Текст книги "Четвертый поцелуй (СИ)"
Автор книги: Ольга Алёшкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Глава 12
Во дворе у Дюши хозяйничал его малолетний сын. Шорты Тимохе купили с запасом, они норовили сползти с худого тела окончательно, но боролись из всех сил, цепляясь за филей. Белокурые волосы, торчащие из-под кепки, мешали занятию пацана, он всякий раз откладывал молоток и поправлял их рукой. Дело себе малец придумал увлекательное, но пожопеполучательное – забивал в скамейку гвозди. Я присела рядом и пересчитала вбитые шляпки, получилось не менее пятнадцати. Рядом стояла коробка, наполненная добром, скамейку ожидала глобальная модернизация. Разумеется, в том случае, если мальчишка наперед не отобьет себе пальцы. Моё водворение он не заметил, а может, не посчитал нужным отрываться от дел.
– Привет! Отец дома? – привлекла я его внимание. Малец шмыгнул носом, наклонился к коробке за следующим гвоздем и не глядя на меня ответил:
– Уехал.
– А мама где?
– На кухне. – Тимоша примерился и приготовился занести вверх молоток, я полезла пресечь:
– Тимох, ты уже всё починил. Больше не надо, перебор.
Пацан задрал голову, уставился на меня из-под козырька и смерил взглядом.
– Ты кто? Я тебя не знаю.
– Я – Женька. Друг.
– Я с девчонками не дружу, – порадовал он и отвернулся. Выронил гвоздь, поднял его и снова приставил к доске.
– И сколько тебе лет, пять?
С выбранным недоверчиво-небрежным тоном угадала. Мальчишка отложил молоток, подтвердил устно и для верности махнул передо мной пятерней с оттопыренными пальцами.
– Веди к маме, давай, – перехватила я молоток, пока тот свободен.
До Наташи, матери малыша, мы дойти не успели. К дому подъехал Дюша, припарковал у гаража свою машину и направился к нам. Тимоха подтянул шорты и бросился встречать отца, а я вернулась на скамейку. Ведущему за руку сына, Андрюхе протянула молоток:
– Прибери добро подальше.
Малец оказался на удивление сообразительным и бросился наутек раньше, чем отец успел узреть гвозди.
– Вот зараза! – воскликнул Дюша, глядя, как сын скрылся в недрах двора. – Только вчера у него шуруповёрт отобрал.
– Скоро тебе ремонт в доме забабахает или вовсе новый выстроит, лет через десяток, – улыбнулась я. – Привет что ли.
– Привет, – с тоской в очах вздохнул отец семейства и опустился рядом, аккурат на вбитые шляпки. – Знаем мы этих ремонтников, как шкодить – первые, а как подрастут, хрен какой помощи дождешься. Ты на речке купалась что ли?
Я опустила голову, глянула на два мокрых, неровных круга на футболке – не подсохли ещё – и подтвердила. Если бы не Помещик, переоделась бы в сухое на берегу, а так ещё и попа сырая. Ничего, в деревне за свою сойду. Дюша, вон, вообще в пятнистом костюме при любой погоде и в жару, и в дождь. И чтобы носит этот комплект ему не обязательно идти в лес или на рыбалку, так по поселку и шляется.
– Хорошо тебе, – протянул Дюша. Я согласно покивала, неплохо, мол, откинулась, наклонившись спиной на оградку, и мечтательно задрала голову к небу. Собралась присовокупить что-то вроде «вода-класс!», как одноклассник опередил меня, добавив: – Ты в это время в городе была. А меня менты задрали, второй раз вызывают.
– Сегодня? – подскочила я. Мечтательную одурь, как ветром сдуло. – А что хотели?
– Дату смерти видать установили. Прикопались, чего я делал четвертого июня. А я что – помню?! Мне что четвертое, что пятое!
– И?
– Я ещё, Женька, сроду так свою память не напрягал, даже когда долбанные ЕГЭ сдавали. Чуть ли не поминутно всё вспомнить заставили. И это хорошо ещё, что мне в тот день Леха тачку свою загнал, полдня с его сцеплением провозился.
– Теперь, выходит, отстанут, – подбодрила я, как могла, уж очень понуро выглядел товарищ. Без тени энтузиазма.
– Фиг знает, что у них там выходит, они мне не докладывают. Они ж не наши, не местные, из области приезжают. Один правда тут, в общаге, поселился. Мужик тот, как я понял, мохнатый был, вот и едут городские. Да и то правда, не нашему ведь участковому расследовать.
– Мохнатый – это какой? Кавказец что ли?
– Да, причем тут кавказец-то?! Не простой значит чувак, при деньгах.
– А-а… – протянула я и пожала плечами: – А я в смысле растительности подумала. Что ещё спрашивали?
– Про мужика этого спрашивали, знаком он мне или нет.
Одноклассник опять вздохнул и затих. Общаться с Дюшей иногда сущее наказание, особенно если он расстроен или размышляет, тогда любую информацию добывать из него приходилось, как говорится, клещами. Видя, что продолжать он не собирается, скорее напротив планирует вздремнуть прямо на скамейке, свесив голову, я требовательно вопросила:
– И что, ты его узнал?
– Откуда. Он же не местный. Они и фамилию называли, а всё одно – не слышал про такого.
– Фамилию, надеюсь, запомнил?
– Ну, запомнил. А на что тебе она? – поднял он на меня глаза. Я сделал максимально злобное выражение лица и уперла в бока руки, Дюша истолковал моё недовольство правильно и быстро выпалил: – Сумароков Юрий Борисович, одна тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения.
Я записала данные в телефон, вспомнила зачем приехала и поинтересовалась:
– Машину посмотришь?
– Оставляй ключи, сам в гараж загоню, въезд у меня узкий. Через час-другой гляну, завтра скажу, что почем.
Ключи из моих рук перекочевали в карман одноклассника, мы не сговариваясь вздохнули и замолчали. Дюша потянулся за сигаретой, я в погоне за обещанной Минздравом скорой смертью отставать не стала. Закурили оба. Дружок привычными затяжками, выпуская густой дым, я без особого наслаждения, отмечая, сегодня сигарета кажется крепче, чем прошлый раз. Возможно, из-за опустевшего давно желудка – я сегодня только завтракала. Не прибедняйся, ты ещё слупила мороженое, напомнила я себе.
– А твои чего говорят? – нарушил наше молчание Дюша.
– В каком смысле? – уточнила я. – На счёт чего, говорят?
– Ну, матушку твою с Лысым, – под "Лысым" он имел ввиду Мишаню, – тоже ведь сегодня допрашивали, им вопросы какие задавали?
Он невыносим! Я его прибью когда-нибудь, ей богу!
– Да откуда ж я знаю! – отбросила я сигарету и всплеснула руками: – Я тебе русским языком сказала – купалась. Ты видел мою мать в участке? – уточнила я, на всякий случай. Андрей промычал в ответ «ну», а я возмутилась: – Ты чего мне раньше не сказал, придурок?
– А почем я знаю, что ты не знаешь, – пробубнил Дюша. – Это ещё в обед было, а мокрая ты сейчас только приперлась.
Я поднялась, засуетилась, помышляла попросить Дюшу поехать со мной, дабы потом вернуть мою машину, а в итоге побежала на своих двоих. Вот уже, действительно, избалована транспортом, особенно личным. В поселке ножками, ножками надо. И для фигуры польза.
Торопилась напрасно – дома никого. Сунула мокрые вещи в машинку, а сама отправилась в душ. Неспешно помылась, после высушила волосы и только тогда глянула на часы – семь почти. Пора бы уже маме вернуться.
Мамин телефон пиликал в гостиной, Мишанин – недоступен. Я послонялась по квартире и снова уставилась на циферблат. Десять минут. Пискнула машинка, призывая меня опустошить её. Развесила бельё и снова прошлась, раздумывая, уже начинать волноваться или ещё подождать?
Ужин, ставший для меня одновременно обедом, я провела в одиночестве. Запила его водой и вышла из квартиры. Потопталась у подъезда, дошла до улицы, осмотрелась по сторонам – никого. Люди присутствовали, конечно, две девчушки ехали на одном велосипеде, вдалеке женщина шла с хозяйственной сумкой, но то не мама. И Мишани не наблюдалось. Сейчас я бы и ему обрадовалась. Я вернулась к подъезду, села на лавочку под кленом. Разглядывала двор и перебирала варианты куда могли запропастится родственники.
Баб Тася вырулила со стороны гаражей. Отдышалась, сумку на траву поставила и встала напротив:
– Чего сидишь сироткой? Прогулялась бы до клуба.
– Своих жду. Не видели, баб Тась?
– Да ты что! Не вернулась ещё? – ахнула соседка и села рядом. – Давеча участковый на своем кабриолете заезжал, Людмила с ним вышла. Я ему – куда, мол, её повел. А он мне – не волнуйтесь, Таисия Захаровна, переговорим, да отпустим. Не уж-то посадили… Вот сволочи! Нет бы душегубов искать, они к людям цепляются. В милицию звонить надо, – подскочила она и подхватила сумку. – Погоди-ка, домой схожу, у меня телефон участкового записан был.
– Участковый во сколько заезжал? – крикнула я ей.
– В обед ещё, – махнула она рукой и заспешила в подъезд.
Я смотрела на уходящий закат и думала о времени. О упущенном, уплывающем вместе с закатом времени. Ну, какого, спрашивается, чёрта я купаться поперлась! Надо куда-то бежать, что-то делать.
– А конкретнее идей нет? – съязвила себе. – Или бегать по улице и кричать «караул» собралась?
В этот момент я и вспомнила про телефон. Точнее, про номер Помещика определившийся в моём мобильном, когда тот делал дозвон. Вытащила его из кармана сарафана, нажала на нужный значок.
– Дмитрий Сергеевич, – перешла я на «вы» из-за волнения, а может из-за того, что впервые говорю с ним по телефону. – Это Женя. Не подскажите, ма… Людмила Васильевна сегодня убиралась?
– Добрый вечер, Женя. Подскажу, убиралась.
– А во сколько она ушла?
– Около восемнадцати, по-моему, я как раз заехал закончить дела. Что-то стряслось или ты уехала?
– Она ещё не вернулась домой, я беспокоюсь.
– Да что ж такое! – воскликнул он и добавил: – Интересные у тебя родственники, пропадать – это у вас семейное развлечение что ли? Я сейчас приеду, помогу с поиском. Ты, кстати, где?
– Спасибо, приезжать не нужно. Вы мне уже помогли, – обиделась я за родственников и отключилась.
На работе мама была, теорию о задержании её полицией можно смело отвергнуть. «Людмила Васильевна, вы сбегайте, помойте, а после продолжим, мы вас тут подождем». Нет уж, если задержана, значит – задержана. Употреблять слово «арестована» и вовсе не хотелось, даже мысленно.
Пока я разговаривала, баб Тася времени зря не теряла и нужный телефон отыскала. Участковый сообщил: маму допросили и отпустили, о чём она доложила мне, высунувшись в окно. Я метнулась в квартиру – убедиться в наличии ключей от бабушкиного дома, надеясь, вдруг маме взбрело в голову проверить, как там стоит наше наследство, не рухнуло ли. Ключи лежали в ящике прихожей. И этот вариант отпадал.
Передо мной настойчиво замаячил образ громадного Гриши. А что если он и Жанкин муженёк вновь навестили нас? Далее воображение услужливо подсовывало сюжеты пригодные, разве что, для кино. Мама то сидела привязанной к стулу, а Гриша с усердием лупил ей по щекам, то запертой в темном подвале с крысами. Причем, крыс ей подсовывали специально, желая ускорить сговорчивость узницы.
Накрутила себя – будь здоров.
– До Мишкиной матери поезжай, – посоветовала соседка. – Там поди, больше негде им быть.
Она объяснила мне где живет Лизавета Петровна. К слову сказать, Мишанину мать я видела только раз, на мамин день рождения, в гостях у неё не была и представление о её месте жительства имела смутное. Выскочила на улицу, с тоской вспоминая о старом отцовом велике: его за ненадобностью свезли в сарай бабкиного дома. Пригодился бы сейчас – топать до Лизаветы Петровны прилично.
Я выворачивала со двора, когда мимо меня, сворачивая к дому, пронесся знакомый Ровер. Помещик проехал несколько метров, резко затормозил, заметив меня, и принялся сдавать назад. Остановился рядом и открыл окно:
– Привет. Нашлась Людмила Васильевна?
– Нет, – ответила я и тоже сказала «привет».
– Садись, – позвал он, приглашая кивком головы. – Едем.
– Куда? – удивилась я.
– Искать. Ты ведь на поиски Людмилы Васильевны отправилась?
– Тебе не обязательно это делать, – фыркнула я. – То, что ты являешься маминым работодателем, вовсе не означает опеку вне рабочего времени.
– Будем считать, что я доброволец из отряда «Лиза Алерт», – широко улыбнулся он и распахнул пассажирскую дверь.
Доброволец, так доброволец, мысленно согласилась я и обошла машину.
– Хорошо. Довезешь до места и на том спасибо – отчаливай.
Он ничего не ответил, а я объяснила куда ехать.
Домик Елизаветы Петровны небольшой, на два окошка, скрывался за нарядным палисадником. Я подошла вплотную, сбоку смогла дотянуться до наличника. Постучала по нему и позвала старушку. Она появилась в окне, щурясь и внимательно ко мне приглядываясь, а вскоре возникла в дверях. Родительницы у старушки не было, это становилось ясно без слов. Елизавета Петровна, облаченная в ночную рубашку до самых пят, куталась в шаль и никак не могла взять в толк, чего я от неё хочу. Происходило это от того, что я лепетала сущую ерунду и нелепицу, боясь задать вопрос «в лоб», чтобы понапрасну не волновать женщину.
Глава 13
Погруженная в свои мысли, я вернулась к машине Помещика и на автомате забралась внутрь.
– Куда теперь? – спросил он, а я подняла на него растерянный взгляд. Опомнилась, вроде как, договаривались о поездке только до места назначения, и собралась покинуть салон. Мужчина меня остановил: – И не думай сбегать, я всё равно поеду в ту сторону, могу вернуть тебя домой. А если есть другие идеи, отвезу куда потребуется.
– Спасибо, – пискнула я и задумалась над вариантами.
В бабушкин дом можно попасть, воспользовавшись запасным ключом. Он всегда висел в тайнике, устроенным ещё хозяйкой. Тайник не особо мудреный – гвоздь, вбитый в дощечку под крыльцом, на случай утери основного. Вся семья об этом бабушкином укромном месте знала, только пользоваться им нужды не возникало. И даже если предположить, что мама воспользовалась, не желая тратить время и возвращаться в квартиру за ключами, то проводить в доме столько времени ей бы точно в голову не пришло. Что ей там делать? Огород они зарастили, уборку, вроде как, не для кого. Несколько раз предлагала ей пустить в дом квартирантов – отказывалась. «Твоей бабушке эта идея точно не пришлась бы по вкусу», – отвечала она. А как по мне, так запущенный огород – вот что вызвало бы больший гнев бабули. Но мама никогда не тяготела к земледелию. В общем, мы покатили проверить.
Дом выглядел необитаемым, можно смело уезжать – рассчитывать тут не на что. Я попросила Дмитрия подождать, а сама прошла к двери. Первая, дворовая дверь запиралась на обычный, висячий замок. Подёргала его, убедилась, заперт. Вместо того, чтобы возвращаться в машину, я подхватила одной рукой подол сарафана, оголила колени и полезла под крыльцо. Пошарила свободной рукой – гвоздь на месте, ключей нет. Я выудила из кармана телефон и включила фонарик. Земля, редкая поросль бледной, из-за недостатка света, травы, обломок кирпича и жук – всё, что я смогла рассмотреть. Для верности я подняла кирпич, ключей и там не обнаружилось.
Я услышала, как хлопнула дверь машины – Помещик явно заинтересовался моей возней – и поднялась с колен.
– Что ты ищешь? – поинтересовался он.
– Запасные ключи, – ответила я, удивляясь куда они могли подеваться. – Впрочем, тут никого и ехали мы сюда напрасно.
– Зато убедились. Предлагаю проверить квартиру, кто знает, может пока мы катались, Людмила Васильевна успела вернуться домой, – озвучил он свежую мысль. – А с телефоном у неё что?
– Она его оставила дома. Да, давай возвращаться, – согласилась я.
Они действительно могли уже прийти и теперь волноваться за моё отсутствие. В любом случае, эксплуатировать Дмитрия далее становилось уже просто неприлично.
По пути назад, снова попыталась дозвониться – результата ноль. Скорее всего, у Мишани села батарея, мама из-за спешки попросту свой забыла, а вовсе не оставила намеренно. Длительному отсутствию родственников наверняка есть разумные объяснения и накручиваю я себя напрасно. Как они проводят свой досуг? Если бы знать. В мои редкие визиты, мама каждый вечер проводила дома. За чаем или чем-то покрепче, развлекая себя игрой на пианино, либо просмотром старых фильмов, но – дома.
Чуда не случилось – окна квартиры тонули в темноте. Я успела рассмотреть каждое, пока мы огибали дом, чтобы попасть к подъезду. Сгущающиеся вокруг сумерки только прибавляли беспокойства. Помещик развернулся и припарковался, оставив единственный фонарь у нас за спиной. Подъезд просматривался великолепно.
– Сбегаешь, проверишь?
– Я уже вижу по окнам – в квартире никого.
– Может, ещё куда съездим? Ты не стесняйся, я отвезу.
– Не представляю куда ехать, – вздохнула я. – Ладно, спасибо тебе большое.
Черт! Нужно выметаться, а не хочется. Во-первых, значит остаться один на один со своей тревогой, во-вторых, в его компании… спокойнее, что ли. Он выглядит таким уверенным. Поза вполоборота, одна рука расслабленно свешивается с руля, внимательный взгляд и ободряющая улыбка. А ещё очень захотелось ему пожаловаться. Как на духу. Казалось, раз, щёлкнет пальцем, и решит все проблемы.
Но это иллюзия. Никто не хочет решать чужие проблемы.
– Мне кажется, ты слишком трепетно относишься к отсутствию мамы и, скорее всего, понапрасну волнуешься. Может она задержалась у кого-то из подруг? Засиделись-заболтались, с женщинами такое часто случается.
– Все её приятельницы остались в прошлом. Испарились вместе с карьерой преподавателя, – пожала я плечами и добавила шепотом: – Поначалу она их избегала, а теперь подозреваю они её.
Он всё же расслышал, потому что заметил:
– Ничто не мешало Людмиле Васильевне обзавестись новыми приятелями.
– Возможно, – не стала я спорить. – Однако, происходящие в поселке события дают достаточно поводов для волнения. – Я опустила глаза вниз, на свои руки, и решилась: – Ты знаешь, что на окраине нашли труп мужчины?
– Знаю. Здесь такие новости облетают каждого жителя. Подозреваешь в селе завелся маньяк?
Я подняла на него глаза и присмотрелась, пытаясь понять серьезно ли он. Про маньяка. Или у него шутки такие. Отблеск от уличного фонаря придает взгляду лукавства или всё-таки дурака валяет?
– Дело не в маньяке. Не нравится мне этот труп.
– Я бы гораздо больше удивился, понрався он тебе, – с серьезной миной заметил он. – Труп на то и труп – радости они обычно не приносят.
– Правда? – округлила я глаза и фыркнула: – Ни за что бы не подумала!
Мне бы разозлиться – умничает много – или хуже того обидеться и выйти из машины, но выходило: сама виновата. Как уж изъяснилась. Помещик на мою колкость блеснул широкой улыбкой, тут я и вовсе злиться передумала. Да и уходить, если честно, не хотелось. Мы помолчали с минуту. Я – пялясь в окно, он на меня. Начни Дмитрий выпытывать или лезть с вопросами, уверена, ровным счетом ничего не добился бы. Отмолчалась бы или отделалась обтекаемыми фразами. Тут же, меня обуяло острое желание пояснить свою мысль, я не выдержала первая и зашептала:
– Мужик этот убиенный не просто так в селе ошивался. Он искал Жанну, по указанию её супруга. Сестра неизвестно где, а теперь ещё и мама пропала. Я беспокоюсь.
– Пропажа твоей сестры и найденный мужчина наверняка как-то связаны между собой… – сделал он паузу. Почесал бровь и добавил: – Только, отсутствие Людмилы Васильевны приплетать сюда ещё рано. Уверен, скоро она вернется и всё объяснится вполне прозаично.
– Маму сегодня допрашивала полиция, они её отпустили. После она, выходит, трудилась, а дальше непонятно…
Мы немного погадали, строя предположения, и замолчали. Меня настойчиво долбила мысль – пора выметаться.
Ночную тишь нарушил кокетливый, женский смех. Мы завертели головами, пытаясь определить источник веселья. В этот момент и раздалось: «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны…» Тянул песню меццо-сопрано душевно, музыкально, ни разу не фальшивя. Обстановка складывалась на редкость романтичная: двое молодых людей в машине, тусклый фонарь, изображающий лунный свет, и музыкальное сопровождение…
Репертуар, конечно, не лирический и хуже того голос принадлежал маме.
Спустя мгновение из-за угла вывернула парочка. Мама, поддерживаемая Мишаней под руку, голосила на всю округу, всякий раз взмахивая свободной рукой на особо протяжных моментах. Говорить о том, что оба характерно покачивались, явно излишне. Я почувствовала острое желание слиться с кожаной обивкой сиденья или растечься на нём огромной лужей. С кресла стечь на пол, а оттуда найти лазейку под дверью и испариться с асфальта.
Боже… стыд-то какой! Мы тут переживаем, ищем её, с ног, можно сказать, сбились, а Людмила Васильевна наклюкаться изволила! Я осторожно глянула на Помещика – может при слабом освещении он её попросту не узнает? Судя по вздернутым вверх бровям – исключено, узнал. В доказательство мой собеседник тихонько присвистнул и направил на меня свой взор. Повисла неловкая пауза. Я сморщила нос и скривила губы, выдавив из себя лишь неказистое «упс».
– Потрясающе! – воскликнул Помещик и сложил себе на голову руки, словно хотел удержать ещё кучу различных слов и эмоций.
Его ладони сместились ниже, накрыли глаза, а из груди вырвался смешок. Потом ещё один и ещё, по нарастающей. Пока он не заржал в полную силу. На удивление его смех не обидел – заразил. Я не сдержалась и засмеялась тоже, напряжение в эту минуту значительно отступило.
Однако, расслабляться до крайности не видела повода. Точнее, мне его не давала маман, потому как, идти домой она похоже не собиралась. Вертелись они возле лавки под кленом и, судя по всему, планировали на ней устроиться. Мишаня уже опустил на скамейку зад и тянул маму за руки, она покачивалась, нетвёрдо держась на ногах, и продолжала выводить куплеты. Я открыла дверь авто и засеменила к ним, пока из своих квартир не повыскакивали соседи. «Волга, Волга, мать родная…»
– Мама! Ты чего распеваешь, ты в своем уме?! – зашипела я.
– Душевную народную песню, – с вызовом мотнула она головой, хотя я имела ввиду не репертуар, а пение в целом. Мама расправила грудь, покачнулась и уперла руки в бока: – А вы небось ждете, мать «Владимирский централ» запоет или какие-нибудь «Мурки», этого добиваетесь? – Я скривилась, услышав эту пьяную белиберду. Шагнула к ней с намерением взять под белы рученьки, мама показала мне комбинацию из трех пальцев и завопила: – А вот шиш вам! И сестрице своей передай. Э-эх! Растила их, душу вкладывала и что?
Уточнять «и что?», разумеется не стоило. В любом случае, ничего вразумительного, под воздействием алкоголя, мамин мозг выдать не способен. Я настойчиво ухватила её под локоток и бросила оценивающий взгляд на Михаил Андреича – поможет увести или самому помощь требуется? Тот икнул, прищурил один глаз и заблеял «Отсижу за чужие грехи…»
О, господи, дай мне сил!
– Ну-ка, цыц! – шикнула на него я. – Закрыли рты, шагом марш домой!
Мама сопротивлялась. Я уже всерьез подумывала сбегать за баб Тасей, удивляясь, что соседка ещё не высунулась в окно, как с другой руки маму подхватил Помещик. За всей этой суетой с родственниками, я даже не заметила в какой он момент подошёл. Та сфокусировала на нём взгляд, ойкнула, брякнула «пардон», по-королевски вскинула подбородок и позволила, наконец, увести себя в квартиру.
Пока я возилась с мамой в спальне, Дмитрий сделал второй рейс, по доставке алкоголиков в места их пребывания, и определил Мишаню на диване в гостиной. Мы стояли напротив друг друга в гостиной и похоже оба не знали куда себя деть. Выглядели умаявшимися, раскрасневшимися. Я краснела ещё и от стыда. Отвела взгляд, усиленно делая вид, что меня интересует свернувшийся калачиком Мишаня, шагнула к нему, накрыла его пледом и поняла: дальше тянуть некуда, нужно как-то перебороть неловкость.
– Чаю? – пискнула я, решив для начала проявить гостеприимство.
– Спасибо, в следующий раз.
Конечно, в следующий раз. Я даже знаю, когда он случится – никогда. Сомневаюсь, что после подобных выкрутасов моей родни у него возникнет желание продолжить со мной общение.
– Спасибо, что помог, – потопталась я с ноги на ногу и добавила: – Извини, что так вышло.
– Глупости. В извинениях нет никакой нужды, – заверил он и улыбнулся. «Элементарная вежливость, не обольщайся», – мысленно одернула я себя. Дмитрий приподнял руку и бросил взгляд на часы: – Кажется, мне пора. Проводишь?
– Да-да, конечно.
Мы переместились к входной двери, я приоткрыла её и прижалась к стене, пропуская его. Помещик сделал пару шагов и замер напротив меня. У нас довольно тесная прихожая, отметила я, почувствовав на пояснице мурашки. Его руки опустились мне на плечи, правое он легонько сжал, а я замерла изваянием, боясь поднять на него взгляд. Пялилась на ворот футболки, успев разглядеть рядом с ним родинку на шее. Я ещё не успела ничего такого подумать, решив, мужчина хочет меня подбодрить, как его губы неожиданно и требовательно раскрыли мои. Он опять меня поцеловал! Целовал не менее минуты, а когда ушел я ругала себя. «Ну, что ты за размазня, не могла по-человечески ответить на поцелуй! Второй, между прочим, поцелуй!»
