением. Я не знаю, что это было на самом деле. Предыдущая волна эволюции? Или параллельная, зашедшая в тупик? Странная мутация сразу нескольких видов в одном направлении? Нам еще предстоит узнать. Но эти виды находятся в совершенно иных отношениях с магией.

– Теперь я понимаю, почему это так захватило тебя, – улыбнулся Рэндо с некоторой неловкостью. Он чувствовал себя изрядно поглупевшим: Маи вел рассуждения к какому-то выводу, но губернатор, позабывший то, что когда-то учил, не мог уследить за его мыслью.

– Именно магия дает их генам такую фантастическую пластичность, – продолжал Маи. – Хотел бы я знать, как выглядел предок этой лошади… Здесь, на островах, дикари не видели ничего особенного в том, чтобы скрестить хищную «лошадь» с обычной. Инерция научного знания не мешала им. Зато у них имелась инерция здравого смысла – и поэтому никто и никогда не пробовал скрестить лошадь айлльу, ну скажем, с тигром…

На этих словах в голове Маи прозвучало что-то странное; золотые глаза его приглушенно мерцали в задумчивости. Злобный хищный жеребец, под седлом ходивший только у Аяри и Тайса, стоял перед Ундори понурый и тихий, точно последняя травоядная кляча…

Рэндо посерьезнел. «Что ты задумал, Маи? – безмолвно спросил он. – Что за эксперименты ты ставишь?»

– Хорошо, – сказал он вслух. – Но все же, откровенно говоря, я надеюсь, что в этот раз ты не напугаешь меня так, как в прошлый.

– Не бойся, – сказал Маи насмешливо и покровительственно похлопал его по плечу. – Хотя я уже говорил тебе и еще повторю: у тебя слишком чувствительное сердце. Я решительно не могу понять, что ужасного в экспериментах с животными. Тем более, если эти эксперименты приводят к открытиям на благо людям.

– Но айлльу – не животные, Маи.

– Животные, – уверенно сказал тот. – Хитрые, злобные, очень смышленые животные. На этот раз я сумею тебя переубедить. Если ты не веришь собственным чувствам – а ты не можешь не чувствовать, что их аура имеет животную природу, не отрицай этого, Рэндо, – то я готов тебе предоставить строго научное доказательство.

– Ты пугаешь меня уже сейчас.

Маи рассмеялся.

– Пусть так. Вы слишком добры, господин губернатор. Лучше я немного напугаю вас, чем случится что-то на самом деле плохое.

– Маи!

– Великий князь Неи Данари тоже был добр, – сказал Ундори, и лицо его стало печальным. – Чрезмерно добр. Поэтому его убили. Ты слишком доверяешь туземцам – и айлльу, Рэндо. А они не собаки, они – прирученные волки, и, боюсь, не слишком надежно прирученные.

Губернатор вздохнул.

Ему предстояло принять должность наместника восточных провинций… Первым наместником стал когда-то цесаревич Неи. Наследник державы, объемлющей половину мира, он был необыкновенно светлым человеком, его любили все, кто знал его, и сердце теплело при мысли, что однажды он станет государем. Неи думал протянуть руку Царю-Солнце: уверить побежденного владыку, что победители чтят его, и Аргитаи Сияющий – не хозяин, но защитник и друг. Однако, войдя в храм Царя, он увидал не владыку, а безумца. Ребенок, изувеченный воспитателями, верил, что день и ночь наступают по его желанию. Подученный жрецами, он сказал: «Я, солнце, сияю днем. Тот, что по имени Аргитаи, сияет днем и ночью. Поэтому я решил назвать его старшим братом». На этом аудиенция окончилась, и жрецы смиренно попросили наместника оставить в покое покорное ему Солнце.

Сердце цесаревича переполнилось болью. Свитские маги, посоветовавшись, сказали Неи, что излечить душевную болезнь царя можно, но не нужно. За годы детства она заменила собой его личность: излечившись, он немедля умрет от отчаяния. Стиснув зубы, Неи согласился. Однако с тех пор жрецов он считал злейшими своими врагами. Они не могли войти к нему в доверие и вновь править страной из-за спины господина, как привыкли. Тогда они его погубили.

– Я не великий князь Неи, – сказал Рэндо. – Я просто не вижу нужды держать туземцев в страхе. Они мирные люди. И я нахожу достаточным то уважение, которым пользуюсь на Хетендеране.