Текст книги "Во всем виновата Маринка (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Это совсем другое, – выдавил из себя тот, – это ребёнок.
– А твои девчонки не дети? – ехидно откликнулся Тимофей и продолжил более спокойным тоном. – И потом, ты своим отказом очень обидел мою жену. Теперь Ирина сидит, плачет. Она так старалась, ей так хотелось сделать подарок детям, а ты...И, в конце концов, вы – наши друзья. Против этого ты, надеюсь, ничего не имеешь.
Сергей молчал. Валя взяла пакет:
– Не сердись, Тима, конечно, друзья. Мы очень ценим вашу дружбу.... Спасибо Ире, нам все очень нравится. Просто Серёжа привык, что везде он пробивается сам.
Тимофей успокоился и продолжил вполне миролюбиво:
– А, в общем-то, Серега, у меня к тебе есть дело. Мне нужен надёжный человек на фирму. Товары будешь возить. Бухгалтерия там совсем несложная...
– Да у меня никакого образования, я простой шофёр, ну разве что ещё починить машину смогу.
– Мне и нужен шофёр, такой, чтобы не воровал, чтобы я доверять мог в любой момент, товар будешь возить. Сколько наработаешь, столько и получишь.
В это время появилась Марина. Она давно изнывала от любопытства, возьмёт или не возьмёт Сергей купленные Ириной подарки. Услышав, что речь идёт о работе, она очень обрадовалась. А Тимофей продолжил, увидев её:
– А с бумагами разбираться тебя Маринка поднатаскает. У неё талант объяснять все доходчиво. Недаром она учитель.
– А ты что, понимаешь в этом? – посмотрела на неё Валя.
– Ещё как, цифрами ворочает, как компьютер, – ответил за Марину Тимофей, – ей всё-таки пятьдесят процентов акций наших принадлежит. Она в бухгалтерии только так шпарит. Марин! Тоже пора выходить на работу. Хотя у тебя теперь ребенок... Ладно, на дивиденды проживешь. Там хорошо капает... Лешка пусть вместо тебя старается... И сын у вас совместный...
Тимофей замолчал, он не понимал, почему Валя и Сергей застыли от его слов. Что он такого сказал? А Марина сердито промолвила:
– Тянули тебя за язык, Тимка, как же, доложил все, про пятьдесят процентов, – и тут же обратилась к друзьям, – Валюша, Сережа, давайте поговорим. Не обижайтесь только! Ну скрыла я от вас, что есть у меня деньги...
Тимофей непонимающими глазами смотрел на друзей:
– С тобой, Марина, как всегда, не соскучишься. Что-нибудь да выкинешь! Нам до последнего молчала, что родила сына от нашего лучшего друга. И ведь не сказала бы, кто отец, если бы Леха мальчишку не спутал с дочкой своей. Где только вы с Лешкой в свое время пересеклись? – мужчина помолчал. – От Сергея с Валей ты скрыла, что деньги у тебя есть.... Нет, я лучше пойду. Объясняйся сама! Да, Сергей, на работу выходи сразу завтра, доедешь со мной, – уходя, Тимофей всё-таки подколол Марину: – Интересно, ты ещё чего-нибудь от кого-нибудь скрываешь? Какой сюрприз? Скажи! Я соломки подстелю...
– Язык готовлюсь тебе отрезать, – огрызнулась Марина. – Топай уж, заботливый мой. Без тебя обойдусь...
Разговор с друзьями был недолгим, но трудным. Сергей моментально замкнулся в себе, кроме "да" и "нет" из него ничего нельзя было выдавить. Валя сказала, что догадывалась. Марина пыталась объяснить:
– Валя, Сережа, вы помогли мне в очень трудный момент жизни.
– Чем? – угрюмо спросил Сергей.
– Я с вами научилась снова радоваться жизни. Я отогрелась возле ваших детей. Вы стали настоящими друзьями.
– Зачем тогда врала?
– Да я не врала, просто не говорила. Не могла. Ну как вам сказать? Не могла я говорить про Георгия, не могла трогать то, что было связано с его именем. И денег тоже...А когда поняла, как ты, Сереж, относишься к состоятельным людям, то... – Марина замолчала, не зная, как выразить лучше мысль. – Я не хочу терять вашу дружбу, – сказала она просто. – Вы мне очень дороги.
Сергей молчал. На помощь прибежала Ирина. Она знала, что Марина наплела Бог весть что, чтобы убедить своих друзей поехать на дачу. Наверно, её слова убедили Сергея лучше других.
– Мы же не потомственные богачи и не воровали, – говорила она. – У наших мужей самые обычные родители. Ну мои и Тимины хоть не пили, и у Гоши тоже, а у Алексея после смерти отца, мать запила. Он поэтому и пошёл в военное училище, чтобы быть на гособеспечении. Но мы дружим, несмотря ни на что. Поверь, Сережа, что мы ценим вас самих, а не ваше состояние или деньги.
– От работы только не отказывайся, – умоляюще проговорила Марина.
– Ладно, – пробурчал Сергей.
– А знаете что, – подвела итог Ирина, – пойдёмте все к нам ужинать, Марья Ивановна напекла пирогов с мясом. Девчонки уже ей пять поставили. И Юлька с ними два пирога съела. А Толик только половинку. Пойдем и мы попробуем, посидим, поговорим, и Алексей должен скоро подъехать.
Марина вздрогнула. Дело в том, что её отношения с Алексеем становились всё непонятнее. Женщина чувствовала, что Георгий отступает в прошлое, что все чаще она думает об Алексее. Как такое возможно? Марина считала, что она не имеет права на новое чувство. Раньше вечером она всегда мысленно разговаривала с Георгием, а теперь ждет Алексея, чтобы поговорить с ним, рассказать, чему научился за день Сашенька. И, ложась спать, все чаще вспоминает ночь, проведенную в деревянном доме... И давно уже не снится Гоша...
После ужина мужчины сели попить пиво, поговорить (они намечали на выходные большую рыбалку) и заодно посмотреть новый боевик, женщины с детьми пошли на улицу. Толик пошёл за дедом Мишей, друзья любили мудрого старика, его тоже планировали взять с собой на озера. Женщины сели в беседке, поговорить, посекретничать, дети веселились на лужайке. Коты от них быстро улизнули, а щенок был в их распоряжении. Что только ни творили с ним девчонки, Бельчик лишь заливался счастливым лаем. Следом за ними не совсем уверенными шажкамии следовал недавно научившийся ходить Саша. Когда он падал, кто-нибудь из девчонок тут же бежал поднимать его, при этом обязательно целовали в щечку, приговаривая:
– У кошки боли, у собачки боли, а у Сашеньки все заживи!
Потом из дома вышел Алексей и начал играть с детьми в лошадки. Нетрудно догадаться, он был главной лошадью и по очереди катал всех на себе. Визгу и смеха на лужайке стало ещё больше, особенно когда посадили Сашу и все держали его, чтобы не свалился.
– Как он всё-таки любит детей, – сказала Ирина.
– Что ты там обмолвилась о родителях Алексея? – спросила Марина. – Расскажи поподробнее.
И Ирина начала рассказывать.
Алексей.
Мальчишки в молодых семьях росли здоровыми, крепкими, совсем не болели. Инесса перестала даже вспоминать гадалку. Уж кто– кто, а Гошка у неё и гриппом не болел.
Спустя пять лет все получили квартиры. Инесса, член профкома, посодействовала, чтобы они по-прежнему жили рядом, в одном доме, в одном подъезде.
Новые квартиры располагались на четвёртом этаже, были небольшие, двухкомнатные, с маленькими кухоньками, но люди радовались и таким, тем более, пять лет подождать – это не так уж и много. Родители Александра, мужа Инессы, ждали около двадцати лет своего жилья.
Самая маленькая по метражу, но с изолированными комнатами квартира досталась Аросьевым. Инна сама её выбрала. В неё была удобная планировка, кроме того, солнце освещало комнаты большую часть дня, начиная с восхода, и исчезало только после пяти, а женщина любила солнце.
Квартиры Васильевых и Зырянских были чуть больше, и комнаты были на две стороны, но одна из них проходная и балконы выходили на теневую сторону.
Однако каждой семье казалось, что их квартира лучше соседней. С большим воодушевлением покупали мебель. Как и положено было в те годы, приобрели стенку местного производства, мягкие диваны и кресла, отметили новоселье. Все были счастливы.
Так незаметно пробежало несколько лет. Мальчишки пошли в школу. Учились неплохо. Их первая учительница, Нина Акимовна, была строгая, требовательная. На первом уроке она ни разу не улыбнулась. Нина, мать Алексея, даже расстроилась, а потом сказала: "Ну и хорошо, нашим озорникам такая и нужна". И в самом деле, учительница попалась замечательная. Кроме хороших знаний, она сумела привить детям моральные качества, всегда поддерживала дружбу, постоянно говорила о чести класса. Ребята её любили, авторитет Нины Акимовны был превыше всего.
С новым классным руководителем в пятом классе отношения у ребят тоже сложились. Вначале весь класс очень боялся красивой, молодой, но резкой Раисы Николаевны, она шевельнуться не разрешала на уроке. Но как-то старшеклассники обидели рыжего Гошку, посмеялись над его огненными волосами, об этом узнала новая классная мама, ох, и досталось же обидчикам. Худенькая, стройная учительница зажала здорового нахального десятиклассника в рекреации и кричала на него: "Нашел объект для насмешек! Пятиклассника! Я тоже рыжая! Смейся надо мной!" Наглый парень пытался что-то ответить, он чувствовал себя безнаказанным, его мама, опытная портниха, обшивала многих учителей, и парень этим пользовался. Но с Раисой Николаевной не вышло.
– Чего нахально улыбаешься? Я у твоей мамы в знакомых не состою, – резко продолжила она. – Не шью костюмчиков.
У парня сползла наглая ухмылочка с красивого лица. Захохотали старшеклассницы.
– Только еще посмей задеть моих пятиклассников, – предупредила учительница и повернулась к окружающим: – Все поняли? К пятому классу нельзя приближаться!
Поняли все. Знали принципиальность учительницы. А пятиклассники вдруг уяснили, что она совсем не злая, что она их любит, защищает, что с ней интересно и весело. Они и в театр ездили, и в поход ходили, но на уроках лучше сиди, не шевелясь.
Когда дети были в девятом классе, случилось несчастье. Илья, отец Алексея, погиб. Была утечка газа, Илья бросился на подстанцию обесточить цех. Успел, но был убит разрядом тока. Нина, казалось, лишилась разума. Она выла, кидалась за гробом в могилу. Но дни после похорон были еще страшнее. Боль ни на минуту не отпускала женщину. Как-то выпив, она почувствовала – стало легче. С этой рюмки всё и началось. Плохо, тягостно на душе, значит, надо опрокинуть стопочку, за ней следовала вторая, третья. Женщине хватило года, чтобы стать алкоголичкой. Но сначала ещё она следила за домом, за сыном, готовила ему есть, стирала одежду, потом все интересы свелись к рюмке. За Алексеем приглядывали соседи. Учась последний год в школе, он уже сам следил за матерью. Пенсию за погибшего отца почтальоны отдавали ему, если удавалось, забирал и зарплату матери – Нину терпели на работе, помня, как и почему не стало ее мужа. Алексею пришлось быстро и резко повзрослеть. В эти дни он начал дружить с соседкой с пятого этажа, с белокурой, хорошенькой, как куколка, Анечкой Протасовой.
В семье Анны было четыре человека, отец – военный, мать – домохозяйка и старшая сестра, которая была замужем также за военным и жила где-то на севере. Приглядевшись к новому другу дочери, Дмитрий Сергеевич Протасов предложил подумать парню о военном училище, связи у него были, и Алексей после школы стал курсантом, на помощь матери рассчитывать не приходилось. В скором времени отца Анны перевели в Киев, откуда он был родом, туда и ездил в отпуск Алексей. С Анной они поженились, когда ему было девятнадцать, а Анне только-только исполнилось восемнадцать. Мать Анны была очень против этого брака, не хотела для дочери судьбы жены военного. Не радовался и отец, но по другой причине: он видел стремление Алексея стать человеком, а дочь была избалована, ветрена. Ей просто хотелось выйти замуж, пройтись в белом длинном платье с фатой радом с красивым светловолосым курсантом.
– Конец этой истории ты знаешь, – закончила Ирина, – сама Анна, её родители маленькая дочь погибли в автокатастрофе. Тима ездил с Лешей на Украину, когда случилось это несчастье.
– А почему мне не сказали? – спросила Марина. – Почему я не знала, что уезжал Тимка?
– А ты адрес нам или телефон оставила в то время? – вопросом на вопрос ответила Ирина.
Марина опустила голову: все правильно – она не слышала, не видела в те дни ничего и не хотела видеть и слышать.
– Алексей остался один на этом свете, пьющая мать не в счет. И ты одна... И есть Сашенька. У вас! – Ира внимательно посмотрела на подругу: – Алексей не должен повторить судьбу матери. Ему нужна поддержка. По натуре, он семьянин. Сама видишь, как он возится с ребенком. А ты ему очень и очень нравишься. Его глаза постоянно обращаются к тебе. Подумай, Марин. Ты ведь тоже одна. И не говори мне сейчас ничего. Георгия нет. Я помню об этом! Но он бы был рад, если бы ты устроила свою жизнь. Я Гошку знала дольше тебя, у него добрая душа. И Алёшка его друг. Гоша вдвойне бы радовался, если бы ты стала счастлива с Лешей.
Марина молчала. Валюша встревоженно смотрела на женщин. Она тоже как-то поинтересовалась взаимоотношениями подруги с отцом Саши, но та моментально потеряла хорошее настроение и попросила не говорить об этом. А жаль, Вале Алексей очень нравился. Она простодушно мечтала, что подруга станет его женой.
– Ну что ты молчишь? – не отступала Ирина. – Лешка, что, совсем тебе не нравится, противен тебе? Да скажи ты что-нибудь!
– Нет, – наконец ответила Марина. – Совсем не противен. Легла бы я в постель с ним, если бы неприятен он был...
– Почему же ты его отталкиваешь?
– Я не отталкиваю...
– Но и не подпускаешь.
Неожиданно Марина всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.
Ира встревожилась. Подруга практически не плакала, не считая страшного момента смерти мужа. Даже когда хоронили Георгия, глаза её были сухи. Она только, казалось, окаменела. Ни одного успокоительного укола не дала сделать, на все предложения отдохнуть, поспать, выпить таблетку с досадой отвечала:
– Я держу себя в руках, мне ничего не надо.
А тут вдруг слёзы?
– Ну не будем об этом говорить, – быстро отступила Ирина.
– Будем, – ответила Марина, (она быстро справилась со слезами), – только не сейчас, сначала мне самой надо во всём разобраться, ум и сердце привести к единому целому, – и, помолчав, добавила в раздумье: – Сашенька сильно к Алексею привязался, да и тот очень его любит. Жалко мне их...
– Ещё бы, – добавила неожиданно чаще молчащая Валюша, – как не любить своё дитя, а разлучать... – не закончив мысли, она, было, замолчала, а потом сердито продолжила: – Мы с Серёжей выросли в детдоме, я не знала своей матери, совсем не знала. А как всегда хотелось, чтобы были мама и папа, чтоб семья была, чтобы пожалели тебя, а ты отказываешься от семьи. И матери своей иногда только звонишь.
– Знаешь, Валюш, матери, они тоже разные. Я была лишним ребенком в семье... Не нужным... – пыталась объяснить Марина. – Я и сейчас ей не нужна. Она занимается наукой...
– Не перебивай, – сердито махнула рукой обычно спокойная подруга, – матери ты не нужна, а здесь нужна, и очень. Нужна ты Алеше! И он тебе нужен, сама мудришь. Я знаю это! И твои слёзы этому доказательство.
– Просто я устала, – пыталась сопротивляться Марина.
– Вот именно, ты устала быть одна, – сделала такое заключение Ирина.
– Я не одна! У меня есть Сашенька...
– А Алексей и поговорить может, и поддержать, – Ира лукаво прищурилась, – и приласкать...В конце концов, не сбрасывай со счетов, что он интересный привлекательный мужчина.
Разговор закончился ничем – Марина не ответила.
Вечером, уложив Сашеньку, Марина в очередной раз перебирала в памяти события последних дней, о точнее, лишь одно – неожиданное появление Алексея. Отца её Сашеньки, ласкового мужчины, который заставил вспомнить, что она обычная живая женщина, с появлением которого перестал сниться Гоша...
Не спал и Алексей, хоть завтра на рыбалку надо было встать ни свет ни заря. Он тоже размышлял о жизни, о Саше, о Марине.
После смерти жены и дочери Алексей не жил, а так – просто существовал. Готов был начать пить, но вспоминал грязную суетливую мать, прячущую трясущимися руками шкалик – лишь бы сын не заметил, не отобрал! И решительно отставлял рюмку. На помощь пришёл Тимка. Приехал, заставил выйти в отставку, позвал к себе работать.
– На новом месте легче будет, – убеждал он. – Не будет ничего тебе напоминать о дочке. Мы с тобой остались теперь только двое. Гошки нет. Мне нужен надежный человек, помощник. Гошка часть денег оставил тебе... Двадцать процентов...
Алексей согласился. Тимка предложил остановиться пока у них. Хоть Ирина всячески опекала друга мужа, он не стал жить с ними. Смех маленькой Юльки больно резал по сердцу. В эти моменты всегда вставало перед глазами личико Машеньки. Алексей ушел в пустующий деревенский дом. Ирина и Тимофей согласились с его решением. И все же стало чуть легче на новом месте. Но по-настоящему мужчина очнулся, когда к нему в дом ночью зашла незнакомая женщина. Она понимала абсолютно все и просто, по-женски, пожалела его. Благодаря ей, Алексей понял, что жизнь идёт. Ему было хорошо в ту ночь. Впервые после несчастья спал спокойно. А утром, проснувшись, он никого не увидел. Мужчина в первую минуту решил, что это был сон. Но осталась красивая заколка для волос. Алексей убрал её. Мужчина долго искал таинственную незнакомку, вглядывался в лица местных женщин, приезжих дачниц, вслушивался в голоса. Потом пришла мысль: а может, это всё приснилось, а заколка давно была, просто он не замечал её. Алексей успокоился, занялся работой, времени свободного практически не было. Но с женщинами он начал встречаться. Связи были недолгими. Алексей выбирал таких женщин, которые предпочитали кратковременные романы. Все, что их связывало, была простейшая физиология. Тимке такой расклад не нравился. Он начал поговаривать, чтобы Лешка нашел хорошую женщину и женился.
Появилась у Алексея и цель в жизни. Подсказал всё тот же Тимка – построить рядом с ними свой дом. Зарабатывал Алексей неплохо плюс деньги, что оставил Георгий. Согласился он встретиться с женой умершего друга. Тимофей решил их даже сосватать, сказал, что Георгию такой бы поворот дела понравился. Алексей слабо улыбнулся в ответ на замыслы друга. Но, вспоминая красивую застывшую во время похорон женщину, вспоминая, как она билась в его руках раненой птицей, когда закапывали гроб с телом Георгия, не мог не признать, что она даже тогда произвела на него впечатление. Ему хотелось, чтобы и его так любили. А сейчас ему просто хотелось увидеться с женой веселого Гошки.
– Вот оно как всё обернулось, – размышлял бессонными ночами Алексей, – друга Гошки нет, его жена родила от меня мальчика. Я люблю Сашеньку, очень люблю. Каждое расставание невыносимо для меня. И я хочу постоянно видеть и Марину! Иногда я думаю, что Гошка знал, что я влюблюсь в его Марину, поэтому и перевел часть своих акций на меня. Все равно в одной семье окажутся.
Алексей похудел, плохо спал по ночам. И дело было не только в том, что он боялся, что его могут лишить встреч с сынишкой. Всё чаще и чаще ловил себя на мысли, что очень хочет видеть Марину, обнимать её, целовать. Думая о своих чувствах, мужчина понял: он любит её, любит давно, не с того момента, когда она пришла в беседку на руках с его сыном, не с той ночи, а влюбился он, как это ни кощунственно звучит, на похоронах, увидев застывшую, каменную вдову. Он без конца вспоминал, как держал её, когда она хотела шагнуть в могилу, как билось отчаянно её сердце, как тряслись хрупкие плечи. Как тогда мужчине хотелось обнять её, прижать к себе, защитить от всех бед. "Люблю я её, люблю!" – признался он другу. Всё это мучило Алексея. Тимофей, видя страдания друга, посоветовал:
– Поговори с Мариной откровенно, а ещё лучше женись на ней. И мне не надо будет за вас переживать, и слово, данное Гошке... – он не договорил, пока еще рано об этом сообщать. Пусть все идет своим чередом.
– Да что ты, – возразил Алексей. – Она и слушать не захочет. Сам знаешь, как она любила Гошку.
– Любила, – согласился Тимка, – но ей это не помешало родить от тебя.
– Её нельзя в этом упрекать, – тут же бросился на защиту Марины мужчина. – Здесь особый случай, так уж получилось. Мне было плохо, ей тоже несладко, хоть и виду не подавала, вот и пожалели друг друга. Все в жизни бывает... Стечение обстоятельств...
– И теперь стекитесь и пожалейте друг друга. Мне вообще кажется, что и Маринка к тебе неравнодушна. Всегда за тобой тайком наблюдает.
– Как же не наблюдать, я ведь с Сашенькой играю, вот и смотрит за сыном, а вовсе не за мной.
– Ага, а как ты повернешься, она сразу глаза в сторону!
– Это тебе кажется!
– Ну ты же её любишь! – сказал утвердительно Тимофей.
– Люблю, – после непродолжительного молчания ответил друг.
– Так добивайся своего.
Этот разговор Тимофей передал жене. Ирина тоже была бы рада, если бы их друзья решили соединить судьбы. Она привыкла беспокоиться обо всех, и теперь, когда она была счастлива, ей хотелось такого же счастья остальным.
Семья Васильевых.
У Ирины наладилось всё: были любящий муж и двое детей. С Юлей никаких проблем не было. Она не помнила жизни с Еленой, забыла добрую Валюшу, Ирина была для неё единственной матерью, ласковой, терпеливой. А Тимофей был самым лучшим отцом. Других родителей не существовало. А Толику надо было всё рассказать, ведь он помнил мать. Ирина долго думала, как это сделать. Потом достала альбом с фотографиями, показывала дедушек, бабушек, двух сестричек-двойняшек, абсолютно одинаковых.
– Вот она, – Ирина тихо показала на стоящую на первом плане смеющуюся во весь рот белокурую девушку на черно-белом фото. – Это Елена, твоя мама. А рядом я.
Рядом со смеющейся Еленой стояла точно такая же белокурая красавица и сдержанно улыбалась. Как и в жизни, так и на фото, Ирина была в тени своей сестры.
– А где сейчас моя мамка? – строго спросил мальчик.
Ирине было очень трудно говорить, но правду не стали скрывать. Мальчику очень осторожно сообщили о смерти матери. Толик долго молчал, потом смотрел альбом с фотографиями, после попросил Ирину сходить с ним к мамке, (Елена была похоронена здесь на местном кладбище). Долго мальчик вглядывался в керамическую фотографию матери, а после спросил:
– У меня теперь мамки нет?
Ирина заплакала:
– Есть. Твоей мамой буду я. Лена, умирая, просила меня, чтобы я была тебе мамой, – а про себя подумала: – Прости меня, Толик, за эту ложь. И ты, Леночка, прости. Ты там, на небесах, и я хочу верить, что ты стала другой, доброй, что душа твоя болит о детях. И поверь, я не буду их обижать, я буду им настоящей матерью. Я люблю твоих детей. Я очень благодарна тебе за них.
Толик очень сосредоточенно о чём-то думал, а потом сказал:
– Значит я, как Юлька, должен называть тебя мамой?
– Мне очень этого хочется, – тихо ответила женщина и прижала мальчика к себе.
С той минуты Толик Ирину звал только мамой и никак иначе. Сказали Толику и об его настоящем отце. Серьёзный мальчуган, как всегда, задумался. Потом строго спросил Тимофея:
– А почему ты не жил с нами?
– Я не знал, что ты есть на свете, – так же серьёзно ответил отец, – а когда узнал, стал сразу искать. И нашёл.
– Но ведь ты привозил маме Вале продукты, ты что, не узнал меня?
– Не узнал, – подтвердил мужчина, а про себя добавил: – Не только не узнал, просто не знал я о тебе, а сердце ничего не подсказало, хотя парень мне понравился.
– Смотри, – строго продолжил мальчуган, – теперь хорошо меня запомни, а не то опять потеряешь...
– Ты что, – испугался отец, – не потеряю. Никогда не потеряю. Упаси Бог.
Нельзя сказать, что Ирине и Тимофею было легко. Толик легко назвал Ирину мамой, а Тимофея не называл никак. Это очень их беспокоило. Но вместе с тем они были рады и счастливы. Хотелось видеть такими же счастливыми и других. Вот и приставали с разговорами, стараясь форсировать события, Тимофей к Алексею, Ира к Марине.
Марина же скрывала свои чувства. Да, её взгляд часто задерживался на Алексее, но тут же перед глазами вставал образ Георгия, она вспоминала, как хотела умереть, как клялась быть вечно верной умершему мужу. То, что она родила мальчика от другого мужчины, почему-то не представлялось предательством, а вот нарождающиеся чувства вызывали тревогу. Почему так? Когда она ждала сына, свою беременность считала счастьем, говорила мысленно без конца с умершим мужем, чувствовала, как это ни странно, его одобрение. А когда поняла, что ей симпатичен Алексей, ей показалось, что это измена Георгию. Хотя казалось по-прежнему, что Георгий был бы рад, что на смену ему пришел его друг. Марина не могла никак объяснить все эти мысли, они шли на уровне интуиции, инстинкта. Поэтому женщина избегала разговоров о Сашенькином отце. Чувства свои пыталась остановить, не дать им развития. Но они не желали её слушаться, и помимо своей воли Марина постоянно возвращалась к мыслям об Алексее. В душе был полный разброд, женщина тоже похудела, беспокойно спала. Неожиданно опять приснился покойный муж. Георгий стоял на краю поля около берёзы, что-то ей говорил, но, проснувшись, она не могла вспомнить его слов. Ворочаясь по ночам, женщина себя спрашивала: неужели она так мало любила умершего мужа? И сама себе отвечала, что это не так. Но к Алексею её продолжало тянуть. Однако Марина решила, что ничего между ними не будет – она останется верна умершему мужу. А с Сашенькой пусть Алексей видится.
Но надвинувшиеся события неожиданно дали делу другой оборот. С одной стороны, отодвинули все проблемы, с другой – приблизили их решение.
Смерть Инессы.
Умерла Инесса, мать Георгия. Как и сын, от рака. От лечения женщина отказалась. В смерти сына она винила только себя. Не сообщила вовремя ему о наследственном заболевании. Много лет назад увидела цыганка это проклятие, что уносило жизни молодых людей в роду Инессы. Женщина искренне надеялась, что это глупые россказни, что эта доля минует её... Но сын Гоша умер от рака. Если бы он знал о возможном заболевании, внимательней относился бы к своему здоровью, глядишь, болезнь удалось бы выявить на более ранней стадии, и был бы сейчас жив веселый рыжий Гошка. Но сын умер. Инесса не хотела больше жить. Она заболела. Диагноз поставили тот же, что и сыну. Только Марина заставила мужа бороться, лечиться, пройти химиотерапию, а Инесса подписала себе приговор сама – она отказалась от лечения, не сообщила мужу о болезни. Через три с небольшим года после смерти Георгия женщины не стало.
Оставив маленького Сашеньку на Валюшу и Ирину, страшно переживая из-за предстоящей разлуки, Марина с Алексеем и Тимофеем вылетели в далёкий город, откуда друзья были родом. Гоши больше не было, значит, она должна проводить мать его в последний путь. Ирина тоже собралась, было, лететь, но решила, что лучше останется, а то Валюше и так большая нагрузка с детьми, а тут еще Сашенька.
С родителями мужа Марина, можно сказать, знакома не была. Когда Георгий был здоров, она не видела его отца и матери, так как с Георгием они не были женаты, и принципиальная Инесса отказывалась знакомиться с женщинами сына. А женился Гошка, когда болезнь подступила уже вплотную. Родителям не стали сообщать неприятных новостей. Не до знакомства было. На похоронах женщина мало что видела. Она вела в уме бесконечный разговор с мужем. Соседка баба Клава, по-деревенски причитая, обняла её и сказала:
– Вот что, Маришка, послушай старуху. Скоро твоего мужа заберут у тебя навсегда, а три дня его душенька будет здесь, с тобой, ты с ним поговори в последний раз. Будешь сидеть возле него и скажи всё, что не успела, он услышит.
И Марина поверила, и хотела поговорить, но вокруг постоянно были люди, они не понимали, что ей хочется остаться наедине с мужем, поэтому она говорила и говорила про себя, в основном, и в редкие минуты вслух, когда никто не сидел у гроба.
Свёкор и свекровь прилетели на похороны. Обычно самоуверенная Инесса была растерянна, выбита из колеи. Наверно, поэтому, Марина чувствовала это, ей хотелось найти виноватого в смерти сына, обвинить хотя бы ту же самую Марину, да не за что было. От рака умерли в своё время и дед, и отец Инессы. Кого же тут винить? Некого. Если только себя за молчание. Свёкор же был просто раздавлен горем, он плакал и плакал и не скрывал своих слёз. Марину он обнял, сказав:
– Поплакала бы ты, дочка, лучше тебе будет. Что же ты, как каменная.
В этот момент почему-то вспомнилась бабушка. С ней, может, и поплакала бы Марина. Но бабушки давно нет... И Гоши тоже нет! Ушли два самых близких человека. Марина осталась опять одна в жизни. А потом появился Сашенька и ... Алексей. Они пробили брешь в её одиночестве. Как жить дальше? Обо всем этом раздумывала Марина во время перелёта.
Следующие два дня были заняты хлопотами. Надо отдать должное друзьям мужа и родителям Тимофея и Ирины. Мужчины занимались организацией похорон, женщины готовили всё к поминкам. Они сто раз заставили Марину рассказать о чудесно найденных детях Елены и продолжали бесконечно расспрашивать Марину о Толике. Ариадна Сергеевна, мать Ирины, без конца всхлипывала, вытирала слезы, благодарила небо за найденного внука. Галину же, мать Тимофея, беспокоило, как Ирина восприняла появление мальчика. В том, что мальчик – её внук, женщина не сомневалась. Стоило ей глянуть на фотографии, привезенные Тимофеем, как она увидела сходство маленького Тимы и Толика:
– Внучок, конечно, внучок, – умилённо произнесла она. – Смотри, дед, как на Тиму маленького похож. Такой же серьезный. Вот, сватья, есть у нас с тобой общий внучок. Да что я горожу! Юлечку мы тоже любим... Очень любим...
– Ваша Ирина – святая женщина, – говорила Марина, – она очень Толика любит. Мальчик зовёт её мамой. Знаете, он Иру называет не просто "мама", а "моя мама", и говорит так медленно, создаётся впечатление, что ему нравится произносить эти слова. "Моя мама". Он заботится о ней, как маленький мужчина. Толик очень серьезный мальчик. Даже следит, хорошо ли Ирина поела... А сам чуть-чуть поклюет...
– А к Тиме он привык уже? Папой зовёт? – переживала Галина.
Марина задержалась с ответом. Толик дичился отца, не хотел говорить "папа". Пришлось сказать это бабушкам. Те озабоченно запричитали, а потом решили, что нужно просто подождать, и всё наладится. Тимка умный, и Толик умный – это было решено по фотографии – они поймут друг друга, полюбят.
Александра Ивановича, отца Георгия, смерть жены подкосила. После смерти сына всё держалось на сильной, властной Инессе, теперь её не было. Жена до последнего вздоха держала себя в руках, она не бросила работу, не пошла на больничный. Лишь за четыре дня до смерти перестала выходить на работу. Уж очень сильными стали боли.... Держался с ней и Александр Иванович, в глубине души надеясь на чудо: вдруг выздоровеет Инна. Не должен Бог так поступить: сначала сына забрал, теперь жену. Но Богу было все равно, и чуда не случилось. И пожилой человек растерялся, да и здоровье давно дало сбой – начало болеть сердце. А больше всего он боялся, как будет жить один, в пустом доме, без своей огневолосой Инны?
