Текст книги "Моя бульварная жизнь"

Автор книги: Ольга Белан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Большая политика

Единственное табу, которое с самого начала наложил Хозяин на тематику газеты, – это политика и церковь. Ни под каким видом и никогда не касаться этих тем – установка с первых дней выхода газеты в свет. Никто не знал истинной причины. Даже Костылин, сильно приближенный Хозяином в последнее время, если и знал, то молчал.

А жизнь иногда подкидывала сюжетцы, связанные с сексуальными скандалами на самых верхах власти – ну тоже ведь люди! – и мы только облизывались, но печатать не могли. Больше всего буйствовал по этому поводу Гоблин и несколько раз пытался подбить меня напечатать что-то неразрешенное. И пару раз ему это удалось.

Нежные отношения связывали певицу Наталью Штурм и моего первого зама. С чего началась эта дружба – уж не знаю. Но сама Наталья не первый раз становилась скандальной героиней «Вич-инфо». Сначала – еще до моего прихода в редакцию. Тогда Штурм выпускала первый сольный альбом со своим хитом про школу, а продюсировал ее мой земляк – певец шансона Александр Новиков. Как мне Саша позже сам рассказывал, именно он придумал сюжет фотографии и статьи в «В-И», будто бы Новиков выиграл Штурм в карточной игре в казино. Обложка была эффектной: на переднем плане сидела абсолютно голая – тогда еще юная – Наташа, а за ее спиной стоял одетый во фрак Новиков. История выглядела настолько правдоподобной, что обмана не заподозрила даже я, к тому времени уже прожженный журналист желтой прессы. Прошло десять или пятнадцать лет. Новиков и Штурм давно разбежались, разругавшись в хлам, как это часто бывает в шоу-бизнесе. Александр занялся другими делами у себя в Екатеринбурге, Штурм нашла себе олигарха и родила от него ребенка. А потом – тоже ничего необычного – олигарх побил немного свою красотку-жену и выгнал из дома, и Наталья решила снова запеть. А раз запеть – значит, снова нужен пиар, публикации, надо, чтобы о ней заговорили, а что лучше всего рождает разговоры? Правильно – скандал!

Кто-то подсказал ей написать книгу – после пресловутой Оксаны Робски всем стало казаться, что написать книгу – плевое дело. Но Наташе было что рассказать – в ее воздыхателях ходили не только славные представители шоу-бизнеса, но и высокопоставленные государственные чиновники. Об одном из них она довольно складно и иронично и написала в своей книге (думаю, что ей помогал профессиональный литератор, хотя сама Наташа это категорически отрицает). И кусок из своей книги она принесла Гоблину – для публикации в «В-И». Отрывок был интересный – мы все по очереди прочитали его буквально залпом. В нем шла речь о том, как певицу долго домогался высокопоставленный и очень именитый поклонник. Причем чиновник этот был настолько богат, что подарил ей какое-то немыслимое колье «за двадцать пять кусков». Штурм решила, что речь идет о 25 тысячах долларов. Но потом выяснилось, что поклонник имел в виду 250 тысяч долларов, а куском называл 100 тысяч. В общем, там было много таких моментов, правда, не называлась фамилия нашего славного слуги народа. Но Гоблин предложил напечатать фотографии пяти возможных политиков, кто мог подходить под созданный Натальей образ. В том числе и могущественного государственного чиновника Владислава Суркова.

Первым забил тревогу наш всегда осторожный Главный художник. Завидев галерею политиков на страницах еще не вышедшего номера, он влетел ко мне в кабинет и начал меня пугать – газету закроют! Хозяин нам этого не простит! Мы с Гоблином потратили немало сил, чтобы успокоить этого паникера – ну мало ли кого имела в виду Штурм. Да еще в книжке, которая вот-вот появится на прилавках.

Сама Штурм рвалась на обложку, но к этому времени она уже весьма поистрепалась, постарела и потеряла товарный вид. Однако отдавала нам главу из своей книги певица только при этом условии – она должна быть на обложке. Пришлось уж тут постараться нашим графикам и визажистам, чтобы сделать тело Натальи хотя бы без целлюлита.

Второй раз мы «влезли» в политику, напечатав интервью с Юлией Латыниной – известным политологом достаточно радикальных взглядов. Интервью сделала жена Гоблина – как я говорила, неплохая журналистка из журнала «Медведь», которая иногда пописывала для нас заметки. Латынина, конечно, говорила о политике, причем о российской политике на Кавказе, в Грузии, а это не совсем вичевский материал. Вернее, совсем не вичевский, но мне всегда было лестно, когда такие люди, как Латынина, соглашались на интервью в «В-И». Первым панику забил опять наш Главный художник. Правда, на этот раз он прочитал интервью в уже вышедшем номере, и менять что-либо было поздно. Он сидел в кресле у меня в кабинете и, раскачиваясь из стороны в сторону, приговаривал: «Все пропало, все пропало! Нас закроют, нас уволят». Я открыла газету и перечитала интервью еще раз. Ничего такого нового, чего бы Латынина не говорила раньше, она не сказала. Она очень последовательно отстаивает свою позицию, да, главным образом антиправительственную, но кто-то должен в этой стране противостоять глупости власти? Хотя бы эта хрупкая женщина. Ну, еще «Новая газета» да радио «Эхо Москвы».

Но Главный художник зародил в моей душе сомнения, я почувствовала внутри предательский страх и села думать – что делать. В случаях, когда возможно или даже неотвратимо наказание, надо действовать. Надо предупредить удар. Но как? Звонить Хозяину в Америку? Он этот номера газеты и увидит еще нескоро. Последнее время я стала отмечать, что он вообще «В-И» не читает, даже когда ненадолго приезжает в Москву и иногда приходит в редакцию на планерки. Перед самой планеркой он, возможно, просмотрит номер, задержится на каких-то картинках-заголовках – но в текст не вникает. Некогда ему, да и неинтересно уже. Поэтому и обзоры его всегда обтекаемы, одни общие слова. А ведь когда-то он мог поразительно метко и точно проанализировать любую заметку – я всегда восхищалась этим его умением.

Что делать? И я решилась на нестандартный ход. Позвонила Уткину и напросилась на встречу. Повод придумала какой-то ничтожный – типа хочу посоветоваться, как лучше рассадить людей в кабинетах. Уткин сразу воспрянул – он любил, когда у него просили совета. В разговоре с ним я между делом посетовала: «Вот опубликовали Латынину. Женщина-политик, это так интересно, но не знаю, что теперь будет» «А что будет?» – встрепенулся Уткин. «Да интервью очень острое, а мы в политику вмешиваться не должны». Уткин газеты, конечно, не читал, но обещал «посмотреть».

Пока он смотрел, ко мне в кабинет прибежали еще два паникера – Корвалан и Эльсотоль. Эльсотоль горячо зашептал прямо с порога:

– Это Гоблин тебя подставить хочет, это он специально делает. Ты что не понимаешь, что он метит на твое место?

– Глупости какие! – я была абсолютно уверена, что это действительно глупости.

После того как Гоблин так позорно напился в офисе да еще и облевал его, у него нет ни малейших шансов стать главным редактором нигде! Это я озвучила своим замам. Довод показался им убедительным, но их тревогу по поводу Латыниной мне погасить не удалось.

В тот же день мы встретились с Уткиным в столовой. Попивая компот, он вдруг сказал:

– А интервью с Латыниной мне понравилось. По-моему, очень здорово.

Я чуть котлетой не подавилась от удивления.

Теперь он должен донести эту мысль до Хозяина.

Каждый день Уткин говорил с Хозяином по телефону – иногда по несколько часов. Около семнадцати по московскому времени – в Америке было раннее утро – Хозяин руководил своим издательским бизнесом в России. Связывался через секретаря со всеми менеджерами, с которыми хотел пообщаться, но с генеральным директором – в обязательном порядке. Уткин, по моим представлениям, должен был сказать Хозяину следующее: «Главный редактор волнуется по поводу слишком острого интервью, а мне оно понравилось». Из этого Хозяин сделает сразу несколько выводов: газета публикует спорные и острые материалы – это хорошо. Генеральный директор в курсе того, что происходит в редакции, – это тоже очень хорошо.

Я думаю, так оно примерно и было – никаких страшных последствий этого интервью не вызвало.

Очень большая политика

Но были ситуации, когда я сама с тяжелым скрипом в сердце отказывалась печатать материалы, которые шли в руки и, главное, по тематике представлялись абсолютно нашими, вичевскими.

Звонок был из Сочи. Отчаявшаяся женщина позвонила нашей журналистке Нине, которая к этому времени стала уже неплохим репортером. Эта женщина, кажется, ее звали Оля, рассказала, что у нее отнимают грудного младенца, отнимает этого ребенка его отец, который давно и счастливо женат на другой женщине. Оля просила помощи, потому что ребенок еще на грудном вскармливании, для него просто смертельна разлука матерью. Нина прибежала ко мне спрашивать совета.

– Ну что тут еще можно делать? – пожала я плечами. – Оформляй командировку в Сочи и привози хороший материал.

– Да, но вы не знаете, кто отец.

– А кто отец?

– Анатолий Кучерена, а он, между прочим, член Общественной палаты. Эта Оля звонила уже и в МК, и в Комсомолку. Ей везде вежливо отказали – Кучерену все боятся или ссориться не хотят.

– Как же так, – задала я наивный вопрос, – он же борется за права человека: защищает женщин, которые по глупости вышли замуж за рубеж, родили детей, развелись, а теперь не могут детей отсудить себе!

– Так что, оформлять командировку? – Нина от нетерпения даже подпрыгивала на месте.

– Ты сегодня должна улететь!

Нина улетела в тот же день, но на следующий уже звонила из Сочи.

– За мной следят! Мне по телефону угрожают и требуют немедленно уехать и ничего не писать! Я боюсь!

– Кто тебе угрожает? Кто звонит? Обратись в милицию!

– Так милиция и угрожает! Понимаете, у этой Оли брат работает милиционером, вернее, работал. Оля потому и приехала в Сочи, что у нее здесь семья – и родители, и брат в милиции. Она думала, что они ее защитят, но брата из милиции выгнали. И дверь в квартиру родителей взломали – а Оля с ребенком у друзей прячется.

– Вот что – собирай манатки и немедленно оттуда уезжай! – приказала я.

Конечно, журналиста они не тронут. Но и напечатать эту статью нам никто не даст!

Нина приехала с горящими глазами: такой материал собрала! Ей удалось поговорить с тем самым братом, он, собственно, и сумел безопасно вывезти журналистку из города – ему помогли старые друзья – милиционеры.

Оля работала в Москве инструктором по фитнесу. Где-то на вечеринке познакомилась со знаменитым адвокатом, приглянулась ему – начался роман. Когда забеременела, решила оставить ребенка без всякой надежды на брак с ее отцом. Уехала к родителям, чтобы помогли защититься от притязаний бывшего любовника. А у него, к несчастью, в браке не было детей, и он решил таким образом восполнить пустоту и отобрать малышку у Оли. В ход пошли все мыслимые и немыслимые средства вплоть до взлома двери, до обвинений Ольги во всех смертных грехах и попытки лишить ее материнства – и это ему, в конце концов, удалось!

Но пока я читала Нинину статью – отличный, между прочим, материал собрала девочка! – раздался звонок. Прямо на мобильный. Это был знаменитый адвокат Кучерена. Говорил вежливо и медленно: очень вас прошу… Не печатать ничего… Вы всего не знаете… Ребенку будет лучше у меня… Ну и так далее. Я пыталась объяснить, что малышка-то еще грудная, ее мать молоком своим кормит. Но разве это довод для столь могущественной фигуры?

В принципе, можно было бы Хозяину и не звонить – и так было понятно, что с Кучереной лучше не ссориться – нам это ни к чему. Но я для очистки совести позвонила. Хозяин помрачнел – он ведь тоже когда-то был журналистом и понимал, какой хороший материал мы нарыли.

– С Кучереной хорошо бы подружиться, – невесело сказал Хозяин, – когда будет очередной наезд на газету – его помощь была бы кстати. Может, вы к нему съездите в офис, пообщаетесь, так сказать, лично?

Но сначала мне предстояло поговорить с Ниной. Она совсем еще девочка, только начинает жить в журналистике и пока не представляет всю ее продажность и весь ее сволочизм:

– Нина, ты написала прекрасный материал. Иногда бывают такие ситуации, когда ненапечатанная статья делает тебя настоящим журналистом в большей степени, чем напечатанная. А гонорар я тебе выплачу – ты его заслужила.

Она все поняла, и чуть не плакала. И слова о гонораре ее не успокоили – она ведь собирала факты, рискуя жизнью! И мне пришла в голову мысль:

– Слушай, а давай позвоним в «Экспресс-газету» – эти ничего не боятся! Предложим им твою статью, а вдруг напечатают?

И я тут же набрала телефон редактора «Экспресс газеты». Мы когда-то сидели с ним в одном кабинете и были хорошими приятелями. Сергей велел срочно прислать заметку, и окрыленная Нина побежала к своему компьютеру.

«Экспресска» материал опубликовала. Правда, на это время редактор уехал из страны на всякий случай, и взбешенный адвокат звонил генеральному директору издательства. Больше ни в одном издании об этом грандиозном семейном скандале написано не было. Зато совсем недавно глянцевый журнал опубликовал фото Кучерены на каком-то пафосном светском мероприятии «с женой и дочкой». Бедному ребенку уже лет пять… А ее папочка снова борется за права матерей, чьи мужья отбирают у них детей – вон история Ирины Беленькой, рядом с ней все тот же Кучерена. Молодец!

К Кучерене я съездила – в невероятно пафосный офис на Остоженку, больше похожий на дорогой публичный дом, по которому ходят длинноногие красавицы практически без юбок – то ли секретарши, то ли помощницы, пахнет свежезаваренным кофе и дорогими сигарами, окна прячутся в бархатных ламбрекенах и люрексных шторах. Кучерена долго рассказывал про свою трудную жизнь и надарил кучу книжек, дал визитку и предлагал обращаться «если что». Но когда это «если что» случилось – над газетой нависла угроза закрытия – его телефон так ни разу и не ответил.

Другой материал пришел к нам из «МК». Позвонила журналистка и предложила скандальную статью с фотографиями: за высокими рублевскими заборами тайно проживает незаконнорожденный сын министра Шойгу со своей молодой мамой – красавицей. Я даже в Америку звонить не стала – после визита в публичный дом адвоката мне совета спрашивать не понадобилось. Журналистке посоветовала обратиться в «Экспресс-газету» Дала телефон. И через неделю уже с завистью читала в конкурирующем издании статью о внебрачном сыне нашего сверхположительного чрезвычайного министра… А ведь статья могла бы появиться у нас…

Личная жизнь

А теперь я попробую ответить на самый больной вопрос, который обязательно возникнет у читателя после прочтения последней главы и который мне всегда задают на публичных встречах – с читателями, студентами, подписчиками. Зачем мы пишем про личную жизнь известных людей – политиков, артистов, писателей? Зачем журналисты лезут в чужой дом и даже в чужую постель? Помню, покойный Абдулов приходил бить морду редактору «Собеседника» за то, что тот опубликовал в своей газете откровения никому тогда еще не известной Даши Асламовой. Она довольно живенько описала, как не очень трезвый народный артист приставал к ней то ли в общественном туалете, то ли в гримерке – ну, и всякие другие подробности. Потом Александр Гаврилович создал целое общественное движение против журналюг в поддержку бедных несчастных артистов, в чью жизнь грубо и бесцеремонно они влезают.

Но как справедливо, хотя и грубо, любит повторять мой друг Стас Садальский, «с журналистами судиться – что в крапиву срать садиться». Репортеры ведь не для удовлетворения собственного любопытства лезут под одеяло к знаменитостям. Есть спрос – значит, есть предложение. На этом держится вся желтая пресса – то есть, те газеты и журналы, которые живут на заработанные средства, не имеют государственных дотаций и просто вынуждены удовлетворять интересы – в том числе и низменные – своих читателей.

А читателя интересует что?

Незабвенный главный редактор «Экспресс-газеты» Александр Иванович, изучавший в Англии технологию желтой прессы, учил: читателя интересуют три главные темы – чужой секс, чужие деньги и чужая смерть. Это закон – и что за смысл с законом воевать? Другое дело, что многие так называемые общественные люди, в первую очередь, конечно, звезды и звездочки разной величины, должны понимать: публичность – часть их профессии, хочешь быть знаменитым – будь готов к пристальному интересу прессы к твоей персоне. Будущий журналист, выбирая профессию, хорошо понимает, что его ждут бесконечные командировки, бессонные ночи и частая работа по выходным дням. Врачу придется сталкиваться не только с постоянной человеческой болью, но и со смертью. Летчику – с ежеминутной опасностью и ответственностью – ну и так далее. Специфика актерской профессии – популярность и все сопутствующие ей издержки. Нет, актеры с удовольствием будут позировать фотографам, если они во фраке и в гриме, с удовольствием расскажут в интервью, как трудно давалась та или иная роль, и даже приврут, если это требуется для собственной раскрутки. Но вот журналист накопал какой-то некрасивый факт, фотограф снял в не очень трезвом виде – и, пожалуйста, скандал! А теперь еще взяли моду чуть что – в суд подавать, мол, в их личную жизнь грубо вмешался поганец-журналист. У него профессия такая! А ты, если не хочешь, чтобы про тебя гадости писали – веди себя прилично, помни, что за тобой постоянно следит острый глаз папарацци.

Я всегда в этой связи вспоминаю Агутина и Варум. Я не их поклонница – Боже, упаси! Но на моей памяти не было ни одного скандала, ни одной сплетни, ни одного скабрезного кадра этой замечательной пары. При том, что в этой семье – сразу две звезды, есть где разгуляться журналистам. Просачивались в прессу сведения, что Леня пьет безбожно – но, как говорится, никто не видел, фотографий не снимали, певец в суд на журналистов не подавал – то ли на самом деле сей факт существует, то ли нет.

Или Дима Маликов, при своей харизматичной внешности вполне мог бы позволить себе разные вольности. Но имидж образцового семьянина почему-то не вредит ни его карьере, ни его музыке. Саша Филиппенко как-то мне признался, что решил сам рассказать журналистам про свои две семьи – его бывшая и настоящая жены мирно сосуществуют и даже общаются между собой. «Лучше я сам все расскажу, – сказал актер, – чем вы наврете, а потом мне оправдываться». Очень грамотная позиция! Многие мои интервью получились только потому, что я долго убеждала героя рассказать все, как говорится, добровольно-все равно журналист докопается, но может и напутать что-то безбожно или выдумать для красного словца.

Долгие круги описывала я вокруг Галины Борисовны Волчек. Очень мне хотелось поговорить с ней не про последние, громкие премьеры ее театра «Современник», а про ее личную бабскую жизнь. Волчек, прикуривая одну сигарету за другой, ехидно на меня прищуривалась: «Тебе это зачем? Дела давно минувших дней, как говорится. И потом не баба я давно, а главный режиссер». Но я твердо решила, что буду сидеть у нее на кухне до тех пор, пока не услышу именно исповедь. Алкоголь здесь не проходил – Галина Борисовна сидела на строгой диете и не то что не пила – даже не ела. Хотя меня угощала вкусными горячими хачапури, купленными на Арбате в грузинском магазине «Мзиури», которого давно уже нет и в помине. И поскольку я приняла решение сидеть здесь и не сдаваться, я начала рассказывать ей про свою личную жизнь. Поедая вкуснейшие хачапури, жаловалась на то, что никак не удается похудеть, что мужчины не любят толстых женщин и вообще жизнь летит под откос. Она меня перебила:

– Что значит, не любят полных? Да знаешь ли ты, что мужики – 70 процентов – любят толстых женщин! – и через паузу торжествующе добавила, – а остальные тридцать процентов – любят очень толстых женщин!

И дальше я услышала историю про ее жизнь – про женские комплексы, про измену мужа, про комплексы уже другого мужа, у которого жена – главный режиссер… Мы сидели на кухне чуть не до утра. Я на всю жизнь полюбила эту замечательную женщину.

Или Шалевич. Можно было подозревать, конечно, у актера с такой яркой мужской внешностью и обволакивающим голосом бурная личная жизнь. Но история его любви к одной из самых красивых актрис советского кино Валентине Титовой – это просто подарок судьбы для журналиста.

Вячеслав Шалевич увидел артистку Титову в спектакле ленинградского БДТ «Горе от ума». Тонкий ценитель женской красоты главный режиссер этого театра Георгий Товстоногов не мог не использовать удивительную внешность юной актрисы – и ввел ее в спектакль на роль девушки на балу – роль без слов. Она выходила на авансцену, луч софита высвечивал ее лицо – и зал просто ахал в восторге. Ахнул и Шалевич. Он влюбился с первого взгляда. Жизнь его теперь замкнулась между Питером и Москвой.

– Я мог вечером отыграть спектакль на сцене Вахтангова, успеть на ночной поезд в Питер. Утром я приносил Вале цветы и успевал только поцеловать ее – меня ждала дневная репетиция в своем театре. На самолете летел в Москву и буквально вбегал в репетиционный зал. Это было сумасшествие, конечно, но я не поменял бы его ни на какое другое состояние.

Однажды режиссер Басов пригласил Шалевича на пробы на главную роль в фильм «Метель», который собирался снимать по повести Пушкина. Шалевич пробы прошел. А Басов посетовал, что никак не может найти достойную Марию Ивановну. Вячеслав посоветовал обратить внимание на молодую актрису БДТ, и даже взялся познакомить с ней режиссера. Так Шалевич потерял роль, а Басов нашел героиню для фильма и очередную жену.

А моя любимая писательница Виктория Токарева – она не только блестящий автор замечательных книжек, но и такой же блестящий собеседник.

Зная от «тети Любы», популярнейшей актрисы Соколовой, о ее романе с режиссером Данелия, я все тянула из нее откровения на эту тему. Но она обошлась общими словами: влюбленность, измена – как букет цветов. Сначала красивый и хорошо пахнет, а когда завянет – некрасивый и пахнет противно. Но потом, когда я пришла визировать интервью, и мы пили чай на кухне, она вдруг вспомнила свою большую любовь к Данелии и разоткровенничалась. Рассказала, как отдыхала с ним в Сочи в санатории «Актер». Однажды Данелия перебрал алкоголя, и его вырвало прямо на парадную лестницу центрального корпуса. И она ночью мыла эту лестницу в наклон тряпкой, чтобы утром ее любимый – великий режиссер! – не был опозорен.

Почему нас так интересует жизнь других – знаменитых, конечно, людей? Это сложный вопрос, думаю, у каждого, кто им задается, есть свой ответ на это. Любому человеку просто хочется сравнить свою личную жизнь с личной жизнью звезды. И порадоваться – у него еще хуже, чем у меня (в случае скандала, громкого развода или дележки детей), успокоиться – да у него все так, как у меня! Личная жизнь, что бы ни говорил Толстой, все же развивается у всех по одинаковой схеме. Да, счастливые семьи похожи друг на друга, но и несчастливые тоже не отличаются разнообразием сюжетов.