Текст книги "Мери-Сью"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

В центр вышел краснокожий человек. Я огляделся. Сидят одни мужики. Ни одной женщины. Как-то вдруг заскучалось по Татьяне. Интересно, а Икрых тоскует по своей Грей?

Краснокожий назвался чем-то совсем неудобоваримым для меня и принялся толкать речь. В связи с тем, что мне было просто тяжело общаться даже на бытовом уровне, то уж более абстрактные тексты слушать было невозможно. Слово "вар" он повторил сто семьдесят пять раз. Разорялся на аудиторию он минут сорок. Затем из глоток раздался крик "кьям", оратор поклонился и появился следующий.

Описывать последующие дни не имеет смысла. Короче, пока все не выступили, включая и меня, то этот демагогический ужас не кончился. Я только на третьи сутки уразумел, что и нам всем предстоит выступать. Хорошо хоть каждый из выходящих мог говорить от пяти минут до часа. Время не особо регламентировалось.

Я вот запаниковал, что мне говорить перед такой толпой. Но когда пришло время, то вышел на средину и веско заявил:

– Вар нов! – это означало, разрушим "вар".

Они как-то сначала не поверили, что это все, но потом заценили мою краткость. Ко мне опять вернулась уверенность, что я талантливый человек.

Дальше в выступления все чаще стала звучать фраза "вар нов!", но все-таки каждый пытался добавить что-то от себя. В общем, предварительная часть Большого сбора отняла десять дней моей жизни. Одно было хорошо, нас продолжали кормить жаренной рыбой.

А меня чрезвычайно занимали вопросы, как поговорить с Тленом, и где добыть нам огонь. Из серии же простого любопытства была попытка угадать, что готовит нам дальнейшее участие в столь сложном и громоздком мероприятии, как Большой сбор.

И вот когда всех выслушали, то наступил день отдыха. Икрых, Рыв, Миур предпочитали проводить время в воде. Я же гулял по берегу. Это соленое озеро мне поднадоело порядком. Икрых сказал, что теперь я могу ходить везде. Да и остальным это не возбраняется. Но лучше всего особо не лезть к людям, да и свобода передвижений лишь в прибрежной части озера.

Целью моих гуляний была встреча с Тленом. Мне удалось его найти. Он тоже валялся на воде. Пришлось полезть в эту приевшеюся воду. Ох, какая она противная.

– Це бом? – я постарался не мешать Тлену.

– Чока, – дружелюбно ответил он.

Дальше с пятого на десятое понимая друг друга, мы завели научную беседу. Я выцепил несколько чрезвычайно важных для меня сведений. Во-первых, что огонь применяют почти половина из пришедших на сбор. Во-вторых, что Тлен вождь своего племени, у него много женщин и детей, он может в одиночку убить зверя "оклойка". Поименованный динозавр оказался размером с двух кенгуру и таким же прыгучим. А еще Тлен сказал, что Большой сбор последний раз проводился пять поколений назад. Но вот выяснить, что за цель он преследует, мне не удалось.

День отдыха кончился, и настало утро решений.

Обычным порядком все явились на место сбора. В отличие от предыдущих дней, когда все молчали, слушая очередного выступающего, сегодняшним утром стоял гомон. Говорили много и разное. Мне удалось вслушаться в разговор рядом сидящих. Они обсуждали методы охоты. Икрых же тоже проявил дружелюбие и говорил с Тленом, который почему-то сегодня уселся рядом с нами. Они обсуждали деревья. Вот это было очень необычно. Я их беседу запомнил дословно.

Икрых сказал: "Деревья с черными листьями еще не зацвели".

Тлен ответил: "В моем доме (местности) нет таких деревьев".

Икрых сказал: "Что в его доме (местности) уже два таких. Одно маленькое, а второе взрослое".

Тлен потемнел лицом на такое заявление Икрыха.

Я рискнул предположить, что это шифр. Деревьев с черными листьями я не видел нигде. Нет таких деревьев. О чем они говорили. И еще возникло ощущение, что Икрых будто бы давно знает Тлена и даже подчиняется ему. Я затрепетал. Это значило очень многое, но что конкретно – не понятно. Я бы поставил это третьим звеном в цепочку "неизвестная бумага – выздоровление Икрыха – этот беспримерный разговор о черных деревьях".

Когда все собрались, то началось голосование. Краснокожий, вроде бы тот, который начинал этот Большой сбор, вышел и заявил:

– Мкьл! – затем он поднял руки и так с поднятыми руками прошел к противоположному нашему краю площадки Большого сбора.

А потом все в той же последовательности выходили и говорили либо "мкьл" и шли вслед за краснокожим, либо "теч", и следовали в нашу сторону. Мне бы еще выяснить за что голосуем. Но тишину нарушали только "теч" и "мькл". Момент определения "за" или "против" затянулся часа на три. Я проголосовал "мкьл", как до меня это сделали Икрых, Рыв, Миур и Тлен.

В общем, голоса разделились почти поровну. Долго было непонятно, как именно. Какое решение принято. Тогда краснокожий вышел вперед и стал вызывать по одному из мужчин с каждой стороны. Так составлялись пары. В конце концов, на стороне "мкьл" осталось трое, а на "теч" – никого. Выходит, что мы победили, но вот в чем именно, пока оставалось для меня загадкой.

А затем был день отдыха, точнее у части людей был день отдыха. Примерно треть ушла в этот же день, остальные на следующий день. Внутренне я метался. Надо было понять, что и как. Мне идти назад или оставаться здесь. Мои сомнения быстро решил Тлен. Он уходил раньше нас, но пришел проститься.

Положив руку мне на плечо, он сказал, что мы еще увидимся на день Мкьл. Стало понятно, что принятое решение "мкьл" требует реализации, и все соберутся еще раз. В принципе, оставаться на пустом берегу глупо. Я отправился со всеми в обратный путь. В дорогу нам дали жареной рыбы. Я мечтал раздобыть огонь и даже пытался пристать к той краснокожей девочке, что приносила нам рыбу. Но она шуганулась, не желая разговаривать. Огонь – это хорошо, но придется, пока им пожертвовать.

Без особых приключений мы вернулись домой.

Татьяна встретила меня визгом. И тут же нагрузила проблемами. Оказалось, что за время нашего отсутствия коза погибла. Логичный вывод, что я должен немедленно добыть ей новую козу.

Икрых ее жестоко обругал, узнав, что случилось с козой. Но здесь за Таню вступилась Грей. Икрых потом еще недовольно ворчал, но закрыл вопрос с козой, велев мне решить вопрос, как можно быстрее. Так и получилось, что я отправился на ловлю коз, даже толком не отдохнув. Татьяна даже не претендовала на радостную встречу, которую женщины устроили своим мужчинам.

Грей обещала присмотреть за детьми Тани. Миур отправился со мной. Татьяна тоже порывалась, но ей не разрешили. Икрых велел сидеть в пещере, а также строго спросил, где яйца. Уже пришлось Рыву и Тане отправляться к побережью, чтобы добыть столь вкусной еды.

В этот раз ловля козы была более продуманной. Я соорудил ловушку, и мы с Миуром караулили по очереди. Козел блеял, глупые козы решились приблизиться часа через три. Причем, что было интересно, сначала приперся козел и стал третировать нашего козла. Очень хотелось отпинать этого приблудного козла. Наш так и пытался поступить, но лианы не давали этого сделать. Из любопытства к козлу все же подошла милая козочка, которая и была нами захапана. Новый козел этого стада попытался было предъявить претензии, но был зверски напуган Миуровой дубиной. Естественно, что если так долбают, то могут оставить калекой. Козлу явно хотелось еще пожить. Он ушел, гордо блея и обещая нам страшные кары. А мы повели домой козу и козла.

– Кдом, – Икрых обрадовал нас. Он велел, нам добыть, как можно больше коз. Это решение он озвучил утром следующего дня. Татьяна кормила меня яйцами и черепаховым мясом.

Мне хотелось спросить "зачем?", но это было бессмысленно. Икрых, как и остальные, не привыкли объяснять своих решений.

Для меня начался период охоты на коз. Сценарий почти не менялся. Только на пятый раз эти белые козочки просекли, что нельзя подходить к привязанным и жалобно блеющим козлам. А еще мне кажется, что наш приманочный козел вошел во вкус. Ему нравилось, что прибавляется поголовье его коз.

Икрых велел Грей сторожить коз. Их загоняли в маленькую пещеру и загораживали на ночь камнем. Татьяна доила коз. Мы даже не выпивали все молоко.

Как поймать очередную козу пришлось придумывать мне. Козы больше не желали идти в нашу привычную ловушку. Я прикинул, что могу потратить время на выкапывание ямы, но вряд ли козы придут туда в массовом порядке. Затраченное время не соответствует полученному результату.

Еще был вариант попытаться ловить сетью. Я и попробовал. Мы с Миуром забрались на рядом растущие деревья. Забрались не очень высоко и затаились. У каждого из нас был край сети. По плану мы должны были прыгнуть вниз на подходящую, или точнее проходящую под деревом козочку.

Караулить пришлось часов пять, но козочка все же прошла. Прыгнуть мы прыгнули, но я как-то решил, что свои ноги дороже. Теперь надо было думать по новой, изобретая способы ловли коз.

Но реализовать гениальный план по поимке козы с помощью психической атаки, мне не удалось. Икрых объявил, что нам пора. В связи с тем, что я все свое время посвящал ловле коз, то как-то упустил, что мы уже собрались. Мы уходили с этого места. Куда уходили и почему, я еще не знал, но что тот самый Большой сбор был решающим для вопросов миграции – это точно.

Мое сердце не томилось печалью, эта пещера не была для меня родной. А вот Миур и Рыв, да и женщины вздыхали.

Я постарался посмотреть на нас со стороны. Рано утром в дорогу пустилась колоритная группа. Впереди Икрых, за ним Таня и Грей. Обе занимались детьми, коих в нашей общине оказалось ровно девять штук. Затем женщина Миура и женщина Рыва, которые пасли коз и козла. Коз шесть штук и один нудный козел. За ними Миур с дубиной, потом я с целым возом скарба, и за мной уже Рыв с дубиной.

Мне было неприятно, что меня приравняли к детям. Я, как и они, не считая младенцев, тащил скарб, в который входили ракушки, скребки, какие-то камушки, веники, шкурки и черепаховые яйца.

Первый день был излишне нервным. Мы пугались всего. Икрых часто делал привалы. Примерно каждые два часа мы отдыхали. Козы громко бекали, а дети и женщины утирали слезы, тоскуя по кошке. Она не пошла с нами. Я тоже вздыхал, но старался держаться. Кошка – зверь свободный, силой ее не удержишь.

Второй день был уже спокойнее. Ночевка этому способствовала. Мы спали под огромным раскидистым деревом, ветер нам шептал ласковые слова, а Икрых пел. Я никогда не слышал, чтобы здесь пели. Да, Татьяна иногда что-то завывала, но я не расценивал это как песни.

А вот у Икрыха оказался сильный голос. Он пел совсем непонятные для меня песни, но мне казалось, что он поет о свободе.

"Мир и волны,

Волны и свобода,

Свобода и любовь,

Любовь приводит мир.

Так мы живем и умираем,

А все начинается сначала".

Я не стихоплет, да и с языком трудности, но вот так мне послышалось.

Мы шли, шли и шли. Иногда пытались охотиться, собирали корешки, пару раз ловили рыбу в реках. Кстати, пришлось учиться перебираться через весьма бурные потоки. На мои предложения сделать плоты, Икрых лениво махнул рукой. Ему было лучше знать. Плоты уже были сделаны. Он знал, где их искать, но потратил на это полдня. Плоты нашлись, засыпанные листьями. Я-то принял это за большую кучу гнилого мусора.

Рыв передернул плечами и сообщил, что, по его мнению, плотами не пользовались уже давно. Давно это примерно больше трех недель. Я все еще держался за свои убеждения, что дни состоят из часов, недели из дней, а в месяце четыре с хвостиком недели.

Плоты мы спустили на воду и перевезли на другой берег женщин и детей. Затем настало время коз. Ох, и намучились же мы с этими глупыми животными. Они категорически не желали идти на столь неустойчивые сооружения, как плоты, а также уж если нам удавалось затащить туда козу, то она норовила совершить самоубийство, путем утопления.

Пришлось перевозить каждую козу отдельно. Икрых затаскивал козу на плот. Я ее держал, а Икрых с Миуром гребли к другому берегу. А вот Рыв сторожил коз на том берегу. На третьей козе технология перевозки была отработана до совершенства. У меня же появилось время подумать. Им знакома технология плотов. Это не соответствовало моим представлениям об Икрыхе и остальных.

Я вообще ничего не понимал. Мое умозаключение, что Икрых тоже не отсюда подтверждалось. Но тогда это все может быть масштабной декорацией. Только вот, тогда и Таня и остальные тоже? Да, не может этого быть. Я бы догадался, почувствовал. А дети? Разве кто-то бы позволил, чтобы дети так жили и умирали. А смерть немого? Нет, у меня уже продвинутое сумасшествие. А если предложить, что Икрых такой же, как и я, а вот все другие нет. Они местные. Но тогда в чем цель действий Икрыха?

Я дошел до этой мысли, как раз когда мы перетащили на тот берег козла. Козы, испытавшие стресс, вели себя неадекватно. В основном, стремились изобразить преждевременную смерть. Но Миур их лихо поднимал пинками.

Рыв поднял руки в верх и сказал о том, чтобы на этом берегу нам не попалось ни одного черного дерева.

Я переспросил, что это значит.

Таня пояснила, что это смерть. Становилось понятно, что имели в виду в своем отнюдь не шпионском диалоге Икрых и Тлен. Да, у нас было две смерти: ребенок Тани и немой.

Переправившись через реку, мы оказались в новом мире. Совсем другие деревья, другие животные, даже будто бы другой воздух. Я не могу точно указать, что было не так, но это "не так" чувствовалось во всем. Я еще раз убедился в мысли, что это все большие декорации. Не может такого быть, чтобы было такое природное разделение. Это все искусственное. Может быть я попал в какой-то первобытный заповедник путешественников во времени? Это была дикая мысль, но в тоже время очень привлекательная. Я верил, что это так или близко к этому. Мне надо было знать, что выбраться отсюда возможно.

Через пять дней мы подошли к другой реке, а я признаться уже привык к этим новым ландшафтам, несмотря на то, что здесь динозавры были более агрессивные и приходилось быть в три раза осторожнее, чем до этого. Но здесь животные были несколько мельче, чем на той территории. За эти пять суток я не видел ни одного животного больше слона. Это только подтверждало мою теорию, что это все заповедник или площадка для испытаний. Да, и такая мысль приходила мне в голову. Тогда получалось, что я Избранный и должен миновать все испытания. Если уж разобраться, что не такие они и страшные. Неприятно, конечно, жить в этом времени, но раз я Избранный, то это временно.

А затем мы вышли к зеленой реке. Она покорила мое сердце. Такой изумрудный цвет, конечно, же был вызван большим количеством органики в ней. Но это было неважно. Я не хотел уходить от реки. Мне нравилось смотреть на рыбок, на каких-то юрких животных с перекошенными мордами.

Переправа с козами не принесла неудобств, лишь отняла время.

Мне было безумно жаль уходить от этой волшебной зеленой реки, но и оставаться здесь было нельзя.

Я все больше уходил в свои мысли. Да, я тащил то, что условно можно назвать нашими вещами, но мыслями и душой я пребывал не в дороге. Мысли старались вычислить, как мне выбраться, а вот душа вздыхала по зеленой безымянной реке.

Разговоры мы давно не вели. Все были измотаны дорогой, хотя Икрых делал частые привалы, следил за состоянием здоровья каждого из нас, а особенно детей и коз. Я попробовал было узнать, сколько нам еще идти до места назначения.

Рыв лишь пожал плечами. Дальнейший опрос показал, что этого никто не знает, лишь Икрых, но он пожимает плечами и говорит:

– Вся дорога наша.

Я, кстати, уже давно заприметил, что он не любит давать обещания и говорить о чем-то конкретно. Икрых очень конкретный мужчина в поступках, но предельно осторожный в словах. Здесь вот мне пришло объяснение, что может и он плохо знает язык. Если этот мир ему не родной, то это вполне логичное предположение. С другой стороны, как он стал главным в этой общине? На очередном привале я попробовал расспросить об этом Рыва. И услышал весьма неожиданную для себя историю.

Оказалось, что Икрых нашел раненного Рыва и вылечил его. А потом и привел в эту пещеру. К тому времени там уже были остальные: немой, Миур и женщины с детьми.

Татьяна пришла сама. А здесь я задумался о том, что не знаю причины, по которой Таня пришла в эту общину.

Ночью, когда Икрых закончил свою обязательную ежевечернюю песню, то я ее спросил об этом. Говорить ей было тяжело, а мне тяжело понимать. История ее сводилась к тому, что до этого ее мужчина ушел к другой женщине. Он ушел в прямом и переносном смысле. Ушел из общины, вот и Таня не желала оставаться под жалостливыми взглядами.

Ее рассказ подтвердил мое убеждение, что все же я не пониманию подлинной роли женщин в этом обществе. С одной стороны, вроде бы нет имен, а с другой – их и ублажают, их берегут.

– Скажи, а почему ушел? – это, естественно, я спросил на том языке, но смысл близок.

– Он стремился к новому, – Таня весьма безлично пожала плечами. – Ты не поймешь.

– Я? – мне-то как раз было понятно, но вот я стремился к старому и давно знакомому.

– Ты еще молодой, – она сделала однозначный вывод. – Но пока мне подходишь.

Вот на этом моменте я уже точно знал, что женщины выбирают мужчин. По крайне мере, так выходит из слов Татьяны. Но если ее мужчина ушел к другой...

– Он ушел к новому вождю, – опровергла мои заблуждения Татьяна.

– Зачем? – мне уж совсем были не ясны мотивы поступка мужчины Татьяны.

– Потому, что там все новое. А все здесь он знал, – она терпеливо пыталась мне все это объяснить, но все же до меня реально не доходило.

– А как же дети? Ты? – я знал, что это привычно оставлять женщин и детей, но не думал, что все так давно началось.

Она лишь пожала плечами. Но нам все легче и легче было говорить о таких отвлеченных вещах. Я решился еще раз спросить про имена женщин.

– Так мы не говорим свои имена посторонним, – Татьяна отлежала бок и перевернулась на спину.

Меня задело. Я с ней сплю и не знаю ее имени.

– А я?

– Ты еще молод, – поступило типично женское возражение.

– Да?

– Ты со мной не останешься, ты как Икрых, – объяснила она.

Мне льстило, что я как Икрых, но и тревожило тоже.

– Почему как Икрых?

– Ты не останешься, а уйдешь, – мотивировала Татьяна наше сходство друг с другом.

Я поразился ее чутью, но и расстроился ее предчувствиям. Мне не хотелось уходить, хоть и она не казалась мне той самой женщиной, с которой я бы мог счастливо прожить всю жизнь.

– А ты злишься? – в этом языке не было слова "злость", его заменял "пустота". Кстати, и другие чувства, такие как "ненависть", "месть", "раздражение" тоже. Лишь боль имела индивидуальное обозначение.

– Нет, – Татьяна заставила меня прекратить разговор, предложив куда более приятное занятие.

Через два дня мы пришли туда. Туда– это значит в самое необыкновенное место в мире. Я имею в виду не только этот, но и мой мир тоже.

Это была долина. В долине небольшое прозрачное озеро. Там рыба и наглые динозавры. Лишь эти сволочи портили всю картину идиллии и мира. Поубивал бы этих динозавров. Икрых радостно сощурился. Я так понял, что он разделяет мое кровожадное желание.

– Это наше? – я показал на долину. Нам надо было спуститься вниз и чуток пройти вперед. Но я все же хотел знать, что это все наше. Наверное, мы продвинемся к земледелию и узнаем словосочетание "право собственности".

– Мое, – весомо возразил наш вождь и идейный предводитель.

– Твое? – я не поверил.

– Угу, – кивнул Икрых и начал спускаться вниз.

На спуске я только и вспоминал ругательства. Узкая тропка, да еще и скользкая после вчерашнего дождя. Мы его пережидали, укрывшись в пещере. Там было хорошо, если не считать некоторого лишнего количества змей. Но Икрых доверил нам шугать змей вениками.

Теперь были видны одни могучие деревьям. Они шуршали, будто бы приветствуя нас. А птицы щебетали, нагло показываясь и демонстрируя яркое оперение. Стаду пришлась по вкусу местная травка. Икрых шел и иногда прикасался к деревьям. Логики в его выборе я не мог уловить. Но казалось, что она есть.

– Хорошие деревья, – заявил он впоследствии. Могу сказать, что это мой вольный перевод. В отношениях еще не было понятий "плохой" и "хороший", было лишь "полезный" и "опасный". Я долго это обдумывал и пришел к выводу, что это гораздо более верные слова, применительные к миру.

По лесу Икрых шел так, что я уверился в своих подозрениях. Икрых здесь бывал и раньше.

– Я отсюда, – сказал он, когда мы вынырнули из леса к широкой дороге, ведущей к озеру. Я бы перевел это, как "я здесь родился".

– Твои люди? – я спрашивал о семье.

– Нет, – Икрых ответил не совсем ясно. То ли все погибли, то ли еще что. Но это меня уже не особо волновало. Я разглядывал озеро. Там такая красивая вода. Меня тянуло подойти ближе. И я, как загипнотизированный, шел и шел. Очнулся уже в воде по горло. При этом рядом была Татьяна и Рыв тоже. Миура я не видел, но он нашелся очень быстро. Миур стоял за мной. Икрых же за ним. Рядом с Икрыхом еще две женщины. Я оглянулся и увидел, что и дети идут в воду. Козы как-то испуганно жались к деревьям и несколько агрессивно блеяли.

Татьяна сделал еще шаг. На следующем она вдохнет воду. Я резко потянул ее назад.

– ВвввЙ! – вдруг завопила она и галопом поскакала из воды.

Пришлось в спешном порядке хватать и остальных. Как только я прикасался к ним, то люди визжали и выскакивали из воды. Понимая, что они пришли в себя, я старался успокоиться сам.

– Что это? – уже стоя на берегу, я следил, а вдруг опять...

– Кватернох, – примерно нечто подобное сообщил Икрых.

Рыв зарычал и сплюнул.

Долгих расспросов не понадобилось. Кватернох выглянул из воды сам. Он похоже расстроился, что жертвы исчезли так внезапно. Морда у квартерноха миленькая. Эдакий водяной динозавр в помеси с противной акульей физиономией.

– Но почему так? – я спрашивал про способ охоты. Кватернох как-то загоняет жертв к себе путем первобытного гипноза.

– Он недвижим, – Миур постарался продемонстрировать манеру охоты квартерноха, что чрезвычайно развеселило детей и женщин.

Как я понял, эта тварь сидит на большой и толстой заднице и вынуждена использовать свои супер способности, чтобы добывать пропитание.

– Нам туда, – указал Икрых. В воде потерялся его левый кроссовок, но этот упрямец теперь ходил в одном. На мои возражения, что неудобно и что он может повредить ноги, Икрых лишь тыкнул пальцами мне в глаза. У них это заменяло нечто привычное нам "не хочешь, не смотри, а я в советах не нуждаюсь". Причем эти варвары могли вполне выткнуть глаза. Институт советников здесь не поощрялся.

Я попытался себя уверить в своей избранности. Ведь я очнулся раньше всех, то есть я единственный очнулся. Это лишь мелкий штришок моей исключительности. Но замечание Рыва разбило мою манию величия в щепки.

– Слишком много жертв, не удержала водная тварь, – весьма ругательно заявил он.

Что ж и это возможно. Но тогда я лишь тешу себя глупостями.

"Туда" означало по берегу озера до следующего леса, точнее рощи. И дорога нормальная. Я бы сказал, что специально сделанная и поддерживаемая. Роща встретила меня стрелой в зад. Я бы назвал это стрелой, но это скорее маленькое копье, которое метают. Среднее между стрелой и дротиком.

– АУААА! – я не мог поверить в этот ужас.

– УАУАА! – вдруг радостно ответил весьма высокий, но худой абориген, появившийся откуда-то с дерева.

Затем он ловко выдернул свое страшное оружие и приложил к моей попе какой-то зеленый лист. Такой же неприятной процедуре подверглись все, даже козы. Икрых объяснил, что проверяют на то, человек ли пришелец. Мой затуманенный мозг решил, что здесь уже бывали инопланетяне. Боль под действием сока этого целебного листа прошла. Кровь перестала выделяться, и мне выдали еще один подобный зеленый лист. Так мы шли: медленно, можно сказать, величественно и прижимая листики к нужному месту. Лишь козы жаловались, что их никто не любит.

– Зачем Икрых? – я обращался к нему, потому что не ожидал ответа от таких ужасных аборигенов.

– Здесь много не моих, – сообщил он.

Я нечего не мог взять в толк. О чем он говорит. Глупости какие-то получаются, или это я плохо понимаю язык. Мы прошли по тропинке еще шагов сорок и оказались в их поселении. Это были пещеры в холмах. Странно, что глядя сверху на долину, я их не заметил.

– Сьша! – весело послышалось справа. Это был Тлен. Я осмотрелся. Вроде бы это тот краснокожий, что начинал Большой сбор. А это еще один. А вот этих я тогда видел тоже. Значит, вот в чем был вопрос. В миграции. Теперь только интересно, зачем именно нужна была миграция и почему сюда.

Здесь был огонь, и это стало для меня подлинным счастьем. Я подумал о горячей пище. Кстати, и одеты здешние были лучше нас. Но все равно Икрых выделялся этим страшным кроссовком на правой ноге.

Нам выделили весьма неплохие апартаменты. Целых три пещеры. Пусть и маленькие, но получались индивидуальные апартаменты. Детей забрали в подобие детской группы. А нам предоставили возможность отдохнуть. Козами велели заниматься самим.

Я надеялся, что на следующий день или через день или через два что-то будет. Но все было самым обычным. Мы сходили на рыбалку. Причем рыбачить можно было со спины кватерноха. Там опасности не было. Женщины собирали дикоросы и жарили рыбу, активно интересовались козами, сплетничали, шили шкуры и занимались детьми. Вот и вся жизнь, наступившая после столь длинного пути. Динозавров мы гоняли, но в меру. Те не ходили за озеро. Получилось, что сферы влияния поделены.

Я занялся подсчетами населения. Всего получилось четыре тысячи триста сорок два. Затем я занялся подсчетами нор, то есть входов. Их было на семьсот больше. Так прошло три недели. Я зверел. Моих вопросов про то, что дальше никто не понимал и не разделял. Всем было достаточно хорошо жить просто вот так.

А потом я понял, что уже не верю ни во что в жизни. Я мечтал утопиться. Может быть в брюхе кватерноха мне будет не так противно спокойно. Скука заедала меня, сжирала и радостно надо мной еще и издевалась. Свои пустые теории, что я избранный, я отбросил.

Я пытался заняться выяснением обстоятельств прошлой жизни Икрыха, но никто ничего не знал. Я хотел знать, почему мы мигрировали, но и здесь никто толком ничего не знал, или я не мог понять их объяснений. А еще я обдумывал и искал доказательства, что здесь где-то есть пришельцы из нормального мира. Я верил, что та бумажка не могла мне пригрезиться. Икрых же оправился от такой тяжелой травмы. Но и здесь был тупик.

Как можно жить, когда смысла в этой жизни нет. Я прикинул, что особо ничему полезному для одиночного выживания в лесу, я научиться не смогу. Мне было страшно уходить просто так в неизвестность. Может быть раньше бы я и ушел, но не сейчас. Тогда бы ушел потому, что не видел земель вокруг. А здесь мы уже прошагали достаточно, добираясь сюда. Нигде не было таблички с указанием "выход здесь". Я могу бесконечно ходить и ничего не найти.

Сознание, что я пленник в этом мире, стало самым страшным испытанием. Нет, точнее не сознание, что я пленник, а мысль, что я здесь местный. Из плена можно вырваться, а вот из дома вряд ли. Двери открыты, но идти-то не куда. Везде одно и тоже. Я плакал по ночам. Татьяна не понимала в чем дело, но жалела меня. Я объясниться не мог.

Она ждала ребенка, но случилось несчастье. Она оступилась и упала. Выкидыш, причем с тяжелыми последствиями для нее. Она стала чахнуть на глазах. Теперь уже мне пришлось ее утешать и развлекать. Но и это ей не помогало. Своих любимых коз она забросила. Всем процессом теперь руководила Грей. Таня могла часами сидеть, тупо уставившись в одну точку. Иногда по ночам у нее поднималась температура. Я так и не знаю, это от болезни тела или духа. Она крепко подсела на листики одного желтого цветочка. Эффект антидепрессантов.

Одной из ночей меня осенило. Здесь очень низкая смертность. Этого просто не может быть. Я воспрял духом. Если я прав, то значит, что мой шанс есть. Я просто его пропустил. Ночью я занимался Татьяной, а днем пытался разобраться с этим вопросом. Ни в том, ни в другом успехов не наблюдалось.

– Нужен смех, – так сказал Икрых.

Он приходил почти каждый день, проверить состояние Татьяны.

– Как? – я перепробовал много разных вариантов, но все чего мог добиться, была лишь слабая улыбка. Какая-то бледная ее тень.

– Ищи, – Икрых хлопнул меня по заду. Стремился поддержать. Но это мне не помогло.

Очередной ночью я попытался рассказать Татьяне кто я и откуда. Понятий не хватало, да она вроде и не слушала, но мне становилось легче.

– Ищи, – утром разрешила она.

Я искал, но не находил.

Мне захотелось поговорить с Тленом. Найти его не представляло труда. Он командовал очередным походом за мясом, то есть за динозаврами. В этой общине предпочитали загонять этих больших зверей, чем бегать от маленьких, но очень саблезубых тигров. Огромных волков здесь почитали и не истребляли. Но за ними охотились летучие динозавры. Разок я видел картину, как большой синеватый летун тащил тяжелого серого волка.

Птиц ловили в радость женщинам и детям. Птичье мясо отдавали им. Да еще и птичьи перья.

Веники стали частью повседневной жизни. Одно время все люди излишне сильно и часто выражали уважение и восхищение к моей идее делать веники. Я тогда сидел с большим трудом.

Моя новая шкура, состоящая из довольно неплохо выделанной шкуры тигра была великолепной. В ней было тепло.

Я давно не смотрел на себя в зеркало. Увидав себя в спокойно глади воды, я был поражен. Ничего человеческого, даже глаза и те со звериной тоской. Я, пожалуй бы, уже и забыл бы нормальный язык, но я старался тренироваться. Говорить сам с собой.

Дети под присмотром взрослых собирали птичьи яйца.

Козы обещали принести потомство.

Так пришел сезон дождей. Они лили и заливали все вокруг. Рацион сократили до минимума. Так прошло еще две недели. Дожди стали привычными, а Татьяна почти не вставала с лежанки.

И здесь пришло чудо. Утром я выглянул из нашей норы. Хотелось посмотреть, какой будет дождь сегодня. Дождь уже был самым разным, ни разу пока не повторился. Он был то легким, то стеной, то теплым, то ледяным, то жгучим, а то и серебристым. Чудом оказалась кошка. Она сидела на коряге. Это был ужасно замурзанный котенок. Он пытался пищать. И я не раздумывая ни секунды, покатился кубарем вниз. Два десятка шагов, а можно и сказать и бега вниз по скользкой земле, я и по пояс в воде. За время дождей долина стала напоминать Венецию. Перебираться с одного большого холма на другой нужно было вплавь. Я схватил этого котенка и повернул к нашей норе.

Татьяна расплакалась. Но с этого момента она стала оживать. Котенка поили козьим молоком, по моему совету. Икрых выразил теплое одобрение, а я подумал, что это он подстроил так, чтобы здесь появился котенок.