Текст книги "Во всем виновата Маринка (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Да, досталось тебе, малышка. Много страху натерпелась. Но все позади, с тобой новая мама.

Она умыла девочку тыльной стороной ладони, выплеснула эту воду на землю, в траву, попросила сделать на этом месте дорожку из плиток, чтобы зло не вернулось. (Ирина давно хотела там сделать узенькую тропинку из кирпичей, так что совет женщины был выполнен). Перед тем, как женщины ушли, Алина взяла руку Ирины:

– Сейчас погадаю тебе на прощание, – засмеялась она. – Тетушка, фея моя, проверь, правильно ли я вижу будущее. Вот ты мне нагадала четырех детей. Я уже двоих родила и еще рожу. А у вас, Ирина, по руке я вижу троих. И все ваши. Так, тетушка?

– Так, – засмеялась та. – Ты правильно усвоила мои уроки.

Эти очаровательные разговорчивые доброжелательные женщины были совсем не похожи на колдуний. Денег не взяли.

– Нельзя, когда лечишь детей брать деньги, – сказала старшая, – иначе заговор силу потеряет.

– Всего вам хорошего, удачи во всем, – добавила младшая. – Все у вас будет хорошо.

Женщины ушли. Забежала на минуту усталая Марина.

– Зачем к тебе приходила Алина? – спросила она.

– Юльку попросила полечить. Сильно кричит во сне.

– Ну что, помогли они тебе? – спросила соседка.

– Не знаю, но хочется верить, что помогли, – ответила Ира. – Какие-то легкомысленные, хохочут все больше, будущее предсказывают. Над Юлькой, так, слегка шепнули, и все.

– А ко мне сначала отказались даже идти, я ведь тоже обращалась к ним, – с горечью проговорила Марина. – Алина взяла мою руку, посмотрела и молчит. Я спросила, чего страшного она увидела. Та опять молчит. А её тетушка тихо так говорит: "На руке-то у тебя все хорошо, только ты сейчас не поверишь в это". Я говорю: "Значит, Гоша жить будет?" А Алька отвечает: "Его уже нет!".

Не выдержав, Марина разрыдалась и продолжила:

– Знаешь, тетушка так сердито посмотрела на Алину и сказала: "Лучше бы ты, Алечка, соврала". "Лучше, – ответила Алина. – Но сильному человеку ото лжи будет хуже. И Марина сама уже все знает!"

– Так они так и не пошли к тебе? – спросила Ирина.

– Были, – нехотя ответила Марина.

– Ну и что?

– Они с Гошей без меня говорили, – с какой-то странной интонацией проговорила женщина. – Он попросил об этом...

– О чем? – не поняла Ирина.

– Приблизить смерть. Тетушка Алькина сказала ему: " Мы не Боги, не можем распоряжаться жизнью человека. А если бы могли, все равно бы не стали". А Алька уже уходила, вернулась и говорит: " Прости меня, Дева Мария! Но не могу я больше так! Не могу!" Тетушка пыталась её остановить, но она вернулась в спальню к Гоше. Что-то она сделала, Гошка спал всю ночь ту спокойно. А сама Алька вся серая вышла. Тетушка я слышала говорила ей за воротами: "Зачем ты это сделала? Он уже в другом мире". " Я только боль сняла", – грустно проговорила Алина. "А себе?" – укоризненно смотрела тетушка. "А себе добавила. Хотя у меня её столько, что больше или меньше разницы нет". Ой, я пойду, – спохватилась Марина, – там Гоша один. Знаешь, врет Алька. Не умрет мой Гоша! Не дам!

Марина убежала.

А Юлька стала понемногу приходить к норме: спать, играть, бегать по дому. Её кроватка стояла рядом с родительской. Девочка теперь охотно спала в ней, любила там просто играть, забиралась сама, занавешивала покрывалом барьерчики, все, кроме одного – с которого видна была Ирина, садилась, новая мама подавала ей игрушки, девочка часами разговаривала со своими мишками, зайчиками, куколками...

– Чувствует себя защищенной, – объяснила все та же Марья Ивановна, – поэтому и забирается туда.

Но случалось, хоть теперь очень редко, но будила девочка своим криком родителей. В одну из таких ночей Ира и начала разговор.

– Ты не жалеешь, что мы оставили Юльку себе? – спросила она Тимофея. – Вот, опять не спим!

– А куда же её? – удивлённо ответил муж.

– Мама хотела забрать.

– Нет, – засмеялся Тимофей, – я сам нашу Юляшку люблю.

Тимофей, действительно, привязался к девочке.

– Тима, – Ира подыскивала слова, – а ведь у Лены ещё был ребёнок. Она замуж беременная выходила. Ты же знаешь.

– Она родила того ребёнка?

– Не знаю, – ответила жена, – но сын у неё ещё есть.

– Точно?

– Да, она сама мне в тот день сказала.

– Что же ты молчала? Как же там ребёнок? Один в доме... Надо его взять... – муж волновался.

– Там мальчика нет, я съездила на квартиру к Лене. Посмотрела прописку по паспорту. Знаешь, она выписалась месяц назад и нигде больше не прописана. Я по старому месту прописки была. Там живут посторонние люди. А ребёнка нет. Они утверждают, что у Елены только один был ребенок. Мальчик.

– А Юлька?

– Не знаю, я запуталась. Соседи говорят, что точно был мальчик.

– Надо мальчика нам найти, – Тимофей был явно взволнован.

– Тима, этот мальчик – твой сын?

Муж вопроса не понял.

– Если ты хочешь, мы его заберём. Да куда ещё его деть?

– Тима, – Ирина говорила очень тихо, – Лена сказала, что родила от тебя. У вас когда-нибудь что-нибудь было.

Муж молчал. Потом спросил:

– Сколько лет мальчику?

– Я не знаю, я ничего не успела спросить. По данным паспорта Елены, ему четыре года.

– Знаешь, Ира, я тебя очень люблю, сразу полюбил, как увидел, тебя – не Елену.

– Так может у Елены быть ребёнок от тебя? – перебила его жена.

– Может, – тихо ответил муж, и немного погодя добавил: – Может и от Гошки.

И начал рассказывать тот далёкий эпизод.

– Почему ты раньше не говорил об этом? – спросила Ира.

– В те дни ты бы не простила мне этого. Я не хотел с тобой расставаться.

– Да я знала всё от Елены. Думала – сочиняет, чтобы мне сделать больно, – и, помолчав, добавила. – Надо найти мальчика и взять к нам. Марине ничего не говори. Ей сейчас очень плохо, а Гошке...

– Ну если его это сын, все равно возьмем... Маринке говорить не будем, – продолжил Тимофей.

– Почему?

– Маринка отберет сразу, я это знаю. Все, что Гошкино, для неё свято.

– Нет, Тим, я точно знаю, я уверена, это твой мальчик... Наш, значит...

Тимофей благодарно обнял жену.

– И ещё одно непонятно, – продолжила Ирина, – в паспорте Лены нет записи о рождении Юли. Люди, которые живут в её квартире, тоже ничего не знают о девочке.

– Разберёмся, не переживай, – ответил муж.

Люди, которые жили в бывшей однокомнатной генеральской квартире, знали, где обитала Елена. Но, увидев её сестру, хорошо одетую, приехавшую на дорогой машине, испугались. Думали, что вернулась Елена. Узнав, что это сестра-близнец, стали строить из себя дурачков: они ничего не знают ни про детей, ни про Елену. Месяц назад настоящие владельцы квартиры напоили Елену до невменяемого состояния и заставили подписать документы на куплю-продажу. Пьяная Елена все подписала. Она ни копейки не получила за свое жилье. Теперь это сделка могла быть и расторгнута. Поэтому, узнав, что бывшую хозяйку убили, обрадовались и, скрывая свою радость, стали твердить, что ничего не знают. Занятая проблемами мужа, Марина только на минуту заскочила на похороны, она не знала о трудном разговоре Ирины и Тимофея о старшем брате Юльки, о том, что спустя годы Тимофею пришлось рассказать о той далёкой выходке Елены и узнать, что у него, вероятно, есть сын. А про связь Георгия и Елены Марина знала. Муж сам ей рассказал, увидев мертвую Елену.

Никаких документов, кроме паспорта, у Елены с собой не было, а её сожителя Андрея не стало в тот же день: он пытался бежать. Выбрал, как он считал, удачный момент. Перед приближающейся электричкой оттолкнул конвойного и бросился на другую сторону железнодорожного полотна. Он не успел. Электричка потащила его несколько метров. Андрей умер на месте. Что же, одним бомжем стало меньше, милицию не интересовало, кто он, откуда.

Тимофей тоже побывал по адресу, указанному в паспорте Елены. Ему повторили те же самое: Елена в этой квартире уже не жила несколько лет, месяц назад продала им свое жилье. Новые жильцы по-прежнему твердили, что не знают, где обитала Елена, что она, продав квартиру, больше ни разу здесь не появилась. И что удивительно, и в домовой книге по этому адресу были зарегистрированы только двое: мать и сын, Юльки не было нигде. "Чей же это ребёнок? – думал не раз Тимофей. – Может, того забулдыги, что убил Елену?" И сам отвечал: "Нет, Юлька Иру назвала мамой, значит она дочь Елены". Довод был слабенький, девочка могла звать Елену матерью, для этого не обязательно рожать. Тимофей разыскал даже Всеволода, первого мужа Елены. Всеволод подтвердил, что Елена родила мальчика, что это был не его ребенок, и дальше отказался говорить.

Пооббивав пороги чиновников, пытаясь безуспешно найти следы девочки хоть где-нибудь, хоть какую-нибудь запись о её рождении, Тимофей, видя, как жена привязалась к ребёнку, (да и он сам полюбил девочку), махнул рукой на закон, заплатил, кому надо, и принёс документы, что Юля – их дочь, рождённая 17 мая (в этот день пришла и погибла Елена) два года назад. В графе мать было записано Ирина Эдуардовна Васильева, отец – Васильев Тимофей Матвеевич.

Ирина сумела простить мужу нечаянную связь с сестрой. Радовалась, что у них есть теперь девочка. Но её преследовал сон: плачущий голодный мальчик кричал ей:

– Ты почему меня не нашла?

Георгия не стало.

Лето Георгий пережил, а осень принесла новые, тяжкие муки. Боли становились день ото дня сильнее, кололи наркотики. Марина не отходила от мужа, он угасал. Уже никто не верил в возможность выздоровления. Одна жена твердила:

– Ты будешь жить!

Друзья навещали его и мысленно прощались, потому что Марина была готова загрызть каждого, кто хоть чуть намекал на страшный исход. Двадцать второго ноября Георгию стало совсем плохо, он начал задыхаться. Марина, подключив кислород, заставляла дышать мужа.

– Ты не умрёшь, я не дам, – почти что кричала она. – Дыши! Слышишь! Дыши!

Ирина, которая увидела, что не гаснет свет в доме друга, сразу все поняла и прибежала сюда. Она пыталась образумить Марину, дать спокойно уйти Георгию в иной мир, но ничего не помогало. Прибежавший Тимофей пытался её оттащить от умирающего друга, но Марина с неизвестно откуда взявшейся силой отшвырнула его и продолжала заставлять биться сердце мужа. Тимофей в отчаянии побежал за помощью в расположенную неподалеку местную больницу. Привёл старого деревенского врача, тот очень спокойно и властно отстранил женщину, сказав:

– Зачем вы его мучаете, дайте ему уйти, отпустите его. Поймите, вы делаете сейчас ему еще хуже. Вашего мужа уже нет.

И Марина послушалась. Она заплакала, села на пол возле кровати, обхватила голову руками. Ирине показалось, у неё не в порядке с головой, потому что женщина стала раскачиваться взад и вперед.

– Вот и все, – сказала она.

Последовала пауза.

– Вот и все, – повторила женщина, все также качаясь.

Очередная пауза.

– Вот и все, – закричала Марина.

Через несколько минут Георгий умер. Он судорожно вздохнул, в последний раз его лицо исказилось судорогой, лицо повернулось вправо, к сидящей на полу Марине, он нашел её глазами, лицо его приняло спокойное выражение, легкая улыбка появилась на губах.

– Все хорошо, – сказал врач, – ваш муж смотрит вправо, значит, мы правильно все сделали.

Словно сомнамбула, женщина встала, повернула правильно голову Георгию, сложила руки на груди и отчаянно зарыдала на несколько минут. В эти мгновения она выплакала все свои слезы. Врач подошел к ней со шприцем. Марина резко повернулась к нему. Словно и не было трясущихся плеч, захлебывающих рыданий, женщина замолчала и пыталась отмахнуться:

– Я контролирую себя.

Ирина обняла её и увела в другую комнату. Все тот же врач пошел следом. Все также в руке был шприц.

– Дайте вашу руку. Я сделаю укол.

– Зачем? – равнодушно спросила Марина..

На что врач разумно ответил:

– Ваши силы на исходе, вы упадете через несколько минут. Вы на грани истерики. Не спорьте. Сколько уже времени не спите?

– Не знаю, – ответила женщина.

– Если не уснете, можете упасть в самый неподходящий момент. У вас сильное нервное истощение. Подойдите, я сделаю вам укол. Вы должны поспать. Вам еще хоронить мужа! Вы никогда не простите себе, если не проводите его в последний путь. Дайте вашу руку.

И женщина вторично послушалась.

После смерти мужа Марина напоминала автомат: ходили, говорила, но ни одной эмоции на лице не было, ни разу не дрогнула бровь, не мигали, казалось глаза, лицо напоминало гипсовую маску, с него исчезли все краски, остался только застывший мрамор. Женщина совсем не плакала. Через сорок дней после смерти Георгия Марина ушла, сухо предупредив друзей, что будет жить в Москве.

– Пожалуйста, не ищите меня, не навещайте. Я хочу побыть одна, – попросила она. – В квартиру Георгия я не пойду. Вернусь к себе, в бабушкину комнату.

Остаться в большой квартире Георгия женщина не смогла, как и на даче, всё напоминало о муже. Поэтому и вернулась в комнатку, оставшуюся ей от бабушки. Но и здесь женщина не нашла успокоения. Когда-то отсюда она ушла в новую счастливую жизнь, ушла, полная надежд, ушла к Георгию, а теперь....

Татьяна, соседка, собиралась замуж, слышать её весёлые речи, видеть радостное лицо было тяжело. У её будущего мужа тоже была комната в большой коммуналке, в небольшом доме в центре города, и Марина сама предложила обмен, Татьяна с Олегом обрадовались, разахались и объяснили, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, сами не решались заговорить об этом.

– Только комната у меня там на втором этаже, но здание старое, – предупредил счастливый жених, – и у соседей куча детей.

– Мне все равно, – равнодушно обронила женщина.

Таким образом, Марина оказалась совсем в новом месте и стала учиться жить.

Она вышла на прежнюю работу – учителем математики – в ближнюю школу. Деньги покойного мужа не трогала, не могла. Говорила себе: "Наступит покой в душе – тогда и осмелюсь, а сейчас..., нет, не могу". Да ей хватало тех копеек, что зарабатывала. Марине ничего не хотелось ни есть, ни покупать себе. Зачем?

В коммуналке были огромная кухня и четыре большие комнаты. Одна теперь Маринина, вторая была закрыта, её владелец умер несколько лет назад, какое-то время там проживала его жена с детьми, но жена пропала куда-то, а мать владельца приказала закрыть эту комнату. Две самые большие комнаты принадлежали семье Гордеевых с кучей детей. Новые соседи оказались милейшими людьми. Валя была очень худенькая, улыбчивая, доброжелательная, сразу понравилась Марине. Её муж, Сергей, чем-то напомнил умершего Георгия. В те дни Марина, сама, не желая того, вглядывалась в прохожих, надеясь, как ни глупо это звучит, увидеть среди них мужа. Но сосед, в отличие от Георгия, был серьёзным, неразговорчивым и не рыжим, а фигуры издали можно было спутать: такой же рослый, крупный. Новые знакомые помогли занести вещи, расставить мебель. Близкие по возрасту Марине, они имели кучу детей. Старший Толик – серьёзный, даже угрюмый, неулыбчивый мальчик, тихий, молчаливый, в тоненьких очках в металлической оправе.

– В отца пошёл, – решила Марина.

Ему было четыре года. Чаще всего он тихонько рисовал или листал книжку. С Мариной мальчишка подружился. Младшие сестрёнки были полной противоположностью: шумные хохотушки, проказницы и абсолютно одинаковые по внешности. Да, они были близнецами-тройняшками. Знакомясь, Марина подумала: "Вот почему их четверо: родили мальчика, захотели девочку, а получилось три девочки, куда же денешься".

Но прошло полгода, прежде чем Марина смогла начать улыбаться детям и по-настоящему подружиться с соседями. До этого она вежливо здоровалась, о чем-то говорила, автоматически улыбалась детям, гладила их по голове, слушала их вопросы и не отвечала, потому что не улавливала смысла, часто приносила им по шоколадке, не слыша возмущения Сергея, который был против. Вот так она и жила: смотрела и не видела, слушала и не слышала. Как она не попала ни под какую машину, не знает. Марина была не против, только сразу бы насмерть. Но, видно, сильным оказался её ангел-хранитель.

Жили Сергей и Валюша бедновато, но дружно, тепло своей души щедро дарили новой соседке, интуитивно чувствуя, что женщина страдает.

Валя сидела с детьми, Сергей развозил хлеб, получал мало, бабушек не было – Валя и Сергей были детдомовцами. Прошло полгода. Рядом с этой шумной компанией Марина немного оттаяла душой. Она начала потихоньку улыбаться, глядя на проказы девчонок, полюбила говорить с Толиком, учила с ним буквы. Мальчик был умненький, она купила ему толстую дорогую красивую книжку. Ребенок был в восторге. Сергей же помрачнел и попросил соседку этого больше не делать – он хотел сам всего добиться. Марина плохо поняла его мысли. Валюша же часто болела, и тут уж Марина не смотрела ни на какие запреты, помогала, как могла. Покупала лекарства, если у соседей не оказывалось денег, варила еду, кормила повкуснее детей, несмотря на ворчание главы семейства. О прошлом им рассказала лишь то, что похоронила мужа.

Иногда звонила Ирине и Тимофею, сообщала, что всё в порядке. Так и прошло время, приближался год со смерти мужа. Казалось, в душе наступил желанный покой. Георгий по-прежнему часто снился, просил его отпустить, что-то ещё говорил, она не могла разобрать.

В день смерти мужа Марина поехала на дачу. Пришла на могилу, положила цветы. Нет, горе не ушло, оно спряталась глубоко в душу, и малейший толчок разбудил его. Опять беспросветные серые тучи окутали будущее. Спокойствие оказалось мнимым, а встречи с Тимофеем и Ириной было не избежать. Вечером она пришла к друзьям. Помянули Георгия, разговор не клеился. Тимофей попросил:

– Выходи на работу, мне нужна помощь.

– Нет,– тихо сказала молодая женщина, – не могу.

И это "не могу" как-то сразу многое прояснило. Ирина тихонько дернула мужа за рукав, и Тимофей замолчал, Положение спасла маленькая Юлька. Она со смехом вбежала в комнату и залезла на руки отцу, Тимофей заулыбался, а Ира, строго нахмурив брови, спросила:

– Ты почему не в постели?

Но за притворной строгостью, чувствовалась гордость за дочку. И весь остальной вечер Марина слушала о том, какая Юля умная, развитая. Глядя на девочку, она думала, что ребёнок изменил жизнь друзей, что любовь приёмных родителей изменила и саму девочку. Хотя она и осталась худенькой, что расстраивало Ирину, теперь это был ребёнок, весёлый, прыгающий, хохочущий и радующий родителей. Всё в Юльке было замечательно. Одно только огорчало маму, по её мнению, девочка плохо ела. Марина подумала, глядя на обильный богатый стол друзей:

– Сюда бы Валиных близняшек. Вот бы порадовалась тетя Ира пустым тарелкам. Закормили вы свою Юлечку, закормили!

Стемнело. Марина стала собираться. Ира и Тимофей вышли проводить её. В старом деревянном доме на соседнем участке горел свет.

– Это там Алексей, мой друг, – пояснил Тимофей, хоть Марина и не интересовалась. – Бывший офицер, у него семья погибла, тяжело ему.

– Тима зовёт Алешу к себе работать, – добавила Ирина. – Мы приглашали его жить у нас, отказался.

Марина ничего не ответила, а про себя подумала:

– Видеть ваши счастливые лица, Юльку и вспоминать своё, нет уж... Я бы тоже не пошла...

– Раньше бы всё расспросила, – одинаково подумали муж и жена. – Кто, откуда, побежала бы знакомиться, помогать... Нет, это не наш Журчеёк. Даже во время болезни Гошки она была веселей.

Но вслух Тимофей только произнёс:

– Ты же не помогаешь, а Лешке и жить пока негде, да и работы нет, поддержать мужика надо, и мне надёжный человек нужен.

– Нужен, – равнодушно согласилась женщина.

И заторопившись, Марина ушла.

В старом доме.

Вечер тянулся и тянулся. Надо было, конечно, сегодня же вернуться назад, близняшки бы что-нибудь вытворили, она бы разбиралась, привезла бы им конфеток, Сергей бы заворчал, а Марина сказала бы, что надо помянуть мужа, пусть детки съедят сладости. Уж девчонки своими крепкими зубками тут же все смолотили. Грустные мысли крутились в голове. Зачем жить, для чего? Ответа не было. Попробовала посмотреть фотографии, стало ещё хуже.

– Нет, пока не надо мне сюда ездить, возле Валюши и детей спокойнее на душе, – пришла к такому выводу женщина, укладываясь спать. – Господи! Быстрее бы утро!

Ночью она никак не могла уснуть. Промаявшись бессонницей часа три, от снотворного женщина решительно отказалась полгода назад, Марина встала и, накинув халат, вышла на воздух. Дождь давно кончился, было прохладно, даже холодно, и женщина уже хотела уйти, как её внимание привлекли какие-то звуки. Они доносились из деревянного старого дома. Марина прислушалась. Несомненно, там кто-то плакал.

– Там же, как его, друг Тимки, Алексей, – вспомнила женщина. – Тимка сказал, у него погибла семья.

А далее, вспомнив, каково ей было год назад, когда хотелось кричать, и бывало невыносимо тяжело порой одной, она медленно пошла к дому. Она не знала зачем, что скажет, не думала об этом. Дверь была не закрыта. Марина вошла в низенькую комнату. Пахло пылью и мышами. Дом, несмотря на то, что здесь поселился человек, не приобрел жилого духа.

Было темно. Выглянула на улице луна, возможно стало увидеть очертания человеческой фигуры. Мужчина, лежащий на кровати, в самом деле, плакал. Женщина присела рядом:

– Через год станет легче, – сказала она.

– Откуда ты знаешь? – мужчина, казалось, не удивился её появлению.

– Знаю, сама через это прошла.

– Так ты не Ирина?

– Нет, я не Ирина, я так, одна из приезжих, – уклонилась от ответа женщина и продолжила. – Когда не стало близкого мне человека, я думала, что жизнь кончилась: не могла видеть знакомых, друзей, их счастливых лиц, не могла говорить с людьми, а сейчас ничего, говорю, иногда даже смеюсь, и на душе порой бывает так спокойно.

– Какой уж тут покой, одна пустота.

– Будет и покой, пусть время пройдёт. Я даже порой решаюсь помечтать о счастье. Только знаю, его для меня не будет. Но это ничего, мне хватит одного покоя.

Протянув руку, Марина, как ребёнка, ласково погладила взрослого человека по голове. Волосы были мягкие, как у Валиных близняшек. Он взял её пальцы и сжал в руке.

– Пожалуйста, не уходите, побудьте со мной.

– Хорошо.

– Спасибо, – мужчина прижал её руку к своим губам.

Что и как было дальше, почему это случилось, Марина не могла ответить себе. Просто этот человек её обнял. Ей стало тепло. Так тепло не было никогда. Она в знак благодарности поцеловала его в щеку.

– Ты хочешь этого? – спросил мужчина.

– Да, – вырвалось у женщины.

Мужчина нежно притянул её к себе. Марина все помнила, все ощущения, что ей было хорошо, помнила; но что заставило её решиться на это, не могла сказать, а может, не хотела. Она очень давно была одна. Целую вечность. Целую вечность к ней не прикасалась рука мужчины.

Утром, проснувшись рядом со спящим Алексеем, удивившись ещё раз сама себе, женщина собрала быстро одежду и ушла. Она радовалась, что еще темно, что не видит лица человека, который был с ней этой ночью, который ей помог. Радовалась тому, что он спит. Радовалась и тому, что немного отвлекла от мрачных мыслей этого незнакомого человека. Марина знала это. И дай Бог, чтобы и незнакомцу стало лучше, пусть чуточку, но лучше.

Не простившись с друзьями, вернулась в Москву на первой электричке, в свою комнату, к Валюше, Сергею и детям. По пути набрала целую гору конфет и всяких вкусностей. Впервые за долгое время у неё было хорошо на душе. Просто хорошо, без всяких на то причин. "Правильно говорят, пройдет год, и легче!", – думала женщина. Она позвонила, чтобы Ирина и Тимофей не волновались, для чего-то наврала, что уехала вчера поздним вечером на последней электричке.

В тесной коммунальной комнатушке ей было спокойнее. И времени на грустные мысли меньше. Марина работала, вечером проверяла тетради, помогала Вале, гуляла с девчонками, а после этих прогулок все мысли вылетали, только желание отдохнуть оставалось. Если Толик предпочитал быть рядом с тетей Мариной, говорить с ней, обсуждать важные для него проблемы, то непоседливые девчонки лезли всюду: будь лужа – в лужу, будь яма – в яму, машина – под машину или в машину, в зависимости от ситуации. Сегодня они притихли возле будки трансформатора. Марина с ужасом увидела, что там приоткрыта дверь, и одна из близняшек уже стоит возле неё, смотрит с любопытством. Никогда женщина так быстро не бегала. Тревога оказалась ложной, в будке стоял электрик и разговаривал с девочками, объяснял, что сюда нельзя. Ночами же, когда Марина не могла уснуть, теперь чаще думала не о своём горе, а о случившемся на даче. Женщина размышляла, пыталась анализировать свои действия. Задавала себе вопрос, как она могла лечь в постель с незнакомым мужчиной, неужели она начинает забывать Георгия. Ответа не было, и виноватой перед умершим мужем не чувствовала. И знакомый повторяющийся сон изменился.

Георгий также подъехал на машине. Сердце, как всегда, начало биться сильнее. Марина радовалась этой встрече и одновременно знала – это сон. Она ждала, что скажет муж, потому что была уверенность – он всё знает, и какое-то странное ощущение – от его слов зависит её дальнейшая жизнь. Вопрос прозвучал неожиданно:

– Ты жить-то собираешься?

– Я живу,– ответила Марина. – Учусь, по крайней мере.

– Вот и хорошо,– обрадовался Георгий. – Скоро ты меня, значит, отпустишь.

– Я не держу тебя. Я просто хочу быть с тобой.

– Нет, у тебя другая судьба, другой путь.

Марина хотела опять сесть в машину, но Георгий уехал, сказав, как всегда:

– Я очень скучаю, но нам больше не по пути.

Проснувшись, Марина подумала: может, правда, начну радоваться жизни.

Чтобы не мучить себя мыслями, Марина взяла большую нагрузку в школе и давала частные уроки. Времени не оставалось совсем. Зато оно и не тянулось бесконечно. Быстрее летело.

Однако через полтора месяца женщина почувствовала себя нездоровой: начались какие-то незначительные недомогания: тошнота по утрам, отвращение к мясной пище, желание поесть солёного. Она поделилась своими проблемами с соседкой. Валюша засмеялась, потом смутилась и сказала:

– Будь ты замужем, я бы подумала, что ты беременна.

Марина задумалась, а потом пробормотала:

– В общем-то, для незамужней женщины это тоже не проблема.

И замерла, поражённая простой мыслью: а ведь и для неё это очень возможно, ночь с Алексеем, две недели задержки, а что если... Она не осмелилась закончить эту мысль. Ничего пока не сказав Валюше, не зная радоваться или нет, женщина размышляла о возможном варианте развития событий. Ни до чего не додумавшись и ничего не решив, утром записалась на приём к врачу. После обеда, подходя к женской консультации, она поймала себя на мысли, что уже хочет, чтобы её предположение подтвердилось.

– Я хочу родить ребеночка! – говорила себе женщина. – Я хочу ребеночка!

Через час выяснилось, что Марина беременна. Срок восемь недель.

– У меня будет рыжий маленький Антошка! – пронеслась мысль.

И радость захлестнула её. Теперь в жизни появился смысл. У неё будет мальчик, только не Антошка, а маленький Георгий, Гошка.

– Надо узнать, какого цвета волосы у Алексея, – подумала Марина. – Может, тоже рыжие, и мальчик тогда будет рыжим.

– А если девочка у меня будет? – спросила она сама себя.

И сама ответила:

– Пусть девочка, пусть не рыженькая, но моя! Имя для девочки я придумаю, а отчество в любом случае будет Георгиевна.

Своей радостью Марина тут же поделилась с Валей. Та сначала озадаченно помолчала, потом, видя такое оживленное лицо соседки, обрадовалась, заворковала, обещала всяческую помощь, даже материальную. Хотя своих детей четверо, да и побаливала соседка, уставала, худела, иногда задыхалась, худенькая Валюша никогда не жаловалась. Марина заставила её сходить к врачам. Медики никакой болезни не нашли, советовали просто отдохнуть, побольше есть фруктов, да где тут с четырьмя детьми, и зарабатывал Сергей мало для шестерых.

Сергей, узнав новость, нахмурился, спросил:

– Жить-то как будешь, на что?

– Проживу, – тряхнула головой Марина и про себя добавила: – Я же всё-таки богатая женщина. Погоди, Сережка, и тебя заставлю сменить работу. Надо Тимке позвонить, пусть поможет мужику. Все-таки детдомовские дети плохо приспособлены к современным реалиям. Не умеют пробиваться, ждут готового. И этот заладил одно – не буду на богатых работать, они все воры. Не все!

Марина ожила с этого дня. В школе старшеклассницы шептались, что раньше не видели, какая она красивая. "И не старая совсем", – добавляли мальчишки. Учителя все в голос решили: у красивой сотрудницы появился бой-френд. Женщина вновь полюбила ходить по магазинам, но теперь по детским. Рассматривала игрушки, одежду для новорождённых. Как все беременные женщины, она стала суеверной, детские вещи смотрела, а покупать боялась. Говорила Валюше:

– Вот рожу – куплю обязательно.

Валя грустно смотрела на цену и говорила:

– Не надо, у меня все осталось от девчонок. Дорого все!

Марина, боясь обидеть отказом добрую соседку, думала про себя:

– Прости меня, милая моя Валюша, но у моего мальчика будет все новое. Абсолютно все. Он наследник Георгия.

Ничего женщина не сообщила Ирине и Тимофею, не решилась. А вот деньги с карточки стала снимать понемногу. Хотелось поесть порой того, этого, чего-то экзотического, а рядом дети, им тоже хочется. Ну как она одна будет есть ананас? А на всех что такое один ананас? Так, понюхать только! Марина покупала два, три. Валя ругалась, когда она приносила на всех фрукты. Запрещала брать, но Лизка, Анька и Светка кивали головками и быстро поедали или ананас, или апельсины, или бананы, а Толик долго сопротивлялся сам себе, ворчал, как Сергей, что в этой жизни самому надо всего добиться и, наконец-то сдавшись, спрашивал строго Марину:

– А вы ели?

– Конечно, конечно! – поспешно кивала Марина.

Потом мальчик смотрел на Валюшу:

– А ты?

– Не ела! Не ела! – тут же закладывала Марина добрую совестливую Валюшу. – Вот, бери и ешь, а то Толик без тебя не будет.

– Не буду, – подтверждал серьезный малыш.

Валюше невольно приходилось брать фрукты. И только после этого мальчик съедал предложенные ему лакомства. Хочешь не хочешь, а приходилось и Вале, и Сергею порой съедать кусочек, потому что Марина отказывалась есть без детей, без них.

– Не могу, я, понимаешь, – говорила она, – у меня без них кусок не глотается. И потом, разве много они едят!

Тут уж Валя не выдерживала:

– Это ты про девчонок или про Толика?

– Про Толика, – смеялась Марина.

Для Сергея тоже всегда оставлялся один апельсин или банан. Как бы девчонки ни хотели, как бы ни любили фрукты, но папе обязательно откладывали в старенький холодильник лакомый кусочек. Отец молчком отодвигал, пока как-то Марина, обидевшись, не расплакалась.

– Ты почему так делаешь, Сергей? Я от всей души, вы же меня угощаете.

– Кашей, – саркастически произнес мужчина.

– Кашей, – согласилась женщина, а потом сердито сказала: – Неужели ты не понимаешь, что обижаешь меня.