Текст книги "Без души (СИ)"

Автор книги: Ольга Болдырева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Ирэн? Что с тобой? – Ларин, не понимала, что творится с Ирэн. Может, припадок? Побелевшие губы девочки продолжали шептать бессмыслицу, но сама Ирэн, преодолевая себя, продолжала делать маленькие шаги.

Шепот прервался.

– Ты виновата, – отчётливо и громко произнесла Ирэн.

Взгляд стал осмысленным. Таким, что Ларин отшатнулась от нечеловеческой боли, которая отразилась в обычно тёплых, синих глазах. Теперь девочка успокоилась. Даже улыбнулась.

– Я не прощу тебя, Ларин. Но если бы он сказал – отпустила. Смогла бы забыть. Но раз пряха рассудила так…

Всхлип, больше похожий на истерический смешок, оборвал её фразу, а в следующий момент маленький кинжал вонзился в грудь Ларин. Ирэн долгую секунду вглядывалась в сузившиеся зрачки девушки и, выдернув оружие, отступила на шаг.

Больно не было. Только как‑то странно. Ларин посмотрела на испачканные в красном ладони, не понимая, почему вдруг стало так невыносимо сложно дышать. Ирэн же не могла… Маленькая звёздочка, словно ещё одна сестрёнка Белой звезды, добрая, ясная: будто бы окутанная светом. Неужели Ирэн убила её? Только что, убила Ларин. Нет. Такого просто не могло быть. Это сон – кошмар, который никак не может закончиться.

Возможно, ей просто мерещится всё? Ведь боли нет – только холод.

Ларин опустилась на землю, продолжая разглядывать окровавленные ладони.

– За что?

– Ты не вспомнишь, – голос Ирэн донесся из невообразимой дали, будто женщина накрыла голову подушкой, – никогда не вспомнишь. Не сможешь. А я помню. У Эллин были голубенькие глазки, казалось, что в них отражается небо. Такая крохотная: пальчики с прозрачными ноготками, маленькие ножки – обе ступни умещались на одной моей ладони. Она так замечательно улыбалась… моя доченька. Нет, Ларин ты никогда не вспомнишь. А я живу с этим. Живу, вспоминая её личико, её голос. Нашу семью, которую у меня отняли. Знаешь, как это, Ларин? – смотреть на тебя, мечтая убить: зубами порвать. Улыбаться и говорить всякие глупости, помня… Нет, ты не знаешь, как жить, когда у тебя отняли самое дорогое. Разбили, растоптали, сожгли. Но я терпела. Научилась наступать себе на горло. Но даже смертью ты не искупишь того, что сделала с нами, с нашими жизнями. Во что превратила нас… его. Ты тоже была там, смотрела, но ничего не сделала. И теперь ты умираешь, Ларин. Как же я счастлива подарить твою смерть своему любимому! Ты спросила за что? За мою семью, Ларин. За мою доченьку…

– Далик… Далик! – Ларин закричала. Кричала, ничего не понимая, но чувствуя, что нужно что‑то делать. Сказать. – Далик!

В груди захрипело, во рту появился привкус крови. Как же невыносимо страшно было слушать этот голос. О чём? О чём она говорит? За что…

– Далик…

Ирэн пугливо обернулась. Так не должно было быть. Если кто‑то услышит… Нет, она не подведёт его. В этот раз не подведёт. Бездна, всего лишь нужно заткнуть ей глотку!

Ещё один удар перебил Ларин горло. Тонкие руки женщины судорожно попытались зажать рану, остановить кровь. Она больше не кричала, но продолжала жить, словно чья‑то воля удерживала Ларин на земле, не отпускала.

– Тварь, – девочка выронила кинжал, который забрала у Девеана, и зажала ладонями рот, чтобы не закричать самой. Бездна! Почему Ирэн не казнили вместе с ним? Почему не забрали и её душу… Нашарив на груди янтарный кулон, девочка провела пальцем по тёплому камню, напоминая себе, зачем она здесь, – не прощу… – повторила она как заклятье, и вслепую нашарив на мокрой от крови траве оружие, отступила с поляны.

Бегом! Обратно! Не думать, не чувствовать. Улыбаться.

Сполоснуть руки в ручье и стать той самой девочкой, которой она притворялась столько лет. Быстрее…

А душа пусть молчит.

* * *

Ларин лежала на спине, смаргивая большие слезы. Сверху на неё смотрела Белая звезда. Молодая женщина думала, что, наверное, и в правду совершила что‑то настолько ужасное, что добрая звёздочка Ирэн убила её. Она просто не понимала последних слов… Эллин? Дочка? Нет. Даже к лучшему, что она не помнит. Ларин не хотела причинять зла девочке – только сделать этот мир лучше, чтобы не осталось зла. Но если причинила… надо заплатить. Попросить прощения за боль, которую она увидела в глазах Ирэн, пусть её бы и не простили.

Страшно… Ларин все силилась сделать ещё один вздох, казалось надо всего лишь дождаться Далика и любимый спасет её. А может, просто проснуться? Или хотя бы вспомнить…

Тол – тарисс так знакомо равнодушно наблюдала за исполнением приговора.

Боли не было.

Глава 2.7
Сказки тихой госпожи

Замшелые камни когда‑то известных могил

Откроют все тайны умеющим слушать и ждать,

О тех, кто когда‑то боролся, страдал и любил,

И, видимо, тоже совсем не хотел умирать.

Андрей Белянин

Когда мы нашли Ларин, она ещё дышала, жила. Наверное, несколько секунд она была счастлива, что мы всё‑таки успели… – женщина так странно и неправильно улыбнулась, словно не просто смирилась со смертью, но и ждала её.

Нет!

Вскинувшаяся Бездна едва не сломала защитные барьеры. Так не должно было быть, но Зверь внутри меня против всех законов и догм желал ощутить её боль, увидеть страх, отчаянье… – наконец‑то узнать вкус мести, к которой я столь долго шёл. Так просто Ларин от меня не уйдет… Они лишили меня все, в том числе, шанса на нормальное перерождение, и я не подарю ей эту возможность. Трещина прошла по контору барьера, и тонкое щупальце пустоты обвило душу девушки, готовившуюся раствориться в глубоком небе.

Она никогда не сможет вернуться; встретиться с дорогими ей людьми.

Я усмехнулся, когда душа отчаянно дернулась, пытаясь вырваться. Теперь я ощущал ту боль, что причиняли ей обжигающие прикосновения пустоты. Смятение, мольба, страх – все это смешалось в крошечном комочке света, который я всё сильнее сдавливал в объятиях Бездны. Прощай, Ларин. Щупальце сжалось, растворяя душу предательницы в абсолютном Ничто. Ни надежд, ни следов.

С оглушительным треском лопались барьеры, удерживающие пустоту внутри меня, но никто этого не замечал. И я никак не мог заставить себя восстановить их.

– Кажется, она умерла, – спокойно констатировал Девеан, обращаясь к Далику, который, словно ребёнка укачивал на руках тело Ларин, продолжая шептать чепуху про то, что все будет хорошо, просто отлично… не может не быть.

– Ты меня услышал? – уточнил надзиратель у мужчины.

Ирэн всхлипнула, закрывая руками лицо.

– Да… – продолжил Девеан, – кто‑то славно поработал. Перестань ты её трясти, кровью сильнее запачкаешься, – брезгливо поморщился он, словно действительно находил этот момент неприятным.

– Замолчи! – неожиданно крикнула на Девеана Тина, опускаясь рядом с Даликом на колени и почти нежно разжимая его руки.

– Надо же мне было хоть как‑то привести вас в чувство? Ненавижу истерики.

Вот теперь Далик пришёл в себя. Отпустив тело любимой, он вскочил на ноги, обнажив меч. Плюнул Девеану под ноги.

– Бессердечная мразь, как ты смеешь?!

– Смею. Нет, всё‑таки забавная работа. Сразу видно, что делал дилетант, кто так горло режет? Только траву пачкать, хотя ей только польза, – продолжил Девеан, словно нарочно выводил Далика из себя.

– По праву крови вызываю тебя… – но закончить фразу вызова на дуэль ему не дали.

– Я ведь убью тебя, мальчик, – улыбнулся надзиратель.

Барьеры не восстанавливались.

Почувствовав вкус свободы – чужой боли, эмоций и чувств: таких отчаянных и изумительно сладких, – Бездна не собиралась возвращаться назад в неудобное смертное тело, в тюрьму плоти и памяти. Она требовала ещё душ, смерти, разрушения – того, что я должен был ей дать за возможность пользоваться пустотой.

И я подчинился Бездне, ломая игру, себя, планы.

Проигрывая партию… сражение – мести, которую я так тщательно выстраивал в уме, не будет. Придется все закончить просто и быстро, чтобы за одним проигрышем я не упустил последнюю возможность выиграть войну.

Что ж, сыграем в фарс.

– Нет, Девеан, даже не надейся, – я сделал несколько шагов вперёд, обходя Далика по неширокой дуге, – ты его не убьёшь – это только моя привилегия… Не так ли?

– Да, будет нечестно отнимать у тебя игрушку, – надзиратель развёл руками, кажется, новый поворот только обрадовал Девеана. Надзиратель порядком устал от непонятных правил, которые все время менялись. Ему хотелось скорее закончить с этой скучной работой.

– Итак, Далик, ответь, что ты чувствуешь, потеряв любимую женщину? Может быть, облегчение? Нет? Даже не равнодушие? Позволь я угадаю? Тебе больно, Далик. Да. Боль пожирает тебя изнутри. И это замечательно.

В следующую секунду Бездна перехватила кинжал Тины, направленный мне в спину. Глава пятой гильдии не стала спрашивать, что здесь происходит, быстро сориентировавшись на месте.

Такой спаситель ей был не нужен.

– Я, кажется, сказал, что у тебя не получится меня убить? – уточнил я, не поворачиваясь к женщине, продолжая рассматривать заострившееся, помертвевшее лицо Далика.

Мой надзиратель всё понял без слов: предатель застыл на месте, не в силах сдвинуться ни на шаг, оружие выпало из ослабевших пальцев, тонкие нити чужой воли прочно сковывали его тело. Девеан, не ослабляя ментальное давление, кивнул, что можно начинать развлечение.

Теперь Далик мог только наблюдать.

Спустя секунду Бездна, удерживающая кинжал в нескольких сантиметрах от моей левой лопатки, растворило оружие так же, как совсем недавно уничтожила душу Ларин. Отступив на шаг и пригнувшись, я пропустил над головой обездвиживающий импульс Ферла, который наконец‑то преодолел оцепенение, подключившись к схватке. Пока он не решался меня убить. Я позволил части тёмного мастера внутри себя поставить ещё один барьер на пути почти вырвавшейся на свободу Бездны. Подожди ещё чуть – чуть, милая. Ведь так игра будет куда интереснее, правда?

Когда‑то давно князь учил меня чувствовать приближающуюся опасность. Я до сих пор помню странный танец слепца, когда он уходил от точных ударов оружия. Сейчас чувства были мне не нужны, расплескавшаяся вокруг сила загодя предупреждала о импульсах мага или движениях наёмницы. Пока я просто уклонялся, позволяя им думать, что они смогут меня достать. Переместился к телу Ларин и, наклонившись, провел рукой по ране на горле и зачерпнул немного пустоты, смешивая её с кровью женщины.

– Думаю, тело Лирье уже не нужно… – я подул на ладонь, стряхивая обжигающие капли обратно на землю. Наверное, это было красиво: серые языки пламени быстро растворяли тело Ларин, обращая его в пепел и полностью стирая из реальности.

Бездна умеет быть эффектной.

Один из метальных ножей Тины аккуратно срезал у виска седую прядь. Шаг назад, наклон, разворот. Ещё один шаг. Поймав смертельный импульс Ферла, я бережно удержал его в ладонях.

Улыбнулся.

Да, теперь я мог улыбаться. Тёмный сгусток сущности мастера во мне вместе с этим поединком переставал быть чуждым, причудливо вплетаясь в узор Бездны. Жажда, месть, непонятное удовольствие и ощущение танца. Я сжал заклинание Ферла, позволяя ему впитаться в пальцы и ощущая тепло чужой силы, покачал головой, словно предлагая магу осознать до конца, что он не может причинить мне вреда. И как только в глазах парня отразилось понимание, сменяющееся страхом, я переместился ему за спину.

– За ошибки одного платят все, – прошептал я, вонзая тонкое лезвие пустоты между шейных позвонков, и отдал душу мага Бездне.

Потом повернулся к Тине.

Прости, такова жизнь. В прошлом ты защитила меня ценой свой жизни, в настоящем я сам убью тебя. Просто потому, что так интереснее. С лезвия на траву упало несколько бордовых капель, смешиваясь с оставшейся на траве кровью Ларин, которая ещё не успела впитаться в землю. Лицо Тины было перекошено гримасой отвращения. Сейчас женщина прекрасно понимала, кто перед ней стоит, но не боялась. Наверное, она просто не могла испытывать страх.

– Хочешь, я дам тебе ещё одну попытку убить меня?

Она покачала головой.

– Как угодно. Наверное, мне должно быть жаль, что все закончилось так быстро… снова не так, как я планировал. Вы с Ферлом, в общем‑то, выплатили свой долг ещё в прошлой жизни, но нужно сделать завершающий штрих, чтобы закончить картину.

Еще одно смазанное движение и пустота легко вошла в грудь Тины. Оскалившаяся в предвкушении Бездна получила ещё одну душу.

Ещё до того, как тело наёмницы завершило падение на заботливо распахнувшую свои объятья землю, Девеан отпустил сознание Далика, освобождая мужчину от невидимых пут и возвращая ему волю. Тот сглотнул, обведя бессмысленным взглядом поляну.

Безжизненные тела мага и наёмницы, пепельная трава там, где совсем недавно лежала Ларин – правильный треугольник доказательства величия Бездны, перемешавшаяся кровь, улыбающийся Девеан и неправдоподобно – спокойная Ирэн. Девочка уже убрала руки от лица. Она смотрела. Так, будто пыталась запечатлеть в памяти каждую частичку окружающей её действительности. И на секунду в её синих глазах мелькнуло отражение моего безумия.

Далик опустился на колени, вглядываясь в застывшие лица друзей.

– Как ощущение? – спросил, подходя к нему. – Нравится?

Я опустился рядом с мужчиной на корточки и попытался изобразить вежливый интерес. Он сглотнул и перевёл на меня взгляд, встретившись с холодом Бездны, вздрогнул.

– Почему? – с трудом выдавил он.

Покачал головой. Сколько раз я продумывал ответ на этот вопрос, проигрывая разные варианты обстановок и условий, при которых услышу эти слова. Длинные пафосные речи, обвинения, вкрадчивый шепот, рассказывающий о прошлом…

Нет.

– Просто так, – я пожал плечами, поднимаясь на ноги. – Знаешь, Далик, с моей стороны было бы слишком гуманно отпустить тебя сейчас. Но я это сделаю. Только для того, чтобы дать тебе время добраться до родового поместья. Если я не ошибаюсь, отсюда примерно недели две, да? Советую поспешить… Как раз успеешь к концу представления. Ты ведь любишь свою семью.

Мужчина вздрогнул, мертвый взгляд обрел подобие осмысленности. Ведь у него ещё оставалось, что терять. Несколько секунд Далик тяжело дышал, пытаясь понять смысл этих слов. Потом вцепился мне в ногу.

– Не трогай их! Убей меня сразу!

Какая затёртая, знакомая фраза. Самопожертвование, это так глупо.

– Обязательно, но как‑нибудь позже, – высвободив штанину из его пальцев, и стерев тёмные отметины с ослепительно белой ткани, я заботливо похлопал Далика по плечу.

– Приберись тут, Девеан. Надеюсь, ты сможешь понять, где меня найти.

После чего переместился прочь с поляны.

Игра продолжалась, но для начала необходимо было переставить фигуры на доске.

Когда‑то:

– Далик! Будь ты проклят! Слышишь?

Ворвался на заседание старшего совета, чуть не вышибив двери. Скорость и запрещённые знания решили все. Я приставил к горлу короля простой нож с деревянной рукоятью – такой найдёте в любом деревенском доме.

Далик часто задышал, стараясь отодвинуться от плохо заточенного лезвия. Знал, что если потребуется, я вцеплюсь ему в глотку зубами, но живым не отпущу. Но смотрел он совершенно непонимающе, словно пытаясь вспомнить, кто я такой. Не менее ошарашенные гвардейцы взяли меня в плотное кольцо. Однако упирающийся прямо в шею короля нож мешал им скрутить меня на месте.

– Скажи, Далик, что я тебе сделал? За что ты так со мной? Просто скажи, за что?

Казалось, что я наблюдаю за происходящим со стороны. Худой грязный мужчина с безумными вытаращенными глазами, и мой бывший друг, одетый с иголочки.

Не выдержав, я расхохотался.

– Тебе не хватило, что ты лишил меня всего, изгнав? Тебе не хватило, что ты обобрал меня до нитки? Тебе не хватило, что я подыхаю, как последняя псина, не имея права даже на лекарственные импульсы? Решил забрать у меня последнее? Забрал… ну что, рад?

– Серег? – казалось, что Далик опомнился только сейчас… – что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь понять, что с тобой случилось. Где мой друг? Куда ты его дел? Кто ты? – окончательно отчаявшись, я вцепился в короля, начав его трясти, словно надеялся, что из‑за пазухи подделки выпадет настоящий Далик.

Гвардейцы, не растерявшись, отволокли меня на расстояние от венценосной особы.

– Ты убил её! – истошно завопил я, забившись в крепких руках. – Почему?

На лице всех присутствующих проступило такое удивление, будто я сказал, что являюсь темным мастером.

– Вы обвиняете его величество в убийстве? – осторожно спросил маленький полный человечек с лентой министра через плечо.

– Да, он убил мою дочь. Только он! – снова закричал я. – Больше некому! Ты предатель, убийца!

Даже гвардейцы в испуге от меня отпрянули. Неужели они согласятся выслушать? Не мог поверить в это счастье. Наконец‑то справедливость восторжествует, как тогда, когда я убил мастера. Мысли захлестывали – они были громоздкими, словно не моими. Я оправил грязный плащ и оглядел зал.

– Да, я лорд – спаситель Серег, заявляю, что король Далик первый – предатель.

Казалось, что мой голос слышно во всем дворце, что сейчас все услышат правду.

– Он изгнал меня из своих земель, чтобы вернуть мастера, а теперь убил мою дочь, дабы ускорить процесс… – нет! Об этом нельзя говорить! Молчи, Серег!

– Процесс? О чём вы? – также осторожно поинтересовались из‑за спины. Взгляд Далика стал подозрительным, он сощурил глаза, пристально вглядываясь в моё лицо.

– Серег, почему ты с иллюзией маски? – голос больше напоминал змеиное шипение. Мягкий, хрипловатый… у того Далика, которого я знал, не могло быть такого голоса. Значит, это не он! Друг никогда бы не предал меня.

Тем временем король, плавным движением создав импульс, обращающий чужие чары, нацелил его на меня.

– Ты не хочешь иллюзию снять?

Не знаю, что заклинило в моём больном мозгу, но простейший безобидный импульс я воспринял… не знаю. Но показалось мне в тот момент невесть что. Сила пробила барьер, который медленно истончался год за годом.

– Сдохни! – импульс остановки сердца помчался прямиком в короля.

На секунду показалось, что я уже вижу, как он падает на гранитные плиты зала, и как стекленеют его глаза. Вместе с этим исчезают все проблемы и печали. И сейчас все снова станет прекрасно…

Нет. Молодой гвардеец успел собой закрыть его величество. Ещё одна секунда, и мощным заклятьем меня отшвырнуло к противоположной стене, больно в неё впечатав.

– Снимите с него иллюзию!

Ещё один импульс и вот от меня отшатнулись, как от прокаженного. Хотя можно считать, что я таковым и являлся. Красный цвет – печать Зверя. Сжавшись в комочек и баюкая вывихнутое плечо, я растерянно смотрел, как появившееся в глазах присутствующих советников отвращение и непонимание быстро сменялось животным страхом. Только на лице Далика было написано торжество, смешанное с… сожалением? Впрочем, последнее мгновенно исчезло, не оставив ни следа.

– Что ж, теперь всё понятно. Итак, господа, мы можем видеть, что все обвинения этого человека, – брезгливый кивок в мою сторону, – были ложными. И как раз лорд Серег оказался на стороне мастера и безумной госпожи. Возможно, он сам убил свою дочь…

– Захлопни пасть! – я попробовал снова кинуться на короля, но меня скрутили и обездвижили импульсом.

– В Бездну его.

– Но, ваше величество, как же? Он же… не лучше ли сразу же казнить? – рядом с ним возник смутно знакомый, статный молодой мужчина, наверное, мой ровесник.

– Нет, всё‑таки это сам спаситель, – Далик покачал головой, бросив на меня ещё один разочарованный взгляд, – бывший герой… Кто же мог знать, что он сломается и решит всех предать? Известите мою сестру, что у неё больше нет мужа. Возможно, Ирэн сможет образумиться.

Было невыносимо больно смотреть на лучшего друга, хотя он же меня давно предал. Неужели я до сих пор не мог это осознать?

– С вашего позволения, я сам поеду к Ирэн.

– Хорошо, отправляйтесь сейчас же, – Далик направился к выходу, – на сегодня я отменяю все совещания и приёмы, такое потрясение, – в голосе прорезалась откровенная насмешка, – проверьте, чтобы к вечеру об этом досадном инциденте знали все – общественность должна понять, что спасителя у них больше нет. А я пройду в покои.

– Конечно, ваше величество, – мужчина почтительно поклонился Далику и подмигнул мне.

Дик, теперь я вспомнил бывшего жениха своей любимой.

Сейчас:

Ирэн захлебывалась слезами, прижавшись к груди Девеана. Они сидели здесь же, на поляне. Надзиратель уже успел «прибраться», а Далик просто ушел. Ещё несколько минут, после исчезновения Серега, девушка держалась, успев сказать брату, что вполне довольна свершившейся местью, после чего послала его в Бездну.

И Далик ушел, не оборачиваясь, кажется, повредившись рассудком. Несколько мгновений Ирэн и Девеан ещё слышали редкие истеричные смешки, после чего наступила пугающая тишина. И, не выдержав, девочка расплакалась. Она глотала слёзы, боясь даже всхлипнуть, а надзиратель не знал, можно ли что‑то сказать, чтобы хоть немного облегчить ее отчаянье. Поэтому, сдавшись, просто обнял ее, пытаясь показать, что она не одна. Хоть так разделить боль девочки, которая душила её столько лет.

– Бездна, какая же я глупая, – тонкие пальчики с силой сжимали черную его ткань рубашки, – зачем, зачем я это сделала? Это было как затмение, казалось, что это правильно. Понимаешь? Только ради неё – Эллин. А ему все равно… Он не любил меня. Уже тогда, в прошлом, он считал, что ничего не было – думал, что раз ему в тягость наша жизнь, то и для меня она должна быть испытанием. А я боролась! Верила.

Девеан осторожно погладил Ирэн по голове, перебирая мягкие – мягкие рыжие пряди. Мужчина плохо представлял, что нужно отвечать… и нужно ли?

– Убила… – прошептала она, – я ведь никогда никого не убивала. Даже не думала об этом. Скажи, неужели я так много хотела?

– Ты сделала то, что посчитала нужным. Не мне тебя судить… И сама себя не суди, и так желающих наберётся достаточно, – отозвался Девеан. – Прости, если задел, когда говорил про мастерство убийцы.

– Оказывается, ты умеешь извиняться, – мужчина не видел лица Ирэн, но, кажется, она улыбнулась.

– Все умеют, просто некоторые пытаются скрыть это. Не жалей о своём выборе.

– Нет, я не жалею. Ни о том, что пошла за ним, ни что убила Ларин… Но, Бездна! Как же я устала: бороться, ждать, надеяться. Устала, – повторила девочка.

Ирэн с силой и злостью сжала в ладони каплю янтаря. И дальше заговорила ровно, словно это помогло ей успокоиться.

– Там покой, Девеан, – вздохнула она. – Несколько мгновений, пока тихая госпожа закрывала мне глаза, было больно, а потом всё исчезло. Больше не грызло изнутри отчаянье, отступили страх и грусть, не стало этого треклятого долга… Странное ощущение защищенности и любви, когда ты знаешь, что нужен кому‑то доброму и сильному – вот что было в том покое. Не знаю, может быть, именно так чувствует себя ребёнок в материнской утробе? А потом плачет, лишаясь этого чувства. Там была Эллин, были те, кого отобрало у меня время. И Серег тоже должен был присоединиться – я знала. Что же пошло не так? Он ведь, наверное, думает, что ему всё дозволено, раз душа где‑то там, в чертогах тихой госпожи, счастлива в кругу нашей маленькой семьи. Но нет. Душа не спаслась – она исчезла. Растворилась в пустоте: ничего не осталось. Его уже нет, действительно нет, а он не понимает этого, играет словами…

Ирэн тихо всхлипнула, смахнула тыльной стороной руки капли слёз.

– Я помню холод, который разрушил мой покой, когда Серега не стало. Страшное осознание катастрофы. Ощущение, что у меня самой вырвали кусок души… И тогда я взмолилась, чтобы Время вернуло мне то, что отняло, или же отпустило к нему. А Эллин осталась под защитой тихой госпожи. Голубые глазки, веснушки, беззубая улыбка… Когда‑нибудь она переродится и будет назвать мамой другую женщину. Пусть. Какая из меня мать? Не уберегла её. В другой жизни она будет счастлива. Время ответило, согласилось. Оно сказало, что выполнит мою просьбу. И ему неважно: выдержу я или пожалею о выборе – ничего уже не вернуть. Вот и вся история.

Несколько минут они просто молчали.

– Скажи, – постарался отвлечь девочку Девеан, – почему никто не заподозрил тебя? Столько лет жить рядом с этими людьми и не выдать своей ненависти, своего возраста? Сложно оставаться ребёнком, пережив столько боли. И невозможно улыбаться тем, кого мечтаешь убить.

Он провёл ладонью по спине Ирэн, чувствуя, как дрожь оставляет ее тело.

– Нет, всё гораздо проще, – она покачала головой. – Воспоминания возвращались постепенно: отрывками, видениями, образами. Ночными кошмарами. И я медленно вспоминала. Так притворяться было куда проще. Иногда мне даже казалось, что это обычные страхи: все сон и ничего не было. Ждала, когда снова увижу его – спасителя. Смешно, но надеялась, вдруг это окажется совсем другой человек? Только никак не могла понять: действительно ли хочу, чтобы та жизнь оказалась сном.

Ирэн помолчала, потом потерлась щекой о жесткую ткань рубашки.

– Спасибо, Девеан, – она осторожно обняла его за шею.

И улыбнулась.

Губы у Ирэн были мягкими и тёплыми. Она осторожно коснулась ими уголка рта мужчины, взглядом стараясь что‑то отыскать в тёмных глазах надзирателя. А потом снова поцеловала. Так отчаянно сильно впиваясь в губы Девеана, словно хотела причинить боль. Ещё мгновение он отвечал на этот поцелуй, обнимая её, желая укрыть от всего мира крошечное солнышко, а потом резко отстранился.

– Мне не нужны краденые чувства, – бросил Девеан, поднимаясь на ноги, – это неприятно – знать, что вместо меня ты представляешь Серега. Даже оскорбительно.

Он успел встревожиться, что из‑за грубого тона Ирэн может стать только хуже. Но девочка, наоборот, пришла в себя. Криво улыбнулась.

– Прости, – она тоже поднялась с вытоптанной травы, отряхивая одежду. – Наверное, мне нужно было понять, что хоть у кого‑то в этом мире остались эмоции и чувства… нормальные.

– У тебя, – Девеан прошёл по поляне, проверяя, не оставил ли следов. Подумал, что нужно будет вернуться туда, где они остановились – разобраться с вещами.

– Нет, – Ирэн покачала головой. – Я не продержусь. Если слишком долго стоять на краю Бездны, рано или поздно сделаешь шаг вперёд.

Надзиратель нахмурился, поворачиваясь к девочке.

– Неужели ты не поняла, что у него вообще нет эмоций или чувств? Даже если ты исказишь своё восприятие, то не сможешь стать такой же, как он.

Ответом ему стал смех. И если хорошо прислушаться, можно было заметить первые нотки подкрадывающегося безумия…

– Нет, Девеан, это ты никак не можешь понять, что Серег смог вернуть себе часть ощущений. Неужели не заметил этого во время схватки? Только каких именно ощущений? Явно не приятных и добрых. И не превратит ли это его в нечто ещё более жестокое, чем есть сейчас?

Но мужчина не стал дослушивать до конца. Девочка успела разглядеть, как лицо Девеана исказила непонятная гримаса. Ужас? Осознание? Обречённость? Надзиратель исчез с лёгким хлопком, оставив её одну.

Ирэн встряхнула головой, чтобы неровно – обрезанные пряди тусклым огнём растеклись по плечам; прищурилась и, посмотрев куда‑то вверх, уточнила:

– Вот теперь всё, как надо?

– Да, родная, ты все сделала правильно…

Девочка повернулась к появившемуся за её спиной Сергею и улыбнулась.

Когда‑то:

Ржавая дверь со скрипом открылась, заставив меня поморщиться от неприятного слуху скрежета. Микель кивнул и пропустил в камеру посетителя.

– Здравствуй, как ты?

Бледное лицо. Нет, даже не лицо, а маска – кость, обтянутая белой кожей, которую вспарывали ранние морщины. Вокруг глаз, давно потерявших последние искры жизни, залегли глубокие тени. Губы искривила грустная улыбка. Время и боль сделали Ирэн некрасивой, настолько, насколько это было возможно. Хотя что‑то в ней оставалось от прежней себя – тень весёлой девушки. Впрочем, это ещё больше уродовало её.

– Так же, как полгода назад.

Не думаю, что выгляжу лучше, но, господа, я в тюрьме. А вот моя милая жена на свободе. И даже более того: семья обещала её простить и разрешить вернуться. А всего‑то надо забыть бывшего героя. Упрямство заставляло Ирэн раз за разом отказываться от предложенных ей благ и продолжать навещать меня.

Зачем?

Наверное, я скот. Даже спорить не буду. Но мне противна стоящая передо мной женщина. Её сутулые плечи, худые руки с маленькими запястьями и тонкими пальцами. Её грязно – рыжие волосы, которые больше напоминают паклю. Её взгляд, где не осталось той всеобъемлющей любви – только её иллюзия.

– Я нашла документы об аресте. Мне осталось их показать людям. Только не знаю, кому доверять. Может быть, Марису? Но, Серег, я обязательно справлюсь, верь мне! – она резко шагнула ко мне, желая обнять или просто прикоснуться, но я брезгливо отступил назад.

– Выброси и забудь. Всё. Хватит, – мне пришлось закрыть глаза, чтобы Ирэн не увидела, как в них медленно возвращается жизнь. – Достаточно!

– Глупости, неужели ты думаешь, что я тебе поверю, мастер? Говоришь, чтобы оставить его здесь? Но Серег хочет на свободу!

Она походила на сумасшедшую, но в тоже время… Эрик всегда здесь – в моём разуме. Только сейчас я это я. И прошу тебя, Ирэн, не трогать ничего, не изменять мою жизнь.

Пожалуйста…

– Нет, не надо. Оставь меня. Ты не понимаешь? Ты действительно не понимаешь? Я опасен! У меня нет ничего за этими стенами, там будет только хуже. Привык. Я уже привык здесь. И Бездна… почти не чувствую её. Только голоса, но это неважно. Ирэн, милая моя, родная. Давай, встану на колени? Я не хочу возвращаться. Только не это… пожалуйста.

Она тихо рассмеялась.

– Бездна, Серег, ты говоришь, словно сумасшедший! Конечно же, ты хочешь свободы! Это всё он – мастер – заставляет тебя так думать. У тебя есть я. И наша любовь! Не бойся, скоро всё закончится.

Неужели она не понимает? Не видит? Я уже давно сошел с ума.

– Нет, – воздуха катастрофически не хватало, но старался говорить как можно чётче: – Всё, что прошу – убраться отсюда в Бездну. Вон! Я не люблю тебя. Ты мне противна. Убирайся. Ирэн, пойми, наконец, я – это он. И на свободе мы станем новым мастером. Я слышу его голос. Он шепчет мне, как божественно – горяча кровь, выплескивающая из ран. Ты хочешь попробовать? Тоже хочешь ощутить это? Вместе навсегда?

Безумный смех вывел Ирэн из оцепенения, и женщина с испуганным вскриком кинулась к двери.

– Нет! Никогда! Потому что я больше не люблю тебя! Ты отвратительна! Вон! И если хочешь, чтобы в этом мире воцарился ад – освободи меня! И смотри, как я уничтожаю всё, что тебе дорого.

Дверь давно захлопнулась, и эхо моего крика перестало терзать слух болью. Я сидел, прислонившись к стене. Горло нещадно саднило – я сорвал себе голос, опять. Сил оставалось только на тихий шепот.

– Не приходи сюда. Прости. Ты, наверное, не поймёшь, но мне больно снова становиться человеком. Каждый раз, когда ты приходишь, я чувствую, вспоминаю. Ненавижу тебя, Ирэн, за это. Без чувств существовать спокойнее. Эрик был прав – непозволительная слабость. Или говорил я? Знаешь, Ирэн, я уже не могу понять, что во мне от Эрика, а что – от меня самого. Мне больно. Я не хочу быть спасителем. Не хочу быть мессией, слугой света. Он выжег во мне все хорошее. Жить в пустоте спокойнее. Она такая мягкая… я проиграл. Я всё‑таки проиграл… Только не приходи.