Текст книги "Четвертый поцелуй (СИ)"

Автор книги: Ольга Алёшкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 38

Моя связка ключей осталась в съемном доме, мне пришлось стучать, звонок почему-то не работал. Человек, по ту сторону двери, приблизился почти бесшумно и приложился к глазку. Даже не видя, знала это. Чувствовала. Казалось, слышала его размеренное сопение. Следом почудилось – он держит в руке пистолет, непременно. Но я одернула себя – кино что ли пересмотрела – и вскинула подбородок, чуть оттеснив Димку, стоящего рядом.

– Э-э… что за бравада? – возмущенно спросил он и шикнул: – А, ну, спряталась за спину.

Он что, тоже про оружие думает?

Дверь распахнулась неожиданно, сразу на всю ширь. Гришка проделал это резко, широким жестом. Кивнул вглубь коридора и скомандовал:

– Заходим по одному!

Я даже обрадовалась ему немножко, всё же, знакомый уже, не чужак. Димка ступил первым, следом подтянулась я. Гришка нас облапал и отобрал мобильники. Димка попытался возражать, устроив спор, а я поспешила в гостиную.

Лицо Мишани украшал здоровенный фингал, прямо-таки устрашающих размеров. Глаз оплыл и, подозреваю, видел мутно. Руки покоятся на коленях, связаны, или правильнее сказать, смотаны скотчем, на лысой голове свежая ссадина. Он смутился меня, отвел взгляд и горько вздохнул. Мама рядом, на диване, с прямой как обычно спиной, не связана, синяки отсутствуют. Уже неплохо. Кроме них, в комнате находился мой недавний знакомец Серёга, вальяжно восседал на стуле, балуясь откидным ножом. Вполоборота, спиной к окну, наблюдая за входом и моими родственниками одновременно. Вслед за щелчком сработавшей кнопки, вылетало блестящее лезвие, Серега всякий раз прятал его, чтобы явить окружающим вновь. Он считал подобная игра с «выкидухой», так кажется называется, действует на людей устрашающе. Правильно считал, кстати. Появившаяся при виде меня масляная ухмылка на его лице, только подтвердила мои мысли.

– Мам, ты как, в порядке? – шагнула я к ней и присела, невольно осматривая её на предмет увечий.

Поджатые губы и монументальный мамин взгляд подсказывали, ещё держится, но буквально на грани. Той, за которой притаился словесный понос, обычная бабская истерика, а за ними уже и фонтаны слез. Однако, мама понимала, эти люди не для того здесь собрались, чтобы выслушивать её страдания и разговор у них будет коротким, безапелляционным.

– Он, – не глядя, ткнула она в Гришку пальцем, – обещал, что ни причинит вам никакого вреда.

Гришка откинулся в кресле, расположенное у противоположной от окна стене и протяжно зевнул:

– Не мороси, мать, а, башка болит. Располагаемся, господа, ждём.

«Господа», судя по всему, это мы, я и Димка, и произнёс он обращение иронично, вовсе нас таковыми не считая. Я опустилась на диван рядом с мамой, а Димка занял мамин круглый стул у инструмента. Крутанулся на нем один оборот, сложил на груди руки и весело спросил:

– Чего ждём, Гриша, хозяина?

Гришка отреагировал своеобразно. Подхватил с журнального столика мамину статуэтку, в виде хрустальной лиры (приз зрительских симпатий, кстати, за выигранный во времена далекой юности конкурс) и резко швырнул ею в Димку, почти не целясь. И попал бы, в районе головы. Лицо или ухо точняк зацепил бы. Только Димка увернулся, да ещё и приз поймал, выставив руку. «Реакция есть, дети будут», – зачем-то вспомнила я, так и не сообразив грустить или радоваться.

Оно, конечно, хорошо, за Димку я рада, да и за мамино спасенное достояние тоже – упаси господь, разбиться – только слишком уж эта выходка Гришкина смахивала на начало «военных действий». Да и связанные руки Михаил Юрьевича энтузиазма не прибавляли. Щуров определил статуэтку на пианино и опять развеселился. Чего он лыбится во весь рот? Гришку не иначе доводит. Тот, меж тем, прикрыл глаза и притворился спящим, вытянув длинные ноги. Туфли размера сорок пятого-шестого, никак не меньше. И не жарко ему, в такую погоду? Нашла, о чем переживать, о Гришкином комфорте, вот же, действительно, убогая.

Я обследовала взглядом столик и все окружающие кресло предметы, до которых могла дотянуться внушительная Гришкина рука: пульт от телевизора, на полу у кресла бутылка минералки, недопитая охранником, книга в твердом переплете, нотную тетрадь под ней в расчет не беру. Пожалуй, Мишаня со скотчем пока посидит, торопиться с просьбами освободить его руки явно не стоит. Тишины люди хотят.

– И долго нам тут сидеть? – не унимался Щуров, не иначе бессмертным себя вообразивший.

Я на него скосилась и скорчила злобную рожицу, он подмигнул мне. Конечно, любому станет неприятно, когда два придурка держат семью твоей девушки в заложниках. А я искренне верю, что я – его девушка и совершенно не возражаю, если он поведет себя более, чем скромно, лишний раз не отсвечивая. Не то станет на пару с Мишаней «улицы освещать».

– Сколько надо, столько и будешь сидеть, – не открывая глаз отрезал Гришка.

– Лаконично, – подытожил Димка, открыл крышку пианино и принялся давить на клавиши.

Гришка, вопреки моим ожиданиям, замечание ему не сделал, позволив тренькать на инструменте. Димка даже разошелся и под мамино воодушевленное лицо Собачий вальс сыграл. Мама на него глазела, как на нерадивого ученика, порадовавшего наконец хотя бы этой незатейливой пьесой. А потом Дима и вовсе повернулся к маме и предложил:

– Людмила Васильевна, скрасите наш досуг? – Серега подался вперед, готовый одним рывком усадить маму на место, мама, уже усвоившая кто из них главный, скосилась на Гришку, а Щуров развел руки: – Скучно, Гриш. Отчего бы не послушать хорошей музыки.

Гришка махнул рукой, валяйте, Серега вновь развалился на стуле, а мама скромно, с долей кокетства, произнесла:

– Я даже не знаю… Что ж, попробую, – поднялась она и поменялась с Димкой местами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мама выбрала Прокофьева «Петю и волк», я заподозрила её в иронии. Слушатели терпеливо выдержали отрывок минут на пять, а когда мама закончила Гришка заинтересованно спросил:

– А нормальное что-нибудь можешь?

Мамуля гордо вскинула голову, наиграла «Мурку» и вопросительно на охранника глянула – нормально?

– Давай!

После «Мурки» был «Владимирский централ», следом что-то из Высоцкого. О… благодаря Михаил Андреичу, этого добра в репертуаре мамы навалом. Мама наяривала на пианино не хуже ресторанного лабуха, я, где помнила, вставляла слова, порою целыми строчками, мысленно соглашаясь с Димкой – обстановка складывалась душевная. Выводы напрашивались сами собой: если уж неприятель допустил подобный балаган, значит, никто не запамятовал, что Вдовин для мамы все-таки зять. Шансы на спасение возрастали. А с ними и оптимизм.

Раздавшийся стук в дверь заставил всех переглянуться. Господи, как не вовремя! Клянусь, на лицах наших «гостей» мелькнуло разочарование. Тарабанили с чувством, безостановочно.

Ввалившийся Вдовин выматерился с порога и прикрикнул:

– Какого хрена у вас тут происходит?!

Гришка, открывший ему дверь, пробубнил в ответ «вас ждем» и они оба возникли в комнате. Жанкин муж первым.

– Родственнички в сборе, – хлопнул он в ладоши и заметил Димку: – И ты здесь? Что ж, тем лучше, – подытожил он и обвел взглядом комнату. Выбрал кресло, занимаемое ранее Гришкой, расположился в нем. – Расстроили вы меня, родственнички, особенно ты, Евгения.

Я аж подпрыгнула. Хотя с чего мне прыгать, я прекрасно понимаю на что он намекает, на наш уговор. Но если считается, что мы не знаем где Жанна, будем придерживаться этой версии, и пока она всё ещё «не найдена», то подобное поведение вполне естественно. Итак, я подпрыгнула и ахнула:

– Что я натворила?!

– Ты знаешь, где твоя сестра, знаешь, – хитро сощурился он и погрозил пальцем: – А на уговор наш наплевала.

– С чего вдруг такие выводы?

– Прячешься от моих людей, а честному человеку прятаться ни к чему. Я уверен, Дима – ваш идейный руководитель, кукловод. Чарли, мать твою. А вы себя его ангелами вообразили? Спрятался от меня, всех спрятал… Хозяйство строишь, ресторан. Поиздержался, Дима, денежка нужна стала?

Что за чушь он несет? Я открыла было рот, перебирая в головы аргументы, но Димка сжал мою руку, мне ничего не оставалось, как глубоко вдохнуть и сомкнуть губы.

– Переметнулась – неверная формулировка, – взял слово Димка. – Она ни в каких отношениях, ни в партии не состояла, чтобы метаться. Всему есть простые и логические объяснения. У нас с Евгенией Александровной роман, между прочим. Горячий и стихийный. А ваши люди мешают нам предаваться амурным делам, только и всего. Людмила Васильевна отправлена к морю по той же причине, избежать нежелательного преследования. Вы, Игорь Леванович, ищите черную кошку в темной комнате. Помнится, вы мне и убийство вашего товарища приписывали. Надеюсь, это обвинение с меня снято?

– Хорошо поёшь, Дима, складно. Только лоха другого поищи. Я тебя ещё мальцом знаю и не припомню, чтобы ты из-за девок так напрягался.

– А я и не напрягался, – улыбнулся Димка. – Приди охота напрячься, мы с вами сейчас бы в другом месте сидели.

– Самоуверенности тебе не занимать, – покачал головой Вдовин. – Мы вот сейчас Евгению Александровну увезем для отдельной беседы, тогда и посмотрим, как ты заговоришь и что у вас там за роман. Так ли он горяч и пылок, как ты вещаешь.

Э-э… не нужно меня никуда увозить! Димка даже бровью не повел. Не уж-то не верит в эти угрозы?

Зато в них поверила мама: ударила два резких аккорда, разразившиеся не хуже грома, захлопнула крышку фортепиано и встала.

– Ну, вот что, молодой человек! Вы второй раз приходите в мой дом и эти визиты мне… не нравятся! Я – мать, и я вам не позволю увозить мою дочь! Для начала вам придется избавиться от меня, потому как, пусть я умру, но не позволю! – запальчиво кричала она. – Имейте уважение, в конце концов. Одну мою дочь не уберегли, сейчас за вторую взялись. Вы нахал, жуткий нахал и грубиян. И на месте своей дочери, я тоже от вас сбежала б! Что она у вас украла, деньги? Я продам квартиру и отдам вам всё, до последней копейки, если вас это беспокоит. Разводитесь с Жанной, идите в полицию, только делайте уже что-нибудь, вместо того, чтобы третировать нашу семью. Вы женились на ней, не спрашивая моего благословения, не соизволив даже познакомиться с нами, – возмущалась мама, совершенно забыв, что это её дочь не горела желанием представить нам мужа. – Так будьте любезны, хотя бы сейчас проявить толику уважения, все-таки я ваша теща, как бы вам того не хотелось. Вы Жанне муж, значит несете за неё ответственность – вы. И это я хочу вас спросить, где моя дочь, в конце концов!

Последнюю фразу мама взвизгнула слишком высоко, закашлялась и опустилась на стул, прижав руку к горлу. Повисла немая сцена. Гришка скосился на хозяина, в любую минуту ожидая указаний. Михаил Андреевич заерзал и расправил плечи, готовый кинуться на амбразуру, Димка, с неподдельным восторгом глазевший на маму, перевел взгляд на Вдовина, а я на всякий случай присмотрела тяжеленую вазу в серванте. Так или иначе, все ждали реакции зятька. Тот, с уверенностью заявляю, растерялся, подобной прыти от мамы он никак не ожидал. В замешательстве ослабил галстук и присвистнул.

– Ох, ты ж блядь, – следом обронил он. – Вот это экспрессия! Ладно, мать, попробуем по-твоему, идём на мировую. У тебя коньяка не найдется?

– Могу предложить чай, – ледяным тоном сообщила она и гораздо мягче добавила: – Или кофе, растворимый.

– Действительно, – подхватила я, – давайте, посидим за чаем и спокойно сложившуюся обстановку обсудим.

– Мне бы коньячка, грамм сто, – не сдавался зятёк. Он кивнул Сереге на дверь, метнись, мол, тот послушно подскочил, а Вдовин распорядился: – И закусить купи, жрать охота. Да, и к чаю что-нибудь прихвати, знакомиться будем.

Всё это время меня не покидало желание поставить точку во всей этой нелепой истории. Только выход хотелось бы найти не тупиковый, а с наименьшими потерями для каждого из членов нашей семьи. Раздражать новоиспеченного родственника жуть как не хотелось, поэтому раскрывать карты следовало деликатно. Серега устремился к выходу, а меня осенила потрясающая идея. Ну, она мне таковой казалась.

– А можно и мне в магазин? – заторопилась я и со всей преданностью уставилась на Вдовина. Нацепила мягкую, благодушную улыбку и пискнула: – По части закусок и «к чаю», думаю, я справлюсь гораздо лучше.

Серега резко притормозил, замер в дверях гостиной. Димка украдкой ущипнул меня за зад, а я тихохонько наступила ему на ногу – так надо. Игорь Леванович пожал плечами и на удивление позволил. Тогда я вновь набралась наглости и попросила:

– А можно с Гришей? Вы не обижайтесь Сергей, просто Гриша мне гораздо симпатичнее.

Гриша обалдело крякнул, а потом с ехидством на Димку уставился. Я на Димку в тот момент не смотрела, вникала настроениям родственничка, поэтому как он отнесся к этой новости не скажу, надеюсь, не придал значения. Вдовин, меж тем, тоже мне улыбнулся и кивнул, а вслух сказал только – Гриша. Зато, когда мы с охранником были уже у порога, он заметил маме:

– И всё-таки, Людмила Васильевна, у меня к вам претензии. Где-то вы Жанну недосмотрели. У Евгений по части воспитания больший порядок.

– Освободите уже Михаила, и мы с вами об этом поговорим, – ответила мама.

Глава 39

Всю дорогу до магазина Гришка на меня заинтересованно поглядывал, но заговорить не решился. Мы накупили с ним продуктов на добрых три дня, отделавшись лишь парой незначительных фраз. На кассе я замешкалась – кошелька у меня нет – мой сопровождающий оттеснил меня и достал наличность. Я скоромно потупила глазки и отступила. Продавщица смотрела на нас и посмеивалась, наверняка, довольная размером чека и предстоящими обсуждениями в подсобке.

Покидали магазин довольные друг другом. Гришка пакеты тащит, я семеню следом. Мой спутник определил покупки в багажник, уселся за руль и тогда я попросила:

– Гриш, давай, отъедем в сторонку, поговорить нужно.

Гриша снова крякнул и посмотрел на меня со значением. Боюсь предположить, чего он там себе на воображал.

В сторонку послушно отъехал, на меня уставился. Ждёт.

– Гриша, – начала я и повернулась к нему. – Григорий, понимаете, мне очень нужно знать, как Игорь Леванович отзывается о Жанне. Какие у него в отношении её планы. Найдет он и её, к примеру, и что он станет делать, как вы думаете? Я беспокоюсь, как бы он расправу над ней не учинил, покалечил там, не дай бог или…

– Я понял, – перебил меня Гришка и головой замотал. Доволен… чисто дите получившее заветную игрушку. – Ты знаешь, где твоя сестра прячется. Так?

– Так, так, – подтвердила я и порадовала: – Только тебе не скажу, пока ты мне на мои вопросы не ответишь.

– А я вот тебя сейчас за шею, как куренка, одной рукой возьму, да сдавлю немного, ты мне как миленькая расскажешь.

– И не подумаю, – нагло заявила я, зная, что у меня есть сестрицын козырь. – А ещё на вред тебе возьму и умру и что ты тогда станешь делать?

Он похлопал глазищами и взревел:

– Да я тебя щас…

– Хватит уже, надоело. Угрожаете, угрожаете, а выход из положения никто не подскажет! Жанна, разумеется, не ангел, но оступилась благодаря этому идиоту, который всех, включая тебя, – ткнула я ему в грудь пальцем, – под монастырь подвел. Ты же не только Жанну ищешь, да, Гриша? Ты ведь ещё кое-кого потерял… Смекаешь? Ты подумай, миленький, подумай, я не тороплю тебя, я терпеливая.

Гриша насупился, задумался. Думал основательно, несколько минут и исключительно в правильном направлении.

– Игорь бесился сильно, когда пропажу обнаружил, досталось всем, даже поварихе, – наконец заговорил он. – Сейчас уже много воды утекло, поуспокоился. Он переживает, я вижу. Если ты знаешь где она, самое время ей вернуться, пока его вторая волна бешенства не накрыла. Мужик он, понимаешь. Отвыкнет, а там никакие бабские штучки не помогут.

«Боже, да вы философ, Григорий», – съязвила я мысленно, а вслух сказала:

– Поехали, дорогу покажу.

Сестрица нашему приезду и Гришке в частности, в некоторой степени обрадовалась. От безделья она маялась основательно. Мы сообщили ей, выхода нет, пришло время сдаваться мужу. Жанка нахохлилась и заныла:

– Ага, вам хорошо умничать, вам башку никто открутить не грозился.

– Мне сто раз грозили, – порадовал охранник, – и ничего, как видишь, на своем законном месте.

– Твою попробуй, открути, – хмыкнула она. – И что я ему скажу? У меня даже гребанного диска нет!

Гриша забористо выругался и сжал кулаки:

– Где он, у Вовки?

– Если бы, – прошипела сестрица, – божится паршивец, что не брал.

Они закричали. Первым начал Гришка, к нему подключилась Жанна, не терпящая, когда на неё повышают голос. Я их недолго послушала и, скрипя сердцем, решила – сейчас или никогда. На примирение счастливого семейства имеются все шансы и, если дело выгорит, мы, наконец, заживем спокойно.

– Прекратите орать, – вклинилась я и двинула к выходу. – Поехали к бабкиному дому. Жанна, разве ты забыла, что диск там?

Гришка ничего не понял, но послушно побрел за мной. Сестрица вышла чуть позже, зато с вещами. Когда мы уселись в машину, обе на заднее сиденье, она шепнула мне:

– Ах, ты, дрянь мелкая! Я была готова на Димку ставить.

– Спасибо скажи, начудила бы, не разгрести.

Диск благополучно отрыли. Стоило Гришке размотать изоленту, Жанна вырвала сверток из крепких, мускулистых рук. Дюша кульков не пожалел, сестрица закатила глаза, откидывая их в сторону. В последнем оставила, сунула диск в свою сумку, вжикнула молнией и плотнее добро к себе прижала.

Не доехав до дома один перекресток, Гришка остановился и повернулся к нам, снова удивив меня.

– Так, ты это… с нами не входи, – обратился он к Жанне. – Нельзя ей сразу, понимаете. Оно, конечно, можно сделать вид, что в дверях буквально встретились или у магазина. Но это всё не то. Лажа. Во-первых, догадается, что Женька знала где сестра, а в дураках ходить приятного мало. Во-вторых, нужно избавиться от Серёги. Я всякого повидал, меня Игорь не застремается, а при Серёге не такой сговорчивый будет.

Я второй раз поразилась, восхитилась даже, не побоюсь этого слова, светлой башке Григория. Головой это все-таки назвать сложно.

– Ты в окопе посиди, а я Серегу по делу отправлю, машина уедет, ты заползай – здрасьте, мол, вот она я, – закончил он.

– Хороший план, Гриша, – согласилась я и показала Жанне кулак: – Глупостей не твори хоть.

– Поучи, давай, – вякнула она, а сама воодушевилась.

«Нас только за смертью посылать», узнали мы, переступив порог квартиры. Отбрехались сломанной кассой магазина. Благо мама подхватила, заявив: «вечно у них всё ломается». Народ чаевничал в гостиной, на кухне мама только свойские мероприятия признавала. Игорю спешно подали коньяк, мама занялась разбором пакетов. Я присоединилась к ней, предварительно подмигнув Димке, чтобы не думал какие глупости, все же нас потеряли.

Время Гришка выбрал удачное. Мы успели накрыть стол, расселись вокруг него, а Вдовин уже влил в себя три порции коньяка. Он размяк, подобрел окончательно и к маме обращался исключительно Людмила Васильевна. Отсутствие Сереги даже не заметил, из чего я сделала вывод, Гришка запросто может тому указывать и подтверждение хозяина его приказы не требуют.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Появление Жанны произвело фурор, как если бы к нам спустился сам Иисус. Мама всхлипнула «доченька», на подкошенных ногах кинулась сестрице на грудь и принялась целовать в обе щеки. Коньяк мама, кстати, тоже пила. Возражать и читать морали я, знамо дело, при «новом» родственнике не стала. Нацеловавшись мама опомнилась, встрепенулась, повернулась лицом к присутствующим и заслонила блудную дочь материнской спиной. Поняла, что в ближайшее время угрозы жизни нет и малость отлипла. Обалдевший во всех отношениях зять, вытирал салфеткой коньяк с рубашки, который сам же благополучно расплескал, завидев жёнушку.

– Здравствуй, Игорь, – прошелестела Жанка. Голосок певучий, сама нежность и взгляд потупила.

– Салют, дорогая! – швырнул он салфетку на стол, намереваясь приподняться. Он упер в подлокотники руки, как Жанна пала к его ногам и сложила голову ему на колени.

– Ну, прости, прости, – шептала она, лицом в колени уткнувшись, а рукой из сумки диск выуживает, – бес попутал. Я давно бы вернулась, да боялась. Ты иногда такой заносчивый у меня бываешь. Соскучилась – страсть. А хочешь, я готовить научусь? Выгоним к чертям собачим повариху.

Положение у Вдовина незавидное. И оттолкнуть хочет и не решается. Руки вверх поднял, так и сидит с поднятыми. А Жанка мелет сплошным потоком, старается. Мама умиляется, Димка ржёт. Я его локтем в бок толкнула, чтобы картину маслом не портил, угомонился чутка. Одному Мишане все эти страсти нипочем, он коньяк дорогущий хлещет, видимо, раны боевые залечивает.

Сестрица соловьем заливается, уже и салоны забросить пообещала, эдак и наследников дарить соберётся. Немного она до них не дошла, на фразе «ну, вот скажи, что нужно сделать, я сделаю», Вдовин сломался и опустил руки. Пальцы в волосы запустил. Я напряглась – а ну, как намотает на кулак… Погладил.

Жанна перебралась к мужу на колени, шею ему целует. Я было хотела увести толпу, наедине их оставить, а потом подумала – рано, может это он при нас такой добренький. Ничего, пускай прилюдно милуются. Вскоре и в лице родственника наметилось потепление. Он раскраснелся и махнул рукой Мишане:

– Наливай!

Мама толкнула речь, смутно смахивающую на запоздалое благословение, хотя никто её об этом не просил, отпила из своего стакана и села за инструмент. Мелодию сыграла лирическую, воодушевляющую. В самый разгар всеобщего веселья, Димка шепнул мне: «не пора ли сбежать?», в этот момент и раздался стук в дверь.

– Звонок так и не включили, – пьяненько рассмеялась мама.

– Это Серега, – предположил Гришка и пошел открывать.

Я продолжала слушать болтовню подвыпивших родственников, ещё не подозревая, какая вишенка на торте меня поджидает. Гришка возник в гостиной первым и доложил:

– К вам гости.

За его спиной топтался Валерик, мой несостоявшийся жених, теребя одной рукой ленту на коробке с тортом. Во второй букет держит. При полном параде, пиджак, брюки дудочкой, всё под юнца маскируется – жених, да и только.

– Извините, я без предупреждения. Евгения на звонки не отвечает, и я подумал… – осекся он и склонил голову: – Приветствую.

«Гадство», – простонала я мысленно и повернулась к Димке:

– Я тебе потом всё расскажу, идёт?

Из-за стола вышла, пока вошедший больших глупостей не наговорил, и на Валерика наступаю:

– Я же в отпуске, Валерий Сергеевич, а в нём, сами понимаете, грех на служебные звонки отвечать. А вы несколько не вовремя, у нас застолье, семейное. Приглашать не стану, не обессудьте, идемте, провожу.

Родственники наперебой принялись настаивать гостя отпотчевать, тот встрепенулся, улыбается, извинительно головой направо-налево мотает.

Конечно, его усадили за стол, несмотря на все мои уловки и выпроваживания прямым текстом. Валерий Сергеевич беспричинно улыбался и вертел головой в разные стороны, не поспевая за всеобщим гвалтом. Родственник рассказал пошлый анекдот, все засмеялись, включая мамулю. Я стиснула зубы и плюхнулась на диван рядом с Димкой, на свое уже насиженное место.

– Это не то, что ты подумал, – шепнула ему я. – Хотя нет, то, но у нас ничего не было.

– Прекрати оправдываться, – спокойно ответил он и, перекрикивая народ, вставил: – Людмила Васильевна, побалуйте нас ещё, сыграйте.

Второй раз Людмилу Васильевну просить не пришлось, в этом состоянии мамуля готова музицировать до посинения, благодарные слушатели имеются. На этот раз зазвучало «О боже, какой мужчина». Нет, они издеваются! Димка-то понятно, лепет мой не желает слушать, а мамуля-то куда?

– Дима, я хочу, чтобы ты правильно истолковал ситуацию, – вновь попробовала я. Он раскачивал головой в такт маминого бренчания и, казалось, не слушает меня совсем. Я придвинулась ближе к его уху и повторила фразу, тогда он отмахнулся:

– Да, понял я, понял. Чтобы заполучить тебя, нужно непременно предложение делать, так? Иначе этот гусь тебя из-под носа уведет.

Он смеется что ли? Прозвучало так…саркастически, словно, он заподозрил меня в коварстве. Решил, я его специально сюда подослала? Тут уже взыграла моя девичья гордость. Думай, как хочешь, махнула я рукой, разумеется, мысленно и бросила это неблагодарное дело, оправдываться.

Ситуация выходила из-под контроля и мне это не нравилось, раздражало даже. Счастье на лицах родственников больше не умиляло. Я подспудно ожидала, вот-вот Димка поднимется и свалит в закат и что мне тогда делать, бежать за ним? Между тем, мама закончила играть, все захлопали, а Димка поднялся. У меня поджилки застыли – никуда я не побегу, уж я-то себя знаю. Я раскраснелась, в голове звенит, Валерик от моих проклятий не ровен час икать начнет…

– Народ, – привлек Щуров внимание и ещё раз повторил: – Эй, народ. В общем, я долго думал, целых двадцать минут. Основательно взвесил своё решение, бросив на одну чашу весов жалкие крохи своей свободы, остатками которых я, между прочим, дорожу…

Господи, он минералки, что ли перепил? С коньком я его не видела. Собрался идти, так иди, обязательно кривляться нужно.

– … а на другую заботливо усадил нашу Евгению Александровну. И что вы думаете, показали эти весы? – обвел он всех взглядом, а потом повернулся ко мне: – Женька, выходи за меня. Можешь считать меня самым неподготовленным женихом в мире, вот, но это пока…

Он протянул ко мне руку. Между указательным и большим пальцем зажато металлическое колечко от бутылки с минералкой. Серебристое, не золотое. Я обалдело уставилась, думая, как он умудрился снять его с горлышка, не повредив, там же резьба? А потом засмеялась. Димка перегнулся через стол к Валерику – вы позволите? – и, не дожидаясь разрешения, подхватил букет, который тот по растерянности так никому и не вручил. Букет перекочевал в мои руки.

Родственники хлопали и улюлюкали, я стояла почти во главе стола с дурацким колечком на пальце и прикрывала лицо букетом – упаси господь, заметят, как я радуюсь. Когда я наконец от него отлепилась, Валерика след простыл, исчезновение мага, просто. Ничего, Леська с ним разберется. Димка схватил меня за руку, перекинул букет маме и сообщил всем, что у нас важное, незаконченное дело. Мы с ним выбежали на улицу. Шел он быстро, нетерпеливо, я едва поспевала.

– Если ты решил, что мне не терпится замуж, то ты глубоко ошибаешься, – заверила я и посчитала нужным добавить: – И потом, мы ещё недостаточно знаем друг друга…

Он резко остановился, посмотрел мне в глаза и серьезно спросил:

– Я не понял, так ты приняла мое предложение?

Я чересчур поспешно закивала, следом подумав – воистину убогая. Нет бы, поломаться немного, цену набить.

– Тогда идем.

– А куда мы идем, кстати, – запоздало поинтересовалась я. – Какое у нас ещё «важное дело»?

– Ну, здрасьте, какое дело! Важнее некуда, – хмыкнул он и снова зашагал, на ходу втолковывая: – Ты же мой дом не полностью осмотрела, для начала покажу тебе спальню, затем остальные помещения. Мельницу, кстати, тоже никто не отменял, но туда мы всегда успеем.