Текст книги "Теодор и Бланш"

Автор книги: Ольга Митюгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– И что же было дальше?

– Дальше?.. Однажды в его владениях появилась девушка, красивая до невозможности…

– Это как?

– Как Маршбанкс.

– А-а.

– Я начинаю нервничать… – Теодор облизал пересохшие губы. – Она показалась ему покладистой и не очень умной, и он решил… этим воспользоваться.

– То есть?

Теодор опустил глаза, но когда ответил, голос его прозвучал тихо, но твердо:

– Провести с ней ночь, Бланш.

– Это удалось ему?

– Да.

– А потом? Принц решил выгнать ее?

– Совершенно верно. Прежде он поступал так со многими женщинами, а тут еще накануне она весьма недвусмысленно поставила ему кое-какое условие, чего никто никогда не делал прежде. Она оскорбила этим себялюбие принца, и он решил не просто выгнать девушку, но вдобавок прилюдно унизить. Вы хмуритесь, Бланш?..

– А вы хотите, чтобы я цвела? – немного резко спросила служанка, вспомнив вдруг до деталей всю ту безобразную сцену.

– Но принц ошибся с самого начала. Эта девушка вовсе не была безмозглой овцой, каковой он ее полагал. Она сознательно спровоцировала его на этот поступок, так как была колдуньей, прослышавшей о его норове и явившейся проверить, так ли это. И если так, то наказать его. Там, где Марш, нет места случайным совпадениям… – тихо закончил он.

– И?

– И она заколдовала его. Она лишила его красоты, слуг… вообще общества людей! Злая колдунья мучила его не переставая, днями и ночами напролет, так что в конце концов принц начал мечтать о смерти, которая избавила бы его от ужаса, в котором он жил – если подобное существование есть жизнь. Она сделала его своим пленником в его собственном замке… Год тянулся за годом, и принц, не видя вокруг себя ни одного человеческого лица, а только морды вампиров, дружков ведьмы, наконец понял, что какими бы знаниями и достоинствами он ни обладал, они ничего не стоят без тех, для кого приобретаются – без людей. Бланш, он мечтал о тех, кого раньше презирал! Только потеряв, принц смог оценить человеческое общество, поняв, как заблуждался, думая, что никто ему не нужен, а он нужен всем! Как заблуждался!.. И ему было стыдно своих заблуждений. Он хотел увидеть людей – и боялся увидеть их. Боялся, что они оттолкнут его, что он будет им противен. Зная по прежней жизни, как ослепляет глаза человеческие внешность – когда он был прекрасным, но жестоким эгоистом, все восхищались им, – он боялся, что теперь, пусть даже он всей душой полюбил людей, они отвернутся от него за его уродство… И потому, когда в замок пришла неведомо откуда явившаяся девушка…

– Милорд, вы говорите о себе?

– Это сказка, Бланш.

– А-а… Ска-азка… Ну, валяйте, ваша милость! Только колдунья у вас получается какая-то положительная…

– Нет, – с какой-то детской обидой на миг насупился Тед. – Злая…

Бланш плавно поднялась и подошла вплотную к столу, заглянув герцогу прямо в его настороженные, полные изумления черные глаза. Ей не верилось, что когда-то они были синими!

Преодолев себя, она легко коснулась волос Теодора, пропустив меж пальцами жесткие упрямые вихры неопределенного цвета.

– Вы много выстрадали, милорд, – нежно шепнула она. – Вам не надо бояться меня, я не оттолкну вас… Мне так жаль вас! Ну, возьмите меня за руку, я даже не испугаюсь. Только потом… не делайте этого неожиданно…

Теодор потрясенно глядел на нее.

– Вы не презираете меня за то, что я рассказал вам?

Она улыбнулась.

– Нет. Пока я не заметила в вас ничего общего с вашим «принцем». Может, вы вправду изменились? Раскаяние смягчает вину. А вы не только раскаялись, но и заплатили огромную цену за необдуманный мальчишеский поступок! В моих глазах вы полностью очистились. Может, если я замечу что-то нехорошее с вашей стороны, я изменю свое мнение, но не сейчас.

Де Валитан с горечью смотрел на нее.

– Вы считаете мой поступок… необдуманным и мальчишеским?.. О, не оправдывайте меня, Бланш! Я воистину этого не достоин. В том-то и дело, что уже в пятнадцать лет я не останавливался перед подобными подлостями. Что же сталось бы со мной в двадцать, сейчас?.. Я ненавижу себя! Понимаете? Оглядываясь назад, на того мальчика, я содрогаюсь от страха. Я боюсь собственного безразличия к чужим страданиям… Вам странно это слышать? Однажды я испытал на себе боль от подобного безразличия. Мне кажется, Маршбанкс сознательно позволила Изабелле добраться сюда… И с тех пор я поклялся себе, что никогда и никого, кому требуется помощь, не оставлю без ответа! Унижать страдающего ради самолюбования – это удар ниже пояса, Бланчефлер. Только я слишком поздно это понял…

– Вы же поняли.

– А что из того? Здесь нет никого. Только туман, холод и ламии… Знаете, что самое странное? Что все эти мои переживания я смог облечь в слова только с вашим появлением! Лучше разобраться в себе.

– Да?

– Спасибо вам за это, Бланчефлер… За то, что можете так по-доброму выслушать.

Его близость уже не казалась ей неприятной, а когда он коснулся ее руки, она не вздрогнула. Может, она просто привыкла к подобному ощущению, и оно перестало шокировать ее… И она сама не поняла, как вырвался у нее неосторожный вопрос:

– Я не вызываю у вас чувства, что вы видели меня прежде?

Герцог молча покачал головой, не отрывая от девушки восхищенных глаз.

А ее уже понесло:

– А вот мне кажется, словно я вас уже знала… и даже бывала тут, в вашем кабинете!

– Это невозможно, Бланш, – с улыбкой ответил он.

Она рассмеялась.

– Что ж, вам виднее! Чай в заварочнике почти остыл. Подлить еще?

– Спасибо, – герцог протянул девушке свою чашку. – А вы будете?

– Ага, давайте и мою… – она пригубила едва теплый, но по-прежнему благоуханный чай, с задумчивой улыбкой, как-то рассеянно, глядя на стол герцога, вспоминая, как когда-то ей интересно было тут играть… Девушка-подсвечник, часы-лебедь, чернильница-гномик… Они остались все теми же. Только сейчас вместо одной чашки с недопитым кофе – две чайные.

– Сколько тут занятных вещиц! – вздохнула Бланш.

– Вещицы ерунда, интерьер! Самое ценное, что есть в этом кабинете – книги.

– Вы много читаете?

– Да, я люблю это делать. Книги – единственное, что скрашивало мое существование здесь. Они уносили меня отсюда в свой волшебный мир, к людям… Они не давали мне окончательно впасть в отчаяние. Именно им я обязан… жизнью.

– А до заклятья?

– Я всегда любил читать, Бланш.

Девушка с легкой завистью вздохнула:

– И языками вы, конечно, владеете… А я вот даже букв не знаю! Как вам не скучно со мной?

– Скучно?! Да ни одна книга не заменит живого человека, Бланш! Я пять лет мечтал… – он фыркнул. – «Скучно»!..

– И все же вы много образованнее меня. Я вот тоже бы хотела прочитать о далеких странах, диковинных землях, давних временах, об интересных человеческих судьбах, но самое доступное, что есть для меня в книгах – это картинки…

Молодой человек внимательно на нее посмотрел, словно пытаясь понять, насколько она сейчас искренна, и вдруг предложил:

– Хотите, я буду учить вас, Бланш? И не только чтению. Всему, что знаю и умею сам! – он улыбнулся. – Могу даже фехтованию научить.

Девушка рассмеялась.

– Нет, дуэли меня не вдохновляют! А вот остальное… Когда начнем?

– Хоть сейчас.

– С чего?

– Думаю, с азбуки. Увы, здесь у меня нет собственно учебника, но, думаю, найдется словарь…

Теодор легко спрыгнул со стола и подошел к одному из шкафов. Привычно открыв дверцу, юноша пробежал пальцами по корешкам толстых фолиантов, нахмурился на секунду, но тут же лицо его вновь прояснилось. Герцог осторожно вынул из книжного ряда тяжелый том и закрыл шкаф. Книга легла на стол.

– Открывайте, сударыня.

Девушка коротко, восторженно вздохнула, зажмурилась на миг и трепетно раскрыла темный кожаный переплет. На первом листе размещался крупный алфавит. Теодор нагнулся над ее плечом.

– Вот. Это буква «а». С нее начинается алфавит. Само название – и ряд букв.

– Да, очень легко запомнить! – радостно улыбнулась ученица. – «А» – «а-лфавит»! Но почему есть большие и маленькие?

Герцог объяснил ей, затем заставил найти эту букву в нескольких словах и написать в несколько рядов. Для этой цели послужила гербовая бумага де Валитана.

После перешли к букве «б».

– С нее начинается ваше имя, – сказал Тед.

– С этой закорючки? – поразилась Бланчефлер. – «А» выглядит много изящнее!..

Милорд смешливо фыркнул.

Ему доставляло истинное удовольствие смотреть, с каким восторгом, с какой радостью старается Бланш учиться, и он думал, что этот подарок – самый бесценный и самый бескорыстный из всех, какие он когда-либо делал женщинам. Теодор помнил, как вспыхивали глаза его любовниц, когда прекрасный лорд преподносил им алмазные колье и шелковые платья – ничего не значащие безделушки при его состоянии. И помнил, какое циничное презрение вызывали у него эти восторги, пробужденные им лишь для того, чтоб продвинуться к цели… Но блеск глаз Бланш, азарт, с каким она впитывала то, чему он учил ее, та готовность, с которой девушка выполняла его задания – все это не шло ни в какое сравнение с тем, что было прежде! И на душе самого Теда становилось тепло… Этот подарок был необыкновенным, сулящим новые и новые разговоры, темы, открытия. Здесь сам Тед что-то приобретал! Юноша вдруг понял, что искренне желает помочь Бланш, что ему хочется видеть ее изящной, образованной, с благородными манерами – чтоб девушка могла рассчитывать в жизни на большее, чем просто работа служанки. Если его спасительницу приодеть…

Герцог окинул внимательным взглядом Бланчефлер, пока девушка, не поднимая головы, выводила буквы на бумаге. Да, она выглядела бы настоящей красавицей! У нее замечательные волосы – каштановые и тяжелые. Их надо распустить по плечам, слегка подвить, чтобы они струились волнами, вплести в них тонкие нити, усеянные мелкими алмазами… На голову ей пошла бы крохотная бриллиантовая диадема. А вот шея и плечи… Их не должна скрывать ткань – они должны быть открыты, они заслуживают этого. Белое платье, оттенившее бы эти черные глаза, подчеркнувшее бы статную фигуру…

– Милорд, вы о чем-то задумались? – удивленная молчанием своего учителя, Бланш подняла голову.

– Только о том, что вы красавица.

Она рассмеялась.

– Я симпатяга! Вы же сами сегодня так сказали!

– Я ошибся. Вы – красавица…

Бланш нахмурилась.

– Я полагаю, занятие кончилось?

Теодор взглянул на серебряные часы-лебедя и помрачнел.

– О да. Скоро ужин. Бегите на кухню, Бланш, а то Маршбанкс выйдет из себя! Черт, почему с вашим появлением время полетело так стремительно?..

За ужином Тед, робко осмелившись поднять глаза на свою сотрапезницу, учтиво поинтересовался:

– Как ваше настроение, миледи?

Миледи усмехнулась, нарезая мясо кусочками на своей тарелке.

– А чем вызван ваш интерес, Теодор? Мне казалось, я давно лишена внимания!

У Теда похолодели кончики пальцев, однако он не отступил.

– Я надеюсь… я рассчитываю на вашу благосклонность… к моей просьбе…

«Сейчас она скажет „А чего ради я должна быть благосклонной?“» – вихрем кружили опасения в его мыслях.

– Вот как… – Марш пригубила вина. – И в чем же состоит ваша просьба?

Герцог изумленно взглянул на нее, но тут же, как ему показалось, все понял. «Она играет со мной!» – решил он, но, тем не менее, глубоко вздохнув, ответил:

– Как вам известно, Бланш ночует со мной, и… У меня только один тюфяк… Можно мне принести для девушки постель наверх?

Маршбанкс жестко усмехнулась.

– А балдахин вам там не требуется? Нет! Если уж ей так неудобно заставлять вас ночевать на полу, может взять еще один тюфяк, но никаких простыней, подушек и одеял! Вам ясно?

– Спасибо, Марш! – глаза герцога засияли. – Я не вправе был ждать от вас этого…

– Скажите пожалуйста… – фыркнула смешливо колдунья. – Она вам нравится, ваша служаночка?

Теодор непонимающе глядел на волшебницу.

– Что вы имеете в виду, говоря «нравится»?..

– Обычно женщины не задерживались в вашей спальне больше одной ночи…

Юноша побелел, глаза его сверкнули, губы сжались.

– Маршбанкс, – с трудом говоря тихо, ответил он. – Бланш не такова, и вы об этом прекрасно знаете. Знаете вы также, что с моей внешностью вряд ли возможно то, на что вы мне намекаете. И, кроме того, вам прекрасно известна истинная цель ее пребывания у меня, – де Валитан вдруг твердо и жестко глянул на ламию через стол. Глаза его были ледяными. – Скоро вам и вашим приятелям придется убираться отсюда!

Колдунья звонко, заливисто засмеялась, откинувшись на спинку стула, запрокидывая голову.

– Браво, Тедди! Распустили перышки?.. Замечательно! Но два месяца еще не прошло, и, пока я здесь, всяко может случиться… Ах, вы побледнели? То-то, милый мальчик! И кто вам сказал, что, если я уйду, я перестану вмешиваться в вашу жизнь?.. Право, ваша наивность меня поражает! Впрочем, не надо ссориться, верно? Ссоры – это вообще глупое времяпрепровождение. Вы правы, я вовсе не думаю, что между вами что-то есть… стоит лишь глянуть на вас и на Бланш… Такая милочка – и такой урод! Смешно и думать! Но, исходя из вашего характера, можно предположить, как вы ночью, спящую… – миледи с трудом сдерживала смех, глядя на лицо Теодора.

– Замолчите! – с мукой крикнул юноша, вскакивая и сжимая кулаки.

Марш, уже не сдерживаясь, хохотала.

– Вы все издеваетесь… – голос герцога дрожал от гнева. – А между тем она действительно мне нравится! Но не так, как вы пытаетесь показать! Зачем вы мучаете меня? Зачем вы все извращаете?!

Марш, не в силах больше смеяться и не в силах остановиться, уткнулась лбом в ладонь, облокотившись о стол. Плечи ее вздрагивали от смеха:

– Что вы, я лишь говорю, исходя из своего опыта…

И она окинула его насмешливым взглядом из-под ладони.

Тед поклонился.

– Спокойной ночи, миледи, – ледяным тоном сказал он.

И, отвернувшись, пошел к дверям.

– Тед!

Он обернулся.

Марш уже не смеялась, напротив. Она стала смертельно серьезной.

– Сегодня ночью я кое-чем займусь. Будет немного жутко, но вам ведь не привыкать? Успокойте Бланш. Чтоб никто не бродил по замку! Вы должны будете оставаться на том месте, где вас застанет… это. Тогда вреда вам не будет. Помните! Ни единого шага.

Теодор побледнел.

– Вы будете колдовать?

– Да, я буду колдовать, – ведьма снова пригубила вина из своего бокала.

– Но вы… вы никогда не делали этого с тех пор… с тех пор, как… Что изменилось?

– А что вас волнует? – волшебница приподняла бровь.

– Я был не сдержан сегодня… Опрометчив…

– О, да.

– Простите меня, Маршбанкс!

Она кивнула.

– Я подумаю над этим. А теперь ступайте, милорд. Спокойной ночи.

– Но…

– Спокойной ночи!

Понурившись, Теодор медленно выбрел из трапезной. Сердце леденили нехорошие предчувствия. «Что я наделал! – думал он. – Теперь она меня уничтожит. Или того хуже – погубит Бланш! Ах, какой я идиот! Неужели я ничему так и не научился? Где была твоя сдержанность, Тед?!»

* * *

Маргерит, топоча, влетела с лестницы в кухню, где изумленная Бланш встретила ее вопросительным взглядом, оторвавшись от ужина.

– Что с вами, Марго?..

– Девочка, что было! – с выпученными глазами взмахнула руками старушка. – Эти двое совсем забыли о том, что я там была! Такое друг другу говорили! Теодор… Тед повысил голос на Маршбанкс, а она…

– Ну и что? Давно следовало!

– С ума сошла! Ведь этой ведьме ничего не стоит его во что-нибудь еще похуже обернуть! Видела бы ты, что здесь пять лет назад творилось!

– Я и видела. Вы же знаете, Маргерит.

Экономка покачала головой.

– Вы видели бурю и световой смерч. А я видела, как все эти ужасы подчинялись легким движениям ее рук!

Бланш потупилась.

– Но ведь она ничего не сделала Теду? Сегодня?

– Она сказала – подумает! – Маргерит схватилась за сердце и села на скамейку. – Ох, Бланочка, Бланочка… Эта ночь будет страшной!

– Почему?

– Маршбанкс сказала, что будет колдовать. Велела никому не выходить из своих помещений…

Девушка чуть не подпрыгнула от восторга.

– Я пойду поглядеть!

Старушка грустно на нее посмотрела.

– И оставишь Теодора?

Девушка покраснела.

– Вы правы, – медленно проговорила она. – Если я уйду, неизвестно, что станется с ним… А из-за чего они поссорились, Маргерит?

– Из-за тебя.

– О! Как это?

– Спроси у Теодора, – экономка лукаво улыбнулась. – Но знаешь, я от него не ожидала… Милорд защищал твое доброе имя, Бланш!

– Да?.. – поразилась Бланш. – В каком смысле?

Маргерит всплеснула руками.

– В том самом! Ну, беги, пока Маршбанкс не начала. С минуты на минуту пробьет одиннадцать!

Девушка опрометью выбежала с кухни. Она промчалась стремглав по господским помещениям, влетела в башню и с первым ударом часов была на чердаке, с треском захлопывая дверь.

Теодор встретил ее улыбкой.

– Я принес вам тюфяк, Бланш. Больше мне ничего не позволили…

Она смутилась.

– Мы можем поменяться, ваша милость. Из вашего торчит солома, он рваный и грязный, а мой такой новенький…

– Нет, Бланш. И больше не будем об этом!

– Хм… Мне кажется, я уже говорила, что не люблю, когда со мной так… – она запнулась, припоминая подходящее слово, несколько часов назад выученное в словаре, – …так без-а-пе-лля-ци-он-но разговаривают!

Герцог улыбнулся.

– Простите, Бланш! Я больше не буду… Если бы вы знали, как мне импонирует, – не остался он в долгу, – ваша независимость!..

– Что у вас стряслось с Марш?

Он изумленно уставился на нее.

– Откуда вы знаете?

– Сорока на хвосте принесла… – пропела девушка.

– Мы повздорили.

– Ну да! – фыркнула она. – Из-за чего? Из-за меня?

Милорд улыбнулся, подходя вплотную к девушке и заглядывая в глаза.

– А вы считаете, что не стоите ссоры? Вы ошибаетесь! Вы заставили меня позабыть свой страх перед Маршбанкс, основанный на эгоизме, отбросить всяческое здравомыслие, вы помогли мне поверить в себя… Вы спасли меня, появившись здесь… Я начинаю верить, что вдвоем мы выживем: защищая друг друга!

– Милорд, я…

Бланш не успела договорить. Над башней раздался страшный треск, словно раскололось небо, замок загудел, завибрировал, сверху посыпался сор… Еще один удар, от которого трещинами пошли стены – и от камней начало исходить слабое, но постепенно набирающее силу розовато-фиолетовое свечение…

Девушка коротко вскрикнула, глаза ее наполнились ужасом. Сверху сыпались мелкие камешки – и не очень мелкие.

– Тед!.. Боже мой, замок разваливается, бежим скорее, Тед!..

Герцог едва успел схватить ее.

– Успокойтесь! Если мы побежим, мы погибнем. Не бойтесь, Бланш. Пока мы стоим здесь, с нами ничего не случится…

Она подняла на него свое лицо со вздрагивающими губами, ставшее таким милым в своей беззащитности. Глаза ее были полны страхом и безграничным доверием. В этот момент она полностью, всецело вверила ему свою судьбу, положившись на его слово. Теодор ответил ей ободряющим взглядом. Если б он сам верил в то, что сказал ей!

Бланш не чувствовала колебаний молодого человека, она просто приникла к нему всем телом, словно ища защиты. А когда очередной удар потряс замок до основания, и все вещи рухнули на пол, и ветер, свистя, ворвался в открывшиеся щели, кружа и завывая, как демон, и юноша схватил девушку, чтоб она не упала – Бланш уткнулась головой в его плечо и вздрагивала от каждого громового удара.

Снаружи царила ледяная мгла. Бойницы светились фосфорическим мерцанием, там в воздухе что-то завывало и ухало – но Тед больше не испытывал боязни. Бланш была в его объятьях, обезумевшая от ужаса, и он ощущал ее тело, обнимал ее гибкую талию и хрупкие плечи, щеки его касались ее легкие волосы…

Теодор обнял одной рукой девушку за спину, а другой погладил по голове – осторожно и нежно.

– Не бойтесь, Бланш…

Он говорил ей что-то успокаивающее, мечтая, чтобы буря никогда не кончалась… Ноги его подкашивались, горло сжимало спазмами, по телу волнами прокатывались то озноб, то жар, сердце бешено колотилось… Вновь в его объятьях была женщина, но впервые ему было от этого так хорошо! Голова шла кругом.

И вдруг повисла тишина. Глубокая и холодная. Свет от камней поблек, а затем вовсе рассеялся. Воцарилась темнота – а потом вновь, сама собой, потрескивая, загорелась свечка.

Бланш глубоко вздохнула, опомнившись, и постаралась осторожно высвободиться из рук милорда. Теодор отпустил ее, хотя это было тяжелее смерти.

Девушка, смущенно потупившись, дрожащей рукой тщетно пыталась заправить за ухо выбившуюся капризную прядку.

– Я… Ваша светлость, простите меня, я… Я вела себя не лучшим образом… – бормотала она, готовая сквозь землю провалиться.

Юноша тоже вдруг почувствовал смятение, от которого у него пересохли губы, а внутри образовалась какая-то сосущая пустота.

– Что вы, Бланш… – промямлил он. – Просто вы испугались…

– Ой, как вы теперь, верно, обо мне думаете…

– Теплее, чем до того, – мягко ответил он. – И не просите меня объяснить, я сам не знаю…

– И все это… – голос изменял девушке. – Все это делала Маршбанкс?.. Как?!

Герцог пожал плечами.

– В прошлый раз, насколько я помню, она просто подняла руки и сделала ими несколько жестов, без каких-либо заклинаний. В этот раз, думаю, было так же.

– Я… – горло Бланш перехватило. – Я только сейчас поняла… И вы смели противоречить ей, милорд…

– Так же, как вы.

– Я же не знала…

Теодор сделал шаг вперед и осторожно взял руку дрожащей девушки в свои ладони.

– Бланш, вы вдохновили меня на это. Вы! И не стоит бояться. Маршбанкс решала какие-то свои дела этой ночью, а на наш счет у нее свои планы. Есть условия игры… И пока она их выполняет. Ее не стоит злить, но и бояться тоже не стоит…

– Но вы говорили, что боитесь ее!

– Да. Но в последнее время – с вашим приходом! – мой страх исчезает. Помните, в тот день, когда я упомянул о нем, вы еще сказали, будто я боюсь, что вы меня бросите…

– И вы обиделись.

Тед подошел еще ближе, вплотную – и заглянул Бланш в глаза.

– Да, я боюсь, что вы оставите меня, Бланш, – тихо сказал он. – Очень боюсь… Тогда мне в жизни ничего не останется… Вы принесли сюда жизнь, ее силу, ее надежды. Быть может, я никогда не стану прежним, но надо мной перестанет висеть, как проклятье, ее присутствие в доме! Но неужели тогда я потеряю и вас, Белый Цветок?..

– С чего вы взяли?

– У вас не будет причин оставаться у меня в замке…

– Я же работаю у вас! – изумлению девушки не было границ. Он смущенно улыбнулся.

– Ах, да! Я и забыл, – молодой человек неловко замолчал, а потом неуверенно продолжил: – Бланш, мне показалось, что вы назвали меня просто Тедом… Кстати, уже второй раз.

От смущения девушка растеряла все слова.

– О, ваша светлость! Простите! Я… Я была не в себе, я…

– Что вы! – он прижал ее руку к своей груди. – Я хотел попросить всегда меня так называть!

Ее глаза широко распахнулись.

– Как?

– Называйте меня по имени, как я вас. Мне неприятно, что вы зовете меня «милордом», «светлостью», «милостью»! Разве я отношусь к вам, как к служанке?.. Разве мы не друзья? – настойчиво и пылко говорил Теодор, а глаза его искали ее потупленный взгляд. – Почему же вы относитесь ко мне, как к своему хозяину?

– Но вы хозяин и есть, – пробормотала она, еще ниже опустив голову. – Всего в этих краях…

Теодор негодующе фыркнул.

– Единственная хозяйка здесь – Маршбанкс! Но даже если б все тут по-прежнему принадлежало мне – земли, леса, реки, города и деревни, – то люди-то никому принадлежать не могут! Они могут быть чьими-то подданными, но не собственностью!

– Ну вот. – Девушка осторожно высвободила свою руку из его ладоней. – Я ваша подданная…

Герцог вновь порывисто схватил ее за руку.

– Бланш! Не говорите так больше! Я не вижу в вас подданной, я вижу в вас девушку, милую и прекрасную, загадочную и далекую, как звезды! Неужели вы не можете забыть о том, что я герцог, и воспринимать меня просто как человека, как своего ровесника, как друга?

Она невольно улыбнулась.

– Я вас так и воспринимаю, милорд. Но моя симпатия не отменяет разницу в нашем положении. Я и без того нарушаю все сословные границы, мило болтая с вами. Так что хотя бы называть вас позвольте в соответствии с вашим титулом.

Он улыбнулся в ответ.

– Не позволю, Бланш.

Она хихикнула.

– А я и спрашивать вас не стану, ваша светлость! Ваша светлость!.. Милорд! – девушка отпрыгнула от него, заливисто смеясь. – Ваша милость!

Теодор искоса глядел на нее, и в глазах молодого человека прыгали смешинки. Какая она чудесная! Как в ней может уживаться откровенное ребячество с такой взрослой, женской чуткостью, нежностью? Как она очаровательна! И как красива…

– Дразнитесь, дразнитесь, – делая вид, что обиделся, заметил Тед. – Только потом не говорите мне, что я не хотел подружиться. Завтра я загоняю вас на занятиях…

– Как вам будет угодно, – Бланш грациозно присела, шаловливо поглядывая на юношу из-под опущенных ресниц.

«Она хочет свести меня с ума… – подумал герцог, чувствуя, как болезненно замирает сердце, как трепещет и сжимается. – Эта женщина подобна засасывающей трясине: выглядит так невинно, но, сблизившись с ней, вдруг осознаешь, что не можешь освободиться, хочется быть с нею еще и еще – и тебя затягивает все глубже и глубже, пока не поглотит совсем…»

Бланчефлер прервала его мысли.

– Милорд, тут все попадало, и если мы не хотим спать на сквозняках, надо поставить нашу «мебель» на место.

Минут пятнадцать они занимались устранением нанесенного бурей ущерба, а потом улеглись каждый на свой матрас. Теодор задул свечку, накрыл девушку своим камзолом, как вчера, сам достал из-под своего изголовья другой – для себя, – пошутив: «Запрещаются одеяла, а про одежду ничего не говорилось», – и на чердаке воцарились темнота и тишина.

Минут через десять Теодор тихо спросил:

– Вы спите, сударыня?

– Нет… – шепнула она в ответ.

– Я хотел задать вам вопрос… но очень личный.

– Обещаю ответить.

– Вы любили кого-нибудь?

Повисло молчание. Наконец Бланш ответила.

– Да. Сейчас мое сердце свободно, да и вряд ли те увлечения можно назвать любовью. Теперь мне даже смешно вспоминать… Но тогда! Сколько было глупых девчоночьих переживаний!.. В первый раз я влюбилась в возрасте пяти лет в своего лорда, – она хихикнула. – Я жгуче завидовала женщине, с которой он жил… но, как оказалось, завидовать было нечему, а мое чувство угасло довольно скоро, после того как лорд жестоко и несправедливо поступил с моей семьей.

– А что он сделал?

– Думаю, об этом я расскажу как-нибудь в другой раз, а сейчас мне не хочется уклоняться от темы. Второй раз все было серьезнее и дольше. Мне было двенадцать лет, ему – семнадцать, он был сыном графского кучера. Я липла к нему до неприличия, надоедала самым бессовестным образом, жутко ревновала – а он только высмеивал меня!

– Вас?!

– Меня. Через три года он женился, его жена хорошенько оттаскала меня за волосы – после того, как я устроила сцену на свадьбе, – и после этого все мои чувства куда-то испарились.

– Правда?

– Ну конечно! В семнадцать лет мне вскружил голову какой-то бедный проезжий дворянин, уговаривавший бежать с ним. К счастью, я вовремя раскусила этого авантюриста и послала его подальше. Между прочим, открытым текстом!

Теодор звонко рассмеялся. Бланш вторила ему.

«Если лежать вот так в темноте, не видя его лица, а только слушая голос, можно представить сказочного принца… – думала девушка. – Такой замечательный, бархатный тембр… Наверняка герцог прекрасно поет… И, что ни говори, характер его очень изменился, а в уме ему и подавно не откажешь. Тед очаровательный мужчина… или может им быть! Да уж, умение очаровывать у него есть. Что есть, то есть!.. И не такие простушки, как я, попадались! Кто его знает? Я могу восхищаться им, но верить?! Никогда!»

– А вы, милорд? Вы любили?

Теодор задержал дыхание на миг.

– Нет… Никогда… Никого.

– А родителей?

– Увы, только себя… Или… да, маму. Когда умерла моя мать, я был еще очень мал. Я помню свою досаду на то, что никто уже не станет меня любить так, как она. Мне было так больно… я так обиделся на нее за то, что она оставила меня… и, может, неосознанно мстил всем женщинам, бросая их… Отец баловал меня, пытаясь заменить маму, но в итоге лишь испотачил, сделал эгоистом. Я был счастлив, стоя у его гроба – ведь я становился герцогом!

– Ужасно…

– Бланш, вы…

Уловив тревогу в голосе Теодора, Бланш поспешила успокоить его.

– Я понимаю, сейчас вы другой. Продолжайте. Теперь я осознала, почему вы содрогаетесь, вспоминая себя прежнего…

– Да мне больше и продолжать-то нечего… Бланш, когда любишь, что чувствуешь?..

– У каждого это по-своему, Теодор.

– Говорят, когда любишь, все сделаешь для любимого человека… И я убедился в этом, так как женщины не задумываясь отдавали мне свою честь, доказывая любовь.

– Это нечестно!

– Наверное… Правда ли, что даже жизнь можно отдать во имя любви?

– Правда…

– Странно… Что же нужно испытывать, чтоб так поступить?

– Наверное, не мыслить себя без одного-единственного человека. Понимать, что ничто в жизни уже не будет радовать, если он уйдет.

Теодор замер. «Тогда неужели я люблю тебя, Бланш?.. – мысленно спросил он. – Но ведь мы знакомы так мало!»

– А сколько времени нужно, чтобы полюбить?

Она засмеялась.

– О! От одного мгновения до многих лет… Любовь – это… нечто непредсказуемое! Вот ее нет – а вот уже есть! И непонятно, откуда взялась, за что вспыхнула… Так! Просто так… Любовь – огромное счастье, к которому иногда примешивается огромная боль. Но человек ни за что не захочет сам расстаться с ней, даже ради избавления от мук. Кажется, с ее уходом что-то теряешь, и мир уж не такой, как прежде…

«Не знаю, так ли это, – подумал Теодор. – Я еще не понял. Но то, что я не хотел бы изменить свое отношение к ней – верно. Все обрело новое звучание, новые краски. Это действительно огромное счастье!»

– Мне так хорошо рядом с вами, Бланш…

Она улыбнулась в темноте и не ответила. Вскоре под замковыми сводами раздавалось лишь мирное дыхание спящих, да где-то вдалеке резко крикнула ночная птица.

* * *

Теодор проснулся первым, но долгое время лежал не двигаясь, закинув руки за голову и с улыбкой глядя вверх. Мысли его были далеки от чердака, от замка, от населявшей его нечисти… Они кружили где-то там, где есть голубое небо и цветы, там, где поют соловьи и жаворонки. А еще Тед наслаждался близостью Бланш.

Юноша повернул голову и взглянул на свою соседку. Как она нежно спит! «Никогда прежде не думал, что спать можно именно нежно, вот так… – пришла невольная мысль. – Какие у нее пышные, волнистые волосы… И какие капризные! Совсем как их обладательница. А ресницы! Что за красота!.. Губы во сне вздрагивают… Мне хочется ее поцеловать. Раньше я никогда не воровал поцелуи… Но теперь… Неужели ты думаешь, что когда-нибудь эта совершенная красавица позволит такому пугалу, как я… Как она меня терпит? На нее смотреть – не насмотреться, дыхание перехватывает от такой красоты! А я… На меня посмотришь – и гроб готовь! Я помню, как она вздрогнула, увидев меня в первый раз. Нет, я не сворую ее поцелуя, иначе не смогу смотреть ей в глаза!