Текст книги "Апгрейд от Купидона (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава 16. “Мистер нехороший”
– Ну, расскажи мне хоть что-нибудь… – не унимался Крэг, держа у моего лица горячую чашку с остывшим кофе. Ведь все в этом мире относительно. Стекло без всякого сомнения обжигало ему пальцы, а вот мой язык горел куда больше кипятка, заваренного в чашке, так что я пила почти что кофе со льдом.
Ну чего в этом белесом красавце такого уж особенного? Тайна… Черт возьми, жаль, что человек не книга: не заглянешь в конец, чтобы узнать, кто хороший, кто плохой, и получил ли плохой заслуженное наказание или же зло восторжествовало над добром, как всегда бывает в жизни. В жизни не встречала подобного типа… И вот, что странно: хотела – даже можно сказать заставляла себя – испытывать стеснение перед человеком, перед которым вот так запросто раздвинула ноги, даже фамилии не спросив – не выходило, ну никак! Видимо, зубная щетка куда действеннее раскуривания трубки мира! Табаком не несет за версту, хотя и привкуса мяты во рту уже не чувствуется. Но нет и ничего другого, кроме кофе.
Я сделала еще один глоток – холодно-обжигающий, как взгляд темно-голубых глаз Крэга, направленный в мои горящие неспящие глаза.
– Мне абсолютно нечего рассказывать… – делала я неточный перевод на английских русской мысли о том, что делиться с ним ничем не хочется, да и нечем в общем-то. Не рассказывать же про своих двух мужчин, сказав, что он был у меня всего лишь третьим…
– И что мы тогда будем делать в оставшиеся до твоего полета три часа?
Его тон подразумевал ответ, которого у меня как не было, так и нет: как нет сейчас, так не будет и через три часа.
Впрочем, я бы сказала нечто другое, но о таком даже подумать страшно… Мы сидели в закутке с лежанкой в проходном месте: точно одноместные купе в поезде, с которых сняли все двери. Не уединишься, хотя под головой не только рука, но и подушка. Впрочем, я подложила еще и плед. Крэг сидел у меня в ногах, выставив свои ноги в проход, заранее предупреждая лунатиков, что сюда лучше не заглядывать.
Не понимаю, кто вообще придумал эти лежаки – разве бизнесмен может уснуть здесь, завернувшись с головой в плед, как какой-нибудь студент в вагоне плацкарта?! Но, как говорил поэт, если койки стоят, значит, это кому-то нужно… А вот нам они были без надобности: не уснуть и не… Да, да, я до зуда в пальцах и в другом месте сожалела, что так мало позволила себе в ванной комнате. Да в общем-то ничего и не случилось… Ничего особенного. Будто мы были друзьями и нам просто приспичило в неположенном месте удовлетворить естественные потребности, а ведь можно было встать с ног на голову, чтобы было, за что краснеть, вспоминая в старости о бурной молодости… А тут получается, секс с незнакомцем был, но секса, как такового и не было.
Утверждают, что каждая девушка втайне мечтает о принце, но не на коне, а с острой шпагой! Что скрывать, соглашаясь на совместный поход в душевую, в душе я надеялась оказаться героиней порноромана. Не вышло – наверное, Крэг был героем не этого, и тем более не моего, романа. Он просто был. И сидел на самом краюшке, держа на вытянутых руках чашку с кофе. Отравленным, потому что себе Крэг снова ничего не взял.
Крыска, не кошка, скребла мне душу, и с каждым новым глотком, на душе становилось горче, хотя Крэг по моей просьбе щедро насластил кофе. Whatever-господи! Отстаньте вы от меня, позорные мысли! Ну что вы предлагаете – укрыться пледом с головой и с голой задницей. Нет, я не могу здесь этим заняться…
А что? Нас, что ли, оштрафуют? Или скажут «ай-ай-ай»… Нет, только – ку-ку, и я не стану спорить… Я точно уже ку-ку: без сна, денег и понятия, что собираюсь завтра сказать родителям. Маме, конечно, правду за вычетом душевой кабинки, а вот для папочки придется придумать какую-нибудь легенду. Какую, ещё надо будет голову поломать…
– Давай ты что-нибудь еще соврешь? – подмигнула я Крэгу. – У тебя это отлично получается.
Чашка, с черным озерцом на дне, уплыла по воздуху от моего рта. Крэг поставил ее на пол и стиснул пальцы в замок, возложив их на колени в том самом месте, где недавно сидела я. Недавно? Уже давно, давно все забылось…
– И в чем, скажи, я тебе солгал?
Смотрит искоса. Ага, низко голову наклоня… Но взгляд до ужаса трезвый, да и из меня все коктейльные пары выпарились ещё в душевой кабинке.
– Ну… – я снова подмигнула, или у меня уже просто нервно дергалось веко от событий последних трех суток. – Даже не знаю, с чего начать… Наверное, про фонтан было правдой. Единственной. В остальное поверить трудно. Уж прости…
– Что ж… Главное, в суд присяжных не ходи, а то засудишь невиновного.
– То есть ты не сказал мне ни единого слова неправды, получается?
Крэг с усмешкой покачал головой.
– Всей правды не сказал. Так будет честнее. Но всей правды я не говорил никому уже тринадцать лет. Хочешь, скажу сейчас тебе? О ней будут знать трое: ты, я и мой брат? Хочешь?
Я прижала подушку к стене, а голову – к перегородке: надоело лежать перед ним, точно на приёме у психоаналитика. В американских фильмах ведь именно так снимают откровения душевнобольных? Но тут у нас все с ног на голову поставлено, так ведь?
– Я солгал в суде. Взял на себя вину брата. Мы так с ним решили. Он был более перспективным в нашей семье и жертвовать репутацией было чревато неприятными последствиями для его будущей учебы. Ну, и мы верили, что меня все равно оправдают… Это я про девочку с фломастерами, если что… В общем-то мой брат был пьян. Как остальные, не знаю. Мой придурок до этого ещё и с крыши двухэтажного дома спрыгнул. Отделался переломом ноги и руки. Но, говорят, особо умных это не лечит. Не знаю, поверили родители в то, что это действительно сделал я. Скорее всего нет, но им хотелось, им было выгодно, чтобы в суд попал я, а не брат. Не думаю, что это они подсказали Тони поговорить со мной, но такой расклад их вполне устроил.
Я сжала губы – а врать вы у нас мастак, мистер нехороший…
– И даже не наняли тебе адвоката? – не удержалась я от комментария. – И остальные мальчики решили поддержать враньё твоего брата, так, что ли?
– Да! – отрезал Крэг и придвинулся к стене; благо я подтянула коленки к самому носу, который ужасно чесался, хотя дать в нос надо было отнюдь не мне. – Мы с Тони близнецы, и когда Тони пьян, он тоже немного притормаживает…
– Брат-близнец, пьянство лет в пятнадцать, да? Когда в Штатах до двадцати одного года не продают алкоголь…
– Да, так все и есть. Только добавь сюда ещё один фактор: у одного из братьев был синдром дефицита внимания и гиперактивности. И этот брат не Тони. Так что смысла брать адвоката мальчику, которого все равно присяжные пожалеют, не имело смысла. И назначенный штатом защитник вполне справился с этой задачей. Ну и у других парней были первоклассные акулы. Кейт, я тут один исповедуюсь, что ли?
Я уткнулась подбородком в колени.
– А тебя никто не просит это делать…
И это правда. Меня передернуло. Бедный, если не врет! Или нет, так ему и надо… Вполне вероятно, что подобное в порядке вещей в некоторых семьях – выживает сильнейший. Откуда-то же появляются люди, которые заводят любовницу и параллельно делают жене ребенка, поют об отношениях и тут же прикарманивают деньги… Они же не родились такими. Их же жизнь, типа, заставила… Вот дурами, верящими людям, наверное, все же рождаются. Это синдром дефицита здравого смысла. И он не лечится.
Ай! Я вырвала ногу, и у Крэга в руках остался носок.
– Что ты делаешь?!
Он бросил носок и поймал ногу, а другой выудил из кармана брюк крохотный тюбик крема, гостиничного разлива.
– Пытаюсь узнать тебя поближе…
Усмешка или улыбка? Не разберёшь! Пришлось снова дергать ногой, когда на пятку упали холодные капли крема – руки у Крэга оставались тёплыми, но мысли абсолютно холодными. Я пыталась вырваться при каждом прикосновении его пальцев.
– Я пытаюсь сделать тебе хорошо, а не приятно, – снова смеялся он, склоняясь поцелуем к моей скрытой штанами коленке. – Это я тебе ещё пальцы не начал выкручивать…
– Не надо!
Но вырвать ногу не получилось, и Крэг довольно чувствительно дернул за мизинец.
– Ай!
– У тебя кельтский тип ног, – не обратил он должного внимания на мой протест. – Гляди, второй палец чуть больше большого, а мизинец вырос почти вровень с четвертым.
– И что из этого следует? – пыталась я отвлечься от боли, все ещё зудящей в ноге.
– Это значит, что ты амбициозна, привлекательна и наивна…
– Сомнительный комплимент.
– Его тебе сделала природа, – и Крэг стянул носок со своей ноги. – У меня египетский: ровненько, как скос пирамиды. Креативен, талантлив, нерешителен. Все сходится… Природу не обманешь. А вот в бизнесе надо иметь греческие пальцы – это когда пирамида начинается со второго пальца. А большой на самом деле маленький. Такие люди властны, целеустремленны, самостоятельны. Это Тони.
– Вы ж близнецы, – хмыкнула я.
– У него палец не дорос, потому что чудак спешил первым вылезти из мамы…
Он натянул носок и сунул ногу в ботинок.
– Не надо! – отдернула я вторую ногу, когда он потянулся за носком. – У меня пальцы одинаковые.
И да, я святая наивность. Вот не пойму – почему я этому кретину верю?
Глава 17. “Закатывание губ”
– А он мне нравится, нравится, нравится… – пропела я воспаленному от недосыпа мозгу осипшим внутренним голосом. – И это все, что я могу сказать в ответ.
И подумать… Хотя думать я перестала, кажется, сразу, как только опрокинула лонг-дринк на блондинистую голову. Сейчас эта голова отвернулась от меня в раздумье – я тоже умею грузить по полной! Браво мне любимой… И хорошей. В своих собственных глазах. В глазах Крэга я, наверное, выглядела дурой, и чтобы я не увидела свое отражение, он отвернулся к пустому проходу.
– Я не знаю, что тебе сказать… – ответил Крэг, смотря по-прежнему в пустоту.
В этом мы с тобой похожи. Я тоже не знала, что сказать – и просто сказала правду о своих злоключениях с Русланом. Всю – даже почему залезла к нему в постель. Может, выпитый коктейль подействовал с опозданием на энное количество часов. Или, чтобы опьянеть по новой, мне хватило кофе и массажа ног, который растянулся аккомпанементом моей нудной песне чуть ли не на целый час. Боже, такого сервиса и в спа-салонах, наверное, не получишь – пальцы Крэг прокрутил мне по одному разу. Максимум – завернул их обратно, а остальное время ласково находил точки, которые грозили мне необходимостью нового душа, но моя сменка, увы, закончилась.
Крэг зашевелился, сунул руку в карман брюк – я видела это из-под ресниц, отяжелевших то ли от желания новой близости с неновым мужчиной, то ли от желания уснуть… Не просто же так у меня под головой лежит подушка… Но проспать второй самолет я не могу себе позволить ни морально, ни финансово.
– Кейт, я знаю, что это мало, – В его руках я увидела некое количество купюр. Судя по цвету, разной номинации. – Но это вся моя наличка. Держи! – добавил он, когда я так и не подняла руки, прилипшей к бедру. – Пожалуйста. И не смотри на меня так…
А я не знала, как смотрела. Как на идиота, да? Умеешь же ты вгонять баб в состояние офигения…
– Это не… Ну, ты поняла…
Отчасти, отчасти… Я и не думала, что ты мне предложишь деньги за это… Но и за другое тоже не ожидала.
– Просто возьми их, даже если решишь не тратить. Отдай на благотворительность, если…
Он осекся и спрятал глаза. Как раз на моей руке, которая продолжала сжимать бедро, точно когти хищной птицы.
– Люди должны помогать друг другу, – перешел Крэг на шепот, хотя мы в полный голос, кажется, обсуждали мой крах в постели и в финансах. Не на весь аэропорт, конечно, но на весь бизнес-лаунж точно! – Это так, последние чаевые за экскурсии. Здесь порядка четырехсот евро. Знаю, что мало, – Крэг не выдержал и положил деньги на кушетку рядом с моим окаменевшим животом. – Хочешь, пойдем снимем еще? Скажи, сколько тебе надо…
– Нисколько! – перебила я окончание вопроса, чуть приподнялась на локте, да так неловко, что почти грохнулась с кушетки следом за евриками, полетевшими на пол дружной стайкой.
Крэг поймал меня одной рукой, а второй собрал деньги и сунул мне в рюкзак.
– Не обижай меня, – он смотрел на меня уже не просто искоса, а исподлобья и очень зло. – У вас, русских, нет этой дурацкой гордости, рожденной на ровном месте, когда помру, но жрать из чужих рук не возьму. У вас нормально помогать соседу, а сегодня ты – моя соседка, вот и все. Я не хотел тебя унизить, нисколько. Бери эти деньги, делай с ними, что хочешь – я в любом случае буду думать, что они пошли на хорошее дело. И я думаю, что так оно и будет.
И он резко наклонился ко мне с поцелуем – вернее, кляпом, хотя я не собиралась ничего говорить: слов-то не было. Не станешь же перерывать рюкзак, чтобы вытащить все до единого евроцента.
– Спасибо, – сказала я едва слышно, и пусть думает, что я поблагодарила его за поцелуй.
Однако он интерпретировал мою благодарность немного иначе или совсем не так или наоборот так, как я и надеялась. Я ответила на второй поцелуй с той же яростью, с какой его губы схватили мои. Глаза закрыты – мои, а что там с его – я даже не хочу проверять. Лишь чувствую под дрожащими пальцами буфер из его мягких волос – какой потрясающий кондиционер у немцев с орешками, а страсти я и так отолью ему из рога изобилия. Жаль, что фруктик не заменить на ягодку – клубнички не будет, не судьба – все на свете против нас, как говорила французская королева, и люди, и пространство, и ты мне будешь сниться вот так, на коленях… И это станет мне как нож в самое сердце. Войдёт в него чёрной завистью, что у кого-то такая романтика не раз в жизни, а каждый день. Со мной мужики преклоняли колено лишь у кровати, чтобы сподручнее было удовлетворять естественные потребности. А не для того, чтобы вот так бодаться лбами, как самые настоящие бараны…
Нет, дарлинг, я не выпущу твоих губ первой – даже не надейся, как и я не надеюсь, что кто-нибудь так долго и так скоро будет стоять передо мной на коленях из-за какого-то дешевого поцелуя. За каких-то четыреста евро. Пшик… Разве не смешно? Я же просто так рассказала тебе про жабенка. Я даже не плакалась и уж точно не стояла на паперти с протянутой рукой – «поможите» на пропитание, люди добрые, а то мы сами не местные… Было бы смешно, не будь так противно.
Я хохотала – испуг и недоумение быстро вылились в дикий смех. Он даже потек из глаз соленой горючей жидкостью. Я утирала слезы – непрошенные, и хохотала еще громче, чтобы этот паршивец не думал, что довел меня до слез. Довел – и до оргазма, и до слез. Два по цене одного. И платит заведение… Или заведенный субъект, который, если даже не купился на смех, то просто решил купить еще один поцелуй.
Его губы мягкие и сочные, а ведь Крэг не пил даже воды – зато вытягивал все соки из моего языка, точно через коктейльную трубочку, размеренно, никуда не спеша… Это мое тело спешило предложить ему добавку. Только в то место, из которого текло, трубочки не вставляют… А на другое надежды не было. И нельзя… Я и так непонятно как проживу полдня до домашнего душа.
Руки у Крэга тоже зверски мягкие, но под ними твердеет и искрится все, что может затвердеть и заискриться. Я даже не пытаюсь что-то сделать ни с его, ни со своей одеждой – не вижу смысла работать утюгом, а снять с меня тряпки он все равно не снимет. Это видно по его нежеланию вставать с коленей, но прячь не прячь возбуждение за линией горизонта, дыханию все равно не придать уже прогулочного темпа – он давно атлет, пробежавший длиннющую дистанцию…
– Я должен накормить тебя завтраком…
Я замерла – груди же остались в растопыренных пальцах Крэга. Выходит, я не зря раскатала губу и запихнула псевдоскромность в карман? Крэг обжигал мне лицо тяжелым вкусным дыханием, по-прежнему оставаясь губами в миллиметре от моего рта.
– Йогурт с мюслями и ягодами тебя устроит? К кофе с круассаном. Европейский вариант можно ещё сдобрить шоколадкой…
Вот так и закатывают губы и заставляют желудок расправлять сжатые бока и готовиться к немного иной атаке. Собравшись с мыслями, одеждой и вещами, не глядя на часы, взяв на веру слова Крэга, что желудок сейчас важнее того места, что природой располагается чуть ниже, я заняла место за столом, оставив все на усмотрение своего временного ЭмЧэ – кавалер должен быть кавалером до конца, делить счёт со мной он явно не планирует.
Мы смотрели друг дружке в глаза, не боясь пронести ложку мимо рта. Мы насыщали не только желудок, но и душу. Не знаю, чему улыбался сейчас Крэг – возможно, своему благородству: пусть не последний, но все же отдал свой хлеб голодающей особе женского пола. А чему радовалась я – а тому, что в целости и сохранности выбралась из всех злоключений, и теперь на руках у меня будет порядка двух тысяч евро, чтобы не спешить с решением по поводу Джонатана. Именно так Крэг и сказал – не спеши. Что такое месяц… Люди ждут друг друга куда дольше, если видят в отношениях смысл. Смысл духовный, а не наживы. Так и сказал – если ты хочешь паспорт и чужие деньги, возвращайся во Вьетнам через неделю, не тяни. Если спокойно месяц проживёшь без этого парня, то он нафиг тебе не сдался.
– Хочешь шоколадку?
Крэг протянул мне темный квадратик, но я потянулась за ним не руками, а губами, перегнувшись через узенький столик. Крэг отдёрнул руку, чтобы передать лакомство из зуб в зубы, коснувшись моих губ горьким и приторным поцелуем. Плечи не дрогнули, по спине не пробежал холодок, только грудь согрелась, точно от горячего чая. С лимоном и мятой – я чувствовала этот запах, он шёл приятным воспоминанием, поднимался из груди, согретой таким простым движением чужой души. Передо мной красовалась пустая кофейная чашка, аромат свежемолотого кофе наполнял искрящийся улыбками воздух вокруг нас, а я чувствовала запах и вкус мяты – он успокаивал и заодно холодил, даря долгожданный отдых зудящим нервам. Кто бы мог подумать, что такое возможно достичь с первым встречным – с тем, от которого в первую минуту хотелось бежать.
Глаза увлажнили непрошенные слезы. Я сжала переносицу дрожащими пальцами, имитируя чудовищную усталость. Она существовала в реальности, она составляла всю мою реальность, а хотелось сбежать из неё хотя бы ещё на одно мгновение в параллельную, где жил Крэг.
– Что ты делал в Европе? Частные туры? – спросила я через силу, чтобы отогнать наступающую мне на пятки грусть.
Он улыбнулся, и при виде ровной полоски белоснежных зубов у меня вновь засосало под ложечкой от сексуального голода. Я уже скучала по поцелуям Крэга, хотя прощальный все ещё был впереди.
– Нет, чисто с толпой. Бесплатные туры за чаевые. Пристрастился во время практики в Лондоне, а потом Европа меня засосала, и я бросил ради неё Штаты. Но я не хочу об этом… Я немного волнуюсь перед возвращением домой. Чувствую себя снова маленьким… Снова жить с родителями или искать, чем заработать на жизнь в родном городе, чтобы быстрее свалить на съемное жилье. У нас вообще город предпринимателей – в Портленде легче начать собственное дело, чем найти работу. А я ещё не решил, что именно буду делать… Чем занять себя, я, конечно, знаю, но это абсолютно бесплатно. Посмотрим, сколько я выдержу за родительским столом. И тогда… Посмотрим… Так что мы оба на своеобразном распутье. Но у нас все получится, я уверен.
Мы шли рука об руку, сжав пальцы друг друга, точно друзья, которые не желают расставаться. А через минуту, на фоне окна, за которым стояли и двигались самолеты, стали любовниками, которые расстаются навсегда, а делают вид, что всего лишь до новой встречи. Все внутри сжималось сильнее, чем снаружи под пальцами Крэга. Он так смял обмотанную вокруг моего тела ткань, точно моя футболка была веревкой, держащей его над пропастью. Впрочем, замок моих пальцев у него за спиной тоже был сильнее морского узла. Да, мы боялись не пропасть в новой жизни, в которую готовились унести нас самолеты. Наши чувства к друг другу не имели никакого отношения – мы не теряли друг друга, мы боялись потерять самих себя.
Глава 18. “Мой багаж”
– Бай…
– Бай-бай…
Кресло, ремень безопасности и глубокий сон. Я уснула до взлета, не успев даже рассмотреть тех, с кем летела.
Ну, что такое мечта идиотки? Проспать самолёт и в итоге получить апгрейд на бизнес-класс. Что такое разочарование всей жизни? Выйти из самолета, так и не познакомившись с миллионером… Тьфу, мужчиной своей мечты. Шторка была, шампанское было, фарфоровые тарелки и тяжелые столовые приборы были – из-за них я и не досмотрела сон без сновидений: стюарт счел за долг вытащить меня из черной дыры, в которое превратилось кресло самолета. Да, удобное кресло было и к нему прилагался огромный монитор. Улыбка стюардессы – за все «уплачено». И ни одного вопроса от пассажиров: типа, девушка, вы свободны?
Да, я свободна. У меня же это на лбу пропечатано огромными буквами. Я – свободна. Крэг прочитал это даже по-русски!
Слишком быстро наш самолёт совершил посадку в аэропорту «Пулково»… А моя жопа – в лужу. Мой персональный кукурузник в этот раз даже не взлетел! Дура! Вот ведь точно – дура…
– Девушка, вам такси нужно?
– Нужно, – проговорила я машинально, забыв про отсутствие деревянной наличности.
И так тихо, что меня не услышал даже тот, кто мечтал на мне заработать: и вот дядька проходит мимо и берет чужой чемодан. Ну да, с рюкзаками только неплатежеспособные дуры, на его взгляд, ездят! У меня, можно сказать, только ручная кладь. Пара кило перевеса, но если без самого рюкзака, то набегут как раз-таки те самые восемь килограммов или десять – я как-то даже не узнала, сколько сейчас разрешено брать с собой в салон. Лечу почти без подарков, вьетнамские бальзамы не в счёт! Все мои пожитки, включая вес пустой головы, можно поднять на безмене.
Другое такси не ловлю. Это знак. Знак не тратить ни копейки. И что важнее – ни единого евроцента. Это на благотворительность. Крэг же сказал! А мне на последнюю зарплату придётся пожить по бюджету. Сумею – мне сейчас реально ничего не надо. Только подушку и тёплое одеяло! И чай с мятой и лимоном. У Майкиной мамы этого добра навалом!
Эй, автобус!
Никогда не бегите за автобусами и мужиками. Даже если придется идти пешком и даже если секса не было черт знает сколько времени! Так считает Майка и, черт возьми, она права. И сейчас покрутит у виска, если я расскажу ей про Крэга! Бай-бай, автобус, бай-бай… Лишняя информация Майке не нужна. Буду одна вспоминать нецензурную ситуацию, сидя старенькой бабушкой со спицами в кресле-качалке… или каталке, тут уж как повезет…
Вон другой автобус стоит. Маршрутка, увы, только что тоже свинтила. Новый знак. Ксюха, милая, знай свое место: а то, как говорится, вся такая в Гуччи и в автобусе едешь. Ах, если бы… Гуччи… У меня «Адидасовские» кроссы с четырьмя полосками из торгового центра за восемьсот рублей! Удобные. А порвутся – в урну, не жалко! Но не порвались же, гады, во Вьетнаме! Порвались только нервы, но Крэг связал их крепкими узлами и подпалил концы жаркими объятиями, чтобы уж наверняка…
Мне действительно сейчас место в автобусе, в хвосте, в уголке, с рюкзаком на плече – теперь одним, мелкий запихнула поверх евро-благотворительности.
– Девушка, оплатите, пожалуйста, провоз багажа.
Какого багажа?
Увы, грозная кондукторша мысли пассажиров читать пока не научилась. Хотя кто ее знает… И все же на всякий случай я ответила вслух:
– У меня нет багажа.
– Ваш рюкзак – это багаж.
– Какой багаж? За него даже авиакомпания денег не просит!
Изначально сдавала его, потому что багаж входил в стоимость билета, а потом только потому, что Джонатан дополнительно оплатил место багажа.
– Вам сорок рублей жалко? На самолет сорок тысяч есть, а на автобус сорока рублей нет? – ухмылялась тётка.
Сунула ей последнюю купюру в пятьдесят рублей. Пусть подавится. Сдачу спрятала в карман. Нет у меня денег, нет! Были бы, на такси б поехала. Отдала все российские деньги за свободу от идиота! Чтоб я когда-нибудь еще знакомилась через интернет!
– Девушка, вы выходите?
– Выхожу!
Из себя. И когда вернусь, не знаю. Наверное, на меня так плохо действует болотный воздух. Останавливаюсь напротив памятника Ленину и машу ему рукой, как полная идиотка. Зачем? Благодарю за безоблачное детство. Не знала, дура, жуя конфетку фабрики имени Крупской, что проколюсь на двух мужиках подряд. Кем же был третий? Буду считать, что Крэг все придумал, а на самом деле он принц из сказки, случайно попавший в наш мир! Можно нафантазировать себе, что угодно. Все равно никто не поверит, что Ксения Сарви такое сделала…
А как насчет четвёртого? Кем будет он? А никем! Пусть у него хоть трижды стоит – как развевающийся на ветру бронзовый плащ дедушки Ленина: местная достопримечательность – посмотри на вождя пролетариата в профиль чуть ниже живота и увидишь, чем он делал революцию! И с чем нас всех оставил. А меня, похоже, вообще ни с чем!
– Гад!
Это я не Ленину, это я дебилу на крутой тачке, который окатил меня из лужи прямо на пешеходном переходе. Да что же за день такой: из бизнес-класса во все прелести рабочего! Поднимаю глаза от грязных коленок и ловлю гадкие ухмылочки от двух курящих на остановке парней. Вот оно, наше женское счастье! Да пошли все самцы в то самое место из четырёх букв, из которого они, кажется, высунулись на улицу! Хотя в нем нахожусь сейчас я – мне же вот такой грязной в гости переться.
Набираю Майке:
– Давай чай заваривать… Шампанское из меня еще, похоже, не все выветрилось.
– Ты там готовься все как на духу… – ржет Майка в трубку.
Ага, если последний не выпущу по дороге. Чертова дюжина килограммчиков оттянула плечо, точно тринадцать тонн. В районе метро «Московская» асфальт настолько раздолбан, что просто невозможно идти по нему даже в кроссовках. И не столько в асфальте дело, сколько в пальцах, которые нервно поджимаются, вспоминая массаж Крэга.
Сейчас расскажу все подруге и меня отпустит. Хоть чуть-чуть. Иначе взорвусь. Верните мне Крэга! Вылезая из его прощальных объятий я чувствовала, что все – заново родилась. А теперь легкая грусть от разлуки с тем, с кем и сойтись толком не успела, превратилась в пепел сожженных мостов в мою прошлую жизнь. Пепел легкий на вес, но дышать мешает до боли в груди. Под ребрами болит. Очень. И в другом месте. И голова, которая не может дать ответ на такой простой вопрос: ну почему это все произошло именно со мной?!
