Текст книги "Теодор и Бланш"

Автор книги: Ольга Митюгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

На улице уж светает…»

– Бланш… – он слегка потряс ее за плечо. – Бланш, проснитесь!

– А?.. – она сонно открыла глаза, вся еще во власти сновидений. – Что?

– Пора вставать. До завтрака час.

– А, конечно, – сквозь зевоту согласилась она, садясь и потягиваясь на матрасе. Волосы, скользнув по плечам, пушистым ореолом окружили ее лицо. Герцог зажмурился на секунду, чтоб не впасть в безнадежное отчаяние.

Он упруго поднялся, надел свой черный с серебром камзол – уже довольно потертый – и сказал:

– Я пойду поброжу немного, пока вы себя приводите в порядок. Увидимся за завтраком.

– До встречи, Теодор, – просто кивнула Бланш, даже не взглянув на него: она была полностью поглощена тем, что заплетала косы.

Ее равнодушный тон почему-то причинил молодому человеку боль. Не говоря ни слова, Тед вышел с чердака.

Он медленно прошел в бальный зал и задумчиво остановился перед большим зеркалом – тем самым, в котором впервые увидел себя однажды памятным утром.

Тед молча стоял, грустно глядя на свое отражение, а потом как-то неуверенно провел рукой по волосам, пытаясь пригладить торчащие веником пряди, одновременно прикрыв ими залысины у лба. Напрасно!

Юноша горько вздохнул и начал менять выражение на лице, словно примеряя, какое делает его хоть немного симпатичнее. Затем, решив, что подобное гримасничанье ни к чему не приведет, завертелся перед зеркалом, оглядывая себя и в фас, и в профиль.

«Наверное, я схожу с ума, – думал молодой человек, – если веду себя подобным образом! Как ни вертись, лучше ты не станешь! Смирись с фактом, что от твоей внешности Бланш не онемеет от благоговения. Но так хочется нравиться ей… Ну как я могу говорить с этой девушкой, стоять с ней рядом, чему-то учить ее, если у меня вместо волос пакля, а вместо кожи – скользкая мерзость? Я не достоин дышать с ней одним воздухом!»

Теодор резко отвернулся от зеркала, прошел к дальней стене, где стоял рояль, сел за инструмент и заиграл, импровизируя на ходу. Из-под его пальцев лилась печальная, полная неизбывной тоски мелодия, глубокие бархатистые басы которой баюкали рыдающие, плачущие жалобы высоких звуков, и все они затихали, тонули в тумане, плывущем за окнами – и рождались вновь: еще горестнее, еще неизбывнее, еще безнадежнее…

– Вам печально, милорд…

На его плечо легла маленькая изящная рука, лица коснулось легкое дыхание – девушка склонилась над ним:

– Отчего?

Он вздохнул.

– Я такое чучело, Бланш…

– И от этого?..

– Вы считаете, этого мало? Конечно. Вы, такая красивая, разве можете вы понимать…

– Вы чудесно играете, – сменила она тему.

– Хотите, научу? – поддержал Тед.

– Да.

Он с улыбкой посмотрел на нее и с энтузиазмом объявил:

– Тогда – расписание занятий! Утром музыка, завтрак, затем – верховая прогулка, урок грамоты, потом обед, а потом… Бланш, вы восхитительны, – просто сказал вдруг он. – Я не могу быть рядом и молчать об этом.

– Вы очень любезны, мой лорд! – рассмеялась девушка. – Мне приятно. Но давайте же, учите меня музыке!

Теодор поднялся из-за инструмента, посадив за рояль Бланш.

– Стул, – негромко велел он, и в тот же миг возле него прямо из воздуха материализовался удобный стул. Тед сел и придвинулся ближе к потрясенной Бланчефлер, улыбнувшись ее изумлению.

– Это волшебный замок, Белый Цветок… – мягко ответил герцог на невысказанный вопрос. – А теперь скажите, вы когда-нибудь ели яблоки?

– Д-да…

– Вы помните, как держали их в руке?

– Да.

– Вообразите, что у вас в руке яблоко и выгните кисть так, словно его держите. Положите на клавиши. Расслабьте руку, но положения не меняйте. Нет-нет, запястье не должно касаться клавиатуры!

– Так?

– Вы умница, – нежно сказал Теодор, сам не замечая этой предательски прорвавшейся нежности. – У вас наклонности, как у дворянки. А ваши способности…

– Просто вы хороший учитель, ваша светлость.

– Вы льстите мне.

– А вы мне.

Теодора захлестнуло неистовое желание обнять Бланш – такую колкую, такую милую проказницу! Молодой человек с трудом подавил в себе этот порыв, но мечта коснуться ее, вновь прижать к себе – эта мечта никуда не ушла, только принесла боль.

– Милорд?.. – она смотрела на него встревоженно. – Я что-то не то сказала, милорд?

– Почему вы так подумали? – глядя в пустоту, тихо спросил герцог.

– Вы вдруг так расстроились! Сначала, я видела, вы хотели рассмеяться, были таким счастливым – и вдруг…

– Я огорчил вас, сударыня?

– Да, ваша светлость.

– Простите. Вернемся к занятиям.

И, что-то объясняя ей, Теодор твердо сказал себе: «Я клянусь честью дворянина, что никогда и ничем не проявлю своих чувств к Бланчефлер до ухода Маршбанкс. Как бы трудно ни было! А когда Марш оставит мой дом – вот тогда я откроюсь Бланш!.. Я буду делать все, чтоб она доверилась мне… Боже мой, а если она оттолкнет тебя, Тед? Что тогда?.. А именно так и случится. Разве может такая девушка, как Бланш, стерпеть, что такой урод, как я… Да она рассмеется мне в лицо! Когда-то на ее месте я поступал так же… Что тогда со мной будет? Но нет! Она – не я. Даже сейчас я бы уже так не поступил… Особенно сейчас! Она не жестока, она добра и милосердна… И если она мне поверит, я сделаю все, чтобы заслужить ее любо… Ты бредишь, Теодор! Ты посмотри на себя! Посмотри, если забыл! И посмотри на нее. Эта девушка явилась мне на погибель… Она мучает меня пуще, чем Маршбанкс и ее вампиры. И если с болью от их жестокости я научился жить, то с болью от безразличия Бланш я жить не смогу! Ее равнодушие убьет меня… Бланш, неужели Марш знала?.. Неужели это еще одно ее „развлечение“?.. Она превзошла себя! Когда я полюбил?.. Сколько чувств! От них и радостно, и больно, и страшно! Да, я ни за что не отказался бы от любви! И если все же Бланш мне поверит, я… Тед! Боже… Если она поверит – я стану прежним! Ко мне вернется моя красота! И тогда… тогда… Как я мог забыть? Тогда я пущу в ход все свое обаяние, все свои приемы… Она не сможет устоять! И в тот великий день я сделаю ее миледи герцогиней… Бланчефлер де Валитан!»

Звонкий смех девушки, пытавшейся непослушными пальцами сыграть гамму, слился со счастливым смехом герцога. Теодор не мог не восхищаться ею…

Каждый день им приносил что-нибудь новое, неожиданное. Бланш была способной ученицей и быстро освоила чтение с письмом, равно как и нотную грамоту: она уже свободно выполняла все задания, предлагаемые ей «учителем», и Тед счел возможным давать ей книги по географии и по истории. Он получал огромное наслаждение от того, что рассматривал вместе с девушкой ту или иную книгу и объяснял что-то Бланш, примостившись на подлокотнике ее кресла. Через некоторое время молодой человек понял, что его возлюбленная готова и к изучению иностранных языков, а также латыни. В самом деле, девушка схватывала все удивительно быстро… словно по волшебству. И если бы оба не были так увлечены своими занятиями, то непременно бы обратили на это внимание…

Занятия занимали все их свободное время, но одновременно помогали юноше держать себя в руках. День ото дня его любовь росла и крепла, смешиваясь, с одной стороны, с безумной страстью, а с другой – с огромным уважением и нежностью. Длительная привычка все чувства хранить в себе еще помогала Теодору держать данное себе слово, но порой ему требовалась для этого вся сила воли.

«В моих намерениях нет ничего плохого, – говорил сам себе герцог. – Просто иногда так сложно удержаться от попытки поцеловать хотя бы ее руку… или сказать Бланш, какая она милая… прекрасная… неповторимая… Но не время. Еще не время!»

А девушка, с увлечением занимаясь всем, чему учил ее герцог – она уже играла небольшие сонаты, – была так захвачена всем, что пришло в ее жизнь вместе с просвещением, что совсем не замечала чувств Теодора. Он был для нее интересным человеком, хорошим другом, к которому она очень привязалась, которому была благодарна… но Бланш не думала о нем, как о мужчине.

И Теодор прекрасно это видел.

Иногда отчаянию его не было предела, однако оно быстро проходило. Как каждый влюбленный, в глубине души он надеялся рано или поздно добиться взаимности… Тед знал, что ему придется бороться за свою любовь – и был полон решимости сделать это.

Бланш настолько далека была от мысли о любви, что не догадалась о чувствах Теодора, даже когда случайно наткнулась на его дневник и прочла из любопытства несколько страниц.

Тед плохо спал ту ночь и уснул в своем кабинете после обеда, и Бланчефлер, явившись на занятия, застала его спящим. Он сидел в кресле у книжного шкафа, голова его была запрокинута на край спинки, глаза закрыты, а губы улыбались чему-то светлому и далекому. Руки молодого человека свешивались с подлокотников, на коленях лежала открытая тетрадь – которую он, видимо, перечитывал.

Бланш остановилась, потрясенная. В этот момент она залюбовалась герцогом, и, хоть внешне он нисколько не похорошел, какая-то внутренняя красота пробивалась сквозь чары Маршбанкс, как свет – через темную ткань. Какая-то чистота и умиротворенность исходили от всей его фигуры, от закрытых глаз, от улыбки, от самой позы. И даже черты лица… Сейчас, как никогда прежде, Бланш бросилась в глаза их тонкость и четкость. Даже в этом облике!

«Как я раньше не замечала?..» – поразилась девушка.

Она осторожно подошла, взяла тетрадь и, движимая вполне естественным любопытством, прочла:

«Она – как сон, как ускользающая мечта, как греза или фея… Когда я смотрю на нее, слезы восхищения и безнадежности иногда подступают к моим глазам. Ноги подкашиваются от такой красоты – и хочется умереть возле ее ног…

Я часто вспоминаю тот наш разговор. Она сказала тогда, что… это счастье и боль. Как верно! Я уже давно не мечтаю о ней… Нет. Неправда! Я живу и дышу только ею одной. Нет, никогда я не смог бы отказаться! Пусть так… Ведь мне довольно ее взгляда, чтобы понять, как она ко мне относится. Я же не слепой. И тем не менее…»

Бланш вдруг, неизвестно почему, стало страшно. Она захлопнула тетрадь и осторожно положила на стол. Девушка понимала, что эти строчки посвящены ей – но что-то мешало ей согласиться с тем, что они говорят о любви.

«Как непонятно написано, – подумала она. – Но как хорошо! Мой герцог, правда, чуть-чуть преувеличивает мои достоинства…»

Она ласково погладила молодого человека по голове, пропустив меж пальцев его пряди. Юноша вздрогнул от этой ласки – и проснулся.

– Бланш?

– Я пришла на занятия, а мой учитель спит… – улыбнулась она. Теодор рассмеялся.

– Я в таких случаях стремительно убегал.

– И зря, милорд. Но все же ваши учителя добились своего – теперь вы такой образованный, такой изящный человек…

– Да и вы сейчас мне не уступите!

Бланш невольно хихикнула.

– Скажете тоже! Я еле разбираю латинские тексты, а иностранным языкам только начинаю учиться!

– Ну и что? С вашими способностями…

– Ваша светлость!

– Хорошо. Я только хотел сказать, что урок можно и отложить… Может, сыграем в шахматы?

– И вы опять поставите мне мат? Нет уж!

– Но, Бланш, чем больше вы будете практиковаться, тем скорее научитесь выигрывать и сами.

– Какой удобный предлог! Играйте с Маргерит.

– С ней неинтересно.

– Ну, с Маршбанкс!

– О! Шутите?

– Отчего же?

– Даже если это создание и сядет со мной, то влепит мне мат в три хода!

– Так уж и в три? – не поверила Бланчефлер. – Почему это?

– Потому что в ее присутствии мой мозг впадает в полнейшее оцепенение. Я могу думать только о том, как бы чем не разозлить ее!

– Мой бедный лорд… – Бланш с сочувствием коснулась его руки.

Тед улыбнулся ей.

– Полно! Знаете ли вы, какой завтра день?

– Какой?..

– Ровно месяц вашей жизни здесь.

– Правда?

– Половину боя мы выиграли! Это нужно отметить…

– Как?..

– Все завтра, моя фея. Завтра…

– Теодор!

Он сделал большие глаза.

– По имени?.. Нет, не думайте меня подкупить! Я не сдамся.

– Тед…

– Это сюрприз, Белый Цветок.

– Тедди… – Бланш умоляюще сложила руки, лукаво заглядывая ему в глаза.

– Даже «Тедди»! – в притворной панике вскричал герцог. – Мне остается только сбежать!..

– Вам остается капитулировать!

– Я не могу капитулировать, сударыня. Я давно завоеван вами…

– Тогда – подчиняйтесь!

– Обязательно. Завтра…

– Тед!.. Вы… Вы невыносимы! Вы чудовищны! Вы…

– Просто я хочу сделать вам сюрприз.

– Зная мое любопытство… Зная, как я нетерпелива… Инквизитор! Зачем вы мне сказали?!

– Пожалуй, это было ошибкой. Простите.

– «Простите»! Как легко! А я буду терзаться до завтра! Ну, Тед…

Герцог молчал.

– Я обижусь, Теодор.

– Надолго, сударыня?

– Навсегда!

Тед ласково усмехнулся.

– Когда женщина говорит «навсегда» таким тоном, значит, при первом же букете цветов она растает… Можете поверить моему богатому опыту, Бланш.

Девушка надулась и уселась на стол.

– Вы издеваетесь надо мной.

– Нет. И вы об этом прекрасно знаете.

– Вы думаете обо мне, как о ребенке!

Теодор на мгновение опустил голову, и в его глазах появилось странное выражение.

– Нет… Напротив, я думаю о вас, как о женщине. Как о… Об очень дорогом человеке. Я не могу даже мечтать, чтоб вы испытывали ко мне хотя бы одну десятую той… привязанности, что я испытываю к вам.

– Тогда и обращайтесь со мной соответственно!

– Тогда ведите себя не как девочка.

– А как я сейчас себя веду? – с холодной злостью процедила она сквозь зубы.

Теодор почувствовал, что дело заходит слишком далеко.

– Бланш! Не надо ссориться. Поверьте, вы одним своим недовольством причиняете мне больше боли, чем я сейчас невольно причинил вам.

– Тогда…

– Бланш, ну простите! Можно, я напишу ваш портрет?

– Что?..

– Картину.

– А вы умеете?

– Я, конечно, не мастер, но рисую неплохо.

Она покачала головой.

– И что вы ни сделаете, чтобы перевести разговор! Ладно… Где мне сесть?

– Напротив двери.

Она выполнила его просьбу.

– Хм… Картина! Это мне вместо букета цветов?

Оба расхохотались.

Теодор долго рисовал ее на возникшем из воздуха мольберте. Это был карандашный рисунок, и к вечеру он был завершен.

Теодор изобразил Бланш с косами, падающими по плечам, с широко открытыми глазами, в которых живо сумел передать все ее лукавство, всю непосредственность девушки. Портрет получился великолепно!

– Ой, какая я здесь красивая! – поразилась Бланчефлер, подходя, чтоб взглянуть на результат многочасовой работы. Герцог стоял рядом, не отрывая от нее восхищенных глаз. – Нет, вы меня приукрасили. Я не такая.

– Я нарисовал вас такой, какой вижу. Разве это не вы?..

– Я, но… Теодор…

Юноша взял ее руки в свои, нагнулся и нежно поцеловал пальцы.

– Бланш, я счастлив, что на свете есть вы, – тихо сказал он. – Я счастлив, что со мной случилась вся эта история, что я не женился на Изабелле… Бланш, может, мне не стоит скрывать… Я давно хотел сказать, что я вас…

– Теодор!..

Дверь с треском распахнулась. На пороге стояла Маршбанкс. Глаза ее метали молнии.

– Тед! – отчеканила она. – Который час? Или этот вопрос мне задать вам, сударыня?.. Вынуждена напомнить вам о соглашении, заключенном между нами. Я полчаса дожидаюсь ужина! Теодор. Бланш. Это сходит вам с рук в последний раз! Еще одно такое пренебрежение обязанностями, милостивая государыня – и я спущу на вас своих вампиров. На обоих!.. Шагом марш на кухню, Бланчефлер! Теодор, в столовую!

Бланш ни жива ни мертва еле смогла присесть перед госпожой и опрометью кинулась в служебные помещения. После той памятной ночи девушка не могла спокойно, без ужаса, выносить присутствие Маршбанкс. Как она могла забыть об ужине?! Чудо, что Марш дала им с Тедом еще шанс, а не спустила свою свору тотчас же.

Теодор молча последовал за миледи. На пороге столовой она вдруг остановилась, полуобернулась и в упор, со странной усмешкой, глянула на молодого человека.

– В любви надумали признаться, Теодор? Рано! Ваше первое намерение подождать моего ухода более верное. Не ставьте себя и ее в двусмысленное положение! В доме может быть лишь одна хозяйка. И пока здесь распоряжаюсь я. Но ведь девушке, в которую влюблен герцог, не пристало ходить в служанках. Так что, – она заговорила мягко, почти по-дружески, – подождите моего ухода, Теодор. Так будет лучше вам обоим.

Тед стоял ошеломленный, растерянный, не находя слов.

– Я думал, вы…

– Вы думали, я терпеть не могу Бланш? Да полно! Она славная… Конечно, я не спущу на вас вампиров, – рассмеялась волшебница. – Но это между нами, Тед! Она, не зная того сама, помогает мне. Я сломала очень много в вашей душе, а Бланш дала вам возможность построить вместо сломанного – новое… И куда более прекрасное! Одно мне не нравится в ней, Теодор: ее любопытство. Оно поистине чрезмерно! И может навлечь на нее беду… Когда вы женитесь на ней, Тед, не забывайте об этом.

Тед схватил воздух ртом.

– Вы думаете, она выйдет за меня?

Маршбанкс со смехом пожала плечами, проходя в трапезную и опускаясь на свой стул.

– Вот уж не знаю! Но предупреждаю на всякий случай… – Она помолчала, а потом, так ничего не дождавшись, вздохнула и пришла на помощь смятенному молодому человеку: – Ну, Тед? У вас ведь на языке что-то вертится, да? Я слушаю.

Молодой человек нерешительно приблизился к колдунье.

– Марш, можно я подарю Бланш что-нибудь?

Волшебница даже глаза закатила.

– О господи, да при чем же тут я?.. Дарите, вот наказание!

– Но я хотел… хотел… подарить ей полный бальный наряд: платье, драгоценности…

– Да. И что же?

– Но я… у меня же… В замке есть только ваши наряды, Маршбанкс! Те, которые я дарил вам… А новых мне взять просто негде… А вы… вы создаете уборы… вашим нарядам позавидует любая королева…

– Они сотканы волшебством, – кивнула колдунья.

– Поэтому я и осмелился просить… Может, вы могли бы?..

– Сотворить что-то для Бланчефлер? – приподняла бровь Маршбанкс. – Вот уж и не подумаю! Это будет подарок уже от меня, а не от вас. – Она взглянула на расстроенное лицо Теодора и смягчилась. – Можете подарить что-то из того, что когда-то дарили мне. Я те платья все равно не ношу. Понимаю, это как-то не очень – передаривать подарки, но выбора у вас все равно нет, мой мальчик.

Тед насупился, хмуро взглянув на волшебницу.

– У вас все равно с Бланш размер разный.

Марш улыбнулась.

– Думаете, мне трудно будет это исправить? Ваш размер тоже изменился, когда я наложила на вас заклятье, а между тем вся ваша одежда по-прежнему вам впору.

Теодор всем своим видом выражал несогласие. Взгляд Марш стал жестким.

– Дарите! – ледяным тоном приказала она.

Юноша сглотнул, коротко кивнул и сел на свое место.

В этот момент дверь столовой открылась, и на пороге возникла испуганная Бланш с подносом в руках. Маршбанкс взглянула на девушку так холодно, словно и не она всего лишь минуту назад говорила о ней Теодору столь добрые слова.

– Ах, это вы, сударыня? – обронила она. – Насилу дождались вас!

– Простите, миледи…

– Поживей, пожалуйста. Приятного аппетита, Теодор.

Далее ужин продолжался в тягостном молчании.

На следующее утро, еще до завтрака, Теодор первым делом помчался в гардеробную в прежних покоях Марш – туда, где хранились ее платья. Распахнув сундук, Тед достал одно из них – и вздох восхищения вырвался из его груди.

Совсем не этот наряд он дарил когда-то Маршбанкс…

Волшебница не только изменила размер, она воистину сотворила из обычного бального туалета чудо. У самой королевы не было столь изящного и при том столь роскошного убора. Платье стало пышнее, ткань – мягче и нежней, изменились цвет и огранка драгоценных камней, детали отделки. Да, конечно, это было платье для обычной девушки, а не для волшебницы, оно не таило в себе ни живого пламени, ни мерцания звезд, но сразу становилось ясно – оно создавалось именно для Бланш.

Чтобы подчеркнуть ее красоту…

После завтрака молодой человек, дождавшись ухода Маршбанкс из трапезной, осторожно взял Бланчефлер за руку и, таинственно улыбнувшись, спросил, не забыла ли она их вчерашний разговор. Бланш заверила, что только о нем и думала все это время.

– Идемте, – Тед потянул ее за собой.

– Куда?

– Идемте…

Через несколько минут они уже входили в гардеробную. Теодор подошел к сундуку, откинул крышку и улыбнулся, подзывая девушку.

Бланш приблизилась.

– Видите? – не в силах скрыть радостного волнения, спросил юноша. – Вам нравится?

Бланш стояла, оцепенев от благоговения.

– Какая красота… – только и смогла выдохнуть она наконец.

– Это ваше! – просто сказал герцог. – И все украшения из этих шкатулок на полках – тоже.

Девушка подняла на него недоуменное лицо.

– Зачем?..

– Я хочу, чтобы вас окружали вещи, достойные вашей красоты.

– Меня устраивает и мое платье.

Теодор широко распахнул глаза и побледнел.

– Как?.. Вам не нравится?.. – пробормотал он. – А я… Я думал…

«Я так хотел порадовать вас…»

Эти невысказанные слова тенью боли промелькнули в его взгляде.

Бланш невольно сделала шаг вперед, коснувшись его руки. Его боль всегда почему-то разрывала ей сердце.

– Что вы! Мне очень нравится! – воскликнула она. – Просто эти подарки очень дорогие, и потому я не могу их принять.

За этот месяц герцог успел хорошо изучить Бланш и понимал, что когда девушка приняла какое-то решение, спорить бесполезно. Бланчефлер все равно поставит на своем. Поэтому в таких случаях Теодор заходил «с фланга».

– Хорошо, – невинно кивнул он. – Но сегодня вы не можете отказать мне надеть какой-нибудь из этих нарядов. Сегодня у нас бал! Считайте, что до ужина вы – знатная дама, или что у нас бал-маскарад, игра… И вы одолжили у меня до вечера один из туалетов. Договорились? Вы будете Золушкой, а я – вашей доброй феей…

Бланш засмеялась.

– Вы не похожи на фею, ваша светлость! Хорошо, пусть ею будет Маргерит, она поможет мне переодеться. Но тогда и вы обещайте мне кое-что.

– Все, что угодно, Белый Цветок, – улыбнулся герцог.

– Обещайте мне, что сегодня на балу вы сыграете роль принца!

Тед вздрогнул и поднял голову. Какое смешение чувств было в его взгляде!

– Разве я похож на принца из мечты? Такое страшилище! – Он вздохнул. – Конечно, я буду танцевать с вами, Бланш: кроме меня просто некому этого делать, – но быть принцем Золушки, вашим принцем…

– Милорд, у нас же игра! А вы восприняли все так серьезно… Знаете, что я вам скажу? Когда я была маленькой, я жила в замке у одного очень богатого и красивого дворянина. Очень красивого! По-моему, я говорила вам как-то, что была по уши в него влюблена… а у него была содержанка, редкой красоты женщина. Он дарил ей наряды и драгоценности, осыпал комплиментами… А я жгуче завидовала. Наша экономка заявила мне тогда, что я никогда не была и не буду красавицей, что я – «миленькая мордашка». Как я переживала! Мне казалось, что никто никогда не обратит на меня внимания – по крайней мере, из таких людей, как мой лорд, – никогда не подарит мне украшений, не станет устраивать в мою честь праздники… и все только потому, что мне далеко до таких красавиц, какой была та, как до звезд.

Теодор хотел что-то сказать, но Бланш перебила его.

– Конечно, потом, когда лорд бросил ее, я поняла, что не в одной красоте дело. Что простым девушкам вроде меня вообще не стоит доверять дворянам: в их власти как подарить, так и забрать подаренное – и чаще всего они именно так и поступают. Нет-нет, надо быть сумасшедшей, чтобы поверить словам любви дворянина, а уж тем более принять от него подарок…

– Бланш! Пощадите, вы сами не знаете, что сказали сейчас. Неужели же, если какой-нибудь человек… лорд… полюбит вас по-настоящему, вы… Вы просто не поверите ему?.. Только из-за того, что в его жилах течет кровь древнего рода? Это же глупо, Бланш!

– Глупо то, что вы говорите. Никогда ни один лорд не сможет искренне и безоглядно любить простую девушку! Но вообще-то я не о том. Я говорила, что воображала, будто никто и никогда не сделает мне подарка, какие дворяне преподносят своим… подругам. Вот видите, я ошибалась! Вы – дворянин, и вы дарите мне такие великолепные наряды… И хоть я их не приняла, все равно – вы хотели мне их подарить… Видите? Иногда даже самые безумные мечты сбываются! Почему бы не сбыться вашей?..

Герцог горько усмехнулся.

– Вот даже не знаю, что сказать… Хочется надеяться, но… мне кажется, что только что моя мечта разбилась вдребезги, как хрупкое зеркало. Ей никогда не сбыться!

– А что это за мечта? – участливо спросила Бланш.

– Какое теперь это имеет значение? – тихо спросил Теодор, глядя мимо Бланчефлер. Сердце ее сжалось от непонятной боли – и почему-то защипало в глазах.

– Вы таким тоном говорите со мной, милорд, что я подумала, будто чем-то очень обидела вас, – проглотив тяжелый комок в горле, пролепетала она. – Ваша светлость, тогда… можно, я уйду отсюда через месяц, когда уйдет Маршбанкс? Я постараюсь не попадаться вам на глаза все это время и стану приходить лишь на ночь…

Теодор побледнел и порывисто схватил Бланш за руки.

– Нет-нет! Вы ничего не поняли, Белый Цветок! Наоборот, я хочу быть с вами… Всегда быть с вами! Вы очень дороги мне, сударыня. Судя по тому, что я сейчас услышал, вы не верите мне. Но это правда! И я готов доказать! Только скажите, как?

Бланш мягко улыбнулась. Ей казалось, у нее гора свалилась с плеч.

– Я верю вам, милорд, – с глубокой благодарностью ответила она. – Я знаю, что вы всегда, с того самого момента, как я пришла в ваш замок, были и остаетесь моим самым преданным другом. Поверьте, я плачу вам тем же.

Де Валитан улыбнулся, хотя горло у него перехватило.

– Другом, да. Другом! И всегда им буду… Значит, вы не бросите меня через месяц, Бланш?

– Конечно, нет!

– Вашего слова мне довольно. Знаете, раньше я всегда требовал гарантий… Теперь нет… Я боюсь. Боюсь спугнуть счастье, лишиться того, что есть. Пусть так, Бланш. Пусть так… Я согласен! Только… не покидайте меня…

– Вы говорите так путано, милорд… Нет, я не оставлю вас, я же обещала! Но скажите, у вас не исчезло еще настроение для бала?..

– Если и исчезло, то быстро появится. Я обожаю дарить вам радость!

– Тогда я пойду, позову Маргерит. Она поможет мне одеться. Встретимся через час в бальной зале!

Вдвоем они вышли из комнаты.

А через час экономка ахала и хлопотала вокруг переполненной радостным возбуждением Бланш, затягивая на ней корсет, поправляя юбки и завивая волосы девушки.

– Ах, Бланш, Бланш! Что это с герцогом творится-то? Говоришь, просто на день дал поносить?.. Неслыханно! Я, конечно, не знаю всего, но тебе советую: не доверяй ему, будь осторожна! Тед таким милым может быть, но никогда – бескорыстным.

Девушка рассмеялась и чмокнула Марго в щеку.

– За меня не беспокойтесь! Я-то помню, как он хотел поступить с Маршбанкс. Конечно, с тех пор он переменился… но у меня ушки на макушке!

С этими словами она выпорхнула из комнаты.

Теодор уже ждал ее в бальной зале. Он переоделся в новый наряд: тоже черный, но отделанный серебром, – сам накрахмалил себе манжеты, начистил сапоги и теперь, весь трепеща, ждал Бланш. Ни шляпы, ни парика он надевать не стал, прекрасно сознавая, что будет выглядеть в них нелепо, но как мог причесал свои волосы.

Время тянулось бесконечно… И вот, наконец, шаги!

На широкой мраморной лестнице, спускавшейся в зал, появилась она. Бланш.

В белом ослепительном платье и полупрозрачных перчатках до локтя. По открытым плечам вились пышные пряди, глаза сияли… Она шла, горделиво вскинув голову, царственно выпрямив стан – и Теодор застыл, не в силах оторвать от нее взгляд. Его восхищение было таким сильным, что походило на боль.

«Да, она могла бы быть герцогиней! – подумал Тед. – Могла бы! Как легко и непринужденно носит Бланш роскошный наряд…»

Юноша быстро взбежал на самый верх лестницы и остановился – на ступеньку ниже девушки. Он склонился перед ней – так, как подобает кавалеру приветствовать даму – и нежно поцеловал протянутую ему руку.

– Вы восхитительны…

– Вы тоже, – улыбнулась Бланш.

Тед усмехнулся этим словам самыми уголками губ.

– Позвольте пригласить вас.

Бланчефлер подала герцогу руку, спускаясь рядом с ним в зал. Там Теодор встал напротив нее – и Бланш нежно сплела свои пальцы, затянутые тонкой перчаткой, с его пальцами. Другую руку девушка положила ему на плечо, с каким-то сладостным замиранием чувствуя, как осторожно и бережно он обнимает ее для танца – и молодые люди быстро и легко пошли в вальсе по огромному залу, нарушая его гулкую холодную тишину шорохом своих шагов и звучанием смеха – а музыка играла в их сердцах… В этот вечер Бланш снова, как когда-то давно, была влюблена в Теодора.

Они опять чуть не пропустили время сначала обеда, а потом и ужина. А за ужином к тому же Маршбанкс вдруг позволила Бланш разделить с ними трапезу!

– Я вижу, Теодор успешно привил вам хорошие манеры, – в конце заметила колдунья. – Не зная о том, кто вы на самом деле, можно ошибиться, приняв вас за знатную барышню.

Бланш вспыхнула, но глаз не подняла. Марш усмехнулась и вышла из-за стола.

– Тед, ну что же это?! – сквозь слезы воскликнула Бланчефлер, когда волшебница покинула столовую. – А я так радовалась…

– Бланш, Марш ничего такого не имела…

– Вы что, нарочно?! – не дала ему договорить девушка. Она с силой сдернула со своей шеи драгоценные бусы и безжалостно швырнула их на пол. Камешки брызгами разлетелись в разные стороны. – Возьмите ваши безделушки! Лучше бы сразу сказали, что я как ворона в павлиньих перьях! А я-то тоже хороша!.. Поверила!..

Закрыв лицо руками, девушка опрометью вылетела из столовой. Теодор кинулся за ней, догнал на лестнице, обнял – и Бланш разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Теду оставалось лишь гладить ее вздрагивающие плечи и говорить, какая она красивая, умная и милая. Что, кстати, вовсе не было неправдой.

Так закончился первый месяц.

* * *

Второй месяц, в сущности, ничем не отличался от первого. Тед занимался с Бланш и сам учился у нее многому: чистоте, бескорыстию, открытости… Она помогала лучшей части его натуры взять верх над старой, над прежней. И вскоре Теодор перестал спорить сам с собой, как было когда-то, в нем не осталось сожалений – да и о чем стоило жалеть?.. А Бланш радовалась, что юноша день ото дня становится все нежнее с нею, мягче с окружающими – с той же Маргерит, – увереннее в себе… Что наконец-то приходит к согласию с самим собой – и от этого, конечно, больше всего выигрывает сам.

Но при всем при том Бланш так увлекали занятия, что она не особо задумывалась над нежностью Теодора и над природой своей собственной радости за него – а быть может, не позволяла себе задуматься. Конечно, ее больше интересуют занятия, а не молодой человек!

Так прошел второй месяц.

И вот наконец однажды, закончив ужин, Марш, очаровательно улыбнувшись Теодору, заявила с видом сытой кошки:

– Милый мой герцог, поздравляю вас! Вы победили: завтра днем я оставлю ваши владения вместе со своими друзьями и отправлюсь домой. Надо сказать, я добилась, чего хотела, так что тоже не в проигрыше. Надеюсь, мы расстанемся довольные друг другом… Завтра я попрощаюсь с вами, и, надеюсь, больше мы не свидимся. Условия снятия заклятья вам известны, в чем я искренне желаю вам успеха. До завтра, милорд. И теперь уж милорд в полной мере!