Текст книги "Теодор и Бланш"

Автор книги: Ольга Митюгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

У Теда перехватило дыхание.

– Вы…

– Да, я возвращаю вам Валитан. С этой минуты он снова ваш! Делайте, что угодно – но не забывайте, что полных два месяца – лишь завтра…

Теодор рассмеялся.

– Вы неповторимы, Марш! Что ж… Скажите, в замке остались петарды дневного фейерверка?

– Конечно.

– Где они?

– Праздновать думаете? Что ж, я своими чарами помогу вам устроить фейерверк в парке – в последний раз тут что-то произойдет само собой. А после мы распрощаемся, Тед.

С этими словами волшебница вышла из-за стола и покинула трапезную.

Герцог порывисто обернулся к Бланш, стоявшей поодаль, как подобает прислуге.

– Вы слышали, Белый Цветок? – радостно вскричал он.

Девушка улыбнулась.

– Поздравляю вас, ваша милость. Несмотря ни на что Марш – честная противница.

– Да. Но когда дело доходит до ее интересов, она может быть коварной, жестокой и беспринципной до такой степени, что вы и вообразить не можете. Маршбанкс – это… Это стихия! Она подобна Вселенной – так же непостижима и прекрасна.

Бланш вдруг, неожиданно для себя, ощутила нечто, весьма похожее на ревность.

– Вам что, нравится Маршбанкс?.. – едва смогла пролепетать она. Но нет, это было бы так… так нечестно!

– Нравится?! – герцог даже рассмеялся. – Ее душа – это штормовая ночь, полная зарниц. Да, она полна какой-то величественной, грозной красоты, красоты дикой, свободной силы. Нравится? Да, нравится. Я понял, что она сделала для меня… Но мне не хотелось бы ни общаться с ней, ни, тем более, любить ее. Я боюсь ее! Понимаете? Можно с восхищением любоваться извержением вулкана издалека, но стремиться кинуться в лаву может только безумец. Марш выдавливала из меня жизнь, каплю за каплей! Пусть это пошло мне на пользу – воздух после грозы всегда чище, – но желать вечной бури я не могу. Мне кажется, очень мало найдется таких… желающих.

– Так завтра в честь ее ухода – фейерверк?

Тед покачал головой.

– Нет. В вашу честь.

– В мою? – поразилась Бланчефлер.

– Да.

– В парке?..

– Да.

У Бланш сердце сжалось, а горло перехватило.

– Мне надо отнести поднос на кухню, ваша светлость, – заторопилась она. – Сегодня, как я понимаю, последняя ночь, что мы будем вместе? Идите пока, я поднимусь!

– Бланш! – окликнул ее молодой человек.

– А?

– Что случилось?..

– Нет, ничего! Ничего!.. – поспешно заверила Бланш. – Простите, милорд!

– Бланш!..

Но девушка уже скрылась в дверях.

Глава 5
ОБЪЯСНЕНИЕ

Ночью Бланш снился сон. Она вновь была маленькой девочкой, восторгавшейся своим прекрасным господином. Вновь в яркий солнечный день пряталась в ветвях могучего дуба, снова слышала разговор милорда и его служанки, очарованной красотой хозяина и его галантностью – и почему-то леденящий ужас пронизывал душу от тихих слов герцога: «…рад, что доставил вам удовольствие… ни разу не удавалось разочаровать свою девушку… рад, что не утратил практики… вы превосходите всех моих знакомых…»

И, как эхо, вторил голос Марш: «Я не достойна таких слов…»

«Более чем достойны! Именно вы. Я не могу позволить… при моей красоте… чтобы какая-то заурядная девчонка… Вы видите, что я испытываю к вам… трудно даже дышать без вас… Я люблю вас… А вы?..»

Как похотливо блестели его глаза, как сладенько улыбались губы! Бланш во сне задыхалась от какой-то неясной тяжести, от ужаса, от отвращения, от всей этой мерзкой, гадкой лжи…

– Нет… Нет! – стонала она, не в силах освободиться от липких тенет кошмара, и голова ее со спутанными, слипшимися от пота волосами моталась из стороны в сторону.

– Бланш! Бланш!..

Она смогла наконец открыть глаза. Над ней склонилось лицо Теодора – человека, вовсе не похожего на того, из ее сна. Его глубокие черные глаза с тревогой и заботой всматривались в нее.

– Что с вами? Бланш, вы так стонали во сне, что я за вас испугался! Вы вся мокрая от пота… Что-то дурное приснилось?

– Мне плохо, Тед. Мне душно… – прошептала она. – Меня мутит…

– Я позову Маргерит! – Теодор вскочил.

– Нет, не надо! – девушка схватила его за руку, удержав. – Сегодня последняя ночь, когда нам нельзя разлучаться.

– Бланш!

– Не надо. Я отлежусь. Мне уже легче.

– Да пошло оно все к черту, если вам плохо! Я за Маргерит.

– Нет, пожалуйста, Тед! Пожалуйста, не уходите… Не оставляйте меня одну… Мне страшно. И мне правда уже легче. Это просто сон. Ужасный. Спасибо, что разбудили меня.

– Что вы, я так перепугался за вас… – уступая ее просьбам, юноша вернулся и лег на свой тюфячок рядом с девушкой, не спуская с нее встревоженных глаз.

– Тед, можно, я попрошу вас? Вас это не шокирует?.. Но мне так тяжело! Положите свою руку мне на сердце – ваши руки такие холодные… Мне будет легче.

Молодой человек выполнил ее просьбу, осторожно положив свою холодную ладонь на жесткую ткань домотканого платья Бланш – туда, где стремительно билось сердце девушки. Он сделал это очень легко, тактично, с бесконечной заботой и уважением, чтобы даже запястьем ненароком не коснуться вздымавшейся в тяжелом дыхании груди.

– Так легче?

– Да, – кивнула она. – Подержите с минуту и уберите, ладно? Тед, я боюсь засыпать! Мне снился ужасный сон…

– Ну и забудьте о нем. Это же только сон, да? – ласково улыбнулся герцог.

– Нет… Это было. Было пятнадцать лет назад. Было на самом деле. Такая противная история…

– Вам должно было быть пять лет! Что же такого произошло, если вы переживаете даже сейчас?

Губы ее задрожали.

– Не знаю… Я давно не вспоминала… Теперь вдруг всплыло, не знаю почему… Знаете, наяву, тогда, я пережила ту сцену много-много легче, чем теперь, во сне. Так ясно все увидела… Тед, я словно вернулась в прошлое. Вы говорили… – она осеклась. – Ах, Теодор, наверное, все это похоже на бессвязный бред?.. Простите!

– Все хорошо, – мягко ответил герцог. – Продолжайте.

Она всматривалась в его лицо совершенно больными глазами – и, не замечая того, все сильнее и сильнее сжимала его пальцы, словно боялась, что Тед исчезнет.

– Вот скажите, можно любить человека и не догадываться об этом? – спросила она наконец.

– Нет, – улыбнулся юноша. – Любовь сама заявит о себе – и невозможно не слушать ее.

– Тогда почему я так расстроилась?

– В самом деле! Столько переживаний из-за какого-то глупого сна, вытащившего на свет события вековой давности! – с шутливой строгостью покачал головой Теодор. – Что может быть глупее? Отдыхайте, Бланш. Завтра у нас праздник!

– Тед, вы такой хороший… Скажите, а можно ли снять заклятье с вас и вашего замка?..

Он на миг потупился.

– Можно, Бланш.

– А как? Я могу помочь?

– Судите сами. Я должен по-настоящему полюбить девушку и добиться того, чтобы она поверила в мое чувство. Впечатляет?

– Но…

– Можно ли было надеяться, что я полюблю именно ту девушку, которая придет сюда? Ведь из одной необходимости любовь не рождается…

Сердце Бланш затрепетало от непонятного, безумного волнения.

– Вы как-то странно сказали, милорд…

Тед загадочно улыбнулся.

– Спокойной ночи, Бланш.

– Спокойной ночи… – растерянно и озадаченно пробормотала она.

И, вопреки собственным опасениям, уснула на удивление быстро, здоровым, глубоким сном.

Герцог какое-то время лежал, закинув руки за голову и с улыбкой глядя на перекрестье потолочных балок над головой, слушая дыхание любимой рядом – и предвкушая завтрашний день. Потом тоже уснул, но проснулся довольно быстро, часа через полтора, когда за окном начинало светать.

Быстро одевшись, он крадучись, чтобы не потревожить Бланш, выбрался с чердака и стремительно помчался на кухню, будить Маргерит.

Впрочем, как оказалось, Маргерит не спала. Она уже хлопотала у плиты, готовя завтрак. Старушка несказанно удивилась, увидев чуть ли не вприпрыжку вбежавшего, сияющего герцога, глаза которого светились совершенно мальчишеским задором и восторгом. Без лишних слов он кинулся экономке на шею, чмокнул в морщинистую щеку, а потом закружился посреди кухни, радостно смеясь.

– Марго! Милая! Она уйдет! Уйдет! Здорово, правда?

Он остановился и взял старушку за руки, серьезно поглядев ей в глаза.

– Марго, я хочу, чтобы вы были вежливы с ней сегодня за завтраком. А то еще передумает… Марго, приготовьте сегодня роскошнейший обед: с фруктами, с мороженым, с тортом! Достаньте из погребов лучшего вина. Мы будем праздновать: я, Бланш и вы!

– Я?.. – Маргерит аж на лавку села.

– Ну конечно, Марго! Разве вы не делили со мной весь ужас и холод этих пяти лет? Мы поделим и радость!

– Это так неожиданно, милорд…

– Хм, Марго, почему же? Я снова хозяин этого дома, этих мест, отсюда ушла вся нечисть… Разве не стоит отпраздновать?

– В том-то и дело, что вы снова полновластный хозяин, – хмуро пробормотала экономка. – Прежде…

– Вы хотите сказать, прежде я не пригласил бы вас? – улыбнулся Тед. – Марго, но я уже не тот, что был раньше. Неужели вы так этого и не поняли?..

– Да, простите, милорд.

– Ерунда! После обеда вы приготовите комнату для меня и комнату для Бланш.

Старушка покачала головой.

– Милорд, может, я чего-то не понимаю, но ведь Бланш столько добра вам сделала, а вы…

– Да, вы не понимаете! – звонко засмеялся герцог. – Я люблю ее, Марго! Я ее очень люблю. И я женюсь на ней!

Старушка даже дар речи потеряла на несколько секунд.

– Как?.. – выдохнула она наконец. – На Бланочке? На служанке?

– Она будет миледи герцогиней. Не забывайте этого, Маргерит. Что для меня значат теперь все сословные предрассудки? Теперь, после этих «милых» пяти лет? Я люблю ее – этого довольно! Лишь бы была согласна она…

– Ну, если так… То счастья вам! Пойду отнесу завтрак Маршбанкс.

– А я подожду вас и Бланчефлер. Мы позавтракаем втроем, тут!

Старая экономка лишь удивленно покачала головой.

Их совместная трапеза прошла удивительно тепло и непринужденно, а после Тед повел Бланш в главную часть замка, чтобы девушка выбрала себе комнату по вкусу в господских покоях.

– Зачем? Мне вполне хватит помещения за кухней, – возражала она, следуя за ним по длинной галерее с портретами его благородных предков. – Это так же, как с платьями, которые вы хотели мне подарить.

– Не верно, Белый Цветок, потому что у меня есть еще кое-что для вас, – улыбнулся Тед, останавливаясь. Он вовсе не собирался тащить ее выбирать комнаты силой.

– Еще? Что же?

– Я скажу в парке, Бланчефлер, – улыбка юноши стала еще загадочней. – Вы не переоденетесь к фейерверку?

– Нет, – не проявляя, к удивлению Теодора, ни малейшего любопытства, коротко обронила Бланш. И, подняв взгляд, испытующе посмотрела ему в глаза. – Зачем вы устраиваете его в мою честь?

– Помнится, однажды вы мне говорили, будто его никто никогда не устроит ради вас. Мне приятно исправить подобное положение вещей. Идемте. Я все-таки хочу устроить вас поудобнее, чем за кухней.

– Все же комната в апартаментах?..

– А что? – не выдержал герцог. – Сколько раз я говорил вам, что вы здесь не служанка! Вы сами считаете меня своим другом, даже начали наконец запросто называть по имени. Поверьте, мне это очень приятно! Так зачем вам жить как прислуге? Или вы не доверяете мне?.. – осенило его. – Боже мой, Бланш, мы два месяца спали рядом! Разве я хоть нескромным взглядом оскорбил тебя?

– А мы уже на «ты»?.. – вскинула она брови. – Теодор, я была нужна вам, чтобы избавиться от Маршбанкс. Теперь она ушла. Расстановка сил изменилась. Вас уже ничто не может удерживать…

Она не договорила, увидев выражение его лица. Почему-то захотелось провалиться сквозь землю.

– Простите… – еле смогла пробормотать она.

Он криво усмехнулся.

– Чего уж там, Бланчефлер. Просто не забывайте никогда, что для меня благодарность и порядочность – не пустой звук. И что я уважаю вас. А теперь, когда мы это выяснили, я, пожалуй, пойду.

Он развернулся и пошел прочь по галерее.

– Тед! – крикнула она ему вслед, и эхо ее голоса отчаянно прокатилось по гулкому коридору.

Молодой герцог обернулся.

– Я правда… простите… я…

Он улыбнулся – тепло, с задоринкой.

– Уже простил. А вы о чем подумали? Я, вообще-то, пошел переодеваться к празднику. Чего и вам советую. Где гардеробная, вы помните.

Он поклонился – и оставил ее стоять растерянную, то бледнеющую, то краснеющую, в полном смятении чувств.

Конечно, переодеваться девушка не пошла, просто вернулась на кухню. И чем более приближался праздник, тем хуже ей становилось. Бланш знобило, у нее кружилась голова и подкашивались ноги. Ей не хотелось никакого фейерверка, но она была не в силах огорчить Теда. Девушка лишь накинула на себя свой дорожный плащ, застегнув пряжкой у горла. «Я совершенно больна» – эта мысль неотступно пульсировала в висках, отчего, казалось, голова распухала и горела еще больше. Девушку вновь замутило.

Однако ко времени самого праздника ей стало значительно лучше, разве что остался легкий озноб. Зато в душу полезли мерзкие, леденящие подозрения. «Что, если у меня холера?! Вдруг я заразилась, когда уходила? Вдруг уже слишком поздно?! Когда здесь все хранили чары Маршбанкс, я была здорова, а теперь болезни ничего не мешает… Что, если холера?!»

Эти терзания совсем извели ее, и, когда за ней зашел Теодор – в нарядном черном с серебром костюме, взволнованный и радостный – она едва смогла подняться ему навстречу.

– Что с вами, Бланш? – встревоженно спросил он, едва увидев девушку.

– Ничего, милорд.

– Вы так бледны…

– Я… Я боюсь, что у меня холера…

При всей своей любви к Бланчефлер Тед не выдержал и рассмеялся.

– Холера! Боже мой! Среди этих туманов! Ну и скажете же вы, Бланш! У нас здесь вовсе не жарко, чистой воды довольно, а главное – продукты отменного качества и кругом чистота. Ну откуда здесь взяться холере? Что за выдумки?..

– Разве я не говорила вам, что пришла из мест, где была эпидемия холеры? – слабо прошептала Бланш.

Тед нахмурился.

– Нет.

– Ну вот. От нее умерли мои родители. И я боюсь, что тоже…

Бланш поделилась всеми своими опасениями.

Герцог покачал головой.

– Всего лишь легкое недомогание. На воздухе вам станет легче. «Холера»! Не пугайте меня так, Бланш. Что мне делать без вас?.. Идемте!

Милорд провел девушку на широкую замковую террасу, откуда открывался чудесный вид на парк.

Окутывая деревья, под пасмурным небом – везде плыл серый липкий туман, но на воздухе Бланш действительно стало лучше.

Внезапно сумрак прорезали золотые стрелы, вознесшиеся с шипением высоко в тучи, рассыпая вокруг серебристые звездочки, осветившие туман волшебным заревом. Потом – зеленые, фиолетовые, розовые… Девушка стояла, запрокинув голову, не дыша, и в глазах ее сияло счастье…

Молодой человек искоса наблюдал за ней, испытывая тихое блаженство от ее радости.

– Я не думала, что когда-нибудь увижу его снова… – одними губами прошептала она. – Спасибо вам, милорд…

– Плохо, что туман.

– О нет… Мне довольно. Пусть так…

– Вы такая же. Как огонек в тумане. Волшебная искорка… Как я сейчас жалею, что вы не видели того фейерверка пять лет назад, что я устраивал для Маршбанкс! Но я клянусь вам: однажды я устрою для вас такой, что перед ним поблекнут и тот, и этот, вместе взятые!

Бланш молча покачала головой и слабо улыбнулась, кутаясь в плащ.

– Вы себя плохо чувствуете? – встревожился Теодор. – Тогда…

– Нет. Позвольте мне досмотреть…

Под конец девушка почувствовала себя лучше: она оживилась, шутила – и огорчилась, когда отгремел последний залп.

– До обеда еще около часа, – улыбаясь, заметил Теодор. – Может, прогуляемся по парку?

Бланш согласилась. Ей в самом деле не хотелось идти в дом.

От террасы было совсем недалеко до какой-то аллеи, они свернули туда и вскоре, к смутной тревоге Бланочки, очутились под известным деревом, у той самой скамьи.

С этим местом произошла та же метаморфоза, что и с его хозяином. Здесь царил промозглый холодный туман, ствол дуба почернел от влаги, а его вялые, дряблые листья не шевелил ветер. Кусты неприютно топорщили свои веточки…

Сквозь воспоминания до нее внезапно долетел голос Теда:

– Значит, вам понравилось?

– Это было неповторимо, милорд… – пробормотала она – и вздрогнула от идентичности фраз.

Заметив ее дрожь, герцог заботливо поправил плащ на ее плечах и усадил девушку на скамью – а сам сел напротив, там, где раньше сидела Маршбанкс. Бланчефлер улыбнулась Теду.

– Правда неповторимо, милорд. Простите, я сама не своя сегодня…

Теодор вернул ей улыбку.

– Я рад, что доставил вам удовольствие, – просто сказал юноша. И смущенно добавил: – Впрочем, мне, вообще-то, еще ни разу не удавалось разочаровать свою девушку… Рад, что не утратил практики. Но, Бланш, вы же совсем другая! – порывисто воскликнул он. – Вы превосходите всех моих знакомых.

Бланш стало трудно дышать от захлестнувшей ее волны страха. Восприятие словно раздвоилось. Где она? В туманном ли холодном сумраке – или в ярком свете ослепительного дня?.. И голос… Голос этого человека – тот же самый, говорящий те же самые слова…

Бланш боялась поднять глаза, чтобы не встретить тот нехороший жадный взгляд – и потому не видела нежности в его глазах; слушала голос из прошлого – и не слышала мягких, трепетных интонаций, с которыми обращался к ней Тед. Интонаций, полных глубокой искренности и любви.

Происходило что-то невероятное…

– Я не достойна таких слов, – прохладно ответила она.

Молодой человек порывисто взял ее ладони в свои, нежно сжал их – и это холодное липкое прикосновение было ей неприятно как никогда – хотя последнее время она уже давно не испытывала отвращения, скорее напротив. Обычно ей доставляло радость замечать, что Тед то и дело стремится как бы ненароком, легко, но все же коснуться ее.

Сейчас – нет…

Ей хотелось выдернуть свои руки из его, но она не могла ни произнести ни слова, ни даже шелохнуться! Почему она повторяла слова Маршбанкс? Почему Теодор говорил ей те самые, что предназначались прежде другой женщине? Почему именно сегодняшней ночью ей приснился сон-напоминание? Она не вникала. Ей было страшно…

«Он что, принимает меня за дурочку? – неслись суматошные мысли в ее голове. – Даже говорит так же!.. Ну нет! Я не позволю издеваться над собой!»

– Более чем достойны! – волнуясь, воскликнул лорд, сжимая ее руки. – Именно вы. Конечно, мне трудно говорить это вам, такой красавице… Ведь я – урод, каких свет не видел, мне совестно даже находиться рядом с вами. Но иначе я не могу… – его голос сорвался. – Я осмелился потому, что знаю: вы другая. Не такая, каким когда-то был я… Для вас внешность не главное. Вы одарили меня своей дружбой… Для меня это призрачная надежда. Бланш, неужели вы не видите, что делаете со мной? Мне трудно даже дышать без вас, и я не лгу! Я… люблю вас, Бланш…

Повисло молчание.

Сердце у Теодора сжалось.

– Бланш… Бланш?.. Вы молчите?.. Скажите же хоть что-нибудь! – губы его пересохли. – Во имя милосердия, Белый Цветок…

У нее кружилась голова от ужаса, перехватывало спазмами горло, звенело в ушах – все, как в том сне. Не помня себя, девушка выдернула свои руки из его ладоней.

– Нет… Нет!.. – задыхаясь, еле смогла произнести она, потом вскочила и без оглядки кинулась бежать к замку, будто за ней гналось какое-то чудовище.

Герцог не побежал за ней. Он так и остался сидеть на скамейке – не двигаясь, не моргая. Казалось, даже не дыша. Только по щеке его, медленно-медленно, покатилась слеза.

Омерзение возлюбленной… Почему его сердце не желает остановиться?..

Рядом послышался шорох песка под чьими-то шагами. Тед поднял голову. Над ним стояла Маршбанкс.

– Бедный мальчик, – сладко пропела она. – Несчастный Тедди! Его обидела нехорошая девчонка. Какой ужас, она не бросилась ему в объятья, трепеща от счастья! Она испугалась, каково! Ты заметил, Тед? Сидела ни жива ни мертва во время твоих излияний. Еще бы, признание в любви от ходячего трупа! Как у нее сердце не разорвалось, у бедняжки? А ты еще хватал ее за руки своими мерзкими руками, склизкими и холодными, как у полежалого мертвеца! Ты посмотри на нее – и посмотри на себя!.. Она – живая, хорошенькая, с чудными косами. А цвет лица! А фигурка! И ты… Худой, нескладный, щеки впалые, глаза-провалы. А твою шевелюру даже неловко именовать волосами! На что ты надеялся? Бланш добрая, она жалела тебя, урода несчастного. А когда это создание заговорило о любви, чаша терпения Бланочки переполнилась. Ей стало противно. Противно! А вдруг тебе на ум и целоваться пришло бы полезть? Потому она, бедняжка, и убежала не помня себя от ужаса. Ты мерзок, противен ей! И всегда будешь противен. Противен! Ей всегда было неприятно твое присутствие, твое касание, даже твой взгляд. Только из жалости она и терпела. Но не заговаривай с ней больше о любви, чучело! А на том – счастливо оставаться!..

И Маршбанкс исчезла.

Теодора согнуло пополам от страшных, беззвучных рыданий, которые он безуспешно пытался сдержать. Как он ненавидел себя! Как гудели в его голове слова Маршбанкс!

«Это правда! Правда!.. – говорил себе он. – Я противен ей. Иначе почему же она убежала?.. Как повернулся мой язык сказать такое ей? Сказать о моих чувствах? Как я мог так оскорбить ее? Как можно настолько увлечься мечтами?!» – так думал юноша, а сердце его разрывалось от отчаяния и горя. Как сейчас мечтал Теодор стать пусть даже не прежним, нет! – но хотя бы не таким страшилищем! Увы, это было невозможно…

«Хуже быть уже не может!» – решил Тед.

Но оказалось, что может.

Добредя до замка, он столкнулся с взволнованной Маргерит.

– Милорд! Что у вас с Бланш случилось? Она прибежала сама не своя, покидала все свои вещи в узелок и, ничего не объяснив, взяла коня на конюшне – и галопом, галопом… Ускакала.

Молодому человеку показалось, что сердце его остановилось. В глазах на секунду стало темно, и, если бы Марго не поддержала Теда, то он, наверное, упал бы.

– Давно она уехала? – еле смог прошептать он.

– Да с час тому.

– В какую сторону?!

Маргерит указала направление, и герцог кинулся седлать своего вороного жеребца. Через минуту он уже стремительно мчался, пригнувшись к шее коня, так, что ветер сушил глаза, трепал гриву скакуна, а Теодор все погонял и погонял его. Юноша забыл обо всем, одна лишь мысль жила в нем – догнать Бланш…

Он был прекрасным наездником – много лучше, чем Бланчефлер – и потому минут через двадцать бешеной скачки нагнал ее.

– Бланш! – крикнул он. – Бланш, остановитесь!..

Но она лишь сильнее стегнула свою лошадь.

– Постойте же, Бланш!..

Он почти догнал ее, когда она наконец остановилась. Теодор придержал коня и шагом подъехал к девушке.

– Почему вы уехали? – тихо спросил он.

– Потому что я не терплю лжецов.

– Бланш, мне очень больно, но вы отказали мне, хотя в моих словах и не было лжи… А пойти против вашей воли… Я никогда – и раньше! – не позволял себе такого. Ну хорошо, я больше никогда ни словом не обмолвлюсь о своих чувствах, если вам противно слышать о них. Вы правы – это святотатство, что такой выродок, как я, говорил о столь чудесных вещах… Я не буду! Только вернитесь в мой замок, Бланш. Не бросайте меня, Белый Цветок…

Она покачала головой.

– Я не верю вам, Теодор. Я боюсь вас! Мне думалось, вы исправились, но я жестоко обманулась…

– Бланш, скорее небо упадет на землю, чем я обижу вас! Я люблю вас, поймите это, люблю!.. Уже давно… Увы, безнадежно… Я не прошу больше ни о чем серьезном. Я умоляю вас всего лишь вернуться в мой дом…

– Не понимаю, зачем, – передернула она плечами.

Де Валитан почувствовал, как перехватывает у него горло. Голос предательски задрожал, а глаза защипало.

– Боже мой, чем я провинился перед вами? Тем, что привязался к вам всем сердцем, и оно болит от одной только мысли, что потеряет вас?.. Тем, что дорожу всякой минутой, проведенной возле вас? Я помню все наши встречи и все наши разговоры, Бланш. Я бережно храню их в памяти… Этим ли я виноват перед вами? Или тем, что я герцог, а вы простая девушка? Или тем, что я урод, а вы – красавица?.. Но я живой человек, Бланш, и в груди у меня такое же живое сердце, как у вас! И оно разрывается от отчаяния! Вы говорили, что знали любовь. Тогда вы должны понять меня!.. Да, я не похож на других людей своим обликом… не скажу, что не по своей вине… Но я люблю вас, Бланш! Я впервые люблю. И не вы ли говорили, что не внешность для вас важна, а суть?

– Ваша суть порочна.

– С чего вы взяли это?

– Вы хотели… хотите поступить со мной, как с Маршбанкс.

– Бланчефлер, что с вами?! Неужели вы забыли все наши разговоры, все мои слова?..

– Я верила. Но на деле… Я убедилась!

– Признаться в любви еще не значит обмануть! Вернитесь, я докажу вам…

– Довольно! Возвращайтесь обратно, милорд!

– Без вас – нет.

– Я не вернусь.

– Чем я дал повод усомниться во мне? Разве вы когда-нибудь слышали от меня хоть одно грубое слово, видели хоть одну фальшь?..

– Да!

Герцог оторопел.

– Когда?..

Но Бланш замолчала.

– Бланчефлер… Бланочка… Мне кажется, дело тут просто в моей внешности. Я противен вам? Так и скажите. Я больше не стану упоминать о любви, правда! Но вернитесь… Поверьте мне…

– И вы станете прежним? Вы ради этого разыгрываете всю эту комедию?

– Вовсе нет… Я не хочу терять вас. Я умоляю вернуться, поверить в мои искренность и честность, а вовсе не ответить взаимностью на любовь. С таким лицом разве можно надеяться на это? Хотя если бы вы видели меня таким, каким я был раньше…

– Я видела!.. – не выдержала Бланш.

Герцог недоуменно взглянул на нее.

– Когда?..

– Пять лет назад, милорд, – нервно усмехаясь, ответила Бланш. – А теперь вспомните, что год в ваших владениях равен трем годам «снаружи». Для меня их прошло пятнадцать, для вас пять!.. Я не хотела вам говорить, я… боялась, что вы решите, будто я насмехаюсь над вами… над вашим несчастьем… А это не так… впрочем, теперь все равно! Думайте что хотите! Может, так и лучше будет для всех. Вот я и сказала. Теперь можете обижаться и уезжать.

Теодор сжал повод коня так, что костяшки пальцев побелели, и прикрыл глаза.

– Боже мой, я же совсем забыл… – прошептал он. – Я понял, Бланш. Это вы та… та девочка?

– Да, милорд не ошибается.

Он чуть улыбнулся.

– Трудно поверить… Значит… то, что вы рассказывали о детстве… Вы… боже… вы любили меня?..

Щеки Бланш запылали. Она вовсе не ожидала такого ответа.

– Любила? – девушка принужденно рассмеялась. – Да о чем вы, милорд?! Детское увлечение – да… «Любила»! – она покачала головой. – Ну, может быть… Но вспомните также и мои рассказы о конце этого чувства, когда вы выгнали мою семью. А еще я помню, как вы грозились бросить меня собакам – за то, что я кричала, и едва не задушили воротом моего платья, пока держали в воздухе. А напугали так, что я после того три года заикалась! И швырнули меня на землю, а родителям, выгнав их, не разрешили взять с собой даже куска хлеба! Что вы на это скажете?

– Только то, что сейчас я люблю вас, – просто ответил Теодор. – А за тогда… за тогда я прошу у вас прощения. Я понимаю теперь, чего вам стоило понять меня и помочь… И еще больше восхищаюсь вами.

– Так, стоп! Похоже, мы уклоняемся от темы. Итак, мы выяснили, что я видела вас. Поверьте, эти воспоминания отнюдь не из приятных. Тот Тед, которого я знала эти два месяца, был куда симпатичней мне… хоть он и не блистал красотой!

– Так в чем же дело?..

– А в том, что сегодня во сне я до деталей увидела тот день, когда вы добились своего от Маршбанкс. Тот день, когда я сидела в ветвях дерева над той самой скамьей, где вы изъяснялись сегодня мне! Вы не потрудились даже изменить фразы!

– Не может быть…

– И хотите, чтоб я верила? Я, может, и легковерна, но я отнюдь не дурочка!

– Вы умница.

– Вы издеваетесь?

– Я люблю вас. Неужели не понятно, – продолжил Тед, помолчав, – что вся эта история подстроена Маршбанкс? Ей ведь страшно хочется, чтоб я на всю жизнь остался несчастным!

– Ах, так вы решили насолить Маршбанкс?.. Мило! – усмехнулась Бланш.

– Да нет же, я хочу удержать вас! Поймите, без вас мне незачем станет жить. Просто незачем… Как мне доказать вам?.. Как-то Марш говорила мне, что есть люди, с рождения предназначенные друг для друга. При этом они могут жить в разных уголках мира или родиться с огромной разницей в возрасте. А может, вообще в разных веках… Это же ужасно, да? Или в одной эпохе, но на разных планетах. Того не легче! И потому любовь найденную надо беречь… Она – Марш – знала, что мы созданы друг для друга, у нее все было спланировано. Даже сделала нас ровесниками, за что я ей очень благодарен…

– Я помню, когда вы пригрозили, что швырнете меня собакам, – герцог покраснел, – она заявила, что если вы так поступите, то очень пожалеете…

– О да, она была права. Марш вообще редко ошибается. Мне кажется, Маршбанкс просто хотела сделать меня более достойным тебя… Я мог бы тебя не заметить, мог жениться на Изабелле… И в итоге мы с тобой оба были бы несчастны! – Он чуть усмехнулся. – Значит, теперь принцессе тридцать?.. Бедная девочка! А нам с тобой по двадцать, Бланш… Но ведь Маршбанкс так хочется помучить меня! Похоже, она разрывается между двумя намерениями… Не уезжай, Бланш!

– Все это трогательно, милорд, но не убедительно.

Девушка пустила коня в галоп, Тед – тоже, и так, в молчании, ехали они по сумеречным лугам и лесам Валитана до вечера и заночевали в заброшенном поселке, причем Бланш отправила Теда спать на пол, а сама забралась на лежанку. Утром она собрала завтрак на двоих из прихваченных с замковой кухни припасов, но на попытки юноши завязать разговор не отвечала.

Ближе к полудню перед ними показалась стена плотного, клубящегося, мутно-серого тумана. Девушка остановила коня. Теодор был смертельно-бледным.

– Вот и все, милорд. Дальше вам нельзя: вы погибнете. Давайте распрощаемся здесь… Что ни говори, нам было хорошо вместе.

Он смотрел на нее умоляющими глазами.

– Не уезжайте, Бланш… – медленно произнес он. – Как мне жить, зная, что каждый час, каждый день и год увеличивает разницу между нами?..

– Да, когда вам будет тридцать, мне исполнится пятьдесят. Я буду совсем старушкой!

– Не смейтесь, это же ужасно…

– Мне жаль оставлять вас тут одного, но иначе я не могу… Там, – она кивнула на плотное марево, – уже полгода прошло…

– Останьтесь, жизнь моя… – прошептал герцог.

– Не могу. Я не верю вам, Теодор.

И поехала к границе Валитана.

Герцог смотрел ей вслед. А потом дернул повод, вонзил шпоры коню в бока и галопом поскакал за девушкой к плотной клубящейся мгле… Он все для себя решил.

Тед еще успел услышать, как вскрикнула Бланш, что-то вроде «Что вы делаете?!» – а потом ощутил сильнейший толчок в грудь, выкинувший его из седла, увидел ослепительную розовато-фиолетовую вспышку и, прежде чем успел коснуться земли, провалился в холодную темноту.