Текст книги "Аристократия духа (СИ)"
Автор книги: Ольга Михайлова
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
–Что делать? Переставьте слова – и они обретают другой смысл, иначе расставленные мысли производят другое впечатление. Мысль меняется в зависимости от слов, которые ее выражают. А слова способны ... исказить любую мысль. Мы жаждем истины, а находим неуверенность. Мы ищем счастья, а находим лишь горести. Мы не можем не желать истины и счастья, но не способны ни к пониманию истины, ни к счастью. Особенно трудно это понимание дается заумным схоластам, вроде меня. Величайшие истины – самые простые, а я так боюсь простоты...
–И честности...?
Кейтон пожал плечами.
–Бэкон говорил, что принцип честности – не лгать другим. Меня это удивило. Каждому приходится время от времени быть не самим собой, но вечно лгущий достоин жалости, он никогда не может быть собой. Я всегда считал, чтобы не разочаровываться, не следует требовать честности ни от кого, кроме себя самого. Но ... как ни велик соблазн быть честным с самим собой – я ему тоже не поддаюсь.
Мисс Сомервилл слушала внимательно, слишком внимательно – и это несколько насторожило Кейтона. Он постарался закончить разговор.
– Честным считается человек, который не врёт без необходимости, при этом честных не так мало, как вы думаете – их гораздо меньше. И я, как и все честные люди, никогда не лгал больше других. Нельзя сказать, что я честен ровно настолько, чтобы не быть повешенным, но ...
–...порки заслуживаете?
Кейтон рассмеялся и кивнул.
– Вы слишком скользки, поскользнётесь... – проронила она.
Тут откуда-то слева раздался странный, очень высокий тенор. Низенький рыжий толстяк с коротким и тупым носом убеждённо что-то доказывал какому-то высокому джентльмену с белесой бороденкой, напоминавшей артишоковые волоски. Они подошли ближе и Кейтон услышал, что "как человек, сведущий в цветоводстве", тот утверждал, что только глупец мог насадить на этих клумбах амариллисы – они ведь не выдержат ночных холодов! Его голос был неприятно визглив, и Кейтон порадовался, когда компания миновала их и свернула в боковую аллею.
Мистер Кейтон поднял глаза на мисс Сомервилл, намереваясь спросить, не знает ли она этого странного джентльмена, но осёкся – лицо её было напряженным и нервным. Она опустила голову и поля шляпки закрыли лицо. Он услышал её тихий, но отчётливый голос.
– Вы приглашены к милорду Беркли, мистер Кейтон?
Он удивился столь резкой смене темы разговора, но подтвердил это.
– Не будете ли вы любезны солгать, что пригласили меня на первые два танца? Скажите, что ангажировали меня.
Энселм изумленно поднял на неё глаза, и тут заметил, что по парковой дорожке прямо к ним идут Джастин Камэрон и Клиффорд Райс. Он всё понял, и выразил готовность поступить, как угодно леди. Это было всё, на что у него хватило времени. Камэрон и Райс подошли, и Кейтон снова отметил, сколь не похож на себя становится в присутствии мисс Сомервилл Джастин. Райс видел мисс Эбигейл впервые, Камэрон представил его, и Энселм обратил внимание, что тот разглядывает мисс Сомервилл взглядом жадным и откровенно похотливым.
Настроение Кейтона поблекло. Он вздохнул и стал прощаться, Камэрон же тем временем и вправду пытался ангажировать мисс Сомервилл на первые танцы у Беркли. Она извинилась, сказав, что уже ангажирована мистером Кейтоном, кроме того, зашла в сады совсем ненадолго – пока её подруги заняты покупками на Фэрри-стрит. Ей уже пора. Мистер Камэрон выразил готовность проводить её, но она сказала, что её проводит мистер Кейтон. Энселму совсем не нравилось быть разменной картой в игре чужих симпатий и антипатий, но он галантно протянул руку мисс Сомервилл, поймав взбешённый взгляд приятеля. Он мысленно пожал плечами. Если Камэрон не нравился девице – он-то тут при чём? В конце концов, Джастин – не первый и не последний, кому отказала эта красотка.
Кейтон проводил мисс Сомервилл на Ферри-стрит, и тут увидел мисс Мелани Хилл и мисс Рейчел Ренн, действительно выходящих из магазина и оживлённо спорящих о каких-то лентах. Он был уверен, что мисс Сомервилл упомянула о подругах просто, чтобы уйти от неприятного ей Камэрона, но оказалось, что она сказала чистую правду, и это почему-то удивило Энселма. При этом он заметил, что Камэрон последовал за мисс Эбигейл, и сейчас, смешавшись с толпой, наблюдает за ними. Из толпы же снова отделилась та компания, что они встретили в Садах, теперь рыжий господин остановил наемный экипаж и выговаривал кэбмэну, что он неправильно держит вожжи. Кейтон снова поморщился от его пронзительного и резкого тенора, напомнил мисс Эбигейл, что завтра около трех заедет за ней по дороге к милорду Комптону, и откланялся.
Подумав, снова направился в Парад-Гарденс. Настроение было испорчено, его задело, что мисс Эбигейл воспользовалась им, как отговоркой, почему-то раздражение вызвало и лицо Камэрона. Какого чёрта срывать на нём злость? Но куда больше всего прочего взбесило обстоятельство не проговариваемое, но болезненно ощутимое: ему был заказан путь к тем чувствам, что зримо распирали Джастина. Любили Камэрона или не любили – неважно, но он мог на это притязать... С тяжёлым сердцем Кейтон снова сел на ту же скамью. Похолодало. Порыв ветра привёл в трепет ярко-зелёную свежую зелень кустарников, солнце скрылось за облаками, бабочки исчезли.
–Что же ты не проводил красотку домой? – на скамью рядом опустился Райс.
Он не последовал за Камэроном и несколько удивился возвращению Кейтона.
–Там и без меня немало провожатых, – резко уронил Кейтон, to call off the dogs, тоном давая понять Клиффорду, что не желает говорить на эту тему. Чуть мягче спросил, – почему тебя не было видно эти дни?
–Ездил в Бристоль по делам, – поморщился Райс, – потом приехали отец с сестрой. Не вырваться было. Но теперь у меня последняя неделя вольной жизни: светские рауты, карты, юные леди... Потом – свадьба. А эта мисс Сомервилл – просто красотка. Похоже, наш друг ... несколько ввёл нас в заблуждение. И, кажется, у него были для этого основания.
Райс, понял Кейтон, упорно хотел навести разговор на новое знакомство, но Энселм не собирался поддерживать его. Какое ему дело до всех этих светских романов? Сейчас Кейтон снова чувствовал то и дело проступающую истому – но не то "блаженное томление" поэтического вдохновения, о котором только что повествовал мисс Сомервилл, но томление тела, алчный мужской голод, навязчивый и мучительный. При виде Райса он сразу подумал, что надо устроить ещё одну вечеринку, или всё же посетить тот бордель, о коем так презрительно отозвался тогда Клиффорд. Он был готов войти с приятелем в долю и даже – оплатить вояж сам. Он уже открыл было рот, чтобы высказать это предложение, одновременно намереваясь покончить с неприятным для него разговором о мисс Эбигейл, но тут, однако, случилось нечто, что и без его усилий изменило тему беседы. Со стороны Батского аббатства к ним приближались две девицы. Одну из них он не знал, хоть, как смутно помнил, где-то видел. Кажется, мельком у Комптона. Вторая была мисс Джоан Вейзи.
Памятуя последнюю встречу на Аппер-Боро-Уоллс, где мисс Вейзи не пожелала подтвердить их знакомство, он не встал навстречу. Но тут, к своему изумлению, услышал, что с ним поздоровались. Он, недоумевая, поднялся, ответил, что его дела в порядке, удивлённо осведомился о здоровье мисс Джоан и узнал, что она чувствует себя прекрасно, а сопровождает её мисс Лотти Смит. Райс уже стоял рядом с ним, и Кейтон должен был представить его молодым особам.
Что он и сделал.
–Мистер Клиффорд Райс? Мы наслышаны о вас, – проговорила мисс Вейзи, – лорд Дарлингтон так много рассказывал...
Кейтон сжал зубы. Похоже, в речи этой особы имена столпов общества упоминались постоянно. Nod from a lord is a breakfast for a fool. Он понял, что именно присутствие красавца-Райса заставило мисс Вейзи неожиданно вспомнить о знакомстве с ним. Мисс Вейзи тут же уточнила, будет ли мистер Райс на балу у Беркли? Тот подтвердил это и тут же ангажировал мисс Вейзи на первые два танца, которые у неё весьма кстати оказались свободными. Райс выразил восторг от нового знакомства, после чего девицы пошли своей дорогой.
К удивлению Кейтона, Райс, снова усевшись на скамью, поморщился, как от изжоги, и спросил, это и есть знаменитая мисс Вейзи? Он ожидал чего-то более привлекательного. Энселм пожал плечами, но ничего не ответил. Райс же добавил, что в сравнении с мисс Сомервилл она выглядит как конура старьевщика рядом с храмом богини Афродиты. Абсолютно не в его вкусе. Пышногрудая плебейка и ничего больше. Но, в общем-то, конечно, аппетитна.
Энселм снова пожал плечами и не нашёлся, что сказать.
Глава 13. «... Это... поверь... весьма опасное знакомство для порядочной девицы...»
– Жаль, что ты не пошла с нами, Гейл, я сделала прелестные покупки, и уверена, моя новая шляпка будет даже лучше твоей, – мисс Мелани мечтательно закатила глаза, – я отделаю её зелеными атласными лентами, и сделаю три таких рыженьких цветка сбоку... С моими волосами так мало можно себе позволить... – помрачнела она, – и надеюсь этот невозможный тип, мистер Роуэн, не будет досаждать мне критикой. А где ты встретила мистера Кейтона?
– В Парадных Садах. Он сегодня был у леди Блэквуд.
Мисс Хилл искоса взглянув на подругу, поняла, что та отнюдь не расположена к разговорам. Взгляд её был отрешённым и печальным, и мисс Мелани подумала, что Эбигейл все-таки очень странная. Одевалась она с безупречным вкусом, это признавали все, могла совершенно безошибочно сказать, какую отделку надо подобрать к платью, но её саму это, казалось, совершенно не занимало: она не любила ходить по магазинам просто так, что составляло истинное удовольствие для остальных девиц, и заходила туда лишь за тем, чтобы сделать необходимое приобретение, после чего – спешила уйти.
Сейчас мисс Эбигейл действительно была не расположена к беседе – её огорчило и расстроило равнодушие мистера Кейтона. Внимательно присмотревшись к нему, она поняла, что он нисколько не был рад встрече с ней, ничуть не интересуется ею, чем-то раздражен, и при первой возможности предпочёл откланяться. Это было больно, и мисс Сомервилл пыталась понять, почему она не привлекает мистера Кейтона?
Первой, и самой горькой, была мысль о сопернице. Если мистер Кейтон влюблен в другую... Но из случайных фраз кузена Альберта она знала, что тот не имеет в Мертон-колледже переписки ни с одной из девиц, ибо ни с кем не помолвлен, все его письма мистер Ренн видел и сказал, что ему пишут только отец и приятели. Альберт назвал его нелюдимым и замкнутым. Значит, у него нет никакой сердечной склонности. Второй, не менее грустной мыслью было соображение о том, что она не привлекает мистера Кейтона по причине собственной непривлекательности или несоответствия своей внешности его вкусу. Но он иногда ронял по её адресу весьма любезные комплименты, и, казалось, она не отталкивала его взгляд. Однако, реальное положение дел было печально. Мистер Кейтон не обременял себя ухаживаниями, никак не проявлял интереса к ней, не искал встреч. Он ничуть не влюблён, с грустью поняла она. Это казалось карой Божьей. Она с равнодушием, а порой даже брезгливым отвращением выслушивала признания в любви тех, кто не пробуждал в ней ни единого теплого чувства – и вот теперь человек, от которого она с радостью бы их услышала, молчал, был отстранён и холоден.
Она сказала кузине и подругам, что немного ещё погуляет в Парадных Садах, – ей хотелось побыть в одиночестве. Девицы сообщили ей, что полчаса спустя, отнеся домой покупки, к ней присоединятся, и она кивнула в ответ.
Эбигейл уединилась на одной из аллей роскошного городского сада, и тут с тоской заметила, что к ней снова спешит мистер Камэрон. Хуже этого быть не могло ничего. Она вздохнула, пожалев, что не ушла с подругами домой. Как же он ей надоел – и своей навязчивостью, и бесконечным повторением одного и того же! Невежественный, лишенный дарований, ординарный и скучный... Но это было полбеды. Мистер Камэрон был, по глубокому убеждению Эбигейл, человеком малопорядочным и циничным, ибо ей ещё зимой доводилось, и не раз, слышать от него весьма пошлые суждения. Правда, в последние месяцы он был идеально вежлив и высказывал только так, как принято, поняв, что иначе может необратимо скомпрометировать себя в её глазах. Но на самом деле это уже давно произошло, и в нынешнем поведении мистера Камэрона Эбигейл видела только лицемерие. Сейчас, огорчённая равнодушием мистера Кейтона и наглым взглядом только что представленного ей мистера Райса, она подумала, что новая встреча с мистером Камэроном совершенно некстати. Однако прежде, чем мистер Камэрон успел приблизиться, она услышала мягкий женский голос, тихий и осторожный, вопросительно произносивший её имя – совсем рядом.
– Эбигейл... Это ты, Эбби?
Мисс Сомервилл удивлённо поднялась навстречу изящной юной леди, испугавшей её глубоким трауром. Вглядевшись в измученное лицо, с изумлением узнала Летти Райс, с которой когда-то познакомилась в Германии, а два года назад встретилась в Лондоне.
–Боже мой, Летти... Это ты? Что случилось? – голос Эбигейл задрожал.
Она помнила Летицию больше по Лондону, нежели по водам Бадена, но тогда лицо девицы, красивое и нежное, хоть и чуть болезненное, было юным и свежим. Эбигейл почти ничего не знала о семье Летти, кроме того, что у неё есть брат и она весьма богатая невеста. С её братом она только что познакомилась, он не показался ей истинным джентльменом, но она не знала, что Летти тоже в Бате.
Летти в усталом изнеможении опустилась на скамью. Мисс Сомервилл с радостью заметила, что мистер Камэрон, издали увидев их встречу, не стал подходить, но присел на скамью в соседней аллее, видимо, решив дождаться, когда дама в трауре уйдёт. Но Эбигейл тут же и забыла о нём, удручённая болезненным видом Летиции Райс, Летти же, искренне обрадовавшись встрече с подругой, которую не чаяла встретить, страдая от одиночества и потерь, не скрыла от той, в чьем благородном сочувствии была уверена, печальные обстоятельства своей судьбы. Полтора года назад она вышла замуж по воле отца за их соседа, мистера Уэверли, человека доброго и внимательного. Через год родился сын, и казалось, ничто не может омрачить счастье. Но вот... Муж вернулся из Ньюкасла, занемог, и через две недели умер. Ребенок тоже заболел, и пережил отца только на два дня. Она сожалела, что Господь пощадил её. Она потеряла все...
Глаза Эбигейл налились слезами. Бедняжка Летти...
...Сейчас отец привез её на воды, в надежде, что она оправится. Ей и вправду стало чуть легче – в имении мужа все напоминало о прошлом, а здесь она иногда отвлекается...
Эбигейл не замедлила пригласить Летти в гости.
–Ты должна часто бывать у нас, я познакомлю тебя с кузиной и подругами, они скоро будут здесь. Тебе нужно участие друзей и тёплое окружение. Пойдем к Палтни-Бридж, мы сейчас встретим их. – И она торопливо увлекла Летицию Уэверли из парка, одновременно радуясь, что избежала новой встречи с мистером Камэроном. Чтобы отвлечь подругу от тягостных мыслей и занять её разговором, рассказала, что сегодня ей представили мистера Клиффорда Райса. Это её брат?
– Клиффорд? Да, он здесь, – лицо Летиции чуть потемнело.
Эбигейл удивило, что Летти больше ничего не сказала о мистере Райсе, но тут они встретили мисс Ренн, мисс Хилл и мисс Тиралл, и Эбигейл познакомила их. Короткий рассказ мисс Сомервилл о вдовстве её приятельницы и потере ребенка не мог не растрогать девиц, и они сделали все, чтобы развлечь миссис Уэверли.
Все они около часа прогуливались по Парад-Гарденс, потом направились в Бювет, где миссис Уэверли врачами было предписано принимать целебную батскую воду. После обеда все вернулись домой. Летти Уэверли из-за траура не принимала никаких приглашений на званые приемы и балы, но была рада приглашению мисс Сомервилл поужинать с ними. Общество с его развлечениями было ей тягостно, но долго оставаться в одиночестве – тоже было тяжело, пожаловалась она. Девичий узкий круг с его тишиной и уютом мог бы успокоить её. Её пригласили бывать в доме запросто. Эбигейл внимательно наблюдала за миссис Уэверли и видела, что та всеми силами старается преодолеть свою потерю и обрести спокойствие.
–Мне надо просто пережить первый год, – повторяла она, – моя кормилица говорит, что потом боль уменьшается и стихает. Отец очень поддержал меня, меня отправили в поездку по Франции, потом мы были в Германии, заезжали в Баден, помнишь, как мы гуляли у руин замка Хоэнбаден? – Эбигейл с улыбкой кивнула, – это помогает. Даже дорожные тяготы и утомление оказались полезны. Я стала хорошо спать, очень окрепла и сейчас мне намного лучше, чем в ноябре.
–Ты ездила с отцом и братом? – спросила Эбигейл, вспомнив, что мать Летти давно умерла.
–С отцом и доктором, мистером Джеральдом Норманом.
Мисс Сомервилл заметила, что Летти снова ничего не сказала о своём брате, словно не заметив упоминания о нём. Эбигейл помнила, что общение с Летти в Лондоне ей было приятно, мисс Райс была особой умной и понятливой, нелепо было думать, что несчастья заставили её поглупеть, а раз так – столь странное нежелание говорить о мистере Клифорде Райсе настораживало. Однако мисс Эбигейл хотелось узнать о брате подруги как можно больше – мистер Кейтон, она заметила это, говорил с ним и держался дружески. Другом мистера Райса был и мистер Джастин Камэрон...
Тем не менее она перевела разговор на детские воспоминания, исчерпывающе рассказала Летти об Эрнесте, которого та помнила совсем маленьким, показала свои альбомы, и тут восхищение Летти её рисунками увело разговор весьма далеко от мистера Райса. Однако, когда миссис Уэверли, благодарная Эбигейл за прекрасный вечер воспоминаний о былом, попросила проводить её, мисс Сомервилл имела случай убедиться в своей правоте: Летти ничуть не поглупела, и дорогой, присев на скамью, окинула подругу внимательным взглядом.
–Ты дважды спросила меня о Клиффорде, Эбби. Я не хотела говорить об этом при посторонних. Вы познакомились только сегодня, и он произвёл на тебя большое впечатление, не так ли?
Мисс Сомервилл задумалась. Ей не хотелось лгать подруге, но она не могла рассказать Летиции о мистере Кейтоне, и предпочла, чтобы получить интересующие её сведения, сказать скорее больше того, что чувствовала, понадеявшись, что её ложь окупится.
–Мне трудно ответить, Летти. Он не то, чтобы произвел впечатление, скорее, вызвал некий интерес. Он, бесспорно, очень представительный и приятный джентльмен.
Эбигейл умолкла, встретив холодный взгляд прозрачных голубых глаз подруги. Та некоторое время молчала, но все же проговорила:
–Брат вернулся из Бристоля только вчера. Если вы познакомились лишь сегодня... полагаю, твои подруги и сестра тоже знакомы с братом?
–Нет. Я была одна в парке, когда его представили мне, а потом я с мистером Кейтоном ушла, а Мелани, Рейчел и Энн присоединились ко мне на Ферри-стрит – они не могли нигде познакомиться.
Миссис Уэверли облегчённо вздохнула. Эбигейл молча смотрела на неё, странно встревоженная и взволнованная, понимая, что Летти собирается, видимо, доверить ей нечто важное, но сомневается в целесообразности этого. Она осторожно спросила, разве есть что-то, что делает это знакомство нежелательным?
Летиция, решившись, тихо проговорила.
–Я надеюсь на твою скромность, Эбби. У меня совсем мало подруг, и это заставляет дорожить каждым новым приятным знакомством и весьма ценить старые связи. Только опасение, что кто-то из дорогих тебе людей может пострадать... – Она глубоко и судорожно вздохнула, и встретясь взглядом с Эбигейл, продолжала, уже не отводя глаз. – Чем более приятно то впечатление, что произвёл на тебя мой брат, тем более оно опасно, Эбби. Клиффорд очень красив, но весьма развращен. Это трагедия нашей семьи. Отец и сам теперь признаёт, что допустил немало ошибок, потакая некоторым его прихотям, что его слепая любовь к сыну погубила его. Клиффорд – просто распутник. Поэтому – будь осторожна сама и постарайся, не раскрывая, разумеется, всех обстоятельств, предостеречь всех, кто тебе дорог. Это... поверь... весьма опасное знакомство для порядочной девицы. Ты же читаешь по-французски? – Эбигейл кивнула, – помнишь "Les liaisons dangereuses" – "Опасные связи"?
– Вальмон?
– Он весьма похож на Клиффорда. Или Клиффорд на него? Впрочем, все распутники на одно лицо. Отец обручил его с моей подругой детства Элайзой Кимберли. Она любит его и искренне верит, что Клиффорд исправится, образумится. У меня такой веры нет. Сестринская любовь – не любовь невесты, она глаз не застит. Он давно забыл, что такое честь и совесть, не понимает ни чужой боли, ни чужих страданий, разбил сердце матери. Отец сейчас строг с ним, ничего не спускает, но боюсь, эта запоздалая строгость только воспитывает в нём двуличие да притворство. Я ... – с ужасом прошептала Летти, – я слышала в Берлине разговор отца и доктора Нормана. Мистер Норман ... он давний друг семьи...он сказал отцу, что Клиффорд обращался к его коллеге... по поводу дурной болезни. Сэр Томас был в ужасе...Правда, говорят, обошлось...
Мисс Сомервилл похолодела.
–Господи, Летти, мало тебе своих бед... И сколь несчастен отец – овдовевшая дочь, смерть зятя и внука, беспутный сын...
Летти кивнула.
–Он не выходит из нашей церкви... Беда заставляет многое переосмыслить, всё видишь куда отчетливей, чем раньше...
–Тебе легче оправиться, ты страдаешь не по своей вине.
–Возможно поэтому, – просветлело лицо Летти, – Господь и не оставляет меня без утешения.
Она поднялась, но Эбигейл, хоть и потрясенная, не забыла о том, что представляло для неё подлинный, главный интерес.
–Постой, а тебе знакомы господа Камэрон и Кейтон? Это близкие друзья твоего брата?
Подруга, слегка нахмурясь, оглядела её в недоумении.
–Дружба – связь светлых душ, Эбигейл. У брата друзей нет, но в каждом сезоне он легко находит приятелей среди отъявленных распутников. Последний год он появлялся с каким-то молодым человеком... Невысоким и несколько женоподобным... Он звал его Джастином.
–Это мистер Камэрон. А высокий смуглый брюнет? Энселм Кейтон?
Летти покачала головой.
–Такого я не помню... Хоть и что-то слышала. Кажется, они когда-то учились вместе...
Проводив миссис Уэверли, мисс Сомервилл поторопилась вернуться домой. Она всеми силами старалась сдержаться, чтобы не выдать потрясения, которое испытала от рассказа старой подруги. Повествование Летти испугало её, но она всё же была рада, что услышала его. Опасность, которую предвидишь, менее опасна, чем неизвестная. Better the devil you know than the devil you don't . Она дала себе слово держаться с мистером Райсом как с посторонним, осторожно предостеречь подруг от знакомства с вышеупомянутым джентльменом, обдать полярным холодом мистера Камэрона и непременно выяснить у мистера Кейтона, что связывает его с мистером Райсом.
Глава 14.
"Джентльмен никогда не откажет женщине в праве на заблуждение,
но не все леди склонны пользоваться этим правом..."
Мистер Камэрон проводил взглядом уходящую Эбигейл и женщину в трауре и, опустившись на скамью, задумался. Происходящее нервировало и злило его, и особенно злила невозможность действия. Мисс Сомервилл, нравящаяся ему до зубовного скрежета, была явно небезразлична к уроду Кейтону. Или – специально делает вид, что он ей по душе. Зачем? Отвадить его самого. Проблема была не в Кейтоне, ибо сколько Камэрон ни присматривался – он не заметил в Энселме и проблеска чувства. Похоже, тот действительно не собирался жениться. Но не слепой же он, помилуйте? В эту минуту рядом раздался щелчок, и Джастин испуганно вздрогнул, но тут же и усмехнулся: у скамьи стоял Райс, щелкнувший пальцами, чтобы привлечь его внимание.
–О чём задумался?
Райс встретил Камэрона отнюдь не потому, что случайно проходил мимо – он искал его, нашёл в Садах и уже довольно долго наблюдал за ним. Он понял, что Камэрон лгал ему и Кейтону в отношении той красавицы, что они встретили днём в Парад-Гарденс. Джастин был влюблён в мисс Сомервилл – это было ясно, как день. При этом сам Райс не осуждал приятеля за ложь, ибо и сам лгал поминутно, но сейчас не мог не заметить ещё две вещи. Мисс Сомервилл была божественно красива. Сам он едва ли мог вспомнить хоть одну девицу, равную ей утончённой красотой, а воспоминания его по этой части были богаты. При этом мисс Сомервилл ничуть не была увлечена его дружком, смотрела на него с едва скрываемым отвращением. Райс не заметил и никаких чувств между ней и Кейтоном, взгляд Энселма был холоден, он не проводил её и не желал говорить о ней. Похоже, это его совсем не интересовало.
Заметь Райс проблеск чувства в Кейтоне – он бы поостерёгся. Безумства совершать нужно крайне осторожно, а играть с огнем и вовсе глупо. Райс побаивался Кейтона. С Камэроном же глупо было церемониться. Следовательно, всё это открывало большие возможности для него самого. Клиффорд намеревался попробовать заполучить девицу. У него было мало времени – если недели не хватит, придётся оставить надежды. Но почему бы не попытаться?
Между тем, Камэрон был осторожен и насторожен.
–О чём задумался? Так, ни о чём. Надо бы завтра к портному забежать...
–Мне тоже, – усмехнулся Райс, – шью себе свадебный сюртук, просто загляденье. Однако, чем-то надо занять себя и в эту неделю. Какие у тебя планы?
Джастин пожал плечами.
–Никаких. Мне уже пора и в имение. Здесь ничего интересного.
–Да, и я опоздал. Всех красоток увели под венец. Впрочем, эта мисс Сомервилл... Очень элегантная особа. Ты говорил, ничего особенного. У тебя нет вкуса, дорогой. Она прелестна и я займусь ею.
Мистер Райс проронил это нарочито спокойно, безмятежно ожидая ответа приятеля. Мистер Камэрон, однако, не возмутился, как ожидал Клиффорд, но возразил лениво и сумрачно.
–Помилуй, ты же помолвлен...
–Каким образом это мне помешает?
Мистер Камэрон снова пожал плечами. Он ожидал именно таких слов и намерений от Райса с той самой минуты, как представил его мисс Эбигейл. Но здесь он принимал во внимание то обстоятельство, о котором Райс понятия не имел. Клиффорд заметил красоту девицы, но не разглядел ни ума, ни нрава, а Камэрон, куда лучше знавший мисс Эбигейл, понимал, что ни реноме, ни мозги мистера Райса мисс Сомервилл не прельстят. Джентльмен никогда не откажет женщине в праве на заблуждение, но не все леди склонны пользоваться этим правом.
Райс был удивлён вялой миной Камэрона. Он ожидал или бурного возмущения, или резкой отповеди, или уж униженных просьб, – но не такого.
–Она будет у Беркли?
–Да, ты же слышал, её на первые танцы ангажировал наш друг Кейтон. Но ничего не помешает тебе приволокнуться за ней после. Она будет и у Тираллов, и у Блэквуд. Она сама – родня леди Блэквуд, и соответственно – в родстве с Дарлингтонами, Беркли и Ричмондами.
Мистер Райс метнул взгляд на дружка. Улыбки на его лице уже не было. Сказанное несколько меняло дело. Подумай, а уж потом совершай необдуманный шаг. Он понял, почему столь сдержан был и его дружок Камэрон. Связываться с такими людьми было опасно.
–Сколько за ней дают?
–Пятьдесят.
–Недурно. Ладно, попробую поухаживать.
–Попробуй. – Тон мистера Камэрона был по-прежнему насмешливо элегичен, тая в себе оттенок легкой саркастичности.
...Именно эта насмешка, столь явно проскользнувшая в словах дружка, насторожила мистера Райса и заставила его на досуге, коего было сколько угодно, осмотрительно навести справки. И то, что удалось разузнать, не вдохновило. Если репутация многих по сути была устоявшейся сплетней, то реноме мисс Сомервилл лежало вне сплетен. Знакомые Клиффорда выражали восхищение безупречным воспитанием, умом и красотой девицы. Некоторые ставили ум мисс Сомервилл на первое место, ещё двое упомянули о знании трех языков – немецкого, французского и итальянского, трое сказали про талант художницы. Строгую добродетель девицы отмечали все.
Легкой победы ждать не приходилось, понял мистер Райс. Волокитство в таком случае славы не прибавит. Get a name to rise early, and you may lie all day, но репутации победителя женских сердец афронт у добродетельной красотки вредит безмерно. Глупо и затеваться. Теперь Райс понял язвительный сарказм Камэрона.
Но раз так, чёрт возьми, чем же заняться? Неужели последние дни свободы пройдут серо и буднично? Может, пощекотать нервы за вистом в клубе? Или все же приволокнуться за мисс Вейзи? Девица, Райс не лгал, совсем не понравилась ему, но если амброзия недоступна, почему бы не полакомиться свежим ростбифом? Однако, нет ли и там высокородной родни? Он лениво навёл справки в клубе и остался доволен услышанным. О девице много судачили, но никто не упомянул ни о строгом нраве, ни об уме. Это было хорошо. Кроме опекуна, джентльмена со странностями, если не сказать хуже, никто не был заинтересован в судьбе мисс Вейзи. И это было хорошо. Райс, покинув клуб, вышел на улицу и кликнул экипаж. По пути размышлял и строил планы. Неожиданно велел остановиться у таверны.
Захотелось выпить.
Между огромными бочками, в проходе, освещаемом газовыми рожками стальной люстры, располагались столики, на которых стояли плетенки с печеньем и солеными сухариками, тарелки с галетами и сэндвичами, на вид пресными, но внутри полными горчицы. Райс спустился по ступенькам и вошел в длинную, коричневую залу. Перегородки в половину человеческого роста разбивали ее на отделения, напоминавшие конюшенные стойла и уходившие в самые недра заведения, уставленные бочками с выжженными каленым железом клеймами. В самом широком месте залы располагалась стойка, над которой возвышались огромные пивные насосы, рядом с ними громоздились копченые окорока цвета старинной скрипки, омары, маринованная макрель в колечках лука и кружках сырой моркови, ломтики лимона, букетики из тимьяна и лавра, можжевеловые ягоды и горошины перца в мутном соусе.
Неожиданно Райс увидел Кейтона.
Сам Энселм оказался в этом хранилище крепких вин случайно, заинтересовавшись вывеской, и, войдя, ощутил себя порабощённым густым винным запахом. Он любовался шеренгой портвейнов – на вкус терпких или мягких, на цвет бордовых или малиновых, хвалящихся перечислением своих достоинств: "old port, light delicate", "cockburn's very fine", "magnificent old Regina". В углу теснились бутылки с различными типами марочного испанского хереса, то приобретавшим цвет топаза, то становившимся бесцветным или дымчатым, сухим или сладким: "san lucar", "pasto", "pale dry", "oloroso", "amontilla" ... Потом увидел на верхней полке пузатую тёмно-зелёную бутылку бенедиктина, форма которой настраивала его на мелодию томную и смутно-мистическую... Она напоминала ему нечто средневековое своим монастырским брюшком, пергаментным капюшоном и красным восковым гербом с тремя серебряными митрами на синем поле. Горлышко, запечатанное, как папская булла, свинцовой печатью, манило припасть к нему губами и упиться амброзией шафранного цвета, от коей исходило благоухание иссопа и дягиля, слегка приправленное йодом, бромом и мятной сладостью морских водорослей, а пожелтевшая от времени этикетка, которая по-латински звучно гласила: "Liquor Monachorum Benedictinorum Abbatiae Fiscanensis", очаровала его...
