Текст книги "Медленный солнечный ветер"

Автор книги: Ольга Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Часть третья
Мертвый рассвет

Глава пятнадцатая

Димка с недовольным шипением перевернулась на другой бок, лишь слегка приоткрыв глаза, чтобы понять, какой сегодня день. Самый отвратительный день в году. Хуже могло быть только Рождество.

Девочка знала: вся семья уже собралась за столом в предвкушении того, что Димка сейчас выйдет к ним. Ждали ли они, что у нее за ночь вырастет третий глаз или хвост, на крайний случай, девочка не знала, как не знала и того, чего же было особенного в этом дне.

Даже синий волнистый попугайчик в клетке уже вовсю распевал поздравительные песни на свой птичий манер.

– Чтоб они все подавились… – в сердцах простонала Димка. Она знала, что никто не был виноват в том, что каждый год ей снова и снова приходилось проходить через этот ад. Пятнадцатый День рождения – это тебе не игрушки.

Димке было все равно, сколько ей лет. По крайней мере, еще некоторое время она обойдется без мимических морщин и старческого маразма. Все остальное в жизни ее вполне устраивало, правда, за исключением некоторых мелочей.

Но почему тогда остальных все это так заботило? Не мимические морщины, конечно, – возраст.

До двадцати пяти все девушки ждали, пока им стукнет двадцать пять, а потом пускали слезу и бормотали что-то вроде «прощай, молодость». Молодость никуда уходить не собиралась – это они сами ее прогоняли.

До двадцати пяти Димитрия дожить была еще согласна, но быть как мама… Такой же сухой и погребенной под бытом женщиной она быть не хотела. Так где справедливость?

Это была глупая традиция. Они всей семьей ходили в кафе, ели мороженое, потом гуляли по набережной и отец как бы невзначай предлагал прокатиться на подлодке. В такие моменты он обязательно упоминал, что во времена его молодости подлодки использовали только в научных или военных целях, но он всегда мечтал оказаться на борту настоящего подводного корабля. Только вот вовремя эти корабли стали использовать для развлечения, добавлял он всегда с грустью, а то засоренное дно реки Савы уже не то что своим – туристам было стыдно показывать.

Как же хотелось Димки заснуть мертвым сном накануне «праздника», а проснуться уже после, когда все закончится. Но над временем ни она, никто другой в этом мире, к сожалению, власти не имел. А было бы неплохо.

– Ди-имка! – Это была Весна. Она всегда не выдерживала ожидания и первой врывалась к ней в комнату. Если бы ни сестренка, Димка вообще не знала, как бы пережила этот день.

Весна взъерошила короткие волосы сестры и потрясла ее за плечи, зная, что та уже давно не спит.

– Отстань, Весна… – притворно заныла девочка.

– Ты знаешь, какой сегодня день? Ты знаешь, какой сегодня?.. – не переставая, щебетала Весна.

– Я знаю-знаю. Уже встаю, – пообещала Димка и накрылась одеялом с головой.

Но Весну так просто было не провести. Она потянула за другой конец одеяла, и вскоре Димка лишилась своего последнего пристанища, оказавшись на кровати в одной ночной рубашке.

– Тут тебе подарок пришел! – заявила Весна. Ее глаза горели так, будто бы подарок пришел именно ей, а вовсе не старшей сестре. – И цветы. Димка, цветы! – верещала она так, словно наконец открыла восьмое чудо света.

Слово «цветы» заставило Димку всполошиться. Она тут же вскочила с кровати, спросонья потирая глаза и сладко зевая. Кто бы мог подумать, что в собственный День рождения она наконец-то встанет к завтраку, а не проваляется полдня в кровати.

– Что? Цветы? От кого? – засыпала она вопросами сестренку.

– Мама сказала, чтобы я тебе не говорила, – заговорщически прошептала Весна.

– Ну а если в дружбу по секрету?..

Весна понурила голову.

– Мама заставила меня дать обещание. Она сказала, иначе ты никогда не встанешь с кровати. – И девочка виновато развела руками.

– Шантаж, – сердито пробормотала себе под нос Димка, признавая свое поражение. Она не любила цветы, но она была до чертиков любопытна. За все пятнадцать Дней рождений никто ни разу не присылал ей цветов.

Кое-как одевшись и наспех пробежавшись расческой по волосам, Димка кометой помчалась в коридор, где ее действительно ждала огромная посылка и несколько вполне приятных хризантем в шелестящей обертке. Цветы из себя ничего особенного не представляли (подумаешь, на планете их уже почти не выращивали), а вот содержимое коробки Димку заинтересовало не на шутку. Для начала нужно было отметить, что по бокам коробки были проделаны круглые отверстия, через которые вовнутрь поступал воздух, а еще коробка… шевелилась.

Это был маленький белый котенок. Совсем еще беспомощный, но уже с острыми коготками и крохотными клыками, больше похожими на рыбьи ребра.

Димка не знала, как обращаться с животным. Попугай, который жил у нее в комнате, принадлежал скорее Весне, нежели ей: сестренка ухаживала за ним, убиралась и даже пыталась научить разговаривать, что, надо заметить, было безрезультатно. К тому же, котенок казался таким хрупким и неуклюжим, что еще более неуклюжая Димка боялась ненароком ему что-нибудь повредить.

Весна стояла рядом с сестрой и наблюдала за каждым ее движением, затаив дыхание. Котенок был таким милым и хорошеньким, что маленькая девочка тут же потеряла голову от восхищения.

– От кого весь этот бедлам? – крикнула Димитрия. Нет, конечно же, она не собиралась обзывать беззащитное животное «бедламом» – просто в ее словарном запасе пока не было словосочетания «хорошенький котенок». В этом была вся Димка – грубая, шершавая. Родителям такой девочки невольно посочувствуешь, что их дочь не родилась мальчиком, – так было хотя бы не так стыдно.

– Он подписался как Мавр, – с нескрываемым воодушевлением ответила появившаяся в кухонных дверях мать. Отец с энтузиазмом покуривал трубку и поглядывал поочередно то на жену, то на старшую дочь, как будто выражения их лиц могли объяснить ему, что происходит. – Весьма романтично, – добавила мать, вытирая руки об кухонное полотенце.

Димка обреченно простонала. Ну как объяснить родной матери, что это не такой псевдоним для любовных писем, а просто родители ее нового знакомого имели большую извращенную фантазию и назвали сына Мавром?

Вот уж она не ожидала, что Мавр пришлет ей на День рождения такие подарки. Кажется, Димка говорила о намечающемся «событии» всего один раз, когда парень спросил, сколько ей лет.

Они познакомились в бассейне в прошлое воскресенье. Мавр недавно переехал с родителями в Сараево откуда-то с юга страны, где сейчас шли боевые действия. Загорелый, с черными как смоль волосами, черными ясными глазами и белоснежной улыбкой, этот парень сначала клялся и божился, что плавать научился раньше, чем ходить. Как позже узнала Димка, к воде он приблизился в первый раз в своей жизни. Но узнала она это только тогда, когда несчастный чуть не захлебнулся. Вот так они и познакомились.

У Димки было много друзей-парней (то есть все ее друзья, за исключением Златки и Рады, были парнями), поэтому она не придала этому знакомству никакого значения. Да, у Мавра было неплохое чувство юмора (только попробуй обойтись без чувства юмора, когда тебя зовут таким странным именем), он, как и Димка, любил баскетбол (действительно любил, а не держал баскетбольный мяч в руках в первый раз в жизни), а еще она была его первой знакомой в этом городе. Привыкшей всю жизнь жить на одном и том же месте Димке было интересно послушать про жизнь на юге Боснии. Они были просто хорошими знакомыми – еще даже не друзьями.

Но вот мать Димки, кажется, сделала из этого подарка совсем другие выводы.

– Моя дочь выросла, и у нее наконец-то появился ухажер? – Женщина загадочно вскинула бровь.

Димка фыркнула.

– Тебе в голову приходят только всякие глупости, – раздраженно ответила она. Она не мечтала о парне – просто она завидовала своим ровесницам, которые уже вовсю строили глазки особям противоположного пола. Ее прельщал сам факт таких отношений – остальное Димки было по барабану. Неужели ей придется лизаться с этими самовлюбленными павлинами или выискивать у них в голове блох, как это делают обезьяны, выражая свою привязанность? Конечно, вслух Димка этого не сказала. Мама вряд ли бы оценила юмор.

– В твоем возрасте у меня уже был мальчик, – с гордостью заметила мать.

И вот что из этого вышло, с сарказмом подумала про себя Димка, но вслух это, опять же, произнести не решилась.

– Отец, и как ты терпишь эту женщину? – задала она риторический вопрос и, чувствуя, как в носу что-то защекотало, громко чихнула. Котенок у нее в руках испуганно сжался.

Димка была, как говори, папиной дочкой. Что ж, Радошу-старшему откровенно повезло с дочкой-пацанкой. Они могли вместе раскидывать носки, смотреть футбол и тайком от матери дуть припрятанное пиво. Это в присутствии матери отец становился по стойке смирно, что Димку крайне раздражало, и она, безусловно, все время ему об этом твердила. Но на весомый аргумент «папа, ты же не тряпка», отец только грустно улыбался и перелистывал газету. Он все время что-то читал, но особенно любил всякую там фантастику про космических пиратов и звездную пыль.

В этот день они не пошли на прогулку вдоль набережной, как делали это всегда; не остановились в кафе и не съели по несколько шариков ванильного мороженого; не прокатились на подлодке. И Димка, которой всю жизнь казалось, что этот летний день она ненавидит больше всего на свете, почувствовала, как ей всего этого не хватало.

У нее резко поднялась температура, на коже проявилась отвратительная сыпь. А еще она все время чихала.

Только когда отец догадался вынести из комнаты котенка, девочке наконец полегчало. Все было просто как дважды два: у нее была сильнейшая аллергия на кошек.

Но, лежа в постели и натянув одеяло по самые уши, Димка думала не об этом. Что она скажет Мавру, когда он спросит о том, понравился ли ей его подарок?

К счастью, оправдания придумывать так и не пришлось. Ее нового знакомого-плавца Посланцы забрали уже через месяц.

С тех пор кошачье мяуканье навсегда засело у Димитрии в голове. Когда ей становилось особенно одиноко, она вспоминала о своем последнем Дне рождения, неожиданной посылке, трех хризантемах и белом котенке, которого она так и не смогла оставить себе.

Она не могла находиться рядом с людьми. Люди, которые были рядом с ней, всегда страдали.

Дрожащая от холода Хранимира тяжело дышала и громко стучала зубами. Так громко, что Димитрии казалось, что у нее сейчас голова расколется. Она с отвращением поддерживала обессилевшую беженку, пока Дарко, как самый смелый, отправился разведать, в чем дело.

Димитрия явно слышала какое-то шебуршание в отсеке. Но что – или кто? – там находилось?

Вот Дарко появился из-за металлической двери, и вид у него был скорее удивленный, нежели настороженный.

– Ну что? – устало выдавила Димитрия сквозь зубы. На сегодня ей уже хватило приключений на ее пятую точку. Ей просто хотелось завалиться на любую горизонтальную поверхность и наконец по-человечески поспать несколько часов. Хотя по-человечески в этом мире уже вряд ли можно было что-то сделать.

– Там нет беженцев, – ответил Дарко, но что-то в его словах Димитрии категорически не нравилось. Девушка прищурилась. Вес Хранимиры давил на нее все сильнее и сильнее, не давая как следует включить мозг в работу.

– Ты что-то не договариваешь, солдат.

– Это просто зверьки. – Мужчина попытался наплевательски махнуть рукой. С Димитрией такой фокус не проходил.

– Зверьки?! – чуть было не кричала она. – Какие, нахрен, зверьки?! Вы же обследовали все! «Даже на самом дне океана», – передразнила его Димитрия.

Такой рассерженной Дарко Димитрию еще не видел. То, как она ругается, он слышал еще реже. Но что-то ему подсказывало, что такая Димитрия была настоящая – это была уже не та оболочка, за которой она все время пряталась.

– Они похожи на… котов, – наконец произнес он, ожидая новой реакции своей спутницы, которой, к его искреннему удивлению, не последовало.

Димитрия устало прикрыла глаза, пытаясь привести дыхание в норму.

– Откуда на заброшенных заводах коты? – спросила она спокойно.

– Я как раз собирался поинтересоваться у тебя. – Дарко взвалил на себя тушу Хранимиры, видя, что Димитрия уже еле держалась на ногах. Бессонная ночь в поезде и долгая дорога с живой ношей на плечах хорошенько измотали ее.

Коты. Что ж, Димитрия не имела ничего против котов, если они были какие-нибудь мутировавшие и дикие – такие подошли бы Хранимире в качестве закуски.

Ангар, который по счастливой случайности оказался открыт, выглядел не так уж устрашающе, как Димитрия изначально себе представляла. Было темно, и по остывшим трубам действительно сновали какие-то, как выразился Дарко, зверьки средних размеров. Может быть, это были коты, а может и нет. В любом случае это была еще одна загадка – причем посложнее, чем в случае с личинками и протухшим мясом. Чем же питались эти создания? Уж не забредшими ли сюда на ночлег путниками?

Испуганно сглотнув, Димитрия шагнула вперед – на то место, на которое попадали рассеянные мягкие лучи ночного светила. Сквозь маленькое решетчатое окно можно было разглядеть черное беззвездное небо.

Дарко не слишком аккуратно опустил бьющуюся в лихорадке Хранимиру на пол, где беженка тут же свернулась калачиком. Куртка Димитрии сползла с ее плеч, обнажив острые выступавшие ребра. Как бы много беженцы ни съедали, они никогда не поправлялись. Связанный с вирусом организм противился здоровому метаболизму. Инфекция впитывала в себя буквально все, что поглощал организм-хозяин, не давая питательным веществам как следует впитаться в кровь – именно поэтому все беженцы выглядели больными: нездоровый цвет кожи, отсутствующий взгляд, обколупившиеся ногти, вместо которых торчало голое мясо. Несмотря на то, что Хранимира была уже давно не ребенком, выглядела она как недоношенный младенец-переросток.

Димитрия прикоснулась к шее монашки кончиками пальцев, но никакого пульса не почувствовала, как не почувствовала его и на запястье. В отчаянии девушка прижалась ухом к тому месту, где, по ее предположениям, у Хранимиры должно находиться сердце. Оно не билось. Совсем.

– Дарко, – тихо позвала девушка, не веря своим глазам и ушам. – Она… она…

Мужчина уже по привычке коснулся ее плеча, и Димитрия немного успокоилась.

– Я не хотел тебе этого говорить. – Он помедлил. – Ты можешь не так понять.

– Говори, – требовала Димитрия, но голос ее предательски дрожал.

– У беженцев отсутствует пульс.

– Как? – Димитрия не могла поверить. Но вот перед ней была Хранимира, которая хрипло дышала и у которой не билось сердце. По всем законам всех наук беженка должна была быть сейчас мертва.

– Это их главное отличие от нас, людей, – объяснил Дарко. – Именно так я определил, что ты не беженка, когда поймал тебя в переулке. Едва я прикоснулся к тебе, как понял, что что-то не то.

– Выходит… они живые мертвецы? – Это абсурд, уговаривала себя Димитрия.

– Выходит, что так, – пожал плечами Дарко. Он знал это давно, еще когда проходил обучение на стационарной базе. Но для Димитрии, внутри которой все еще теплилась надежда, что беженцы еще не потеряли свою человечность, это был настоящий удар.

Девушка не стала ничего говорить – просто села рядом с телом Хранимиры по-турецки и прикрыла глаза, пытаясь смириться с жестокой правдой. Вирус уничтожил человечество как расу, и именно человек породил этот самый вирус, если верить заметкам врача, наблюдавшего за психически нездоровыми людьми, которые принимали загадочные препараты. Все сходилось. Люди сами себя погубили.

Все здание завода было обшито листами железа, которые со временем покрылись ржавчиной и неприметным почти прозрачным налетом, который источал гнойный запах. Этот запах не давал Димитрии заснуть рядом с Хранимирой и избавиться от навязчивых мыслей. Беженцы были даже не живыми, они были не кем-то – чем-то.

Дарко сидел рядом с девушками на холодном полу. Он тоже не спал, но не потому, что не хотел, а потому, что загадочные «зверьки» могли в один прекрасный момент перестать бояться и выйти на свет, что поприветствовать чужаков, без разрешения вторгшихся на их территорию.

Димитрия чихнула и, прекратив ворочаться с боку на бок, села.

– Можешь поспать, – предложила она Дарко. – Все равно эти ползающие по трубам твари не дают мне уснуть.

Окинув Димитрию оценивающим взглядом, точно она в чем-то провинилась, мужчина достал из сапога несколько печений. Одно он кинул девушке – другое оставил себе. На его языке это означало, что спать он не собирается и скорее помучает себя еще часок другой, нежели поручит девушке, которой совсем не доверяет, свою жизнь.

Как будто прочитав его мысли, Димитрия недовольно фыркнула. На ее языке это означало, что он полный трус и к тому же глупец, если отказывается от отдыха.

В итоге, как и всегда, каждый остался при своем.

– Думаю, это и в самом деле коты. – Димитрия в очередной раз чихнула. Ее матового цвета личико раскраснелось, и девушка стала напоминать едва созревший помидор.

– Ну тогда просвети меня, Шерлок Холмс.

– У меня на них… – снова чихнула, – …аллергия.

В последний раз о своей несовместимости с кошками Димитрия вспоминала тогда, когда Мавр прислал ей на День рожденья котенка. Сейчас девушке казалось, что это было не три, а сотню лет назад. Или вообще – в другой жизни.

Димитрия никогда не любила кошек – она просто о них не думала. Видела картинки в журналах, рекламу на стендах с кошачьим кормом, слышала что-то про то, что их почитали в Египте и ненавидели в Средневековье. Считали их ведьминскими подспорщиками, и, как оказалось, не зря. А еще Димитрия никогда не верила, что у кошек и в самом деле девять жизней.

Но как можно было объяснить все это? Были ли эти существа такими же, как и беженцы, которым удалось пережить вторжение? Были ли они неживыми?

Оставался только один способ найти ответы на все эти вопросы.

Дарко не стал останавливать Димитрию, когда та как не в чем ни бывало поднялась на ноги и шагнула в темноту – туда, куда не падал лунный свет. Только когда солдат понял, что она собиралась делать, то чуть было не закричал.

– Ты что, с ума сошла?! Мы знаем об этих зверях еще меньше, чем о беженцах!

Димитрия ответила откуда-то из темноты:

– Еще скажи, солдат, что они ядом плюются.

Дарко спорить не стал. На самом деле, именно это он и хотел сказать, чтобы отпугнуть девушку от совершения безрассудных поступков. Но Димитрия всегда была такой: бралась за любое дело, особенно за то, которое на первый взгляд казалось смертельно опасным. Правда темнота ей не нравилась. Она внушала какое-то непреодолимое отвращение, когда касалась нежной кожи Димитрии, точно хладнокровная рептилия. Возможно, этот страх выработался у девушки после того, как она оказалась заперта в закрытом гробу много лет назад.

– Ты… – Дарко не мог даже подобрать определения того, чем сейчас занималась Димитрия. Сходила с ума? Вполне вероятно.

Мужчина разрывался между тем, чтобы ринуться в темноту в поисках своей напарницы, чтобы дать ей подзатыльник и вернуть ее обратно, и тем, чтобы остаться на свету и не пугать невиданных зверей, поведение которых в данной ситуации оказалось бы непредсказуемым.

Послышалось грубое шипение, затем кто-то громко выругался (наверное, Димитрия, а не зверь), и по звукам Дарко понял, что девушка пыталась совладать со своей жертвой, которая явно не желала становиться ее домашним любимцем. Как ни странно, спасло Димитрию то, что она в очередной раз чихнула. Животное испугалось еще больше и на мгновение растерялось – именно этого мгновения было достаточно, чтобы Димитрия как следует ухватилась за наглеца.

– Что ты стоишь, солдат, – раздался голос девушки из темноты, – помоги, я поймала его.

Дарко ничего не оставалось, как ступить за черту тьмы.

На свету оказалось, что пойманный преступник действительно принадлежал к семейству кошачьих. Животное нервно дергалось, шипело и пыталось изловчиться так, чтобы впиться в своих обидчиков когтями, больше похожими маленькие перочинные ножички.

Димитрия дала Дарко команду отпускать кота, и тот с обиженным кряхтеньем тут же убрался обратно в темноту.

– Ну и ну. – Димитрия от удивления зацокала языком.

– Хорошо, что этот безмозглый хищник еще не отгрыз тебе руку, Димитрия. Больше не жди, что я буду помогать тебе в твоих авантюрах.

Девушка торопливо завела руку за спину, как будто что-то прятала там, и не отвечала. В ее глазах читалось выражение крайнего удивления и испуга одновременно.

– Что случилось? – насторожился Дарко и приблизился к девушке вплотную.

Та не посмотрела ему в глаза.

– Да что за?.. – Мужчина бесцеремонно дернул Димитрию за руку, которую она пыталась от него спрятать. – Твою мать, Димитрия, – выругался он, когда понял, в чем дело.

Эта тварь ее укусила.

– Ничего страшного, – поспешно пробормотала Димитрия и снова завела руку. – Обычный укус, солдат. Все кошки кусаются. Скоро пройдет.

– Но это не обычные кошки.

Ну, что ж. В очередной раз Дарко был прав, а Димитрия наотрез отказывалась это признавать. По крайней мере, вслух.

– Мы проделали такой путь. – В голосе солдата звенела сталь. – И все ради того, чтобы тебя укусила какая-то гребаная кошка?! Любое живое существо, Димитрия, которое на этой планете кусает тебя, что-нибудь да заносит тебе в кровь, твою мать! А ты нужна нам здоровая, в курсе?

Димитрия понимала, что сейчас Дарко обращался даже не к ней, а к самому себе. Он не мог принять то, что карточный домик мог рухнуть в тот момент, когда они клали последнюю карту. Ей и самой было досадно. Девушка была обижена на саму себя.

– Все обойдется, солдат, остынь, – уверенно заявила она, хотя на самом деле чувствовала себя хуже некуда. Укушенное место сильно щипало, как будто на кожу капнули кислотой.

Конечно же, слова Димитрии, насквозь пронизанные фальшью, Дарко не убедили. От негодования его ноздри раздувались как у разъяренного быка, и его личной красной тряпкой на этот момент была именно Димитрия. А он-то думал, что у этой девушки была голова на плечах! Знал бы, как все обстоит на самом деле, ни за что на свете не стал бы с ней связываться, даже если бы это была последняя воля Эвы.

Всю оставшуюся ночь Дарко и Димитрия не обменялись ни единым словом, хотя оба не спали. Остатками футболки Димитрия обмотала укушенную руку, молясь про себя, чтобы все действительно обошлось. Но что-то внутри подсказывало ей, что так просто она за свою оплошность не отплатится. И какой черт дернул ее полезть за этими кошками? А вдруг они действительно переносили какую-нибудь инфекцию – еще похлеще той, что обитала в затвердевшей крови беженцев? Как быть Димитрии тогда, когда все мосты за ее спиной окажутся сожжены?

Теперь она понимала, ради кого она согласилась на это путешествие. Ее не интересовали те опыты, которые над ней будут ставить, – все, что ее волновало, заключалось в одном-единственном имени. Весна.

Весна просила забрать ее тело. Димитрия каждой клеточкой чувствовала, что сестренка была все еще жива. Всего-то было делов – пробраться неизвестно куда, где Посланцы держат человеческие тела. И как всегда Димитрия сломалась на полпути. Она всегда все портила.

В воздухе был слышен только беспокойный храп Хранимиры и шорох кошачьих лап, которые сновали по трубам как голодные крысы. Временами монашка что-то бормотала во сне, но слов разобрать было невозможно. Только под утро Димитрия ненадолго задремала, и ей снился Дарко, который пытался ее обнять, но когда его кожа касалась ее, то мужчина тут же обращался в огромного полосатого кота и снова и снова впивался ей в шею своими смертоносными клыками. Проснулась Димитрия в холодном поту, и первое, что она увидела, было обеспокоенное лицо Дарко. Жестом девушка дала понять, что все в порядке.

Они снова были напарниками. Дарко просто не умел долго злиться, а Димитрия этим пользовалась.

Тайком размотав импровизированный бинт, Димитрия разочарованно вздохнула. Теперь, когда тусклые лучи солнца лениво пробивались сквозь решетчатое окошко наверху, девушка могла разглядеть свою рану и оценить масштабы катастрофы. А это была действительно катастрофа.

Кровь на месте укуса запеклась черными сгустками, отдаленно напоминающими гной. При малейшем движении рука болела, но что было самое страшное, от раны вдоль всего предплечья расползалась черная хитросплетенная паутинка. Заражение крови.

– Дарко. – Димитрия пыталась говорить так, чтобы голос ее не дрожал, но в такой ситуации трудно было оставаться спокойной. – Боюсь, тебе придется отрезать мне руку, – произнесла она на одном дыхании.

Солдат моментально оказался подле девушки, принявшись изучать место укуса. Он сразу понял, что Димитрия была права, хотя это была та мера, которую они позволить себе не могли. В конце концов, новая инфекция проникнет в новую рану, которая еще потом долго будет заживать. Но это была все теория – обыкновенно Дарко не практиковал отрезание рук. После такого Димитрия могла вообще не выжить.

– Откровенно говоря, – сказал Дарко, помедлив, – это не самая хорошая идея.

– У тебя есть получше?

– Ты снова начинаешь?

– Что? – не поняла Димитрия.

– Становишься девчонкой-подростком, готовой вечно со мной спорить?

– Я была еще хуже, если это тебя интересует. Местное отделение правопорядка души во мне не чаяло – я была у них частой гостьей.

– Димитрия.

– Ну что еще?

– Ты можешь помолчать хотя бы секундочку?

В какой-то момент Дарко показалось, что Димитрия снова открыла рот, чтобы что-то сказать, но затем передумала. Дарко не кричал на нее, не ставил ультиматум и не грозился заклеить ей рот изолентой, как это часто делала мать, и, тем не менее, Димитрия подчинилась. Это удивило даже ее саму.

Пока Дарко продолжал рассматривать ранение, проснулась и Хранимира. По сравнению с тем состоянием, в котором они привели ее сюда десять часов назад, сейчас она выглядела просто превосходно.

Беженцы быстро регенерируют, вспомнила Димитрия. Безусловно, она знала об этом и прежде, но Хранимира была чуть ли не при смерти, и казалось, что она не протянет и нескольких дней, а теперь ее черные глаза озадаченно блестели. Она уже успела заметить, что произошло с Димитрией.

Полусогнувшись, рывками монашка преодолела расстояние между ней и Дарко с Димитрией. Передвигалась она скорее как обезьяна, и ее темные как две бусины глаза горели животным огнем. Димитрия еще раз напомнила себе, что Хранимира не была человеком.

– Так-с… – пробормотала беженка, причмокивая языком. – Мы знаем этих тварей. Они больно кусают. Очень больно кусают…

Она торопливо провела по месту укуса кончиками пальцев, и Димитрия вздрогнула от холода, излучавшегося от кожи монашки, и от неожиданности прикосновения. Но Хранимира, казалось, не заметила неловкости девушки. Она продолжала бормотать себе под нос:

– Гадкие твари. Дьявольское отродье. Господь проклял их, вселил в чужие тела демонские души… Это плохо. Очень плохо.

По-видимому, в адских кошках Хранимира разбиралась гораздо лучше Дарко, поэтому он и спросил:

– Что нам с этим делать?

Беженка обеспокоенно вскинула голову, как будто солдат бросил ей вызов. Ее губы произнесли ответ беззвучно, сами собой.

«Смерть».

– Отлично, – буркнула Димитрия. – Чего я еще могла ожидать?

Хранимира смерила ее недовольным взглядом.

– Смерть – для тех, кто не знает. Для глупцов, которым не помогает Господь. – От напряжения ее глаза чуть было не выскакивали из орбит; желтые острые зубы показались на свет. – Ты должна укусить эту тварь в ответ, – обратилась монашка к Димитрии.

Девушка ожидала чего угодно, но только не этого.

– Может, лучше отрежем руку? – Она умоляюще взглянула на Дарко в поисках поддержки, но тот шутку не оценил. Он не узнавал эту девушку, не узнавал ту Димитрию, которая дрожала от страха и ужаса, сидя на подоконнике в своей квартирке в Сараево. Это были словно два совершенно разных человека.

Хранимира прижала свой драгоценный молитвенник к голой груди и принялась что-то еле слышно причитать. Наверное, отгоняла от Димитрии злых духов, но это ей уже, к сожалению, не поможет.

Будучи ребенком, Димка мечтала о конце света. Не о таком, конечно, когда все взрывается в один день, а мир улетает к чертовой бабушке, а о том моменте, когда мир внезапно замрет. Люди останутся на своих рабочих местах – даже не выключат лампочку или не закончат телефонный разговор. У кого-то слезы навсегда прилипнут к щекам, а кто-то так и останется заливисто смеяться. Остановится все. Просто так, потому что пришло время.

Это было бы лучше, чем смерть, потому что маленькая Димка умирать совсем не хотела. Но сейчас Димитрия просто старалась не думать о том, что ждало ее впереди. Она думала, что это Хранимира умирает, а на самом деле все в один момент вывернулось наизнанку. Умирала она сама.

А ведь она еще столько всего не попробовала, не узнала в этой жизни.

Что за пессимистичные настроения, одернула себя Димитрия. Она никогда не распускала нюни – вот чего терпеть не могли ни Димка, ни Димитрия. Они обе воспринимали жизнь как забавное приключение, так пусть она будет такой до конца.

И словно поддерживая ее, толстый кот на трубе пронзительно мяукнул. Может, это был тот самый кот, а может, просто похожий. В любом случае, Димитрия сама полезла – ее никто не просил.

Спустя еще несколько минут Хранимира наконец закончила свои колдовские обряды (ха, спросите священников в церкви, считают ли они свои обряды колдовскими) и отползла в сторону.

Только сейчас Димитрия заметила, что беженка уже успела снять с головы повязку, и теперь на том месте, где у нормального человека должно было располагаться ухо, у монашки белела свежесросшаяся кожа. На поврежденной половине головы снова начали расти волосы. Вирус, сидящий внутри беженки, не мог допустить, чтобы организм-хозяин пострадал.

– Сколько у нас еще времени до слета? – Димитрия поднялась с пола, стараясь не шевелить поврежденной рукой и уж тем более не смотреть на нее. Чем чаще она будет признавать, что ей больно, тем больше разозлиться Дарко, а это Димитрии было совсем не нужно.

– Неделя, – сухо ответил мужчина. – Но что тебе это дает?

– Мы успеем вовремя.

– Хотел бы я быть так уверен, – хмыкнул Дарко.

Димитрия обеспокоенно оглянулась вокруг себя. Неподалеку Хранимира сосредоточенно что-то грызла (уж не свою ли кисть?!) и приглушенным голосом что-то приговаривала, не обращая внимания ни на девушки, ни на ее спутника. В свете дня особенно хорошо было видно разнервничавшихся – из-за присутствия посторонних – котов. Они были гораздо крупнее, чем обычные домашние кошки, которых помнила Димитрия, но в остальном внешне не сильно отличались от своих вымерших собратьев: они раздраженно выгибали спины, шипели, но не решались приблизиться к незнакомцам.