Текст книги "Моя бульварная жизнь"

Автор книги: Ольга Белан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Рабочий день

Я являлась в офис к 11 часам. Первым делом читала почту. Работал огромный отдел по переработке приходящей продукции – каждое письмо надо распечатать, прочитать и определить его дальнейшую судьбу. Письма в «Декамерон» сотрудницы отдела складывали в отдельный ящик, и я каждое утро заходила сначала к ним, чтобы этот ящик забрать. Учетчица отдела писем Оксана при виде меня широко улыбалась и предлагала проводить до моего кабинета. Мы шли по коридору, она рассказывала мне о самых интересных письмах в «Вич» и предлагала эти, на ее взгляд, самые интересные письма отдавать нам в «Декамерон». Я решительно отказалась от этой сомнительной сделки, но потом Оксана принесла мне письма, которые «Вич» забраковал и уже отправил на вечное поселение в архив. Письма были интересные, и я вступила в тайный сговор с Оксаной – она передавала их мне, а не списывала в архив.

Пока не появлялась Павленкова – а это происходило, если вы помните, к «часу утра» – я читала почту, отбирала самые интересные письма и сама же их редактировала. Потом меня часто спрашивали в разных читательских аудиториях – реальные ли истории печатаем мы в наших подборках? И я обтекаемо отвечала: да, реальные, но отредактированные, немного «дотянутые» журналистами. Потому что читатели пишут, как говорится, что в голову придет. А письмо – это маленький законченный рассказик, и каждый должен стать настоящим шедевром. Недаром читатели любят именно подборки писем, и не только у нас – я помню, как Виталий Алексеевич Коротич, незабвенный главный редактор «Огонька», рассказывал, что именно почта подняла тираж журнала до миллиона – случилось это в начале 90-х годов.

Приходила Павленкова, и мы отправлялись обедать, то есть обедала я, а Павленкова завтракала. Столовка находилась в цокольном этаже, и поначалу там вполне сносно кормили. После обеда я читала материалы, а Павленкова еще с час кружила по издательскому дому, собирая разнообразную информацию. Ну, например, когда приедет Хозяин, дадут ли на этой неделе гонорар, кто с кем прошелся под ручку по коридору – в общем, обычные милые мелочи, которые злые люди почему-то называют сплетнями.

Днем забегали авторы – приносили материалы. Обсуждали темы. Авторы – это, как правило, журналисты других изданий, которые сидели в своих газетах на очень маленьких зарплатах и искали способы подработки. Некоторые приходили самотеком – присылали письмо, которое чем-то цепляло за душу, начиналась переписка и – находился новый интересный автор. К вечеру Павленкова сбрасывала мне на компьютер отредактированные и подготовленные к верстке материалы – я их читала, ставила на них подпись, и они отправлялись на 8-й этаж – к художникам, верстальщикам, корректорам. Около семи я уходила, а Павленкова, не поднимая головы от клавиатуры, стучала и стучала тексты для следующих номеров.

Иногда мы с ней подолгу обсуждали наши семейные проблемы. Ее дочка в это время как раз переживала сложную пору взросления: ушла из дома и снимала с подружкой квартиру, вместо учебы в вузе устроилась официанткой в плавучий ресторан, но самое страшное – влюбилась в парня, который оказался наркоманом. Бедная Павленкова не спала ночами, мечтая вырвать из рук злодея свое единственное чадо, а чадо жаждало самостоятельности и не желало слушать мать. Мой сын, уже вполне самостоятельный к этому моменту, наоборот, никак не хотел жениться. В общем, у нас с Павленковой было много тем для разговоров.

А вот о работе мы говорили мало. Как супруги, долго прожившие вместе, уже не нуждаются в длинных беседах, понимая друг друга с полуслова, так и мы – все, что касалось работы, нам было понятно практически без слов. Еще я могу сравнить наш труд с игрой на пианино в четыре руки. Вот пригодилось – не зря же я в детстве занималась в музыкальной школе!

Тендер

Однако, как это уже было отмечено, все хорошее когда-нибудь кончается.

Наступило лето 2003 года. Павленкова уехала отдыхать – она ведь из Ташкента и ужасно любила брать отпуск именно в жаркое время. А я с Урала и не люблю жару. Поэтому я уезжала из Москвы весной и осенью – и ни разу больше, чем на неделю, в отпуск не уходила. Все боялась, что без меня что-то случится, что-то развалится, что-то непоправимое произойдет. Весной мы с мужем съездили в прелестную поездку по столицам скандинавских стран, осенью запланировали Испанию, и в предвкушении этого я сидела в своем кабинете и работала за двоих.

Когда первый раз Хозяин прислал мне статью на рецензию? Уже и не помню. Просто однажды секретарша передала мне большой конверт, в который была вложена уже подготовленная к печати в газете «Вич-инфо» статья, к ней прикреплена бумажка с размашистой подписью Хозяина: «Прочитайте. Как ваше мнение?» Я – ну дрессированный же Бобик – добросовестно прочитала и так же старательно написала целую рецензию – что и почему не понравилось, как можно исправить. Через некоторое время мне на стол положили новый конверт – в нем было уже несколько статей и с такой же припиской Хозяина. Я забрала работу на дом – и за выходные подробно и по пунктам разложила и прорецензировала каждую статью. Я даже не задумывалась, зачем Хозяину это нужно, тем более так бывает: глаз, что называется, замыливается, и мнение стороннего человека совсем не помешает. Только я не знала, что статьи эти с моими подробными рецензиями Хозяин сразу же после прочтения отсылал непосредственно Васе – своему заместителю, который и готовил эти заметки к печати. Если б я это знала, я бы, конечно, выбрала более мягкие обороты и не такой язвительный тон. Но мне так хотелось продемонстрировать Хозяину свое чувство юмора! Тоже, прямо скажем, рабское желание…

Вот так у меня появилась эта обязанность – рецензировать заметки, которые присылал Хозяин. Мне казалось, что наши оценки совпадают, меня веселила эта работа. Чем больше я читала, тем больше недоумевала – многие статьи в «Вич-инфо» скорее походили на художественные рассказы, на новеллы, на научные обзоры – но к журналистике это не имело никакого отношения! Я стала пытать Сайкину, которая после нашего триумфального возвращения в издательство пришла ко мне в кабинет как ни в чем не бывало и, заискивающе заглядывая мне в глаза, спросила: «Ты ведь на меня не сердишься?» Ну что с нее взять?

Так вот я стала пытать Сайкину – как создаются все эти материалы, кто их пишет, почему они так далеки от правды жизни? Мои худшие оправдания подтвердились – практически все материалы выдумываются, существует целая группа внутри редакции, которая придумывает темы, разрабатывает идеи, ну а журналисты превращают эти идеи в тексты. Мне и Певец в те времена, когда мы распевали с ним романсы в обеденный перерыв, объяснял, что здесь царит «диванная» журналистика. Впервые я слышала такой термин! Но Певец терпеливо разжевывал мне, непонятливой, что хорошо придуманный сюжет – это еще покруче реальных репортажей. Вот он однажды придумал тему про сомов, которые якобы пожирают живых людей. Сайкина подтвердила: целыми днями редакция в полном составе придумывает и обсуждает, чем же еще можно поразить воображение читателей. Вот придумали: якобы во Владимирской области открыли способ выращивания дорогих грибов-трюфелей: надо мужику подрочить на землю, и в том месте, где упало семя, вырастают невиданные урожаи драгоценных грибов. Жилин и Костылин в свое время принесли в газету выдумку про так называемого «черного фотографа» – якобы мастер с фотоаппаратом в руках по ночам снимал через окна незадачливых любовников, а потом отправлял снимке жене или мужу – и начинался шантаж.

Я только диву давалась! Но с другой стороны – что мне эта газета, этот «Вич-инфо». Пусть они там делают, что хотят. Я тогда еще не знала, что у Хозяина уже созрел новый план. И моя скромная фигура играла в нем далеко не последнюю роль.

В июле 2004 года он собрал всех своих старших холопов и объявил, что теперь газета будет выходить два раза в месяц. Для пробного запуска этой идеи он назначает меня и главного редактора другого дочернего издания «Еда» – молодого и перспективного журналиста Караваева ведущими редакторами. По очереди в течение полугода мы будем выпускать пробный двухразовый выпуск газеты, а он посмотрит, что из этого получится. Хозяин все это объявил и на следующий день улетел к себе домой в Америку. Первый номер предстояло делать мне. И я стала ждать материалов из редакции «Вич-инфо». Однако в назначенное время ни одной заметки сдано не было. Пришлось звонить Васе, все-таки он – первый зам Хозяина. Тот промычал нечто нечленораздельное и сослался на другого зама с говорящей фамилией Недобежкин. С этим я вообще ни разу не общалась, пришлось идти знакомиться. Недобежкин пожал плечами и сказал: сотрудники ничего ему не сдали, и материалов у него нет. Сказал как-то неуверенно, отводя глаза.

– Да они тебя просто бойкотируют, – объяснила мне Павленкова. – Хотят, чтобы ты провалила номер. Они этого и не скрывают – ты одна ничего не знаешь.

Я задумалась. Павленкова все про всех всегда знала и понимала в хитросплетениях этой странной организации больше, чем я. Через две недели возвращался Хозяин, и я должна была к этому времени положить ему на стол все материалы будущего номера.

– Ленка, – спросила я своего боевого товарища, – ты справишься одна с «Декамероном»?

Я решила: буду делать этот номер сама! Ведь у меня уже была хорошая школа – первые номера того же «Декамерона». Я призвала на помощь Таню с Катей, медицинские материалы поручила делать своей давней знакомой Лиле – журналистке из журнала «Здоровье». Та сначала поартачилась – ей ведь тоже не приходилось заниматься «диванной» журналистикой да еще в такой точной тематике, как медицина. Но я пообещала большой гонорар: таких денег за заметку не платили ни в одном медицинском издании в Москве. Лиля пару дней посидела над подшивкой, почитала заметки «звезды» медицинской тематики «Вича» Юлии Ясной, и принялась за дело. Естественно, главные материалы пришлось писать самой. Через две недели я послала с курьером пачку заметок, так что по приезде Хозяин нашел у себя на столе практически готовый номер своей газеты. Два дня он молчал – я не находила себе места. «Ну, чего ты дергаешься, – отрывалась от компьютера замученная беспросветной работой Павленкова, – ну не понравится ему, и чего? Найдет другого выпускающего, а ты как занималась „Декамероном“, так и будешь заниматься».

Она права, конечно. Но как мне хотелось, чтобы Хозяину понравилось!

Он вызвал меня через три дня. На дрожащих ногах я поплелась на второй этаж. Села перед ним, с ужасом ожидая приговора. А он неожиданно сказал:

– А знаете, мне понравилось. Это все совсем не так, как делал я, но очень интересно. Только ответьте мне на один вопрос: где мои журналисты? Почему я не вижу ни одного материала Ясной?

Я промямлила, что решила провести чистый эксперимент, сделать номер своими силами. Но, видно, не была убедительной. Хозяин все понял и побагровел. Тут же снял трубку и потребовал к себе Васю и Недобежкина. Те вкатились к нему с бледными лицами. Хозяин бегал по кабинету, теребя в руках свои четки. У меня от этой беготни и от всего происходящего зарябило в глазах, защипало в горле, и я подумала, что сейчас грохнусь в обморок. Вот будет зрелище – я тут валяюсь в позе той самой дамы «ню», что изображена у него на картине. Мне стало смешно, страх прошел. Хозяин грозно произнес:

– Может быть, кто-то что-то не понял? Она, – театральный жест в мою сторону, – будет и дальше вести номера в «Вич-инфо»! А если кому-то это не нравится – вот порог, – еще один театральный жест, – прошу!

Вася и Недобежкин замерли в позе раскаивающихся грешников.

Так я начала заниматься газетой «Вич-инфо». Думала: полгода как-нибудь протяну. Жаль, конечно, что на эти полгода выпал самый грибной сезон, и Нелька соберет все грибы без меня, но что поделаешь? Работа превыше всего!

Следующий номер выпускал Караваев. Ему уже было проще, да он и не особо церемонился: позвонил Недобежкину и четко сказал: такого-то числа все материалы должны быть у меня на столе. Недобежкин и Вася после выволочки Хозяина и пикнуть не посмели – побежали трясти своих сотрудников. Даже непокорная Ясная – любимица Хозяина – смирилась и настрочила несколько своих «гениальных» заметок.

Про любимицу мне рассказала всезнающая Павленкова. Оказывается, эта Юлия на самом деле врач по образованию. С медициной у нее что-то не сложилось. Она начала писать заметки в «Коммерсант». Медицинская тема тогда была востребована как никогда: во-первых, потому что про болезни читать всем интересно, во-вторых, в газеты пошел большой поток рекламы медицинских услуг, а чтобы этот поток был еще мощнее, газеты наперебой стали открывать разные медицинские рубрики. Юля оказалась плодовитым автором, и кое-что из своих опусов отправила в «В-И». Хозяину сначала понравились материалы, потом – и сама Ясная. Ну, это нормально: мужчинам должны нравиться молодые смазливые дамочки. Ясная легко поменяла статус серьезной газеты на желтую – и правильно, денег здесь платили неизмеримо больше. А Хозяин, по версии Ленки, серьезно положил на нее глаз.

Ну, Павленкова могла и приврать, подумала я про себя, но информацию поместила в файл на дальнюю полочку своего мозга.

Грибы я проморгала, но не хотела пропустить Рождество в Европе. Знающие люди говорили, что самый лучший город для встречи этого чудесного новогоднего праздника – Мюнхен, и мы с мужем заранее купили туда путевки. Хозяин дал мне неделю отпуска, и я пребывала в счастливом ожидании. И тут на моем горизонте опять нарисовался Костылин. С тех пор, как он занялся отделом рекламы, мы стали видеться редко. Я знала, что он расширил свой отдел, который принес Хозяину много денег. И сам уже купался в роскоши: купил новую большую квартиру, ремонтом которой как раз в это время занималась Лялька, загородный дом в престижном поселке на водохранилище и последнюю модель автомобиля «ауди» черного цвета – именно этот цвет машин предпочитал и Хозяин. Костылин светился от радости:

– Ну, поздравляю!

– С чем это? – удивилась я. Ну не с поездкой же в Мюнхен!

– Чего дурочкой прикидываешься? Ты – новый главный редактор газеты «Вич-инфо». Это уже решенный вопрос.

Хорошо, что я сидела. Но рот открыла. И замерла. Этого не может быть! Если Хозяин и хотел уйти со своего поста – до чертиков ему уже обрыдла эта редакторская работа – то у него практически была готовая кандидатура – Караваев. Молодой, энергичный, талантливый, а главное – жаждущий этой должности каждой клеточкой своего организма. Если Хозяин не доверял ему, все-таки человеку из другой редакции, то еще имелся проверенный Недобежкин, и на худой конец – Вася. Меня-то за что?

Костылин все это прочитал на моем лице и еще больше развеселился. Я пролепетала:

– Юра, ты не шутишь? Я – старая, больная женщина, зачем мне этот геморрой?

– Не, ну ты точно дурочка из переулочка, – потешался Костылин. – Только не ври, что для тебя это неожиданность. Показала себя молодцом – получи должность, ты ее заслужила, ты справишься.

– А почему не Караваев? – не унималась я.

– Пусть еще подрастет маленько, – снисходительно ответил Костылин. – Тендер он проиграл.

С этой новостью я и улетела в Мюнхен.

Фитцы

Перед этой поездкой я спросила одного из своего коллег, несколько месяцев проработавшего в Германии, не назовет ли он мне кого-нибудь из русских знакомых, с кем можно пообщаться в Мюнхене. Туризм туризмом, но я люблю заводить новых друзей в незнакомых городах. Во многих уголках земли у меня есть приятели, знакомство с которыми начиналось с банального показа города, чашки кофе или поездки в какой-нибудь загородный замок. Местный человек в чужом, да еще заграничном городе – это особое ощущение того, что поездка состоялась не зря.

Мой коллега долго чесал репу:

– Вообще-то Рождество, все мои знакомые разъехались – кто в горы, кто по родственникам… Ну, вот есть один журналист – из наших, бывших, попробуй ему позвонить. Я лично его не знаю, но говорят, он мужик что надо.

Я записала телефон, вовсе не уверенная, что он понадобится. Это уж совсем ерунда получается – знакомый знакомого, непонятно даже от кого привет передавать.

Мюнхен встретил нас ледяной погодой – ветер, холод, снег. Улицы разукрашены разноцветными огоньками, в витринах магазинов машут шляпами игрушечные зайцы, на ваймахтах – рождественских рынках – торгуют белыми сосисками и тушеной квашеной капустой. У них веселье, а я все расслабиться не могу, все мысли одолевают – как же стану руководить редакцией, которая совсем недавно объявила мне бойкот, которая меня не любит и не хочет?

Мужу мои проблемы были не понятны, он радостно пил пиво, наслаждался веселым рождественским городом и с удовольствием поглощал айсбань – огромную свиную ногу со все той же квашеной капустой. «Да не парься ты, – муж радовался, как ребенок, – он тебя назначил потому, что уверен: ты справишься. И зарплату хорошую положил – хоть с долгами рассчитаемся…» А мне было тревожно, я плохо спала по ночам, несмотря на то, что за день мы сильно уставали и падали в кровати замертво. Но у немцев традиция: до 25 декабря они веселятся – ликуют на улицах и площадях, но уже вечером 24-го, накануне, город пустеет, закрываются магазины и базары, и только турки-эмигранты жарят свои бесконечные шаурмы. В пустом городе неуютно и зябко, и я достаю заветный номер телефончика. Звоню некому Саше Фитцу, как мне сказано, бывшему российскому журналисту. Он мне обрадовался – все-таки ужасно они все тут скучают, бедные эмигранты. А уж когда узнал, что мы в Рождество оказались в пустом городе совершенно одни, категорически приказал: немедленно приезжайте – и продиктовал адрес. Мы, не долго раздумывая, прыгнули в метро – и там оказались совершенно одни! – потом в автобус – и вот неизвестный Саша Фитц встречает нас на остановке. Приходим в дом – скромная трешка в пятиэтажке, похожей на наши хрущовки, – небогато живут бывшие русские. Небогато, но очень весело и дружно. Три дочери разных возрастов уже покидали родителей: старшие, отметив праздник и откушав традиционного индюка, собирались по домам, младшая Александра, которая родилась уже здесь, в Германии, – в спальню. Гостеприимная жена Фитца Ира усаживает нас за стол и начинается разговор: кто, что, откуда. И выясняется потрясающая вещь: Саша Фитц много лет был главным редактором молодежной газеты в Ташкенте, моя фамилия ему хорошо знакома – он был на стажировке в «МК», где я тогда работала, и прекрасно меня помнит. А уж когда я начала рассказывать про своих «узбеков» – тут вообще радости не было конца, потому что большинство из них Саша знал лично. Мы проговорили всю ночь и расстались под утро совершеннейшими друзьями.

После этой поездки я навсегда полюбила Германию. Старалась бывать там каждый год – и всегда меня ждали гостеприимство и помощь Саши и Иры. В отличие от многих других русских немцев, они не стали надеяться на эмигрантское пособие, оба устроились на работу – Саша в русскоязычную газету, на копеечные, правда, деньги, а Ира – сиделкой в дом престарелых. Позже она сумела организовать медицинско-туристическое агентство, стала принимать богатых русских и устраивать их на лечение в мюнхенские клиники. Дело, видно, шло удачно – в прошлом году опять в Рождество я навестила их уже в новом доме в Грюнвальде – самом фешенебельном районе Мюнхена. И хотя дом маленький и скромный, а Фитцы выплачивают за него бешеные кредиты, все-таки это – отдельный дом в тихом и уютном районе – местной Рублевке. И в этом доме бегают уже двое внуков.

Первый год

В первый же рабочий день после новогодних праздников меня вызвал Хозяин. Почему я тогда не увидела ничего странного в том, что о таком серьезном назначении – на пост главного редактора – мне сообщил первым не он, а Костылин? При чем здесь Костылин – он ведь занимался теперь рекламой! Это, конечно, показалось мне странным, но и тут я нашла объяснение: Хозяин обсуждал с ним мою кандидатуру, потому что мы много лет работали вместе, и мало кто в издательстве знал меня лучше, чем он, Костылин. Мы же ДРУЗЬЯ, что же тут удивительного? Так это все я себе объяснила!

Хозяин под привычную песню «какая вы у нас талантливая-расталантливая» объявил о том, что он снимает с себя полномочия главного редактора и передает их мне. Точно такими же словами он сказал все это чуть позже на собрании в редакции. А в личной беседе строго «попросил»: менять коллектив как угодно, но ни при каких обстоятельствах не трогать трех человек: Главного художника, Недобежкина и Юлю Ясную. «Все остальные, – сказал он, – на ваше усмотрение». Я тут же рассказала ему, как планирую построить работу в редакции: за ведение номеров должны отвечать заместители главного редактора – ведущие номеров. Хозяин выслушал меня с сомнением: «Где же вы возьмете таких выпускающих редакторов?» Но и этот вопрос я уже обдумала. В газете «Детки» тогда работал Гоблин (так его прозвали в редакции – пусть он и будет под таким именем), и хотя я ни разу не видела его и не была с ним знакома, читала когда-то его репортажи в «Комсомолке». Но больше всего мне запомнилась история, о которой в уголовной сводке сообщил даже «Московский комсомолец». Гоблин, еще не будучи женатым, привел к себе в квартиру проститутку, а она потом выбросилась из его окна. Журналистская тусовка тогда долго шумела, обсуждая сей факт, а я иногда просила Павленкову: «Ты хоть мне покажи, что за Гоблин такой», Павленкова отмахивалась: «Да доброго слова не стоит – маленький, плюгавенький, на коротких лапках». Но рост его здесь ни при чем, школа «Комсомолки» – это великая школа и главный довод в пользу Гоблина. Тем более, у него с редактором «Деток» назревал конфликт, все уже знали, что Гоблин там не жилец.

Вторая кандидатура у меня уже была – этот пришел в «Вич-инфо» из «МК», тоже школа будь здоров. Да плюс татарское упорство. Хозяину, кажется, понравились мои кандидатуры – молодые мужики, амбициозные, злые, настырные. Но, правда, сморщился как от зубной боли: «А как же Вася?» Я печально вздохнула: «А Васю придется увольнять». Хозяин посмотрел на меня с мольбой: «Может, пусть останется, найдете ему применение…» – «Ну, хорошо, вы можете его оставить. Только пусть он ничего не делает!» Хозяин печально покачал головой: «Он так не сможет». И пригорюнился. Я тоже вспомнила про песочницу и загрустила. Так мы грустили с ним минуты три. Потом он энергично пожал мне руку, сказал все, что полагается говорить в таких случаях – и я пошла руководить новой редакцией с пугающим названием «Вич-инфо».

Сначала я хотела все-таки поближе познакомиться со своими новыми замами. Первым пришел Гоблин, и вправду на Гоблина похожий. Он был рад и счастлив, и нисколько этого не скрывал. Мы поговорили с ним об общих знакомых – их оказалось много, потому что журналисты постоянно мигрируют из «МК» в «КП» и обратно. Потом пришел Татарин. И с ним мы помыли косточки начальникам из «МК» – Татарин недавно ушел из редакции, и все его впечатления были свежи. Мои – слегка уже затерлись, но для поддержания разговора я вытащила их из закоулков памяти. Третьим замом я хотела назначить Недобежкина и, между прочим, думала, что этим его страшно осчастливлю. Но Недобежкин криво объявил мне: он как был шеф-редактором так им и останется. Спорить я не стала, памятуя, что Хозяин среди трех неприкасаемых фигур назвал в том числе и его. Недобежкин дружил с Главным художником – этот сразу же стал подобострастно заглядывать мне в глаза, что не удивительно – он никогда ни на что не имел личной точки зрения, потому и ходил в любимчиках у хозяев. Художник он был весьма слабый, но что талант в сравнении с подобострастием и чинопочитанием! Главный художник всегда занимал позицию «умеренность и аккуратность». Поэтому и проработал в издательстве дольше всех.

Остальные сотрудники редакции написали заявления об уходе. Я никого не уговаривала остаться, мстительно думала про себя: вот вам, вот вам бойкот! Из старой редакции остались только двое – опытная Машка – специалист по судам и криминалу, абсолютно гениальный журналист, и Гера, бывший военный, которому, скорее всего, просто некуда было уходить. Ну, и само собой, Ясная – об этом чуть позже.

Вот в таком составе мы и начали работать.