Текст книги "Апгрейд от Купидона (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава 35. «Однажды в Питере»
– В Венеции? – переспросил Тони.
Я кивнула. Что его так удивляет? Может, тот факт, что Крэг не был ни в какой Венеции, а сочинил для меня свою биографию на ходу?
– Может, не в Венеции. Ну, ну мало ли на свете похожих людей… – лепетала я, уже пожалев, что вытащила имя Крэга для защиты. – Почти двойников. Послушайте, давайте просто забудем это недоразумение? Ну, я пойду домой?
Я сделала шаг от стола к двери. Не к Тони. Только он преградой продолжал стоять у меня на пути.
– Меня ждут. Я завтра заберу костюм, – продолжила я осторожно свое отступление-наступление, делая еще один малюсенький шажок к свободе или к полному плену…
Я не пошатнулась, не наступила ему на ногу, не увернулась от поцелуя – не сумела, хотя и была готова к атаке. Его руки скользнули по груди к шее и замерли на ней, как и мои – в миллиметре от его груди: я вдруг испугалась, что если ударю его, он причинит мне боль.
– Лет ми гоу… – проговорила я без всякого намека на американское произношение, когда получила свободу. Увы, только от его губ.
– Суши, хватит дурить!
Я замерла, хотя могла бы воспользоваться моментом и вырваться, но попала в плен голоса. Что? Он только что обратился ко мне действительно по-русски? Не чисто, но все же… Это же не…
Мои глаза превратились в океаны, в которых он мог бы утонуть, приблизь лицо хотя бы еще на миллиметр, но Тони не двигался. Тони?
– Крэг?
– There we go!
Руки с шеи спустились на грудь и застряли на талии, а потом подняли меня если не к небесам, то к потолку. Пусть и недостаточно низкому, чтобы я стукнулась головой. А я точно стукнулась…
– Как же я ждал окончания этого жуткого дня! – продолжил он уже по-английски, заставляя меня висеть в воздухе. – Все думал, кто из нас сорвется первым! Скажи честно, ты даже на минуту не усомнилась в том, что перед тобой именно Тони? Ну признайся!
Я ничего не могла сказать. Ничего.
– Я чуть чемодан не выронил в аэропорту. Как такое может быть! Я же видел имя переводчика в бумагах – Анна. Подумал сразу, ну какого хрена она мучила меня своим Суши! И тут ты снова представляешься Кейт… Суши, ну как такое возможно?
Я стояла уже на полу, но сжимала ладонями его ладони, чтобы он не вздумал убирать их с моей талии – без его рук я упаду, точно: если не в обморок, то к его ногам. Именно туда, куда боялась упасть со вчерашнего вечера.
– А я чуть не выронила табличку. Но зачем ты представился тогда Крэгом? Чем тебе твое настоящее имя не нравится?
Он молчал, только глядел на меня прищуренно. И в душе у меня начинало все бурлить – дайте мне полотенце с мылом и я отхожу эту дрянь по первое число, а потом отмоюсь от его лжи и грязи. Сказочник хренов! Язык мне заговаривал в аэропорту всякими братиками, Алинами, девочками с фломастерами, судами… Дебил!
Но в руках у меня ничего не было, кроме его пальцев, которые я сжимала теперь со всей силы, со всей злости.
– Оно мне нравится. Я представился своим именем. Я не Тони. Честно. Ну, я сейчас Тони, но я не Тони… Просто, я не мог сказать раньше… Я боялся, что ты сдашь меня с потрохами. Я просто… Я вчера стал дядей. Он не мог лететь в Россию. Ну, бизнес бизнесом, но ребенок рождается один раз… И пуповину должен перерезать отец, а не врач. Ну и… Я просто его подменил. На этот раз даже под его именем. Ну… Это же хороший повод… И… Я не завалил переговоры. Хотя мне было очень тяжело… Я боялся сорваться… Я жутко нервничал… И… Мне безумно хотелось тебя обнять. Но я не мог сделать это в образе Тони.
Я пыталась улыбаться, но губы дрожали – словно я хотела заплакать. Нет, не хотела… Даже от счастья. Я не чувствовала себя счастливой. Мной овладело чувство пришибленности.
– Ты попытался…
Я говорила про танец, но Крэг явно решил, что я намекаю на несостоявшуюся покупку ночи. Он вырвал руки и отвернулся: от двери и от меня. Прошел мимо стола и сел в кресло.
– Крэг… – позвала я тихо, не делая к нему шага.
Он вскинул голову, и я узнала взгляд – растерянный, тот, которым он наградил меня, когда я влепилась в него около душевой.
И снова опустил голову.
– Я вдруг испугался, что ты обыкновенная шлюшка. Думал, если предложу денег, и она согласится – выставлю вон и попрошу завтра кого-нибудь на замену. Ты хотела согласиться? Скажи честно! – почти выкрикнул он свой вопрос.
– Нет, – отрезала я.
– Даже ради чаевых? У тебя вдруг стало хорошо с финансами?
– Крэг, ты дурак?! – закричала я, забыв про соседей, как и он. – У меня есть мозги, которые я могу продать. И даже если бы умирала с голоду, не стала бы спать с первым встречным…
Крэг успел опустить глаза и сейчас вскинул их: в них светилось все то же удивление.
– Это было не то, что ты подумал… Это было совсем не то… – запуталась я окончательно в собственных словах. – А вот это было бы то самое… И этого бы никогда не случилось. Ты мне не веришь?
Он молчал.
– А я не верю тебе! – закричала тогда я.
Он смотрел на меня в упор, и мне пришлось продолжать:
– С чего, скажи, я должна верить в существование какого-то Крэга? Ни в жизни ты бы не полетел по поддельным документам! Никакого близнеца не существует. Ты разыгрывал меня все это время: цинично, причем!
– Я не летел по поддельным документам. Ты видела разве мой паспорт?
Он вскочил, метнулся к сумке и швырнул мне в руки синюю корочку, которую я не открыла.
– Мы не за один день решились на этот спектакль, но в один сделали мне русскую визу. Эта сделка была очень важной и отдавать ее кому-то другому Тони не хотел. Тем более, когда сделать это ничего не стоило. Он написал мне текст, и я его вызубрил и, кажется, не провалил роль.
– Ты хороший актер, – качнула я головой, чтобы чуть-чуть ослабить удавку из шарфа, которую сама же и затянула на собственной шее, которую чужие мужские руки чуть не переломили.
– Плохой. Бездарный. Поэтому мне так и не предложили ни одного контракта. Даже после года учебы в Лондоне.
– Ты – актер? – ахнула я.
– Да… – Крэг снова смотрел в пол. – По образованию и больше не по чему… Это было ошибкой. Но мне казалось, я что-то смогу… Но я не могу… То есть запомнить текст мне не составляет никакого труда, меня убивает рутина. В прямом смысле. Не могу победить себя. И лекарства не всегда работают. Я столько таблеток, сколько сегодня, давно не глотал. Но ведь я выглядел нормальным, скажи?
Сейчас он нормальным не был. Он нервно потирал запястья, чуть ли не засучив рукава пиджака, который проще было бы снять.
– Крэг…
Я сделала шаг к креслу, но он остановил меня поднятием руки.
– Суши, дай мне воды, пожалуйста.
Я вытащила из бара бутылку, взяла стакан и присела подле кресла, хотя могла сесть во второе. Крэг нервным движением вытащил из внутреннего кармана пиджака баночку из оранжевого пластика и достал таблетку.
– Не уходи, – прошептал он, облизав губы после проглоченной таблетки. – Я не хочу оставаться сейчас один на один с четырьмя стенами. Может, выйдем на воздух?
– Меня ждут.
Я попыталась подняться, но Крэг схватил меня за руку и притянул к креслу с такой силой, что я чуть не положила ему на колени трясущийся подбородок.
– Тебя никто не может ждать. Я помню про них всех и даже про твоего вьетнамца. Что могло поменяться за неделю? Отпусти машину.
– И что я скажу водителю? – подняла я глаза на его раскрасневшееся лицо.
– Что клиент заплатил за ночь, – Крэг не улыбался. – Я действительно заплачу тебе за помощь. Сейчас будет звонить Тони. Я хочу, чтобы ты присутствовала при разговоре на тот случай, если я буду не совсем адекватен завтра. Ну, понимаешь… Суши, пожалуйста. Я заплачу за твои мозги, потому что у меня нет своих. Пожалуйста, помоги. Тебе это ничего не стоит. А у меня на карте все. Тони меня отговаривал, а я сказал, что смогу. Я почти смог, слышишь? Почти… Может, если бы не ты, я бы и смог. Но мы снова встретились, это необъяснимое совпадение, и я ему рад… Ксения, – произнёс он мое имя почти без акцента, но продолжил все равно по-английски: – Мне нужна твоя помощь. Я никому не говорю про свою болезнь. Я не остаюсь с людьми, тем более с женщинами, больше, чем на три дня. И три дня я могу прожить без срывов, если не нервничаю. А тебе я признался во всем ещё в Германии. Не бросай меня, пожалуйста. Прояви милосердие. Я заплачу, сколько ты скажешь.
Я поднялась с колен, потому что меня больше не держали.
– Крэг, я помогла совершенно незнакомой девчонке-переводчице абсолютно бесплатно, только чтобы она не потеряла из-за простуды работу. Думаешь, я возьму деньги с человека, которого знаю целых два дня? И который мне уже заплатил авансом, будто чувствовал, что эта наша встреча не последняя.
– Я не платил тебе! – Крэг нервно сцепил пальцы и поднял к носу, который явно чесался. – Мне очень жаль, что ты так подумала.
Я на мгновение зажмурилась.
– Я не так подумала. Я просто не так сказала. Ты помог мне деньгами, чтобы я не попала в ситуацию, которую ты только что разыграл. Чтобы я смогла послать всех тех, кто пытается испортить мне жизнь. И ты представить себе не можешь, что произошло в моей жизни за каких-то, как ты говоришь, семь дней.
– Так расскажи, – Крэг нервно улыбнулся. – Или боишься, что мы встретимся в третий раз и тебе будет стыдно?
Глава 36. «Поцелуи под дождем»
– Не сейчас, Крэг… Не сейчас…
В моей руке задрожал телефон. Голос тоже дрогнул, когда пришло время сказать, что я остаюсь с мистером Макдевиттом, потому что тому понадобилась моя помощь. Формулировка на миллион! Но водитель даже не хмыкнул.
– Я позвоню вам, когда буду точно знать, во сколько мистеру Макдевитту потребуется машина, – говорила я чужим голосом, но водитель быстро и профессионально закончил разговор коротким «хорошо», оставив лишние мысли при себе.
При мне уже не было никаких мыслей. Крэг по-прежнему сидел в кресле и не двигался – словно истукан; однако глаза его следили за каждым моим движением.
– Сними пиджак и бабочку, – сказала я, проделав привычный уже путь от стола к креслу.
Крэг подскочил, точно ужаленный моими словами. Дотронуться до него я не успела. И чуть не оторвал пуговицы. Сейчас без рукавов останется, и я сказала, что помогу ему раздеться. Стянув с его плеч пиджак, я решила отколоть и бабочку, а когда Крэг повернулся ко мне с благодарностью, расстегнула ему ещё и три верхние пуговицы. Он не добавил больше ничего, и я поспешно отошла к шкафу, чтобы повесить пиджак на плечики.
– Ксения, ты прекрасна! – он снова обратился ко мне по-русски, и я обернулась с ответной русской фразой:
– Ты мне это уже говорил по-английски.
Крэг опустил глаза и опустился в кресло. Я села во второе и на его манер стиснула пальцы в замок.
– Но ты действительно прекрасна, – повторил Крэг уже по-английски. – Это ж не пустой комплимент, а констатация факта.
– Я старалась для тебя.
– Для этого засранца Тони, не для меня… – пробубнил Крэг в пол, но я поймала улыбку, вспыхнувшую в уголках его манящего рта.
Я хотела новый поцелуй. О котором мечтала с нашего расставания на выходе на посадку. Не повторения того, от которого я только что уворачивалась, уверенная, что он принадлежит Тони, решившему, что можно легко купить понравившуюся русскую бабу.
– Именно для тебя, Крэг, – я только потянулась к нему, а он тут же схватил мою руку. Прикосновение прожгло меня насквозь. Он точно снял руку с раскаленных до белого угольев. – Как дура, надеялась, что ты каким-нибудь чудом увидишь нашу общую с ним фотку и узнаешь меня.
– И чего ты хотела этим добиться? – продолжал Крэг, сильнее сжимая мне пальцы.
– Ничего. Если только…
Я не знала ответ. Впрочем, не могла произнести сейчас даже самого простого междометия, потому что огонь через грудь ворвался в горло и открой я сейчас рот, вырвался б оттуда драконьим пламенем.
– Чтобы я тебя нашел? – подсказал Крэг тот ответ, который желал услышать, и я кивнула, хотя не строила на него никаких планов, кроме приятного сюрприза от странного дежавю.
Нет, ну я же не думала о нем до встречи с якобы братом, а потом… Потом, оказалось, что тело не голова. Его не так-то легко обмануть, дав объекту воздыхания чужое имя. И отрастив небритость.
– Если бы тебе захотелось… Кстати, это Тони носит бороду? Или ты тогда случайно в полёте побрился?
– Нет, не случайно, – ответил Крэг как-то шибко печально. – А вот сейчас специально отрастил. Не знаю, в качестве протеста, можно сказать… Впрочем, нет… Чтобы мать нас не путала. Глупость, Ксения! Дома я всегда чувствую себя так, будто мне снова пятнадцать. Именно к этому возрасту ты начинаешь осознавать, что ты не такой, как все. Если, конечно, об этом тебе не напомнили раньше грубой физической силой. Но все же дети злые именно в старших классах. Меня провоцировали… Много раз. И скорее именно потому, что им легко удавалось вызвать меня на агрессию, они стали придираться чаще. А я умел бить, очень сильно. Меня отдали на карате, чтобы меня научили самоконтролю, но получилось, что получилось… Только сейчас я не совсем уверен, что дело было в болезни, а не в том, что мне хотелось защитить свою честь, как обычному мальчишке, которого травят. Просто у других это называют переходным возрастом, а у меня усугублением болезни.
Крэг усмехнулся и потянул мои стиснутые пальцы к губам, но не поцеловал, а будто смахнул с них пыль мягким подбородком.
– Вот, чтобы мать как бы случайно не путала меня с Тони для того, чтобы в очередной раз показать, какой я якобы нормальный, я и решил в родительском доме не бриться. Если скажешь, что я дурак, я не стану с тобой спорить. Да, я дурак.
На этот раз он ткнулся в побелевшие костяшки моих пальцев губами. Мягкими и горячими. У меня аж стопы вспотели, и я спешно скинула туфли, чтобы повести онемевшими пальцами.
– У Тони действительно греческие пальцы.
Крэг продолжал водить губами по пальцам моей правой руки, а я в ответ поджимала пальцы на ногах – на обеих. Но вскоре поджала и губы, а, почувствовав их сухость, еще и облизала. Украдкой. И тут же поймала взгляд Крэга, брошенный на меня, конечно, тоже украдкой. Нерешительный он? Или только пальцы ног, которые он до сих пор не высвободил из оттоптанных мною ботинок.
– Разуйся, – растянула я губы, точно резиновые. – Или боишься, что я обнаружу несоответствие пальцев?
– То есть ты все еще сомневаешься, что я Крэг?
Мы повернули головы друг к другу, кажется, одновременно, и наши взгляды встретились где-то на нейтральной полосе над пустым журнальным столиком.
– Я сомневаюсь в существовании Крэга, но верю в раздвоение личности, – почти хихикнула я.
– Отлично! – сидящий в соседнем кресле мистер Макдевитт потянул шею с такой силой, точно решил сравнять ее в длине с жирафом. – Напиши тогда письмо некоему виртуальному Тони. Возьми со стола Макбук.
Я исполнила просьбу и замерла перед креслом. Крэг или Тони – не знаю, как он хотел или как я должна была его величать – молча протянул руки и опустил современную пишущую машинку себе на колени, и я почувствовала к неодушевленному предмету нестерпимую зависть: мне безумно хотелось, чтобы эти руки тянулись ко мне, чтобы именно меня так нежно усадили на колени и чтобы пальцы так же осторожно прикоснулись к каждой родинке на моем теле, как сейчас почти беззвучно – к буквам на клавиатуре.
– Ты чего стоишь? – поднял на меня грустные или (Пусть так и будет!) усталые глаза владелец Макбука и взглядом указал на пустующее кресло.
Пришлось сесть на обивочную ткань, вместо брючной. Макбук приземлился на столик клавиатурой ко мне.
– Пожалуйста, набери текст… Пока у меня еще свежая голова. Вдруг, когда Тони позвонит, я уже буду не в состоянии дать какие-либо вменяемые ответы.
Мои пальцы едва поспевали за английскими словами. Я всегда считала, что у меня отличная память, то тут я поразилась тому, как играючи Крэг выдавал фразы с переговоров, точно зачитывал стенограмму.
– Что? – остановился он, когда мои руки замерли, а глаза уставились в ставшее бледным лицо.
– Как ты все это запомнил?
– Должны же у меня быть хоть какие-то таланты, – усмехнулся он и продолжил диктовку, которая вдруг резко оборвалась, и он потребовал у меня Макбук, чтобы отправить письмо.
В строке отправителя значилось «MD», вот и иди пойми, что это за доктор такой и от какой болезни сейчас меня лечит.
– Ты обещала прогуляться со мной перед сном, – Крэг поднялся из кресла так же неожиданно, как закрыл крышку ноутбука. – У нас в запасе час.
– Я не могу гулять, у меня нет верхней одежды…
– Я одолжу тебе пиджак. Белый. Сойдет за плащик, разве нет?
– Да, – ответила я и сама пошла к шкафу, потому что видела на вешалке пиджак, о котором Крэг говорил, да и потому что Крэг за мной все равно не ухаживал.
С трудом втиснувшись в туфли, я перевязала шарфик, чтобы стало малость теплее, и с улыбкой попросила у джентльмена галстук, чтобы подпоясаться… Я наконец-таки впервые за последние дни позволила себе распоясаться. И разговориться.
Он спросил, как дела – спросил действительно заинтересованно, и я выдала все, как на духу. Он сначала рассмеялся, но смех его длился не больше минуты. Потом он снова сделался серьезным и шел молча, спрятав руки в карманы: в левый поместилась и моя рука. Его пальцы не гладили, просто сжимали мои крепко-прекрепко.
– Это низкий поступок с фотографиями… И я знаю, о чем говорю…
Да, я тоже знала, о чем он говорит и думает… Сейчас – если верить в правдивость исповеди – он вспоминает все то хорошее, что говорил в суде в его адрес обвинитель. И вот же странно – мне не было его жалко, но мне перестало быть противно: я вдруг поняла, что каким-то мистическим образом впустила в свое тело душу самоубийцы, чтобы позволить незнакомой девушке взять реванш над своим убийцей… Что он подмешал в мое выдохшееся шампанское, что…
– Ты обещала экскурсию!
Крэг вдруг ускорил шаг, точно пытался сбежать от ужасных воспоминаний. Он держал меня за рукав своего пиджака, слишком для меня широкого, и не касался моей руки, но по ней, точно по проводам, все равно бежало электричество, яркими вспышками вырывающееся из моих глаз, чтобы осветить и так белую ночь.
– Тебя не смущают белые ночи? – попыталась я догнать его и бегущие от меня в бешеной скачке мысли.
– Я видел их в Финляндии. Вашему городу больше нечем гордиться? Ведь это не так…
Он подмигнул мне или снова нервничал? Или щурился на ветерок, обдувавший нас с реки Фонтанки. Я махнула рукой в сторону скульптур коней, украшающих Аничков мост, и сказала, что на время блокады, чтобы уберечь творение Клодта от немецких бомб – я специально умолчала про финское участие в блокадном деле – их закопали в саду и потом за одну ночь вернули на место, когда с победы не прошло еще и месяца.
– Здесь петербуржцы любят назначать встречи, – проговорила я тихо.
Теперь обе руки Крэга прощупали мои через пиджак и притянули к груди в другом пиджаке, расстегнутом, как и ворот. Было ветрено, но Крэг не боялся простудиться. Он боялся не успеть поцеловать меня, пока мы стоим под копытами знаменитых коней.
– Ну вот мы и встретились, – проговорил он по-русски почти без всякого акцента.
Эта русская девочка не выдумка – остается открытым вопрос: она и фломастеры – одно и тоже лицо? Но спросить я не могла: губы получили то, о чем просили, и тянули из Крэга не правду, а жизненные силы, чтобы влить их в мое ватное тело. Он держал меня очень крепко скрещенными за спиной руками – полная блокада: не вздохнуть, не выдохнуть. И даже корочки хлеба для сидящего на парапете голубя у меня не было. Почему голубок до сих пор не спит? Потому что белая ночь? Или он тоже влюблен, как и я?
Неужели я могу снова чувствовать эту невесомость – или я действительно ничего не вешу в чужом пиджаке, потому оторвать меня от земли ничего не стоит, как и закружить, не боясь свалиться в реку или под ноги незадачливым прохожим, которые не знали, что на их пути встретились два одиночества, и разведенный ими огонь готов спалить каменный город дотла.
На мне пиджак уже тлел, подушечки пальцев дымились, оттого Крэг или Тони дергался при каждом их прикосновении к мягким ворсинкам бороды. Я зарылась в нее носом и вдыхала так и не выветрившийся за день аромат духов. Сейчас, правда, его немного разбавил ветер с моря. Река вспенилась и мне на нос упала первая капля дождя. Как же я не заметила, что ночь не совсем белая, небо не совсем чистое и солнце село раньше положенного…
– Я не хочу уходить, я хочу тебя целовать, – прошептал Крэг по-русски уже совсем без акцента.
Но я снова не успела ничего ответить – его губы поймали на моих давно уже не первую каплю дождя, а пальцы – мокрые, но по-прежнему теплые, все равно заботливо смахивали дождинки с моих холодных щек. А я просто всеми десятью пальцами пыталась прикрыть его светлую макушку – или всего лишь притягивала его голову все ближе и ближе, чтобы поцелуи наши становились все глубже и глубже, жестче и никогда не заканчивались.
Даже если бы нас сейчас снимала толпа папарацци, я бы не оторвалась от губ, к которым уже и не мечтала прикоснуться. Мягкие и жесткие, горькие и сладкие, горячие и обжигающе ледяные – они каждую секунду меняли напор и вкус. Сильные руки лезли под пиджак, чтобы закрыть платье от дождя, но находили лишь проступивший от жуткого напряжения позвоночник.
Даже если бы Крэг сейчас сорвал с меня платье, я бы не спросила – зачем? Чтобы согреть меня – другого ответа не было. Но дождь шел и шел, не думая заканчиваться. Как и наши поцелуи. И если мы простоим у коней лишние пять минут, то если даже не отбросим к утру копыта, то постельный режим нам будет обеспечен совсем по другому поводу, по сопливому.
