Текст книги "Нихилени (СИ)"

Автор книги: Ольга Изотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Нет. Никогда, а я не спрашивала. Тогда мне было не интересно, а когда время пришло, было уже не у кого спрашивать.

– Думаешь, мы ещё можем состариться и умереть?

– А почему нет? Может быть, мы живём просто дольше. Я не биологи и не знаю, как наши тела работают. Мои познания заканчиваются на том, что усики делятся, а когда делиться становиться нечему, человек умирает. Умник, думаю, рассказал бы больше и как оно происходит на самом деле.

– Может быть, у нас эти усики просто очень длинные. И однажды точно закончатся, – кивнула сестра. – Ты так думаешь?

– Вроде того. Но у меня они закончатся раньше. Ты словно не изменилась, а вот про меня такое не скажешь, – Ан вспомнила отражение в зеркале. Можно ли назвать её постаревшей, или просто на ней сказались годы бродяжничества? Возможно, и то, и то.

– У тебя глаза прежние, – сестра взяла её ладонь в свои. – Ничуть не изменились. Я сначала подумала, что ошиблась, но глаза точь-в-точь, как я запомнила.

– Мы последний раз виделись давно.

Повисла неловкая пауза. Ан почувствовала раздражение. Разговор не клеился, и она не знала, как это исправить.

– Ты одна осталась? – решилась она. Всё равно придётся вспоминать ушедших родственников, и уж лучше они, чем думать о собственной смерти. – Из нашей семьи есть ещё кто-то живой?

– Есть, но нас мало. Я. Ты. Ещё трое, с которыми мы разошлись после того, как папа… мы решили проблему с моим отцом. С тех пор я несколько раз видела их живыми, и пока не видела мёртвыми.

– Кто они?

– Ювелир, Жадина и Высотник.

– Как же мало. Где они сейчас?

– Ты их не встречала?.. Я не знаю. Правда, не знаю! Когда мы поняли, что папин разум всё больше погружается в свои собственные фантазии, испугались. По-настоящему испугались. Он возомнил себя владыкой мира, а своё мнение единственно верным. Он и раньше был такой, но… для него утратила ценность человеческая жизнь. Вообще. Или Он был прав, и для папы мы никогда не представляли особого интереса, и он просто сдерживался. Так или иначе, однажды мы начали понимать, что так продолжаться не может, – Сестра нахмурилась. Уголки её губ дрогнули. – Первым это понял Умник. Помнишь его?

Ан помнила. Когда-то в детстве он попрекал её бродяжничеством. В ответ Ан заперла его в брошенном чулане для швабр и оставила на день. Счетовод так и не хватилась сына, и вечером вполне довольная Ан выслушала извинения брата и выпустила его. На этом их близкое общение закончилось, и друзьями они так и не стали.

Ан прикрыла глаза и отрицательно покачала головой.

– Извини, не помню его.

Сестра вздохнула.

– Жаль. А он о тебе часто вспоминал.

– Правда? И как он меня вспоминал?

– Считал, что у тебя хватило бы решимости противостоять папе.

– Прости, что? Умник… правда так считал?

Ан расхохоталась. Искренне, от веселья, не чтобы напугать кого-то. Она хохотала так, что на глазах выступили слёзы. Сестра обиженно поджала губы.

– Тебя это веселит? Мы все так думали. Тебя отдали на воспитание самому свирепому и… – Красавица щёлкнула пальцами, подбирая слово, – самому безжалостному и способному на насилие из наших отцов.

– Что ты имеешь ввиду? – веселье стихло так же резко, ка ки пришло. Ан почувствовала поднимающийся из груди гнев. Его сменило удивление. Столько лет прошло, а она всё ещё готова кидаться с кулаками на защиту отца. Красавица не уловила в её голосе изменений и просто пожала плечами. Комната внезапно стала неприятной и даже отталкивающей, а розовая от заходящего солнца кожа сестры – на несвежее мясо.

– Все знали, что тебя сделали для Строителя, а он от тебя отказался из-за этой бездомной кошки Рем, и тебя отдали Беспутному… Ну, то есть, твоему отцу.

– Рем была хорошим человеком.

– Но просто быть хорошим человеком недостаточно. Вот что в ней было, что Строитель тебя отверг? Ум? Как простая смертная может быть умнее нас? Про остальное и говорить нечего. Ты умнее, сильнее, лучше, но он выбрал Рем. Почему?

– Может быть, ему не нравились младенцы.

– И ради этого стоило от тебя отказаться? Не обязательно же было забирать тебя сразу из колыбели. Можно было подождать лет пять. Многие так делали, – сестра искренне удивилась. – Мне этого, наверное, не понять до конца. Ты же с ней ещё дружила. Каково было смотреть на человека, укравшего твоё счастье и улыбаться ей?

Ан пожаал плечами.

– Я никогда не думала с этой точки зрения. У меня отец есть, и другого мне не надо.

– Ты шутишь, да? Он таскал тебя по всем помойкам, куда его тянуло, и папе стоило больших усилий надавить на Строителя, чтобы тебя наконец-то поселили дома и дали образование.

– …значит, я должна благодарить за это твоего отца?

– Разумеется.

– Тогда предлагаю больше не трогать эту тему. Мы только зря разругаемся.

Они обе недовольно уставились друг на друга.

– Что стало с дядей? С твоим отцом?

Красавица помрачнела и откинулась на спинку стула. Вся величавая доброжелательность сползла с её лица, и Ан внезапно осознала, что Красавица тоже постарела. Или свет от почти скрывшегося солнца лёг так, что Ан разом увидела мелкие морщинки у глаз и складки около губ.

– Мы с тобой не виделись почти сто лет, и первое, что сделали, чуть не подрались из-за пустяка. Мы не меняемся, да?

– Может быть, это наоборот хорошо. Мы не так сильно изменились.

– Брось, сто лет, Ан. Мы могли сделать уже целый круг и вернуться к началу с другой стороны. Не изменились, как же! Я-то уж точно изменилась.

– Так что все же стало с дядей?

Сестра помолчала, потом пожала плечами.

– Когда стало ясно, что он обезумел, мы… в общем, мы решили что-то сделать, пока он не превратился в полное чудовище и уничтожил даже память о себе. Умник придумал какой-то план, в который нас не посвятил. Ну… я думала, он справится. Ты… должна понимать меня. Он всё-таки мой папа, кем бы не стал. Я думала, я не смогу даже подойти к нему со злым умыслом. Но Умник где-то прокололся, и однажды мы нашли его голову на помойке, под крепостью, куда скидывали мусор из кухни.

– Он узнал про его заговор?

– Да. Мы не стали ждать, что он сделает больше и… мы его убрали, – Красавица отвела взгляд и посмотрела куда-то в пустоту. На её высоком лбу пролегли морщины, и внезапно она показалась не менее старой, чем та женщина, что сегодня взглянула на Ан из зеркала.

– Мы его убрали, – повторила Красавица. – После мы решили, что больше не стоит вмешивать в то, что происходит. Мы договорились разойтись в разные страны и больше не пытаться захватить этот мир ради своих стремлений. Некоторые пообещали вообще не вмешиваться в дела людей более, чем необходимо для своего благополучия. Мы пообещали стать другими. Не такими, как наши отцы.

Ан криво ухмыльнулась.

– Ты правишь этими людьми. Хочешь сказать, ты не такая, как твой отец?

– Нет, я не такая, – серьёзно кивнула Красавица. – Я не требуют от них быть такими, какими мне хочется. Я не считаю тех, кто не такой, как мне хочется, недостойным жизни. Я не спорю, я похожа на отца. Я люблю восхищение, я люблю быть правой во всём, я люблю быть выше людей. И всё же, я не такая. Я веду их вперёд, – Красавица грустно улыбнулась. – Пытаюсь. Не мы начали эту войну, но… я поступала неправильно. Очень неправильно. Я смотрела, как мир рушится. Я смотрела, как отец совершает ужасные вещи и молчала. Я смотрела, как его убивают и ничего не делают. Нет… знаешь, что мы сделали с папой? Мы… они сломали моего отца. Сломали ему все кости, содрали лицо и вбили в него колья, чтобы он не мог пошевелиться. Он кричал, а я ничего не делала. Он был чудовищем, но он был моим отцом.

– Вы его не убили?

– Мы… я… Нет. Мы не убили. Не смогли. Он со временем стал чем-то большим, чем человек. И, признаться, мы не смогли его убить. Мы спрятали его в тюрьме. Он построил тюрьму для членов семьи на брошенном мраморном карьере, где мы отдыхали. Папа не убивал отказавшихся служить ему, а прятал туда на случай, если они пригодятся.

– Мой отец тоже там?

– С чего ты взяла? – Ан показалось, что голос Красавицы едва заметно дрогнул, словно она услышала особенный вопрос.

– Просто предположила. Я так и не нашла его после. Ни следа.

Красавица несколько секунд смотрела ей в лицо, потом отрицательно покачала головой.

– Твоего отца мы не нашли. Возможно, он умер сразу же после катастрофы. Ты же сама знаешь, он умел находить неприятности на свою голову. Прости, вижу, эта тема тебе неприятна.

– Да, есть такое.

– Я тебе даже завидую. Ты до сих пор помнишь детство и что тогда происходило, если едешь на Карьеры только из-за отца.

– Давай не будем об этом.

– Давай. Мерий сказал, что у тебя был спутник. Механический зверь по имени Кел.

Ан ожидала этот вопрос уже давно и медленно кивнула.

– Да. Он сбежал после моста. Думаю, учуял дичь.

– Ты сама его сделала? – Солнце зашло, и они остались в полумраке. Ан полумрак не мешал, и сестре тоже. Мрак скрыл черты Красавицы, сделав её снова молодой.

– Сама? Нет, ты что. У меня инструментов-то нет, не говоря уже о материалах. Просто когда-то прибился ко мне… в холмах, что ли. Не помню, это было очень давно. Лет пятьдесят назад, если не больше. Думаю, его сделали ещё до того, как всё рухнуло, а у него оказалось слишком мощное ядро, чтобы отключиться со временем. До сих пор без подзарядки бегает, представляешь?

– А почему Кел? – Красавица снова придвинулась к Ан так, что они соприкоснулись коленями под столом.

– Не знаю, само на язык подвернулось. Я по нему скучала, наверное. Не знаешь, что стало с настоящим Келом?

Красавица ответила не сразу.

– Он согласился работать на папу, а потом… в общем, он его подвёл. Я не знаю деталей, это случилось без меня. Когда я вернулась, папа уже избавился от тела.

– Кел тоже мёртв?

Красавица кивнула.

– Уже долгие годы.

– Жалко его. И всех нас.

– Ты жалеешь его?

Ан показалось, что сестра разозлилась. Но через мгновение Красавица потянулась вперёд и поцеловала её губы. Ан вздрогнула, но не от прикосновения, а от мягкости коснувшейся её плоти. Красавица была мягкой, ароматной, настолько же, насколько сама Ан была сухой, шершавой и неприятной.

– К чёрту Кела. Он был мелким подхалимом, он мог только пятки лизать Ему… Оставайся со мной! – жарко зашептала сестра, вцепившись в плечи Ан. – Не уходи никуда, пожалуйста! Нас осталось так мало! Я боюсь, что уже десятилетие не получала весточек ни от кого из семьи, хотя я даже не прячусь! Мой герб разве что с неба не видно! Но никто не появляется!

Ан ничего не ответила, и Красавица поцеловала её снова.

– Останься. Я одинока и беспомощна. Люди внизу молятся на меня, считают меня дочерью своего бога. Я их кумир. Но на самом деле всё совсем не так. Им плевать на меня, как отцу, только ещё больше, потому что я одна, а их много. Они выдумали себе богов, и ненавидят меня за то. что я существую. Стоит мне показать себя настоящую, и они в ярости растерзают меня за то, что я не такая, как они ожидают. Меркий, ты ведь его узнала за эти дни? Он влюблён в меня, и знаешь, сколько их таких, которые сегодня целуют мне руки и признаются в любви, а завтра забьют меня камнями?

– Так оставь их. Без своего кумира они сдуются.

– Да. Быстро. Только почему-то быстро умрёт всё хорошее, а останется плохое. С каждым годом вера в Благодетелей становится всё сильнее. Я не уничтожила их сразу, и очень об этом жалею. Папе нравилось, что они считают его богом, а мне после его… устранения, было плевать на эту кучку сектантов. А теперь посмотри, сколько власти они захватили. Если я уйду, они доломают всё, что я спасаю. Да, я спасаю. Они всё уничтожат, и окажется, что все эти годы я старалась зря.

– Ну и что? А ты думала, что будет дальше? – Ан нахмурилась. – Такие вещи не делаются в одиночку. Рано или поздно ты им либо надоешь, либо найдётся кто-то умный, кто сумеет от тебя избавиться.

– Поэтому останься, – Красавица схватила Ан за голову и ещё раз поцеловала. На этот раз она была настойчива и не скоро отстранилась. У Ан от запаха и прикосновений закружилась голова. Её разум метался и требовал прервать контакт с чужим живым существом, оттолкнуть и избавиться от такой ужасной угрозы. Прикосновение к незащищённому бронёй телу было угрозой, угрозой безопасности, угрозой жизни. Запах роз одурял, Ан показалось, что она падает вместе со стулом, и руки вцепились в сестру, прежде, чем Ан сообразила, что делает. Красавица воспользовалась её замешательством и забралась с ногами ей на колени. Она оказалась словно невесомой и очень тёплой. – Что лучше, ничего не делать или попытаться? Я ждала тебя долго. Сначала Кел, потом война. Через сто лет мне выпал шанс – и я воспользовалась, – Красавица взяла лицо Ан в ладони. – И я не жалею. Чтобы ни случилось, я уже не жалею об этом.

– Я не смогу. Я же Бесприютная. Я отовсюду сбегаю и нигде не остаюсь надолго. Какая тебе будет от меня польза?

– Брось! Брось, все эти глупые клички, тайна имени. Это всё наши детские выдумки. Эти имена ничего не значат, они выдумки. Давай хотя бы попробуем. Просто попробуем. Ты всегда сможешь уйти, – Красавица прижалась губами к щеке Ан и начала покрывать её лицо лихорадочными поцелуями. Потом отстранилась и улыбнулась. – Я ждала тебя целое столетие!

– Я сомнительная награда за сто лет ожидания.

– Я похоронила тебя уже многие годы назад. Всю семью похоронила! А сейчас ты появилась и… Ты как… как будто у меня появились крылья. Я готова выпрыгнуть в окно и взлететь.

Ан сглотнула, не зная, что говорить. Потом выдавила.

– Ты слишком хороша, чтобы так глупо закончить. И после падения ты будешь смотреться не так хорошо, как сейчас.

Красавица засмеялась этому сомнительному комплименту.

– Ты останешься со мной?

Ан кивнула и убрала с лица сестры растрепавшиеся волосы. Во мраке её лицо превратилось в сизую маску. Запах остался и от него кружилась голова.

– Ты согласна? – Красавица схватила её руки.

– Я подумаю.

Красавица улыбнулась, и ещё раз поцеловала Ан.

– Вместе мы обязательно справимся.

– Хорошо. Я подумаю и мы попробуем, – Ан обняла Красавицу и запустила пальцы руки в её волосы. Та подалась на встречу, и они поцеловались. По-настоящему. Ан задохнулась от нахлынувших и давно забытых чувств. Аромат розовой воды из раздражающего стал приятным, мягким. И сама Красавица была мягкой, гладкой и прохладной, а её губы сладкими. Ан сжала пальцами её бёдра, и мир за мгновение сузился до тёплой плоти, аромата роз и бездонных во мраке глаз.

26

Тёплая и свежая кровать – великое чудо. Меркий впервые узнал эту простую истину в десять лет, когда ещё был просто мальчиком Мэттом. Он прожил первые годы своей жизни в восхитительном комфорте и сытости, и не задумывался о том, как ему повезло, пока всё не потерял.

Оказавшись на мягкой перине, он забыл обо всём. О путешествии, о пережитом ужасе. Меркий погрузился в чёрный омут без сновидений и спал всю ночь, всё утро и часть дня. Проснулся он совершенно разбитым вскоре после полудня. Солнце пробивалось через тяжелый шторы на огромном окне во всю стену. Меркий сел на кровати и потёр глаза. Пальцы споткнулись о пустую глазницу.

Монах сгорбился и провёл пальцами по телу. Намедни его осмотрел врач и сообщил, что Меркий совершенно здоров. Об ужасе в городе и гибели каравана напоминали только тонкие полосы шрамов и пятна ожогов, которые по словам врача, он счел бы старыми травмами, если бы не слова чудесно спасшего брата. Тело монаха было здорово и не требовало особого ухода. Возможно, Прародитель был настолько милостив, что исцелил раны страдальца. Мелкий помнил слова бродяжки Ан, что та его немного подлечила, но вряд ли она была способна на такие чудеса.

В отличие от тела, душа Меркия была изранена и растерзана. Только попав в настоящую безопасность, к людям, он понял, как ему плохо. Потеря глаза казалась совершенно незначительно по сравнению с воспоминаниями о случившемся. Хотя его сознание милосердно забыло большую часть, он всё ещё помнил ужас от беспомощности, смех, перекошенные рыла тех, кто убил его братьев и схватил его самого, помнил ужас от невозможности сопротивляться, унизительную боль и ощущение скорого неизбежного конца.

Он просидел несколько минут молча, тупо глядя на падающий свет.

В чувство его привела необходимость послать весточку в родную обитель. Меркий заставил себя одеться, помолиться своим святым покровителям и поблагодарить их за спасение. Он вспомнил удивительные события вчерашнего вечера и задался вопросом, кто его спас на самом деле. Бродяжка Ан была очевидно не обычным человеком или бандитом. Что она на самом деле оставалось только гадать. Вечерняя догадка о том, что она родня Госпоже казалась абсурдной. Благородной крови не осталось, они все покинули этот мир, осталась одна Госпожа. Как бы не хотелось верить в иное, так есть и так будет до перерождения Прародителя.

Поэтому в письме в обители Меркий ничего не написал про удивительные отношения между Госпожой и спутницей каравана. Он коротко описал своё чудесное спасение и, погрызя карандаш, попросил Благодетелей быть благосклонными к Ан, когда придёт её очередь отправлять след за ними. Потом с некоторым удовольствием запечатал конверт печатью госпожи. Не смотря на то, что Госпожа намедни разрешила ему отправить свой отчёт вместе со своей корреспонденцией, его послание дойдёт не быстро. Скорее всего, его отправят обычной почтой через южную переправу и Холмы. Этот путь займёт не меньше двух недель, ответ будет идти ещё столько же. А это значит, что почти месяц Меркий проведёт около Госпожи. Хорошо есть, встречаться с интересными людьми – разве это не счастье? Особенно после года жизни в брошенной на краю мира унылой серой обители среди молчаливых и умирающих монахов. Меркий против воли посчитал даты. Так и есть. Если он задержится на месяц, его послушание в обители закончится, и он сможет вернуться в Холмы. Если он не растеряется и приложит усилия, можно стать наставником, школьным учителем или хотя бы вернуться в качестве такового в семью.

Возможно, его будущее не совсем безрадостно.

Меркий встретился с другими братьями, обитающими в доме Госпожи. Их было трое, они жили тут праздно и бессмысленно, в основном занимаясь обновлением росписей на главной лестнице. Все трое выглядели крайне довольными жизнью и совершенно не страдающими от уединения и невнимания Госпожи, которая редко находила время для беседы с ними. Все трое, как один, норовили поговорить о чудесном спасении брата и судьбе других, менее везучий паломников. Меркий отвечал неохотно, и постарался отвязаться от них побыстрее.

Занятия для него в доме Госпожи не было, и Меркий предался праздному безделью. Сначала он спустился во двор, дабы поговорить с кухонными людьми, но ночью что-то случилось и везде около казарм и скотного двора невыносимо воняло навозом. Глаза резало так, что Меркий, когда ветер подул на него, заплакал и закашлялся. Как ему сказали, когда он спешно отбежал к задней двери дома, чистили канализацию. Меркий трижды проклял того, кто задумал это дело, получил возражение, что у Госпожи были причины для такого приказа, трижды покаялся и решил предаться безделию в огромном саду, куда запах разворошенных навозных ям не долетал.

Сад начинался сразу за домом госпожи и её фруктовым садом. Большой чистый пруд в насыпных берегах окружали дорожки, газоны и аккуратные деревья. Меркий обошел пруд. Когда-то здесь стояли дома. Между деревьями виднелись остатки фундаментов, в декоративном гроте угадывались бетонные очертания, уже виденные Меркием в Городе. То тут то там среди деревьев попадались остатки фундаментов и даже куски целых бетонных стен, спрятанные или выставленные на обозрение, если удавалось придать им живописный вид.

Небо, до этого долго заливавшее землю водой, теперь сияло. Меркий встал около пруда и смотрел то на небо, то в воду, наслаждаясь отражениями стремительно несущихся рваных облаков. Меркий был в состоянии, почти близком к счастью и умиротворению. Будущее, каким бы оно не должно было случиться, его не волновало, а прошлое казалось как никогда более далёким и неважным. Он против воли коснулся пустой глазницы, но почувствовал лишь лёгкую грусть от того, что часть его мира стала темнотой.

Чудесное умиротворение могло продолжаться долго, если бы не появление совершенно неуместного в этом райском месте предмета.

Механический зверь Кел темным пятном на светлой бесконечности мира спустился по гравийной насыпи берега и зашел в воду почти по брюхо. Меркий подумал, что зверь охотится, но утки оставили Кела равнодушным. В ясном солнечном свете были видны все детали чудовища. Некогда чёрная броня была покрыта царапинами и сколами. Между пластин виднелись серые мышцы, точь-в-точь, как если бы кто-то освежевал настоящего медведя. Словно заметив его взгляд, Кел повернулся и посмотрел на Меркия горящими желтыми глазами.

– Привет, – пробормотал Меркий. Его улыбка и хорошее настроение угасли, сменившись беспокойством. Механический зверь был размером с самого настоящего медведя, создавался для убийств и Меркий не был уверен, что он обладает разумом. Ан отдавала ему команды, не используя никаких талисманов или особых движений. Тогда Мелкий счел, что зверь разумен, а сейчас внезапно решил, что бродяжка Ан могла отдавать ему приказы одной лишь силой мысли.

– Привет, как дела? – повторил Меркий. Железный зверь отвернулся и принялся мокать свою морду в воду, словно пытался понять, что это такое и почему в нем все отражается. Меркий сглотнул и оглянулся.

Ан сидела на солнечной стороне бетонных руин в стороне, откуда спустился Кел, запрокинув голову и подставив лицо с закрытыми глазами ветру. Она была без доспехов, в простой солдатской одежде не по размер. Меркий неожиданно отметил, что бродяжка очень высокая и тощая, почти истощённая. При ясном свете дня она снова показалась ему старой. Впечатление усугубляли глубоко запавшие глаза. Ровные, пересекающиеся под прямыми углами шрамы вокруг рта и на щеках выглядели пугающе.

Меркий моргнул и обнаружил, что бродяжка открыла глаза и смотрит на него. Он поспешно приложил руку к сердцу и вежливо поклонился. Ан кивнула ему и снова закрыла глаза. Железный зверь вышел из воды, по-кошачьи отряхнулся и вернулся к хозяйке. Он потянулся и развалился у основания руины, на которой сидела бродяжка. Меркий замялся, не зная, идти дальше, сделав вид, что продолжает прогулку или все же подойти и заговорить. Вот только о чём?

– Я не знал, что вы с госпожой знакомы, – подумав, он все же решил, что спасшая его шкуру женщина заслужила хотя бы благодарность. – Я смущён, что в моей судьбе поучаствовала такой значительный человек.

– С твоей госпожой многие знакомы, не только я, – пожала плечами Ан.

– Но не все оказываются у неё за столом и не всех она называет друзьями.

Ан странно посмотрела на него. Уголок её губ дрогнул.

– Мы старые знакомые. Можно даже сказать почти что родственники.

– Тем более. Сам Прародитель послал тебя ко мне!

– Не думаю, что меня кто-то к тебе посылал. Это была случайность.

– Случайности никогда не бывают случайны. За ними всегда стоит воля Прародителя.

Ан приподняла брови.

– Если я сейчас сломаю тебе шею и уйду, в чём будет заключаться воля Прародителя?

Меркий открыл рот, увидел, как Кел поднимается на ноги и поворачивается к нему, и сделал шаг назад. Это страшно развеселило Ан.

– Он не тронет тебя, не бойся. Можешь не отвечать, вопрос был риторическим.

– Я не…

– Забудь. Гуляй дальше, не буду тебя отвлекать.

– А вы так и будете тут сидеть? – брякнул Меркий. Ан пожала плечами.

– Возможно. К тому же чем мне тут ещё заняться, оттуда меня вытравили этой вонью.

– Что? Тебя?

– А, забудь. Иди куда шел, – она вернулась к разглядыванию разглядыванию изнанки своих век. Кел кляцнул челюстями в подобие зевка и повернулся к Меркию задом.

Монах немного помялся на месте, не зная, что делать. Ан вполне открыто отказалась от разговора, а он не знал, что сказать. Поэтому Меркий ещё раз поблагодарил за своё спасение и поспешил вернуться в дом.

В доме Госпожи Меркий мог ходить, есть и ничего не делать. Предполагалось, что он должен был бы присоединиться в ежедневных трудах к своим братьям-монахам.

Но Меркий вместо этого направился в библиотеку Госпожи. Во-первых, там было тихо. Братья в этом доме были не большими любителями священных книг, потому что, как он успел убедиться, их мудрость мало кого интересовала. Во-вторых, Меркий хотел заглянуть в одну книгу и проверить свои догадки.

По его просьбе два библиотекаря вынесли ему на стол Деяния в красивом белом переплёте. Меркий пролистал первые девять песен и остановился на десятой, в которой перечислялись вся Благородная Кровь. Прародитель, его дети, Благодетели и Проклятые, и их дети. Меркий никогда не задумывался, почему в песнях перечисляются только три поколения детей, считая, что это из-за того, что Благородная Кровь была разбавлена людской, и младшие потомки их бога стали ничтожными и рассеялись по миру. Его наставники считали, что вся Благородная Кровь отправилась следом за Прародителем. Говорили, что это всё чушь, и что четвёртого поколения в то время просто не существовало, а когда оно появилось, то великие времена подвигов и свершений прошли.

Меркий быстро пролистал страницы с именами Благодетелей. Бродяжка кто угодно, только не они. Список Детей он читал внимательно, примеряя каждое описание на бродяжку Ан. Меркий сам не знал, с чего он возомнил, что она одна из Детей. Разумеется, ни одно описание Ан не подошло. Да и разве можно сравнить бродяжку с благородными героями уже ушедших времён?

Оглянувшись через плечо, Меркий воровато открыл список Разрушителей. Ан не была героем, но и не производила впечатления чудовища. И всё же он прочитал список обоих поколений Разрушителей.

Ан, разумеется, в нём не было. Точнее, не было никого, кто бы подходил под ее описание. Мог ли ребенок Разрушителя раскаяться и стать простым странник? Возможно. Возможно, что священная книга… нет, не врёт. Не точна. Книги записывались после войны и краха прекрасного старого мира, и те, что их записывали, из простых человеческих страхов и радостей, изобразили Благородную кровь лучше и хуже, чем они были на самом деле.

Меркий с лёгким трепетом подумал, что Госпожа может быть вовсе… не такой, как он думает. А какой-нибудь другой. Неважно какой, ощущение тайны размыло привычный ласковый образ и складывалось в контуры чего-то зловещего.

Нет, это решительно невозможно.

Он захлопнул книгу.

– И как, интересное чтение?

Он вздрогнул. Чуть в стороне от него в тени, прислонившись к стене и сложив на груди руки, стояла бродяжка Ан. Она была по-прежнему в своей простой одежде и высоких шнурованных солдатских ботинках.

– Да, – не сразу собрался с ответом Меркий. – Священные книги не могут надоесть. Оставить её тебе?

– Нет.

– Зря, там много мудрости…

– Спасибо, мне и так неплохо живётся. Повторял списки своих божественных патронов?

– А, нет…

– Я видела список. Дети Разрушителей. Искал кого-то конкретного? – бродяжка Ан присела на один из металлических столов для чтения. Сейчас она показалась ему совершенно другой, нежели в парке. Меркий не мог полностью сформулировать свои ощущения от произошедшей перемены. Он только сейчас наконец-то понял, что до встречи у госпожи ни разу не видел подругу Осана без шлема или хотя бы без её маски, которая не закрывала только глаза. Вблизи в человеческой одежде она выглядела слишком материально и совсем не пугающе, если не считать, что была выше него на голову и сильнее даже без своих доспехов. И всё же в ней было что-то совершенно неправильное. Если не считать сетки шрамов на подбородке и щеках, её кожа была совершенно гладкой и ровной. Никакие болезни не оставили на бродяжке своего следа. Хотя она накануне показалась ему старше, у неё не было старческих морщин. Меркий сглотнул. Бродяжка Ан была похожа на Госпожу и одновременно нет.

– Не знаю, – соврал Меркий, закрывая книгу. Ему стало очень не по себе от этого взгляда. – Оставить её тебе? Это хорошая книга!

– Обойдусь, – Ан прошла мимо него к книжным полкам.

– Не стоило рассказывать о тебе госпоже, – пробормотал Меркий. Ан оглянулась и приподняла брови.

– Прости, я… так, ничего серьёзного, – он схватил книгу в охапку и выбежал прочь.

Вечером на Ан подралась с одним из солдат Госпожи на засыпанном песком парадном дворе замка, куда из-за вони перебрались солдаты. Меркий, увидев это зрелище из окна третьего этажа, перепугался, что ему придётся отвечать за выходку бродяжки перед Госпожой. Потом он заметил, что стоящие вокруг солдаты не вмешиваются в происходящее, а Ан, заломав мужчине за спину руку, отпустила его, и он не попытался ударить её вновь. Он увидел

Это просто тренировка. Меркий зажмурился и привычно поблагодарил Благодетелей за то, что хранят его.

Ан вступила в бой с ещё одним солдатом. Меркий не очень удивился, когда она быстро повалила его на землю.

Поразившие его поведение Госпожи теперь казалось не таким уж и странным. Мысль, что бродяжка Ан может быть Благородной кровью, и вовсе глупой. Он самый настоящий дурак. Ну, какая она благородная кровь? Нет, она не благородная кровь. Она родственница по матери. Вот и всё объяснение.

… вот только Госпожа родилась не меньше сотни лет назад. Разве Ан, если бы была смертной роднёй Госпожи, дожила бы до этих дней? Меркию от таких мыслей стало неспокойно. Ему вспомнилось странное поведение Ан в разрушенном Городе. Он словно заново увидел её лицо и равнодушные светло-голубые глаза, когда она коротко бросила "Давно" в ответ на его вопрос, когда она бывала на этом берегу. Давно. Она не знала, что на этом берегу всеми землями правит Госпожа. Сколько же лет её здесь не было? Наверное, Ан очень старая, но хорошо выглядит. Меркел успокоенно выдохнул. Если ей лет пятьдесят, то, конечно, это всё объясняет. Она могла быть родственницей Госпожи. Она старая, просто очень хорошо сохранилась.

На краю зрения блеснуло серебром. Маркий вздрогнул и повернулся. Госпожа подошла к нему совсем тихо. Если бы не падающий на её белые волосы луч света, он бы так и стоял столбом.

Меркий низко поклонился.

– Не стоило, – улыбнулась Госпожа, когда он выпрямился.

– Я буду вам кланяться, пока моя спина не одеревенеет, а колени не перестанут гнуться, – вполне искренне сказал Меркий.

– Я верю. Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, госпожа, я словно заново родился.

– Славно. Я рада этому. Было ужасно потерять в городе столько хороших людей. Хорошо, что Ан смогла спасти хотя бы тебя.

– Да, ваша эм…

– Мой старый друг, которого я долгие годы считала мертвым. И Ан не Разрушитель, можешь не беспокоиться на этот счет.

Меркий смутила и, похоже, начал краснеть.

– Я не…

– Она сказала, что ты днем повторял списки Разрушителей, и ее это изрядно позабавило. Но я даю тебе свое слово, что она не Разрушитель. Она просто мой старый друг.