Текст книги "Теодор и Бланш"

Автор книги: Ольга Митюгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 7
ОЖИДАНИЕ

Теодор вернулся на кухню к Маргерит какой-то весь тихий, опечаленный – и тем не менее то была светлая, спокойная печаль, так отличавшаяся от того страшного состояния, в каком недавно был юноша. Экономка, впрочем, решила все же воздержаться от вопросов.

– Давайте-ка я вам помогу, Марго, – просто предложил молодой человек, снимая с себя свой элегантный камзол и оставаясь в одной тонкой шелковой рубашке. Выдернув из ее ворота завязку, он попросту перевязал ею свои локоны, собрав их сзади в хвост.

– Ка-ак, ваша милость?.. – поразилась старая служанка.

Он улыбнулся.

– А чему вы удивляетесь, Марго? Мы с вами одни в этом замке, одни на многие мили вокруг. Причем само по себе тут уже ничего не сделается. А поднять хозяйство целой крепости без посторонней помощи одна-единственная пожилая женщина не сможет при всем желании. И неужели я, здоровый и молодой мужчина, могу позволить ей надрываться, обихаживая меня? Мы в одной лодке, Марго! Вам так же нужна моя помощь, как мне – ваша.

– Но… Конечно, милорд… Благодарю вас… Но на целый замок двоих тоже… н-не… хватит.

– Конечно, нет! Давайте так, Маргерит: вы готовите еду на двоих, моете посуду, прибираете кухню, свою и мою спальни, мой кабинет. И довольно! Ну, если что будет нужно – погладите, постираете, заштопаете. А я – ношу вам воду, колю дрова, топлю печи и камины, ухаживаю за лошадьми – чищу их стойла, кошу траву… но корову вы берете на себя! А еще я чиню утварь и прочищаю трубы тех помещений, которые уже назвал. Ну как?..

– Милорд, это не годится! Вы дворянин…

– О боже, Марго! И что, я должен из-за своего дворянского достоинства жить в хлеву?.. А замок превратится именно в хлев, если не разделить обязанности, как я предложил!

– Милорд… Это… самый благородный, самый достойный поступок, который я видела от дворянина! Поверьте мне!

– Это зависит от точки зрения, – ответил де Валитан. – Хотя в некотором смысле ты права. Но в моем поступке больше элементарного здравомыслия, чем какой-то там высокой добродетели.

– О, истинное великодушие всегда скромно, – вытирая уголком косынки глаза, пролепетала старушка.

Тед усмехнулся.

– Давайте больше не будем обсуждать эту тему, а примемся за работу. Итак, что мне сделать в первую очередь?

Экономка послала его колоть дрова. Сначала дело не шло, но затем Тед наловчился и довольно быстро закончил. Вывалив поленья перед печкой, он взял инструмент для чистки труб, залез по приставной лестнице на крышу и прочистил кухонную трубу. Сбегал на конюшню, привел в порядок лошадей – их всего-то было две – и через два часа, натаскав воды, с удовольствием отправился к большому парковому пруду, нырнув в его чистую и прохладную воду с огромным наслаждением. А какой вкусной была еда, приготовленная Маргерит! Тед готов был поклясться, что никогда ничего подобного не ел!

– Поработаешь до поту, так и поешь в охоту, – улыбнулась экономка.

Теодор смешливо фыркнул и согласно кивнул.

На следующее утро Марго разбудила его с первыми лучами солнца.

– За работу! – провозгласила она.

Тед хотел сначала сурово отчитать ее, но потом передумал, зевнул и начал медленно, потягиваясь, одеваться.

– Сейчас спущусь. Завтрак готовь.

Закончив быстренько с утренним туалетом, юноша влетел в кухню, ежась от прохлады.

– Чего не топила?

– Да вы же, милорд, вчера с вечера на нынешнее утро дров не нарубили.

– Так сказала бы!

– Ну ничего, вперед будете знать. Так что завтрак готовить не на чем…

Герцог содрогнулся при мысли о том, что придется выйти на прохладный, свежий воздух, на мокрую от росы траву… но ничего иного не оставалось.

– Накиньте поверх вот это, – экономка кинула ему старую, толстую мужскую куртку из грубого материала. Вещь была потертой, но теплой. И от нее уютно пахло дымом.

– Ох, Марго, и не стыдно тебе так третировать своего герцога?.. – пошутил он, проскальзывая с топором через приоткрытую дверь на замковый двор.

Дрова отсырели, отяжелели, и все же топор легко рассекал их, а вокруг разливался нежный и терпкий запах колотого дерева, и летели во все стороны белые душистые щепки, и в теле чувствовалась юная, нерастраченная сила, радостно рвущаяся наружу, и лоб вскоре покрылся теплой испариной, и волосы прилипли на него, пристали к вискам, и Марго принесла студеного молока, и Тед, утерев пот, с удовольствием его выпил, улыбнувшись ей, как улыбнулся бы всякий юноша двадцати лет… Это была жизнь! Это было счастье! Ах, если бы вместо Маргерит молоко ему вынесла Бланш…

К обеду он вышел за водой к колодцу, когда его окрикнул грубый голос:

– Эй ты!

Теодор изумленно оглянулся и увидел за воротами всадника в доспехах соседнего, вассального графства.

– Мне нужно говорить с твоим герцогом! Скажи местному управителю, чтобы он передал герцогу мою просьбу об аудиенции.

Теодор прищурился.

– Говорить с герцогом? Вот так-таки с ним самим?.. Сейчас милорда нет в замке. Я могу позвать экономку. А в чем, собственно, дело?

– Мой господин граф Генрих де Нортолк посылает его светлости герцогу Валитанскому людей для обеспечения замка. Я прискакал гонцом, чтобы вы тут успели подготовить комнаты для прислуги.

– Очень мило со стороны графа… – протянул Теодор. – Но у вас, верно, есть и письмо для милорда?

– Допустим.

– Скажите обо всем экономке и попросите провести вас в кабинет его светлости. Герцог скоро будет.

– Отведи пока мою лошадь в стойло! – спешился посыльный.

– Очень жаль, но никак не могу. Сейчас мне нужно вернуться к экономке. Конюшни недалеко – вдоль двора и налево. До встречи, милостивый государь.

– Что?.. – не поверил своим ушам гонец. – Всякий водонос…

– Кто вам сказал, что я водонос? – усмехнулся Теодор. – То, что я нес воду на кухню, еще не указывает ни на мое звание, ни на положение. Вполне возможно, вы даже и представления не имеете, с кем разговариваете.

Ошарашив этими словами гонца, герцог благополучно скрылся в кухне. Поставив ведро с водой на лавку, он спросил:

– В кабинете прибрала?

– Да, милорд.

– Сейчас сюда явится графский посыльный. Ну, от Генри! Выслушай его, накорми, если пожелает, и проводи в кабинет. И позаботься о том, о чем он сообщит…

С этими словами молодой человек покинул кухню и направился в гардеробную, где лежали его наряды. Чары Маршбанкс, хранившие их прежде, рассеялись не так давно, и все вещи выглядели новыми и отутюженными, а манжеты и воротники – накрахмаленными. Теодору оставалось лишь слегка стряхнуть щеткой соринки.

* * *

Посыльный довольно долго, как ему показалось, топтался в кабинете, от скуки разглядывая картины, когда наконец дверь за его спиной открылась.

– Вы ждали меня?

Посыльный поспешно обернулся.

Перед ним стоял высокий, статный молодой человек в изящном костюме из коричневого с золотистым отливом шелка. Мягкие сапоги плотно облегали его аккуратные небольшие ступни. Точеная рука, украшенная драгоценными кольцами, небрежно покоилась на эфесе шпаги. На тонкий кружевной воротник, рассыпаясь, падали блестящие вьющиеся локоны из-под шляпы с пышным белым плюмажем. Ясные синие глаза смотрели прямо, но с непонятной иронией. Тонкие ноздри прямого носа, четкие и законченные черты лица… Было невероятно, что мужчина мог быть настолько красив, невероятно, что мог найтись еще хоть один, равный Теодору де Валитану… И тут гонец вдруг понял, с кем говорил на заднем дворе!

Заметив это, герцог протянул руку, унизанную перстнями, и просто сказал:

– Письмо.

Гонец, сконфуженно краснея, порылся в камзоле и с поклоном протянул пакет. Теодор небрежно сломал печать, развернул лист и, подойдя к окну, быстро прочел.

– Ничего нового. Что ж… Ответ будет завтра утром. Вы можете пока идти. Экономка покажет вам вашу комнату. Я позову, если вы мне понадобитесь.

Посыльный поклонился и вышел.

– Итак, граф высылает мне на возрождение земель часть своего населения и отдает несколько сотен своих солдат. Что ж, думаю, пора напомнить и другим моим приятелям об их верноподданическом долге!

* * *

Прошло время. Океан времени: наступила осень следующего года. Герцогство Валитан вновь обрело былые многолюдность и богатство. Горожане и сельчане всех соседних графств и баронств, прослышав, как чудесно живется на землях Теодора де Валитана, какой он замечательный – мудрый и заботливый – правитель, стремились перебраться в его владения.

Дворяне также уважали своего сеньора и друга: за его ум, его обаяние и радушие. Теодор по-прежнему оставался душой общества. Его шумные охоты и роскошные балы собирали множество гостей в замке Валитан. Девушки, раз встретив, не могли позабыть молодого герцога. Тед словно завораживал их! Впрочем, юноша никогда и не стремился избегать дамского общества, но люди, знавшие его прежде, замечали, что его светлость никогда теперь не переступал границ обычного долга вежливости и никогда не пытался флиртовать ни с одной из своих поклонниц – и это было удивительно для его старых друзей. Ведь Теодору хватило бы лишь нескольких долгих взглядов, двух-трех тоскующих вздохов (на которые Тед всегда был мастером) – и он заполучил бы любую!..

Как-то один молодой ловелас недоуменно спросил герцога об этом в чисто мужской компании, когда де Валитан и его приятели сидели, попивая вино и отдыхая после скачки по лесу, в охотничьем домике герцога. Теодор рассмеялся и ответил вопросом на вопрос:

– Так уж и любую?

– Готов заключить пари.

– Тогда вы проиграли, – де Валитан вдруг посерьезнел. – Потому что есть на свете девушка, которая покинула меня, несмотря на все мои взгляды, вздохи и просьбы. Хоть они были вовсе не наигранными, а самыми что ни на есть искренними… С тех пор мне глубоко безразличны все придворные модницы. Иногда даже тошнит от них. Мне нужна только одна девушка, но ее-то как раз здесь и нет. Правда, один человек… м-м… одна женщина сказала, что однажды эта девушка вернется ко мне. Но когда это будет – неизвестно. И я начинаю уже впадать в отчаяние…

После этого при герцогском дворе поползли слухи и сплетни о сердечной привязанности милорда. «Кто она?..» – этот вопрос витал в залах и парках.

Дело в том, что, хотя все знали о том, что когда-то на герцога и его земли было наложено заклятье, никто не знал, какое, за что – и почему оно исчезло. Тема являлась негласным табу. Теперь же краешек завесы над тайной происходившего в замке в то загадочное время приподнялся – и приподнялся благодаря самому лорду.

Одновременно тот факт, что Теодор уже отдал кому-то свою любовь, пробудил активность многих незамужних дам. Впрочем, их любопытство тоже не дремало. Тед подвергся настоящей планомерной осаде, вынужденный отбиваться от тяжелой артиллерии томных взглядов, сладких вздохов и сочувственных слов.

Все больнее и больнее было несчастному юноше выносить отсутствие Бланш. Теодор достал ее портрет и поставил на мольберте в своем кабинете – комнате, что являлась свидетелем столь многих их разговоров и встреч. И никто, даже Маргерит, не знал, как часто поздними вечерами, когда засыпала вся челядь, поднимался Теодор на чердак. Он слушал там глухой, скрежещущий бой часов, вой ветра за бойницами – и вспоминал. Ее первый приход…

«Разве вы хотите, чтобы я ушла?..»

– Никогда. Я хочу, чтобы ты вернулась… – шептал видению де Валитан.

«Разве герцогу пристало спать на чердаке?»

– О моя родная, моя любимая крошка, а разве пристало герцогине таскаться по дорогам в поисках надомной работы?..

Ее перестановки… Ту бурю. Миг, когда Бланчефлер кинулась в его объятья, охваченная ужасом; миг, когда он слышал удары ее сердца, когда ее глаза оказались так близко… Мгновение, все решившее для него…

Чердак хранил еще много воспоминаний. Ужасные ночи… Самые первые дни, полные мучительных, терзающих раздумий: «Ах, как все было бы хорошо, если бы я не устроил скандал… не обманул Марш… не позвал бы ее сюда жить… не обращал бы на нее внимания!..» Слезы в изголовье, глухие рыдания… Мечты о скором избавлении. Страх, отчаяние… Как сейчас все это далеко!

Тот юный эгоист так и не получил обратно своей красоты, он исчез, нося обличье, данное ему Маршбанкс. Красота пришла к совсем другому Теодору… Но этому Теодору нужно было и совсем другое для счастья!

«Помню, тогда мне страстно, бешено хотелось влюбиться по-настоящему, – думал герцог, стоя у бойницы, задвинутой шкафом, и слушая вой осеннего ветра, полного влаги. – Быстренько доказать свое чувство, расколдоваться и заняться своими делами. Как просто! – Тед усмехнулся. – Что будет потом с девушкой, меня не интересовало. Полюбить и доказать… Казалось, я смогу сделать это. Но мне хотелось не любви и счастья, мне хотелось тогда вернуть свою смазливую физиономию. Потом Марш выбила из меня уверенность в себе… да и приезд ее высочества не обнадеживал. Ах, как тянулись все эти годы!.. А вот когда пришла Бланш, у меня не мелькнуло даже мысли о любви – ведь я уже почти умер… О, Бланш… Живительный ветерок, разогнавший всю здешнюю удушливую атмосферу. Я прикипел к Бланчефлер всем сердцем, всеми помыслами и чувствами своими… Я жил ради любимой! И вот тогда доказать стало для меня важнее всего на свете… Это дало бы мне право не скрывать свою любовь, подарило бы мне надежду. Я доказал. И получил ли я Бланш?.. Нет! Я получил свою красоту!.. Боже мой, зачем?.. А еще осень. Эти туманы… Все так живо воскресает в памяти… И эти чертовы балы! Грохот музыки, толпы праздных оболтусов в зале, которая навечно полна для меня прохладным сумраком и легким шорохом ее шагов в тишине нашего „бала“… Ох, когда же кончится это наваждение?.. Кажется, она никуда и не уходила. Каждый уголок полон ее присутствием…»

А когда тусклыми осенними днями хлестал дождь и в замке не было гостей, Теодор в одной легкой сорочке стоял у холодного окна кабинета, глядя на потемневший, вымокший парк, на облетевшие деревья, на тоскливо бормочущие струи дождя, на ползущие низко тучи – и душу его переполняла безысходная тоска, слезами подступающая к глазам. Он смотрел… смотрел… На окне появлялся запотевший островок, и как-то само собой выписывалось на нем имя «Бланш»… И снова дождь, холод стекла – пока не приходила Маргерит с чашкой горячего кофе и насильно не уводила молодого человека в спальню, где жарко пылал камин и багровые блики огня танцевали на красочных настенных гобеленах…

При гостях же Тед был – сама любезность и остроумие. Придворные действительно отвлекали его от сердечной тоски, если не становились чересчур назойливыми. Последнее большей частью относилось к дамам.

Впрочем, одна из них, как казалось Теодору, искренне сочувствовала ему, без какой-либо задней мысли. С ней-то он и старался проводить больше времени. Девушка же всегда проявляла такт к его чувствам.

Однажды, устав от суеты очередного праздника, Тед пригласил ее в свой кабинет. Первое, что она сделала там – это подошла к портрету Бланш.

– Это ваша работа, милорд?

– Да, – он встал рядом.

– Хорошенькая… – задумчиво заметила гостья. – Ваша фантазия?

– Почему же только хорошенькая? Она красивая!.. Хотя, конечно, карандашный рисунок…

– А! Значит, это реальная женщина? – оживилась его гостья. – Ну, какая же она красавица? Заурядная внешность.

Теодор не смог сдержать возмущенное фырканье.

– За-у-ряд-на-я?! Да вы посмотрите на нее, Алиса! Мне казалось, у вас есть глаза.

– А… – наконец поняла девушка – и прикусила нижнюю губку. – В самом деле, в самом деле! Вот глаза… И волосы…

– О да! – весь, казалось, засветился Теодор. – Разве подобная ей может еще где-то быть?..

И тут Алиса обратила внимание на одежду Бланш.

– Позвольте… Она что, простолюдинка?..

Теодор внимательно посмотрел на нее – и голос его стал холоднее:

– Ну и что, госпожа баронесса?

Баронесса пожала плечами.

– Теодор… Простите меня, конечно… Но она вам не пара. Посмотрите в зеркало, милорд! И взгляните на ее портрет. Она ни в чем не достойна вас. Вы столь красивы, столь утонченны… Она же – безродная, неграмотная девка… девушка, – поправилась Алиса, увидев, как сверкнули глаза его светлости. – Довольно миловидная, но и только! К тому же вы дворянин! Вы герцог!..

Теодор глубоко вздохнул, пытаясь сдержаться. Все же госпожа баронесса не виновата, что так воспитана… Она просто… просто думает, как все. Увы.

– Алиса, не судите о том, чего не знаете, – устало и разочарованно ответил он.

Она покачала головой.

– Милорд, вы жили тут один… Немудрено, что первая же более-менее симпатичная особа привлекла ваше внимание. Но, помилуйте – считать это увлечение серьезным чувством? – Алиса мудро и грустно, чуть ли не по-матерински улыбнулась. – Теперь вас окружает столько знатных красавиц… Очнитесь же, друг мой!

– Вы хотите сказать, что любая из придворных дам лучше, чем Бланш? – с какой-то странной улыбкой промолвил Теодор. – А хотите, я покажу вам другой портрет? Я закончил его на днях. Правда, на нем изображен мужчина…

– Конечно, ваша светлость. Сочту за честь…

– Погодите.

Теодор с грохотом вытащил из-за шкафа большую картину, выполненную в темных тонах. Это был его портрет. Полотно, запечатлевшее его облик тех незабываемых пяти лет.

Алиса отшатнулась.

– О боже, какое страшилище… Милорд, что за извращенное воображение?.. Возникает ощущение, будто вы рисовали оживший труп! Мороз по коже.

– Алиса, – очень спокойно заговорил герцог, – вы бы согласились прожить два месяца в обществе этого человека – и ночевать с ним рядом? Уточню – просто ночевать, без каких-либо домогательств с его стороны. Скажу более: ни одна живая душа об этом бы не узнала, и ваше честное имя не пострадало бы. Итак, согласились бы?

– Конечно нет!.. Я не смогла бы и секунды провести с ним. Ведь на него противно даже смотреть!..

– Только из-за этого?

– Почему я должна мириться с обществом, неприятным мне? – пожала плечами девушка. – О чем вы, милорд! Конечно, я выдавила бы из себя несколько фраз – ради вежливости… но постаралась бы поскорей уйти. Это же… Он ужасен!

– А теперь скажите, смог ли бы кто из ваших знакомых дам поступить иначе?..

Алиса задумалась, а потом честно ответила:

– Вряд ли, милорд.

– Даже зная, что этот человек в беде?

– О боже, ваша светлость! В конце концов, это его проблемы!

Теодор покачал головой.

– Алиса, Алиса… А вот Бланш смогла. Два месяца, Алиса! И этим она сняла с меня чары! Так не заявляйте же мне, что Бланчефлер не достойна меня. Достойна – и только она! Чего бы я дождался от вас и вам подобных? Вежливых фраз?! – не сдержав презрения, бросил ей в лицо Теодор. – Они мне, простите, были ни к чему!

Девушка побелела, прижав ладони ко рту.

– Милорд… Зачем вы… Зачем вы нарисовали?! Это же самопожирание какое-то!..

– Я предвидел наш разговор.

«Боже мой, как я ошибся в тебе, Алиса!» – мысленно добавил Теодор.

Алиса никому ничего не сказала, но в тот же день покинула замок.

Прошло еще несколько дней, заполненных приятным общением, когда милорд развлекал дам, напевая им трубадурские галантные песенки под аккомпанемент лютни. Голос у Теда был чудесный, и играл герцог прекрасно. Казалось, не было ничего, что Теодор плохо делал бы. Все снова и снова восхищались им. Скука не знала входа туда, где находился де Валитан. Во всех его затеях присутствовала какая-то изюминка!

Стоял октябрь, поздний октябрь. На улице было слякотно и холодно.

Однажды, закончив заниматься делами, которые он разбирал в тот вечер, милорд пришел в свою спальню, освещенную ярко пылающим огнем камина, разделся и быстро уснул. И ему приснился сон…

Бесконечные, унылые вересковые пустоши, укрытые дымкой холодного тумана. Где-то за его пеленой, не так уж и далеко, слышится ритмичный глухой рокот прибоя – тяжелые удары морских волн о скалы. Но гораздо ближе иные звуки: скрип фургонов, фырканье усталых кляч, хлопанье материи на ветру, говор людей…

По пустошам шел караван. Фургонов шесть. На передках сидели мужчины, правившие лошадьми – от двадцати до шестидесяти лет, – серьезные и сосредоточенные. Возле фургонов бегали ребятишки под присмотром женщин (похоже, ехали семьями). Герцог во сне подумал, что это те, кого называли «переселенцами» – люди, страстно мечтающие попасть на далекие земли, недавно открытые за океаном. Якобы в тех волшебных краях не было ни зла, ни несправедливости.

Многие мечтали начать там новую жизнь. Они долго и упорно откладывали сбережения на это путешествие, собирались в артель и трогались в путь. Иногда к ним присоединялось несколько случайных попутчиков, согласных работать на приютившую их семью всю дорогу и определенный срок – там, в заморских землях.

И тут герцог увидел Бланш! Она шла рядом с одним из фургонов, мечтательно запрокинув голову и глядя в туманное небо. За коричневый плащ девушки легко цеплялся вереск и пожухлые травы. Она шла и, казалось, была одновременно и счастлива, и грустна…

– Бланш… – прошептал во сне Теодор, и тут девушка вдруг вздрогнула и изумленно оглянулась, словно услышала его! Нахмурилась и опустила голову.

– Боже, зачем я так много о нем думаю?.. Уже слышится его голос. Дожила!

– Бланочка! – окликнул девушку из фургона женский голос. – Поди сюда, помоги мне, детка!

– Да, миссис Кинсли! – откликнулась Бланш.

Видение подернулось туманом. Теодор открыл глаза и увидел, что за окном занимается рассвет…

Весь этот день Тед ходил сам не свой. Под вечер на горизонте начали собираться тучи, и в их клубящейся мгле – черной, а не серой! – Теодору чудилось нечто знакомое. Свистя, бешеными порывами налетал ледяной ветер, и несколько раз вдалеке грохотали громовые раскаты.

– Какая гроза поднимается… – испуганно шептали слуги. Одна Маргерит ничего не говорила – лишь хмурилась. И нисколько не удивилась, когда в кухню быстрым шагом вдруг вошел милорд. Обменявшись одним-единственным взглядом, они безмолвно поняли друг друга. Тед побледнел.

Не обращая внимания на пораженную дворню, он подошел к экономке и просто сказал:

– Если со мной что-нибудь случится этой ночью, не позволяй начаться панике. Я доверяю тебе замок. Веди себя, словно ничего не произошло. Я верю в тебя!

И вышел.

* * *

В его спальне все было по-прежнему. Ало горел камин, уютная теплая постель ждала своего хозяина.

Быстро раздевшись, Теодор лег. И сон вновь был удивительным…

Ночь, полная светом горящих фургонов и факелов. Кровь… Крики… Тени мечущихся женщин и гоняющихся за ними крепких ребяток в солдатских легких кольчугах с панцирными пластинами на груди. И трупы…

И Бланш! Бланш, отбивающаяся из последних сил от разбойника!

– Пусти! Пусти же!.. – вырывалась она из его рук. – Пусти, негодяй!.. Помогите!! Помогите!!. Кто-нибудь, пожалуйста!..

– Отпусти ее.

К ним подъехал всадник.

– Дурак. Не видишь? Из всех этих «переселенских» куриц эта цыпочка самая аппетитная! Она для хозяина. Привяжи ее к седлу.

– О нет! Нет!.. – рыдала Бланш. – Нет!..

Теодор проснулся в холодном поту. Камин не горел. Стояла полная темнота, да стекла в окне тряслись от ударов ветра.

– О Бланочка, держись! – прошептал герцог. – И горе им, если они посмеют причинить тебе хоть какой-то вред!..

Юноша сорвался с кровати, трясущимися руками напялил на себя кое-как первый попавшийся костюм – им оказался зеленый, шелковый – тот самый, в котором однажды юный герцог застал у себя в кабинете маленькую девочку, увлеченно играющую на столе вещами своего лорда. Прицепил к поясу кинжал, затянул портупею шпаги, запрыгнул в сапоги и без шляпы вылетел во двор.

Ветер ударил ему в грудь, чуть не свалив с ног, растрепал волосы.

Теодор сквозь бурю мчался к конюшне.

Его вороной вел себя необычно: храпел и бил копытами, глаза его странно мерцали.

Взнуздав и оседлав коня, Тед вывел его из стойла, взвился в седло и, одним махом преодолев забор, мгновенно скрылся в ночи.

Ночь была страшной: темной, грозовой – хотя дождя не было, ветер поднялся штормовой. Черные тучи застилали небо, гремел гром – всегда как бы в отдалении, но сильно. Мерцали зарницы – розовато-фиолетовые молнии, ничего не освещавшие своими вспышками… Деревья стонали под ударами шквала, словно терзали их души – и светились… Светились зеленоватым тусклым свечением! Да, то была страшная ночь…

Теодор, казалось, ни на что не обращал внимания, словно все происходило совершенно естественно. Он гнал своего вороного вперед, сжав губы. Конечно, он не знал, куда держит путь, и тем не менее твердо держался избранного направления, как будто его вели! Ночь не кончалась, и хоть Тед не замечал времени, все же не мог не обратить на это внимания. Он скакал, как бешеный, и конь его словно не ведал усталости. Тринадцать часов длилась эта безумная скачка, пока наконец перед Теодором не возник из мрака высокий замок, башни которого скребли утробы низким клубящимся тучам…

Конь одним прыжком преодолел широкий ров, как будто имел крылья, но стену, уходившую ввысь, ему было не взять.

Лишь секунду длилось замешательство Теодора. Он спешился. «Ты ведь ползал по отвесным стенам, Тедди!» – усмехаясь, сам себе сказал юноша. Впервые он пожалел, что утратил свой жуткий облик вампира: как пригодились бы сейчас те его ногти!

И Теодор пополз. Я не стану описывать это долгое восхождение. Быть может, Теодора хранила какая-то неведомая сила в эту ночь. И он помнил технику ползанья по стене, хотя вместо ногтей на сей раз ему служила точкой опоры верхняя фаланга пальца. Нет, я не стану описывать его путь!.. Скажу лишь, что когда он достиг верха, пальцы его покрылись кровавыми коростами.

Оказавшись наверху, Тед в секунду обезоружил часового – вот они, бои с неведомым противником в заколдованном замке! – и, приставив шпагу к его груди, потребовал незаметно вести к хозяину.

У запертых дверей герцог приказал солдату постучать и позвать своего лорда.

Лишь только с той стороны послышались шаги, Теодор без капли жалости заколол часового. Что-что, а рисковать Бланш ради абстрактной гуманности он не собирался. К тому же в своем сне он видел этого молодчика – и то, как тот убивал мирных переселенцев.

И издевался над их женщинами.

Замок щелкнул, открываясь. Резким толчком герцог отбросил разбойника внутрь, заскочил следом и захлопнул дверь.

В комнате все было перевернуто вверх дном, белье на постели – спутано невнятным комом, а в углу у окна замерла Бланш с широко распахнутыми испуганными глазами. Плаща на ней не было, платье порвано – к счастью, не слишком сильно.

Увидев Теодора, девушка замерла, окаменев от изумления.

– Тед… – еле выдохнула она. И вдруг, вся словно залучившись от радости, громко крикнула: – Тед!..

Мужчина, отброшенный толчком де Валитана, наконец поднялся. Он был сильно пьян – видимо, поэтому борьба между ним и девушкой продолжалась так долго. Бланш привезли в замок всего часа два назад, и полчаса как вручили этому пьяному мерзавцу. И все эти полчаса она отчаянно сопротивлялась – как раз до появления Теодора.

– Защищайся! – только и сказал негодяю герцог.

Через несколько секунд все закончилось. Шпага юного лорда пронзила бандита, когда тот только начинал свой неловкий выпад.

Бланш, рыдая, кинулась к своему спасителю и, уткнувшись ему в грудь, почувствовала, как его руки обняли ее…

– О, Тед…

Теодор не мог ничего ответить, даже если бы и хотел: счастье оказалось настолько огромным, что стало мучительным. Сердце пронзила резкая боль. Лишь сделав несколько глубоких вдохов, юноша пришел в себя.

Девушка смотрела на него влажными, восхищенными, вопрошающими глазами.

– Как ты сюда попал?

– По стене, – тихо ответил он, и тут только она заметила, в каком состоянии его пальцы.

– О Тед! Твои руки!.. Твои руки, Тед…

– Бланш, это не имеет значения…

– Не говори так!

– Нам надо выбираться отсюда. Свяжи друг с другом все простыни, одеяла, гобелены… Все, что найдешь! Но покрепче. Тебе помочь?

Бланш посмотрела еще раз на пальцы юноши и решительно отказалась.

Через час веревка была готова. Закрепив ее на зубце бойницы, Теодор, скользнув вниз, поддержал Бланш. А еще через десять минут они стояли у подножья стены. Конь легко перескочил на другую сторону рва.

Теодор гнал своего скакуна много часов. И лишь когда тучи начали расходиться, зашевелились птицы и подул рассветный ветер, де Валитан остановился на отдых. Бланш свалилась на траву, как подкошенная, и тут же уснула. Тед, как ни пытался не спать, тоже провалился в сон. Последней мыслью юного герцога было: «Эта ночь – самая длинная из всех, какие я знал».