Текст книги "Медленный солнечный ветер"

Автор книги: Ольга Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Забывшись воспоминаниями, Димитрия продолжала идти вперед и вперед. Ей было все равно, куда идти. По характерному стуку плитки под ногами она поняла, что вышла на платформу.

А затем в один момент ее ослепил свет фонаря, и кто-то схватил ее за плечо. Крепко стиснув зубы, чтобы не закричать, Димитрия кинулась в невидимого противника. Ей удалось повалить его на платформу, скорее, за счет того, что этот «некто» не ожидал ее нападения.

Но преимущество девушки было недолгим. С глухим рычанием противник перевернул ее и теперь оказался сверху, крепко сжав оба запястья, чтобы Димитрия не имела возможности вырваться.

– Успокойся. – Из темноты раздался знакомый голос. – Успокойся, это я.

Глава десятая

На мгновение Димитрия даже забыла, как дышать. Некоторое время она смотрела в пустоту, не веря собственному счастью. Вот уж никогда она не могла подумать, что будет так рада этому человеку.

Тиски, сжимающие ее запястья, ослабли, и Дарко слез с Димитрии, помогая ей подняться на ноги. Меньше всего он ожидал, что она кинется обнимать его.

Димитрия бы заплакала, если бы у нее еще остались слезы, но она могла только тихонько всхлипывать и сжимать шею солдата своими тоненькими ручками. Девушка не видела в этом ничего постыдного – она просто поддалась необъяснимому желанию, жгущему ее душу изнутри, обнять этого человека, прикоснуться к его коже, убедиться, что он настоящий.

Поначалу Дарко даже растерялся, но затем, не зная, куда деть свои руки, положил их девушке на талию. Кажется, она не слишком возражала.

– Колючий, – сиплым шепотом произнесла Димитрия. – Сколько дней ты уже не брился?

– Тут темно, Димитрия, – возразил Дарко.

– А я тебя чувствую. – Ее щека прикоснулась к его.

Помимо воли Дарко начал вспоминать о прикосновениях Эвы – они как будто оживали, переносились из его памяти в реальность. Но единственная девушка, с которой его столкнула судьба после вторжения, любила вовсе не его, а то, что он мог ей дать. Только с его помощью она могла выжить в мире, который так отличался от того, который она знала.

И все же в этих объятьях было что-то такое, что принадлежало только им двоим – и никому больше. Интимность прикосновений создавала хрупкую магию, которую можно было разрушить одним только словом.

Димитрия не спрашивала его, где он был, почему его так долго не было, а Дарко, в свою очередь, по тому, как отчаянно девушка за него ухватилась, мог только догадываться, через что ей пришлось пройти без него. У каждого из них была своя история, которую они хотели друг другу рассказать.

Только сейчас Димитрия поняла, что вспышка света ей вовсе не показалась, – это и в самом деле был Дарко. И здесь, под землей, в кромешной тьме, она ощущала себя по-настоящему цельной, точно к ней вернулось то, что когда-то вырвали из ее груди. Душу, сердце.

Единственный карманный фонарь Дарко разбился при драке и теперь валялся где-то в темноте, уже ни на что ни годный. Но этим двоим не нужен был свет, чтобы ощущать присутствие друг друга.

В метро было тихо. Даже тише, чем на поверхности, хотя, по сути, и там, и там живых не было. Редкие беженцы были не в счет – они испарялись так же быстро, как и появлялись, словно призраки прошлого.

Наконец Димитрия отстранилась от Дарко, но окончательно прервать физический контакт все же не решилась: она до сих боялась, что мужчина внезапно исчезнет.

– Солдат… – выдохнула она. – Мне тебя так не хватало, солдат.

– Ты хорошенько напугала меня, когда я понял, что потерял тебя. – Дарко попытался улыбнуться, и у него это почти получилось: теперь, когда Димитрия снова была рядом, былые страхи сразу стали казаться ему глупыми и необоснованными.

Пустая станция метро создавала непередаваемую акустику – каждое слово уносилось куда-то глубоко в туннель. Складывалось впечатление, будто находишься где-то не на земле, но все, по сути, так и было.

Димитрия теперь не могла понять, как она могла даже допустить мысль о том, что Дарко бросит ее. Он был не из тех, кого она привыкла видеть рядом с собой. В отличие от Димитрии, у Дарко были нерушимые принципы, и сам он казался ей каким-то… правильным. Он был полной ее противоположностью, до последней черты, до последней детали. Отчасти Димитрии хотелось быть похожей на него, но она уже вряд ли бы смогла измениться: оставленный войной шрам в ее сердце теперь казался уродливым отпечатком, оставленным на всю жизнь.

– Ты вся дрожишь. – Дарко привлек девушку к себе, и теперь уже он обнял ее за плечи. – От холода или от страха?

Наверное, от всего вместе, хотела сказать Димитрия, но не смогла вымолвить ни слова: зубы сильно стучали, не давая нормально говорить.

– Пойдем. – Мужчина повлек Димитрию за собой. – Я знаю место, где можно согреться.

Димитрия закрыла глаза, снова позволяя солдату делать с собой что угодно, но была большая разница между тем, что связывало их тогда и сейчас. Теперь она целиком и полностью доверялась ему.

Когда они вышли на свет, Димитрия бросила короткий взгляд на своего спутника. Да, она, наверное, выглядела не лучше. Под глазами у Дарко пролегли тяжелые фиолетовые синяки – верный признак того, что он не спал уже несколько суток; веки опухли.

У входа в метрополитен Димитрия к удивлению Дарко подобрала с земли какую-то черную папку.

– Где ты успела это найти? – поинтересовался мужчина.

– Места знать надо. – Димитрия сухо улыбнулась и прижала таинственную папку к груди.

На это Дарко только пожал плечами.

Все обещало прийти в норму – об этом девушке говорило присутствие Дарко рядом с ней. В конце концов, всегда, когда ситуация выходила из-под контроля, он появлялся.

Идти оказалось совсем недолго, но Димитрия еле выдержала это испытание – девушка уже и так еле держалась на ногах. Это оказался огромный торговый центр, раньше в таких всегда было полным-полно туристов и модниц. Десятки мелких уютных кафешек, добрая сотня магазинов с разнообразным ненужным хламом, прачечная, парковка и даже уголок для домашних питомцев. Все это было когда-то, и все это умерло.

Небо постепенно заволокло тучами. Кислотные дожди в последнее время были не редкость – Димитрия видела несколько беженцев с ужасными ожогами по всему телу. Кто-то пустил слух, что это Посланцы так над всеми издеваются. Правда ли это – никто не знал, но у всех появился еще один повод ненавидеть Посланцев.

Первые капли ядовитой влаги упали с неба, едва Дарко и Димитрия вошли в торговый центр через главный вход, от которого осталось только стеклянное крошево. Внутри все было так же запущенно и перевернуто кверху дном, как и везде в городе. В воздухе витала тишина, превратившаяся под стеклянными сводами в сплошное монотонное дыхание. Только сейчас Димитрия заметила, что на Дарко больше не было рюкзака.

Девушка вскинула брови.

– Где вещи? – спросила она, с грустью вспоминая о спасительных фляжках с водой.

– Теперь уже не важно. – Дарко отвел глаза, но Димитрия так просто не собиралась сдаваться.

– Где? – настаивала она, резко остановившись и перегородив мужчине дорогу. Снаружи все громче по развороченному асфальту барабанили капли.

– Знаешь ли, сражаться с беженцами с такой ношей не очень-то удобно, – проворчал Дарко, явно не желая вдаваться в подробности.

– Ну и чем ты им не угодил? – Димитрия и не заметила, что теперь повторяла его слова, которые он произнес в Сараево, когда спас ее в первый раз. Теперь они поменялись местами.

– Я набрел на один подвал. У входа в него валялась пустая фляжка из-под воды, которую я тебе дал. Теперь ясно? – Мужчина уже начинал злиться. Он скрестил руки на груди и устремил взгляд куда-то сквозь Димитрию, словно не желая ее замечать. Девушку такое отношение задело. Она приблизилась к Дарко почти вплотную, не желая признаваться себе, что ее тело хотело этой близости совсем по иной причине.

– Ты мог сначала выяснить, в подвале ли я, а уже потом идти и показывать всем, какой ты крутой, – прошипела Димитрия сквозь зубы. Светлая челка упала на глаза. – А теперь по твоей милости, солдат, мы остались с тобой без воды и спальных мешков.

– Еще без нормальной одежды, – ядовито добавил Дарко.

– Ах, еще и без одежды! Ну все, солдат, теперь я тебя точно убью.

– Может, сожрешь? – уточнил Дарко. – Ты обещала меня сожрать.

– Сначала сожру, а потом убью. – Димитрия отвернулась от мужчины и продолжила пробираться в глубь мола по груде битого стекла. – Можно и наоборот.

Дарко сочувственно хмыкнул и последовал за девушкой. Прошлую ночь он провел здесь – в гигантском торговом центре. Еще долго он потом проклинал себя за то, что недоглядел за девицей, проворонил рюкзак и опоздал на поезд. Такое с ним случалось впервые. Неудачи сыпались на него одна за другой. Еще не хватало только услышать от Димитрии, что она о нем думает.

Они вновь стали самими собой. Он – Дарко, а она – Димитрией. И уже казалось, что это не они прижимались друг к другу там, под землей, в поисках тепла. Все вернулось на круги своя, но от осознания этого Дарко чувствовал себя опустошенным. Его тянуло к этой девушке – не так сильно, как когда-то к Эве, но все же. Дарко не отрицал, что отчасти его влекло к Димитрии из-за того, что он слишком давно не ощущал присутствия женщины рядом с собой. А Димитрия все же была женщиной. Пусть еще юной, только расцветающей. И чтобы окончательно раскрыться, ей тоже было необходимо иметь мужчину рядом с собой.

В пятнадцать лет Димитрия не воспринимала окружающих парней как особей мужского пола. «Своя в доску», – так про нее говорили. Ей это даже нравилось – видеть, как все девчонки завидуют ее компании.

Но рядом с таким мужчиной как Дарко она еще никогда не была. Он был мужчиной в самом полном смысле этого слова. От него буквально излучалась мужская энергетика, и, возможно, дело было даже не в том, что он был гораздо старше Димитрии. Чувство, которое охватывало Димитрию, когда она находится рядом с Дарко, было слишком сложно объяснить даже самой себе.

Димитрия рывками принялась подниматься по неподвижному эскалатору. Она была как батарейка – стоило немного ее подзарядить, и она снова была готова все крушить и ломать. А ведь еще совсем недавно девушка была больше похожа на амебу. Одиночество чуть было не загубило ее, превратив в вегетативное растение. Димитрия спала-ела – потом опять спала. Читала фантастику. Временами залезала в ящик со старыми фотографиями. А потом опять спала-ела-спала… Иногда девушка даже удивлялась самой себе: как она могла так измениться? Димитрия не находила в себе желания не то что становиться прежней – она не находила в себе желания жить. И ее вполне можно было понять.

Шагая вдоль рядов с разграбленными магазинами, Димитрия пыталась представить себе, каково тут было до вторжения. Наверное, куча семейных парочек с детьми, старые кошелки и одинокие мужчины и женщины, попивающие в местных кондитерских кофе в обеденных перерывах.

Димитрия пыталась отвлечься, чтобы как можно дольше не позволять мучившему ее вопросу случайно сорваться с языка. Но больше терпеть она не могла.

– Что нам делать, солдат? – Как хорошо, что Димитрия шла впереди – так она могла не смотреть Дарко в глаза. Там бы он увидел слабость, а Димитрия этого не любила.

– Мы переночуем здесь.

– Нет, я не об этом. Мы пропустили поезд.

– Скоро будет следующий.

– Да послушай же ты меня! – Димитрия остановилась. Ей снова пришлось повернуться к Дарко лицом. Она хотела понять: он дурил ее своими ответами или просто сам был так глуп, что не хотел видеть очевидного.

Дарко с самого начала понял, что имела в виду Димитрия, но, как и она, он упорно не хотел смотреть своей проблеме в глаза. И единственной проблемой Дарко на данный момент была Димитрия.

– Ладно, все, я понял. – Он взметнул ладони в воздух в знак капитуляции. Шутить с огнем, проснувшимся в глазах своей напарницы, он не хотел. – Мы постараемся успеть, Димитрия. Это все, что мы можем сделать. Но пока не подали следующий поезд, в наших силах только собраться духом и попытаться выжить в этом чертовом городе. Все ясно?

Такого пылкого ответа Димитрия не ожидала. На мгновение она замерла; огонь в ее глазах тут же погас. Ее взор снова наполнился тяжелым туманом.

– Ты хоть веришь сам в то, что еще есть шанс? Только честно.

Дарко промолчал, и Димитрии этого было вполне достаточно. Что ж, она сделала все, на что была способна. Она попыталась.

– Есть одна зацепка, – медленно начал Дарко, и Димитрия тут же в надежде вскинула голову. – Мы можем не успеть к началу слета – нам может помочь только то, что слет длится три дня. Но…

– Что «но»? – Во рту у Димитрии пересохло.

– …второй и третий дни посвящены представителям Посланцев.

– Ох… – только и смогла вымолвить девушка. Ее хрупкая надежда снова зазвенела, грозясь разбиться вдребезги.

Димитрия опустила глаза в пол, ковыряя раздробленный кафель носком отцовского сапога. Сейчас она снова выглядела опустошенной и беззащитной, но Дарко уже не решался приблизиться к девушке. Она была взрывоопасна. В ее груди тикала невидимая бомба, готовая взорваться в любой момент.

– Только вот больше не надо притворяться, хорошо? – бросила Димитрия вслед уходящему Дарко, но так и не дождалась ответа. Дарко не давал ей никаких обещаний и не собирался давать. Ему было достаточно того, что он наобещал когда-то Эве, но так и не смог выполнить. Теперь он никому ничего не должен – простая философия.

Они разместились на ночь в детском городке. Горки, качели, маты и батуты из новейшего синтетического материала, который был настолько прочным, что выдержал бы и стадо разъяренных быков. А детские ручки иногда посильнее и половчее бычьих рогов.

Беженцы к городку не притронулись. Не потому что не хотели, а потому что не смогли бы сдвинуть его с места, – мощная конструкция образовывала «городок» в полном смысле этого слова: навесные мосты, домики и иллюзорные бассейны, вода в которые прежде проецировалась с потолочных камер.

Димитрия разместилась в одном из таких бассейнов, скинула обувь и душный балдахин, пользуясь тем, что Дарко находился в метре от нее за прочной пластмассовой стеной. Лежа на спине в одном нижнем белье, девушка смотрела, как по прозрачной крыше бьет смертоносный дождь. Крупные капли точно дразнили ее – у них с Дарко воды больше не осталось.

Втянув носом воздух, Димитрия с самоиронией отметила, что ей не помешало бы и помыться. С отвращением она поглядывала в сторону бесформенной кучи, которая теперь была ее единственной одеждой, – удобный комбинезон из непромокаемой ткани (которая, кстати, защитила бы при случае тело от ядовитых ожогов) остался вместе с рюкзаком там, в одном из грязных подвалов города.

И все же Димитрии нравилось это место. Высокие потолки с прозрачной крышей – никаких напоминаний о клаустрофобии, даже самых отдаленных. Ей нравилось, что Дарко был рядом и одновременно далеко. Впервые одиночество сочеталось с тем, что рядом с ней кто-то был.

– Дарко? – прошептала она, чтобы удостовериться, что он все еще был здесь. В последний раз Димитрия называла его по имени, когда они прощались на бульваре Славенко. С тех пор она стала называть его «солдат» – коротко и ясно. Димитрия не хотела привязываться к людям, именам, вещам. Она не любила давать им названий – так было проще.

От неожиданности Дарко вздрогнул. Он уже почти заснул, когда Димитрия его окликнула.

– Чего тебе? – спросил он спросоня.

– Да так… – Димитрия перевернулась набок и подложила ладони под голову в качестве подушки. – Мне вот интересно: если бы меня все-таки убили в том подвале, что бы ты делал?

Дарко поразило, с каким равнодушием Димитрия допускала факт собственной смерти. Список человеческих приоритетов с начала войны пошатнулся, но он никак не мог к этому привыкнуть.

Некоторое время он молчал, а затем, понимая, что больше уже не уснет, запрокинул руки за голову, как всегда любил это делать, и начал говорить. За стенкой девушка замедлила дыхание.

– Мы привыкли к потерям, пусть это звучит жестоко. Когда я потерял… – он запнулся, – всю свою семью, я подумал, что и моя жизнь на этом кончена. Но это не так. Может, ты не веришь в это, но ничего не происходит просто так. И неважно – Бог отнял у тебя все самое важное или случай – но главное не это. Все имеет свою цель, свой смысл.

– И в чем же наш смысл? – спросила Димитрия.

– Мы стремимся к самоликвидации. Оставить потомство и умереть. Именно поэтому ученые так долго бились над созданием вакцины, обещающей вечную молодость, но так ничего и не добились. Все в этом мире конечно. И мир тоже конечен.

– А зачем же тогда вы так стремитесь воссоздать человечество?

Дарко усмехнулся.

– Никто не говорил, что мы не имеем право это делать. Ты забыла – оставить потомство и умереть?

Несколько минут Димитрия молчала, обдумывая то, что только что сказал ей Дарко. Если следовать его логике, значит, ничего в ее жизни не произошло просто так? И встретилась она с ним тоже, выходит, не случайно?

Но если у кого-то на руках был сценарий их жизней, то зачем тогда вообще было жить? Зачем принимать решения, если они уже давно всем известны.

Димитрия спросила об этом у Дарко, и тот подумал, что ее вопросы похожи на те, что задают дети годам к пяти.

– Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах на завтра. – Он кивнул, улыбаясь. – Наверное, вся прелесть в том, что мы не знаем о том, что нам суждено, и, наверное, можем даже что-то изменить.

Пока Дарко с такой охотой отвечал на ее вопросы, Димитрия решила задать еще один, немного смущаясь и радуясь тому, что за непрозрачной стенкой этого не было видно.

– А что касается людей… Если нам удастся убедить участников слета, ну… Как они выберут отца моему ребенку? – Это звучало так странно. Димитрия никогда прежде не произносила этого слова по отношению к себе. Но это не ужасало ее – просто для нее это было… ново.

Дарко не счел вопрос Димитрии смешным, как девушка предполагала.

– Есть такое понятие как идеальный родитель. Лучшие гены самых здоровых мужчин соединяются воедино. Все происходит искусственным путем, Димитрия, не волнуйся, – усмехнулся он. – Проблема в том, что искусственную материнскую утробу нам создать пока еще не удалось. Все время что-то идет наперекосяк… Разумеется, Посланцы не в курсе, чем мы тут занимаемся, – иначе бы давно разнесли наши лаборатории в пух и прах.

– А они сами как размножаются?

– Я слышал, что почкованием. – Димитрия и Дарко одновременно прыснули. Обстановка между ними наконец разрядилась.

Дарко уже совсем не хотелось спать – впрочем, как и Димитрии. Оба ворочались с боку на бок, разглядывая густое ночное небо сквозь стекло над головами. Дождь все не прекращался. Отчасти это было хорошо – в такую погодку непрошенные гости их не потревожат, но если дождь затянется – а такое с осенними дождями в последние годы случалось нередко – то не видать им поезда, Сибири и слета как своих ушей.

– Ты спишь? – На этот раз это уже был Дарко. Он слышал, как девушка ерзала, пытаясь найти удобное положение.

– Не-а, – протянула Димитрия за перегородкой. – Мечтаю о чистой одежде, воде и мамином черничном пироге, который она пекла по праздникам.

Девушка задумалась и приложила к перекрытию свою ладонь, точно пытаясь нащупать Дарко по ту сторону стенки.

– Так что с тобой все-таки произошло? Может, поделишься? – Дарко боялся, что Димитрия не захочет касаться этой темы, но она, казалось, уже окончательно остыла после того, как узнала, где Дарко оставил их поклажу. Все равно на поезд рюкзак им взять бы не удалось, так что, по сути, они не так уж много потеряли. За исключением питьевой воды.

Дарко не знал, сколько еще они смогут тут протянуть без живительной влаги. Но эту проблему пока не стоило валить в общую кучу – у них обоих и без того голова пухла.

Он хотел знать, как оказалась у Димитрии эта черная папка и как ей удалось выбраться из подвала. Дарко не верил в то, что Димитрия выбраться самостоятельно. Конечно, она же без него никуда.

И она рассказала ему все. Про чокнутую монашку и про сумасшедший дом, в который почему-то все еще подавалась вода. О тесных камерах (не о своей боязни замкнутого пространства – просто о тесных камерах), о бельевых веревках, о пустых полках из-под лекарств и про однорукого беженца в коридоре.

– А ты как меня нашел? – Димитрия закончила свой рассказ и теперь задала свой вопрос. Ей просто было интересно.

– Только одна сумасшедшая способна полезть в заброшенный метрополитен. Сначала я думал, что это не ты. Еще как назло, капюшон накинула, и я не мог точно сказать, кто это был. Я все понял, только когда увидел, как ты держишься стены. У беженцев зрение лучше – они бы шли по центру – для них так безопасней.

– Почему я не превратилась в беженку? – спросила Димитрия низким голосом, надеясь, что Дарко все же ее не услышит. Но он, к сожалению, услышал.

– Я много думал над этим, – признался Дарко. – И прошлой ночью, когда пришел сюда один. Сначала я думал, что все дело в изоляции. Ты не общалась с беженцами – вирус не имел возможности передаваться. У тебя была нормальная еда – у беженцев ее не было, и им приходилось начинать охоту на себе подобных. Но потом я кое-что понял.

– Что?

– Вода, – шепотом ответил Дарко.

– И что не так с водой?

– Ты ведь пользовалась тем же источником, что и все, – рекой, верно?

– Я кипятила всю воду, если ты об этом, солдат.

– Температура убивает микробов и микроорганизмов, но не вирус. – Мужчина перевел дыхание. – Вирусы устойчивы даже к самой высокой температуре. Глобальное потепление, Димитрия, так что большую часть своего большого путешествия беженцы проводят, передвигаясь по высушенным территориям. Там бы вирус и погиб, если бы не приспособился.

– О, – только и сказала Димитрия.

Так, получается, она тоже была заражена? Но почему тогда она не чувствовала желания вцепиться в Дарко зубами? Почему, когда ее обследовали на корабле, ей сказали, что с ней все в порядке?

– Я думаю, дело в другом, – наконец произнес Дарко после небольшой паузы.

– И в чем же?

– У тебя иммунитет. Другого объяснения я найти не могу. И объяснить свою теорию я пока тоже не в состоянии. Но это первое, что приходит на ум. Я наблюдал за тобой сегодня, когда мы… выходили из метрополитена, когда начали спорить на эскалаторе… Ты совсем не изменилась. Ни капельки. Хотя провела в Белграде уже больше суток. Вирус бы передался по воздуху, и его симптомы моментально бы проявились.

– А что насчет тебя? – спросила Димитрия. – У тебя тоже иммунитет к вирусу?

– Не совсем. Мне сделали прививку.

– Отлично, – пробормотала Димитрия, скорее, самой себе, нежели мужчине за стеной, а затем закинула руки за голову – точно так же как он, но только за стеной. Они были отражением друг друга, непохожим, но отражением. И оба смотрели куда-то вверх, слушая, как отчаянно бьется о крышу дождь.

Димитрия проснулась поздно ночью. Открыв глаза, она поняла, что что-то происходит не так. Дождь прекратился, что было весьма странно для кислотных осадков. Обычно такие дожди длились не менее суток.

Но это было не все, что показалось Димитрии странным.

Она не слышала дыхания Дарко за перегородкой, не чувствовала его присутствия. Опасаясь самого страшного, она вылезла из бассейна, в котором спала, и полуголая ринулась по другую сторону стены. Его там не было.

Не осталось даже никаких следов присутствия Дарко, и в голове у Димитрии тут же промелькнула мысль, что она уже давно сошла с ума, просто отказывалась это замечать. Не было никакого Дарко, никакой станции метро. Даже дождя и то не было. Все это были галлюцинации Димитрии, вызванные проклятым одиночеством.

– Дарко?.. – позвала она, но в ответ услышала только эхо.

Краски торгового центра померкли для нее. Она будто смотрела на все сквозь темные очки. Очертания предметов расплывались, точно Димитрия слишком много выпила. Ей было знакомо это неприятное чувство похмелья после того, как она с друзьями осушила припрятанную кем-то бутылку текилы. В такое время алкоголь было трудно достать, но для прыткой Димки не было ничего невозможного.

Отличие состояло только в том, что она не ощущала никакой эйфории. Она чувствовала себя потерянной полуголой девушкой, стоявшей посередине детского городка заброшенного мола.

Дождь закончился, а это значило, что вскоре на запах сюда потянутся голодные беженцы, а у Димитрии не было даже никакого оружия против них. Врукопашную ей их никогда не одолеть.

Но что же тогда произошло, недоумевала девушка, как она оказалась здесь, если это вовсе не Дарко привел ее сюда?

Внезапно метрах в десяти от нее раздался знакомый детский голос. От неожиданности Димитрия вздрогнула и обернулась.

– Мама же говорила тебе, чтобы ты больше не воровала, Димка, – произнес голосок. Его обладательница была слишком знакома Димитрии, чтобы отрицать, что это действительно была Весна. На ней было то самое белое кружевное платьице, как в тот день, когда ее забрали Посланцы. Она все так же складывала ладошки перед собой и смотрела на Димитрию все так же – чуть наклонив голову набок.

Она совсем не выросла. В ней не изменилось ничего, кроме того, что сама она была больше похожа на призрака. Можно было подумать, что это была не Весна, а ее спроецированное изображение, совсем как когда-то проецировали рекламу на улицах.

– В-весна? – Димитрия попыталась сделать шаг в сторону сестры, но та автоматически отдалилась от нее. Это было все равно, что пытаться поймать собственную тень.

– Мама говорила тебе не воровать, – повторила Весна все тем же ровным голосом, как будто внутри нее была заложена пластинка, которая могла воспроизводить только одно и то же.

– Я же попросила прощенья!.. Я попросила у той девушки прощенья!.. – Голос Димитрии сорвался, и она не заметила, как по щекам ее начали струиться слезы. Она протянула дрожащие ладони к маленькой Весне, но та по-прежнему смотрела на нее с равнодушием.

– Это все твоя вина, – продолжала девочка. – Если бы ты думала не только о себе, ничего бы не произошло, Димка.

– Зачем ты так говоришь?.. – прошептала Димитрия; ее руки медленно опускались. Она понимала, что сестра никогда не простит ее. Все, что она хотела, это чтобы Весна знала, как она любит ее.

Маленькая девочка не ответила. Вместо этого она запрокинула голову наверх – туда, где за прозрачной купольной крышей расположилось беззвездное ночное небо. Увидеть звезду сейчас было практически невозможно: Посланцы погасили их всех для того, чтобы создавать свои корабли из самого прочного во вселенной звездного металла.

Спустя какое-то мгновение по крыше снова забарабанили капли, и пустой ничего не значащий взгляд Весны вновь устремился на сестру.

– Ты же мне просто снишься, правда? – Казалось, Димитрия пыталась убедить в этом только саму себя.

– Нет, – все так же спокойно ответила девочка. – Это ты мне снишься, Димка.

Димитрия встряхнула головой, надеясь, что так сможет прийти в себя, но мир по-прежнему был размытым и тусклым. Где-то глубоко внутри себя девушка надеялась, что таким образом сумеет проснуться. Но ничего не происходило. Это начинало напоминать самую настоящую паранойю.

– Что я могу сделать для тебя? – ослабшим голосом спросила Димитрия, глотая слезы и стараясь не разреветься. Плачут только слабые, а она такой не была. Не должна быть.

– У них мое тело. Забери его у них. Они хотят использовать меня как оружие, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу.

– Какую катастрофу? – переспросила девушка.

– Ты еще не поняла, Димка? – Уголки губ Весны тронула грубая издевательская ухмылка. Так маленькая сестренка, какой Димитрия ее помнила, превратилась в самого настоящего монстра. – Катастрофа – это ты. Все беды только от тебя. – Она кивнула маленькой точеной головой куда-то в сторону, и из темноты появился мужской силуэт.

Это был Дарко. Побритый, в своем старом комбинезоне, который был на нем, когда Димитрия впервые увидела его. Ладно, может, это был не конкретно тот комбинезон, а похожий. Но сейчас это не имело никакого значения.

В обеих руках он сжимал по ручному пистолету. Его огненный взгляд говорил о том, что если Димитрия дернется, то он будет стрелять.

Интересно, подумала Димитрия, если убьют во сне, наяву тоже умрешь?

Она переводила взгляд с сестры на солдата. Оба в один момент стали для нее чужими, опасными. С одной стороны, все было как нельзя справедливо: Димитрия была виновата в том, что сестру забрали Посланцы, а Дарко уже не раз спасал ей жизнь, так что он имел полное право отправить ее в мир иной.

Но это были не Весна и не Дарко. Другие души завладели их телами. Димитрия не узнавала свою сестру – самого открытого и доброго человека на всем белом свете. Если бы эта девочка не назвала бы ее Димкой, Димитрия бы точно поверила, что это не она. Девушка помнила, как сестра когда-то произносила ее имя – нараспев, заставляя ее улыбаться.

И сейчас Димитрия почувствовала себя по-настоящему униженной. Это было то состояние, которого она так избегала всю свою жизнь. Она была способна унизить других, но позволить себе быть униженной… Она скорее бы умерла, нежели допустила бы это.

Димитрия попыталась найти поддержку в глазах Дарко, но он был так же хладнокровен, как и ее сестра. Чужие.

– Что вам надо?.. – прошептала она дрожащим голосом, тщетно пытаясь заглушить слезы.

– Ты знаешь. – Весна кивнула. – Забери мое тело – не позволь им использовать его.

– Но как?..

– Сделай так, чтобы они поверили тебе. Но не лги. Делай все что угодно, но избегай лжи… – Бормотание ее сестры становилось все более тихим и неразборчивым. Она постепенно таяла, растворялась в воздухе, – то же происходило и с Дарко.

Вскоре от того, что несколько секунд назад было маленькой девочкой, остался только мерцающий дымок. Но Димитрия все еще могла разглядеть полные грусти глаза своей сестры, которая уже не была ребенком. Видение было обманчивым, и внутри Весны находилась взрослая разумная душа – жестокая и бесчувственная.

Димитрия больше не плакала. У нее просто не было сил. Она чувствовала, как внутри нее все колотилось и дребезжало. Она думала, что если сдвинется с места, сделает хотя бы один-единственный шаг, то рассыплется на тысячи крохотных кусочков. Каждый раз, когда она пыталась задвинуть воспоминания о сестре в самый дальний уголок сознания, они возвращались и преследовали ее. Всегда разные обстоятельства – настоящие, вымышленные… но одно и то же лицо. И одни и те же слова.

«Мама говорила, чтобы ты перестала воровать, Димка».

Как будто Весна хотела ей этим что-то сказать. Но Димитрия не понимала смысла этих слов – они только наводили на нее страх и ужас. Воспоминания о самой главной потери в ее жизни всегда возвращались к ней во снах.