Текст книги "Во всем виновата Маринка (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Марина же даже немного расстроилась.

– Надо, – говорила сама себе, – давно их сюда привезти. Дети хотя бы травы вволю наелись, Боже мой, ведь им просто не хватает витаминов. Надо срочно посадить салат, петрушку, укроп, что еще рано вырастает.

Женщина позвонила Васильевым, но оказалось, что эту неделю их не будет на даче, они уехали навестить бабушек, в родной город Ирины и Тимофея, вернутся через неделю, к семнадцатому мая, на день рождения Юльки. Обязательно будут отмечать, и она, Марина приглашена, ведь у девочки первый юбилей – пять лет. Женщина ответила:

– А я уже на даче, буду всё лето жить. Огород посажу, будете свою Юлечку кормить свежей морковкой! Так что увидимся.

В далёком городке муж и жена переглянулись:

– Оживает наш Журчеёк!

Неделя пролетела быстро. Городские дети без устали исследовали деревенскую флору и фауну. Тройняшки рвали первые цветы, и всё пробовали на вкус, без устали жевали всю съедобную зелень и, Марина подозревала это, и несъедобную. Но их желудки выдерживали все. Марина, вспомнив старые знакомства, договорилась о покупке молока. Валя была шокирована, когда её дети, которые не особо пили молоко в городе из пакетов, за день опустошили банку. «Вкусненько!» – вынесли вердикт тройняшки. Весь день бегали и прикладывались к ней. Толик ограничился одной кружкой. А как приятно удивилась соседка баба Клава, (она приносила молоко), когда девочки пошли смотреть, как коровка даёт молочко, и при этом каждая выпила по большой кружке парного молока. Старая женщина любила угощать парным молоком, считала его средством от всех болезней, только редко кто соглашался на это удовольствие. Это стало каждодневным ритуалом. Марина, зная, что соседи живут в основном за счёт продажи молока, потихоньку заплатила им. С тех пор вечерняя дойка была только в присутствии детей. После дети пили молоко «из коровы», такое название парному молоку дал Толик. Валя и Сергей разрабатывали огород, благо все майские праздники стояла хорошая погода. Шефство над ними взяла та же самая баба Клава. Услышав, что они детдомовские, что у них нет бабушек и дедушек, видя, что живут бедновато, она стала их угощать деревенскими припасами: солениями, вареньями, которых у неё, как у всякой запасливой женщины заготовлено было в избытке, и уже не елось, не хотелось, стояло годами. Когда Марина и за это принесла деньги, баба Клава обиделась.

– Ты что, Маринка? Это же детям, сироткам. Грех брать.

– Да у вас тоже лишнего нет.

– Денег лишних нет. Это ты верно заметила, – сказал рассудительно дед. – А огурцов и помидоров девать некуда. Ты лучше дай мотоблок вспахать наш огород.

– Я Сереженьку попрошу помочь нам, – тут же сказала баба Клава. – Он добрый, согласится. У нас уже силы не те.

– Конечно, берите, – сказала Марина и подумала про себя. – Кстати, вот заработок Сергею небольшой будет. Кто-нибудь еще попросит.

Толик сдружился с соседом, мужем бабы Клавы, дедом Мишей. Тот любил рыбалку. За домом протекала речушка, там часами мог сидеть дед Миша с удочкой в руках. Серьёзный мальчик ему понравился, он стал его брать с собой. Вдвоём они сидели у речки, иногда о чём-то говоря, но чаще молча. На второй день Толик пришёл с добычей, он пронёс несколько небольших карасей и привёл рыжего бездомного кота. Кот был здоровый, тощий, но жилистый, весь рыжий, только на носу белое пятно в виде листа. Восторгу детей не было предела. Строгий отец разрешил оставить кота. Марина была удивлена, а Сергей сказал:

– В детдоме кошки и собаки были нашими лучшими друзьями, а порой единственными. Они не предают.

Марина вдруг вспомнила, что ни Валюша, ни Сергей никогда не говорят о своей жизни в детдоме.

А кот был доволен и спокоен, он, накормленный добросердечной Валюшей, разлегся на старом диване, разрешал себя гладить, дергать за усы и хвост, когда ему надоедало, он меланхолично говорил: "Мяу",– и уходил, но всегда возвращался в этот дом. Толик назвал кота Листик и утверждал, что этот кот самый умный в мире, и понимает человеческую речь. В самом деле, стоило мальчику сказать: "Листик! Идем на рыбалку!" – кот вскакивал и следовал за маленьким хозяином.

Шестнадцатого мая поздно вечером должно было приехать семейство Васильевых. Дом был в порядке, Марья Ивановна все выскоблила в очередной раз. Человек она была надёжный, неболтливый. Никогда не показывала своих эмоций.

Когда Марина приехала на дачу, то сразу позвонила Марье Ивановне. Увидев соседку с ребёнком на руках, мудрая женщина всё поняла. Она одобрительно покачала головой, с удовольствием взяла Сашеньку на руки, предложила помощь Марине, выразила готовность всегда посидеть с ребенком. Марина поблагодарила и отказалась. Она просила ничего не говорить друзьям, сама всё расскажет про Сашеньку. По взгляду женщины, Марина догадалась, что можно было и не просить. Марья Ивановна никогда не вмешивалась в чужие дела и не проявляла никаких чувств, только при виде детей её строгое лицо оживало. Вот и сейчас, Марина поняла, что её ребенок очаровал пожилую женщину, что она рада появлению малыша и озорниц тройняшек, с которыми уже подружилась и обещала им завтра испечь настоящий торт. "Побольше только!" – попросили девчонки. Марья Ивановна еле заметно улыбнулась и серьезно поздоровалась за руку с Толиком.

– Серьезный какой, – уважительно сказала пожилая женщина. – Прямо, как наш хозяин.

Кстати, утром торт исполинских размеров был уже готов. Валя не пустила детей в дом соседей. Марья Ивановна немного обиделась, но пришла сама с тортом. Восторгу детей не было предела. А когда все сели за чай и попробовали по кусочку, то похвалы посыпались на кулинарное мастерство женщины со всех сторон.

– Научите меня, – просила Валя. – Я ведь ничего не умею печь. А так порой хочется порадовать детей.

– Научу, – ответила Марья Ивановна.

Пробежали две с небольшим недели. Сегодня вечером, когда дети уже спали, приехавшая уже поздно Ирина позвонила Марине и напомнила, что завтра ждёт её к себе – Юленьке будет пять лет, первый юбилей.

– Жаль, – посетовала она, – что у Юли завтра никого не будет из детей на её празднике.

– А хочешь, я тебе целую кучу сразу приведу, – предложила Марина.

Ирина радостно засмеялась:

– Я на это и рассчитывала, я же знала, что ты не одна на даче.

– Правильно. Я с друзьями, у которых трое одинаковых детей и плюс еще мальчик. Очень серьезный, воспитанный.

– Значит, договорились. Ждём детей к обеду, я купила им кучу сладостей и подарков. Марья Ивановна еще своих удивительных пирогов напечет. А мы, взрослые, посидим вечером, друзей новых с собой бери. Надо познакомиться.

На другой день все были заняты подготовкой ко дню рождения. Сергей должен был приехать только к вечеру, Валя решилась отпустить детей в гости, девчонки заверещали, пошли упаковывать подарок, а Толик идти наотрез отказался, во-первых, там одни девчонки, заявил он презрительно, во-вторых, он идёт на рыбалку с дедом Мишей.

– Ну вот, – думала Марина, надевая нарядный костюмчик сыну, – скоро я тебя познакомлю с дядей Тимой и тётей Ирой. Их ждет приятный сюрприз.

Неожиданный сюрприз.

Тимофей и Ирина сидели в гостиной.

– Наконец-то мы увидим Марину после долгого перерыва. Как всё у нас получится? Может, зря мы затеяли все это? – говорил в задумчивости Тимофей.

– Да,– поддержала разговор Ира, – мы не виделись больше года. Больше года она от нас скрывалась. Может, не стоило ничего затевать? Может, Марина рассердится и уйдет. Или еще хуже, замкнется, станет такой, какой была год назад. Она здесь, и в то же время её нет. Она возле умершего Григория. Отвечает собеседнику, а видит умершего мужа.

– Марина раньше избегала встреч, ты сама это знаешь. А сейчас она вроде не против. И голос у неё веселый.

– Мне раньше порой казалось, что она не хочет нас видеть, и знаешь почему?

– Почему?

– Да потому, что мы счастливы. У нас появилась Юлька. У Марины горе, а тут наши радостные лица. Ей и самой неудобно за свои чувства, по крайней мере, так казалось мне.

В это время Юлька, смотрящая в окно ждущая с нетерпением девочек, закричала:

– Идут, идут! – и побежала открывать дверь.

Послышался шум, и среди детских голосов слышался знакомый переливающийся голос Марины. Она что-то говорила; как всегда, у её речи не было начала и конца, невозможно было разобрать издали слов, был слышен только звонкий мелодичный голос.

Тимофей и Ира переглянулись и одновременно сказали:

– Журчеёк!

И тут же замерли в некотором недоумении. Марина вошла с тремя абсолютно одинаковыми девочками и маленьким ребёнком на руках.

– Ну, вот, сестрички, знакомьтесь. Эту девочку зовут Юля, это тётя Ира, а дядю Тиму вы уже знаете. А вы, тётя Ира и дядя Тима, запоминайте: с красным бантом – Лиза, с белым – Аня, а с голубым – Света.

– Лиза, Аня, Света, – послушно повторяла радостная Юлька.

– Толик девичье общество отверг, ушёл на рыбалку, но мужчина всё же к Юле в гости пришёл, – Марина вздохнула, словно набираясь сил, и произнесла быстро и решительно: – Это Сашенька, Александр Аросьев, мой сын.

Она поцеловала щечку мальчика. Последовало молчание. Притихли даже дети. Потом Лизка сочла нужным пояснить:

– Правда, правда, его тётя Марина сама родила. Она спала, а неё утром как заболел живот...

– Сашуля сначала в животике у тети Марины был, – перебила Анютка, – а потом мама отправила тётю Марину в больницу, врачи его оттуда достали.

– Сашенька хороший, – завершила Светка, – его надо любить. Мы все его любим. И вы тоже любите.

– Я буду любить, – сразу откликнулась Юлька.

Девочка подбежала, погладила малыша по ручке. Тот что-то загулил в ответ, потянулся к девочке. Взрослые молчали. Марина в очередной раз удивила их.

– То-то, она ни разу на глаза мне не показалась, – думал Тимофей. – Считала, осуждать буду. За что? За то, что жить решила, а не умирать.

Ирина первая справилась со своим удивлением:

– Вот и замечательно, – заговорила она, сердито толкнув застывшего мужа. – Я тоже Сашеньку люблю. Марин! Дай мне его подержать. Иди ко мне, маленький.

Сашенька доверчиво протянул ручки к женщине, он, вообще, был компанейский малыш. Женщина о чём-то заагукала, заворковала с ребёнком, а Тимофей все переваривал новость, потом все-таки спросил:

– Поэтому и на глаза нам не показывалась?

Марина кивнула:

– И поэтому тоже.

– Да, – протянул мужчина – А мы тут...

Ирина предупреждающе взглянула на мужа, тот замолчал. Тут в разговор опять вступила Юлька, ей очень понравились новые подружки, и хотелось поиграть с ними, а взрослые непонятно чем заняты.

– Мама, можно мы с девочками пойдём в мою комнату, ведь день рождения будет там? – попросила она. – Я девочкам игрушки покажу и ваши подарки. И отдам им подарки.

– Конечно, мое солнышко, – спохватилась Ирина, – идём все в детскую.

– А мы тоже подарок принесли, – защебетали маленькие гостьи. – Вот он.

Девочки достали коробочку:

– Там живая черепаха, – говорили они наперебой, вытаскивая животное. – Мы хотели котенка попросить у бабы Клавы, но тетя Марина сказала: "Не надо так сразу сильно шо... шки... шики... – трудное слово никак не давалось девочкам, – шо-ки-ро-ва-ть дядю Тимофея и тетю Иру. Их надо к животным понемногу приучать..."

– Вот все секреты выдали, – смеялась Марина. – Болтушки.

– Мама хотела куклу купить, а тетя Марина тоже не дала, говорит, что у вас целая комната битком набита куклами. Ты нам дашь немножко, а то у нас нет...– Тут Светка вспомнила, что мама велела ничего не просить и поправилась: – Ты нам покажешь? А просить мы не будем.

– А мы вам тоже приготовили подарки, – сказал Тимофей, он помнил, как бедно жили Валюши и Сергей. – Юляша, веди гостей. И куклами поделись!

Девочка, прижав к себе черепаху, побежала в детскую. Марина достала свой подарок. Кружевное платьице. Но Юльке было уже не до него. К ней пришло столько девочек, и они принесли живую черепаху. Платье пришлось взять Ирине.

Тройняшки просто очаровали Иру. Старались вести себя чинно и правильно. Валюша, собирая их, тысячу раз повторила:

– Ведите себя хорошо, пристойно. Делайте все правильно, чтобы ни я, ни тетя Марина за вас не краснели!

Лизка, первая разбойница, помня наказы матери, взяла Юлю за руку, сказав:

– Мы сейчас будем играть в дочки-матери, Юля маленькая, её нельзя обижать. Она будет нашей дочкой.

Юлька влюблено соглашалась со всем.

– Мы не будем тебя обижать, – заверила Аня, – мы-то, Юля, уже большие.

– И играть будем тихо, а шуметь совсем не будем, – добавила Света. – Не переживайте, тетя Ира.

– Ну, шуметь можно, – засмеялась Ирина.

– Нет, – ответила девочка, – мама велела не позориться.

Ирина не стала продолжать дискуссию, и дети благовоспитанно подошли к сидящим в ряд куклам, всех переворошили и, забыв про все наказы, шумно стали играть, разбрасывать игрушки, весело болтали, а с ними и Юлька. Сердце Ирины таяло и ликовало.

– Господи, какие хорошие девочки! – сказала она.

Марина смеялась:

– Подожди, они себя ещё проявят, тогда держись.

– Ну и пусть, – тряхнула головой Ирина, – пусть прыгают, бегают, дети должны наводить беспорядок. Посмотри, как рада Юля.

Дети сидели на ковре, обложившись игрушками, играли в гости с Барби и её семьей, потрошили купленный накануне Тимофеем домик. Взрослые, оставив их под присмотром Марьи Ивановны, верной помощницы, перешли в зал. Там уже на столе стояли приборы, ждали ещё гостей.

– Как всё-таки ты решилась?– спросила Ира, – Ведь трудно одной с ребёнком.

– Ничего, мне помогают соседи, мои новые друзья.

– А почему они не пришли?

– Сергей ещё на работе, а Валюша без него никуда. Да и Сергей вряд ли придёт. У него свои строгие принципы, гордый человек, – усмехнулась Марина. – Богатых не любит.

– Ты меня извини, – вмешался Тимофей, – а как отчество у твоего малыша?

– Георгиевич.

Повисла неловкая тишина. Тимофей неловко улыбнулся:

– Дай мне твоего Георгиевича на руки подержать. Ты уж не сердись. Не ожидал я такого поворота событий.

– Ничего, всё в порядке, – сказала Марина, передавая ребёнка.

Сашенька, как всегда, спокойно пошёл на руки к другому человеку. Все облегчённо вздохнули. Начали агукать с ребёнком, а радостная мама рассказывала, сколько месяцев малышу, когда он родился, что уже умеет. Раздалась трель дверного звонка.

– Вы ещё кого-нибудь ждёте?

Ирина пошла, открывать и на ходу пояснила:

– Тима пригласил друга.

Да, у Тимофея давно появилась мысль познакомить Марину с хорошим человеком и даже сосватать. Не век же ей жить одной, да и чувствуется, что она начала оттаивать, по крайней мере, голос по телефону стал прежним. А потом Тимофей был заинтересован, чтобы она не выбрала абы кого, ведь бизнес общий. И ещё одна была причина и, наверное, самая важная, (он обещал умирающему другу позаботиться о судьбе женщины), но эту причину приберегал на самый крайний случай. Появление Марины с ребёнком спутало все планы. Но то, что стало происходить дальше, было совсем непонятным ни для кого, разве что для Марины, и то не совсем.

Ирина вернулась в сопровождении высокого светловолосого мужчины с пышным букетом роз и огромной куклой.

– Познакомьтесь, это Алексей...

Она не договорила. С губ мужчины сорвался какой-то непонятный звук. Он уронил цветы, положил куклу и резко шагнул к Тимофею, который держал на руках мальчика. Протянул к ребёнку руки, сказав:

– Машенька, моя Машенька, – взял малыша и тихо, осторожно, бережно прижал его к себе.

Все застыли. Первым, что-то сообразив, заговорил Тимофей:

– Лёша, что с тобой, это не Маша. Опомнись! Твоя девочка погибла в катастрофе два года назад, ей бы сейчас уже было почти три года. Прости, что напоминаю. Но это мальчик, маленький мальчик. Его зовут Сашенька.

Алексей непонимающими глазами обвёл комнату. Вот почему-то заплакала Ирина, стоит вытирает слезы, вот что-то говорит друг, он чем-то взволнован. Алексей не понимал слов. Вот в напряжении застыла красивая черноволосая женщина, он где-то видел её. Женщина как будто чем-то испуганная. А у него, у Алексея, на руках его любимая дочурка, его маленькая Машенька, она совсем не изменилась, те же темные волосики, круглые выразительные глаза, но почему-то нежно-голубые, а не карие.

– У меня ведь тоже голубые глаза, – мелькнула какая-то безнадёжная мысль. – Значит, могут быть у Машеньки голубые глаза.

И тут ворвались в слух слова друга:

– Лёша, это не Машенька... Это не Машенька... Это не Машенька... не Машенька...

Встала тревожная красивая женщина, подошла к нему, тихо произнесла:

– Сашенька, его зовут Саша, он мальчик, Александр. Это мой сын... Дайте, пожалуйста его мне...

Алексей пришёл в себя.

– Да, да, конечно, да, – он передал ребёнка матери. – Извините.

И вышел из комнаты на улицу, в беседку, там сел, обхватив голову руками. Прежнее горе надвинулось с беспощадной силой, вновь встало в памяти прошлое.

Трагедия Алексея.

С Анной они поженились совсем молодыми, несмотря на протесты её родителей. Алексей еще учился в военном училище, Анна только закончила школу. Ума особого у девчонки не было. Алексей был высокий красивый курсант. Все завидовали, когда Анна появлялась с ним под ручку. Через два года Алексей получил назначение чуть ли не на край света и Анне пришлось поехать с ним. Строгий отец прикрикнул на дочь, ему надоело, что эти два года дочь развлекалась, не работала, не училась.

Жена детей не хотела, да и Алексей с вечными переездами не очень настаивал. Счастливой пары из них не получилось. Так прошло несколько лет. До Алексея дошли слухи, что его Анна погуливает. Всё уже шло к разводу, настаивал Алексей, Анна сопротивлялась, её вполне устраивала роль неработающей жены, да и отец грозился не пустить её домой. А мамочка отца побаивалась. И тут выяснилось, что Анна беременна. Аборт она не собиралась делать, и муж остановил дело о разводе. Постепенно мысль о ребёнке им завладела, он уже ждал его с нетерпением. К дочке новоявленный папа привязался с первого мгновения. Каждую свободную минуту ему хотелось быть рядом с девочкой. Но с Анной отношения не наладились. Та вновь завела любовников. Прежние чувства угасли и у Алексея, и у неё, но разлучиться с Машенькой было невозможно. Вот так и жили, вдвоём, но отдельно. У жены намечался новый серьезный роман. Она собиралась замуж! Вопрос о разводе вновь беспощадно надвинулся...

Вспомнил Алексей, как заехал по пути всего на несколько часов три года назад к друзьям, узнав о страшной болезни Георгия, вспомнил их долгий разговор о делах семейных. Жены друга он тогда не видел. Марине дали адрес какого-то целителя-травника, и она помчалась за ним в надежде помочь мужу. И странную просьбу друга он тоже помнил. А через четыре месяца приехал на похороны. Было очень горько. Ещё тяжелее становилось, когда видел застывшую красивую жену друга, она что-то говорила, кому-то отвечала, но – Алексей готов поклясться в этом – ничего не понимала, действовала автоматически. В голову лезла непрошеная мысль: почему так, он жив, а Анна бежит к другому, почему судьба так несправедлива к этой красивой женщине, к его и её семье. Глядя на жену умершего друга, он не сомневался, что она навсегда сохранит верность Георгию. После похорон, переговорив с Тимофеем о судьбе Марины, которая решительно отказывалась с ними видеться, Алексей уехал к новому месту службы.

А следующим летом судьба нанесла ему такой удар, от которого вряд ли когда он придёт в себя.

После похорон Георгия отношения с Анной испортились окончательно. Кое-как, чаще в молчании, дожили они до следующего лета. Анна решила уехать к матери пока на время, а там она уговорит сначала мать, потом отца, что ей лучше развестись. Алексей понимал, что это окончательный разрыв. Анна уедет навсегда. Когда в поезде он прощался с дочуркой, думал, что нескоро её увидит – жена не вернётся. Именно в то мгновение он принял решение уйти с военной службы и принять предложение Тимофея работать с ним, чтобы была возможность чаще видеть Машеньку, брать её к себе. А через три дня пришла телеграмма от Аллы, старшей сестры Анны: машину, в которой ехали тесть, тёща, Анна и Машенька сбил пьяный водитель, погибли все сразу на месте, лишь теща прожила несколько часов. Так не стало его девочки, которой недавно исполнился год. Машеньке навсегда остался один год...

Это было два года назад. Сейчас девочке было бы почти три. Алексей считал, что смог взять себя в руки. Горе никуда не ушло, но все время мужчина прятал его далеко, покрывал каменным панцирем, он смог заставить себя смотреть на детей и не искать в них черты схожести с погибшей дочкой. И вот... Но как всё-таки этот ребёнок похож на его Машу! И Алексей почувствовал, как горе прежней железной лапой сдавило всю его душу. Он обхватил голову руками и постарался ни о чём не думать. Куда делся желанный покой? Но перед глазами опять появился улыбающийся малыш, и мужчине вновь захотелось увидеть его, подержать на руках.

Сын.

Оставшиеся в комнате застыли в молчании. Мысли Тимофея и Ирины были схожи: им было до слез жаль друга. Казалось, успокоился Лешка, даже женщина у него появилось, с Юлькой начал играть и улыбаться, а увидел похожего ребенка, и все куда-то сразу делось. Опять один сидит. Сейчас его лучше не трогать... Тимка даже досадовал на Марину: не может без сюрпризов, хотя при чем тут она? Напрасно затеяли познакомить Марину с Лешкой... Такие хорошие были намерения: он один, она одна... А у Марины в душе металось страшное беспокойство. Она первая начала осторожно разговор:

– Я не совсем понимаю происходящее.

– Что ж тут понимать, – отозвался угрюмо Тимофей, – спутал мужик детей. Твой Сашка такой же глазастый, как была его дочка...– и добавил в сердцах: – Только начал в себя человек приходить, а тут ты... – он оборвал себя, Маринку не в чем было упрекнуть. Не в том же, что родила ребенка!

– Понимаешь, – дипломатично вмешалась Ира, опасаясь, что муж наговорит лишнего, – у Алёши погибла дочка два года назад, она была чуть старше твоего Сашеньки, он очень её любил. А теперь увидел похожего ребёночка и... запутался. Ты не сердись на Алексея... Твой Сашенька, правда, напоминает малышку Машеньку... Я сейчас тоже это вижу. А Алеша так любил дочку...

– А почему я этого не знаю? Не знаю о дочке Алексея, Гоша мне не говорил... Вы тоже не рассказали....

– А ты что-нибудь слышала, начиная с момента болезни Гошки? – сердито бросил Тимофей. – Да и катастрофа была уже после того, как умер Георгий... Говорили мы тебе, только ты пропустила мимо ушей...

Ирина испуганно завертела головой, показывая мужу, что он говорит лишнее.

– Ты прав, я ничего не видела и не слышала, было такое, – женщина помолчала минуту. – Это его ты позвал помогать тебе? Это ваш третий друг? Бывший военный? – повернулась Марина к Тимофею.

– Да. Алексей Зырянский.

– И он год назад жил здесь, в деревянном доме? – зачем-то уточнила женщина. – Осенью... Дождливой осенью...

– При чём тут деревянный дом? Дождливая осень? – не понял мужчина. – Ну, жил Лешка там какое-то время. Сейчас он снимает квартиру в А-ске. Кстати, он хотел купить этот дом.

– Зачем?

– Ну, наверное, хочет свой строить.

– Там сейчас живут мои друзья, – отмахнулась Марина. – Я не буду его продавать.

В её голове всё встало на свои места. Все правильно. Третий друг Гоши – это Алексей. Это он тогда плакал в деревянном доме. Это ужасно, когда плачут мужчины. Но ведь у него не стало дочки.... Марина содрогнулась, она сама теперь мама. Как такое пережить? Если что случится с Сашенькой... Нет! Этого не будет никогда... Прочь пошли подобные мысли! Не надо притягивать к себе негатив. "Да, неожиданный поворот событий", – подумала она и взглянула в окно. Алексей неподвижно сидел в беседке, обхватив голову руками, словно пытался сжать её изо всех сил.

– Кажется, твоему другу очень плохо? – сказала Марина вслух.

– Пойду к нему, – встал Тимофей. – Плохо ему.

– Иди, Тима! – грустно улыбнулась Ирина. – Иди. Поговорите. Отвлеки его от прошлого, а я с Мариной поговорю...

Он вышел. Ирина не произнесла ни звука. Марина обратилась к молчащей подруге:

– Ты меня осуждаешь за рождение Сашеньки?

Ирина, казалось, не поняла вопроса или ждала каких-то других слов, поэтому ответила не сразу:

– Ну что ты, как можно осуждать за любовь к детям, особенно мне. Ведь Бог меня лишил возможности рожать самой, – тут же резко, без перехода спросила: – Алексей – отец ребёнка? Это он отец Сашеньки?

Она кивнула в окно и, не отрывая взора, смотрела прямо в глаза женщины с ребенком на руках. Марина вздрогнула, прижала Сашеньку к себе:

– Он,– еле слышно выдохнула она, и тут же произнесла с вызовом. – Что? Удивила?

В её голосе слышалась непримиримость. Она никому не позволит осуждать её действия. Сашенька – самое лучшее, что случилось в её жизни.

– Удивила... – миролюбиво, но грустно протянула Ирина.

– Я сама себя удивила... – также протянула и Марина.

– Ты меня прости, – вдруг улыбнулась Ирина, – но когда вы успели? Ведь вы фактически незнакомы.

– Мы просто незнакомы, – констатировала Марина.

Тимофей подошёл к другу, присел рядом. Алексей глухо, не разжимая рук и не поднимая головы, сказал:

– Извини, сам не знаю, что нашло, теперь всё в порядке, иди в дом. Я скоро приду. Просто увидел похожего ребенка...

– Да не надо извинений... – начал, было, Тимофей. – Вечно с Маринкой что-то не так... За это, наверно, её Гошка любил... Вот и Сашенька....

– Иди,– резко прервал его друг. – Я справлюсь! Я приду к вам....

Тимофей вернулся в дом. Женщины при его появлении замолчали.

– Как там Алексей? – спросила Ирина.

– Не знаю, – ответил муж, – но, скорее всего, неважно. Прогнал меня... Вот так,– продолжил он, – вроде бы успокоился мужик, и тут...

Он не закончил. Марина стала одевать Сашеньку.

– Ты куда? – всполошился Тимофей.– Не уходи, я не хотел тебя обидеть, ты тут ни при чём, хотя и с тобой не соскучишься.

– Я к нему, – Марина кивнула головой в сторону окна. – Я не обиделась.

– Зачем? Не ходи туда! И так Лешке не по себе, для чего ещё напоминать. Хоть Сашу не бери... Что травить сердце мужику...

– Я хочу помочь, – медленно и раздельно сказала Марина и, помолчав, добавила. – Человеку плохо, нельзя быть одному, я попробую помочь. Попробую сказать правду. Это должно помочь.

– Чего ещё сказать, какую правду?

– Ирина тебе всё объяснит.

– Чего объяснит, я что-то пропустил? Ты куда? Не ходи к Лешке!

Марина вышла и пошла медленно к беседке.

– Правильно ли я делаю? А вдруг он не поймёт, или ещё хуже, предъявит какие-либо претензии, – эти и множество других мыслей роем неслись в голове молодой женщины.

А Тимофей тем временем медленно переваривал сообщение жены о том, что Сашенька – сын Алексея, сначала он вообще ничего не понимал, потом спросил:

– А когда они успели встретиться? Они даже толком незнакомы. Лешка говорил, что только во время похорон её видел. И все! Где они встретились?

– Не знаю! Марина не сказала.

– Ну Маринка. Чего хочешь, того и жди. Правильно говорил Гошка: на ней клином свет сошелся, всюду успевает, все знает. И все мы тоже хороши... – потом добавил: – А я хотел их сосватать, чего теперь делать? Надо же, незнакомы, а сына родили! Ну Маринка! Это надо уметь. Что еще тебе Маринка сказала?

Ира устало засмеялась и ответила:

– Отстань, я сама ничего не понимаю и не знаю. Пойду посмотрю, чем заняты дети. Что-то там тихо.

Тимофей посмотрел в окно. Марина медленно шла по дорожке, прижимая к себе малыша. Почему-то вдруг стало жаль её. Вот она вошла в беседку, что-то говорит, Алексей поднял голову, улыбнулся, женщина что-то сказала и дала ему в руки ребёнка. Лицо друга просветлело.

– А может, и ничего, что-нибудь и выйдет, – подумал сразу повеселевший Тимофей. – Как они хорошо смотрятся вместе. Красивая пара, очаровательный ребенок. Глядишь, и без меня договорятся... Гошка был прав перед смертью... Маринка, она живая... Она любого поднимет.... Только Гошку не смогла... Как говорила наша местная ведьма Алька Королева: "Меня вы называете колдуньей, ведьмой... Мне больше нравится второе: "Ведьма... от слова ведать". Так вот я ведьма, а все ведаю, я все знаю... .И знаю, что настоящая колдунья – ваша Маринка. Она умеет оживлять человеческие души, вдыхать в них жизнь..." А ведь сейчас Маринка вернула Лешку к жизни. Я понял, когда они встретились! Это было тогда, когда Алексей начал работать и все искал какую-то женщину, которая помогла ему. Но я даже на мгновение не мог предположить, что он ищет Марину.... И сегодня Маринка не даст ему впасть в отчаяние... Гошка! Друг! Прости, что прошу тебя об этом, но посодействуй! – Тимофей поднял глаза к небу. – Пусть они поженятся! Помоги, друг! Сделай счастливыми свою жену и своего друга....

Алексей сидел, опустив голову, у него не хватал сил и решимости пойти в дом, хоть и обещая Тимке. Было и неудобно, и хотелось опять увидеть малыша, так похожего на погибшую дочку. Вдруг он услышал детский лепет, вот, опять стала сниться маленькая дочка, опять он слышит и видит её в каждом ребенке. Мужчина беспомощно оглянулся и увидел снова этого ребёнка и женщину с тревожным красивым лицом, которое ему показалось знакомым. Она бережно прижимала к груди своего сына, на её лице отражались огромная гамма чувств, словно надо было принять важнейшее решение, которое может изменить всю жизнь. Марина медленно подала ему ребёнка:

– Сашенька, его зовут Сашенька, – только и сказала она. – Смелее, Леша. Возьмите его на руки.

Алексей улыбнулся и прижал к себе тёплое детское тельце. Ему стало хорошо и спокойно на душе. Почему? В тот момент он не думал об этом. Просто сидел и молчал, глядя в детское личико. Он чувствовал: в его жизни происходит что-то очень важное. Не только то, что рядом ребенок. Еще стоит его красивая тревожная мать. Это очень важно. К нему возвращается сама жизнь. После взглянул на женщину:

– Я где-то видел вас раньше. Я прав?

– Да, – подтвердила Марина, внимательно глядя большими карими глазами.

И тут он узнал её. Как раньше он не догадался! Это жена Георгия. Марина! Жена его друга Гошки! Он видел её, когда умер друг. Только тогда на похоронах это была безучастная статуя в чёрном одеянии с впавшими глазами, а сейчас лицо озарено чувством, пусть тревожным, но живым чувством. Глаза беспокойные. Роскошные волосы с каштановым отливом, так и хочется их потрогать, прижаться к ним, вдохнуть их запах, а тогда они были спрятаны под чёрный платок. Всё это быстро пронеслось в голове Алексея.

– Вы жена Георгия?

Марина вздрогнула и кивнула. Алексей продолжил:

– Мы дружили ещё с детского сада, да что с сада – с пелёнок. Я видел вас, когда... когда... когда не стало Гоши...

В голове Марины что-то щёлкнуло и окончательно встало по местам. Но легче от этого не стало. Она знала, что у мужа был друг военный, он приезжал дважды. Первый раз во время болезни Гоши, но они тогда не увиделись. А во время похорон Марина ничего не видела, не помнила... Хотя какой-то военный держал её, когда она, сама не зная зачем, шагнула следом за гробом в могилу. Она тогда отчаянно зарыдала, прижавшись к груди этого военного, а он успокаивал её, говорил: "Тише, моя хорошая, тише! Не надо, не иди за Гошей. Он тебе жить велел..." Надо же, какая память, выхватывает из прошлого эпизоды, хорошо хоть без душераздирающей боли... Господи, как же теперь ему сказать? И всё-таки начала: