Текст книги "Шпионская сага. История шестнадцатая. И жизни тоненькая нить...(СИ)"

Автор книги: Ольга Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Когда проблемы, когда нужно найти ответ или принять важное решение, он тоже всегда так делает. – Джоанна никак не могла заставить себя говорить о Кристиане в прошедшем времени. – Смеется, что это волшебная лампа, – улыбка тронула ее губы, – стоит потереть ее, и все налаживается.

Аделина протянула руки, мягко коснулась бархатной поверхности абажура. Свет в лампе померк под ее ладонями. Замерев, она начала медленно раздвигать руки, смотрела, как свет становится все ярче, освещая погрузившуюся в плен наступающей ночи комнату.

– Я загадала желание, – Аделина зачарованно смотрела на проступающий рисунок на абажуре, – если тень от лампы закроет полный диск луны, это будет знак оттуда, – она посмотрела в окно на сверкающее первыми звездами небо, – знак, что это ошибка, он жив и обязательно вернется к нам. И тогда я скажу ему все, что думаю о нем. Что он, засранец, не должен был так нас пугать, что он невыносимый, безнадежный и…

От звука внезапно распахнувшейся двери Аделина вздрогнула, ее руки дернулись. Лампа покачнулась, словно решая, оставаться ей на месте или подчиниться гравитации, под взглядами трех пар глаз все же накренилась и словно в замедленной съемке упала на пол. Абажур раскололся, но лампочка уцелела. Аделина и Джоанна посмотрели друг на друга, а потом подняли головы. Отражающийся на стене полный диск луны закрылся тенью от абажура ровно по окружности. Словно в отдельно взятой комнате наступило свое солнечное затмение.

– И любимый… – зачарованно смотря на стену, закончила Аделина, резко повернулась к Джоанне. – Он жив! – улыбнулась она ей.

Джоанна кивнула, сжала руки в кулачки. Вошедший в комнату Макс медленно потянулся за телефоном. Конечно, Жан предупреждал… Но все равно ему стало не по себе. Он впервые видел, чтобы с ума сходили одновременно.

– Почему? – он усмехнулся, снова проведя у нее за ухом. Ее передернуло, а ведь не так давно… – Что такое, любимая?

– Руки убери… – раздалось глухое от противоположной стены. Он чуть повернул голову, улыбнулся.

– Почему…? – она не верила своим глазам.

– У тебя пластинка заела, милая, – снова посмотрев на нее, он усмехнулся, протянул к ней руку, но та замерла в воздухе. Увидев, как она метнула в него взглядом молнию, а у другой стены зазвенели наручники, он засмеялся. – Вы, как дети, ей Богу! Неужели вы думаете, что сможете как-то остановить меня, помешать мне? Лучше бы подумали о том, что для вас все только начинается…

– Зато для тебя все очень скоро закончится! – вдруг зазвенел привычными ноткам ее голос, она тряхнула головой, уверенно глядя в его глаза. – Как только…

– Что? Что «как только»? – смеясь, прервал он ее. – Как только Макс, Леон и остальные твои, – он резко развернулся в сторону мужчины, – преданные холуи найдут меня?

– Из тебя получатся хорошие ремни, – с нескрываемой ненавистью в голосе произнесла она, он лишь слегка повернул голову в ее сторону. – Уж Макс постарается. Хотя, я боюсь, там будет очередь из желающих порезать тебя на кусочки.

– Ну, пока что я наблюдал лишь очередь желающих попрощаться… с тобой… – повернув голову к противоположной стене, несколько секунд улыбался, наслаждаясь их непониманием происходящего, потом поднялся, пройдя мимо сундука, взял лежащую на нем газету, подошел к мужчине, присел теперь уже перед ним на корточки, усмехнувшись, бросил газету первой полосой вверх. – Согласись, она прекрасна в своем горе…

Тот опустил взгляд на газету.

«Директор Управления внешней безопасности Кристиан Рокье, погибший три дня назад в результате покушения, был сегодня похоронен на кладбище Пер-Лашез рядом со своими родителями». Текст, заставивший его перестать дышать. И ее фотография. Какой-то папарацци все же умудрился ухватить ее лицо цвета земли, когда Макс сажал ее в машину.

– Мразь!!!

Звон наручников, непонятно откуда взявшиеся силы двигали им, когда он увидел это. Он умудрился все же достать его свободной рукой, схватив за горло. Но был слишком слаб, чтобы справиться с молодым, крепким мужчиной. Тот, однако, не без усилий разжал его пальцы, резко вывернул руку, заставив невольно вскрикнуть.

– Не трогай его!

Ее полный звонкого возмущения крик остался без ответа.

– Прибереги силы… – зашипел он ему в ухо, за руку резко оторвал плечи от пола, а коленом продолжая прижимать за пояс. – Они тебе совсем скоро понадобятся…

Дверь заскрипела, яркий луч света ворвался в темницу. Она невольно зажмурилась.

– Там босс звонит, тебя требует.

На пороге стоял один из их тюремщиков, она узнала его по голосу.

– Скажи, иду…

Дверь захлопнулась. Он отпустил его. Рухнув на матрас, пытался успокоить бешено колотящееся сердце.

– Так что, думаю, ты понимаешь, что никто не будет тебя искать. И никто не помешает мне получить то, к чему я шел столько лет. Ты не прост, но и я подготовился.

Он поднялся и уверенным шагом хозяина положения направился к двери.

– И все же, почему!? – крикнула она ему вслед. Он замер, уже у самой двери повернулся к ней. – Что есть такого в мире, что убило в тебе человека?!

– Пять… – он повернулся к ней, ее ошеломленный, непонимающий взгляд, посмотрел на мужчину у стены. Тот повернул на него голову, вздохнул, прикусив губы. – Вот он понял.

– Что… пять…?

– Пять миллионов евро трастового фонда.

Кристиан повернулся и посмотрел на того, кого еще не так давно считал чуть ли не сыном, и который, по сути, оказался банальным вором. Пусть и высокого полета. Ошеломленная Саша лишь открыла рот, молча смотря на стоящего у двери.

– Увидимся… – Дэймон усмехнулся и, хлопнув дверью, снова погрузил их в темноту.

====== Глава 6. Лица и маски. ======

– Сюрреализм какой-то…

Глаза уже привыкли к темноте, Саша приподнялась и села. Все происходящее могло бы показаться плохой шуткой, если бы не глаза. Глаза Дэймона. Она никогда раньше не видела у него таких глаз. Холодных, жестких, беспощадных, видящих только свою цель и не видящих препятствий к ней.

– Сколько мы здесь? – она посмотрела на отца.

– Судя по заголовку в газете, – Кристиан тоже попытался сесть, но тянущая боль в груди позволила принять лишь полулежачее положение, – я три дня, а ты, учитывая, что уехала за два дня до тех событий, все пять.

– Каких событий? – Саша чувствовала, что за эти дни ее постоянного сна там, за пределами этого подвала, произошло что-то такое, что навсегда перевернуло жизнь их всех.

Кристиан посмотрел на нее, помолчал немного и рассказал, что произошло ранним утром на дороге Венсенского леса.

– Когда мы увидели вспыхнувший след бензина, он успел его погасить, бросив на огонь кусок земли. – Кристиан прикрыл глаза, вспоминая минуту за минутой. – Потом к нему подошел кто-то, сказал, что пора уже заканчивать со мной и делать ноги. Он как-то странно посмотрел на бензиновый ручеек, потом на меня. Усмехнулся… – Саша видела, что отец, тогда очевидно не понявший до конца замысел Дэймона, сейчас складывает мозаику кусочек за кусочком, и получающаяся картинка совсем не радует его. – В следующую секунду он вдруг резко повернулся и выстрелил в своего подельника. Последнее, что я помню, как он наклонился и вырубил меня рукояткой пистолета в висок.

Кристиан вздохнул и снова посмотрел на лежащую около него газету.

– Я только не понимаю, – качая головой, произнес он, – почему они поверили, что в машине сгорел именно я. Ну, хорошо, опознать невозможно, анализ ДНК тоже бессмыслен. Но…

Вдруг он замер, Саша, затаив дыхание, наблюдала за ним.

– Черт…

– Что?

– Зуб. – Кристиан раздосадовано сплюнул на земляной пол. – В борьбе он выбил мне зуб. Очевидно, его и нашли около машины. Сверили с зубной картой. И вуа ля…

– Господи… – Саша покачала головой, – неужели он все это рассчитал? И готовил похоже не один месяц и даже год…

– Что-то он спланировал, – согласно кивнул Кристиан. – Машина и водитель были явно подставные. И лесом они повезли меня, чтобы свидетелей не было. Но взрыв явно его импровизация. Думаю, он рассчитывал, что я погибну в аварии. Тогда ты бы получила положенные по завещанию деньги, и он бы дальше преспокойно жил, потихоньку доя тебя и снабжая своих хозяев.

– Интересно, кто за ним стоит? – Саша кивнула, соглашаясь с отцом и вспоминая слова тюремщика, позвавшего Дэймона к телефону.

– Есть у меня одна мысль, – прикусив губу, вздохнул Кристиан, – и, если я прав, дело совсем хреново.

– Ну, хорошо, допустим. – Саша посмотрела на отца. – Но ты не погиб.

– И он уже был готов завершить начатое, просто пристрелив меня. – Кристиан поднял на нее глаза. – Но тут он увидел вспыхнувший бензин. Думаю, осенившая его мысль показалась ему настолько привлекательной, что он моментально переиграл свой план. Примерно с полтора месяца назад я говорил с Джоанной о трастовом фонде для детей и внуков. Пять миллионов евро, распоряжаться которыми могли только они. По миллиону на каждого плюс один резервный. На случай пополнения. Ну, и разумеется, потом фонд бы так же пополнялся с каждым новым членом нашей семьи. Я натолкнулся на него тогда в коридоре, когда мы с Джо выходили из кабинета. Но вообще не придал значения.

– А он все слышал… – Саша понемногу начала понимать происходящее.

– И уже тогда забеспокоился, – кивнул Кристиан. – Если бы я сделал это, он бы сильно пострадал финансово. Он и его хозяева. А он, похоже, обещал им солидный куш от этих денег. Ведь даже будучи отцом и законным представителем Эдварда, он бы не смог запустить руку в фонд. Деньги неприкосновенны до момента достижения совершеннолетия.

– И он полтора месяца планировал твое убийство. – Саша покачала головой. – Это не сюрреализм, это фильм ужасов какой-то…

– И главные роли в нем он написал для нас с тобой.

– Хорошо, допустим. – Саша тряхнула головой, мысли метались, словно растревоженный улей. – Но почему из Москвы не звонят и не волнуются, что я не приехала?

– Я думаю, я почти уверен, – Кристиан посмотрел на нее, – что в Москве тебя никто и не ждал. И никакого инфаркта у Людмилы Николаевны не было, что, конечно, хорошо. – Он вдруг замер, прикрыл глаза, переваривая осенившую его мысль, открыв их снова, посмотрел на Сашу. – Как ты узнала про инфаркт?

– Я помогала Одри с ужином… – Саша нахмурилась, вспоминая вечер пятидневной давности. Вдруг подняв голову на отца, ошеломленно покачала головой, прикусив губы. – Дэймон вошел на кухню и сказал, что звонил дядя Рома. И…

– Все понятно…– Кристиан грустно усмехнулся.

– Никто не звонил… – тоже поняла Саша. – Все это было частью его плана. Он подстраховался. Именно на случай, если вдруг ты не погибнешь в аварии и придется задействовать другой план, нейтрализовал меня, чтобы я потом не посеяла сомнения в твоей смерти. Он знал, что я чувствую тебя. И я бы почувствовала, что в огне погиб не ты.

– А даже мизерные сомнения Джоанны и остальных ему были не нужны. Лишь полная их уверенность, что я мертв.

Лишь какие-то детали оставались им не понятыми, но общую картину Кристиан видел уже достаточно четко. Как и понимал, что для Саши ее любящим мужем приготовлено отнюдь не только зрительское место

– Малыш… – он посмотрел на нее.

– Вот что, – она прервала его, – я знаю, что ты сейчас скажешь. И ты, и я прекрасно все понимаем. Рассчитывать нам не на кого, он все продумал. Тебя действительно никто искать не будет. Как и меня. Я же в Москве, у постели любимой бабушки… – Саша вздохнула, четкая безрадостная картина, написанная Дэймоном, вставала перед глазами. – Он сделает все, чтобы заставить тебя переписать эти пять миллионов на него. А потом… – сглотнув комок в горле, она подняла глаза на отца, по его взгляду поняв, что он тоже догадывается об их дальнейшей судьбе. – Ты и так уже мертв. А я по возвращении из Москвы, например, попаду в банальную аварию.

– И даже если я ничего так и не подпишу, безутешный вдовец унаследует как минимум четверть моих денег по нынешнему завещанию, – закончил Кристиан.

– Конечно, не все пять миллионов, но тоже… неплохо… – Саша покачала головой, подняла глаза, внимательно посмотрела на отца. – Это мы не сможем изменить. Но мы можем не дать ему заграбастать все.

– Саша…

– Я знаю. Но я смогу. В конце концов – чья я дочь? Он и будет рассчитывать, что ты пойдешь на все, лишь бы не дать ему сделать мне больно. Но прошу тебя… – она так хотела сейчас протянуть к нему руку, сжать его ладонь. – Мы должны… и мы сможем… Пообещай…

Он мог бы сейчас сказать ей и «прости», что волей-неволей втянул ее в это, и «спасибо» за ее смелость, и много других слов, ни одно из которых, правда, в полной мере не описало бы принятое ими сейчас решение. Их совместный шаг. Их общий выбор, за который им будет больно, но не стыдно.

– Обещаю.

– Самое главное, не спорить. И ни на чем не настаивать.

Жан только что вышел из комнаты Джоанны. Звонок Макса совсем не удивил его, он его даже ждал. Он знал, что после отрицания приходит опустошение. То, что Джоанна ничего не сделает рокового, он не сомневался, дети были тем якорем, что держали ее в этой жизни. Но даже зная ее характер, он не был уверен, что ее психика сама справится с таким стрессом. А потому было важно не прозевать момент, когда к ней придет четкое осознание смерти Кристиана. Сейчас вся ее сущность пока еще цеплялась за воспоминания и вещи, еще хранившие его тепло. Но пройдет немного времени, и боль нанесет свой последний удар – придет окончательное понимание того, что никогда она больше не увидит его, не услышит его голос, не почувствует его тепло. За всю свою многолетнюю практику Жан не встречал ни одного случая, чтобы люди переживали смерть близких без ущерба для психики. Начиная от легких расстройств, потери веса, бессонницы и заканчивая попытками суицида и психушкой. И в память о Кристиане он был обязан уберечь его жену от самого тяжелого исхода. Не зная характера Аделины, мог лишь пообещать Брайану любую помощь в любой момент.

– Поэтому, что бы они ни делали, что бы ни говорили, оставайтесь спокойны, – сказал Жан, обернувшись к Максу и Брайану. – Не потакайте, не соглашайтесь, но и не спорьте, не пытайтесь, так сказать, отрезвить, вернуть в реальность. Их реальность сейчас – это воспоминания о Кристиане, его вещи, фотографии.

– Все это понятно, – кивнул Макс, – но знаешь, мне стало жутковато, когда они, не замечая меня, смотрели друг на друга. И их глаза в тот момент…

Макс поежился, Брайан бросил на него обеспокоенный взгляд, вздохнул.

– Они могут уходить в себя, – продолжал Жан, – разговаривать с ним, с его вещами. Поймите, это нормально. Это помогает принять утрату. И не надо лишать их этого. Они должны пройти через это. Вырвете у них из жизни этот период – все равно он вернется. Только с еще более худшими последствиями.

– Главное, не оставлять одних.

Брайан вспомнил, как он, морской пехотинец, прошедший не одну горячую точку, сам вздрогнул, когда прибежал на зов Макса и увидел Аделину. «Он жив, понимаешь, жив…Это знак…» – твердила она ему. Твердила, пока он, приобняв за плечи, вел ее в комнату, что выделила им Джоанна. Твердила, пока, усадив на кровать, молча наливал ей в стакан воды. Она, казалось, даже не заметила, как он ей накапал туда снотворного. Твердила, пока не заснула. И даже во сне то и дело вздрагивала, из-под ресниц катились слезы. Брайан впервые видел, чтобы плакали во сне. «Он жив… жив…» И от этого шепота ему становилось жутко.

– Наоборот, – Жан обернулся на остолбеневших друзей, – им нужно сейчас одиночество. Оно им жизненно необходимо. Это их кокон, в котором они могут пережить свою боль. Просто внимательно наблюдать. Вот нарочитое спокойствие, вдруг ставшее обычным поведение должны вызвать тревогу. Тогда тут же звать меня.

Остановившись у входной двери, замер, облокотившись о стену.

– Признаюсь, я даже немного завидую им сейчас, – повернув голову к Максу и Брайану, увидел их понимающие взгляды. – Как бы мне хотелось вот так уйти хоть на время от убийственной реальности. Не вздрагивать, когда мерещится звонок второго телефона, который был только для связи с ним. Не набирать автоматически его внутренний номер, когда в азарте находишь интересную информацию. Не поднимать голову, высматривая свет в его окне…

Жан сглотнул появившийся в горле ком, махнул рукой, вздохнув, не говоря больше ни слова, похлопал стоявшего ближе к нему Макса по плечу, пожал руку Брайану.

– Как бы хотелось напиться до беспамятства, уснуть, а потом проснуться и наткнуться на его укоризненный взгляд, – захлопнув дверь, Макс постоял немного, повернулся к замершему у стены Брайану, – и услышать его «опять пили без меня» …

Одна из их любимых шуток сейчас вместо привычной усмешки тронула губы дрожью.

Вымотанное уколами тело теперь и без дополнительной стимуляции клонило в сон. Саша то и дело проваливалась в зыбкую дымку, сама себя тут же отряхивала, поворачивала голову к отцу. Она не знала, что кололи ему, но видимо, какие-то обезболивающие, потому что в последние минуты из него то и дело вырывалось что-то среднее между стоном и вздохом. Видимо, заканчивалось действие лекарства. Помня, что отец попал в аварию, она могла лишь предположить какую-то внутреннюю травму, которую Дэймон, как врач, просек, понял, потому и велел делать ему какие-то уколы строго по расписанию и в определённой дозировке. Отец нужен был ему живым, пока живым. Ему нужна была его подпись.

За дверью послышался шорох, шаги. Находившийся в полузабытьи Кристиан открыл глаза, вместе с Сашей они одновременно повернули головы к двери.

– Не сильно скучали? – Дэймон замер на пороге, потом вошел, оставив дверь открытой, на пороге тут же выросли две шкафообразные фигуры.

– Смотрю, нянек привел.

Кристиан бросил мимолетный взгляд на «шкафы» и тут же отвел его. Опыт, нутро и нехороший взгляд Дэймона подсказывали ему, что ребятки по его душу. Поняла это и Саша, вытянулась, как струна, подалась в сторону отца. Молча смотрела, как Дэймон подошел к нему, присел на корточки, внимательно посмотрел на него.

– Действие обезболивающего заканчивается, да? Пока что просто печет в груди. Неприятно, но терпимо. Но перелом двух ребер лучше лечить в несколько других условиях.

Саша вздрогнула. Он держал отца здесь с переломом ребер? Ограничиваясь уколами обезболивающего? Отец же просто молча повернул голову в его сторону.

– Давай в знак наших многолетних родственных отношений я дам тебе шанс, – улыбнулся Дэймон. – Твоя подпись, совсем другие условия, вра…

– Ты еще скажи, что отпустишь нас… – усмехнувшись, прервал его Кристиан, по его лицу Саша поняла, какой болью в груди отозвалась сейчас для него эта невинная мимика.

– Люблю сказки, – подперев голову руками, Дэймон оперся о стену рядом с Кристианом, – но, пожалуй, расскажешь мне позже. С удовольствие послушаю. А пока я хотел бы услышать от тебя кое-что другое. Всего одно слово.

Кристиан повернул к нему голову, краем глаза поймав движение головы Саши, ее отрицательное «нет».

– Иди к черту.

– Три слова. И все неправильные. Я бы мог на первый раз ограничиться воспитательной беседой, – при этих словах Дэймон поднялся, а два сопровождавших его «шкафа» подошли к Кристиану, – но завтра приезжает босс. Не люблю огорчать уважаемых людей отсутствием результата.

Тюремщики отстегнули наручник и рывком подняли Кристиана на ноги. Тот с силой прикусил губу, но стон все же вырвался из него.

– Но так и быть, сегодня обойдемся без зрителей. Побеседуем, так сказать, наедине…

Дэймон отошел в сторону, наблюдая, как «шкафы» потащили Кристиана к двери.

– Мразь!!!

Саша зазвенела наручниками. Если бы можно было испепелить взглядом, Дэймон бы в один миг превратился в кучку пепла. Медленно подойдя к ней, он присел перед ней на корточки, взял ее рукой за подбородок, держал крепко, не давая отвести голову в сторону. Смотрел в ее глаза, потом наклонился и поцеловал. Саша вырывалась, пыталась хотя бы укусить его. Бесполезно… Он отпустил ее так же внезапно, звонкая пощечина обожгла щеку.

– У тебя все равно ничего не выйдет… – тихо сказала она. – Отец никогда не подпишет.

– У каждого человека есть предел, – зашипел он, наклонившись к ее уху, – и твой отец не исключение. Главное, найти его, довести до него. Мне все равно, в какой кондиции, главное, чтобы ручку держать мог.

Наклонился еще ближе, губы коснулись щеки. Саша вздрогнула, отпрянула.

– Спокойной ночи, любимая…

Дверь хлопнула. Одна… Еще совсем недавно клонило в сон, сейчас же ни в одном глазу. Только сердце бешено колотится. И предчувствует длинную ночь… для них обоих…

– Папа… – неслышно приоткрылись губы.

Домой ехать не хотелось. Как и всегда, когда стремился забыться, спасала работа. Паренек на охране вопросов задавать не стал, молча протянул ключ. Короткий росчерк в журнале, ступеньки, пустынный коридор. На мгновение задержался у двери приемной Кристиана. То, что возвращается Брошан – это хорошо…

Вздохнув, продолжил свой путь. Компьютер приветливо моргнул экраном. Запустив ежедневное сканирование информационной базы, подошел к кофеварке. Рядом стоял почти пустой пакет. Рука дрогнула. Кристиан достал последний из своих запасов, когда они сидели какую-то неделю назад, ломая голову, по чью душу к ним направлялись «наследники ассасинов». Кто бы мог тогда предположить… И ведь ни у кого даже мысли не мелькнуло…

Компьютер запищал, возвещая об обнаружении важной информации. В программе были заложены несколько фильтров, по находящимся в работе задачам.

Медленно подойдя к экрану, вдруг замер. Пакет выпал из рук, остатки кофе, словно снег, посыпались на пол.

– Оливье, это я, – не сводя глаз с экрана, Леон на автомате набрал начальника оперотдела. – Мы дважды идиоты…

====== Глава 7. Неспящие в ночи... ======

Резкое и бесцеремонное отношение тюремщиков отозвалось тупой болью в груди, едва они схватили его за руки и подняли с пола. Кристиан слышал крик Саши за спиной, но отчасти даже был рад, что Дэймон оставил ее в подвале. Одному ему будет проще настроиться, полностью сосредоточившись на своих ощущениях, контролируя их, как сможет. Он понимал, что сломанные ребра сильно осложнят ему эту задачу, кроме реакции и рефлексов тела придется контролировать и дыхание. Если делать это медленно и неглубоко, то боль становится терпимой. Но Кристиан прекрасно осознавал, что во время пытки не всегда удается одновременно держать под контролем несколько очагов боли.

Дэймон нагнал их уже возле дверей. Кристиана втолкнули внутрь комнаты, которая больше походила на иллюстрацию какого-нибудь рекламного буклета агентства загородной недвижимости, чем на пыточную. На стенах сдержанные обои цвета топленого молока, небольшие шторки на окнах, пара цветочных горшков на каждом подоконнике. Вся находящаяся в комнате мебель являла собой мечту самого требовательного антиквара. Противоположная от двери стена была полностью, от пола до потолка, занята книжными полками. Лишь посередине небольшая ниша с настоящим камином. Напротив него диван и два кресла, между ними небольшой столик. В углу слева от двери высокий шкаф, сквозь стеклянные дверцы которого Кристиан разглядел многочисленную амуницию для верховой езды: хлысты, сбруи, перчатки.

– Не хватает только слуг в ливреях и вечернего чая, – усмехнулся Кристиан, обежав комнату взглядом.

– У нас с тобой деловая встреча, не до сантиментов, – ответил за его спиной Дэймон.

– С подонками никаких дел не имею, – не оборачиваясь на него, сказал Кристиан. Почувствовал на шее горячее дыхание. Его руки были свободны и, если бы не сломанные ребра, можно было бы резко развернуться, схватить за шею двумя руками и молниеносно повернуть в сторону от себя.

– Грубишь… – Дэймон обошел его, подойдя к камину, взял что-то с полки и вернулся к Кристиану. – Твой шанс умереть тихо и безболезненно. – Он бросил на столик тонкую папку.

– Пожалуй, откажусь. – Кристиан, лишь на мгновение отпустив глаза на папку, тут же поднял их на Дэймона. Старался не замечать ни тронувшей губы холодной усмешки, ни движения за своей спиной, ни нарастающей тяжести внизу живота.

– Что-то прохладно, не находишь? – Дэймон поднялся, медленно подошел к камину, и вскоре легкое потрескивание дров добавило комнате прованского шарма. Оперевшись о каминную полку, Дэймон повернулся к Кристиану.

– Сам будешь руки марать или «шкафам» своим поручишь?

Эти полунамеки, натянутые, словно канаты, нервы, эта игра взглядов, полных понимания, что в любой момент вечер может перестать быть томным. Кристиан прекрасно осознавал, романтический антураж комнаты совсем скоро померкнет в тумане, и телу будет совершенно все равно, вздрагивать от пронзающей боли на земляном полу подвала или на персидских коврах. Думать о том, что можно придумать в такой камерной обстановке, не хотелось. В фантазии Дэймона Кристиан не сомневался.

– Надеюсь, – усмешка исчезла с лица Дэймона, – ты понимаешь, что я не ограничусь в способах, чтобы получить то, что мне надо. Поэтому последний раз предлагаю тебе подписать документы. Этим ты избавишь себя не только от сегодняшней ночи, но и от последующих.

– Я тебе уже все сказал, – просто ответил Кристиан. – Моей подписи ты не получишь.

– Ты вынослив, я знаю. Но даже у тебя есть предел. У каждого человека есть предел. И я найду его. Меня ты тоже знаешь.

– Удачи.

Кристиан чувствовал себя на удивление спокойно, словно, «умерев», он потерял или расширил для себя порог чувствительности, был уверен, что выдержит. И даже когда придется умирать уже по-настоящему, кто знает, в эту ночь или в одну из последующих, улыбка тронет его губы и сердце, которое билось до последнего за то, что принадлежит его детям и внукам, и что он не отдал…

Дэймон перевел взгляд за спину Кристиана, крепкие руки тут же схватили его за локти и потащили к камину. Сердце бешено заколотилось. Что задумал этот щенок!? Ноги сами собой упирались, пока его волокли по пышному ковру. Остановили в шаге от камина. Всполохи уже разошедшегося огня Кристиан видел на расстоянии протянутой руки. Желто-оранжевое буйство от него отделяла лишь решетка камина.

– Ночи уже холодные, а я, как радушный хозяин, не могу позволить тебе замерзнуть. – Дэймон, продолжая подпирать каминную полку, повернул к нему голову. Кристиан же все смотрел перед собой, чтобы там ни было, одно он знал точно, будет жарко. – Когда надумаешь, скажи…

Дэймон наклонился и бросил в огонь свежую порцию дров. Самый резвый всполох тут же вырвался приветствовать Кристиана, тот машинально дернулся в сторону.

– Не волнуйся, священной инквизиции не будет, не сегодня по крайней мере, – усмехнулся Дэймон его реакции. Наклонившись, тронул кочергой угольки. – Хороши…

– Тогда твоя была идея?

Дэймон резко повернулся на голос Кристиана, они оба поняли, о чем тот говорит.

– Я всегда знал, что ты человек умный. – улыбнулся Дэймон. – И скоро мы узнаем, насколько ты выносливый. – Он размашисто провел по тлеющим уголькам, которые тут же отозвались огненными всполохами, высыпав на мозаичную окантовку пола возле камина.

– Подпись.

Молчание. Жест рукой. Резкий удар под колени. Он готовился. Но рухнув на тлеющие угли, не смог сдержать крик. Ноги словно горели под ним, тело вырывалось из державших его рук. Как его за руки привязывали к решетке камина, он уже чувствовал сквозь накатывающую пелену. Нагревшиеся прутья коснулись груди. Попытался отпрянуть, но его прижали ещё сильнее, верёвки впились в запястья.

– Подпись.

Резкий рывок за волосы назад, стиснутые зубы. Молчание. Треск рубашки. Новая порция углей упала теперь уже на спину, заставив взреветь и выгнуться.

– Подпись.

Тяжелое дыхание. Молчание. И словно окунутые в адский чан ступни. Затягивающая тьма бессознательности. И резкий запах нашатыря. Вернули.

– Подпись.

Молчание. Ночь длинная…

Она не услышала, она почувствовала. Крик звучал внутри нее, горел, достигая каждой клеточки тела. Саша свернулась клубочком на полу, сжав кулаки.

– Держись… Я с тобой…

Она теряла сознание вместе с ним. Возвращалась вместе с ним. Горели плечи, спина, ноги. Руки дрожали.

– Держись… Я с тобой…

Леону показалось, что он только успел выключить телефон, как Оливье уже стоял на пороге кабинета. Вопрос, что он сам делает в такой поздний час в Управлении, даже не возник. Они не могли объяснить, почему, это не вернуло бы Кристиана, но для них было делом чести найти его убийцу. Найти как можно скорее. При одной только мысли, что нелюдь, из-за которого сгорел их друг, спокойно ходит по земле, заставляла их, взрослых мужчин, переживших и повидавших многое, сжимать кулаки и дрожать.

– Вот… – Леон молча отодвинулся от экрана компьютера, давая возможность Оливье подойти ближе.

«Оперативное Управление Интерпола сообщает об аресте Бенджамина Аристо, более известного как Ахмат из братства «наследников ассасинов», обвиняемого в покушении на митрополита Галльского Эммануила, и уже давшего признательные показания, а также сообщившего, что изначально он направлялся во Францию с братом Айдаром, ранее задержанным немецкими таможенниками» …

– Получается, – спустя несколько минут молчания, Оливье поднял голову и посмотрел на Леона, – что Кристиан не был целью второго покушения, как мы подумали после его смерти?

– Получается, что нападение на него вообще не связано с работой, – присев на соседний стул, вздохнул Леон.

Полученное сообщение давало ясно понять, что то, чем они занимались круглосуточно последнюю неделю, не имела никакого отношения к событиям, произошедшим туманным сентябрьским утром в Венсенском лесу.

– Если ассасины ни при чем, и это какая-то личная неприязнь, то… – Оливье задумчиво крутил в руках ключи от кабинета, – зачем вообще устраивать весь этот спектакль с подставной машиной, крюком в несколько километров, аварией и взрывом? Не проще ли, – повернулся он к Леону, – просто пристрелить или бомбу под машину подложить?

– Вот и я о том же…

Мысль, только что озвученная Оливье, не давала покоя Леону с той минуты, как он прочитал сообщение Интерпола. Действия таинственного убийцы выглядели крайне странными, слишком мудреными, слишком сложными, если ты просто хочешь расправиться со своим врагом.

– А что, если…

Оливье замер, посетившая его мысль казалась безумием, полностью противоречила уликам и фактам. Он поднял глаза на Леона. Робкая улыбка на лице начальника оперотдела не показалась тому странной и не вызвала желания позвонить Жану. Просто потому, что точно такая же мысль ворвалась и в его сознание, став той тоненькой ниточкой надежды, за которую они оба были готовы уцепиться мертвой хваткой.

– Что, если… это…

Дверь распахнулась, в двери возник запыхавшийся Жак.

– Ты выглядишь так, словно у тебя покойник воскрес… – пробормотал Оливье, повернув к нему голову.

– Можно сказать и так… – выдохнул Жак.

Теперь он совершенно точно знал, что такое ад. Очнувшись на полу между диваном и столиком, Кристиан даже не смог вспомнить, как его отвязали и принесли сюда. Он лежал на спине, голова была запрокинула на бок, ныл и горел каждый сантиметр тела. На фоне общих ощущений даже как-то померкла боль в сломанных ребрах. Приоткрыв глаза, увидел знакомые носки ботинок.