Текст книги "Без души (СИ)"

Автор книги: Ольга Болдырева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 2.3
Первый раунд

Мы галопом до упада

мчимся в даль легко и резво,

без преград.

И на всём скаку в засаду…

повернуть бы, да отрезан

путь назад…

Хорхе Манрике

Сейчас:

Два тощих босоногих мальчика с удивлением смотрели на вышедших из леса людей. Или нелюдей? Старший брат тут же приметил знакомую фигуру лорда Далика и тихонько охнул, быстро поняв, кого ведут за собой проводники.

– Беги в деревню, а то закат скоро! – он слегка встряхнул младшего братца, который замерев, смотрел на тонкую фигуру, что была одета в такой непривычный для деревни цвет – белый.

Ребёнок косо взглянул на парня, нахмурил бровки, вспомнив, что действительно, закат уже близко, а взрослые его не похвалят, если гости задержатся на улице с уходом Белянки. Вздохнул, что брат останется тут с лордами, а ему опять бегать и всех звать, но ничего – вот он вырастет и будет Леку гонять, хотя сестричке сначала ходить придётся научиться, маленькая ещё. И, ещё раз кинув взгляд на приближающихся людей, мальчик со всех сил побежал к мелькающим впереди крышам деревенских домиков. Вон дымок выше прочих поднимается – дом старосты, там господа собрались им и надо сказать, что лорды вышли. Острые камешки на дороге больно кололи маленькие ступни, но к этому лесу по – другому приближаться нельзя. Только вот лордов сила пропустила, но у них и дела там серьёзные были. Им можно. А он про свои ботинки забыл, они в кустах и остались.

* * *

Далик с улыбкой смотрел, как паренёк, которого из деревни поставили за лесом наблюдать, ожидал, вытянувшись по струнке, пока они к нему подойдут.

– Ну как, сторож, всё ли спокойно было? – весело спросил он, наблюдая, как округляются глаза мальчишки, уставившись на тех, кто стоял за спиной Далика.

– Да, лорд. Тут до этого соседские дети стояли, мы с ними четверть хода Белянки поменялись. Я брата послал предупредить, что вы вышли, – старательно отрапортовал паренёк, продолжая, не отрываясь смотреть на лорда Сергея – возможного спасителя их мира, – пойдёмте, а то закат скоро.

Паренёк переступил с ноги на ногу и, дождавшись кивка, направился в сторону селения, пред этим захватив из кустов свою обувь и дырявые ботинки младшего мальчика. Проводников‑то лес пропустил так, без церемоний, подтвердив, что намеренья чисты, а миссия важна.

Обычным людям в лес можно вступать лишь с чистыми ногами – добрая земля не запачкает, только если человек душой чист. А иных и вовсе не пустит. Нет, не убьёт, но и шагу ступить не даст. Хотя, – припомнил Далик, случалось такое, что лес не пропускал любопытствующих особ несколько раз, потом сдавался, но человек больше из его чащи не возвращался. Отсюда у них возникли пословицы: "Три ступни лучшим мылом, а земля грязь разглядит" и "один раз завернули – второй не суйся". Впрочем, как и все остальные изречения подходили они не только к этому лесу и другим точкам перехода, а ещё и активно использовались в повседневной жизни всего материка. Но никто не забывал, что пошли они именно из таких лесов, вырастающих вокруг порталов в другие миры и точек переходов, которые маги пока не могли подчинить законам их реальности.

Пропустив своих спутников вперёд, молодой мужчина ещё раз оценивающе оглядел юношу, от которого зависела судьба его дома и дорогих Далику людей. Возможно, было неправильно рассматривать Сергея с точки зрения, сможет ли он выполнить свою миссию или нет – ведь слабак им был не нужен… Слабак – какое ужасное слово, как и сами эти мысли о нужности спасителя. В конце концов, лорд Сергей не виноват, что именно на него пал выбор слепой госпожи, и вовсе не обязан им был ничего доказывать. Более того, он и вовсе не должен рисковать своей жизнью ради чужих людей этого мира. И у Далика не было никаких прав требовать от парня чудес и стойкости.

Но только… ему сразу вспоминалась семья, любимая, другие люди: ведь для них этот мир был родным – им больше некуда пойти и не у кого просить помощи. И их жизни зависели от тощего подростка с завышенным самомнением, который с каждой секундой нравился Далику все меньше и меньше. Нет, такому не то, что жизнь не доверишь – столовый нож подержать не дашь, а то в спину ударит. Что‑то было в пустых глазах Сергея такое, что заставляло мужчину отворачиваться не в испуге, а с трудом удерживая гримасу отвращения. На некрасивом бледном лице был виден отпечаток дна, на которое падает человек, лишившись морали и светлых чувств. Отпечаток разложения.

И ему они собираются доверить свой родной мир? Судьбы дорогих людей? Тихая госпожа, да оказывается тёмный мастер ещё не худшее из зол! Они допустили роковую ошибку, проведя этого человека… только человека ли? – в свой мир.

А может быть, это ему только кажется? Может волнения, надежда, непонимание, столкновение с новым… и последние дни, наполненные напряжением, ожиданием и страхом, всего лишь заставили разыграться его воображение? Далик представлял спасителя по – другому и теперь пытался найти оправдание тому, что все оказалось совсем не так, как он надеялся.

Мало ли что успел пережить лорд Сергей? Какой была его семья и прошлое? Что у него – оторванного от привычной реальности мальчишки, заброшенного в непонятный чуждый и опасный мир, творилось на душе. И этот Девеан, больше похожий на цепного пса – сторожа, нежели обычного слугу…

Нет, Далик не должен думать плохо о Сергее, ему просто стоит попытаться лучше узнать его, стать ему другом, научить, показать. А там может быть и из‑за этой уродливой маски проглянет лицо доброго весёлого парня? И не придётся думать о том, что цена спасения их мира не важна… Да, если так случится можно будет прогнать эти мысли, ведь иногда дружба стоит куда дороже.

И пока он верит в это.

Далик покачал головой. Странные мысли… может это лес? Он так влияет на людей? Вот и Ларин, кажется, вздохнула свободнее, стоило им только выйти обратно – на лице женщины появилась улыбка. Его сестра сорвала с края дороги чахлую ромашку и теперь медленно обрывала лепестки, совершенно не смотря себе под ноги. И тоже улыбалась – так тепло, как умела улыбаться лишь она. Только этот странный нечеловек спутник спасителя, никак не показал, что почувствовал выход из магической зоны точки перехода – он один, так как даже лорд Сергей изменился.

Да, путь это и было почти незаметно. После того, как они только вышли из портала, выражение его лица можно было с натяжкой назвать растерянным – парень то и дело кривился, застывал, отводил глаза, задумывался настолько, что не слышал, когда его окликали, постоянно пожимал плечами. И украдкой, думая, что больше никто не видит, дотрагивался тонкими пальцами до левой стороны груди, словно пытался унять боль. Нет… не так – это сначала Далик подумал о боли, но чем больше наблюдал за спасителем, тем чаще к нему начали закрадываться мысли о совсем другом сравнении, от которого он чувствовал озноб и слабость в теле: Сергей дотрагивался до груди так, будто проверял, бьётся ли у него сердце…

Но стоило им приблизиться к границе, как в нем что‑то изменилось – за мгновение… секунду. Но заметил это почему‑то только Далик: лицо Сергея затвердело, пустота взгляда перестала быть гнилой и мёртвой, в ней появилось нечто чуждое… хищное. Расчётливое. Теперь в этой пустоте читалось, что приговор вынесен и обжалованию не подлежит.

Кому? За что?

Что же всё‑таки происходит? И если князь действительно ошибся…

* * *

Наверное, в первое путешествие меня больше всего потрясла религия этого мира. Когда слушаешь: тихая госпожа, безумная, слепая… так и не всегда задумываешься – кто именно стоит за каждым из этих красивых обозначений. А потом, когда простой на первый взгляд вопрос срывает с языка, понимаешь, что иногда паучиха так запутывает тонкие шелковые нити, так сплетает узоры, что лучше не вмешиваться – порвёшь. Только вот порой и понять оказывается слишком сложно.

Я зябко поежился, думая о том, что было бы неплохо к бесчувствию внутреннему добавить и физическое. Всё‑таки переиграл я с одеждой: помнил про быстрые перепады температур, но решил, что лучше достигнуть нужного эффекта и померзнуть, чем кутаться в тёплый свитер, сверкая покрасневшим кончиком носа.

Тол – тарисс опустилась до уровня крыш небольшого селения. Умостилась на деревянных досках, словно планируя задержаться на удобном месте дольше. Блеклый вечерний свет растекался по покатым неровным крышам. Тонкие лучи стекали по доскам, оставляя светящиеся следы, путались в пышных кронах садовых деревьях с мясистыми листьями и маленькими горькими плодами, которые замечательно укрепляли здоровье. Хрупкие стрелы лучей пронизывали листву насквозь, и казалось, что растения светятся изнутри. Лучи путались в высокой траве, обрисовывали тонким контуром домики с низкими мутными оконцами, неровно стесанными брёвнами стен и красивыми резными ставнями, превращая их в небольшие, волшебные замки. Не смотря на то, что селение выглядело небогато, приходило понимание: здесь живут люди, для которых главное богатство – душевное.

Где‑то тихо поскрипывали качели. Слышался детский смех. За невысоким заборчиком паслись несколько коз и тощая корова. Большой старый пес лениво поприветствовал нас взмахом хвоста и коротко пролаял, словно сообщая остальным о нашем приходе.

Религия… почему‑то сейчас я часто возвращался мыслями к такому странному расположению фигур на доске.

Итак, три госпожи. Обозначений "богини" нет. Это неудивительно, часто создавая миры, творцы перенимают названия соседних реальностей и своих прошлых творений, но всему есть предел. Здесь можно было заметить одно из немногих исключений, когда создатель почувствовал, что хватит лепить одни и те же куличики.

Слепая госпожа, безумная госпожа, тихая госпожа – три основы… камня, на которых и стоится любой мир: судьба, жизнь и смерть. Человек рождается, проходит отмеренный ему путь и уходит за грань, чтобы вернуться снова, но уже другим. Замкнутый круг, который не сможет разорвать никто. И больше нет никаких второстепенных божков, пророчеств, книг и прочей чепухи. Точнее не так – есть посредники слепой госпожи и безумной – старший князь и тёмный мастер.

Тогда должен возникнуть вопрос: ведь если жизнь – безумная госпожа, то…

Да, хотя мне самому до сих пор сложно понять логику жителей этого мира. Но для них жизнь: тёмная сторона монеты. Препятствие полное боли, сомнений, ошибок, непонимания, потерь, которое нужно суметь преодолеть всеми силами. Иногда её называют Зверем, так обозначая безумие. Смерть, наоборот, олицетворяет долгожданный покой. Судьбе же отдана роль грани: пути от безумия жизни, когда нарушаются законы ради минутной прихоти, к покою – знанию и миру.

Смерти не нужен представитель – она не требует, не воюет, не навязывает свои правила, не выполняет грязную работу чужими руками. Но приходит тихая госпожа только к тем, кто прошёл свой путь от и до, ни разу не сорвавшись и не свернув с дороги раньше срока.

Это рассказал мне Шарисс в один из последних дней своей жизни. Пламя толстых тёмных свечей металось, словно хотело сбежать. Вечные свечи, которые горели уже не одно тысячелетие, таяли, плача воском, словно чувствовали, что скоро дивный город оденется в траур.

Князь как обычно сидел в одном из мягких кресел библиотеки, повернув голову к окну, словно любовался башенками и переходами Старшего города, на который опускался холодный вечер, и в комнатах медленно зажигался свет. А я устроился на ковре около камина. Лежал на животе, смешно болтая ногами и перелистывая толстую старую книгу. И совершенно неожиданно задал этот вопрос: почему? Почему именно так и никак иначе? А потом долго слушал его рассказ об этих основах; о том, что не стоит менять судьбу и торопить события.

Когда‑то:

– Тогда почему я здесь? Зачем тебе дан этот… дар: смотреть судьбы, если ты ничего не можешь изменить?

– Зато я могу исполнить предначертанное. Видишь ли, Сергей, иногда слепая госпожа завязывает в один узелок такие нити, что без посторонней помощи встретиться и переплестись судьбами их обладателям невозможно. Не зря ее зовут слепой – она не видит ни расстояния, ни времени, ни преград. И иногда чья‑то жизнь ломается только потому, что рядом не оказалось того, кто помог бы преодолеть препятствие.

– Значит, ты увидел, что я должен прийти? Знаешь, чем все закончится? Что со мной будет потом? – я вскочил на ноги.

Какая глупость! Даже если князь знает, он не расскажет. Но его лицо не умеет скрывать эмоции, и если мне удастся их прочитать…

– Какой ты смешной, – улыбнулся Шарисс, – подойди ко мне, – и когда я выполнил его просьбу, сказал, – дай мне руку, Сергей.

Его ладонь была холодной и игрушечной, словно я держал за руку фарфоровую куклу. И я ощущал его слепой взгляд даже через черную плотную повязку. Шарисс смотрел на меня и улыбался, так странно, что хотелось сорвать дурацкую полоску ткани – в его улыбке чудилось что‑то лживое. Неправильное. Я помотал головой, спеша убедить себя, что это только воображение: князь не стал бы меня обманывать.

– Люди чаще всего из всех народов сбиваются со своего пути: эти тропинки не доступны взгляду моей госпожи, а значит и мне – ведь тогда их разумами завладевает безумие. Ложь, убийства, грехи: они меняют дороги. Но есть те, кому соткано убить и не измениться. Таков и твой путь, не бойся. Конечно, я видел и знаю, что тебя ждет, если не сойдешь с дороги. И что уготовано Ирэн, Далику, Эрику… всех, кроме себя самого. Напрасны попытки найти на моем лице желанные ответы. Ты замечательный друг, Сергей, но я видел столько судеб, и уже не могу относиться к тому, что вижу, как ты себе представляешь. Это удивительный спектакль! Поверь, у тебя будет необычная судьба. И этого достаточно. Живи, любуйся миром, чувствуй его, а судьба… Она решит, когда напомнить о себе.

– Ты ведь считаешь, что она главнее жизни и смерти? Хотя люди почитают тихую госпожу: говорят, что все судьбы ведут в ее объятия, и нет такой жизни, которая бы не закончилась покоем. Именно поэтому ей не нужен проводник. А Эрик… слуги мастера считают каждую жизнь бесценным даром, какого достойны лишь лучшие. Знаешь, с первым его утверждением я полностью согласен. Я уже видел смерти и не считаю их выходом. У нас в мире по – другому учат, очень похоже на мастера.

– Нет, не считаю. Все сестры равны: среди них нет слабых или лучших, играет роль только наш выбор. Но существует другая сила. Она выше их, хотя и зависит от каждой из сестер. Есть во множественной вселенной то, над чем не властны даже творцы. Ему нельзя приказать, его нельзя подчинить. Правда, говорят, что живет в невообразимой дали кто‑то, кого оно может послушать: замедлить или ускорить свое течение. Может, врут, я не знаю. Слышал: "Время рассудит"? Как бы ты ни жил, какую бы ни встретил смерть, по какому бы пути ни шел… время будет тебе судьей. Если слепая госпожа ребро, жизнь темная сторона, а смерть сторона покоя, то время – третья сторона монеты, которую ты когда‑нибудь протянешь паромщику, чтобы он переправил тебя на тот берег к любимым людям. Но оно не любит поклонения. Ты все узнаешь, Сергей. Сам. Именно тогда, когда придет твое время. Поверь так интереснее: самому делать следующий шаг, выбирать нужный поворот.

Сейчас:

Он знал…

Получается – князь всё знал. Это так просто!

Теперь, когда у меня появилось время не только переживать худшие часы жизни, я, наконец, смог все ещё раз проанализировать. Шарисс сказал, что он видит лишь те дороги, которые свивает для человека слепая пряха. И тихая госпожа приходит лишь в том случае, когда человек проходит свой путь именно так, как и было вышито тонкими шелковыми нитями.

Князь видел всё, что ожидало меня, но ничего не сделал.

Не предупредил.

– Я всегда хотел посмотреть, какого цвета его глаза, – пробормотал я вслух, понимая, что улыбаюсь своим мыслям. Жестоким отвратительным мыслям, которые раньше не находили в пустоте отклика, но теперь, когда граница была преодолена…

Ирэн, услышав обрывок моей фразы, непонимающе нахмурилась, бросив ромашку с оборванными лепестками под ноги. Далик, который шел позади, что‑то тихо говорил Ларин, кажется, они обсуждали ужин. А вот Девеан кивнул мне. Улыбка у него была нехорошая, так мог ухмыляться хищник, к месту засады которого неосторожно – близко подошла глупая добыча.

Нас уже ждали.

От дверей большого дома, старательно удерживая себя от того, чтобы не сбиться со спокойного шага на бег, к нам приближались два человека: маг Ферл и Тина – слегка прихрамывающая глава пятой гильдии, уже немолодая женщина с обезображенным шрамами лицом. Пепельные волосы, в которых больше седины, чем цвета, заплетены в косу и переброшены через плечо, темные глаза прищурены, рука в толстой кожаной перчатке сжимает рукоять меча, вторая отведена за спину, чтобы в любой момент выхватить короткий нож, смазанный ядом. Подобных ей людей жизнь с ранних лет приучает не доверять никому – даже собственной тени.

Пятая гильдия за глаза называлась несуществующей и формально все, кто имел к ней хоть косвенное отношение, были вне закона. Но если вам требовался профессиональный убийца, пятая гильдия могла предоставить специалистов самых разных профилей этого дела. Надежно, быстро, качественно. И лучшей из лучших убийц дорого заплатили за охрану спасителя.

Молодой маг с копной соломенных волос широко и открыто улыбался. Он первым не выдержал и побежал на встречу. Я вовремя отступил за Девеана, чтобы не быть заключенным в крепкие объятия. В первый раз всё произошло именно так.

Ферл остановился, поняв мои намеренья не оказаться раздавленным двухметровым гигантом с простодушным лицом ребёнка.

– Здравствуйте! – он развёл руками, словно показывая, что все это без злого умысла.

– Доброго вечера.

– Милорд, представляю вам ещё двух проводников, – вмешался Далик.

Как раз и Тина подошла к нам, презрительно разглядывая меня. Представления о том, как должен выглядеть спаситель, у неё было весьма простое: могуч, огромен и донельзя крут. Но она всё равно отчаянно защищала меня до последнего своего вздоха, даже не веря, что я смогу убить Эрика.

– Да, я знаю… третья гильдия, старший исполнитель, двустихийник Ферл – второе посвящение. И глава несуществующей гильдии – леди Тина. Это мой слуга и защитник – Девеан. Моё имя Сергей.

Наверное, не стоило смотреть им в глаза, пугая пустотой. Но как только слова отзвучали, всех куда больше заинтересовал смысл произнесённого, а не взгляд.

– Ты знаешь? Ты действительно он, спаситель?

– Подхожу ли я на роль вашего спасителя – скажет только Видящий.

– Вы хоть знаете, милорд, с какой стороны за меч берутся? – проворчала женщина.

Остальные проводники одинаково закашлялись от непочтительного обращения к лорду – спасителю. Ведь по условию они должны были с меня пылинки сдувать, однако, искренность Тины была куда лучше фальшивых улыбок. Очень качественных улыбок, ведь я до сих пор не смог почувствовать фальши, будто проводники улыбались мне искренне.

– Примерно представляю, – согласился я, – в моём мире это оружие давно вышло из моды. В основном удел мечей: украшать коллекции. На мой взгляд, магия более эффективна в нападении и защите.

– Но держать щит вечно невозможно, – Тина ухмыльнулась, от чего безобразные толстые шрамы натянулись, превращая лицо в уродливую маску.

– Это не обязательно, – ответил, зная, что последует за этим.

Остальные даже не уловили мгновения, когда глава несуществующей гильдии направила отравленный кинжал мне в живот. Разве что Далик, но он успел отойти на несколько шагов к дому – слишком далеко для того, чтобы что‑то исправить за считанные секунды. Наверное, многим знакомо ощущение беспомощности: ваза уже упала с полки, но ещё не разбилась, но вы отчетливо знаете, что не успеете её подхватить. Сейчас Далик испытывал то же самое.

Я не предпринимал ничего. Время замедлилось так, что казалось смогу несколько раз обойти по кругу женщину прежде, чем кинжал преодолеет расстояние в несколько сантиметров: доля секунды, не больше. Пустота сжалась в пружину, готовая развернуться и перехватить оружие, угрожающее её носителю. Но я не думал отходить с линии удара или ставить блок. Я ждал, когда же время снова ускорит свой бег.

Девеан перехватил кинжал: решил, что не стоит портить хорошую одежду. Мужчина негрубо сжал кисть Тины и забрал кинжал, не встретив никакого сопротивления. Внимательно изучив лезвие, он принюхался, определяя яд, и отдал оружие обратно.

– Не стоит искать сложных путей, уважаемая Тина. Особенно, когда есть более легкие, но ничуть не менее действенные. А иногда и вовсе не нужно выбирать – все выходы могут пригодиться.

Проводники смотрели только на Девеана, кажется, у них успело сложиться весьма странное мнение о моём надзирателе. Страх, неожиданные догадки, интерес. Игра становится всё забавнее. Кажется, я придумал, как ещё немного запутать их, чтобы подвести к нужному повороту.

Тина наклонила голову, разглядывая меня из‑под неровно обрезанных прядей чёлки. Глубоко посаженные глаза с крошечной точкой зрачка что‑то пытались отыскать на моём лице. И пустота совсем не пугала женщину.

Ирэн, попытавшись исправить ситуацию, попросила как можно скорее пройти в дом – Тол – тарисс почти полностью скрылась за линией горизонта, оставив кусочек бока над вогнутой чертой, чтобы дать нам ещё немного времени. Подсвеченные снизу ослепительно – белым цветом густые облака, сверху облачались в пурпурные тона, разделяя небосвод на две неравные части. Лучи младшей сестры – Рилл – ано, словно тонкие струи крови, стекали по облакам к земле, прочерчивая вдали тонкую нить уходящей дороги. Казалось, что неширокий тракт за несколько секунд превратился в путь за грань, куда тихая госпожа уводит тех, чей срок вышел.

Уводит в серость, где их ждёт тихий плеск реки и сгорбленная фигура паромщика, закутанная в пыльный старый плащ.

Через пару дней по этой дороге направимся и мы. Только над головой будет светить Белая звезда и от прекрасной иллюзии не останется даже следа. Глубоко вдохнув холодный воздух, я прошёл за рассыпающимся в извинениях магом. Потом обернулся, зная, что Тина хочет что‑то добавить.

– А если бы твой слуга не успел?

Я заметил, как напряглась спина Далика, Ирэн замедлила шаг, стараясь расслышать мой ответ. Покачал головой:

– Вы бы не причинили мне вреда, успев остановить руку. Впрочем, даже если бы не успели, меня всё равно это бы не убило…

Когда‑то:

Деревенька оказалась на удивление уютной.

Мы вошли в неё, когда рассвет только начал окрашивать простые крыши блеклыми лучами. Условная граница – низкая плетень, в которой зияли дыры, оставила позади себя другую жизнь.

В первом же дворе нас лениво облаял большой пес со свалявшейся шерстью. Остальные собаки поддержали его сонной перекличкой и замолкли, словно сообщив хозяевам о появлении в селении чужаков, исполнили свой долг. Также лениво в чьём‑то хлеву промычала корова.

Деревня лишь начинала просыпаться, не подозревая, что судьба пригнала на окраину земель тех, из‑за кого через несколько лет король прикажет спалить здесь всё, включая людей. Нет, она даже радовалась, что покосивший домик деда Карда, который умер той зимой, снова наполниться жизнью. Глядя на молодую пару, можно говорить, что и до детского смеха недолго будет. И пригожие они… – хмурый парнишка с двумя небольшими котомками на спине, и ладная рыжая девушка, которая одной рукой пугливо цепляется за спутника, а другой держит в поводу хромающую лошадь. Приживутся. Видно, что и выдержки хватит и упрямства. Да и, похоже, некуда им больше идти. И хорошо, они только украсят дружную семью, которой было это селение.

Деревня радовалась, расцветая, перед нежданными, но уже любимыми гостями.

Староста появился на крыльце через десять минут. Бодрый, немолодой мужчина. Воин – по стати видно. Он оглядел вставших перед незапертой калиткой подростков единственным оставшимся глазом, усмехнулся:

– Совсем к нам? Или проездом?

Парнишка промолчал, продолжая смотреть перед собой. Уж не блаженный ли часом? Девушка ещё сильнее вцепилась в его руку, но звонко ответила мужчине.

– Совсем. Возьмёте?

Голосок у неё был замечательный. Под вечер в кругу односельчан одно удовольствие такой слушать, чтобы песни выводил задушевные. Только взгляд загнанный, как у волчицы. Явно собирается до последнего защищать паренька. Вон как глазёнки из стороны в сторону смотрят, словно нападения ожидает.

– А проблем с вами не будет? – уточнил староста.

– Нет.

Тут только парнишка и отмер, словно проснулся. Криво улыбнулся.

– Может и будут, да только мы постараемся, чтобы вас они не коснулись. Каждый за собой своё приводит, – правильно ответил он.

Сразу видно, несладко ему пришлось. Вон в волосах седина видна, а больше двадцати не дашь. И черты лица жесткие, затвердевшие… Жалко парня. Неужто, война его поломала? Или чего похуже. Главное, чтобы девчонка за него также держаться продолжила. Тогда точно вытянет.

– У конца деревни домик есть. Старый, конечно, но подправить можно. Вы там пока располагайтесь. Да, чтобы в полдень сюда пришли, ко мне. Всем селом будем знакомиться, и решать, как вам на первое время помочь, пока сами не разберётесь. Договорились?

– Да! Спасибо! – девушка, робко улыбнувшись, поклонилась мужчине. Парнишка только головой кивнул.

Староста проводил взглядом парочку – хорошо смотрятся. Она его вон как тянет, что‑то шепчет. Сама не оставит, а уж там прошлое отпустит. Обоих. Уж по себе знает. Его‑то Анигья вытащила. Вот и девчонка справиться, если действительно любит.

– Я же говорила – хорошая деревня, – Ирэн сжимала мою ладонь так, будто боялась, что я сейчас вырвусь и убегу. Зачем? Некуда мне бежать. И не хочу.

– Да, хорошая, – согласился я. – Родная, только ты сама говори, ладно? Не надо мне…

– Ладно, – девушка прижалась к моему плечу, когда мы остановились, разглядывая тот дом, который должен был стать нашим жилищем, – как думаешь, приживёмся?

И кто из нас кого поддерживает?

– Приживёмся, родная. Пойдём.

И мы смогли прижиться. Даже не смотря на то, что в деревне я заработал репутацию то ли молчуна, то ли раскаявшегося слуги мастера, а то ли и вовсе блаженного. Кто‑то меня жалел, старался помочь, кому‑то не оставалось до меня никакого дела. Но ненавистников и лицемеров не видел – все было написано на лицах людей, легко читалось в глазах и улыбках. И как же это согревало разодранную душу.

Дни снова потекли неспешной рекой.

Утро сменялось днём, день ночью. Лето отступало под натиском осени. Как‑то таинственно и незаметно, никому не говоря, начала желтеть листва. Просто однажды утром под ноги упал первый бледно – жёлтый с грязными пятнами лист. Потом, ночью по кое‑как залатанной крыше прошуршал маленький дождик, и тем, кто его слышал, стало ясно – наступила осень.

Подкралась на мягких лапах и закружилась листопадом, танцуя солнечными бликами на окошках домов и мутных стеклах небольшого святилища тихой госпожи. Она искрилась в улыбках маленьких детей, которые с завораживающим упоением игрались с кучами ароматной листвы.

Я мог до одури смотреть на танец листьев и слушать прощальные крики улетающих птиц, но только всё равно не мог наглядеться. Я проверял силки в лесу, принося домой мелкую живность. Долго гулял меж морщинистых стволов огромных деревьев, собирал крупные вкусные ягоды.

А листья всё падали под ноги селян, смешиваясь со склизкой грязью. Дожди усиливались, ясные дни угасали. Неделя уходила за неделей.

Осень умирала.

В порыве вдохновенья я сравнил её с раненым воином, который лёжа в своей крови, спокойно смотрит на врага – зиму. Воин не кричит попусту проклятья, не захлебывается ужасом, вызывая отвращение, не читает мораль о добре, добиваясь слезливой жалости. А небеса оплакивают осень. И, сливаясь с криком последней птицы, она умирает, чтобы вновь воскреснуть в блеске золотых листьев, и снова уходит, сраженная зимой.

Чтобы однажды привести в хороводе листопада сотню гвардейцев с коротким и очень простым приказом короля Далика Первого – "уничтожить всех"…

Сейчас:

Далик проснулся незадолго до восхода, как он надеялся, первым. Оставалось достаточно времени, чтобы привести в порядок мысли, потренироваться на заднем дворе, освежиться ведром ледяной воды, после чего позавтракать. Именно таким был распорядок каждого утра после совета, когда сказали, что одним из проводников должен стать именно наследник его рода. Выпало Далику. Больше никто из его семьи не смог вытянуть карту воина. Все правильно: воин, убийца, маг, служительница слепой пряхи и случайная душа – вот нужный расклад для безопасности спасителя. Далика начали готовить, чтобы он смог выполнить возложенный на него долг. Сначала изнеженный аристократ проклинал тот день, когда радовался, что выбрали именно его. Потом впал в безразличие, механически выполняя требования преподавателей. Теперь привык настолько, что получал удовольствие от ранних тренировок и запретов.

Жители селения досматривали последние сны. В мире Далика было принято подниматься только через час после восхода Белянки – так в простонародье называли Тол – тарисс. Всё равно времени на хлопоты и отдых оставалось достаточно. Дни были долгими, и не менее длинными – ночи.

Молодой мужчина быстро прошёл по коридору мимо комнат своих спутников, прислушиваясь к сонной тишине. Спустился на первый этаж, стараясь не наступать на скрипучие половицы. Поежился, представляя, какой холод ждёт его снаружи и, улыбнувшись, вышел на крыльцо.

Под льняную рубаху сразу заползли щупальца утреннего ветра, проверяющего крепость раннего гостя. Ночной туман, нехотя распадаясь на клоки, проводил его до внутреннего двора, намочив штаны и заставив подумать о том, что в следующие разы проще поупражняться в нижнем зале. Сейчас важнее было сберечь своё здоровье, чтобы в любой момент быть готовым вступить схватку, защищая спасителя. И физической форме Далика ближайшие дни вряд ли будет что‑то угрожать. В конце концов, тренировки под крышей ничуть не хуже, чем на ледяном рассветном ветре.

Только вот небольшой пятачок заднего двора уже оказался занят. Услышав чужие голоса, Далик не думая прижался спиной к покрытой изморозью стене дома и крадучись подобрался к углу. Выглянул.

На широком бревне сидел лорд Сергей: тощий, болезненный, с нелепой растрепанной косой. Сейчас он казался обычным ребёнком: чересчур широкая и грубая рубаха для ночного сна лишь добавляла ему хрупкости.

– Я не хочу учиться драться! Зачем меня надо было будить так рано? – воскликнул Сергей, обхватывая себя руками за плечи в безуспешной попытке согреться, – почему нельзя нормально выспаться?

– Не желаю, чтобы остальные видели твой позор, когда ты эту железку даже поднять не сможешь, – презрительно выплюнул слуга.