Текст книги "Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)"

Автор книги: Ольга Елисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Глава 6

Лето в Плаймаре, как и на всей Великой Сальвской равнине выдалось жаркое. Стоял душный июнь с частыми грозами и обильными ночными ливнями, которые, против ожидания, не приносили свежести, а лишь заставляли распаренную землю дышать еще тяжелее.

Королевский дворец Дагмаркулл находился на островах посередине реки и утопал в зелени парков, террасами спускавшихся к самой воде. Это большое подковообразное здание окружали ожерелье искусственных прудов, маленькие цветники, затерянные на насыпных холмиках и спрятанные в тени вековых деревьев охотничьи павильоны, оранжереи, беседки, горбатые мостики. Поистине, владыка Беота жил в царской роскоши, о которой Хельви могла только мечтать.

Дело было не только в богатстве, хотя сытая спокойная жизнь беотийцев обнаруживала себя на каждом шагу и уже начала раздражать гранарских воинов, сопровождавших в столицу врага свою королеву. Дело было в особенном – не сальвском – удобстве, с которым соседи умели обустраивать свои дома. Чай и горячие булочки всегда подавались в пять, а чистые полотенца и теплая вода в любую минуту оказывались под рукой. Гранарцам такое положение вещей казалось особенно обидным, потому что эти же самые улыбающиеся приветливые беотийцы за последние десять лет войн и столкновений разнесли им полстраны. А у самих, оказывается, в тылу текла мирная, благополучная жизнь, строились дома, игрались свадьбы… Гранар-то полыхал из края в край. Если б одни беотийцы! Фаррад с юга, морские набеги северных варваров, вечно всем недовольные горцы, удержать которых от резни также трудно, как горячую сковородку в голой руке. Правду старики говорят: в Гранаре рождаются, чтобы умереть с мечом.

Но да благословит Бог королеву Хельви: она умеет не только воевать, но и жить в мире. Вот уже целый месяц гранарское посольство находилось в Плаймаре, ведя переговоры о границе, и вчера даже простым охранникам сказали, что дело увенчалось успехом: Гранар без единого выстрела получит четыре западносальвские крепости: Ойзан, Мавлхид, Брокк и самую сильную – Гуарх. Как раз те, которые находятся в горах. Это, конечно, не вся Западная Сальва, но каждый воин знает, если плацдарм господствует над равниной, то захватить лежащую у ног беззащитную долину – дело времени.

Хельви сидела в своей комнате, обдумывая продолжение сегодняшнего дня. Она никак не ожидала, что перед встречей с предполагаемым женихом ее охватит волнение, и злилась. «Какого черта? Дело есть дело. Мне не 16 лет. Что за детские пляски на лугу и дудение в рожок? Он и сам может оказаться исключительным идиотом. Что, впрочем, нас не особенно интересует».

Раздражала также необходимость лгать себе и излишнее бравирование накануне встречи. Она прекрасно знала, что лорд Деми не только не исключительный, но и вообще не идиот. Весь месяц пребывания в Плаймаре королева осторожно, исподволь собирала сведения о нем. А когда желания сторон на переговорах прояснились, и беотийский владыка напрямую предложил своей гостье руку герцога Западной Сальвы с солидным приданым из пограничных крепостей, намекая при этом, что в случае отказа королевы Гранара, лорд Деми будет казнен как государственный преступник – для чего есть все основания – Хельви без особых церемоний потребовала следственное дело своего будущего жениха. Столь деловой подход выбил из седла короля Дагмара.

Беотиец было попробовал уклониться от предоставления своей венценосной гостье допросных листов лорда Харвея. Однако Хельви поймала его за язык, заявив, что вопрос о матримониальном союзе между ней и государственным изменником даже не может рассматриваться, но… оставила Дагмару крошечную лазейку, вскользь обронив, что, конечно, преступление преступлению рознь и ее решение во многом будет зависеть именно от того, что она прочтет в пресловутом деле.

Хельви не была прирожденным дипломатом, чувства часто брали в ней верх над рассудком, а любовно построенная игра могла сломаться от одного неожиданного всплеска жалости или негодования. Но на этот раз она взяла себя в руки и не сделала ни единого поспешного шага навстречу пожеланиям беотийца, пока он не удовлетворил всех ее требований: Западносальвский берег по реку Руну, горные крепости (подарок Дерлоку, пусть утешится), отказ Дагмара от вассальной присяги лорда Деми, по всем правилам, с преломлением шпаги и возвращением подписанных Харвеем хартий (на этом Хельви особенно настаивала: еще не хватало, чтоб перед носом ее будущих детей, законных королей Гранара, беотийские владыки трясли старыми договорами их отца и требовали подчинения).

Неожиданно тайной союзницей гранарки стала вдовствующая королева Этгива, всеми силами подталкивавшая сына на соглашение.

– Ты не понимаешь, что мы получим взамен! – едва не кричала она на потного, красного от негодования короля, когда они оставались наедине. – Управляемый изнутри Гранар для нас гораздо безопаснее и дешевле, чем все твои линии обороны. Вспомни об угрозе Фомариона, наконец!

– Но эта дрянь буквально выворачивает мне руки!

Допросные листы Деми были последними в ряду уступок Дагмара. Дальше он уперся. Впрочем. Хельви больше ничего и не просила. В прошлую субботу вечером ей доставили увесистый том в деревянной обложке, обтянутой кожей. Судя по тому, что переплет не распирался обилием листов, а наоборот заметно прогнулся внутрь, королева поняла – дело основательно подчистили. Глядя на корешок, особенно очевидно демонстрировавший отсутствие вырезанных листов, она только убедилась в своем мнении. Что ж, ничего другого Хельви не ожидала. Глупцы! Какая разница, сколько листов они оставят в деле. Ей ведь важна не суть обвинений, не подробности заговора, скорее всего мнимого. Ее интересовало, как держался лорд Деми. А это можно было определить по многим вторичным деталям. Например, как часто следователи повторяли одни и те же вопросы, называли имена вероятных соучастников, подсказывали испытуемому, на кого он должен показать.

Хельви провела над жеванными допросными листами всю ночь, хотя знала, что на другой день у нее будет опухшее лицо и мешки под глазами, а утром не вышла для обычной прогулки в сад. Свечи в серебряном шандале прогорели до самых чашечек, вода в тазу для умывания остыла, теплое молоко и булка с яблочным джемом остались на подносе нетронутыми.

Время от времени королева прерывала чтение и начинала медленно прохаживаться по комнате, потом садилась за стол, глядя в черное ночное окно, и машинально крошила пальцами хлеб на тонкой майоликовой тарелочке.

Судя по тону и характеру вопросов, Харвей не давал показаний. Раздражение следователей нарастало от начала тома к концу. Это было заметно по формулировкам обвинений. Сначала они держались вежливо, потом угрожали, перешли к делу, сдались, сделали паузу и снова начали атаку. Так повторялось дважды. Несколько раз они пытались его дожать, о чем свидетельствовали пятна крови на пергамене и косая неуверенная подпись преступника внизу протоколов. Видимо, он был близок, но выдержал. Имена, которые лорду Деми подсказывали следователи, оставались прежними. Значит он никого не выдал. В основном это были его подчиненные, флотские офицеры, несколько друзей.

Хельви с детства привыкла считать старого Деми, друга ее отца, героем. В Гранаре погибшего герцога Западной Сальвы называли почти святым. Его сын… О нем предпочитали не говорить. Он служил Беоту, значит был предателем. Королева не любила, когда о людях судят просто. Никто не может знать всех обстоятельств, причин и посылок, заставляющих человека действовать так, а не иначе. Бог рассудит и Бог накажет. Особенно Харвея. При его имени Хельви всегда становилось грустно. То ли она сохранила смутное чувство привязанности к конопатому долговязому мальчику, лазавшему с ней по холмам св. Брана в поисках каменного кольца эльфов. То ли просто понимала больше, чем другие, и потому была снисходительнее. Кто знает.

Во всяком случае теперь, читая изрядно выпотрошенную, наскоро приведенную в порядок книгу допросов, Хельви чувствовала к молодому лорду Деми симпатию, а не презрение, которое всегда охватывает сильных мира при виде раздавленного человеческого существа. Это неприятное состояние тоже было ей знакомо, она ведь царствовала уже десятый год и видела больше, чем хотела бы.

«Вот здесь он попросил пить, а они плеснули ему в лицо. Рукопись намокла. Не рассчитали. Свиньи. Страница вся розовая. Альгусское?» Она лизнула палец, которым переворачивала лист. «Нет, бурда какая-то». Хельви со стуком захлопнула книжку. «Все. Хватит, окна уже серые. Надо спать. Нельзя позволять себе мятое лицо».

На следующее утро она с улыбкой сказала королю Дагмару:

– Вы предоставили мне текст, побывавший в руках у уличного потрошителя? Но даже этот калека настроил меня на благодушный лад.

– Так вы его берете? – владыка Беота едва сдерживал нетерпение. Он готов был ударить эту мурлыкавшую с недосыпа кошечку. Чтоб упала прямо в цветник. А потом задрать юбки и… «Все-таки мать права: она очень женщина! Еще в этом платье цвета бренди, с низким квадратным вырезом… Гранарки умеют себя подать». – Берете? – повторил король, угрюмо глядя на вишневую ленту, в волосах собеседницы.

– Нет. Зачем он мне нужен? – ее ленивый сонный голос окончательно вывел Дагмара из себя.

– Тогда, какого черта вы морочили мне голову столько времени?!!

– Вы о чем? – ее невозмутимость сводила с ума.

– О лорде Харвее, конечно! Черт бы мена побрал!

– А я о протоколе допросов. – она издевалась. – Заберите рукопись назад. Листы мне ни к чему. А что касается герцога Западной Сальвы, то я хочу с ним встретиться.

– И только? – взревел Дагмар. – Я надеялся, что вы, наконец, скажите мне «да» или «нет».

«Да, да, да! Боже, какой же ты дурак! В тысячу раз проще иметь дело с его мамашей. Эта хитрая стерва все поняла с самого начала».

– Я не могу дать окончательный ответ, – вслух сказала Хельви, – пока не узнаю мнения самого лорда Деми. Вам не кажется, дорогой брат, – «Какой он мне брат?» – что он тоже имеет здесь право голоса?

Что творилось в душе владыки Беота, известно было лишь ангелам ада, давно свившим там гнездо. «Право голоса? У этого? Которого я, который у меня, да мне стоит только сжать кулак, и его голова отвалится!» Но вслух король не произнес ни слова, потому что где-то посредине гневных внутренних филиппик голос разума настойчиво подсказал ему, что дело идет на лад. И Дагмар назначал место встречал.

Глава 7

Это был небольшой особняк в западной части Плаймара, где король обычно проводил время с понравившимися ему дамами, которых по разным причинам не стоило показывать при дворе. Богато обставленный, окруженный садом с частой чугунной решеткой, обслуживаемый немногочисленной челядью дом казался идеальным местом для тайных свиданий с нужными людьми, чьи имена и лица должны были оставаться в тени.

Сюда в половине шестого вечера в закрытой карете приехала королева Хельви. Старый дворецкий проводил ее на второй этаж в светлую ореховую гостиную с камином и маленьким фонтанчиком, бьющим в мраморную раковину прямо из стены.

Окна в сад были открыты. Стоячий воздух казалось плавился на солнце. В небе висело марево, и ее величество ощущала себя неуютно в тяжелом шелковом платье. «Я красная, как мышь! Чушь какая-то. Мыши красными не бывают. Я мокрая, как мышь. Это уж точно. И красная. Весьма привлекательное зрелище!»

Благо в комнате был фонтан, и Хельви, смочив платок, подошла к зеркалу, чтоб привести себя в порядок, не размазав краски на лице. «Безнадежно!» Она опустилась в кресло у пустого камина. «Надо было оставить красное платье. В нем не так жарко».

При мысли о красном платье настроение молодой женщины еще больше испортилось. Это был специально заказанный и сшитый ею наряд по новой беотийской моде, которую она собиралась привезти в Гранар. Мастерицы плаймарского двора старались вовсю: не каждый день шьешь для такой известной и грозной государыни, как Хельви Рэдрикон, их старого врага, а теперь, возможно, и друга, судя по тому, как пойдут дела на переговорах с королем Дагмаром. На поверку она оказалась не такая уж и грозная, эта Рэдриконша, терпеливо выдерживала примерки и была щедра на похвалы. Людям нравится, когда их работу ценят. А то зачем и трудиться? Только ради денег? А радость? Порадоваться тоже охота.

Хельви слушала болтовню швей, не забывая каждой сунуть в руку во время примерки по мелкой золотой монете. Приятный пустяк располагал этих простодушных женщин к улыбчивой клиентке, и они охотно отвечали на ее как бы мимоходом брошенные вопросы.

– Вот здесь, мне кажется, можно было бы присобрать кружево в большой волан. А что говорят здешние кавалеры о таком фасоне? Кто у вас тут самый большой волокита? Лорд казначей? А еще? Его Величество? – Хельви прыскала со смеху, а окружавшие ее мастерицы прятали лукавые улыбки. – А еще, еще? Лорд Деми?

Именно о нем, и только о нем она хотела знать. Но попутно пришлось выслушать уйму всякой чепухи. Как леди Гудрид сломала ногу в день седьмого бракосочетания Его Величества и не смогла присутствовать, а у нее было такое платье! И ведь она тоже любит воланы! И что сказал король, когда увидел леди Симельду с открытым лифом. А лорд казначей… Да и ведь все помнят, как прямо здесь в примерочной у госпожи Одды леди Холли и леди Хелия, которых раньше называли «кузины Хо и Хе» – такие от были подруги – подрались ножницами из-за этого красавчика Деми, и леди Хо выколола бы сопернице глаз, если б не уронила горячий утюг на ногу леди Кастом, которая кстати тоже не ровно дышала к малышу Харви. И так до бесконечности. Но швеи знали очень многое, и Хельви была довольна, что смогла вытерпеть их болтовню.

Наконец, платье было готово. Королева Гранара и сама кое-что добавила к фасону, чем сначала привела непреклонную госпожу Одду в негодование, а когда хозяйка мастерской обдумала и вывернула идеи заказчицы на свой лад, в неописуемый восторг.

В конечном варианте получилось что-то совершенно новое. Шедевр, не относившийся ни к беотской, ни к гранарской моде. Особенно всех восхищал высокий стоячий воротник из тончайшего кружева, аккуратно натянутый на проволочный каркас полукруглой формы. В сочетании с низким квадратным вырезом, узким корсетом и пышными юбками это смотрелось великолепно. В Беоте до такого не додумались, здесь решили вовсе отказаться от воротника, наскучив тяжелыми накрахмаленными жерновами. Но Хельви пожелала иначе.

Когда платье вынесли в примерочную уже готовым, на всех губах застыл благоговейный вздох, а королева Гранара захлопала в ладоши и едва не пустилась в пляс. Такая уж она была веселая девчонка! Легкий алый шелк походил на лепесток тюльпана, которые Хельви так любила. Драгоценность завернули в газовый чехол и с величайшими предосторожностями перенесли в комнаты гостьи, где надели на деревянную подставку-манекен в гардеробной.

Сегодня после обеда горничная Хельви рыженькая быстроглазая Нолл приготовила его для своей госпожи.

– Вам нравится, Ваше Величество? – спросила она, с завистью глядя на дорогой фаррадский шелк, струившийся у нее под руками, пока оправлялись складки.

– А то нет, чудачка. – улыбнулась королева. – Я из-за него потеряла уйму времени на примерках, но не жалею.

– Лорду Дерлоку тоже бы понравилось. – вдруг сказала Нолли, и в глазах ее блеснул гнев.

Хельви не ожидала такой открытой враждебности. И от кого? От девчонки, которую она подобрала в годы первой беотской войны! Не дала умереть с голоду, пристроила на службу. Думала, если делаешь людям добро, они будут тебе преданы. «Как же! Женская преданность…» От того-то Хельви всегда предпочитала полагаться на друзей-мужчин. На Робера, на Симона, даже на Дерлока. Он ведь не только ее любовник, он друг, и королева многим ему обязана.

Ее величество знала, что рыжая Нолли молчаливо влюблена в красавца-горца, кавалера своей госпожи. Это случается со слугами. «А что? Девочке уже 15 лет, я в 15… Нет, только не вспоминать Роже!» Хельви себе запретила касаться мыслью того далекого времени. «Иначе как жить?» Стоило только… и образ Монфора вставал пред глазами в таких подробностях, что королева начинала чувствовать даже запах его рук. «Наверное, это и называется любовью».

Нолли тоже была влюблена, и не на шутку. Горничную унижало то, как ее хозяйка держит себя с лордом Дерлоком. Властно, непреклонно, порой жестоко. Пристрастный взгляд девушки видел то, чего и не было. С каждым днем ее отношение к госпоже становилось все хуже. Королеве говорили, что таких слуг следует сразу же отдалять. Хельви пропускала совет мимо ушей: все само собой перемелется, она слишком привыкла к девочке. И на тебе! Государи не имеют право на привязанность, это делает их уязвимыми.

– Ты что-то сказала? – Хельви медленно повернулась к горничной, и девушке показалось, что ей сейчас отвесят пощечину. Но королева сдержала себя. – Ты назвала имя лорда Босуорта?

– Да, госпожа. – едва слышно пролепетала Нолли.

– И тебе нравится это платье?

– Да, госпожа. – еще тише отозвалась служанка.

– Ты считаешь, что любая в таком наряде будет выглядеть царицей, ведь так? – в голосе Хельви не было гнева. – Я тебе его дарю. Забирай, Нолли. И сегодня же, слышишь, сегодня же отправляйся в порт, садись на гранарский грузовой корабль, мой секретарь даст тебе денег и охранные грамоты для торгового дома Бьерни, они тебя проводят до столицы, это надежные люди.

Горничная удивленно хлопала глазами.

– С этого дня ты у меня не служишь. – пояснила королева. – Можешь ехать с этим платьем домой и завоевывать сердце человека, который тебе мил. Когда я вернусь, мы поговорим о твоем приданом.

– Но, госпожа…

– Когда лорд Босуорт тебя бросит, тебе понадобится муж.

Не вынеся жестокости последних слов, Нолли опрометью бросилась из комнаты, а Хельви опустилась в кресло спиной к платью. Она его видеть не могла.

Дело, конечно, было не в куске материи с кружевом, а в лорде Дерлоке. Расставание с ним и поездка сюда дорого стоили королеве. Их отношения далеко не были так просты и бестрепетны, как предполагал отец Робер. Хельви усмехнулась: старик-епископ уже давно судил о ее поступках со стороны. Жаль, что он не может, как в детстве, увидеть жизнь своей ученицы изнутри!

Дерлок подарил королеве целый мир, о котором она прежде не подозревала. Мир гор, туманов, говорящего в вереске ветра, бескрайней серой глади озер. И посреди всего этого великолепия он любил ее. Любил страстно, жадно, порой грубо, но невыразимо прекрасно. Вокруг плясали феи, сказки походили на правду, а повседневная жизнь теряла свои реальные черты. В закопченных хижинах из плоских камней рассказывали легенды тысячелетней давности так, как будто это случилось вчера. И угрюмые жестокие жители этих заколдованных мест хранили в своей памяти правду о древнем Монсальвате, великом королевстве, остатками которого сейчас были Гранар, Фомарион и даже отчасти Беот.

Всего этого Хельви не знала и не ведала до встречи с Дерлоком. Она научилась понимать и не бояться горцев. Они признали ее власть. А что еще важнее – ее право на власть над ними, последними хранителями незамутненной сальвской крови.

Босуорт прекрасно понимал, что Хельви никогда не выйдет за него замуж, и выше, чем сейчас, он не поднимется. Статус официального фаворита – все, на что мог рассчитывать парень из горского клана, пусть и очень могущественного там у себя, за облаками, среди коз и вересковых пустошей. Королевский двор – не перевал Мак Дуй, и здесь ржавый меч в умелых руках не мог заменить предков августейших кровей.

– Чего ты от меня хочешь? – уговаривала его Хельви. – Твоя власть останется при тебе. Мой брак ничего не меняет для нас. Это голая сделка между мной и Беотом.

– А ты? – его темные от недоверия глаза смотрели на нее. – А ты?

– Что я? Не смеши меня, Дерлок. Между нами все останется по-прежнему. Неужели ты думаешь, что я, привезя сюда чужого, чуждого нам человека, уйду от тебя?

– Но ты ведь должна будешь…

– Но ведь у меня должны будут появиться дети. – раздраженно передразнила его королева. – Законные дети, Дерлок. Или ты хочешь оставить гранарскую корону без наследников?

Он сокрушенно мотал головой.

– В королевских семьях всегда так делают. – спокойно заверила фаворита молодая женщина. – И это ничуть не повлияет на мою свободу. У Деми была и будет своя жизнь, у меня – своя. В лучшем случае мы научимся не портить ее друг другу.

– Все это как-то по-собачьи. – заключил Босуорт. Он чувствовал неправильность происходящего, но не умел выразить своих ощущений.

Хельви сокрушенно опустила руки. Дерлок был по-своему прав. Он все понимал, но самолюбие не позволяло ему просто так уступить королеве. Прекрасно зная, что это ни к чему не приведет, Босуорт все же устроил возлюбленной два крупных скандала перед ее отплытием в Беот. Теперь королеву упрекала эта девчонка!

«Пусть меня оставят в покое! – решительно сказала Хельви. – Я не могу переживать из-за всего сразу. Надо выбрать что-то одно. Платья жаль. Я его в сердцах подарила. Но ничего, найдем другое. Старая Тетсинда не хуже Нолли завивает и причесывает волосы, хотя сноровка у нее уже не та». Королева позвонила в колокольчик, стоявший на столе. «Через час пора будет выезжать, а я еще не напудрена!»

Новое платье Хельви выбрала почти машинально, по принципу удобства. Старый наряд, неизменно вызывавший одобрение у зрителей, предает женщине почти столько же уверенности, как и в первый раз надетый роскошный туалет. Правда, пропадает ощущение приподнятости и радостного возбуждения. Привычка есть привычка. Но в целом вышло неплохо.

Это был ее любимый атласный райфрок глубокого темно-синего цвета, необыкновенно гармонировавший с глазами королевы. Длинный парчовый лиф – шедевр гранарской златошвейной мастерской – украшала цветы фиалки, на каждом из которых росой вспыхивали алмазные капли. Зрелище портил только вышедший из моды тяжелый круглый воротник снежно-белого кружева.

– Тетси, давай его выпорем! Немедленно. – предложила королева, придирчиво разглядывая себя в зеркало.

– Но что же Ваше Величество накинет на грудь? – всплеснула руками толстуха. – Вырез едва не обнажает плечи!

– Ничего. – уверенно подтвердила Хельви. – Это красиво. Скажешь у меня не красивые плечи?

– Помилуй Бог. – Тетсинда довольно заулыбалась. – У моей девочки все самое красивое в мире! И все же я посоветовала бы в дорогу накинуть длинную газовую вуаль. Черную, которая вам так идет. – старшая камеристка осторожно возложила на молочно-белые плечи своей госпожи прозрачный шарф.

Хельви кивнула.

– А что же с вашим красным платьем? – продолжала толстуха, расчесывая золотистые волосы королевы. – И куда вылетела, как ошпаренная кошка, наша бездельница Нолли? Хоть бы щипцы мне нагрела!

– Нолли больше у меня не служит. – нехотя призналась молодая женщина.

– То есть как? – Тетсинда уперлась кулаками в бока. – Вы, наконец, решились указать ей на дверь?

Пришлось во всем признаться. Даже в подарке платья.

– Это вы погорячились. – заключила камеристка. – Я говорю о платье, конечно. Нолли давно стоило выставить. Нехорошо, когда слуги так придирчиво следят за хозяевами. Злая, неблагодарная девчонка!

– Ее можно понять. – устало возразила королева.

– И вот это тоже? – камеристка возмущенно тряхнула перед носом у госпожи изрядно пережженной прядью волос, которую подхватила расческой сзади и старалась закрутить в узел на затылке Хельви так, чтоб посеченных концов не было видно.

– Она оплошала.

– Ваша тетушка, королева Кларигунда, жена вашего покойного дядюшки, мир его недоброй памяти, однажды вот за такую оплошность истыкала горничной все лицо горячими щипцами. – прокурорским тоном сообщила Тетсинда. – И была по-своему права. Подпускать к себе ревнивую женщину с раскаленным железом в руках это… выше моего понимания. Давно пора было ее выгнать. Она же лорду Дерлоку прохода не дает! Даже подкарауливает его в коридорах. Чуть на шею не вешается!

– Оставь, Тетси. – королеве явно не нравился разговор. – Она просто влюбленный эгоистичный ребенок, который не умеет держать в узде свои чувства.

– Держать в узде, это правильно. – кивнула камеристка. – Раз она на него из-за угла так и прыгнула. Босуорт мне тогда точь-в-точь тоже самое сказал: «Держи ее в узде, Тетсинда, а то она меня изнасилует!» – Камеристка залилась грудным теплым смехом, вспомнив громадную фигуру лорда Дерлока, нелепо отмахивавшегося от юркой малютки Нолли. – Так что мне с ней хлопот хватало. – констатировала толстуха. – Больше, чем с вашим гардеробом в походе!

– Извини, Тетси, – улыбнулась королева. – Я не знала, что она тебе так докучает. Мне казалось, наоборот, тебе нужна помощница. Особенно теперь, когда война кончилась и у меня не пара плащей, пара драных юбок.

– Девочка моя, – толстое добродушное лицо Тетсинды расплылось в мечтательной улыбке, – а славное ведь было время! Скажите-ка на милость, если б сейчас снова пришлось кочевать по лесам и болотам, кого бы вы с собой взяли следить за вещами: старую тетушку Тетси или любую из ваших молодых вертихвосток?

Хельви поколебалась. Десять лет назад Тетсинда поступила к ней на службу из свиты овдовевшей королевы Кларигунды. Тогда это была румяная сорокалетняя женщина, от полной статной фигуры которой так и веяло здоровым весельем. Когда она смеялась, ее полная грудь под белым накрахмаленным фартуком колыхалась, как море в летний шторм. Ни один патрульный из горцев не мог пропустить мимо себя старшую камеристку королевы, чтоб не ущипнуть ее за роскошный зад. Впрочем, Тетси их скоро от этого отучила. Мужланы! Дикари! Да они понятия не имеют, как держаться с дамой в услужении королевы! Все-таки не утерпела, выскочила второй раз замуж за начальника королевской стражи. Их свадьбу сыграли день в день со свадьбой старшей дочери Тетсинды от первого брака.

Годы брали свое. Теперь камеристка была уже бабушкой с целым выводком внучат. Хельви крестила их всех. Тетсинда еще больше располнела, ходила утицей, тяжело передвигая ноги, а в черных, как вороново крыло волосах нет-нет да и проскальзывали серые нити.

– Так кого бы вы взяли?

– Боюсь, что не обошлась бы без тебя. – смущенно подтвердила королева.

– То-то и оно. – победно заключила Тетси. – Кому нужны эти трещетки? А у меня моя золотая девочка ни в одном походе не ходила оборванкой. – она ловко подхватила завитую прядь и увенчала ею уже готовую прическу. – Наденете диадему? Думаю, надо.

Хельви кивнула. Из принесенного камеристкой ларца она выбрала тяжелый золотой обруч, украшенный чернильными аметистами, хорошо сочетавшимися с цветом фиалок на платье.

– Кажется, ничего?

Тетси цокнула языком.

– Так и надо было с самого начала одеться. Очень изысканно. И не броско. А я ведь тут по городу гуляла. – как бы между прочим сообщила она уже поднявшейся со стула госпоже. – Зашла туда-сюда…

Ее тон не понравился Хельви. Уж больно он был равнодушно-лукавый.

– Ну и?

– Ну и побывала в доме вашего будущего жениха…

– Как? – опешила королева. – Ты с ума сошла? Кто тебе позволил?

– А кто мне запретил? – парировала камеристка. – Я ведь знавала его кормилицу Нану, еще тогда в годы великой Сальвской войны. Муж-то мой тогда и погиб.

Хельви озадаченно молчала.

– Да мало ли кого я еще знала в доме старшего лорда Деми. – продолжала камеристка. – Почитай всех слуг, тех, которые при господах, конечно, были.

– И что же? – затаив дыхание, осведомилась королева. Она не понимала, к чему клонит Тетси.

– Да ничего. – улыбнулась та. – Зашла, проведала кой-кого из старых знакомых. Нана-то до сих пор жива, хотя и постарела. Почти оглохла. Но ведь он держит ее в доме, не отправил куда-нибудь в деревню, слуги с ней почтительны, все, до дворецкого. Это о чем-нибудь да говорит!

– И о чем же? – вздохнула Хельви. Ей наскучила болтовня с камеристкой, к тому же надо было поторапливаться.

– А вы спросите лорда Дерлока, помнит ли он хотя бы, как звали его кормилицу? – с легкой враждебностью отозвалась Тетси. Она недолюбливала Босуорта, как все жители предгорных долин, не раз подвергавшиеся нападению кланов.

– Тетси, в горах женщины, даже знатные, сами кормят своих младенцев. – мягко отклонила выпад камеристки Хельви. – Так что у Дерлока не было кормилицы, разве что любимая корова, которой он в детстве крутил хвост.

– Какая дичь! – возмутилась толстуха. – Тогда спросите его, помнит ли он, как звали эту корову?

– Ее звали Блоссом, что значит Рыжая. У нее был сломан правый рог и она хромала на заднюю ногу. – рассмеялась королева. – Дерлок мне рассказывал.

– Вот он и вырос рыжий! – торжествовала Тетсинда. – Хорошо, что не хромой, но еще не все потеряно, не так ли Ваше Величество?

– Тетси, я тебя очень люблю. – Хельви продолжала смеяться. Камеристке все-таки удалось поднять ей настроение.

– Рады услужить. – толстуха присела в глубоком реверансе и вдруг всплеснула руками. – Духи! Духи забыла. Болтливая я курица! Меня можно выгнать, как Нолли!