Текст книги "Нихилени (СИ)"

Автор книги: Ольга Изотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Госпожа радостно вскрикнула при появлении Ан и вскочила со своего места.

– Это всё-таки вправду ты! – Госпожа подбежала к Ан и крепко её обняла. Меркий не мог на это смотреть. Он бредит. Его спутница может быть как-то связана с госпожой? Уродливая грубая дикарка – и утончённая, умная и красивая госпожа? Да нет, это невозможно. Он устал и бредит.

И всё же обе женщины стояли перед ним. Госпожа крепко прижалась к Ан. Она едва доставала ей до плеча. Ан выглядела растерянной. Она несколько мгновений недоумённо разглядывала женщину рядом с собой, потом положила руки ей на плечо и криво улыбнулась.

– Надо же. Кто бы мог подумать, что мы ещё встретимся.

Госпожа при этих словах отступила на шаг. Несколько секунд они стояли лицом к лицу друг с другом. Госпожа взяла руки Ан в свои и грустно сказала:

– Да, никто не мог. Но… прошло уже столько лет. Стоит ли вспоминать старые обиды?

Ан снова криво усмехнулась. Её шрамы пришли в движение, и лицо стало похоже на жуткую маску.

– Не стоит.

Госпожа сжала её пальцы и оглянулась на стол.

– Присаживайся. Мой дом – твой дом. Я счастлива знать, что от нашей семьи остались не только воспоминания.

"От нашей семьи?" чуть не закричал Меркий. Нет, у него бред. Его избили, стукнули чем-то тяжёлым по голове и он теперь лежит и бредит. Потому что то, что он видел, было невозможно. Если Госпожа называет бродяжку Ан "семьёй", если говорит, что Ан – член семьи Госпожи, то значит, что Ан – из Благородной Крови. Это значит, что это уродливое, внешне и душевно, создание – дочь кого-то из великих героев человечества! У него от такой кощунственной мысли затряслись руки. Нет, такого не может быть! У него в голове всплыла насмешка Ан, когда он рассказывал ей о Госпоже и Благородной Крови. Как она презрительно кривилась, когда он доказывал ей, что видел настоящего человека этого рода.

В его душе появилось нехорошее сомнение: если Ан не Благородная кровь, то кто же тогда Госпожа? Внутренний голос, кривясь покрытыми шрамами губами, прошептал, что Госпожа тоже обманщица.

Нет, это было невозможно. Меркий был свидетелем, что Госпожа настоящая Благородная кровь. Он увидел её впервые двадцать лет назад, и с тех пор она ничуть не изменилась. Простой человек на такое не способен, а значит, её природа истинная. Но кто тогда Ан?

Спасение пришло внезапно: вдруг Ан не Благородная кровь, а просто родня? Например, по матери. Ведь не мог же Совершенный породить дочь сам по себе! Ни один человек, даже Благородной крови, на это не способен. Меркел облегчённо выдохнул. Точно! Никая эта грязная бродяжка не Благородная кровь, не госпожа, а просто ей повезло, что Совершенный когда-то обратил внимание на её родственницу… А то, что Госпоже уже не меньше двух сотен лет… Это же значит… А ничего не значит. Госпожа очень добрая, она поддерживала связь с семьёй своей матери, отсюда знает и Ан.

Слуги принесли Ан стул с высокой спинкой, приборы, серебряное блюдо и салфетки. Меркий был вынужден признать, что ему это не видится. Ан действительно сидела с ним за одним столом. Даже больше: она сидела ближе к Госпоже, чем он. И, если верить словам Госпожи, двух женщин связывало родство. Последнее уж точно не возможно. Они настолько непохожи, что если какое-то родство и есть, наверняка не кровное. А свойство вовсе не то же самое, что кровные узы.

– Куда ты направляешь? – спросила Госпожа, совершенно утеряв интерес к Меркелу. Ан настороженно смотрела, как слуги накладывают ей птичьи тушки и поливают их сладкой подливой. Потом так же настороженно взяла из рук виночерпия бокал с вином. Меркий со злорадством отметил, что она явно не привыкла к такой роскоши.

Ан молча отпила вино и посмотрела на Госпожу.

– Куда идётся, – Ан пожала плечами и отпила вино. Равнодушно. Меркелу захотелось возмутиться таким пренебрежением к отличному вину.

– И куда ты идёшь теперь?

– На Карьеры, – после паузы сказала Ан. – Наверное. Я ещё не решила. Думала туда зайти, пока ещё тепло. Папа меня туда часто возил. Потом уйду в Старый город, наверное.

– Так ты пришла не ко мне?

Госпожа и Ан несколько секунд смотрели друг на друга.

– О тебе я узнала всего несколько дней назад и решила, что это самозванка.

– Самозванка? – Госпожа словно ожидала другой ответ.

– Разумеется.

Они снова замолчали. Госпожа отвела от Ан рассеянный взгляд и посмотрела на Меркия. Тот замер, не решаясь пошевелиться. Госпожа качнула головой, словно очнулась ото сна и внимательно посмотрела ему прямо в глаза.

Всегда добрые лиловые глаза стали ледяными. Не смотря на то, что губы Госпожи по-прежнему улыбались, Меркий почувствовал себя маленьким, брошенным и покинутым. Тело заныло и покрылось холодной испариной. Он внезапно вспомнил, как его били, как волокли по грязи под проливным дождём…

– Друг мой, ты не мог бы нас оставить? – голос Госпожи лишился привычной мягкости и тепла.

– Да, разумеется, – Меркий чуть не уронил вилку. Он поспешно и нервно положил приборы около тарелки и вскочил на ноги. – Доброго вечера вам, милостивая госпожа.

Ответом ему был кивок. Меркий попятился от стола, развернулся, и быстро прошел на едва гнущихся ногах к двери. Его сердце бешено колотилось, пустая глазница болела и зудела. Он поневоле вжал голову в плечи, словно вот-вот его ударят сзади. Уже выходя он на мгновение оглянулся.

Госпожа потеряла к нему всякий интерес и отвернулась к Ан.

Двери закрылись.

20

Когда дверь закрылась, Красавица наконец-то перестала улыбаться.

– Здравствуй. По-настоящему, здравствуй.

Ан кивнула и протянула ей руку. Красавица взяла её и сжала ладонь сестры.

– Здравствуй. А ты почти не изменилась.

– Почти? Всё-таки, изменилась, да?

– Да, изменилась. Правда, думаю, я сильнее.

Сестра задумчиво наклонила голову. Её локоны, словно живые, зашевелились, перемешались и снова замерли на плечах.

– Ты вообще на себя не похожа. Что у тебя с лицом?

– Украшение, чтобы никто меня не узнал. – Ан поскребла подбородок и посмотрела в лиловые глаза сестры. – Как тебе?

– Ужасно. Ты сама на себя не похожа. Я только глаза узнала и это имя, Ан.

– Ну… Какая жизнь, такое лицо. Некоторые всё ещё могут узнавать наши лица. А кто будет вглядываться в такое лицо и запоминать его черты?

– Наверное, больно их делать? Как часто приходится их обновлять или ты придумала, как не давать им заживать?

– Раз в полгода, на самом деле. Главное, содрать первые две болячки. Можно ещё огнём, от него следы тоже долго заживают.

Ан посмотрела на тарелку, словно её снова заинтересовали тушки птиц. Плохо, что Меркий ушел. Она бы предпочла, чтобы он остался. Всё случилось слишком быстро, а она была не готова к такому развитию событий. Она не знала, что ждать и что говорить. Ан никогда не понимала, как правильно хитрить, льстить и убеждать людей, особенно если единственное, что ты чувствуешь по отношению к собеседнику лишь страх и подозрения.

Нет, не страх. Ан вспомнила лицо отца. Она уже едва помнила его черты, скорее ощущение огромного родного человека, его голос и знание, что она его узнает в любой толпе без каких-либо сомнений. Отец говорил, что она ничего никогда не боялась и не будет бояться.

…это всё слишком сложно, непонятно, запутанно и лживо. Вот если бы понадобилось кому-нибудь проломить голову – другое дело. Последнее время она в этом преуспела. Отец был бы в ужасе от того, кем она стала.

– Я рада тебе, – сестра сошла со своего высокого кресла и села на гостевой стул рядом с Ан.

– Я ещё не знаю, что чувствую, – честно призналась Ан. От сестры пахло розовой водой и чем-то пряным. Отвратительный запах. Она всегда считала розы отвратительными и пошлыми цветами. Розы и их очень опасные шипы! Ха. Если бы Ан сравнивала себя, она бы предпочла боярышник с его огромными по-настоящему опасными шипами.

Её желудок сжался и заплясал. Комок тошноты подкатился к горлу, и Ан отвернулась к двери.

– Ты не рада меня видеть, – спокойно констатировала сестра.

Ан замотала головой.

– Я не ожидала увидеть именно тебя.

– Но мой герб… Я его велела повесить его на доме и на всех пограничных столбах, чтобы если кто-то из семьи остался, они могли узнать меня.

Ан пожала плечами.

– Я подумала, что ты самозванка. Я думала, ты умерла. Ну, тогда, в городе. А потом…

– Что потом?

– От тебя не было ни весточки. Я слышала о том, что кто-то… похожий на тебя помогал твоему отцу, когда он начал собирать армию. Помнишь, тогда, через десять лет.

Красавица внимательно ждала продолжения. Ан внезапно услышала, как в окно что-то стучится. Она посмотрела на стекло и увидела птицу. Красавица повернула голову следом.

На узком металлическом карнизе окна сидела птица и пыталась что-то выковырять из щели.

– А в городе их до сих пор нет.

– Только в центре. В остальных местах природа взяла своё. Удивительно, как быстро они забыли о том, что это было царство людей.

Ан пожала плечами.

– А что им помнить-то, у них ни памяти, ни мозгов.

– Ты не изменилась, – засмеялась Красавица. – Меркий сказал, что ты нашла его прямо в центре.

– Не прямо. Чернорясые не успели до него дойти.

– И спасла жизнь случайному встречному. На тебя не похоже.

– Я такая суровая?

– Непримиримая. Строгая. Холодная.

– Никогда себя такой не чувствовала.

– Ты сказала, что слышала про меня. Или кого-то, похожего на меня, – напомнила Красавица.

– Да, – Ан посмотрела ей в глаза. – Ты ведь знаешь, твой чем твой отец занимался После?

Несколько секунд Красавица молчала. Потом кивнула. И не отводя взгляда от Ан добавила:

– Я ему помогала в этом. Возможно, ты вправду слышала именно обо мне, хотя я и была не той фигурой… чтобы обо мне много говорили. Я, в конце-концов, всё ещё была трусихой и не очень умной.

Ан пожала плечами.

– Возможно, я слышала и о тебе.

21

Ан стояла в условленном месте и ждала. Письмо лежало в нагрудном кармане, в рукаве нож, а под курткой пистолет. Свет давал небольшой фонарь, который Ан поставила на перевёрнутую урну. Когда-то здесь был парк, но о былой красоте напоминали только развороченные камни дорожки, остатки бетонной лавочки и урна. Где-то вдали время от времени на ветру покачивался старый фонарь. Ан слышала, как остатки железного плафона задевали стойку.

Без доспехов или хотя бы примитивной защиты она чувствовала себя голой и уязвимой. Хотя Кел пытался сделать из нее бойца, Ан прекрасно осознавала, кто она такая. Какая там кровь отца! Иногда Ан казалось, что от отца ей досталось только упрямство.

Нос беспокойно вдыхал и выдыхал воздух, пытаясь учуять мягкую сладость, предвещающую приближение серых тварей. Ветер дул, как ей казалось, крайне удачно – со стороны реки. Если что, она успеет почувствовать приближение не только серых тварей, но и людей.

Но никто не приходил, и Ан начала уже злиться на себя. Она стоит, как последняя дура, поведясь на глупую записку. И что теперь делать? Возвращаться домой и ждать следующего послания? Или её выманили с какой-то целью? Нет, глупость, понятно, что оставивший записку преследовал какую-то свою цель. Но что, если она сама допустила какую-то ошибку, решив прийти сюда? И что этот кто-то не собирается приходить, а преследовал лишь цель выманить её?

Он возник из мрака, словно появился там, когда она мигнула.

– Дядя, – выдохнула Ан.

– Моя девочка, – кивнул он.

Их творец хотел создать идеальных людей. Многие хотели и пытались, а у него удалось. Почти удалось. Даже отец мог бы быть чем-то большим, будь у него шанс.

Они удались. Здоровые дети с лицами своего создателя. С почти-лицами. Своё простое человеческое лицо он исправил, улучшил, дополнил. И дополнил свои практически гениальные способности. Дети вышли идеальными. Умные, красивые, взрощенные под неустанным контролем и по специальным программам воспитания. Идеальные, совершенные. Говорили, что их создатель сумел поймать-таки неуловимый ген гениальности.

А потом сверхлюди очутились среди простых людей.

И оказалось, что они так же устают, так же злятся и радуются, что хотят веселиться и беззаботно жить, что они не хотят заниматься долгим нудным трудом, а хотят интересным, и чтобы нуднятину выполнил кто-нибудь другой. Что они хотят внимания, признания, чтобы их не трогали, чтобы их любили, хотят дружить, враждовать, делать глупости. Что их железная воля без понуканий воспитателей расслабляется. Что их решения могут приниматься под влиянием эмоций.

Сверхлюди оказались на удивление обычными.

Нового витка человеческой эволюции не случилось, самое величайшее открытие обернулось пшиком.

Ан говорили, что их создатель был разочарован. Он винил в неуспехе себя, своих детей, своих помощников. Говорили, что о усыпил всех детей, которые ещё не были явлены миру. Говорили, что он усыпил часть уже выросших образцов. Говорили, что так же поступили его последователи, которые добились куда меньшего, чем он.

Ан не могла ни подтвердить эти слухи, ни опровергнуть. Она родилась через годы просле провала, а отец не рассказывал. Ему пришлось тяжелее всех. Ан не знала, кого из него хотел вылепить создатель, но отец не нашел себя в мире людей. А ведь он должен был кем-то стать. Вряд ли их творец хотел сотворить неприкаянного дурака, способного только поехать и отвезти, забрать и принести.

Кем-то отец должен был стать. Иногда Ан казалось, что папа сам отказался от своего предназначения. Просто потому, что выбрать его сам не мог, а отказаться – мог.

– Дядя, – повторила Ан, глядя в знакомое бледное лицо. Они почему-то всегда были удивительно похожи, словно дядя на самом деле был её отцом. Они до сих пор были похожи, даже не смотря на то, что годы не пощадили Ан.

Когда-то давно, в той жизни, дядю звали Совершенным, потому что он был совершенным. Лучшим из поколения отцов. Возможно, он не превзошел только Первенца. Он не отчаялся, когда понял, что он человек, а продолжил свой собственный путь. Ан им даже восхищалась. Он контролировал эмоции, упорно работал, пытался быть совершенным.

Ан бы восхищалась им, если бы время от времени на пороге её квартиры не появлялась Красавица, чьи попытки заслужить отцовскую любовь оборачивалась очередными обидами. Ан жалела её и злилась. Дядя мог бы ради дочери засунуть свои принципы себе в задницу, а сестра, раз уж дядя такой придирчивый, плюнуть на его мнение.

Но какое это имело значение сейчас, через столько лет?

– Ты удивлена.

– Да. Я ожидала увидеть… не вас.

– Мою дочь?

– Разве не она написала мне записку? – Ан с трудом удержалась, чтобы не оглянуться. Она чувствовала себя совершенно одинокой и беспомощной.

Дядя сделал шаг вперёд.

– Мне пришлось потрудиться, чтобы доставить её тебе. Я не был уверен, что наш таинственный гений именно ты.

– Гений? – не поняла Ан.

– Тот, кто делает вашим солдатам оружие, налаживает для вас связь и чинит ваши машины.

– Как я, даже если бы могла, справилась бы с этим одна?

– Не одна, разумеется. Но всеми вашими мастерами кто-то руководит. Сами они мало что знают, уж извини. Но мне быстро стало очевидно, что ими кто-то руководит и делится с ними своими знаниями. Ты, конечно, не гений, но твоих знаний вполне могло бы хватить… для этих людей. Надо признать, я до последнего сомневался. Кел хорошо отводил от тебя внимание. Хотя я надеялся, что уж мне он врать не будет.

– Он с вами встречался? – сердце Ан панически забилось. Она с трудом удержалась, чтобы не сделать шаг назад.

– Да. Один раз. После чего я понял, что с ним бесполезно вести какие-либо переговоры. Он не видит общей картины… и так и остался простым охранником. Иди отнеси, иди нарычи, убери препятствие. И от того, что наш простой охранник решил, что он сам себе хозяин, его мышление не изменилось. Слишком узкое.

Этого у Кела было не отнять, мысленно согласилась Ан.

– Дядя, если это вы, то почему вы не открылись мне сразу? А серые твари зачем? Я не понимаю.

Белое неподвижное лицо наконец-то пришло в движение. Совершенный выглядел расстроенным. Он вздохнул и поправил выбившуюся из-за уха длинную прядь.

– Это издержки, дочка. Неприятные издержки. Мои вынужденные союзники, без которых я не смог бы безболезненно и малой кровью провести процесс объединения Вольных Городов.

Ан кивнула.

– Вы объединяете людей?

– Да. Объединяю города, анклавы, убежища. Налаживаю логистику и производство. Поднимаю людей из варварства, в который они впали. Сама понимаешь, одними уговорами это сделать не просто. Многие ставят свою жажду власти выше общего блага.

– Вы прямолинейны.

– Не вижу смысла вилять перед тобой. Ты всегда была разумной девочкой, чем и нравилась мне. Мало эмоций, хотя мой брат… был весьма эмоционален и упрям.

– Был? – против воли прошептала Ан. Дядя едва заметно улыбнулся. Лиловые глаза остались спокойны.

– Я не буду тебе врать, говоря, что он ждёт тебя на моём берегу. Я не видел его со времени… той ночи. Он сказал, что уйдёт на юг, потому что ему тяжело оставаться в городе, – дядя помолчал, не отводя от неё своего взгляда. – Мы потеряли тогда многих, а он думал, что всех. Но до меня доходили слухи о нём. Точнее, о событиях, которые могут быть связаны с моим непутёвым братом.

Ан сжала кулаки. Сердце в груди бешено заколотилось.

– Вы не проверяли их?

– У меня не было времени. К сожалению. Хотя некоторых членов нашей семьи я нашел и дал им приют.

– Мой папа, – Ан заставила себя успокоиться и дышать ровно. Сердце перестало болеть. Она не видела отца. Когда все произошло, они были на разных концах света. Прежде, чем оборвалась связь, отец пообещал приехать за ней домой. Она пообещала никуда не уходить и дождаться его.

А потом пропала связь, порядок и весь старый мир.

– Я могу поделиться с тобой информацией о моем брате. И помочь её проверить, разумеется.

– В обмен на присоединение нашего городка? – кивнула Ан. Дядя покачал головой.

– Нет, разумеется. Я ведь знаю и тебя, и Кела и что тут происходит. Тебя просто не послушаются. Хотя я бы хотел, чтобы он тоже присоединился ко мне. Я знаю его таланты и способности и смогу направить их на пользу людям.

– Я поговорю с ним.

Дядя широко улыбнулся и протянул руку. Ан позволила ему погладить себя по щеке.

– Ты всегда была умницей, дочка. Будь я твоим отцом, я бы тобой гордился.

Совершенный взял лицо Ан в свои ладони и поцеловал в лоб.

– Приходи на наш берег. Кел увидит твой выбор и быстрее придёт к согласию. А после этого даже ваш совет поймёт, что лучше не доводить до кровопролития.

– Вы ведь не отступитесь от нас? Если совет всё же не согласится. И натравите на Город серых тварей?

Дядя отстранился и вздохнул.

– Ты, как всегда, не выбираешь мягких выражений.

– Извините.

– Ты права. Оставлять вас в покое я не буду. Увы, я начал работу, которая требует решительности и измены моим собственным идеалам. Ради, как иронично, достижения их же в будущем.

– Да. Всё как всегда. Хорошо, дядя, я подумаю. Я… не могу уйти с вами. Это будет неправильно. Я… поговорю ещё раз с Келом. Как мне с вами увидеться, если понадобится ваш совет?

– Хм… Подай мне весточку с помощью… Нет. Давай встретимся здесь же через три дня. Я придумаю способ.

– Я могу попробовать собрать дрона.

– Дрона можно сбить, дочка. Нет. Я пришлю на ваш берег связного… Не смотри так. Это будет официальный посол. Я всё равно собирался начинать переговоры.

Ан кивнула.

– Через три дня.

– Буду ждать, – Дядя улыбнулся, провёл пальцами по её щеке и развернулся. Ан моргнула, и он пропал во мраке.

Её лампа мигнула. Батарея садилась… Ан поколебалась и погасила свет. Немного подождала, когда глаза привыкнут к свету и пошла обратно к сторону города. Когда к ней присоединился Кел и его солдаты, она не заметила. Просто Кел возник рядом и шел несколько шагов молча.

– Ты ему веришь?

– Что ты с ним встречался? Без сомнений.

– Извини.

– И как мне после этого верить твоим словам и давать тебе советы, если половину информации ты от меня утаиваешь?

– Давай сначала решим более насущные проблемы?

– Куда уж насущнее!

– Не кричи, – Кел оглянулся. Ан тоже. Глаза, привыкшие к свету, постепенно перестраивались. Она различила кроны деревьев и несколько звёзд в разрывах облаков. Она посмотрела на стволы деревьев. Где-то там были трое солдат Кела, которых он привёл, чтобы прикрыть её в случае нападения.

– Я удивлён, что он пришел сам. Думал, придёт сестрёнка.

– Красавица?

– Угу, она. Я её прям так лично не видел, но полагаю, видел её милую макушку, пока болтал с дядюшкой… Не здесь. Я ходил на тот берег. Но кроме твоей подружки у него… полно подручных, с которыми могут быть проблемы.

– Что ты имеешь ввиду?

Кел не ответил.

– Так что будем делать?

– Валить. Ты хочешь с ним связываться? После всех этих… серых тварей. И вообще всего.

– И восстановление мира с другой! Брось, это же дядя. Да, он говнюк, но он наш говнюк!

– Который использует серых тварей и оправдывается. И ладно он, я не удивлён тем, что он начал их использовать. Но у него, значит, есть ублюдки, которые за него их ему размножают, кормят и натравливают на людей. Ты память потеряла, что ли? Эти… выпердыши из пробирок питаются человечинкой. Сомневаюсь, что у дядюшки есть чудесная лаборатория, где тоннами выращивают искусственные мышцы им на прокорм.

– Значит… наверное, у него были причины.

Кел ничего не ответил.

– Знаешь, почему я тебе ничего не сказал?

– Почему?

– Год назад с того берега пришел Ювелир. Ты его помнишь?

– Нет.

– Я тоже не помнил. Он ещё к тому же изменился, я бы, если бы он меня не перепугался до усрачки, и не обратил на него внимания. Ну, бродят тут всякие. Мало ли, куда и от чего он бежит.

– Почему ты мне не сказал о нём?

– Он умолял никому не раскрывать, что он был здесь. В том числе и тебе.

– Как удобно.

Они вышли на парковую улицу. Старая дорога почти лишилась асфальта. Здесь, на окраине Города, природа быстро взяла своё и разбила асфальт и бетон. В центр жизнь, пусть и Дика, так и не вернулась.

– В общем, Ювелир бежал на юг от дядюшки, потому что дядюшка плохо с ним обращался. Ты же знаешь Ювелира. Он эгоист. Но даже его лепета хватило, чтобы я кое-что узнал.

– И ты узнал, что дядя строит себе королевство кровью и серыми тварями.

– Угу.

– И ничего не сказал мне.

– Ан, я сожалею об этом. Я жалею, что запустил ситуацию, ничего тебе не сказав. Я в панике. Я в панике! И я не знаю, что делать. Не хочу к дяде. Я работал с ним до, ну, ещё тогда. И чёрт бы его побрал, он тогда никого не убивал лишь потому, что глупые…

Кел вздрогнул и оглянулся.

– Что-то случилось? – Ан замедлила шаг. Брат встал и принялся медленно поворачивать голову. Ан тоже остановилась и принюхалась. Никаких посторонних запахов. Со стороны реки дул прохладный ветерок. Пахло лесом, немного влагой и ночью.

– Кел, я…

– Тс!

Она замолчала. Ветер разбивался о стволы деревьев, петлял, закручивался и менял направления. Ан слышала дыхание Кела, шаги их солдат, шелест ветвей.

На мгновение поток воздуха обдал её сладостью. Запах напоминал о гниении, пиве и дешевой газировке. Ан невольно вспомнила детство, жаркий день и огромную, чуть ли не размером с себя холодную бутылку дешевой шипучки, купленной в киоске у дороге. Ей не понравился вкус напитка, но очень понравилось выбирать из рядов цветных сосудов за стеклом холодильника.

А потом Ан осознала. Перейти реку можно же не только около парка.

– Серые твари! – крикнула она. – Кел, они пришли!

Её голос прозвучал в ночной тишине резко и громко. В ответ на её слова раздался сначала шепот солдат и хриплый голос Кела, предупреждающий их об опасности. А потом раздался треск ломаемых ветвей.

Ан увидела мелькнувшую в неясном свете белую спину и локти. На мгновение ей показалось, что она видела безглазый шлем и белую косу. Потом пришел удар в груд, и Ан стало не до мыслей о неуловимых видениях.

Воздух выбило из лёгких. Ан сгруппировалась, прокатилась по рассыпающимся камням дорожки и вскочила на ноги. Серая тварь, сбившая её с ног, присела на задние лапы, чтобы затормозить, и теперь разворачивалась к ней. Тварь была похожа на страшно искорёженного человека из древних изображений адских тварей. Длинные мягкие ноги задирались выше головы твари. Когда она развернулась, Ан увидела большую уродливую голову с подобием человеческого лица. Мягкие губы были раскрыты, с них стекала густая слюна.

На загривке твари сидел человек. Ан увидела тёмный, едва подсвеченный ночным светом силуэт. Человек сидел в седле и держал поводья твари. Большего она разглядеть не успела. Всадник пришпорил тварь, и она снова кинулась на Ан.

Она потеряла драгоценное мгновение, размышляя, что ей сделать, увернуться или достать пистолет. Наконец, тело вспомнило, что когда-то умело, и Ан увернулась. Тварь задела её лапой, и Ан кубарем покатилась по земле и влетела в заросли.

Раздались выстрелы, крики. Шум ударил по её ушам.

– Беги! Они за тобой пришли! Беги! – заорал Кел. Ан поднялась на ноги и побежала. За её спиной раздались выстрелы. Она скатилась в канаву, ворвалась в кусты и, расталкивая ветви, кинулась бежать.

22

Ан когда-то любила леса. Здесь было весело, можно бегать, агукать, можно спать у костра, можно ловить лесную мелочь, можно срезать с огромных корней мох и рвать папоротники.

Сейчас она проклинала лес. Рыхлая земля и корни не давали бежать, низкие ветви и кусты пытались зацепиться за одежду и сбить с лица поднятый платок. За спиной звучали выстрелы, а в голове метались мысли. Куда бежать? Неужели дядя её обманул? Почему серые твари пришли именно за ней? Почему она послушалась Кела? Могла ли она помочь отряду?

Глаза привыкли к темноте. Она видела силуэты стволов, темноту листьев, неровности на земле. Этого хватило, чтобы за бесконечный бег она упала всего два раза. Ан опомнилась только когда выстрелы стихли, а она споткнулась и скатилась на дно заросшей осокой балки. Руки и лоб покрыли опрезы. Ан с трудом встала и прислушалась. Выстрелы не слышались, как и голоса людей. Зато она услышала треск ломаемых ветвей. Что-то преследовало её. Ан оглянулась. Где она? Ни малейшего понятия. Она выскочила на другой склон балки, нашла остатки заросшей дорожки и побежала по ним.

Погоня не отставала. Ан оглянулась. Ей показалось, что вдали мелькнул бледный силуэт твари. Она попыталась ускориться. Лёгкие отозвались болью. Всё тело болело и не хотело бежать. Она давно не заставляла его делать что-либо подобное.

Разленилась, ослабла, обрюзгла, растолстела! Слабачка!

Ан ненавидела себя за эту слабость. Она стиснула зубы и попыталась выровнять движения. Если осозновать, как бежишь, если двигаться правильно, то продержишься дольше. Ей это удалось, но спасения не принесло. Ан выбежала на внезапно открывшуюся площадку старой набережной пруда. Впереди была грязная вода, по сторонам деревья. Неяркий свет звёзд и луны после мрака леса показались ослепительно яркими. Ан замешкалась, крутя полуслепой головой, и потеряла время. Шум погони уже приближался. Ан достала пистолет и оглянулась.

Серая тварь вылетела из зарослей. Всадник отмахнулся от последней ветви и выпрямился. Теперь Ан сумела его разглядеть. Среднего роста, очень изящный. Он был одет в чёрное и облегающее, отчего выглядел просто чёрной пропастью. Голова всадника была забрана глухой маской-шапкой. Ан увидела только край косы из светлых волос. В ночном свете они выглядели холодными и совершенно белыми.

Ан подняла пистолет и выстрелила в своего преследователя. Отдача и звуки придали ей сил. Уж в тире она занималась, Кел был неумолим. Умный-умный Кел, почему она его не слушалась?!

Пуля попала в грудь твари и она встала на дыбы. Краем глаза Ан заметила слева движение. Ещё одна тварь подошла с другой стороны, и ее сизая морда показалась из зарослей.

– Сдавайся, Бесприютная, и я оставлю тебе твои руки и ноги! – голос всадника звучал высоко и яростно.

Ан ничего не ответила и выстрелила ещё раз.

Серая тварь прыгнула. Ан метнулась в сторону, и гончая промахнулась. Тварь не сумела затормозить, заскользила по засыпанному листьями бетону и слетела в воду. Всадница закричала. Ан её не слушала. Вторая гончая выпрыгнула из своей засады, и повалила Ан на землю. Она попыталась отбиться, но гончая вцепилась в её руку короткими зубами на тупой полусобачей морде. Ан едва не выпустила пистолет и ткнула им в большой чёрный глаз гончей. Та на несколько мгновений, словно в удивлении, перестала тянуть её руку. Ан выстрелила ей в шею, и гончая разжала челюсти.

Ан отползла в сторону и поднялась на ноги. Как раз вовремя. Уродливая осёдланая горгулья выбралась из воды и теперь принюхивалась в её поисках. Всадник увидел её первым и кольнул бок своего животного концом короткого жезла. Ан нахмурилась и приготовилась. Отскочить в сторону не составило труда. Первый страх прошел. Всадник, кем бы он не был, понятия не имел, что серые твари хрупки и тупы, иначе бы остался управлять ими со стороны, а не вскарабкался на загривок гончей.

В этот раз Ан увернулась почти без труда и вцепилась в седло. Тварь завалилась на противоположный бок. Всадник закричал, высоко, как женщина, и понуканием заставила тварь выпрямить.

Ан подтянулась и ударила всадника – или всадницу? – рукоятью пистолета в висок. Тот, не ожидая удара, молча запрокинулсь назад и повис в седле. Перестав чувствовать руку хозяина, тварь растерялась. Ан разжала пальцы и спрыгнула обратно. Серая тварь заплясала на места.

Ан оглянулась на лес. Если она правильно помнила это место, то ей стоит бежать налево вдоль берега пруда. Там будет ещё один пруд, мостик на остров с беседкой и плотина с другой стороны. Весь путь когда-то был вымощен брусчаткой и что-то должно сохраниться.

Хозяин гончих наконец-то очнулся и пытался совладать со своей тварью. Ан подобрала пистолет здоровой рукой и прицелилась во всадника. Тот наконец-то совладал со своим животным и теперь смотрел прямо на неё. Ан не видела го лица. Из-под закрытого шлема по-прежнему торчала только короткая белая коса. Между ними было меньше десятка метров. Даже она попадет.

Ан нажала на спусковой крючок. Первая пуля ушла над плечом всадника в лес, вторая задела руку, а третья попала ему в грудь. Послышался вскрик. Тварь снова утратив контроль, мотнула головой, взбрыкнула и упала на бок. Ан несколько раз впустую нажала на спусковой крючок, потом развернулась и, пошатываясь и спотыкаясь, побежала вдоль пруда.

Она несколько раз останавливалась и прислушивалась. Погони не было. Ан упорно шла вперёд. Она нашла старый мостик и перешла на островок. Но около плотины удача отвернулась. Плотины не было. Её кирпичный остаток с двумя лавочками возвышался над водой и заканчивался прогнившей чугунной оградой.

Ан со стоном рухнула на колени и поёрлась об ограду. Решётка с треском отошла от бетонных столбиков. Ан поспешно отпрянула в сторону от рухнувшей в темноту конструкции. Укушенная рука болела. Ан ожидала, что тело вспомнит и как регенерировать, но по ощущениям, рана ничуть не изменилась. Она не знала, от чего она не может даже согнуть пальцы, возможно, та гончая была ядовита? Ан показалось, что во мраке она видела змеиные клыки. Она свернулась на боку и обняла больную руку. Вот и прибежала.