Текст книги "Шпионская сага. История шестнадцатая. И жизни тоненькая нить...(СИ)"

Автор книги: Ольга Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Шорох бумаг за спиной, несколько листков с характерными символиками легли перед ним.

– Решение о расторжении брака – раз! Лишение отцовства – два! Приказ об аннулировании аккредитации врача и права заниматься частной практикой – три! Распоряжение Красного Креста об увольнении и лишении всех званий и наград – четыре!

Макс по очереди накрывал ладонью документы, каждый удар его руки о железный стол отзывался эхом в сердце Дэймона.

– И, наконец, решение суда об изъятии всех твоих накоплений и имущества – пять! У тебя, – руки Макса легли на его плечи, почти сжав шею с обеих сторон, – было все. Теперь у тебя лишь то, что в тебе. Если поискать, то что мы найдем? Ничтожество. Внутри и снаружи.

Дэймон переводил взгляд с одной бумаги на другую, стараясь усмирить сердечный ритм. Но ему казалось, что с каждым ударом тот все громче бьется в пустой комнате, словно теннисный мячик ударяется о стены, отлетая к железному столу, гулким ударом затихает где-то в голове.

– Наконец-то, он показал свое истинное лицо! – засмеялся, пытаясь за смехом скрыть захлестывающее его осознание, что все, что у него теперь осталось – это серые стены, узкий топчан и… мысли, его мысли о прошлом с полным отсутствием будущего. – Хозяин положения! Властитель, раздающий указания своим холуям! Так же, как и все властьимущие, пользующийся этой самой властью для мести. А грудь то пятил своей фальшивой порядочно…

– Я рад, что ты так высоко оценил мои ночные старания! – Макс прервал его, со всей силы уложив грудью на стол. – Ты полное ничтожество, что судит о других по себе. Ни Кристиану, ни Саше ничего не нужно от тебя! И у них полно других забот, чем забивать себе головы местью. Но для меня было делом чести сделать все, чтобы ты остался с тем, чем ты сам по сути и являешься. Ничем. Отныне ты – просто имя.

Отпустив его, Макс поднялся, дотянулся руками, только что выскребшими остатки его души, до разделяющей стол на две половинки перегородки и, сжав ее, свернул спиралью так играючи, словно это был не железный прут, а детский пластилин.

Стук в дверь, звук открываемого засова.

– Все твои деньги будут перечислены в Фонд помощи жертвам терроризма.

Прощальный гвоздь, вбитый в гроб его жизни. Дверь хлопнула.

– Так не бывает… – Кристиан задумчиво откинулся на подушку, эта штуковина в горле мешала долго держать голову приподнятой.

Оливье и Леон только что, перебивая друг друга, рассказали ему о поисках Ахмата, точнее, об их прекращении, едва успев начаться.

– В проваливание сквозь землю, как и в растворение в воздухе я перестал верить одновременно с рассыпавшейся иллюзией о существовании Санта-Клауса, – Оливье повернулся к Кристиану.

– Как? – с искренним удивлением посмотрел на него Леон. – Его не существует?!

– Малыш… – снисходительно погладил его по плечу Оливье, – я потом тебе все объясню…

– Ты разрушил мою жизнь. – Леон упал головой на спинку дивана, закрыв лицо руками.

Кристиан невольно улыбнулся. Дети, чистые дети… Спецы высшего класса, но какие же дети…

– Записи камер смотрели? – смех смехом, а происходящее наводило на совсем нерадостные мысли.

– У меня до сих пор в глазах мельтешит от номеров. – Леон резко выпрямился, посмотрел на Кристиана. – Выехать он мог только через параллельную улицу. На основную, что проходила за воротами, ему пришлось бы пройти мимо нас. К тому же по ней приехали и полицейские экипажи. Параллельная выходит на шоссе, ведущее к восточной хорде. На записи с камер поселка видно, как выезжает черный тонированный Опель. Из-за солнца и угла обзора номер разобрать нереально. На шоссе он не мог никуда свернуть, дорога прямая вплоть до хорды, по обеим сторонам густой лес. Я раз десять просмотрел записи всех камер, которые смотрят на въезд на хорду. Нет Опеля. Куда он делся после того, как выехал из поселка… – Леон пожал плечами, кусая губы.

– Может, поменяли машину? – предположил Кристиан, но мысль развивать не стал. Ребята не дураки, наверняка, проверили и такой вариант.

– Думал об этом, – кивнул Леон. – В пределах трех часов на хорду не въезжала ни одна тонированная машина. Что касается обычных… Там есть одна очень хорошая камера. Нам повезло, в то время суток солнце светило против движения, поэтому картинка на камере четкая. Я застопкадрил всех, кто проезжал мимо нее. – Леон вытащил из кармана флешку. – Посмотри потом. Кроме тебя, Ахмата в лицо не знает никто.

Кристиан кивнул, Леон положил флешку на тумбочку возле кровати.

– Ахмат – его настоящее имя? – от смешливости Оливье не осталось и следа.

– Не уверен, – вздохнул Кристиан. Признаться, после Пакистана он даже не задумался о том, чтобы собрать Досье на друга-талиба, в чем за последние несколько дней корил себя постоянно.

– Я уже прогнал всех, – Леон кивнул на лежащую на тумбочке флешку, – через нашу базу и базу наших заокеанских друзей.

– С каких это пор источники ЦРУ в открытом доступе? – улыбнулась Джоанна, поправляя подушку Кристиана.

– А с каких это пор их закрытость стала для меня проблемой? – невинно вопросил Леон.

«Ангел, ну чистый ангел во плоти…» – улыбнулась Джоанна.

– Совпадений нет, иначе бы вы не орали на всю больницу, – понял Кристиан.

– Я говорю ему, надо еще через Интерпол прогнать! – снова встрепенулся от уже набившей оскомину на языке темы Оливье. Было видно, что за последние часы она затмила даже ночной выигрыш ПСЖ у Арсенала и внезапную «кончину» кофеварки Леона, о которой тот то и дело сокрушался весь их разговор. – У них все же данных раз в десять больше.

– Да ерунда их база! – взвился уже Леон. – Я как-то смотрел ее. Бестолковая, нелогичная, по большей части только портрет и имя. Портрет нам и Кристиан нарисует, фоторобот никто не отменял. А имена там зачастую те, под которыми они фигурируют в сводках. Ну, найдем мы его морду, под которой написано «Ахмат». И что это нам даст!? Да и этих Ахматов там сто пудов хренова туча.

– А я бы все равно проверил… – не унимался Оливье.

– Тьфу… – вздохнул Леон.

– Не пыхтите, как два паровоза. – Кристиан задумался, то и дело кусая губы.

Джоанна, Оливье и Леон молча наблюдали за ним.

– Есть одна база, – наконец, обвел их всех взглядом Кристиан, – засекречена больше, чем пароли доступа к резервам мирового банка, имеется в наличии лишь на одном компьютере и работающих с ней людей охраняют так, что охранные службы всех государств мира нервно курят в сторонке.

– Взломать? – приподнял бровь Леон.

– Ты палец после первой же нажатой кнопки не успеешь поднять, как тебя повяжут, – усмехнулся Кристиан. – Но есть один человек, который может попытаться помочь. Одна проблема… Я не знаю, как он отнесется к звонку с того света…

– В смы…?

Вопрос Оливье повис в воздухе, потому что как раз в этот момент в палату вошел невысокого роста пожилой мужчина, подошел к кровати, протягивая Кристиану зажатую в планшете бумагу:

– Прошу прощения за вторжение. Кейт Осмор, анестезиолог. Разрешение на общий наркоз. Посмотрите, если возражений нет, подпишите.

Пробежав глазами документ, Кристиан подписал его.

– Детали обговорим позже. Еще раз извините, что прервал.

– Трубки нынче под общим наркозом вынимают? – едва за анестезиологом закрылась дверь, улыбнулся Леон.

– Это касательно операции на сердце… – ответил Кристиан.

Улыбка сошла с лица Леона, он увидел и дрогнувшие мускулы на лице Кристиана, и сжавшие его руку пальцы Джоанны.

– То есть… сердце? – Оливье тоже не понравился ни голос, ни тучки, вмиг набежавшие на лицо Кристиана.

– Из-за ушиба на сердце образовалась микротрещина, – объясняла за Кристиана Джоанна, – если ее не зашить, есть риск ее увеличения и, как следствие, внезапной смерти. Завтра операция. Но есть нюансы.

– Из-за сломанных ребер врачам придется подбираться к сердцу через позвоночник. И возможна вероятность… – Кристиан не смог договорить, но и Оливье, и Леон и так поняли, что он имел в виду.

– Последствия избиения Дэймоном в подвале? – прохрипел Оливье.

Кристиан молча кивнул. Арестованный, заточенный в Ла-Санте, Дэймон продолжал разрушать его жизнь, снова рискуя отнять у него выстраданную потом и кровью возможность снова ходить.

– Сука… – прошептал Леон, переглянувшись с Оливье, прикусил губу.

«Все же надо было придушить…» – подумал слышавший последнюю часть разговора возникший в дверях Макс.

– Легок на помине… – не смог сдержать улыбки Кристиан, увидев стоящего рядом с Максом второго гостя.

– Ну, и как там, на том свете? – подойдя к кровати, улыбнулся Этьен.

– Мне не понравилось…

Ладонь легла в ладонь, руки сжались в один кулак, блеснувшая в уголках глаз влага, тронувшая губы улыбка.

– Как насчет раздавить таракана? – вдруг догадался, кого имел в виду Кристиан, Оливье.

– Что надо сделать? – Этьен сел на стул возле кровати и уже серьезно посмотрел на всех по очереди.

– Ну, что, готов? – спросил, возникнув через полчаса в дверях, Жан. Кристиан молча кивнул. – Так, все на выход, на сегодня свидания окончены. – Объявил безапелляционно, придерживая дверь.

– Все сделаю. – Этьен сжал руку Кристиана. – Вечером зайду, поговорим. С возвращением. Пойду, пока обзвоню ребят.

– Спасибо.

– Мы тогда пока в Управление, будем дальше копать. Может, ребята Поля что нарыли… В буквальном смысле. – Оливье стоял возле Кристиана, держа куртку в руках, обернулся в поисках Леона, который о чем-то говорил с Этьеном.

– Ты бы домой поехал, отдохнул… – вблизи Оливье выглядел на порядок хуже, чем издалека.

– Я нормально.

– Что-то совсем от рук отбились, – улыбнулся Кристиан, – распоряжения не выполняете…

– Как скажете, босс!

– Так-то лучше.

Дружный смех, окрик Оливье в сторону Леона.

– Договорились встретиться у меня, у Этьена какая-то идея. – Подбежал он к ним после третьего оклика Оливье и возмущенного шиканья Жана.

– Ты вот еще что, – вдруг остановил его за руку Кристиан, – просмотри вчерашние записи с камеры над палатой Саши. Мне надо знать, кто вчера заходил к ней.

– Боишься, украдут? – то ли всерьез, то ли шутя заволновался Оливье.

– Эммм… – замялся Леон.

– Проблема? – вскинул брови Кристиан.

– Ночью были перебои с электричеством, настройку камер сбило. Я как раз собирался решать этот вопрос, – под уже не шиканье, а конкретно называемое ему Жаном направления движения, на бегу отвечал Леон, – посмотрю, что сохранилось…

– Ты туда же… – бросив взгляд на Макса, сказал Жан, продолжая держать дверь.

– Пойду с Леоном, что там за проблема с камерами… – пробормотал Макс, выходя.

– Джоанна? – к ней Жан обернулся именно с вопросом.

– Я останусь. – Джоанна пересела на диван, освобождая место на кровати и на стуле подошедшему средних лет мужчине и медсестре. – Я должна знать, как обрабатывать рану.

Медсестра замерла, удивленно повернув к ней голову.

– Никаких претензий к вам, – улыбнулась Джоанна, – но я хочу все делать сама.

– Хорошо. – Жан кивнул ей, медсестра удивленно пожала плечами. Подойдя к кровати Кристиана, он сел на край и посмотрел на него. – Подними голову и старайся не крутить ей. Если будет больно, а по идее не должно быть, только ощутимый, но терпимый дискомфорт, закрой глаза. Я пойму. Сделаем местную анестезию. Пока попробуем без нее, все же дополнительная нагрузка на организм. Разговаривать нельзя, пока я не разрешу. Все понял?

– Да.

– Хорошо. Люк? – Жан повернулся к мужчине, тот склонился над Кристианом со стороны головы кровати, осторожно коснулся краев раны. – Возможен рвотный рефлекс, постарайся сдержать. – Жан взялся за трубку и стал медленно ее вытаскивать.

– Что ты там говорил про камеры? – Макс догнал Леона и Оливье почти у самого лифта.

– Мне сказали, – повернулся к нему Леон, – что ночью был скачок напряжения и почему-то сбились настройки. Я уже попросил электриков посмотреть щиток. Сам гляну записи и центральный компьютер охраны.

– Век электроники, – хмыкнул Оливье, – чуть где что и все летит что куда…

– Сам понял, что сказал? – усмехнулся Леон. – Короче, – повернулся к Максу, – пойду смотреть, у Этьена своих дел полно, не хочу еще я его задерживать.

– Хорошо, давай. Если что… – выразительно посмотрел на него Макс.

– Не волнуйся, ни к Саше, ни к Кристиану и моль не пролетит. Обещаю.

На полном серьезе Леон посмотрел на Макса и Оливье и, пожав на прощание руки обоим, скрылся на лестнице. Макс кивнул, проводив его взглядом, повернулся к Оливье.

– Что по Ахмату?

– Пока голяк, – вздохнул Оливье. – Как сквозь землю провалился. Самое поганое, моя чуйка говорит, что наш восточный друг что-то задумал и вряд ли покинет гостеприимную французскую землю, не завершив начатое. Многое мог бы прояснить Дэймон, но… – начальник оперотдела поднял голову на Макса.

– Попробую. Чем черт не шутит… – прикусил губу Макс, о чем-то задумавшись. Встряхнувшись, снова посмотрел на Оливье. – Ладно, дуй домой, выспись, прими душ, побрейся.

– А то девушки любить не будут? – усмехнулся Оливье, но спорить не стал. В Управлении, и правда, все равно делать нечего, пока Леон с Этьеном не нароют хоть что-то стоящее, а Поль не проанализирует раскопанные в Лежане артефакты.

– Перефразируя одну из песен, что напевала как-то Саша: «первым делом, первым делом террористы, ну а девушки, а девушки потом…» – и Макс, приобняв Оливье за плечо, вошел в как раз открывшиеся перед ними двери лифта.

Едва те закрылись, как из-за стоящей на углу огромной кадки с пальмой вышла Саша. Улыбнувшись, посмотрела на лифт, обернулась в сторону лестницы, на которой скрылся Леон.

– Значит, камеры… век электроники…

За стеклянной дверью одного из кабинетов послышался шум. Саша поспешила в палату. Ей не терпелось скорее обсудить ее догадки с Джоанной. Скорее бы та пришла.

– Ну, вот, и все.

Последний шов наложен, обезболивающая мазь надежно закрыта фиксирующей стерильной повязкой. Жан повернулся к Джоанне:

– Перевязка каждые четыре часа. Первые пару раз мадам Розе поможет тебе. Смотри, чтобы рана была чистая. Никаких выделений, покраснений, воспалений, тем более, гноя. Малейшее что-то не так – зови меня. – Дождавшись кивка Джоанны, Жан повернулся к медсестре. – Уколы антибиотика три раза в сутки и постоянное сканирование сердца.

– Да, доктор Маре, – кивнула сестра, взяла с тумбочки предусмотрительно приготовленный шприц, игла уже по наторенной дорожке вошла в плечо Кристиана.

– Все, сегодня отдыхай. – Жан повернулся к Кристиану. – И постарайся все же не напрягаться и не волноваться.

Едва за Жаном, вторым врачом и медсестрой закрылась дверь, как Кристиан повернулся к Джоанне.

– Почему ты решила все делать сама?

Она встала с дивана и, подойдя к кровати, привычно полулегла рядом с ним.

– Если ты боишься, что меня может что-то шокировать, то не волнуйся. Я готова. – Джоанна наклонилась и коснулась губами его губ. – Я знаю, что могу увидеть, знаю, что он оставил на твоем теле. Но я так же знаю, что любовь – лучшее лекарство. Ни одна самая профессиональная медсестра не сможет одними только прикосновениями снять боль, затянуть раны, вдохнуть жизнь…

Последние слова утонули в очередном поцелуе. Запустив руки в ее волосы, Кристиан вновь придвинул ее к себе и завладел ее губами. Врачи это замечательно, но только она могла, разведя тучи руками, вернуть солнце в их жизнь.

«Опять? Что еще он не забрал у него, что вернулся…»

С такими мыслями Дэймон шел все тем же путем, что и утром. Слова конвоира – «ты прям звезда, второе посещение за день» – ввели его в непривычный для него ступор. Снова заскрежетала железная дверь. Тот же стол, стулья, трибуна. Только вот в стуле напротив сидел совсем не тот, кого он ожидал.

– Десять минут, – коротко сказал конвоир, гость согласно кивнул.

– Добрый день, месье Хилл, – едва захлопнулась дверь, поднял на него голову гость, – я назначен коллегией адвокатов защищать вас.

Так вот оно что… Дэймон разочарованно улыбнулся.

– Несмотря на серьезность обвинений, будем пытаться изменить предсказуемый финал.

– Скостить пару-тройку лет от моего пожизненного? – хрипло усмехнулся Дэймон, посмотрев на адвоката. То ли от нервов, то ли от естественного кондиционирования холодных стен камеры, его голос странно вел себя с самого утра, к обеду характерно заскребло в горле.

– Заболели? Могу походатайствовать о переводе в…

– Не стоит… – перебил Дэймон, потянувшись рукой к стоящим на столе стакану и графину с водой.

– Позвольте… – адвокат взял графин, налил воды и протянул Дэймону, но стакан в его руке задел фигурную композицию, созданную утром Максом, и опрокинулся. Прежде чем Дэймон успел что-то сообразить, вода стремительно потекла ему на брюки.

– Простите… – пока Дэймон, на мгновение отведя от него взгляд, изучал последствия, адвокат снова налил воды. – Прошу, – протянул ему новый стакан.

Теплая вода смягчила горло. Адвокат, крутя на пальце перстень, смотрел на Дэймона, еле заметная улыбка тронула его губы.

====== Глава 18. Каждый получает по себе. ======

Сладкий вкус любимых губ, мягкие, нежные касания рук. Сердце ускорило свой ритм, но вместе с тем обрело покой и удивительную легкость. Ее руки, зарывшиеся в его волосы, касались головы, электрические разряды растекались по телу, достигая самых дальних его уголков. Отпускать не хотелось. Хотелось еще крепче прижимать ее к себе, чувствовать касание ее кожи, вдыхать, словно наркотик, ее запах. Забылась боль, куда-то на задворки сознания ушли воспоминания о прошлом и ожидание будущего. Было только настоящее. Только он и она. И…

Эти торопливые шаги, гулом отдающие в пустынном коридоре их этажа, они узнали сразу. Слегка приподнявшись над ним, Джоанна улыбнулась:

– Пять секунд, прежде чем он постучит в дверь.

– Не в этот раз… – улыбнулся Кристиан, еще раз успев придвинуть ее к себе и коснуться губ.

Щелчок двери, тишина, тихий скрип.

– Куда…?

Отпустив Джоанну, Кристиан повернул голову и сразу же наткнулся на горящие нетерпением синие глаза. Прикушенная губа, дрожащие от волнения ресницы. В два шага, нет, прыжка, он преодолел расстояние от двери до кровати, сел рядом, замер, не сводя с него глаз. И вдруг шмыгнул носом, прикусил губу так, что она побелела. Кристиан протянул руку и коснулся его щеки.

– Отец…

Словно ему не пятнадцать, а пять, Рон уткнулся в его шею, почувствовал, как предательская влага все же вырвалась из глаз. Чувствуя учащенную пульсацию вены на шее отца, дрожащее прикосновение его руки, он вдыхал его запах, касался его кожи, теплой, родной, живой. Он был готов хоть вечно вот так обнимать его, но, помня о сломанных ребрах, следах от ожогов и других последствиях, нехотя, но отпустил его. Подняв голову, смотрел на него, продолжая шмыгать носом и уже не отводя взгляда.

– Сынок… – Кристиан снова потянул руку, коснувшись его щеки, провел по ней пальцем. И вдруг почувствовал, как и его глаза заволокло пеленой, а в носу предательски защекотало.

– Мы ехали за Сашей… Я думал, он похитил ее… Из-за денег… Я подслушал его… Залез в твой кабинет… Но я даже не представлял… – голос Рона дрожал, сбивался, столько всего хотел сказать, но не находил слов. Сидя около него, он сжимал его руку, боясь отпустить. Джоанна присела рядом, обняв его за плечи. – Когда я увидел, как Макс вытаскивает тебя… Он еще жив? – вдруг резко переключил разговор, подняв на него глаза.

– Он за все ответит, не волнуйся, – кивнул Кристиан.

– Почему он еще жив? Как он мог? Почему? Неужели деньги того стоят? – глаза Рона загорались знакомым огнем праведного гнева, отрицания понимания, искрящийся жаждой справедливости взгляд как мерило пережитой боли рвущегося на куски сердца.

– Иногда деньги делают из людей нелюдей, – спокойно ответил Кристиан, – и человек видит только количество нулей, готовый идти к ним по трупам. Буквально. – Кристиан сейчас говорил с сыном не как с ребенком, а как уже со взрослым, понимая, что за эти несколько дней тот вынужден был резко повзрослеть и уже никогда не будет прежним.

– У него было многое. Но, захотев еще, он потерял все. И даже больше. Страшно потерять не деньги и даже не жизнь. Страшнее всего потерять себя.

«Мальчик не просто вырос… Он достиг того момента зрелости души, когда не только учишься у других, но и сам уже готов дарить свое ощущение мира и жизни»… Кристиан, улыбаясь, смотрел на сына. Напряжение первых минут отпускало, глаза Рона улыбались, смотря на него, мышцы лица расслабились. Руки перестали дрожать, лишь отчаянно жестикулировали, пока он рассказывал, как подсовывал жучок под колеса машины Дэймона, как потом они с Максом летели, обгоняя ветер. Как услышали слова Оливье, и первое подозрение проникло в покрытое рубцами сердце, и надежда, словно цветок в пустыне сквозь иссохшуюся землю росла и крепла, сначала несмело, а когда он увидел его, все увереннее и смелее стремясь вверх, рвалась навстречу солнцу, ветру и жизни.

– Все казалось сном, но в этот раз просыпаться совсем не хотелось, – улыбнулся Рон, – а когда появилась мама, – он повернул к ней голову, – я уже точно знал, все будет хорошо.

– Да… – Кристиан протянул руку и сжал руку Джоанны, – когда твоя мама рядом, все хорошо. И все будет хорошо…

Они с Джоанной переглянулись, она вздохнула, прикусив губы.

– Рон, ты уже достаточно взрослый, чтобы знать… – она посмотрела на него.

– Что? – тот сразу уловил еле заметно дрогнувший мамин голос.

– Завтра отцу предстоит серьезная операция.

– Отложить, к сожалению, нельзя, Жан считает, что это слишком опасно.

– Операция на сердце, в любой момент оно может…

– Остановиться.

Кристиан с Джоанной говорили по очереди, говорили, ничего не тая, прямыми словами, не стараясь завуалировать их, найти слова помягче. Говорили, как есть.

– Сердце – это серьезно. Но ведь не это беспокоит и пугает вас? – Рон переводил взгляд с отца на мать.

Как же он точно понял, почувствовал их тревогу, накатывающий на них страх, который они настойчиво пытались спрятать, не думать о нем. Поддерживали друг друга, даря так необходимые им сейчас поцелуи и объятия, касания рук и улыбки.

– Из-за сломанных ребер врачам придется пробираться к сердцу через позвоночник, – наконец, заговорила первой Джоанна. – А, учитывая, что у твоего отца уже были проблемы с этим, есть риск…

– Если что-то пойдет не так, меня может снова парализовать. – Словно в морскую пучину, Кристиан нырнул с головой в эти слова. Сколько раз он мысленно произносил их, но никак не решался сказать вслух. Даже самому себе.

Рон молчал, опустив глаза. Кристиан с Джоанной не торопили его, так же молча ждали.

– Ты вернулся. Оттуда, откуда не возвращаются. Но ты смог. И для того ли, чтобы снова уйти? – Рон поднял на него глаза. – Если не сделать операцию. Если делать, риск. Но и жизнь. А это самое главное. Если что-то пойдет не так, ты сможешь снова подняться. Но, если не делать, ты можешь не подняться уже никогда.

Кристиан молча обнял его. Сын сказал то, что они все понимали, но почему-то именно от него это прозвучало так, что не оставило больше и тени сомнений.

– Что вы себе позволяете? – Солидного вида невысокий мужичок, тряся в руках бумажкой, смотрел на офицера охраны снизу вверх, нисколько, впрочем, этого не смущаясь.

Макс прикрыл дверь и подошел поближе к скульптурной композиции «моська и слон».

– Да я таких вам нарисую сейчас дюжину, – невозмутимо произнес офицер, снисходительно посматривая то ли на мужичка, то ли себе под ноги, что, впрочем, было почти на одном уровне, – и даже лучше.

– Я кавалер ордена, пятнадцать лет стажа, сотни выигранных дел!

– А я охранник, крючкотворец, ни одного сбежавшего заключенного.

– Да я… Да вы… – словно два воздушных шарика надулись щеки «моськи».

– Что происходит? – Макс решил, тот случай, когда третий не лишний. Разыгрываемая перед ним драма затягивалась, а время поджимало.

– По какому вопросу? – не обращая внимания на летящую от «моськи» во все стороны слюну, повернул к нему голову офицер.

– Макс Броншайн, – протянул он ему корочку и разрешение президента на неограниченный доступ, – к Дэймону Хиллу.

– Он точно не звезда экрана? – вдруг съязвил офицер, а мужичок замер с открытым ртом, листочек, словно лепесток, выпал из рук и медленно спланировал на пол.

– В смысле? – опешил Макс.

– Вы к нему уже четвертый, – поднял на него глаза офицер. – Не успеваем в камеру отводить, как обратно требуют. Кстати, в очередь тогда.

– В смысле?

Офицер оторопело посмотрел на него.

– Вы тоже? – подал голос мужичок.

– В смысле?

Офицер смерил его взглядом, еще раз сам достал из кармана корочку с разрешением, снова внимательно изучил их.

– Да что происходит? – встрепенулся Макс.

– Один адвокат понятно, – облегченно выдохнув, что услышал что-то кроме «в смысле?» офицер кивнул в сторону мужичка, – два уже вопрос… Я уж подумал, вы тоже…

– То есть… два? – нехороший холодок сквозь щелочки медленно заползал в его сердце. – Журнал посещений! – не дожидаясь дальнейших объяснений, рванул к окошку поста охраны, отмахнувшись от крутящегося теперь уже вокруг него мужичка:

– Кавалер ордена, пятнадцать лет ста…

– Цыц! – не оборачиваясь, Макс прислушивался к воцарившейся тишине все время, пока офицер доставал журнал.

– Ближе к полудню приходил уже один, недолго, минут десять беседовали.

– Документы?

– Обижаете, все проверил. Корочка, выписка заседания коллегии адвокатов о назначении. Пропуск с печатью центрального следственного управления. А у этого…

Мужичок встрепенулся и начал оглядываться в поисках своего листка. Подняв его с пола, подскочил к Максу.

– Так я ж и пытался сказать, что это письмо от Генерального Прокурора, все инструкции должны были прислать по внутренней почте. Вот паспорт, – ткнул он документом в нос оторопевшему охраннику.

Тот, переглянувшись с Максом, взял паспорт и, пока тот изучал журнал посещений, склонился к своему компьютеру.

– Есть… – прошептал обескуражено спустя минуту.

– Есть! – было самым приличным из произнесенных примерно в тот же момент Максом слов.

Перемахнув через шлагбаум, Макс рванул по тому же маршруту, которым его провожали утром. Рев сирены за спиной никоим образом не влиял на скорость его продвижения по коридорам.

– Теперь?! – затормозив у очередной развилки коридоров, крикнул, абсолютно уверенный в том, что офицер последовал за ним.

– Да что вы… – попытался было взять на себя контроль за ситуацией охранник, но тут же осекся под взглядом Макса. Где-то позади на фоне надрывающейся сирены уже слышался топот сапог нескольких пар ног.

– КУДА!? – схватив парня за шиворот, взревел Макс.

– Ту…. – ошалело указал направление офицер.

Руки его дрожали, когда они, наконец, остановились напротив нужной двери. Три секунды ожидания было для Макса чересчур, он вырвал ключи у охранника, грохот открываемого замка слился с уже раздающимся за поворотом топотом сапог, рывком отворенная дверь.

– Врача! Быстро! – Макс рванул к корчащемуся на полу Дэймону, обернулся на остолбеневшего охранника и ворвавшихся в камеру солдат в черно-белой форме. – Шевелитесь, пингвины хреновы!

– Врача в пятнадцатый бокс! – вздрогнув, офицер выхватил из чехла рацию.

– Поз… дно…

Макс склонился на еле слышно хрипящим Дэймоном.

– Я… сам… врач…

Лицо Макса было еще пока узнаваемым, но уже стремительно расплывалось, словно в дешевых зеркалах затрапезной комнаты смеха. Он сразу все понял. Металлический привкус во рту, слабость мышц, внезапно закружившаяся голова. Черные мушки в глазах, сковавшая грудь тупая боль, словно обруч одели. Адвокат… Изменить очевидный финал… С первым пронзившим его приступом скатился к топчана на пол, свернувшись калачиком. Обхватил руками грозящую взорваться, словно перекачанный шарик, голову. Отпустило… Второй приступ заставил выгнуться в спине и, схватившись за ножки топчана, заскрежетать зубами. Перед глазами замелькали лица.

Мама… Отчим… Комната… Она дала ему жизнь и она же позволила ее сломать…

Кристиан…Подвал… Ни одного живого места на теле, но, сука, непокоренный… Чертов Феникс!

Саша… Эдвард… Почему он так ненавидел его, частичку себя?

Макс… Уничтоживший его морально, раздавивший какими-то клочками бумаги…

Адвокат… его прощальная улыбка и это кручение перстня на пальце… Завершивший начатое Максом…

Словно кадры плохого кино, которое посмотрят один раз и закинут в самый дальний угол самой верхней полки. Кино его жизни, такое же пустое и бессмысленное. Когда он позволил себе сломаться? Где, когда мог сложить этот пазл иначе? И мог ли…

Третий приступ. Он считал себя хозяином жизни, властителем судеб, карателем и палачом, испытывающем животное удовольствие от мук зависящих от него людей. Словно пытался им отомстить. За свою сломанную жизнь, растоптанное сердце и развороченную душу. Вся его жизнь была подчинена этому.

– Кто? Кто он? – слова Макса долетали уже сквозь липкий туман, лицо превратилось в одно большое бесформенное пятно.

Его одинокая, несчастная, обреченная жизнь… Мог ли он написать ее иначе? Из маленького звереныша вырос зверем, жестоким, обиженным на весь мир, ненавидящим всех и каждого. Прятался в своей звериной шкуре, словно щитом, защищая ею осколки своей души. Не разрешая себе стать другим – обычным, скалился, огрызался, не доверял, не пускал. Для чего? Чтобы в эти последние минуты оглянуться назад и понять, что все это было ничтожно и бессмысленно. А могло бы… Могло ли?

– Черная лиса… – вдруг повернул он голову к Максу, не видел уже ничего, не был уверен даже, что тот слышит его, – три после пяти… караван… Те…

Взрыв тысячи огненно-красных пейнтбольных шариков в голове, в агонии бьющееся тело, врезавшиеся в серый холод пола пальцы.

– Время смерти час сорок пополудни.

Макс стоял, шатаясь, почти не слыша слов врача.

«Черная лиса… три после пяти… караван…»

– Жак… – глухо произнес в трубку, медленно идя по коридорам к выходу. – Встречай клиента… – Выключив телефон, сжал его в руке. – Один-ноль, Кристиан… не в нашу пользу.

Робкие лучи выглянувшего из-за туч солнца защекотали нос.

– Апчхи….

– Будь здоров.

– Спасибо. Извини… – Леон виновато обернулся на сидящую на кровати Сашу. – Ну, вот, я все проверил и настроил.

– И теперь все будет работать?

– Да, конечно. – Он снова отвернулся, поправил блок питания камеры. Поднявшись, закинул в рюкзак инструменты.

– Жаль… – Саша тронула рукой лепестки ромашек, вдохнула их терпкий аромат. Подняв глаза на вновь обернувшегося на нее оторопевшего Леона, улыбнулась. – Спасибо…

– Так это… – Леон, кряхтя и заикаясь, посмотрел на свою только что законченную работу, – моя ра…

– За кусочек моей родины.

Тишина… Ее руки, обнимающие ромашки. Его глаза, смотрящие на нее. Ее улыбка. Его с трудом проглоченный ком в горле. Шорох закрывающихся жалюзи на окнах. Робкое движение воздуха рядом с ней. Нерешительно опустившаяся на ее руку его рука. Глаза в глаза. Пересохшие губы…

====== Глава 19. И нам с тобой нужна одна победа. ======