Текст книги "Апгрейд от Купидона (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Глава 40. «Люди встречаются зря»
– Это Аня, Ленина сестра…
Звонок на телефоне сработал будильником только для меня. Впрочем, я заснула во второй раз. В первое пробуждение, закутавшись в банный халат, я приняла завтрак и заодно забрала два пакета с чистыми костюмами. Крэг только что перевернулся на другой бок и разбудить его я не рискнула. И, думаю, не смогла б. Успокоительное наконец подействовало.
Я выскочила с телефоном в гостиную и уселась на диван, поджав ноги.
– Мне только что звонил Игорь Сергеевич… – она назвала имя начальника или просто одного из участников наших переговоров, я не разобралась в их иерархии. – Ему очень интересно узнать, когда мистер Макдевитт приедет в офис.
Я не проглотила кислый ком. Он просто не образовался во рту. Хотя сердце все же забилось малость учащенно или не прекращало свой бодрый марш с ночи.
– Понятия не имею. Он спит. Наверное, уснул к утру, так как долго общался с Америкой. Во всяком случае, я уснула раньше него.
– Ксения, это мягко говоря непрофессионально. Не знаю, что вы подумали про мою работу…
Я довольно улыбнулась в пустоту и проворковала:
– Не знаю, что вы подумали про мою работу, но я не спала с Энтони Макдевиттом, а писала для него отчёт. Секретарская работа не больше, не меньше. За дополнительную плату, если это кого-то тревожит.
На том конце повисла пауза.
– Ксения, я…
– Анна, не надо извиняться. Я понимаю, что ситуация нестандартная, и мы с вами не знакомы, но с Леной я отучилась пять лет. Уж она могла бы понять, что я не для другого дела осталась в гостинице. Объясните это своему начальству и скажите, что я сразу позвоню им, когда что-то прояснится с американскими планами. Мне тоже надоело сидеть тут и ждать, когда его величество проснётся.
Я опустила телефон и подняла глаза. Не-Тони не подумал одеться, так и стоял на пороге спальни в образе блистательного Аполлона, точно на границе двух миров: ночного и дневного, не спрашивая меня, что я делаю на диване.
– Доброе утро, Ксюша, – сказал он по-русски.
Но я ответила ему по-английски:
– Тебя уже ищут.
Он кивнул и вознамерился вернуться в спальню, но вдруг выдал:
– Подождут. Пошли вместе в душ!
Я не опустила на пол даже ноги.
– Не веди себя безответственно. Нас ждут люди.
– Ты же сказала им, что я сплю.
– Человек, заключающий такие сделки, не может дрыхнуть до полудня. Он просто не уснёт, пока не доведёт переговоры до конца. Это здравый смысл, ты так не думаешь?
Common sense как common cold у всех проявляется по-разному. Виски, чай и секс спасли меня от простуды, но здравый смысл висел в этом номере по-прежнему на тонюсеньком волоске.
– Какая ж ты скучная, Суши! – почти что выплюнул Крэг и с такой силой через пару секунд хлопнул дверью ванной комнаты, что подо мной пропружинил диван.
Неконтролируемая агрессия, да?
По спине прошёл холодок. А по столу вибрация чужого телефона. На экране высветилась фотография Крэга, но с именем Tonny. Значит, все же близнец существует. Я подняла айфон, но блокировка не снялась.
– Крэг!
Но он по-прежнему был в душе. Хуже бабы! Что он там делает столько времени? Только б не брился!
– Крэг! – я постучала.
Не открывать же дверь – там ванна, а не душевая кабинка. Но вот вода перестала течь, послышалась возня с полотенцем, и наконец дверь открылась: Крэг не брился. Слава богу!
– Тебе Тони звонил.
Он все также молча прошёл мимо меня, и я зашла в ванную, где он прилично наследил мокрыми ногами. Аккуратно повесила на крючок халат, которым ещё предстояло воспользоваться, и зашла за занавеску. Как хорошо, что я не слышу их разговора – на ушах пластик от шапочки. Шапочка для душа волшебным образом превратилась в чепчик для души. И все же мне нужно было вернуться в гостиную за костюмом, в который было вложено и вчерашнее нижнее белье – под платье я надевала другое, незаметное, и утром отдала в стирку новую партию одежды: мокрую от дождя. Само по себе платье не отвисится так, как я выпрямила сейчас спину. Крэг не говорил по телефону, он орал.
– Хватит решать за меня, как и где мне жить. Я отметился дома, с меня довольно. Я не хочу возвращаться под мамин надзор. Я взрослый мужик, мне не нужно вытирать сопли…
Он стоял ко мне спиной в одних трусах, и я на всякий случай сильнее зашелестела полиэтиленом, чтобы обозначить своё присутствие, но Крэгу было плевать, подслушиваю я или нет. Конечно, его ж подслушивал весь этаж. И спрятаться обратно в ванную комнату нельзя: я оставила ее парилкой с запотевшим зеркалом, а мне нужно не только спрятать упругие соски в лифчик, но и нарисовать на роже взрослое лицо.
– Пусть займётся внуком. И ты займись сыном. Неважно, куда я поеду. Мне проще на новом месте устроиться. Что ты хочешь от меня услышать? Нет, я не собираюсь оседать в Портленде и нигде вообще не собираюсь. Это работало столько лет и будет работать дальше. Вы хотели собраться семьей, я все бросил и прилетел. А я не хочу… Я не хочу обратно в семью. Вы мне действуете на нервы, неужели так сложно понять? Вы – мои главные раздражители и всегда ими останетесь. Я вообще не понимаю, с чего вы вдруг решили перетащить меня в Штаты? У тебя, понятно, крыша от отцовства съехала, но что Росе-то вдруг в голову взбрело поиграть в заботливую мамочку? Спасибо. Мне Ваша работа задаром не нужна! Самое лучшее, что вы можете для меня сделать, оставить меня в покое. В полном!
Речь Крэга изобиловала непереводимыми выражениями, которые пугали куда больше его слов. Я не рискнула открыть косметичку – точно б попала кисточкой в глаз.
– Зачем нам встречаться? Я отправлю тебе все ДиЭйчЭл, в чем проблема? Да мне по барабану, куда ты летишь. Я не хочу тебя видеть и мне нечего делать в Хельсинки. Даже полчаса я не хочу тебе выделять. В чем ты хочешь убедиться? Ты видишь все по счетам из аптеки. Я регулярно туда наведываюсь. Что тебе конкретно от меня надо? Тебя мать науськивает? Да потому что тебе есть, кем сейчас заняться! Или твоя Хана тебе уже надоела?
Крэг вдруг обернулся, и я закрылась пакетом, точно мне было, что от него прятать. Глаза в глаза – мои такие же бешеные. Я чувствовала противную резь. Сейчас разревусь, и я ретировалась в спальню. Даже в банном халате я оставалась с голой жопой во всех смыслах – четверть века в кармане, а ни карьеры, ни денег, ни нормального мужика. Нормальные проходят мимо.
– Ксюша…
Крэг заглянул в спальню, когда я уже застегивала юбку.
– Пожалуйста, поторопись, —процедила я сквозь зубы, не поднимая головы. – Нас ждут люди. Сколько тебе нужно времени на завтрак?
– Я не хочу есть, – голос не громкий, но злой.
– Тебе нужно поесть, чтобы принять лекарство.
Он молчал. И смотрел. На меня. В упор.
– В чем дело, Крэг? – я смотрела ему в лицо, которое оставалось в розовых пятнах. – Это все из-за меня? Из-за того, что я не пошла с тобой в душ?
Я не только услышала, но и увидела, как он сглотнул. Возможно даже ругательство.
– Это из-за тебя, но не из-за душа. Третий день. Мне тяжело. Я…
И замолчал, точно шарик, из которого вышел последний воздух.
– Что? – нетерпеливо выдала я.
– Ты не поймёшь, – отрезал он нетерпеливо.
– А если я попытаюсь?
Крэг поймал мое лицо в ладони, и сейчас сила его рук заставила меня задрожать совсем иначе, чем ночью. Он видел мое напряжение. Не мог не видеть. Но только сильнее приблизился ко мне всем телом.
– Я снова проснулся в пустой постели. И даже зная, что ты рядом, и слыша твой голос, и понимая, что ты хотела, как лучше, поэтому и ушла говорить в другую комнату, я почувствовал жуткую пустоту. Привычную. И мне хочется, чтобы ты ушла. Действительно ушла. Третий день для нас лишний. Серьезно. Обычно я двух ночей с одной женщиной не провожу. Специально живу в студенческой и туристской среде, где никто никому ничего не должен…
– Ты ничего мне не должен, – перебила я нервно и попыталась выкрутить голову из его хватки, но он переместил руки на шею, и я замерла.
– Не перебивай, это некрасиво. И это низко. Когда перед тобой открывают душу, надо слушать молча.
Я не кивнула. Я молчала.
– Я подкатил к тебе в аэропорту не потому, что ты мне понравилась. Просто у меня две недели не было женщины, и я понимал, что под родительским оком мне тяжело будет выбраться туда, где ищут любовь на одну ночь.
Почувствовав, что хватка ослабла, я кивнула.
– Сегодня ночью я почувствовал совсем другое…
– Я тоже… Я тоже никогда не занималась сексом без резинки. Вернее, никто со мной ее не снимал. Ты первый. Но я помню про таблетку.
Крэг теперь держал меня за плечи, и плечам было больно.
– Я не про секс. Сегодня ночью случилось другое. То, чего никогда раньше я не чувствовал – надежду. Глупую надежду на то, что я не сбегу от тебя через пару месяцев. Но я сбегу – я все бросаю. Меня убивает рутина. Я хватаюсь за новое, как в омут с головой, а потом все. Раз и я это ненавижу. Музыку, спорт… Но это полбеды. Но так же происходит с людьми. Они мне сначала до безумия интересны, а потом бац и мне слова с ними не сказать. У меня даже с братом нет связи. Никакой. А ведь у близнецов ей положено быть. Поэтому… Поэтому ты должна уйти. Сама. Даже если я буду просить тебя остаться, ты должна уйти.
Он прижал меня к себе – так сильно, что я чуть не задохнулась, впечатавшись носом в твёрдую мужскую грудь.
– Сейчас я не хочу тебя отпускать, – Крэг обжигал дыханием мое несчастное ухо. – Но я не хочу портить тебе возможные отношения с этим Джонатаном. Я не хочу быть эгоистом. Я знаю, что это закончится. Возможно, не через месяц, на которые вы условились с ним, а, например, через два. И тогда… Тогда тебе будет плохо. Я знаю, что будет. А все потому, что ты умеешь привязываться к людям, а я – нет. Я просто закрою дверь и не вспомню о тебе. Так будет.
Он отстранил меня, но продолжал держать за плечи.
– Но если ты уверена, что я не стану для тебя больше, чем просто сексуальный партнер, останься со мной на этот месяц. Ты даже можешь спокойно общаться со своим Джонатаном. Он никогда про меня не узнает. Но если ты думаешь, что что-то почувствуешь ко мне, беги от меня – я ничего не смогу дать тебе взамен. Кроме боли расставания.
– Крэг, тебе нужно поесть и принять таблетку.
Он убрал руки и на мгновение я испугалась, что он съездит мне по лицу.
– Ты звучишь прямо, как моя мать! Сколько раз я это слышал! Каждое утро!
– Но ты должен поесть и принять таблетку, – повторила я уже ему в спину. – Сядь завтракать, пока все не стало действительно холодным. А я куплю по дороге кофе и круассан в соседней пекарне. Пожалуйста, Крэг… Не тяни. Нас ждут люди. Во сколько мы придём? Нам нужна машина или думаешь, тебе лучше прогуляться?
Он наконец обернулся.
– Мне лучше было бы никогда с тобой не встречаться.
– Сделаем вид, что ты Тони и знать меня не знаешь.
– Будет трудно, но я справлюсь с хорошей дозой таблеток и свежим воздухом. Надеюсь, я смогу улететь завтра утром.
– Я тоже на это надеюсь.
Мы смотрели друг другу в глаза и не двигались с места. Наконец Крэг развернулся и вышел в гостиную, где я услышала, как он взял чашку и вилку с ножом. От этого звука внутри все сжалось – не от голода, а будто он прошёлся ножом по моим обнаженным нервам. Почему он не удержал язык за зубами. Почему?
Я схватила тушь – быстрее накрасить ресницы, пока я не разревелась.
Глава 41. “Точка невозврата”
– Мне нравится вот тот! – Крэг даже не подумал спросить, какая модель и цвет нравятся мне. – Белый!
Как и о том, возможно ли вообще носить белый плащ в Питере, пользуясь общественным транспортом.
Днём стало холоднее, чем ночью, хотя лужи успели подсохнуть. Но мы снова, вместо того, чтобы взять такси, пошли обходным путём – дворами, чтобы не дуло, хотя и глупо смотрелись в напрашивающихся на долгие взгляды деловых костюмах во двориках-колодцах, возле исписанных и описанных обшарпанных стен, на раздолбанном тротуаре. Если и показывать туристу проходные питерские дворы, то это должны быть дворы Капеллы, а с этой стороны Невского проспекта все выглядело по Достоевскому плохо. Как и у меня в душе!
Вот дернуло ж меня пойти с ним в душ в аэропорте и не пойти сейчас в гостинице – в первом варианте мы бы с ним таким образом избежали бы знакомства, а во втором – он бы так не завёлся. Но он завёлся и завёл меня в магазин, лишь витриной и ценами напоминающий европейский бутик. Девушки работали в нем сугубо наши. Вот дернуло ж его открыть дверь в филиал ада! Просто Крэг снова не хотел, чтобы я простыла. И лучше всякой таблетки мне б помог плащ. Очень похожий на тот, который он стащил с моих плеч и вернул на свои. Только белый и женский. Вместо чёрного мужского.
– Тебе нравится? – спросил он уже после оплаты, и меня так и тянула ответить, что «нет», но я сказала:
– Да, спасибо.
Его нельзя было расстраивать. До самого вечера. Или хотя бы до того момента, когда все дела Тони будут улажены, а документы, к которым не подходила электронная подпись, уложены в конверт и отданы представителю международной почтовой компании. До этого самого момента я тоже буду улыбаться всем в лицо, и плевать, если эти официальные лица не верят в мою ночную невиновность. Я же не вру – я не спала с Энтони Макдевиттом. Может, он вообще жене не изменяет. Даже в командировках. У него сейчас голова другим забита. Не русскими девушками – к счастью!
А чем забита голова Крэга вообще не поймёшь! Он общался с представителями ДиЭйчЭл через меня и покинул их офис в полной задумчивости, и «Когда у тебя самолёт?», спросить я побоялась.
– Ксюша, где можно купить саксофон? Мне очень нужно.
Ну где ты был раньше?! Мы уже ушли с Невского с его знаменитым музыкальным магазином. Пришлось спрашивать у всезнающего мистера Гугла, и пока мы продвигались вдоль канала Грибоедова в какие-то дебри района Сенной площади, я все же спросила, зачем он ему нужен? Россия не лучшее место покупать товары иностранного производства. Если он этого не понимает, я ему на пальцах объясню.
– Меня вопрос цены не интересует, – перебил меня тут же Крэг. – Мне просто вдруг захотелось что-нибудь сыграть. Для тебя. А ты находишься в России. Какие у меня есть варианты? Слетать в Европу за инструментом? Тебе так хочется встретить меня в аэропорту в третий раз?
Его лицо смеялось. Пришлось улыбнуться в ответ, и я поняла, что упустила возможность спросить про его обратный полёт. В Штаты. Или куда там он в итоге собрался лететь. Я даже не спросила, хочет ли он пойти хоть в какой-нибудь музей? Сейчас уже поздно, но если он не полетит завтра… Быть в блистательном Санкт-Петербурге и не посетить ни одного музея и ни одного собора, ну это только гид со стажем может себе позволить. Или… сумасшедший!
– Ну, хочешь или нет? – настаивал он на ответе.
– Ты когда летишь? – спросила я вместо бреда, который он старался из меня вытянуть.
Я держала свой телефон в руке. Он достал свой и улыбнулся. Очень загадочно. Впрочем, он был ходячей загадкой – откуда у него быть другой улыбке?
– Тони меня задолбал, – Крэг просто гладил телефон, ничего в нем не ища. – Хочет послезавтра утром встретиться в Хельсинки. В аэропорту не продают саксофоны, так что купить инструмент в любом случае придётся здесь и сейчас. Потому что завтра я, может, уже и не захочу играть для тебя. А сегодня мне хочется поиграть для тебя и потом… Бросить саксофон в реку. Ксюша, купить тебе билет?
Мы не шли. Мы стояли. На набережной, у ограды канала. Но мои мысли не могли течь так же спокойно, как его воды.
– Зачем? – выдала я машинально открытым от удивления ртом.
– Хочу. Не проси от меня объяснений. Скажи только – да или нет. И я поменяю свой билет и добавлю твой.
– В Хельсинки можно добраться и на поезде.
– Можно. Вдвоем все можно. Но у меня уже есть билет на самолёт – я все равно что-то должен с ним сделать. Ну, ты даришь мне себя на месяц?
Усмехнулся он. А я кивнула.
– Ксюша, но ты же понимаешь, что я ничего тебе не обещаю и каждый день может стать последним?
Я снова кивнула.
– Ты не саксофон. И даже не флейта. И мать не стоит у меня за спиной…
– К чему ты это сейчас сказал?
Да, да, а к чему я согласилась на месяц в его обществе? Вернее, в его постели. Мое общество его не интересовало. А меня? Интересовал ли он меня?
– К тому, – Крэг жутко моргал, – чтобы ты не строила на меня планов. На меня рассчитывать нельзя. Ты это понимаешь, да?
Я кивнула и выдала, чтобы сгладить возникшую неловкость:
– Мне слишком много всего обещали, и последний день все равно наступал. Неожиданно, – говорила я, не кривя душой. – Я даже рада, что ты ничего не обещаешь. Никогда не надо давать ложную надежду.
Я отвернулась к дороге, почему-то подумав про Джонатана. Почему? Да потому что увидела пару сообщений от него. Непросмотренных. Что бы он обо мне подумал, если б узнал, что месяц, данный им на раздумье, я провожу в постели с сумасшедшим? Подумал бы, что я тоже сумасшедшая. Или… что похуже.
– Пошли, – я тронула за плечо реального сумасшедшего. – Тут ещё пару блоков и все. Если не заблудимся.
Очередной поворот и снова не тот, да когда же уже тот? Гугл, ты куда нас ведешь? К точке невозврата, похоже…
– Знаешь, как называется организация гидов в Венеции? – голос Крэга звучал утомительно весело. – Бусола, что означает компас. Мне казалось, я никогда не выучу венецианский маршрут и запутаю туристов в городе каналов. Что ж – буду теперь знать, что Северная Венеция не лучше, пусть и в разы шире, но Гугл и тут теряется.
– С сигналом все в порядке, – тряхнула я телефоном и головой. – Это мои ноги устали, хотя казалось бы с моей-то ресторанной тренировкой…
Дура, молчи, а то тебе снова денег предложат! Уж лучше пусть он говорит о себе, чем я о себе. Мне стесняться есть чего, это ему все по барабану. Он со справкой!
– Ты разве можешь что-то не выучить?
Крэг смотрел вперёд. Я – на экран телефона, чтобы ещё больше не засмущать своего сумасшедшего спутника.
– Могу и выучить, могу и забыть. Музыкальный инструмент не велосипед, навык легко теряется. Посмотрим, как оно пойдет. Я давно закончил школу.
– И не играл потом?
– Ну… Играл… Но… Посмотрим, сказал же… – добавил уже со злостью и снова усмехнулся. – В оркестре я сменил три инструмента, чтобы выдержать четыре года в программе. Начинал с флейты, а закончил ударными… Саксофон оказался самым длительным увлечением или, скорее, обузой, которую я стерпел ради матери, которая очень хотела, чтобы я учился в нормальном классе с обычными детьми… Наверное, она была права – особых проблем с социализацией у меня не возникало, потому что скорее всего легкую форму аутизма мне ставили из-за ненормальной способности все запоминать. С другой стороны, они не брали в расчет, что я вырос в двуязычной среде: с бабушкой нам надо было общаться по-испански, английского она не знает. Так что билингвам изначально легче с языками. А в музыке тяжело не ноты запомнить, а удержать себя в ежедневной рутине – мать навязала мне музыку, как и карате: думала, что в команде мне будет легче примириться с необходимостью сидеть на одном месте и что-то делать долго и нудно. Но в итоге я бросил все, что она заставляла меня делать… И, Суши, я уже сказал, что если ты станешь обузой, я терпеть тебя не буду. Просто не смогу. Ты должна это понимать.
Я стиснула зубы, чтобы не огрызнуться, потому что Крэг не собирался меня обижать – ему наоборот важно, чтобы на него не обиделись, но я… Я по дурацкой привычке защищаться все же выдала то, о чем надо было молчать – тем более, составляя фразу на английском, у меня было предостаточно времени, чтобы одуматься.
– Я тебе вообще не навязываюсь. Это ты приехал, это ты оставил меня на ночь, это ты тащишь меня в Финляндию. Где тут вообще мое желание?
Мы уже перешли на другую сторону улицы, далеко от канала и прижаться могли только к стене дома, что и сделали – говорила ж: ну какой белый плащ! Лучше бы Крэг испачкал чёрный или вообще не нависал надо мной, растопырив по облицовочному камню дрожащие пальцы.
– То есть ты говоришь, что просто жалеешь меня, да?
Я не сумела сглотнуть слюну, поэтому пробулькала в ответ:
– Я говорю то, что говорю. Ты пригласил, и я осталась. Я думала, это взаимное решение, а теперь я будто требую от тебя что-то в ответ, навязываю тебе свое общество, строю на тебя какие-то планы… Ты меня спутал с кем-то?
Я с трудом, но все же проглотила слюни и имя «Алина». Он тоже сглотнул. Знать бы что! Ну что так смотришь? Сболтни уже наконец хоть что-то лишнее! Лишнее в наших отношениях, которых нет!
Глава 42. “Послать как друга”
– Суши, я не хотел тебя обидеть, я просто…
Нет, для Крэга это было совсем непросто – сказать то, что может и давно крутилось у него в голове, но с языка никак не желало спрыгивать. А у меня уже уши горели от близости его дыхания. Как в кино: лицо в лицо. А мимо шли люди и им было на нас плевать. Никто не спросил, нужна ли мне помощь. Я бы, конечно, ответила, что помощь нужна не мне…
– Я не обиделась, – вставила я фразу, надеясь подарить ему хоть кроху спокойствия для спокойного ответа.
– Я просто… – Крэг будто и не слышал меня. – Просто испугался, что ты не поверила в мою болезнь. Я не изменяю своим принципам. Я не втягиваю тебя в отношения, которые не в силах поддерживать. Просто мне сейчас хорошо с тобой рядом, но я не совсем уверен, что тебе хорошо. И главное – спокойно. И я очень, очень не хочу, – почти касался он губами моего носа, – чтобы ты ломала из-за меня какие-то личные планы. Ты ничем мне не обязана. Я могу спокойно уехать без тебя, хотя мне хотелось бы провести с тобой ещё не одну ночь. Но если у тебя другие серьезные планы на жизнь и тебе есть, чем заняться этот месяц… Или подобные отношения тебе просто-напросто кажутся неприемлемыми… Если ты чувствуешь к своему Джонатану что-то и решила дать ему шанс…
– Думаешь, если бы я к нему хоть что-то чувствовала, я бы спала с тобой сегодня? – выпалила я, чтобы спасти нос от воспламенения.
– А какое отношение эта ночь имеет к чувствам?
Он усмехнулся, а я прошептала – с трудом. Скорее даже прохрипела:
– Никакого. Конечно же, никакого. И все же я не спрашивала Джонатана, будет ли он хранить верность ещё даже не начавшимся отношениям. Чтобы ты знал, я даже не целовалась с ним ни разу. Думаю, это важно для понимания нашего с ним уговора. Я до вокзала даже не знала, что нравлюсь ему… – почти закричала я, но в конце фразы голос окончательно сошел на нет.
– А он до этого разговора тебе нравился? – перебил Крэг мое молчаливое тяжелое дыхание и снова тронул кончиком носа мой вспотевший нос.
– С эстетической стороны. Не больше. И я не понимаю, что может в итоге вырасти из наших с ним отношений. Я не вижу себя во Вьетнаме… Я не влюбилась в эту страну. Я не влюбилась, понимаешь?
Я подалась к нему, чтобы усилить вопрос, а он отшатнулся, но лишь на расстояние вытянутой руки, точно не мог стоять без поддержки стены. Мне тоже пришлось согнуть ногу в колене, точно я собиралась ударить его, если он ответит, что не понимает меня. Или мне жутко хотелось принять позу героини в романтически драматичном кадре немого кино. Ещё бы вернуть вчерашний дождь – тогда б даже при большом желании было б не придраться к атмосферности нашей беседы.
– То есть ты думала поехать к нему на разведку? – ответил за меня Крэг, чтобы обезоружить в конец.
Я и так от его близости прекращала чувствовать тело: только шум крови и электрические разряды остались доступны моей сенсорике. Я не чувствовала горького аромата мужской туалетной воды. И заставила себя ухватиться за воротник расстегнутого плаща, чтобы понять, что подушечки пальцев пока ещё не умерли вместе с надеждой разобраться в чувствах, рождаемых во мне близостью этого незнакомого пришельца из другого мира, из мира чужих фантазий. Я о таком и мечтать не могла! Повода не было… У нашей встречи не было никаких шансов, если б на небесах не подсуетились – кому-то в сером питерском небе стало скучно, вот он и решил посмеяться… надо мной. Или над нами обоими. Судя по нервному дрожанию белесых ресниц, Крэг явно выпал из своей тарелки и не сумел запрыгнуть в чужие боты соблазнителя и совратителя…
– Скорее сбежать отсюда, – отвела я взгляд от розоватого пятна, в которое превратилось для меня его лицо, чтобы убедиться, что моя действительность осталась такой же серой, как была до его появления.
Сбежать… Да, мне хотелось отсюда сбежать, ведь серым Питер делает не невская вода, не набережный гранит, даже не низкое серое небо, а те, над чьими головами оно нависло. Жалкие людишки, серые крысы, без стыда и совести, которые с удовольствием загрызут меня живьём…
– А Джонатан… Не знаю… Если бы я все для себя решила, то сделала бы новую визу в Париже, как он предлагал. Но я ничего не решила. Вернулась, и как-то все разом навалилось, и у меня не было времени подумать о будущем. С ним или без него. Настоящее не давало скучать. А потом объявился ты.
– То есть я не вовремя, да?
– Да.
Ты сам подсказал ответ – несвоевременно. Или очень пунктуально, когда стрелки часов сошлись на двенадцати и моя жизнь превратилась в тыкву. Не в репу, тогда бы проще было выпарить из себя весь этот бред и выбраться из сточной канавы, куда меня сдуло совсем не балтийским ветром: один козел меня туда швырнул, а другой наступил на горло, чтобы я захлебнулась и согласилась на все. И имя этим козлам Руслан и Семён. Джонатан был далеко, а Крэг случайно оказался рядом. И по случаю получил меня. По скидке. За четыреста евро. Обычно меня получали даром.
– Что ж… Я… Я уйду. Но все же хотел бы сыграть для тебя на прощанье. Где там твой магазин?
Он убрал свои руки со стены раньше, чем я отлепила влажные пальцы от чёрного плаща. Как из них не выскользнул телефон – загадка. Два переулка, здание – убогое до жути, мастерская музыкальных инструментов, и как мне Гугл подобное подсунул?
Крэг не выказал удивления – ну, не всему же в жизни удивляться? Я уже перестала удивляться нашей второй встрече. Вот третья точно бы вогнала меня в ступор и заставила уверовать в проделки Купидона.
– Скажите, а у вас инструменты только чинят? – спросила я тихо, пытаясь не выдать разочарование. – Или продают тоже?
– Это смотря что вам нужно, – ответил ответственный человек, смотря на наши задумчивые лица поверх затемнённых очков.
Я не стала оборачиваться на Крэга, надеясь, что медленную русскую речь тот поймёт без всякого перевода. И мы ещё не получили утвердительный ответ на наличие в продаже саксофонов.
– Вам для ребёнка?
Тут я точно не стала коситься на большого ребёнка.
– Нет, для взрослого, – и действительно чуть не добавила «ребёнка», у которого зачесались вдруг шаловливые ручки потрогать ледяные клавиши инструмента, вместо женских родинок.
– Есть только аля студенческий вариант Ямахи. Не дешевый Китай. Девяносто тысяч.
Я обернулась к Крэгу, и тот сразу кивнул, но я все же решила озвучить сумму на английском и перевести в евро.
– Я понял, – почти огрызнулся он и тут же полез в карман пиджака за бумажником.
Мужик поднялся из-за стола и удивленно на меня уставился.
– А смотреть не будете?
Я мотнула головой – Крэг молчал, но раз все понимает без перевода, флаг ему в руки, саксофон на шею. Только попросил какие-то «ридс». Я не поняла, что за тростинки ему нужны, но мужику перевод оказался не нужен. Пластиковый черный чемоданчик явил на свет сверкающий медный таз… Саксофон. Мужик показал на какую-то коробочку, и Крэг сказал по-английски, что все окей и эти «ридс» его устроят. А вот мужика не устроила его иностранная кредитная карта: операцию Сбербанк отклонял раз за разом. Крэг вытащил другую и стал ждать подтверждающего письма из английского банка, но и полученный код не сработал. А у меня за это время успел сработать инстинкт самосохранения. Я быстро подсчитала в уме имеющиеся у меня деньги и поняла, что выйду по нулям, если возьмусь платить.
Крэг не просил моей помощи, он упрямо просил попробовать его карту еще раз.
– Может, у девушки есть карта Сбербанка?
Это спросил мужик, и я почувствовала себя ведьмой, идущей к позорному столбу – никакого права выбора: я не смогу сказать нет, но и да не могу сказать. На что я стану жить тогда? Мне и так не на что купить билет во Вьетнам – если только мне продадут его в один конец, но я не была уверена, что меня впустят в страну без обратного билета. Да и вообще ехать куда-то без копейки денег… Папа учил всегда иметь при себе деньги на такси – не так, чтобы это знание помогло мне в отношениях с мужиками, но в такую засаду, как в аэропорту Сайгона, я попала за четверть века впервые. Самолет не такси, мелочи не хватит… Но и на грабли наступать нельзя. Сейчас не темно, сейчас день и вообще белые ночи, и может саксофон и не люксовая вилла, но я снова трачу деньги на хотелки чужого мужика…
– Я не уверена, что у меня пройдет оплата на такую большую сумму, – проговорила я почти шепотом, потому что на меня смотрели две пары мужских глаз, и обе выжидающе.
Крэг, я сейчас тебя убью! Четыреста евро забирай назад и покупай на них дудку подешевле! Или игрушечный саксофон, но я не буду платить за тебя из собственного кармана.
– Ксюша, у тебя есть Пейпал? – спросил Крэг так же тихо.
Кивнула я скорее на автомате, чем понимая, что он собирается сделать. Он сунул мне телефон, и я дрожащими пальцами начала вбивать адрес электронной почты, а надо было сначала глянуть на сумму.
– Крэг, это не полторы тысячи долларов! Это меньше…
Но он уже нажал кнопку «Послать друзьям!» И как мне теперь послать такого друга?!
– Надо было посылать в рублях… – почти шептала я и почти плакала.
– А вдруг твой банк еще возьмет что-нибудь…
– У тебя проблемы с математикой?
В ответ он просто пожал плечами, желая прекратить нашу чисто английскую перепалку. Ага, а остальное – неустойка за ночь? Двойная такса? Или что?
– На кого писать гарантию? – встрял мужик, хотя я все еще не подала ему свою банковскую карту.
– На меня, – буркнула я, чтобы не объяснять, что инструмент закончит свою славную жизнь на дне Большой Невы или Малой Невки. Или в Фонтанке. Или в Мойке… Короче, там, куда черт понесет этого идиота!
– Какая у вас красивая фамилия, – проворковал мужик над гарантийном бланком. Ах, кто бы мне гарантировал спокойный вечер! Не говорю уже про год! – Сарви.
– Финская, – процедила я сквозь зубы, засовывая пластиковую карту обратно в кошелек, в который она отказывалась влезать. Только бы Крэг не полез с помощью. – Мы оба финны, – зачем добавила я. Скорее от злости. – Так получилось… – добавила я уже вообще не к месту.
Да ничего в моей жизни никогда не было к месту. Если только к одному! То, которое, кажется, заменяло мне голову…
– Вот, держи!
Схватила я тяжеленный чемоданчик первой – тоже не понимая, зачем… Зачем лезу в пекло и бегу перед паровозом. И даже не в качестве человека с флагом. Если только с белым… Какого хрена – лысого или причесанного – я сдаюсь на милость этим мужикам?!
