Текст книги "Камень второй. Горящий обсидиан"

Автор книги: Ольга Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Эдна обернулась, чтобы что-то сказать Максу, но застыла в изумлении, как и несколько десятков человек, уже наблюдавших это зрелище… Максимилиан жонглировал Лихтами… Их у него было ровно столько же, сколько у того парня. Одно но: все они были Северные! Холодные, как лед; исполненные дрожащего голубого сияния.

Со всех сторон посыпались отчаянные просьбы: каждый хотел такой Лихт для своего праздничного фонаря, каждый был уверен, что такое чудо должно обязательно принести ему счастье. Предлагали серебро; для некоторых, судя по их одежде, это серебро было последнее…

В итоге Макс раздал все Лихты бесплатно. Потому, что, устрой он сейчас бойкую торговлю… он бы просто перестал себя уважать. Для этих людей Северный Лихт так близко от Цитадели – чудо. А чудесами не торгуют.

Далекие звуки песен привели Макса и Эдну в одну из прибрежных таверн. Вернее, это Эдна притащила упрямого Макса сюда за рукав.

С каким упоением она слушала всех этих певцов из разных уголков обитаемого мира! Максимилиан не мог оторвать взгляда от ее выразительного личика.

«Кто предложит самую диковинную песню?! – бойко кричал кто-то из толпы. – Самую новую! Самую редкую?!» – «Подходите-подходите! – подхватил клич предприимчивый хозяин таверны. – Победителя я щедро награжу!»

…Эдна с тоской смотрела, как веселые, нарядные девушки уговаривают своих парней поучаствовать в намечающемся песенном соревновании… Вот первый смельчак вышел на сцену и затянул что-то пиратское. Но знающий народ быстро подхватил и продолжил, показав, что песня эта далеко не так нова и редка, как казалось парню. И он благоразумно сошел со сцены, немного огорченный, но совсем немного: девушка ждала его и тут же заключила в объятия.

…Как неожиданно нахлынуло одиночество!.. У Эдны никогда не будет ничего такого… Опустив голову, она уже собиралась уйти, как заметила, что Максимилиана нет с ней рядом. Миг спустя Эдна нашла его глазами в толпе – и не поверила своим глазам…

Милиан, нелюдимый Милиан пробирался к сцене!.. Зря Эдне казалось, что он никогда не замечает ее печали…

Хромого паренька с посохом встретило выжидающее, полное любопытства молчание. Он улыбнулся Эдне со сцены и сказал всем:

– Я спою вам песню на языке Черных Островов. И я говорю сразу: никто из вас не знает такой песни…

Глубоко вздохнув, он запел…

Удивительно, как у пятнадцатилетнего мальчишки, который, к тому же, недавно перенес тяжелую болезнь легких, хватило дыхания исполнить это…

Песни островитян протяжны и необъятны, как море, омывающее сами острова. Тяжело просто исполнить одну. А уж исполнить так, чтобы она брала за душу и благодарные слезы текли по щекам слушателей… это надо быть настоящим чернокожим островитянином… это надо родиться на Черных Островах…

…Макс пел так, как пел бы Бала, будь он жив… Да, это была память Мараскарана, самая сокровенная ее часть: эту песню сложила мать Балы к рождению сына. Таков обычай далеких островных земель: каждому ребенку должна быть дарована собственная песня. Ею он будет встречать каждый новый год своей жизни. И под нее уйдет в мир иной…

Чуть позже Макс переведет ее Эдне, даже не пытаясь перестроить слова так, чтобы появилась рифма, ибо слишком ценны сами слова…

 
Над спокойным морем
летела крикливая чайка,
Заклиная: погаснут звезды;
звезды погаснут в эту ночь.
И спустилась ночь,
и звезды погасли.
И плакали женщины и дети,
и могучие мужчины плакали.
Страшно без звезд черной ночью,
страшно и одиноко.
 
 
Но прослышал о горе людском
дракон с изумрудной чешуей,
прилетел через морские дали
и спросил: напророчила чайка
вам беду? Оттого ли
плачут женщины и дети,
и могучие мужчины плачут?
Оттого ли так одиноко и страшно
в ночи без звезд?
 
 
И сказали люди: так было,
воистину, добрый небесный странник.
Что же теперь делать нам,
как чудесные звезды вернуть?
И сказал дракон так: соберите мне
жемчугов со дна морского.
Пусть маленький мальчик
несет их в ладонях.
Заберу я его на небо.
 
 
И унес дитя в черную ночь,
и засияли вновь знакомые звезды.
И перестали плакать женщины и дети,
и могучие мужчины. Плакала
только мать того мальчика,
что нес жемчуга
в ладонях дракону.
Не хотело звездное небо
вернуть обратно дитя.
 
 
Но вот сказали ей: утешься, женщина,
возвращается добрый дракон.
Несет он мальчика твоего
на могучей спине.
И возрадовалась мать,
обнимая сына, но крикливая чайка
закружилась над ней: не твой это сын!
Подменили душу ему
и взгляд ясный подменили.
Звездный ребенок на руках твоих.
А сынок твой играет на небе,
жемчуга роняет в морские волны.
 
 
Заплакала мать безутешно.
Солоно стало море,
как горючая слеза.
Только зря беду кличет крикливая чайка.
До тех пор, пока горят звезды,
не обидит никто звездного мальчика,
и земного не обидят на небе.
И драконов будут чтить,
изумрудную чешую носящих.
А когда вернется в море
весь собранный жемчуг,
утешится в грустном мире
каждая плачущая мать.
 

Все, кто слушал, притихли. Миг тишины – как миг истины… А потом весь общий зал прямо-таки взорвался криками. Многие просили спеть снова. Но Макс не смог бы, даже если бы захотел: он так охрип, что теперь едва мог говорить. Пока герой вечера, прихрамывая, спускался со сцены, кто-то сунул ему кружку эля – та пришлась весьма кстати, чтобы омыть горящее от перенапряжения горло.

Из пестрой толпы навстречу Максимилиану бросилась счастливая Эдна и повисла у него на шее. Макс не пошатнулся, лишь крепче оперся на посох: он не хотел казаться слабым ни себе, ни кому-то еще. Будь здесь чуть больше места, он подхватил бы Эдну на руки…

Хозяин сдержал слово и выдал поистине царский приз за одну эту песню: тридцать монет серебром и два музыкальных кристалла. В один уже была заключена исполненная Максом песня (хозяин не терял даром времени, как только услышал о Черных Островах; можно вообразить, сколько он выручит, продавая кристаллы с такой экзотикой), другой кристалл был чист…

Тот, что с песней, Макс отдал Эдне, а второй оставил пока у себя. Что же до денег, то за эту ночь все тридцать монет были потрачены.

Так закончилась суббота…

Глава двадцать шестая. Чистый кристалл

Разные бывают пророчества. Мне выпало целых два. Одно кричал на городских улицах безумец Кроган. Это было злое. Другое – доброе – пришло ко мне с Черных Островов, с памятью Балы Мараскарана. Они были так похожи. И так различны. В одном я губил мир. В другом спасал.

Я до сих пор не знаю, какое выбрал на самом деле.

Максимилиан. «Письма…»

– …Город такой тихий, – с нежностью произнесла Эдна, глядя на серенькое утро за высоким арчатым окном. – После праздника всегда так… Слышно, как дышит море… как поют птицы… Только изредка кто-нибудь пройдет по улице: воскресное утро, все спят…

Она перевела взгляд обратно на Максимилиана. Тот безмятежно лежал на кровати, поверх одеяла. Было жарко, и рубашку он снял; не так давно Эдне удалось приучить его не прятать от нее своих жутких шрамов. «Ты мой, – говорила она. – Ты мой весь. Родной, близкий… Красивый…» И скупое утреннее солнце, тепло касавшееся грубых узоров, начертанных белыми рубцами на бледной коже, уже ничего не значило для Макса…

Но он действительно был красив. Худощавый и широкоплечий юноша, в котором уже угадываются взрослые черты. А шрамы… как отметины, оставленные временем и варварами прекрасной мраморной статуе, они не могут испортить истинной красоты.

– И ты такая тихая… – шепотом произнес Макс; после вчерашней песни голос у него совсем пропал. – …Ты прекрасна, Эдна.

Тонкая простынь, наброшенная на голое тело, шла ей невероятно. И легко, в этом смиренном сиянии утра, представлялась пара пушистых белых крыльев за худенькими плечами.

Странную картину нарисовало воображение: рядом с Эдной, светлой и крылатой, Макс вдруг ясно увидел себя, хмурого и сурового… и, сложенные, словно жесткий дождевой плащ, чуть возвышались над плечами совсем другие крылья: кожистые, черные, перевитые сетью вздувшихся жил…

В груди стало жарко, и взгляд отразил этот внутренний жар.

– Иди ко мне… – шепотом позвал Макс, протягивая руку, как ожившая тьма простирает свое крыло. И светлое создание повиновалось… Все верно. Так должно и быть. Ибо Тьма старше Света.

Тихое утро сменилось обычным днем. Южная жара вступала в свои права, неумолимо набирая силу. Покидать прохладную комнату не хотелось. Да и куда можно было пойти?..

…Максимилиан лечил больное горло, вдыхая поднимавшийся над кружкой ароматный травяной пар. Сама кружка, походная, из тонкого блестящего сплава, стояла на тарелке, оставшейся от завтрака, и бок ее прогревался Фиат-люксом, приставленным вплотную. Самодельный Фиат-люкс гораздо горячее классического Южного Лихта: временами лечебный отвар даже собирался закипать. Ароматами трав пропитался уже не только сам Макс – и волосы, и одежда, – но и вся комната.

…Эдна, облаченная в легкий южный наряд, забравшись с ногами на стул, удобно устроилась на своем наблюдательном посту – у окна. Но наблюдать за тихой улицей, зажатой меж двух высоких домов, ей быстро наскучило… Приложив к уху музыкальный кристалл, Эдна слушала песню Черных Островов.

Отзвуки островитянских напевов и запахи лекарственных трав причудливо переплетались в воображении, рождая странные миры, мечты и строки… Никогда еще Максимилиан не был так тихо и спокойно счастлив.

Жаль, что счастье не может длиться вечно…

– Милиан! – воскликнула Эдна радостно, жестами подзывая его к себе. – Они пришли. Вот они, под окном. Гарвет, Илияни, Бигеон!.. Я здесь!

Макс подошел к окну и, отодвинув край шторы, без особой радости посмотрел вниз, на тех, что пришел разрушить его уединенное счастье.

Трое парней. Высокие, широкоплечие. У каждого по короткому мечу в ножнах за спиной. Судя по лицам, схожим чертами, все трое – братья. И лет им, на вид, по двадцать, не больше. Хотя… не следует забывать о том, как изменчив может быть человечий облик дракона…

Они посмотрели на Максимилиана, он – на них. И – не приходится сомневаться – незнакомый хмурый парень, вдруг, как черт из табакерки, возникший рядом с Эдной, им понравился не больше, чем они – ему.

Не дожидаясь особого приглашения, все трое поднялись в комнату. Дверь открыла Эдна и сразу бросилась обнимать старых знакомых. Те отвечали на объятия весьма сдержанно и то и дело недобро косились на Макса. Тот старался выглядеть безобидным и добродушным, но, сидя на краю кровати, был готов в любой момент протянуть руку к «молчащему посоху», хранящему смертоносное лезвие в своем чреве… в тесном помещении он использовал бы именно эту, скрытую его натуру…

– Кто это, Эдна? – недоверчиво поинтересовался один из братьев, кивнув на Макса.

– Это мой Милиан! – с радостью представила его Эдна. – Если бы не он, меня не было бы уже на свете!.. Мил, знакомься: это Гарвет, это Бигеон, а это Илияни.

– Очприятно, – хрипло отозвался Макс, как можно более кратко, чтобы лишний раз не трепать горло.

…Братья оказались не так плохи.

После того, как Эдна поведала им долгую историю, в которой Макс выглядел настоящим героем (он сначала пытался возражать, но его сиплого шепота никто всерьез не воспринимал, и он сдался), три дракона посмотрели на него совсем другими глазами. Удивлений и благодарностей Максимилиану досталось с лихвой. Так и хотелось провалиться под землю, чтобы их не слышать!..

– Ребята, – обратилась к троим братьям Эдна, посерьезнев. – Мне надо поговорить с вами… Ты нас извинишь, Мил?

Макс только коротко кивнул в ответ и возвратился к оставленной кружке: отвар немного остыл, теперь следовало выпить его для закрепления эффекта. Нет уж, он собирался вернуть себе сегодня свой голос!..

Пока он цедил мелкими глотками горькое зелье, драконы вернулись.

– Мы собираемся помочь тебе с Цитаделью, – прямо с порога заявил Илияни.

Так… Максимилиан медленно опустил кружку на коротконогий прикроватный столик. Не то чтобы он не ожидал такого поворота событий, но избежать его надеялся изо всех сил.

– Я не могу вас взять с собой, – ответил он так, как чувствовал.

– Почему? – строго спросил Илияни, скрестив руки на груди.

– Мне нужно девять отчаянных парней… – начал Макс.

– Мы поняли, – перебил его нетерпеливый Гарвет. – Будет тебе девять.

– …и многим из них, может быть, и всем, придется распрощаться с жизнью, – словно не заметив его фразы, продолжил миродержец.

– Мы готовы рискнуть, – кивнул Бигеон. Выглядевший ровесником своим братьям, он, похоже, на самом деле был куда старше и опытнее: это слышалось в голосе. – Как ты рисковал, спасая Эдну. А смерть не пугает воина; всем суждено умереть рано или поздно…

– К тому же, нам нравится твоя идея, – это вновь Гарвет встрял в разговор. – Необычно для человека – замахиваться на такое. Это вполне в драконьем духе. Да и сам ты – непростой парень.

– Нннет, – протянул Максимилиан, качая головой. – Я уж лучше найду на это дело ребят из теней…

– Тебе нет дороги в тени, – отрезал Бигеон. – Вести быстро летят. И если тебя не настигла месть за убийство Кракена и его людей, то только потому, что тебя боятся. Никто не хочет связываться с мастером меча и посоха. Но и помогать тебе никто не станет.

Ох, Святой Кроган… неужели ты был прав, сумасшедший слепой старик?.. А ведь если б не ты, все сложилось бы иначе…

– Хорошо, – ответил Макс, признав правоту Бигеона. – Но я предупреждал.

– Спасибо за предупреждение, – беспечно отмахнулся Гарвет. Вот он, судя по всему, точно был самым младшим и самым бестолковым братом. – Тогда я найду еще шестерых…

– Иди, Гар… – снисходительно улыбнулся ему Илияни. Тот моментально выскочил из комнаты застучал ботинками, спускаясь по лестнице вниз.

– Гарвет молод и горяч, – извинился за брата Бигеон. – Но нас он никогда не подводил… Все, кто может помочь, будут оповещены вовремя.

Безлюдный палящий полдень. Даже те самые непуганые солнцем северяне, которых Макс с Эдной видели на пляже в первый день, уже не рискнули выбраться на золотой песок в такое адское пекло. Даже в тени солнце умудрялось оставлять на коже свои отметины. Но, во-первых, Максимилиана, прошедшего в свое время Кулдаган, уже не беспокоило такое солнце, особенно при двух Северных Лихтах в каждом кармане рубашки… а драконы… они воспринимали эти убийственно горячие прямые солнечные лучи как божественный дождь: видимо, человечий облик не сумел заставить их забыть о своей истинной, холодной крови, которая любит дареное небесное тепло.

Эдна дремала на песочке неподалеку от всей мужской компании, держащей военный совет в тени трех смолистых пальм, сросшихся у основания. За три дня подобных советов, на которых каждый раз прибавлялось драконьего народу, тело девушки приобрело чудесный бронзовый загар. Максимилиан загорел меньше, да и то по-солдатски: руки до локтей и лицо.

…Сегодня команда, которая должна была бросить вызов самой Цитадели, пополнилась магом. Звали его Вирт Гедерн. Единственный из всех драконов, знакомых Максу, Вирт носил облик пожилого, седеющего мужчины. Он был ровесником Бигеона, но тот предпочитал выглядеть молодо.

За предыдущие четыре дня прибыло соответственно четверо: их звали Нел, Рамон, Алай и Хаоно.

Разработка плана шла полным ходом. Дрекавачье перо так и летало над бумагой, расчерчивая Цитадель поярусно, отмечая входы и выходы бесконечными крестиками, малыми и большими.

– У тебя просто невероятная память, юноша! – не удержался от восхищения Вирт. Остальные лишь улыбнулись словам новоприбывшего: и сами они недавно удивлялись так же. – Ты прошел Башню и запомнил все это?

– Нет, – ответил Макс, не отрывая взгляда от чертежей. – Я видел сами планы.

– Насколько я знаю, планы Цитадели и Башни недоступны даже высшим чинам Инквизиции и Фрументарии, – произнес Вирт тоном знатока.

– Я читал лабжурнал Серега, – мимоходом заметил Макс и улыбнулся. – Там есть все, что нужно хорошему вору. Кстати, Серая Башня и Цитадель Влады имеют одинаковую планировку. Абсолютно. И это здорово упрощает дело…

Драконы были в восторге. Любопытство – их слабость и их сила… Странный, невероятно могущественный человечий мальчик пообещал показать им неведомое, предложил грандиозный план, открывающий все двери в самую тайную из обителей. О! В такие моменты настоящему, чистокровному дракону неведом страх смерти.

Как сверкали их глаза! С каким рвением они старались запомнить каждый шаг, который предстояло сделать по лезвию смертоносной бритвы! И как послушно замолкали, когда подходила Эдна…

…Ее Максимилиан строго-настрого запретил посвящать во все это. Для ее же собственной безопасности.

– Пойдем купаться, вояки! – весело сказала она, кивая в сторону ласкового, безлюдного моря.

– Вояки! – шутливо воскликнул Макс. – Слушай мою команду: всем купаться!..

Он нечасто шутил с ними. Но всегда от души. Словно повторял историю Джуэла Хака, устроившего своим воинам бесшабашный праздник, прежде чем бросить их всех на штурм Дикой Ничейной Земли; на верную смерть.

Макс хорошо помнил тот вечер в «Приюте у Озера». И, как и Джуэл, сумел заставить себя быть веселым. Только вот его последний праздник затянулся на семь дней…

…Соленые брызги моря. Смех. Эдна, юрко ныряющая в чистой, прозрачной воде, сквозь которую виднеется усыпанное мелкими монетками песчаное дно, где песок ложится в маленькие подводные дюны… Радуйся, радуйся Максимилиан! Пей полной чашей жизнь. Запоминай каждую улыбку, каждый блик на воде – эти воспоминания будут греть тебя в самый лютый холод. Радуйся, пока все на своих местах. Радуйся…

– …Я нашел тебе девятого воина, – сообщил Максу Гарвет утром восьмого дня. – Он сейчас в Юге. Пусть тоже приедет, как остальные?

– Нет, не надо, – покачал головой Макс. – Мы сами отправимся в Югу. Пока я буду вводить парня в курс дела, ты подыщешь десятого – того, у кого можно безбоязненно оставить Эдну, пока мы будем в Цитадели.

– Хорошо, – козырнул Гарвет и скрылся из виду.

Максимилиан вздохнул: он начинал подозревать, что под взрослым человечьим обликом кроется драконий ребенок…

«Собирайтесь. Мы отправляемся…»

Одна короткая тихая фраза прозвучала сильнее боевого горна: суровые, исполненные решимости взгляды устремились на Макса. Беспечная радость покинула и Эдну: она смотрела так печально, что, казалось, из ее больших добрых глаз вот-вот потекут слезы… До сих пор все эти планы, расчерченные на бумаге и на песке, выглядели, как занимательная игра, не более. Теперь же настало время встретиться с реальностью лицом к лицу.

…Помня о Вирте, Максимилиан придержал свое трансволо, потратив на него тридцать две минуты. Именно теперь он чувствовал, что недавно достигнутый восьмиминутный результат – его главный козырь, – лучше пока сохранить в тайне.

Когда рассеялась звездная тьма, Макс и драконы оказались в просторном зале, скупо освещенном электрическим светом. Вечерняя Кариба сменилась вечерней Югой, куда более шумной и светлой.

– Проходите, гости дорогие! – артистично взмахнув руками, произнес встречающий (тот самый девятый воин, должно быть). По хитрому прищуру было видно, что он едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.

Макс не успел ничего сказать, как незнакомец в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние и… подхватил на руки Эдну.

– Здравствуй, любовь моя! – смеясь, произнес он. От таких признаний в любви, по мнению Макса, должно было киснуть молоко… Тем временем парень, наконец-то выпустив девушку из своих загребущих лап, продолжал идиотскую болтовню: – Эдна! Сладкая моя, ну что за обличье! Заставляешь меня чувствовать себя старым развратником!.. – он хихикнул. – Смилуйся, накинь пяток лет…

Эдна смутилась. Когда она наконец решилась обернуться на Макса, у нее горели щеки.

– Милиан… – произнесла она виновато и представила злостного шутника: – Это Раджес…

Макс посмотрел на него исподлобья. Такой взгляд обычно не предвещает ничего хорошего. И вообще ничего не предвещает, кроме немедленной расправы… Но миродержец сумел справиться с собой.

– Понятно, – только и сказал он. – Раджес… Что ж… не собираюсь быть третьим лишним.

Скрипнув мягкими подошвами по полу, он развернулся и направился к ближайшей двери, шагая так быстро, что плащ развевался за спиной. Макс понятия не имел, куда идет. Он не знал ни этого здания, ни выходов из него. В таких случаях обычно говорят, что человек «идет, куда глаза глядят»…

Драконы проводили его изумленными взглядами. Гарвет силился сказать что-то, но Рамон отвесил ему звонкий подзатыльник, чтобы молчал и не лез не в свое дело. Эдна крикнула Максу вдогонку: «Мил, вернись! Ты не понимаешь!..», а когда он даже не обернулся на ее крик, бросилась было догонять его, но Раджес ловко поймал ее за руку и, притянув к себе, словно в танце, шепнул ей: «Не трудись. Сам разберусь»…

За пределами зала света уже не было: электричество берегли. Блуждая в потемках, Максимилиан совсем заблудился в поворотах и переходах. Зато гнев прошел…

Обессиленный, как после боя, он тихонько сполз по стене на пол и сел, скрестив ноги. Ласково погладив диадемовую шкуру молчащего посоха, он прислонил его к стене, а затем зажег у себя над головой маленький Фиат-люкс.

…Наследство бедняги Пая… Это простенькое заклинание давно пора назвать утешающим все печали. Такой теплый, огненный у него свет…

– Уфф, чуть догнал! – это никогда не унывающий Раджес выскочил из-за угла и, скользнув мягкой обувкой по гладкому полу, лихо приземлился рядом с Максом. – Ну ты и скороход, парень. Я не хромаю, и то догнал с трудом.

Максимилиан смерил его хмурым взглядом и ничего не сказал в ответ.

– Милая самоделка… – нервно хихикнул дракон, указав на Фиат-люкс, покачивающийся в опасной близости от его лица, и, кашлянув, перешел к делу: – Ты это… не дури, Мил, – сказал он убедительно. – Ты мне не соперник. Я это знаю. И ты это знаешь. Нравишься ты моей Эдне – ну и что с того? Пусть. Будь счастлив… сколько вы там живете… лет пятьдесят-шестьдесят. Я подожду, мне это, что тебе неделя. Я не гордый… ну, в смысле, гордый, но не настолько, чтобы ревновать свою девушку к человеку. Так что без обид. Давай вставай и пошли в зал обратно: народ волнуется…

Максимилиан его выслушал и сделал выводы. Делиться этими выводами он ни с кем не собирался. Пока что.

И в зал, к восьми драконам, пытающимся утешить одну расстроенную Эдну, Макс и Раджес вернулись вместе. Первый был хмурнее тучи, второй радушно улыбался, так, словно готов был принимать благодарные аплодисменты и ловить цветы, летящие на сцену.

– Вот твой мальчик, Эдна, – сказал Раджес, легонько подталкивая Макса в спину. – Не горюй…

Обсуждение планов назначили на утро, ибо в этот вечер предводитель был слишком не в духе, чтобы бесстрастно объяснять, что к чему.

…Максимилиан стоял на высоком балконе, крепко сцепив пальцы на его перилах, и пристально смотрел на возвышающуюся над городом Цитадель. Эдна боялась его в такие моменты. И сейчас, стоя за его спиной, как тень, она робко пыталась с ним заговорить…

– Раджес… он не такой плохой, как кажется… Строит из себя такого распутника, а на самом деле очень верный…

– Ну да, это я уже понял, – грубо перебил ее Макс. И вновь – молчание.

– Он хорошо отзывался о тебе. Он… он восхищен тобой… Он бы на край света пошел за таким человеком, как ты… И я… я бы тоже пошла… – и вдруг Эдна взмолилась, отчаянно, в последней надежде тронуть суровое сердце: – Возьми меня с собой! В Цитадель!

– Нет, – отрезал Макс. – Если хочешь помочь, приготовь мне звездный яд. К завтрашнему вечеру.

– Хорошо… – сникла Эдна. В ее голосе ясно слышались обида и разочарование, скрыть которые было невозможно…

Она ушла. И Макс остался один. Наедине с огнями города, с громадой Цитадели, скребущей вершиной небеса. Долгий, исполненный боли стон вырвался из его груди. Но не было слез, которые принесли бы облегчение. И даже молиться было некому: какое право он, замысливший такое, имеет на милость Неба?..

Один…

И так будет всегда…

Зачем тебе это, Горящий?..

Последний день приготовлений прошел хлопотно. Макс выложился полностью, лишь бы не оставаться с собственными мыслями наедине. Он все время был занят. Прогонял вновь и вновь план действий, экзаменуя каждого на предмет, что он должен делать в добром десятке предусмотренных случаев. Все эти «План А», «План Б», «План Катастрофа» и прочие…

Были закуплены девять плащей черного фарха. Проверены мечи. Приготовлены стрелы. В тысячный раз отработана тактика применения боевых заклинаний. Ни минуты покоя…

…Эдна провела этот день в затворничестве. Наедине с жутким рецептом, коробкой с ингредиентами для него; в окружении колб, перегоночный столбов и экстракторов…

Тонкие, ловкие руки легко управлялись с опасной работой. И ни одной слезинки не упало в самый подлый, самый хитроумный во всем Омнисе яд… Даже сейчас Эдна верила в Милиана. В то, что он обещал ей, о чем мечтал с нею рядом. Казалось, все образуется. Ведь так уже бывало и не раз… Когда все закончится, когда позади будет эта несчастная Цитадель, нужно будет забрать Макса на Безымянный Континент, туда, где живут изумрудные драконы. Там все раны будут залечены, все обиды забыты…

Бедный Максимилиан… принимая крохотный, крепко закрытый пузырек с ядом из рук Эдны, он и не знал, с какой любовью, с какими искренними мечтами приготовлен этот яд…

– Я скоро вернусь, – произнес он тихо. И Эдне показалось, что голос его стал мягче и теплее. Уже одного этого было достаточно, чтобы зажечь робкий огонек надежды в ее душе. – Я написал кое-что тебе… но вспомнил, что ты не любишь, когда я пишу стихи дрекавачьим пером… Вот, возьми… – и вложил ей в ладошку музыкальный кристалл. Тот самый, который был подарен ему чистым.

Эдна прижала кристалл к груди, там где сердце… Несмотря на все, она побоялась обнять Максимилиана на прощание. Он словно почувствовал это: грустно улыбнулся и пошел готовить трансволо. Ровно через тридцать две минуты и Макс, и девять его воинов растворились в дрожи напитанного магией воздуха… а Раджес успел послать Эдне воздушный поцелуй…

Оставшись одна, девушка поднесла музыкальный кристалл к уху… Голос Милиана, тихий, нежный и печальный зазвучал в ночной тишине, с легким напевом читая прощальный стих…

 
Что же делать мне теперь с тобою,
Счастье ты мое или беда?
Я предстал перед тобой героем,
А таким я не был никогда.
 
 
Что легло всей тяжестью на сердце,
Разве это выскажу тебе?..
Но позволь теплом твоим согреться;
Много в жизни натворил я бед.
 
 
Натворил. И шрамы заработал.
И в душе, как море, плещет тьма…
Только я теперь люблю субботу —
Тот же день, что любишь ты сама.
 
 
И люблю твои смешные песни,
Нежность пальцев, нежность теплых губ…
Я предстал перед тобою честным,
Только честным быть я не могу…
 
 
Я как будто безнадежно болен,
Я лечу со сломанным крылом…
Нужно отпустить тебя на волю
Там, где свежий ветер и светло.
 
 
Знай же, я на всё глаза закрою,
Обманусь, что я тобой любим…
Добрым я предстал перед тобою
И хочу запомниться таким…
 

– Милиан… – тяжело выдохнула Эдна. – Нет… зачем, зачем же ты ушел…

…Эрхара – старая женщина-дракон, хозяйка этого дома, на попечение которой оставили Эдну, и не заметила, что ее подопечная пропала куда-то…

Та, которую за ловкость и гибкость прозвали Ящеркой, спустилась с балкона по каменной стене, умело находя опору в каждом выступе, каждой щели… а черный фарховый плащ, тот самый – «летучая мышка» – надежно укрыл Эдну от чужих глаз. Совсем скоро она уже бежала к Цитадели со всех ног. О Небо! Как же далеко было отсюда до этой каменной громады!

Час? Хоть бы не больше часа!..