Текст книги "Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)"

Автор книги: Ольга Елисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Глава 5

В полутемной комнате, освещенной лишь несколькими свечами, Харвей остановился у зеркала, висевшего над комодом. Дверь за его спиной закрылась. Сопровождавшие возвращались по лестнице вниз, чтоб присоединиться к тем, кто остался в пиршественной зале, и продолжить праздник. Они намеревались гулять до утра. Еще несколько минут Деми слышал их удаляющиеся голоса. Потом все стихло.

Герцог стянул с головы жесткий парчовый берет на проволочном каркасе, положил его на комод, провел по лбу рукой и посмотрел на себя в зеркало. Из тусклого стекла на него глянуло усталое, осунувшееся лицо с темными кругами под глазами. Правая рука машинально потянула за завязки короткого присборенного плаща, в то время как левая привычным жестом расстегнула тесненный золотом белый ремень, чтоб снять с пояса игрушечную придворную шпагу.

Деми отослал камердинера, предпочитая раздеться сам. Пребывание на глазах у других людей после целого дня публичного спектакля, где он играл главную роль – козла отпущения – было почти мучительно. Герцог знал, что где-то рядом должна находиться Хельви, и от этого ему тоже было не по себе.

Всего несколько месяцев назад Харвей посмеялся бы над своими теперешними ощущениями. Что неестественного спать с женщиной, на которой женился по доброму согласию? И какой труд взять молодое красивое тело, которое не намерено оказывать сопротивления? Но в том-то и беда, что в королеве лорд был уверен больше, чем в себе.

Смешно подумать, за последнее время он почти не имел женщин. После выхода из тюрьмы в нем как будто что-то сломалось. Не хотел. Стоило чьим-то чужим рукам, даже самым хорошеньким, прикоснуться к его собственному телу, как к горлу герцога подкатывал мучительный ком, его кишки сплетались в тугой жгут, и Харвея буквально выворачивало. Рвало.

Он обнаружил это не сразу. Иначе любыми средствами вплоть до прямого признания в собственном бессилии отказался бы от брака с Хельви. Первый колокольчик прозвенел для него на вечере в честь помолвки, при встрече со Свищем. Но тогда Деми не предал этому особого значения: Кларенс не женщина, от него может и стошнить.

Полное прояснение настало после отъезда королевы, когда лорд испытал насущную потребность размяться и для разбега отправился в кабак на окраине Плаймар. По старой привычке взял двух знакомых шлюх, которые буквально засыпали его поцелуями и поздравлениями с благополучным возвращением с того света, а потом… Он был ошеломлен, подавлен, разбит. Заплатил вдвое больше, чем следовало, умолял молчать. Как они на него смотрели! Такого унижения Деми не испытывал никогда.

Было еще несколько попыток с тем же ужасным результатом. Харвей даже показался лейб-медику короля Лаурину Ди, вручив эскулапу все деньги, которые у него еще оставались, только бы тот не проболтался. Вердикт был бы утешительным, если б не полная неопределенность относительно сроков выздоровления.

– Вы пережили сильный шок. – констатировал старик, выслушав сбивчивые речи пациента. – Время. Время поправит все. Надо только надеяться и ждать.

«Ну да, и в гробу у меня встанет без последствий для желудка!» – подумал Харвей. Видимо, на лице у него отразилась полная безнадежность, потому что лейб-медик укоризненно покачал головой.

– Вы совершенно здоровы, молодой человек. – сказал он. – Просто ваши нервы угнетены до предела. Вас рвет не от расстройства желудка или половой системы. Просто ваш организм так сбрасывает накопившееся напряжение.

Больше от старика ничего добиться не удалось. Ни лекарств, ни заговоров.

– Заговорами лечат колдуны. – возмутился Лаурин. – А лекарства вам не нужны. Больше спите, больше гуляйте, ни каких волнений.

Последнюю рекомендацию выполнить было особенно легко: сложение вассальной присяги, мелочные издевательства и придирки Дагмара, путешествие на корабле в обществе Сейнмура, наконец, эта свадьба, вынувшая из Деми всю душу. Никаких волнений, хороший сон и здоровый аппетит! Кстати, за весь сегодняшний день он вообще ничего не ел, на пиру особенно – не мог.

Дверь спальни скрипнула. «Я спокоен, как горы центральной Сальвы», – сказал себе Харвей. На пороге появилась Хельви. Камеристки уже переодели ее ко сну. На тонкую батистовую рубашку был накинут алый парчовый халат, подбитый огненным лисьим мехом. Ее отливавшие светлым золотом волосы свободно спадали по плечам. Они оказались прямыми, и лишь кое-где сохраняли следы прежней завивки.

Королева подошла к нему, вопросительно заглянула в лицо и вдруг рассмеялась.

– Вы чего так напряглись, друг мой? Я не собираюсь нападать на вас с оружием в руках. – она отступила на шаг, демонстрируя мирные намерения. – Вам не кажется, что сегодня и так был слишком тяжелый день, чтоб еще усугублять его ночными скачками?

Харвей с усилием кивнул.

– С учетом встреч в Плаймаре, я знаю вас меньше недели. – продолжала молодая женщина. – Может быть мы могли бы дать друг другу время немного привыкнуть?

Поскольку Деми молчал, королева расценила это как знак согласия.

– Ну вот и хорошо. Идите, переоденьтесь, там гардеробная. – она указала рукой на дверь, из-за которой только что вышла. – Вам помочь?

Герцог решительно мотнул головой.

– Ну путайтесь в своих шнурках сами. – зевнула королева, направляясь к кровати.

Харвей, было двинувшийся в соседнюю комнату, остановился.

– Но, мадам, здесь только одна постель. – задумчиво сказал он. – Надеюсь, вы не заставите меня спать на полу?

– На этой кровати может разместиться полк солдат, – отозвалась Хельви, уже забравшаяся под одеяло, – и даже не обеспокоить друг друга.

Действительно, роскошное королевское ложе, вызывающе стоявшее посреди комнаты, подошло бы для восточного владыки с гаремом невольниц, не то что для пары супругов, намеревавшихся весьма тихо провести ночь.

– Можете положить между нами меч для защиты своей невинности. – сообщила Хельви, поворачиваясь на другой бок. – Спокойной ночи, ваша светлость.

– Приятных снов. – буркнул Харвей, направляясь в гардеробную.

Через несколько минут он тоже переоблачился и на цыпочках вернулся в спальню, полагая, что намаявшаяся за день королева уже спит.

Не тут-то было. Приятных снов не получилось. Оба настолько устали, что перехотели спать. Сон не шел. Хельви лежала, тараща глаза в темноту, и считала про себя: «Две тысячи сто сорок первая пятнистая овца с Мак Дуя…» Харвей старался ворочаться с боку на бок как можно реже.

– Вас не очень обеспокоит, если я встану, снова разожгу камин и немного посижу около него? Спать совсем не хочется. – тихо спросила королева, полностью уверенная, что он даже не дремлет.

– Нет, ничуть. – отозвался Деми. – Сна действительно нет.

– Это от усталости. – Хельви встала, сунула ноги в меховые туфли без задников и накинула халат.

– Можно я тоже посижу у огня? – спросил лорд. – Честно говоря тут холодно.

– Как в гробу. – кивнула Хельви. – Поможете? – она возилась с дровами, отрывая от маленького яблоневого полешка сухую кору.

Харвей справился с этим делом лучше.

– Сейчас я подвешу чайник. – сказала королева, когда пламя весело побежало по дереву и в комнате распространился тонкий фруктовый аромат. – Заварю вербены, нам обоим нужен отдых. Завтра рано вставать, и денек тоже не из легких – большая королевская охота. Вообще я не знаю, как мы выдержим неделю праздников.

Харвей развел руками. На вербену он был согласен, на неделю такой жизни – нет.

– Помогите мне пододвинуть кресло к камину. – попросила Хельви. – Теперь второе для вас. Эта старая мебель такая тяжелая.

– Ничего тяжелого. Садитесь.

Из глубины двора до них долетел отдаленный гул: праздник все еще продолжался.

– Если они до сих пор пьют, то кто поедет на завтрашнюю охоту? – задумчиво спросил Харвей, глядя, как постепенно покрывается испариной маленький серебряный чайник, свисавший на длинной цепи к огню с почерневшей перетяжки в глубине камина.

– Те, кто хочет поехать, – зевнула Хельви, – покинули праздник одновременно с нами. Это в основном молодые придворные. Им хватило. Сейчас догуливает старая гвардия. Они уже не охотники.

Деми кивнул. Сидеть у огня было необыкновенно приятно. Первая возможность расслабиться за сегодняшний день. В мягком халате на белом песцовом меху он наконец согрелся. Большая, не слишком уютная спальня погрузилась в полумрак, нарушаемый скачкой теней от зажженного камина, и выглядела вполне дружелюбно. Хельви больше не острила. Она положила на колени деревянный ларец и разбиралась среди коробочек с сухими травами.

– Вы нас случайно не отравите в темноте? – спросил Харвей.

– Это был бы выход. – она, наконец, отыскала вербену и начала ломать сухие палочки, листья сами крошились под ее пальцами в темный порошок. В полусумраке лицо королевы выглядело совершенно иначе, чем днем. На нем застыло мягкое и задумчивое выражение. Так она нравилась Деми гораздо больше.

Идиллию нарушил дикий рев со двора, куда выходили окна спальни.

– Хельви!!! Я сверну ему шею!!!

Герцог без труда узнал голос лорда Босуорта.

Королева покачала головой и сняла с колен ларец.

– Он все-таки напился. – женщина подошла к окну.

Их покои располагались на втором этаже, и сейчас сверху хорошо было видно, как Дерлок некоторое время кружил по пустынному двору с факелом в руках, а потом до половины рухнул в фонтан с лилиями.

Судя по выражению лица Хельви, она не боялась, что фаворит утонет. Королева подошла к входной двери, открыла ее резким толчком и бросила страже:

– Один из вас, живо, найдите Мак-Дагана, передайте, королева сказала: пусть они немедленно вытащат своего командира из фонтана и уложат спать!

Деревянная створка захлопнулась с гневным стуком.

Через некоторое время во дворе послышались топот ног, возня, бессвязные крики: Дерлок явно отбивался от своих и желал умереть тут.

– Хельви! Ты… ты… Я сверну ему шею!

Королева снова села у огня и подняла с закипевшего чайника крышку. Зеленовато-серый порошок вербены посыпался в воду. Харвей помог ей перехватить деревянную ручку посудинки и снять ее с огня. Молодая женщина была все еще очень раздражена и нервно плеснула горячей воды себе на ногу.

– Ой! Чтоб его! – чайник опустился на мраморную полку камина. – Голову он свернет!..

Деми хмыкнул.

– На его месте я бы сделал тоже самое. – спокойно произнес он.

– Видите ли, дорогой сэр, – язвительно отозвалась Хельви, – если в ваших устах это только ничего не значащий эвфемизм, то лорд Босуорт смотрит на мир с детской прямотой.

– Мне надо его опасаться? – пожал плечами Харвей. – Если он захочет выяснить со мной отношения, я всегда буду к его услугам.

– Боже, – простонала королева, – меньше всего я хочу стать вдовой и открыть вакантное место для владыки Фомариона.

– А почему вы думаете… – в запальчивости начал Харвей.

– Хотите есть? – вдруг спросила она. – Вредно целый день так волноваться на голодный желудок. У меня с утра маковой росинки во рту не было.

Он секунду молчал, потом рассмеялся.

– А вы-то почему не ели на пиру?

– В моем корсете? Благодарю покорно. – Хельви встала и направилась к столу. – Здесь в полотенцах пирог на блюде. Еще теплый. Тетсинда постаралась.

Харвей вдруг почувствовал адский голод. Сейчас он легко проглотил бы не только пирог, но и половину праздничного стола.

– С чем начинка?

– С крольчатиной и черносливом. – отозвалась Хельви, орудуя на блюде золотым ножом. – Еще лук, морковка кака-то, укроп, кажется. В Беоте разве не делают таких?

– Ну уж не знаю. – пожал плечами лорд, подхватив здоровенный кусок, который она ему протягивала. – Моя первая свадьба состоялась очень рано. Мне было 16, я плохо помню, чем там кормили на ночь.

– Ваша жена, мать Персиваля… она умерла?

– Да. – Харвей перестал жевать.

– Вы ее любили? – королева смотрела прямо на него, от чего Деми сделалось не по себе.

– Да, наверное. – сказал он и с трудом проглотил кусок. – Наверное, так это и называется. Гудрит была очень достойная женщина. Верная жена и хорошая мать.

Хельви показалось, что этими словами он отгораживается от нее, изначально неверной жены и никакой матери, если принять во внимание Дерлока и королевские обязанности.

– Впрочем, это было давно. – вздохнул Харвей. – Персивалю исполнился год, когда ее не стало. Чума.

– Сожалею. – протянула Хельви. – Вина?

– Да, если можно. – лорд кивнул.

Королева принесла со стола серебряные кубки и кувшин со старым альгусским.

– Хороший вкус. – слегка пригубив, одобрил герцог. – За что?

– За то, чтоб с честью выбраться из той неурядицы, в которую мы сами себя загнали. – насмешливая улыбка тронула губы Хельви.

– Мне нравится ваш оптимизм. – Харвей осушил чашу. – За тех, кому нечего терять.

Он понял, что на голодный желудок быстро хмелеет и с удвоенной силой принялся за пирог.

– Королевский Совет утвердил за вами титул принца-консорта. – сказала Хельви, допивая вино и тоже отламывая себе кусок пирога.

Консорт – это, конечно, не то, на что надеялся Харвей, но он промолчал.

– Как только вы более или менее укрепитесь здесь, получите опору при дворе и станете известны в народе, я добьюсь для вас королевского титула.

«Могла бы во всяком случае не врать. – подумал Харвей. – Если они отказали мне сразу…»

– Я очень заинтересована во второй коронованной особе в Гранаре. – продолжала молодая женщина.

– Почему? – не понял лорд.

– Да потому что мне не 16 лет. – Хельви казалось, что она не обязана объяснять очевидные вещи. – У нас должен быть наследник. Роды в 25… Вы знаете, что к 20 годам любая крестьянка считается отрожавшей?

Харвей этого не знал. Да и какое ему дело до трудностей гранарских крестьянок?

– Но вы-то не крестьянка.

– Можете прировнять десять лет войны к аналогичному времени в поле. – покачала головой королева. – Я боюсь, что для меня рождение ребенка будет серьезным испытанием. Могу и не выдержать. Тогда малыш-наследник, имея все права на престол, останется без защиты старшего коронованного лица. Вы понимаете, что такое междуцарствие? Малолетство монарха? Грызня регентов? Смута?

Харвей молчал.

– Мне нужно, чтобы ваши права короля, никто не осмелился оспаривать, даже если меня не будет, и вам одному придется растить наследника для Гранара.

– Как обычно, я вас хорошо понимаю. – кивнул Харвей. – Вы умеете необыкновенно доходчиво объяснить, чего хотите.

– Еще вина? – Хельви разлила остатки альгусского?

«С какой откровенной прямотой, даже циничностью она смотрит на себя. – поразился лорд. – Так спокойно и детально просчитывать перспективу своей смерти!» У него создалось чувство, что королевские обязанности смяли в душе Хельви обычные человеческие стремления, например, не думать о худшем. «Она полностью подчинила жизнь Гранару и с такой же легкостью берет в кулак чужие судьбы, как свою собственную. Хорошо это или плохо? Для Гранара, наверное, хорошо. Но для нее…» Харвей поймал себя на том, что готов пожалеть королеву.

– Вы всех сегодня хорошо рассмотрели? – прервала его мысли Хельви. – Она снова встала, достала фарфоровые чашки с тонким голубым орнаментом клубящихся над зарослями бамбука облаков и аккуратно сцедила в них отвар вербены. – Какая гадость. Вам сахара добавить?

– Можно не добавлять. – Деми покачал головой. – Пусть чуть остынет. Всех – это кого?

– Ну всех. – пожала плечами королева. – Д’Орсини, отца Робера, Ламфа, Лоше Вебрана, беотийского посла… Дерлока, наконец.

– Трудно сказать сразу. – Харвей принял из ее рук чашку и поставил на камин. – Во всяком случае я отличаю их друг от друга.

– О, – протянула королева, – они очень разные. И представляют разные силы. – добавила она, садясь. – С каждой из этих группировок вам придется еще столкнуться.

Герцог подозревал что-то в этом роде. Со стороны королевы было большой любезностью дать ему некоторые пояснения о расстановке сил при дворе, а не выбрасывать, как щенка в океан. К тому же с завязанными глазами.

– Безусловно опасаться стоит только Лоше Вебрана. – задумчиво сказала женщина. – Он ставленник фомарионцев и заинтересован в вашей смерти.

– Почему? – не понял Деми. – Я и Фомарион? Какая связь?

– Прямая. Фомарионский двор был вынужден согласиться с моим отказом Арвену. Внешне мы даже не испортили отношения. Как видите, послы присутствуют на торжествах, принесли дары и поздравления. Но, – она подняла палец, – если вы случайно упадете с лошади и сломаете себе шею, утоните, переплывая реку, сгорите на пожаре или просто заболеете и скончаетесь, Фомарион будет очень рад. Потому что я сразу стану молодой вдовой без необходимых отговорок. Понятно?

Харвей кивнул. Он уже сказал, что королева доходчиво объясняла положение.

– Лоше Вебрану вы не должны доверять ни при каких обстоятельствах. Он – ваш первый враг.

«Я-то думал, что мой первый враг – Дерлок». – усмехнулся лорд. Королева поняла ход его мыслей.

– Дерлок – большой ребенок. – спокойно сказала она. – И совсем не такой плохой, как кажется. В конце концов его не трудно понять. Но Босуорт никогда не пойдет ни на тайное убийство, ни на сговор с чужой страной. Самое большее – драка в цветнике, поединок в горах. Ну словом, что-нибудь вполне честное.

Как ни странно, но у самого Харвея сложилось именно такое впечатление.

– Его сильно не любят при дворе?

– Он горец. – пожала плечами королева. – Его личные качества здесь ни при чем. – Просто все жители долин с молоком матери впитывают страх перед кланами. И ненависть. – она грустно покачала головой. – Даже для отца Робера Босуорт не больше, чем разбойник. Ублюдок от рождения. Иногда мне очень обидно.

Харвей кивнул. И это он мог понять.

– Вас будет пытаться поддерживать посол Беота. – продолжала королева. – Здесь нужно проявить максимальную осторожность. Сэр Энтони человек очень достойный, но если вы покажите всем, что опираетесь на его помощь, а значит на помощь Беота, вы оттолкнете от себя гранарцев. Останетесь в их глазах игрушкой Дагмара.

– Разве это не так? – лорд поднял бровь.

– Все зависит не от сегодняшнего положения, а от того, как вы сумеете разобраться с группировками при дворе. Сейчас ситуация не из лучших – вас готова поддерживать только беотийская партия, но если вы на нее обопретесь – вы погибли.

– Что же делать? – поморщился Харвей. – Неужели здесь все так жестко делятся на враждующие стаи?

– Как везде. – вздохнула Хельви. – Но, благодарение Богу, у нас есть одна главная сила, которая решает все. Это собственно гранарская группировка: Робер, д’Орсини, Ламфа. Вернее они ее руководители. Очень влиятельная и очень опасная тройка, если вы не сумеете найти с ними общего языка.

Герцог откинулся на спинку кресла. Ни епископ, ни молодой рыцарь, ни купец-казначей поначалу не показались ему серьезными противниками. На поверку выходило иначе.

– Зато, если вам удастся расположить к себе южно-гранарскую знать, – продолжала Хельви, – считайте, что ваше дело выиграно. Эти люди – стена. Я абсолютно доверяю каждому из них. Кстати, – она усмехнулась, – гранарская партия всегда на ножах с группировкой горцев, которую возглавляет Босуорт. И на первых порах они будут оказывать вам поддержку по мелочам, просто для того, чтоб позлить Дерлока. Не упустите шанс. Сойдитесь с ними поближе.

– Д’Орсини, я слышал, служит вам с первого дня?

На лице Хельви появилась улыбка.

– Да, это очень преданный человек. Хороший воин. А главное, – она чуть помедлила, подбирая слова, – его преданность зрячая… Стала зрячей с некоторых пор.

– Что это значит? – не понял Харвей.

– Это значит, он теперь семь раз подумает, прежде, чем очертя голову, броситься в дело, всех обстоятельств которого не знает. – отозвалась королева.

– Раньше было иначе?

Ее лицо помрачнело.

– Не стоит об этом говорить. – с губ Хельви слетел хриплый вздох. – Много лет назад Симон из слепой преданности причинил мне невероятную боль. Когда он понял, было уже поздно. Наверное, в этот день в нем навсегда сгорел восторженный мальчик, готовый весь мир зарубить за Гранар. Д’Орсини год совершал паломничество по святым местам. Потом нашел в себе силы вернуться.

Харвей смотрел на нее с изумлением. По уклончивым словам королевы выходило, что рыцарь сильно обидел ее, и она же испытывала перед ним чувство вины.

– Симон очень сильный и очень верный человек. – сказала Хельви. – Мы с ним всегда были и останемся друзьями. – В случае беды, ему можно доверять как себе. – на ее губах появилась улыбка. – Он счастливо женат. У него трое детей, и скоро будет четвертый.

– А этот смешной толстяк? – осведомился Деми.

– О! – молодая женщина рассмеялась. – Папаша Ламфа. Наш безжалостный кредитор! Самый высокопоставленный трактирщик Гранара! Это особый случай. С ним надо дружить! – ее лицо стало серьезным. – Я не сказала вам, Харвей, что взамен утраченных в Беоте земель, я передаю вам во владение ту часть Северной Сальвы, которая примыкает к заливу, и город Даллин. Под вашим же управлением остаются четыре полученные нами по договору западно-сальвские крепости и окружающие их нагорные территории.

Молодой герцог задохнулся от удивления. Так он не нищий, полностью зависящий от милостей королевы? Его права отпрыска древних монсальватских королей подтверждены?

– Да, – Хельви кивнула. – грамоты уже готовы, и Совет поддержал эту передачу. Северная Сальва сейчас не столько в запустении, сколько в полусне. В нее надо вдохнуть новую жизнь. Всю войну мы мечтали, что сможем построить на севере флот и крепость, замыкающую залив от чужих кораблей: Беот, Фомарион, морские разбойники – все они могут стать врагами.

И опять Харвей очень хорошо ее понял.

– У вас огромный опыт, – с улыбкой сказала королева, – и в этом деле вы сможете показать себя как ни где. К тому же, – она посерьезнела, – жители Северной Сальвы в последние сто с лишним лет были на отшибе нашей кровавой истории. Почти весь удар принял на себя Гранар. А здесь… здесь в вас будут видеть только вас.

Деми кивнул. – он сознавал, о чем она говорит. В Беоте его заслоняла «измена» отца. В Гранаре всегда будут помнить прошлое беотийского адмирала. Никто никогда не смотрел на Харвей как на него самого. Разве что Хельви, сейчас.

– Так вот, – продолжала королева. – Здесь, на севере, у Ламфа старинная торговая вотчина. Большое строительство, верфи, корабли… Много людей… Ну вы понимаете? Нужны еда, одежда, лес. Да мало ли что. Если вам удастся подрядами связать интересы казначея со своими собственными, вы получите сильного союзника. – Хельви поднесла чашку к губам и осторожно отхлебнула с краю. – Пора пить вербену.

Деми залпом осушил свою и чуть не поперхнулся.

– Какая же гадость! Вы мне не сказали!

При виде его сложившейся пополам фигуры у королевы на глазах от смеха выступили слезы.

– Я говорила! Говорила! Я спрашивала про сахар!

– Ты говорила о своих… идиотах! – зашелся кашлем герцог. – Но ни слова про то, что это нельзя пить!

– Ну, наконец-то, ваша светлость перешла на «ты». – Хельви налила ему воды. – Извини, дружок, но ты не слушал, я обо всем предупредила.

Он обиженно вырвал чашку.

– В вашем запасе, Ваше Величество, остался еще один…

– …Идиот. – подсказала она. – А как на счет изящно выражающихся матросов?

– Хельви, мне не до смеха. – простонал он, даже не заметив, что впервые назвал ее по имени. – В горле кол стоит, дай выдохнуть!

– Дышите на здоровье. – она поднялась и ладонью крепко стукнула его по спине. – Итак, отец Робер.

Харвей сделал выдох и выпрямился.

– Он был моим наставником после смерти родителей, – сказала королева, – помогал собрать старых соратников отца, которым дядя Филипп, взойдя на престол, угрожал выдачей Фарраду. Я многим ему обязана.

В скороговорке королевы чувствовалась какая-то принужденность. Словно молодая женщина, перечисляя заслуги епископа, старалась уверить в них саму себя.

– Это было невероятно давно. – произнесла она. – Сейчас отец Робер – самый влиятельный человек гранарской партии, поскольку является главой нашей церкви. Его любит простонародье, уважает знать. С его мнением я не могу не считаться.

«О д’Орсини она говорила иначе», – заметил лорд.

– Я не просто советую, а настоятельно прошу вас относиться к нему с максимальным почтением.

«И только? – про себя усмехнулся Деми. – Ни друг, ни враг. Во всяком случае положиться на епископа она мне не предлагает. И даже не подсказывает ключей к расположению старика. Не хочет? Видимо, я прав, что-то тут не совсем так, как ей стремится показать».

– Ну вот и все. – улыбнулась Хельви. – Чувствуете, как ненавистная вам вербена начинает действовать?

На Харвея сонливость нахлынула даже быстрее, чем на королеву, поскольку он пил отвар впервые и не успел к нему привыкнуть. Сон навалился сразу и поначалу был глубок. Но потом в нем стали появляться какие-то смутные образы. Мало приятные, надо полагать, потому что Деми заворочался и застонал. Ему снились серые осклизлые стены. Бой больших часов. Скрип открывающейся двери. Омерзительное копошение крыс на полу. Это повторялось каждую ночь. С меньшей или большей отчетливостью. Лорд увидел свои руки на каменной кладке, он был прикован лицом к стене, и чей-то монотонный голос читал список бесконечных, невнятных, противоестественных вопросов. «Нет, конечно, нет!!! Разве они сами не понимают? Это же дико!»

– Нет?

В воздухе взлетает толстый, как удав, бич и бьет по распухшим вывернутым пальцам. Не по телу, не по спине. Еще, еще.

– Нет!!!

Харвей захлебнулся собственным криком. Он сидел в кровати, вытаращив глаза, и ничего не видел перед собой. Его трясло так, что древнее ложе сальвских королей ходило ходуном.

Хельви разом слетела с постели.

– Что? Что? Что с тобой? – она в изумлении смотрела на лорда и не могла прийти в себя от испуга. – Тебе плохо?

Он подавленно молчал, начиная осознавать, где находится. Комната уже серела от рассвета.

Хельви босиком пробежала до стола, налила чашку воды и вернулась к нему. Деми протянул руку, но пальцы его тряслись, как будто по ним и вправду били кнутом. Поэтому чашка застучала по зубам. Хельви вовремя подхватила герцога за локоть и, прежде чем он окатил себя с ног до головы, влила воду ему в рот.

– Не стойте на полу. – выдавил из себя Деми. – Простудитесь. – он подвинулся, и королева присела на край кровати, подобрав под себя ноги. – Простите, я разбудил вас.

– Ничего. – мотнула она головой. – Все равно пора вставать.

– Ну да. Наверное, половина четвертого?

– Половина шестого. – без всякой усмешки поправила Хельви. – И часто это у вас?

Он проглотил неудобный комок. «Наверное, стоит сказать правду. Спим-то в одной комнате. Она все равно узнает».

– Каждую ночь. – подавленно сообщил Деми. Он боялся посмотреть на королеву, но на нее, видимо, это известие не произвело шокирующего впечатления.

– Что ж вы хотите? – развела руками Хельви. – Сколько прошло времени с тех пор, как они вас выпустили?

– Полтора месяца.

Она ласково прикоснулась кончиками пальцев к его плечу.

– Люди годами мучаются. Жаль, что прямо сейчас нельзя начать давать вам маковый отвар как успокоительное. Придется переждать праздники, а то вы целыми днями будете спать. – королева ободряюще улыбнулась ему. – Все пройдет. – ее руки увереннее легли Харвею сзади на плечи и снова притянули его к подушке. – Забудется и уже не станет приносить такой боли, как сейчас.

Он не заметил, как Хельви начала осторожно гладить его по голове. Это действительно успокаивало.

– Ложись. Еще можно поваляться полчасика. Конечно, мы уже не заснем…

– Нет, мне правда неудобно. – сказал Деми, глядя на нее. – Я буду каждую ночь орать, а вы не сможете спать.

– В Гранаре у вас будут собственные покои, другая спальня. Орите там на здоровье, раз стесняетесь делать это в моем присутствии. – сообщила Хельви. – А пока придется потерпеть общество человека, который время от времени будет трясти вас за плечо и говорить: «Эй, Харв, все в порядке, ты не там».

Он невольно улыбнулся. Все-таки она славная, королева Хельви!

Было хорошо лежать в еще сонной кровати, ощущая под боком теплое, свернувшееся клубочком тело, которое изо всех сил, прижималось к нему, как бы забирая его напряжение и злость. Деми закинул за голову руку, и Хельви взяла его за пальцы. Нежно, осторожно, но крепко.

* * *

Только умывшись и переодевшись с помощью камердинера в новый охотничий костюм, лорд Харвей задумался об одной странности. Его не рвало.

«А ведь она меня хватала! – ужаснулся он. – За руку, за голову, за шею, и потом мы почти час провалялись вместе». Спазмов не было. «Значит не так хватала. – остановил себя герцог. – Или я не о том думал».

С Хельви было необыкновенно спокойно. Безопасно в каком-то не любовном, а человеческом смысле. И когда его царственная супруга появилась из дверей на противоположной стороне комнаты, где одевалась к охоте, Харвей понял, что рад ее видеть.