Текст книги "Шпионская сага. История шестнадцатая. И жизни тоненькая нить...(СИ)"

Автор книги: Ольга Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Она посмотрела на зажатый в его руках планшет с листком. Прикусив губу, сделала глубокий вдох. Подняла глаза на Жана и… кивнула.

– У нас двенадцать часов, чтобы заменить протез, – забирая у нее подписанный листок, тихо сказал Жан. – Или искусственная кома станет настоящей.

====== Глава 21. Бросок на Восток. ======

– Туда не…! – раздался отчаянный крик секретарши, проигнорировав который, стремительно отворившаяся дверь впустила в кабинет настойчивого посетителя, – льзя… – и закрылась, приглушая ее голос эхом.

В один шаг преодолев расстояние от двери до стола, Макс навис над ним.

– Послушайте! – лишь на мгновение приподняв на него голову, Жан вернулся к разговору, судя по его виду, уже стоившему ему немалых нервных клеток. – У меня человек в состоянии искусственной комы и двенадцать часов, чтобы вернуть его оттуда, включая и время на операцию! – Стараясь держать себя в руках, он теребил ручку, то и дело грозя сломать ее пополам. – Я понимаю… Протоколы и прочее, но… Черт побери!!! – ручка жалобно треснула в побелевших от напряжения пальцах. – Простите… – откинув в сторону бесполезный теперь уже аксессуар, Жан потёр ладонью лоб. – Да, спасибо. Жду.

Выключив телефон, он поднял глаза на Макса.

– Какого… – пробормотал тот, желваки ходили ходуном, – мы уже… – короткий взгляд на висящие за спиной Жана часы, – двадцать минут нихрена не делаем…?

– Эти чертовы… – возбуждённо выдохнул Жан, – приверженцы традиций… ни в какую не хотят давать координаты доктора Сади. Все, что я понял, что он на каком-то мероприятии у короля Таиланда. Кажется, они не оценили мое воспитание, но обещали связаться с доктором и обрисовать ему ситуацию.

– Пока эти чертовы… – Макс схватил и согнул лежащую на столе Жана лазерную указку, которая с большой долей вероятности рисковала повторить судьбу ручки, – тритоны узкоглазые будут репу чесать, Кристиан… – Макс задыхался от волнения. Когда дело касалось Кристиана, он не мог сидеть на месте, ожидая действий от других. Ждать вообще было не в его характере.

– А что мы можем сделать?! – Жану самому претило это ожидание, минута за минутой неумолимо отсчитывающее отведенное Кристиану время. Как друг, он бы все сейчас отдал, чтобы продлить его, как врач, понимал – не всегда «невозможное возможно». Сказать Джоанне, что, если в течение этих двенадцати часов они не заменят протез и не сделают операцию на сердце, Кристиан рискует с вероятностью почти в сто процентов никогда не проснуться, было самым сложным в его карьере врача за все ее время.

Макс с шумом оторвал от лежащего на столе планшета листок, протянул его Жану.

– Пиши.

Удивленный взгляд был пропущен мимо глаз.

– Адрес пиши. Дворца, дома, где там их король обитает! Пиши!

Не теряя ни секунды, уверенный, что требуемое будет немедленно предоставлено, Макс достал телефон.

– Господин президент, прошу прощения! На кону жизнь Кристиана! – секундное молчание, кивок головы, сейчас, похоже, все реагировали молниеносно. – Мне нужен самый быстрый самолет, открытый коридор до Таиланда и разрешение на немедленную посадку по прибытии. И машину с водителем, умеющим летать.

Пока Макс тезисно излагал план действий, Жан писал на листке координаты предполагаемого местонахождения доктора Сади. Приписав его телефон, протянул листок как раз закончившему разговор Максу.

– Отлично, через двадцать минут буду! Воспользуюсь вертолетом больницы.

При его последних словах Жан уже поднимал трубку своего телефона:

– Люк, готовность к вылету через пять минут!

– Передай Джоанне, – засовывая листок за пазуху, Макс бросился обратно к двери, позволив себе замереть возле нее всего на секунду… – я привезу его. Чего бы мне это ни стоило.

Дверь хлопнула, привычным эхом отозвавшись в кабинете и в сердце Жана. Он знал – Макс привезет.

Холод стекла сливался с холодом в сердце. Прислонившись лбом к перегородке, отделяющей сейчас ее от него, Джоанна смотрела на увешанного трубками и проводами Кристиана. Лежащий на боку в стерильном боксе в ожидании решения своей судьбы, он уже мог показаться неживым, если бы не размеренное движение графика на мониторе. Она не могла коснуться его, поцеловать, сжать его руку, все, что она могла, стоять, прислонив ладонь к безжизненному стеклу, и молиться.

Мягкие теплые руки коснулись плеч.

– Он справится… – даже уверенный голос Рона дрогнул, но Джоанна была благодарна ему даже за эту робкую попытку приободрить ее. Сашу после сообщенной Жаном новости накрыл приступ, ее чуть ли не силком увели в палату.

Опустив руки на плечи матери, Рон пытался держать ее и держаться сам. Страшное слово – кома по сути была химическим процессом, происходящим в клетках, и Рон прекрасно понимал: если за отведенное время Жан не успеет привезти доктора Сади и заменить треснувший протез, отца придется выводить из комы, чтобы он не остался там навсегда. А поскольку оперировать все равно будет нужно, делать это придется… Сердце сжалось, едва он только представил, каково это… пережить такое в полном сознании. И гарантий, что отец выдержит – тоже не было.

– Если они не успеют… – накрыв ладонью ладонь сына, глухо произнесла Джоанна, – мне придется принимать еще одно жуткое решение. Фактически… – ее голос дрогнул, по запотевшему стеклу потекла слеза, – выбирать, каким способом ему умереть…

Рон сжал ее плечи, мама тоже все понимает. Как ни крути, судьба отца выглядела отчаянно обреченной…

– Я попробую потянуть время…

Джоанна, резко отпрянув от стекла, повернулась на голос Жана.

– Буду следить за его состоянием, тянуть по максимуму до точки невозврата… – Жан подошел ближе и замер, голова повернулась к стеклу. Дежурившая в боксе сестра подошла к мониторам, посмотрев показатели, повернулась к стеклу и кивнула головой. – Сейчас вся надежда на него… – наткнувшись на удивленный взгляд Джоанны, пояснил. – Макс полетел в Таиланд за врачом. И зная его… Международный скандал, кордоны охраны, тысячи километров и сотни препонов не остановят его, если речь идет о Кристиане.

Джоанна молча снова отвернулась к стеклу. Не в силах отвести взгляд, смотрела на бледное лицо Кристиана, сжав кулаки, молилась об одном – чтобы капризная в последние дни погода хотя бы не мешала Максу. Впрочем, зная его, она была уверена – ни ветер, ни дождь, ни буря, ни даже смерть… не помешают ему. Он привезет врача, даже если придется перевернуть вверх дном весь Таиланд, даже если, загнав себя в этой гонке со смертью, он отдаст последние силы, он привезет его. Приведет к дверям операционной, убедится, что успел, и только тогда умрет с пониманием: он сделал все, что мог, и даже больше.

– Я попрошу поставить здесь диван… – тихо сказал Жан и, дрожащей рукой сжав плечо Джоанны, пошел прочь. Он знал, она не отойдет отсюда ни на шаг, но, может, хоть присядет.

Она кивнула. Она знала – она не отойдет отсюда ни на шаг, все двенадцать часов будет стоять, прислонив ладонь, словно протягивая к нему невидимую ниточку, держащую его в этой жизни.

Солнце в зените слепило прямо в глаза, но Макс упрямо смотрел туда вперед на восток. Он, его сердце, его душа сейчас летели быстрее этого самолета, обгоняя облака, время и свет. Больше всего ему сейчас хотелось остановить стрелки часов, чтобы в этом замершем на мгновение мире успеть найти и привезти единственный для Кристиана шанс снова увидеть облака, почувствовать время и обрести свет.

Аэропорт Хуахина встретил его проливным дождем. Несмотря на поданную прямо к трапу машину – спасибо президенту – на сиденье Макс плюхнулся, мокрый насквозь.

– Гони, плыви, делай, что хочешь, – вытирая протянутым водителем полотенцем волосы, взамен сунул ему бумажку, – но на туда, там и обратно у нас максимум час.

Водитель невозмутимо кивнул головой, явно любителем-энтузиастом модернизированная старенькая модель Рено рванула с места, окатив волной вышедшего из салона пилота. Тот обреченно махнул рукой. Макс же лишь ойкнул, вжавшись в спинку сиденья. Наследник Даниэля Моралеса, как заправский гонщик, выруливал между запрудившими улицы машинами, умудряясь втискиваться там, где, по мнению Макса, и руки не просунешь. Звучавшие в ответ на безумные даже для нынешнего отсутствия каких-либо правил действия клаксоны вызывали однозначную реакцию со стороны водителя, он лишь невозмутимо увеличивал скорость. Наконец, тормоза завизжали, сообщая о прибытии в пункт назначения. От протянутого пакетика Макс решительно отказался.

– Мотор не глуши. – бросил он водителю, вылезая из машины. Сверкающие огни королевской резиденции мелькали перед его глазами ровно дорогу от машины до двери. Ошалевшие охранники на посту, стряхивая с себя потоки воды, которыми их окатила промчавшаяся сквозь турникет молния, не сразу сообразили схватиться за рацию.

– Посторонний в резиденции! – пробулькала рация, разбудив скучающих на втором этаже молодцев.

Посторонний же, пронесясь мимо них и не имея никакого понятия, куда бежать, подобно бабочке, стремился на свет. И музыку, доносящуюся из-за огромных закрытых дверей в конце длинного коридора. Медленный взмах вееров, разгоняющих тропическое марево, неспешная беседа были вероломно прерваны ворвавшимся, по сравнению с невысокого роста подданными, громилой подобно Кинг Конгу громящему все, что попадалось ему на пути.

Буквально опрокинув замешкавшуюся даму в длинном зеленом платье в объятия жареных сверчков, Макс долетел до стоявшего во главе стола, оказавшись около него ровно в тот момент, когда в дверях показалась запыхавшаяся охрана.

– Моя жена испорченный платье! – заверещал рядом с ним плюгавенький мужичок, своей лысой макушкой едва достававший Максу до пояса.

– А у меня друг умирает! – рявкнул Макс, обрызгав лысину слюной. Мужичок брезгливо завизжал, словно укушенный теми самыми сверчками поросенок.

Макс же, подлетев к столу, краем сознания сообразив, что, скорее всего, вон тот добродушный толстячок в ярком одеянии с красной лентой на груди и есть Его Величество, затормозив на повороте, обогнул его и подлетел к микрофону. Видя стремительно приближающуюся к нему охрану, понимал, что времени у него на несколько слов.

– Доктор Рахмашад Сади! Три года назад! Манила! – первый достигший его охранник, налетев на протянутую ногу, не удержался и спикировал прямиком под ноги августейшему монарху. – Кристиан Рокье! Позвоночник! – Пока Макс отвлекся на второго, третий зашел с тыла и, оказавшись не слабого десятка, схватил его за локоть. – Ваши протезы! – бросив короткий взгляд на часы, пытался вырваться из рук уже троих оттаскивающих его от трибуны охранников. – Семь часов! – последний отчаянный крик в микрофон и затихающие по мере удаления слова, – чтобы… не дать… умереть…..

Замершие в шоке от произошедшего гости так и стояли, молча провожая взглядами выволакиваемого возмутителя спокойствия. А тот продолжал отчаянно вырываться, готовый за жизнь своего друга бороться до последнего. И дверь уже почти захлопнулась за ним, как вдруг все это время молча сидевший как раз рядом с микрофоном мужчина средних лет поднялся и что-то обрывисто сказал на своем языке. Охрана замерла, разжав руки. Вырвавшись, Макс бегом вернулся в зал и замер напротив мужчины.

– Шесть часов пятьдесят минут… – сказал мужчина и так быстро направился к выходу, что даже Макс едва поспевал за ним.

– Шесть часов пятьдесят минут… – бросив взгляд на часы, Джоанна вернулась к стеклу. Уже то, что все это время монитор мигал привычной амплитудой графика, внушало надежду. Кристиан держался. Джоанна молилась, веря, что ее слова долетают до того, кто решает сейчас его судьбу, как и судьбы всех людей. Рон не отходил от нее ни на шаг. Саша сбежала из палаты и сейчас сидела на диванчике с переносным аппаратом для астматиков, но категорически отказывалась возвращаться.

Увидев, как вошедший в бокс в очередной раз Жан выдохнул, прикусив губу, Джоанна поняла, что все его попытки оттянуть время пока не увенчались успехом.

– Шесть часов… – рука коснулась стекла.

– Шесть часов… – рука Макса коснулась иллюминатора. Скупая мужская молитва на фоне раздающегося рядом монотонного голоса врача, уже отдающего распоряжения далекому Парижу.

====== Глава 22. И невозможное возможно. ======

Огромные тяжелые двери хирургического отделения стремительно распахнулись, разлетевшись в стороны, словно крылья бабочки. Но никто из находящихся сейчас на этаже не обратил на это никакого внимания. Окружающий их мир перестал существовать, сосредоточившись в человеке за огромным стеклом, борющимся за жизнь, цепляющимся за нее так же отчаянно, как они цеплялись за отсчитывающие секунды стрелки часов. Остановить, задержать, успеть…

Ударившись о стены, дверь с шумом захлопнулись обратно, продолжая качаться, словно сломанный маятник, пока двое мужчин бежали по коридору. Забыв обо всем, Леон подбежал к дивану и, упав на колени, взял Сашину руку в свои. Она отвела от лица маску и сквозь затянутые пеленой слез глаза посмотрела на него. Губы дрогнули, она сползла с дивана и уткнулась в его грудь. А он лишь медленно водил руками по ее спине. И им обоим было сейчас совершенно все равно, что подумают окружающие. Впрочем, в отношении к ним тех, кто сейчас находился рядом, они не сомневались.

Оливье остановился возле замершей у стекла Джоанны, стоящий рядом Рон повернул к нему голову.

– Четыре часа… – тихо сказал он, сглотнул комок в горле и снова вернулся к стеклу.

Оливье проследил за его взглядом. Глядя на бледное, безжизненное лицо Кристиана, был готов сейчас отдать ему собственное сердце, лишь бы снова засияли глаза Рона, и улыбка вернулась на лицо Джоанны.

– Жак помчался к Жану… – коснувшись ее плеч, Оливье вспоминал, как растерялись они, трое взрослых, прошедших огонь и воду мужчин, когда Жаку позвонили и сообщили о возникших проблемах. Как мчались сюда, словно это от их скорости зависела жизнь Кристиана.

– Я не смогу… – голос Джоанны дрогнул, – я впервые не знаю, что делать… Не подписать вывод из комы – обречь его на вечный сон, подписать – обречь на жуткие боли оперирования вживую. Я… – она стремительно повернулась к Оливье, замерла, слова застряли в горле, мешая ей дышать так же, как мешали дышать Оливье накатывающие слезы. Мужчины тоже плачут…

– Послушай… – что-то надо было сказать ей, он должен был и не знал…

– Мам!

Они обернулись на крик Рона. Оживленное движение за стеклом сначала заставило Джоанну вздрогнуть, ноги ее подкосились, но в следующую секунду появившийся в боксе Жан поднял на нее глаза, и робкая улыбка тронула его губы.

– Привез… – поняла она, прикусив губу до пугающей, смертельной белизны.

– Через час они будут здесь! – крикнул ей Жан в микрофон.

Она кивнула, ресницы дрогнули, губы торопливо зашептали молитву. Она понимала, это еще не победа, это только очередной шаг. Свое «невозможное» Макс уже сделал, теперь очередь была за Жаном, Антоном и доктором Сади. Сделать за неполных три часа две сложнейших операции было гораздо более высокой категории «невозможное».

Только когда каталку с Кристианом вывезли из бокса, Джоанна смогла отлипнуть от стекла и фактически побежала обратно к огромным белым дверям операционной. Битва со смертью продолжалась. Рон и Оливье, не отставая, бежали рядом с ней, Саша, поддерживаемая Леоном, спешила следом. Когда они оказались у уже знакомых диванчиков, из соседней с операционной двери вышел Жан.

– Вертолет уже летит сюда, – подойдя к Джоанне, он взял ее руки в свои, мягко сжал их. – Доктор Сади отдал необходимые распоряжения, мы готовы. Он везет сменный протез. Как только он заменит его, Антон сможет продолжить операцию. Мы…

– Я знаю, – кивнула Джоанна, – вы сделаете все возможное и невозможное…

Распахнувшей двери операционной медсестре ничего не надо было говорить. Сжав напоследок еще раз руки Джоанны, Жан скрылся за ними. Джоанна, в который уже раз сложив руки на груди, молилась и молилась.

Она не знала, сколько так простояла, ее никто не смел беспокоить. Рон и Оливье просто стояли рядом, Сашу Леон усадил на диван. Вдруг двери в конце коридора снова жалобно застонали, в этот раз разлетевшись в стороны, словно щепки. Одна из створок застряла в висящем информационном щите. Повернув голову, Джоанна увидела бегущего Макса. У него был такой вид, словно все последние часы он провел на одном заряде, как стартанул, так, не останавливаясь, действовал и действовал. И только сейчас, наконец, замер, остановившись напротив нее.

– Спасибо… – прошептала Джоанна, коснулась его плеч и вдруг порывисто обняла.

– Я же сказал… привезу… – прошептал Макс.

– Два тридцать, – встретившись взглядом с доктором Сади, сказал Жан.

Тот кивнул, потянул руки, медсестра быстро одела операционный халат, другая сестра завязала шапочку на голове. Перчатки щелкнули на руках. Операционный светильник вспыхнул ярким светом.

– Я бы назвал это чудом. Или судьбой… – посмотрев на поврежденный протез, сказал доктор Сади. – Повезло, что он лежал все это время. Как только он встал бы на ноги…

Встретившись взглядом с нейрохирургом, Жан лишь покачал головой. Он тоже прекрасно понимал, что при первой же серьезной нагрузке протез бы сломался. Ничем не фиксируемые позвонки, словно плиты при землетрясении, сложились бы, врезаясь в спинной мозг. Паралич. Полный. На всю жизнь. Без вариантов. Без шанса.

Наступившая в операционной тишина нарушалась лишь звоном инструментов и короткими командами доктора Сади. Монитор, который отслеживал состояние Кристиана, начал то и дело вздрагивать амплитудой графика. Секунда взгляда на него. Жану ничего не надо было говорить, доктор Сади сам понял, что отведенное время заканчивается, максимум час-полтора и нужно будет решать… Но он продолжал медленно, спокойно, выверяя каждое движение менять поврежденный протез.

– Ваш выход, доктор.

Когда он, наконец, повернулся к Антону, тот, не смотря на часы, стремительно сменил его у операционного стола. Доктор Сади подошел к Жану, не сговариваясь, они посмотрели на часы. Час… на все про все у Антона был всего час. Час на сложнейшую, ювелирную операцию на сердце, которая у хорошего хирурга занимает, как минимум, три. Но Антон был не просто хорошим, он был лучшим.

Час… Словно внутренний секундомер в ее сердце отмерял сейчас время. Джоанна не сводила глаз с медленно двигающихся стрелок. Весь смысл ее жизни сейчас был сосредоточен в этих двух пластиковых детальках. Тик-так… тик-так… тииик… тааак…

Словно в замедленной съемке, услышав звук открываемой двери, Джоанна повернулась. Замерли все, даже время. Жан стоял, держа в руках планшет.

Она смотрела, как он двинулся к ней. Каждый его шаг отдавал эхом в ее сердце.

Остановившись напротив нее, он замер. Когда она сглотнула очередной комок в горле, у него было полное впечатление, что это ее сердце сейчас рухнуло куда-то вниз. Захватившее его в последние часы напряжение никак не отпускало, сжавшие планшет пальцы отказывались слушаться, голос пропал.

Она вздрогнула и… заплакала. В ту самую секунду, когда Жан с размаху отбросил планшет куда-то в сторону. Тот отлетел к стене и разбился вдребезги. И этот звон вывел из оцепенения всех.

Успели… Успели!

Джоанна плакала и смеялась, смеялась и плакала.

Саша пискнула и повисла на шее у Леона, а он, не обращая ни на кого внимания, вдруг начал целовать ее губы, лицо.

Макс улыбнулся и, встретившись взглядом с Роном, вдруг подхватил его на руки и закружил.

Оливье шмыгнул носом.

– Насморк, что ли… – сказал появившемуся из соседних с операционными дверей Жаку. – Или аллергия…

– Ага… – шмыгнул тот в ответ, – аллергия…

Аллергия на смерть, которую они только что победили. Все вместе. И он, все это время стоявший за стеклом операционного бокса и с нескрываемым восхищением наблюдавший за ювелирными действиями коллег. И до сих пор стоящий там, у уже пустого операционного стола Антон, пытающийся успокоить задрожавшие, едва он наложил последний шов, руки. И сидящий на кушетке за дверьми операционной и крутящий в руках треснувший протез доктор Сади. И впервые на его памяти не скрывающий слез Жан. И, конечно же, Джоанна, Рон, Саша, Макс, Леон… Они все сделали невозможное возможным.

– Иди к нему… – отступив в сторону, улыбнулся Жан.

И она пошла. Нет, побежала. Оставляя за спиной страх и боль, гулким эхом ее шагов рассыпались по полу оковы, державшие в оцепенении ее сердце все эти двенадцать часов.

Полная луна в чистом ночном небе осветила его бледное лицо. Медсестра, улыбнувшись, поправила капельницу и тихо вышла. И лишь размеренное пищание приборов нарушало царившую в палате тишину.

Джоанна подошла и села на край кровати. Ее ладонь коснулась его лица. Наклонившись, она нашла губами его губы, целовала нежно, осторожно, от вкуса его губ впадая в состояние какого-то транса. Немного отстранившись, смотрела на его закрытые глаза. Легкая, едва заметная дрожь тронула его ресницы, отозвавшись улыбкой на ее губах. Она коснулась рукой его волос, провела, замерев на висках. Палец почувствовал легкую пульсацию. Наклонившись, она привычно уткнулась в его шею. Ощущая биение вены, слушала его, как самый сладкий для нее сейчас звук. Слаще его было только…

– Я вернулся…

====== Глава 23. Ночь новых жизней. ======

Ее губы, нежные, вкусные… Самое лучшее лекарство, сладкое, растекающееся теплой волной по всему телу, до самых кончиков пальцев, до самой дальней клеточки. Рука привычно спутала ее волосы, она вздрогнула, когда его пальцы коснулись кожи головы.

– Попробовал бы ты не вернуться…

Джоанна подняла голову, немного отпрянув. Смотрела на него, то проводя рукой по лицу, то едва дотрагиваясь пальцем до губ. Глаза в глаза, нужны ли вообще какие-то слова… Кристиан смотрел на нее так, словно не видел целую вечность, а не… Мимолетный взгляд в окно, и, видимо, такое изумление на его лице, что она вдруг обеспокоенно приподнялась:

– Что-то не так? Позвать Жана?

– Сколько шла операция? – спросил Кристиан, снова обернувшись к окну.

Только тогда Джоанна все поняла, прикусив губу, вдруг дрогнувшей рукой сжала его руку.

– Двенадцать часов…

Его замершие округлившиеся глаза, ее вмиг куда-то пропавший голос. Все позади, но сердце до сих пор дрожит каждой своей клеточкой.

– Не помешаю?

Именно так для Джоанны сейчас звучал голос ангела. Ангела, которого Макс привез буквально с другого конца света. Она обернулась к двери, доктор Сади стоял, с характерной для сингапурца сдержанной улыбкой смотря на них.

– Доктор Сади? – изумление не покидало лицо Кристиана, он вообще ничего не понимал.

Доктор вошел в палату, присел на стул около кровати.

– Что чувствуете, месье Рокье? – рука врача дотронулась до ноги Кристиана сначала в районе бедра, потом спустилась до колена.

– У вас руки холодные, – улыбнулся Кристиан. «Что, черт возьми, происходит?». – Париж оказался нерадушным хозяином?

– Главное, здесь мне были рады, – ущипнув лодыжку и получив ответную реакцию, улыбнулся врач.

– Еще как рады… – прошептала Джоанна, доктор повернулся к ней. – Спасибо…

– Не стоит, мадам Рокье. Я обязательно разберусь, почему мои сотрудники сразу не связались со мной и поставили под удар жизнь человека. Врач прежде всего врач, а потом уже подданный.

– Ваш король уже, наверное, объявил меня персоной нон грата. – Появившаяся в дверном проеме голова Макса выражала отнюдь не сожаление, а абсолютную уверенность в правильности того, что он сделал.

– Что ты еще натворил? – улыбнулся Кристиан, смотря на друга.

А тот, войдя в палату, подошел к нему, оперся о подголовник кровати и, склонившись над ним, на полном серьезе ответил:

– Разгромил его дворец, покалечил охрану, нахамил министру, а в довершение украл врача.

– И, учитывая все это, – Макс с Кристианом одновременно обернулись на доктора Сади, – Его Величество подписал указ…

– Ну, все… – поник головой Макс, посмотрел на Кристиана, – извини, не отдыхать нам больше вместе на Пхукете…

– О награждении вас, мистер Броншайн, Орденом Короны Таиланда. За решительные действия по спасению жизни человека.

Откашлявшись от попавшего куда-то не туда воздуха, Макс ошеломленно посмотрел на врача.

– Кто-нибудь, – Кристиан уже отчаялся сам сообразить, что же произошло, – объяснит мне, что случилось за эти… двенадцать часов? Я не знал, что так долго можно подбираться к сердцу.

– На пути к твоему сердцу, – в палате появился еще один участник событий последних часов, Жан подошел к кровати, пожал руку доктору Сади, – возникли сложности. Был обнаружен треснувший протез в позвоночнике. В какой-то степени, – округлившиеся глаза Кристиана были ожидаемой реакцией, – мы должны быть благодарны этой операции. Потому что иначе мы узнали бы об этом, когда ты попытался бы встать. Думаю, ты сам догадаешься, чем бы для тебя это закончилось.

Кристиан кивнул. Перспектива провести остаток жизни не просто в инвалидной коляске, а вообще прикованным к постели, была для него реальна, как никогда.

– Действие наркоза было ограничено, повторный противопоказан. Мне пришлось ввести тебя в искусственную кому, – продолжал Жан.

В палате тем временем появились Жак, Оливье. Рон подбежал и, уткнувшись в шею отца, замер, обняв его за плечи.

– И тогда Макс помчался за доктором Сади в Таиланд, – вступила в разговор Джоанна.

– А знаешь, – Макс усмехнулся, глядя на Кристиана, – скажу я тебе, у машинки из фильма «Такси» есть реальный аналог. Вот это я понимаю… скорость!

– Вот это я понимаю, скорость! – уважительно посмотрел доктор Сади сначала на Макса, а потом на вошедшего в палату Антона.

– Спасибо… – посмотрел на того Кристиан, когда он, подойдя к кровати и проверив показания мониторов, посмотрел на него.

– Теперь хоть в космос, – улыбнулся врач в ответ.

Кристиан кивнул, обведя взглядом всех находящихся в палате, вопросительно посмотрел на Джоанну.

– А…?

– Месье Рокье… – виновник его удивления появился в дверном проеме. Леон прошел в палату и, подойдя прямо к нему, замер.

– Чем обязан такой официальщине момента? – улыбнулся Кристиан, заметив появившуюся в палате Сашу, которая вдруг подошла к Леону и остановилась за его спиной.

– Я прощу у вас… – Леон с трудом владел сейчас своим голосом, последний раз он так волновался, когда стирал с записей камер свое проникновение в палату Саши.

– Отпуск? – Оливье укоризненно покачал головой, невольно вызвав смех всех присутствующих и улыбку на лице самого Леона.

– Руки вашей дочери… – в полнейшей, звенящей тишине закончил Леон. Казалось, даже приборы, проникнувшись важностью момента, замолчали на мгновение. В воцарившейся тишине Леону казалось, что все слышат сумасшедшее биение его сердца. Саша обняла его со спины, сжав его руки своими.

– Пап… – услышал он ее дрогнувший голос у своего уха.

Пауза затянулась…

– Обзванивать ребят в этот раз буду я сам, – наконец, подняв на них глаза, улыбнулся Кристиан. А следом за ним, облегченно выдохнув, улыбнулся и Леон, Саша обхватила его за шею, прикусив губу, посмотрела на отца, губы прошептали: «Спасибо…»

– Так! – от командно-решительного голоса Жана вздрогнули все, приборы икнули, сбившись с привычного пищания. – Вообще-то ночь на дворе. Все на выход, ему надо отдыхать.

– Я посмотрю вас еще раз утром, чтобы уехать уже со спокойной душой, – доктор Сади , как вошел первым в палату, так первым ее и покинул. Следом, пожав Кристиану руку, вышли Жак, Оливье, Антон.

– Поеду на ковер к президенту. Ждет… – Максу все еще не верилось, что его демарш на Восток обойдется без последствий. – Утром приду.

– Вас, девушка, я тоже попрошу вернуться в палату. – Посмотрел на обнимающую отца Сашу Жан.

– Я прослежу… – Леон пожал протянутую Кристианом руку, обнял поднявшуюся Сашу за плечи. Кристиан с улыбкой наблюдал за ними сквозь жалюзи.

– Он будет хорошим мужем… – Джоанна наклонилась к Кристиану, коснулась губами его губ, когда он повернулся к ней.

Прежде чем закрыть глаза и уплыть в плен спокойного сна, Кристиан еще раз посмотрел на свернувшегося калачиком на диване Рона, на лежащую рядом Джоанну. Когда он коснулся губами ее губ, она во сне нащупала рукой его грудь, привычно обняла его и облегченно выдохнула.

Все хорошо…

====== Глава 24. И жизни тоненькая нить... ======

Капли дождя монотонно барабанили по стеклу. Недолго радовала Париж золотая осень. Сквозь отходняк после наркоза и с трудом отпускающий сон Кристиан слышал тихие движения, доносящиеся откуда-то издалека звуки, чувствовал запахи мокрых листьев в приоткрытое окно и свежезаваренного кофе, что проник в палату вместе с ранним посетителем.

– Посиди пока, – тихий голос Джоанны, – скоро должен проснуться. Я пока к Саше схожу.

Снова едва слышный звук закрывающейся двери. Что-то слишком тихо ведет себя гость. Неужели Макс все же получил нагоняй? Но на его месте любой из его друзей поступил бы так же. Чертов наркоз… Веки никак не хотели подчиняться его воле и открываться. Наконец, их удалось немного разлепить, ровно настолько, чтобы понять – это не Макс.

Этьен сидел на стуле возле кровати и сосредоточенно изучал свою ладонь.

– Линия жизни свернула не туда? – улыбнувшись, тихо спросил Кристиан. Но едва Этьен поднял на него глаза, как улыбка тут же сползла с его лица.

– Дэймон мертв, Ахмат ушел… – не дожидаясь вопроса, со вздохом произнес Этьен.

И, оставив ладонь в покое, начал рассказывать. Про загадочного адвоката, угостившего Дэймона водичкой с ибутропеном, про его последнюю попытку умереть человеком, про их с Оливье и Леоном ночные бдения, приведшие его во дворец эмира, про торги и «инвалида» в коляске.

– Я до сих пор не пойму, как он нас просек? – теперь уже линия судьбы заинтересовала Этьена. Впрочем, он и без нее по поступившим из Леона намекам понимал, что судьба его в лучшем случае отделаться выговором с занесением. А там кто знает, куда его попросят…

– Ахмат не дурак, – Кристиан посмотрел в потолок, словно в мелькающих от лампы тенях хотел найти ответ на вопрос друга. – Вы могли все сделать идеально, но он тот еще лис, охоту шкурой чувствует. Что адвокат?

Этьен раздраженно сплюнул на пол, забыв, где находится. Вспомнил допрос в соседней комнате, решили не везти никуда, а обработать тепленьким. Вспомнил, как первое время словно заторможенный, в какой-то момент адвокат откинул стул, на котором сидел, и упал на пол. Прежде, чем они успели что-то сообразить, открыл перстень на пальце и что-то высыпал в рот. Разумеется, ни о каком промывании не шло и речи. Почти сразу же адвокат забился в конвульсиях, и примчавшемуся буквально через каких-то пять минут врачу оставалось лишь констатировать смерть. Цианид.

– Я не припомню на своем веку человека, который бы так чисто подчищал за собой. Ни следов, ни зацепок. Ни-че-го… – Этьен вздохнул, покачав головой, и вдруг пристально посмотрел на Кристиана. – Не хотелось бы думать об этом, но…