Текст книги "Мери-Сью"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Табоякова Ольга Александровна
 Мери-Сью

Часть первая

"Я – не Мэри, я – Сью".

Эпиграф к части первой:

"Молчание знак согласия".

Записано при допросе трупа в протокол осмотра места преступления.

Это была знатная попойка. В смысле, что пили мы по значению. Колян обмывал очередные звездочки. Дело в том, что Колян получил второй топор. Теперь он числился первым сыном орка, так как завалил предыдущего первого сына. Колян продвинутый тип с толком проводящий свое свободное время. Он, также как и второй мой друг – Леха – участник ролевого сообщества «Толкнись».

Меня же звать Саша, но чаще Санек. Но я в такой дребедени не участвую. Все это противно моему мужскому естеству. Я считаю, что свободное время надо занимать куда более приятными вещами: машинами, девушками и пивом. Купишь девчонкам пива, затем запихаешь их в мой шикарный черный "порш" и жизнь хороша.

Но отказать Коляну не получилось. Это все-таки второй топор. Нажрались мы до состояния "мама не горюй". Я и не ожидал, что так угореть можно с какой-то апельсиново-мятной дряни, собственного производства этих недоделанных орков.

Пили естественно в их походном лагере. Лето, природа, и я приехал за Коляном и Лехой. Помню, как меня обрядили в какие-то шкуры, в руки сунули деревяшку. Потом вроде ребята что-то мудрили с волосами, но я уже даже мычать не мог. Отрубаясь, я знал, что утром мне будет очень плохо. Время подтвердило мою правоту.

Утро наступило неожиданно. Как пишут в заумных романах: "я нашел себя" где-то в лесу. Мирно лежа под большим раскидистым деревом, я мучился от похмелья. Эти сволочи даже не подумали облегчить мои страдания. Издеваются гады, утащили меня куда-то в лес и бросили. С тоской и сквозь боль я подумал о том, что надо ползти в сторону этого лагеря. Но ориентироваться не получалось. Глаза доносили до мозга какие-то странные образы. Будто бы деревья вокруг раза в три больше обычных. Я вдруг испугался до тошноты. После того, как стошнило, то испуг прошел. Я побоялся, что меня накормили ЛСД, которое имеет ярко выраженный эффект описанный мною ранее.

Я закрыл глаза, потом открыл и даже смог отползти от своей блевотины. Но как оказалось, я не был предусмотрительным. Ссать захотелось, что и было мною проделано. Мехово-кожанные лохмотья орка весьма удобная вещь в этом плане, и температуру тела сохраняют и организму не мешают.

В общем, пришлось ползти до другого дерева. Оно тоже казалось большим, но мне было все пофигу. Я закрыл глаза и решил, что еще посплю.

Сколько бы ни спал, а просыпаться надо. Очнувшись и пуще прежнего мучаясь от жажды, я решил, что уже могу поползти в лагерь. Я встал и посмотрел, куда надо топать. А вот здесь мой разум протрезвел. Вокруг был не наш мир.

Я, конечно, не скаут, не биолог, не ботаник, но я знаю разницу между нашим и не нашим миром. Кино видел, книги читал. Первой мыслью, за которую спасительно зацепился мой мозг, было то, что это специальный лес этих "Толкнистов". Мало ли что они там для себя вырастили. Может это киностудия какая-то. Они меня сюда из садизма засунули и бросили. Это розыгрыш.

А второй мыслью был восторг, исходящий из предположения "а вдруг это все в натуре". И я Избранный. Не имею понятия для чего и как, но Избранный. Вот это жизнь начнется.

А вот третьей мыслью, которая меня напугала, была мысль о том, как мне отсюда выбираться. Если это ребята тешатся, то быстро они меня выпустят. А вот если не ребята, то вообще никто не придет.

Пить хотелось зверски, и, понимая, что тупо любоваться на какие-то зелено-красные деревья, мне не поможет, я решал, куда идти. Из соображений шкурности, то есть сохранности собственной шкуры, я решил, что лучше всего в ту сторону, где меньше растений. Это было направо от моего нынешнего положения. Я пошел.

За пятнадцать минут, что я шел, в мозг прокралась здравая мысль вернуться. Ведь как бы меня туда не затащили, то должны были остаться следы. Я повернул обратно. Еще пятнадцать минут и мой язык заявил, что он в Сахаре. Наплевав на его требования, то есть мысленно наплевав, я упорно тащился назад.

И здесь мне повезло. Я уже видел те большие деревья, под которым очнулся, когда мне на голову упал некий плод. Больной голове стало еще больнее. Я взвыл, но голову задрал. Пустое небо, лишь птицы большие. Какие-то они не знакомые мне птицы. Зеленоватые, но на попугаев не похожи. А еще выше летают подобные птицы, но гораздо больших размеров.

Сердце как-то недобро дрогнуло. Уж какими бы крейзанутыми не были эти ролевики, но птиц таких достать не смогли бы.

Мне немного стыдно объяснять, почему я стал есть незнакомый плод, но я это мужественно сделаю. Как-то мне довелось стать свидетелем просмотра серии какого-то латиноамериканского сериала. Тогда мне надо было заслужить благоволение одной красавицы, а девушка оказалась предприимчивая, всучила мне своего младшего брата и унеслась в парикмахерскую. Мы вечером собирались в клуб. Ее младший братик оказался сущей бестией, но подсаженной женщинами семьи на всё это мыло. Он потребовал, чтобы я сидел с ним, смотрел и проявлял эмоции, комментировал. Понимая, что лучше так перетерпеть семилетний ужас, я сидел, смотрел и комментировал. Так вот, в той серии главный герой шлялся по сельве после какой-то катастрофы и ел только те фрукты, которые были до этого покусаны птичками. Другой герой утверждал, что это означает безвредность фруктов.

Я загрыз этот фрукт. Я думаю, что фрукт, так как внутри он был сладкий. Мне, конечно, пришлось напрячься, чтобы раздолбать кожуру, но я не зря уже три года занимался карате-до.

Я в очередной раз посетовал на себя придурка. Я ведь не пью. Почти. Мне даже на работе спускают, что я непьющий. Какого ужаса я согласился пить за первого сына орка. Не могу объяснить этого затмения.

С новыми силами я дотащился до деревьев. А дальше принялся бродить вокруг каждого из них. Я искал следы. Где-то должны быть следы, дорога, хоть что-нибудь. Я ведь сюда как-то попал. Как они меня сюда принесли? Где ребята?

Я по четыре раза обошел вокруг каждого из деревьев. Следов не нашел. Ужас ко мне прокрался незаметно, всего-то хватило получаса, чтобы понять, я здесь один. Но душа не желала верить в подобное. Я подумал: "а вдруг там в кустах скрытая камера?".

Стараясь не колоть себе ноги, так как я все еще пребывал в мехово-кожанном костюме орка, я пошел к большой живой изгороди. Ошибкой было решение пробираться к большим растениям через маленькие зелененькие с желтыми цветочками. Видимо пыльца у этих цветочков была ядовитая. Ноги зажгло огнем. Срочно развернувшись назад, я опять оказался под родными уже деревьями.

Впервые за долгое время я захотел плакать. Это неправда, что мужчины менее эмоциональны. Мы переживаем гораздо больше женщин. И поводов у нас больше. Разница между полами в том, как выплескиваются эти эмоции. Женщины могут поплакать, а вот если мужчина захотел зарыдать, то это уже серьезно.

Я понял, что я боюсь. Очень боюсь. До потери сознания. Страх разрывал меня изнутри. Я бы на коленях умолял, чтобы все это оказалось розыгрышем. Но все вокруг почти не оставляло подобных шансов.

Любая восточная культура воинского искусства учит отстраненному восприятию мира. В сражении возможно победить лишь с холодным разумом. Я успокоился. Мой учитель Исхан-сан был бы мной не доволен. Я поддался панике.

Теперь надо было решать, что делать. Умным было бы осмотреться. Дерево большое, высокое, я вполне могу на него залезть. Подпрыгнув и ухватившись за ветку, я подтянулся и полез наверх. Координация после вечернего издевательства над организмом оставляла желать лучшего. Я дважды чуть не упал. В ладонь впились маленькие занозы. Чем выше я забирался, тем сильнее кружилась голова. От листвы шел дурманящий запах. Мне казалось, что от листвы, но на самом деле оказалось несколько не так.

Где-то на самом верху, а я прикинул, что это дерево метров двадцать в высоту, я наткнулся на птичку. Там было гнездо, больше похожее на большой скворечник. Птица была с каменным клювом, которым и удачненько впилила мне между глаз. Сознание я потерял, и, по всей видимости, упал вниз.

Пришел в себя я уже вечером, по крайне мере, точно стемнело. Голова болела, а я подумал о страшном сне, который меня так напугал. Но сфокусировав глаза, а также попытавшись дотронуться до лба, я опять поверил в реальность происходящего.

– Мама! – я завыл, сидя под деревом.

Корябая руками кору дерева, я хрипел. Когда приступ меланхолии по дому прошел, то я смог подняться. Руки и ноги были относительно целы. Голова ужасно болела, желудок властно сжимался и скручивался в маленькое колечко. Язык распух.

На ночь глядя, идти куда-либо было неумным, но я пошел. Я шел в ту сторону, куда ходил и первый раз. Я мечтал, чтобы мне на голову упал фрукт. Я был бы сыт. Но такого чуда второй раз не случилось. Выйдя на поляну, я обомлел. Передо мной лежал он. Я сразу же поверил в его реальность. Все дело было в запахе. Вонь несусветная. А он выглядел впечатляюще.

На блекло зеленой траве отдыхал зверь, сильно смахивающий на большую кенгуру со срезанной мордой и кадыком. Мне было видно его морду, он смотрел в мою сторону. Кадык дергался, рот открывался и закрывался, глаза смотрели внимательно, выдавая наличие интеллекта не меньшего, чем у некоторых граждан.

Пока я в ошеломлении и страхе смотрел на это чудовище, то зверь поднялся и перелег. Теперь он лежал ко мне задом. Теперь я смотрел на филейную часть этого монстра. Уже не просто воняло, уже сносило от запаха гнили и экскрементов.

Я задрожал, а потом стал обходить это чудовище справа. Но далеко я не ушел. Через пару шагов я наткнулся на другую неведомую зверюшку, то есть на трех зверюшек. Маленькие, в сравнении с этим на поляне, коричнево-зеленые, с гребнями и раздвоенными языками. Они немигающе зырили на нового млекопитающего.

Постаравшись и этих зверей обойти, я подумал, что сойду с ума, если увижу еще что-нибудь такое странное и страшное. Вокруг что-то зачавкало. Громко так зачавкало, загуркало, заурчало. Я остановился и прижался спиной к дереву. Но спугнул какое-то насекомое, похожее на двадцатикратно увеличенную стрекозу.

Больше часа я стоял, прижавшись к дереву. Стоял я так, пребывая в ступоре. Если я правильно воспринимаю происходящее, то я умер, и я в чистилище. А может быть я сошел с ума. Мысль о собственном сумасшествии показалась спасительной. Как было бы хорошо, проснувшись, убедиться, что лежишь в смирительной рубашке и ждешь прихода доброго доктора.

Отстояв час или полтора, я чуток пришел в себя. Вопреки всему мне захотелось жить. Хотя смысла я в этой жизни не видел. Но это не значит, что я не смогу его найти завтра или послезавтра. Исхан-сан говорил, что на жизнь надо смотреть с улыбкой. Улыбнуться я попробовал и минуты через три смог нормально воспринимать мир.

Мне надо было заговорить, услышать звук собственного голоса.

– Я здесь, я жив, – это я сказал тихо. Я боялся привлечь внимание кого бы то ни было.

Если думать логически, то со мной случилось что-то... Что-то что, я не мог подобрать верного определения. Теперь надо подумать еще более логически, надо точно разобраться, где я. А затем или привыкать к этому чему-то или искать выход домой. Если я попал сюда, то могу выбраться обратно.

В наличие у меня были тряпки, делающие из меня орка, пустой желудок и из современных вещей только кроссовки на ногах.

На поляне я видел что-то похожее на динозавра. Я таких видал в мультиках, да на картинках. Если я правильно помню историю земли, то и большие стрекозы, а также гигантские растения характерны для прошлого земли. Здесь мозг услужливо сообщил мне, что времена, когда были динозавры, сильно не совпадают со временем, когда появился человек.

Может мне суждено стать Адамом? От меня пойдет все человечество? Но тогда с КЕМ я должен буду размножаться. Ужасно захотелось не размножаться неизвестно с кем, пусть человечество не возникнет. Так ему и надо.

А затем я вспомнил молитву. Я шептал слова, слышанные лишь однажды. А может я сам придумывал, но к Богу я обратился. Наверное, мы здесь только двое разумных.

Пока я решил не верить в то, что я в меловом периоде. Я еще поищу динозавров. Вдруг мне показалось. Я ведь в этих тварях совсем не разбираюсь. Могу ошибиться и сильно себе попорчу нервы. А все может быть не так плохо.

Теперь надо как-то дожить до утра и хорошо бы поесть. Сил у меня нет, еду добывать я умею только из холодильника. В принципе, если мои предположения верны, то я здесь и сам быстро помру, не успев стать отцом человеческой расы. С тоской подумалось о собственной квартире, о маминых борщах, о занудстве сестры и главное о большом черном холодильнике.

Дальше я задумался о том, как дожить до утра. Оказалось, что живя дома, я не знал, как это важно "дожить до утра". Сам не знаю, как я удачно провалялся прошлой ночью. Никто меня не съел, никто не искалечил. А ведь в мультиках показывали и саблезубых тигров, и кучу муравьев-канибалов и прочие ужасы.

Теперь спать было страшно. Это жители мегаполисов думают, что жить страшно. Нет, я бы сейчас согласился бежать впереди поезда, лишь бы по рельсам. Это все знакомо, а вот здесь...

За этим размышлениями прошел еще час или где-то столько. Часов на мне не было, и я ориентировался весьма приблизительно. Потом я еще час потратил на то, чтобы перебежками от дерева к дереву пробраться до края этого леса, то есть до места, где начинались кусты по типу кактусов. На этих кустах были плоды, которые клевали птицы. Я мечтал съесть что-нибудь.

Жадно чистя прообраз апельсинов, я также противно чавкал и гуркал. Я жрал. Мяса бы еще. Внутренний голос, который никогда меня не баловал своими посещениями, вдруг решил, что мне нужна его компания:

"Добудешь. Забьешь мамонтенка", – вякнул он.

Я даже не прервался на то, чтобы ему ответить. Я знал, что если начну отвечать, то уже сошел с ума. Пока лишь послушаю.

Затем по кустам я полз. Кусты корябались. Плечи и ноги было жалко. Но здесь педикюр не делают, да и девочек нет. Я полз дальше, ведь там дальше должно же что-нибудь быть.

Со своим упорством я дополз до ручья. От счастья я забрался в него полностью. Я лежал на животе, пил и просто мок в этой животворной воде. Она, конечно, отдавала чем-то химическим. Но может это радиоактивный источник, и я отравлю того динозавра, который меня скушает.

Как я отключился в этом ручье, я не помню. Проснулся я от того, что кто-то на меня смотрел. Глаза я открыл, но голову не повернул. Внезапно меня тыкнули в шею. Дико хотелось орать, но инстинкт самосохранения говорил: "Притворись камнем". Меня ткнули еще раз.

Затем оно ушло. Я слышал тяжелые шаги. Повернув голову, я обомлел. От ручья уходил прочь большой такой динозавр, похожий на мехового медведя, но с длинным хвостом и мордой крокодила. Топал он в бок, так что я его рассмотрел.

Затем я рискнул встать на четвереньки, и выглянуть из-за этих кактусовых зарослей. Поставленная вчера задача была решена. На огромном плато было так много разных животных, что сомнений не оставалось, вокруг были динозавры. Людей здесь нет и не может быть.

Меня заколотило. Вот это, наверное, самая высшая степень одиночества.

"Нет, поверь мне", – заехидничал внутренний голос.

Если бы я мог, то я бы его убил.

Но внутри меня еще была жива вера в спасение. Мне срочно надо назад. Там должен быть туннель, мост, дверь. Я найду и буду жить. Описывать обратную дорогу я не буду. Все однотипно. При малейшем шуме я замирал. Тактика "камня" на этих порах помогала. Я добрался до своих деревьев. Затем я неистово принялся их обшаривать. Лихорадка спасения твердила: "не опоздай". Но куда и как, я не понимал. Никаких "проходов" я не нашел.

Вот тогда я сел и заплакал. Припомнился бред относительно Рио-Гранде, но у меня так не получилось. Мне было абсолютно не стыдно, мне было до невозможности плохо, мерзко и жутко. Моя жизнь закончилась.

Тут по спине меня что-то потрогало. Инстинктивно я постарался замереть. Но меня тюкнуло еще раз. Я сдерживался, чтобы не повернуться. Я знал, что за спиной кто-то находится. И тут вдруг послышалась речь:

– Гыур?

Я человеческий голос не спутаю ни с каким другим. Развернувшись, я воззрился на маленького человека. Морда у него была дикая и в руках дубина. В последующие три секунды я этой дубиной получил по голове.

Радость моя по этому поводу была притушена внутренним голосом: "А теперь возможно тебе, действительно, будет плохо". И что-то меня подталкивало с ним согласиться.

Открыв глаза, я уткнулся взглядом на страшную волосатую морду. Сначала на одну, а потом еще на две. Три типа смотрели на меня и казалось удивлялись, что я еще жив. Та морда, которая центральная была уж очень волосатой и через чур умной. А вот морды справа и слева – несколько туповатые и при этом почти без волос. Про среднюю я мог сказать, что это обезьяна, а вот про эти по краям, что это люди.

Тогда я понял, как начинают верить в чудеса. Люди!

Долго их поразглядывать и еще порадоваться мне не удалось. Я еще раз получил по голове чем-то тяжелым. Опять-таки забытье, и надежда на лучшее.

Проснулся я внезапно. По крайне мере, мне так показалось. Я лежал на спине. Голова не то, что болела, она уже казалось отвалилась. Желудок по инерции требовал еды и воды. Язык распух. Ноги и руки пришлось искать. Нашел, не порадовался, на них посмотрев. Такое ощущение, что меня кусали. Поднес к глазам правую руку, которая болела гораздо левой, я убедился, что остались следы зубов от укусов.

Синяки и царапины на ногах дополнялись такими же укусами. Жрали меня что ли? Оказалось, что я был не далек от истины. Меня попробовали на вкус, чтобы убедиться, что я живой.

Я был не связан, что как-то вдохновило меня. Лежал я на чем-то моховом. Я засунул руку под спину, поскреб и удостоверился, что мох. Но как-то странный. Мох был желтоватым. Надо мной были камни. Еще подумав и посмотрев, я решил, что я валяюсь где-то в пещере.

Поднявшись на четвереньки, я попытался встать, но выходило очень плохо. Голова закружилась так, что я терял направление. Куда мне? Надо, наверное, попробовать кого-нибудь позвать. Но из горла выходили только стоны, и, то не сильно жалостливые, да и предельно тихие. Естественно, что ко мне никто не пришел.

Я решил, что не уроню своего авторитета, если поползу. Ползти было возможно. Глаза подсказали, что мне надо в ту сторону, где светлее. А нос это подтвердил. К этому моменту до моего сознания дошло, что я остался без кроссовок. Это было плохо, хотя закономерно.

Примерно минут за десять я преодолел метров двадцать. Мне приходилось останавливаться и отдыхать, чтобы не потерять сознание, которое все время норовило от меня ускользнуть. Я знаю, что надо уметь цепляться за какую-либо мысль, чтобы прогнать боль, преодолеть страх, совершить огромное усилие. В моем мозгу по кругу ходила мысль о том, где мои кроссовки.

За вторым поворотом я наткнулся на них. Выглядели они неважнецки. Они находились на больших кривоногих, рыжих волосатых ногах, причем из кроссовок выглядывали большие пальцы ног. Я посмотрел, что пальцы высовывались на пару сантиметров. Никогда не предполагал, что возможно таким образом носить обувь маленьких размеров.

Нынешний обладатель моих кроссовок валялся на подобном моему моховом покрытии. И он не спал. Он нагло и как-то кровожадно меня рассматривал.

– Пить, – я буквально прохрипел это.

Видать и вампиры испытывают столь дикую жажду. Она иссушает и мутит разум. В другое время я бы удивился, начал паниковать, осторожничал, а может просто бежал от столь странного субъекта. Но сейчас я думал только о воде.

По его глазам я бы сказал, что он понял. Но эта сволочь вздернула свои кустистые рыжие брови и гуркнула:

– Икрых?

– Икрых, икрых, – я уже догадался, что это другой язык.

Здесь он сделал гадость. Размахнулся и попытался пнуть меня ногой. По инерции я пытался увернуться. Получилось. Ему это не понравилось.

– Икрых! – закричал он на всю пещеру.

В этот момент заявилось еще три человека. Одного я узнал. Это был тот, который огрел меня дубиной.

– Пить, – я уже знал, что "икрыхыть" нельзя. Реакция какая-то плохая на это.

– Миур, – один показал на себя.

Второй на себя и сказал:

– Рыв.

Третий лишь покачал головой, а потом открыл рот. Язык у него был вырван.

– Икрых, – второй еще раз показал на того продвинутого типа, который стырил мои кроссовки.

Икрых, Миур и Рыв были имена. Значит, надо представиться.

– Саша, – я был удивлен неожиданно появившейся силе своего голоса.

– Сьшь, – попытался было повторить Миур.

Я еще раз представился:

– Саша.

– Сьшьа, – второй еще раз попытался мне подражать.

– Саша, – на этот раз мой голос почти сел. Это был еле слышный шепот.

– Сьша, – радостно смог, наконец, произнести Миур.

За ним также повторили Рыв и Икрых.

– Сьша, – Икрых презрительно дул губы.

Видать, я был уже представлен, что давало им право меня напоить. Икрых взял меня поперек за живот и полок. Через два десятка его гигантских шагов, мы выбрались из пещеры. Мир чирикал и чавкал. Я все еще был там же, где бродят динозавры.

Икрых отволок меня до ручья. Я напился.

– Есть, – я стоял на коленях в ручье, а теперь повернул голову к Икрыху. За ним стояли Миур, Рыв, тот немой и еще две "женщины". Я понимаю, что это женщины. Я могу сказать, что насмотрелся на обнаженных женщин, но никогда не видел столь волосатых дам.

Одна из них жалась к Рыву. Она застенчиво на меня поглядывала, забавно шевеля своими бровями. А вот вторая женщина оглядывала меня скорее по-хозяйски, как своего барана.

– Сьша! – вдруг басанул Рыв.

Икрых одобрительно смеялся, видя, как я на четвереньках подпрыгиваю в ручье.

– Мать вашу, – моя нервная система, наконец, поняла, что это лишь отсрочка. Пить дали, а вот как бы еще еды добиться.

Тут они что-то загуркали на своем языке.

Сначала балакал Рыв:

– Был, рыл, фр.

Ему примерно в таком же духе ответил Миур.

Но с ними в чем-то не согласился Икрых.

Тут ко мне совсем близко подошла женщина, которая жалась к Рыву. Она погладила меня по бедру, а еще причмокнула губами. И как-то это не было похоже на предварительные ласки. Было похоже, что она оценивает качество мяса.

Икрых стал решительно возражать. Он потопал ногами, и все прекратилось. Женщины разочаровано ушли. А до меня докатило, что Икрых в моих кроссовках стал вождем, а может просто укрепил свой авторитет. И еще он был против того, чтобы меня съели. Хорошо, что никого здравомыслящего не было рядом. А то бы точно услышал маленькое, но существенное дополнение: "Пока тебя хорошо не откормят".

А потом я понял, что весь ужас моего существования не в том, что меня могут съесть, а в том, что я должен здесь жить. Закрыв глаза, я улегся на землю, и решил, что лучше здесь и помереть. Но Икрых не зря отстаивал мои права, он легко поднял меня и потащил назад в пещеру. Так наступил кошмар, который кошмарнее всех маньяков, психов, правительства, хождения на работу и нашей современной цивилизации.

Икрых утащил меня на мою же лежанку и чего велел:

– Кыйям! – он так сурово посмотрел на меня. – Кыйям!

Если бы он не попытался насильно закрыть мне глаза, то я бы ни за что не смог предположить, что он так желает добрых снов. Глаза мои остались целы. В процессе укладывания Икрых меня значительно задел по больному лбу. Аукнулась мне та птичка.

Спать, так спать. Ведь "сон заменяет обед", как говорил умный Д'Артаньян. А еще я мечтал проснуться в своей постели с головной болью и ощущением похмелья.

Проснулся я от того, что на лицо, что-то капало. Облизнув губы, я понял, что это-то что-то горячее и живое. Затем сообразил, что это кровь. Тут же мне на грудь шмякнулся кусок мяса.

– Трук! – велел Икрых.

Без перевода я догадался, что это он говорит "ешь".

Раньше бы не я стал есть, а вот сейчас стал. Я знал, что мой желудок не приспособлен к перевариванию сырого мяса, но пожарить его было негде. Поначалу я просто лизал кусок, я вылизывал кровь. Лизну и послушаю свои ощущения. Желудок свернулся клубком и категорически сопротивлялся любой пище, а потом видать мозг скомандовал, и желудок развязался. Я попытался грызть мясо. На вкус оно специфическое. Не привык я как-то к такой пище.

Почти сразу же мне стало плохо. Выблевался знатно и просто упал на свою лежанку.

– Трук! – еще раз велел Икрых.

Я не понимал, что надо "трук". Икрых еще несколько раз повторил "трук" и указал на продукт, который так резво вышел из моего желудка. Вот в такое я поверить не смог. Я упрямо покачал головой.

Икрых вдруг как завизжит. Сильно похоже на визг свиньи, на которую наступил слон. Мгновенно рядом оказали Рыв и тот немой тип. Икрых и Рыв стали меня держать, а тот немой кормить.

Короче, кормление закончилось, только когда это все оказалось у меня в желудке снова.

Потом Икрых жалостливо на меня посмотрел и ткнул пальцами в районе шеи. Я отключился с тем, чтобы благополучно проснуться, когда "еда" была переварена.

Разбудили меня почти нежно – потрясли, как грушу, но это лучше, чем дубиной по голове.

– Бугбот? – это Икрых выдал мне в руки нечто каменное и острое. С одного конца острое, относительно, конечно, но все же. Это было орудие. Господи, как к компьютеру прикоснуться захотелось, да хоть бы к чайнику.

Затем Икрых ухватил меня, как обычно, и потащил. Я уже не протестовал. Положил меня он перед тушей животного. И ткнул пальцем в нечто кровяное и жирное, но со странной кровью. Более густой и какой-то маслянистой.

–Бугбот! – закомандовал Икрых.

Ко мне метнулась одна из женщин. Она вырвала из моих слабых рук этот скребок, я уже понял что это, и принялась усиленно соскребать жир со шкуры животного. А потом повернулась ко мне и протянула скребок.

– Бугбот! – озверел Икрых.

Я стал делать "бугбот". Усердно скрести, мне пришлось до самого вечера. Два раза меня отпускали на водопой, и по надобностям, но ни есть, ни отдохнуть не позволили. Как только я пытался сделать перерыв, Икрых ласково пинал меня в жопу, моим же кроссовком. Я было попробовал возмутиться, но Икрых схватился за дубину. Я уже не уверен, что у меня мозги остались, после такого количества ударов.

Вечер еле до меня доковылял. Я уж думал, что здесь сорока восьми часовые сутки. Икрых благосклонно мурлыкал, радуясь чему-то своему. Затем я получил кусок сырого мыса. Съел его без возражений. Плохо мне было, но я держался мужественно. Уж очень не хотелось вчерашних "радостей". А когда стемнело, то Икрых притащил мне в ладони два корешка. Повинуясь его приказу, я положил их в рот и стал жевать. Наркота оказалась со вкусом сырой картошки. Сознание уплыло и стало хорошо даже здесь.

Утро началось с привычного "бугбот". Я опять монотонно скреб и скреб, но Икрых за мной сегодня не смотрел. Я позволял себе немножко отлынивать от работы. А за это получил кусок втрое меньше вчерашнего, да и мясо уже было тухловатое. Я и это съел.

Я ожидал, что утро начнется с "бугбота", но мне дали выспаться. Сегодня мужчин дома не было. Я говорю "дом" о нашей пещере. Но к нам пришла одна женщина с тремя маленькими детьми. А также я, наконец, заметил, что обе женщины, имен, которых я так и не узнал, беременные.

Я пробовал было спросить имена у них, но на мое "Сьша", они каждый раз шарахались. И создалось у меня дикое впечатление, что имена им не положены. И здесь какие-то угнетения и неравенства.

Со мной женщины не разговаривали, он сунули мне в руки троих детей и занялись болтовней друг с другом. Где-то на этом моменте до меня дошла истина. Я здесь раб.

Что делает раб? Он бежит, а потом – придурок – думает, куда бежит. Я бы может и подумал, но нечем было. Это меня оправдывает в какой-то мере. Я задумал бежать ночью.

Женщина эта не ушла, а осталась у нас. Детей уложили. Я задумчиво валялся, ожидая, когда все уснут. План побега был прост. Надо выбраться из пещеры, никого не разбудив, а затем...

Когда мысль дошла до слова "затем", то мне стало страшно. Куда я пойду? К динозаврам? Или к саблезубым тиграм? А может к каким-нибудь соседям этого семейства? Там меня могут ... вариантов было очень много. Бежать резко расхотелось. Рыдать хотелось об безысходность, стены ломать, с собой покончить, всех убить – и это все одновременно.

Я заболел. Следующим утром я не проснулся. Я бредил. Мне все казалось, что я дома и гонюсь за летающим чайником. Я бегал и бегал, а когда он меня догонял, то я получал по лбу струей горячей воды. А вода была на вкус мерзкая и соленая. Точно из Мертвого моря.

Как долго я провалялся в бреду, я не знаю. Спасибо той третьей женщине, что была у нас. Я так понял, что это она меня выхаживала. Это было утром, я лежал и смотрел на свернувшуюся у меня под боком Таню. Это я ее так назвал. Между прочим, она гораздо сильнее меня, пусть и меньше в размерах. Волосы по всему телу, но не такие густые и кучерявые, как у Икрыха и остальных.

– Брыг? – это было первое, что я услышал, когда прошел мой бред о чайниках.

Как-то понятно было без перевода.

– Нет, не брыг, – я признаюсь, что отвык от нормальной речи. Одичал, но в компании с динозаврами одичал бы еще больше.

– Шлум? – Таня очень вопросительно развела руки в стороны.

Я не понял. Соглашаться опасно, а не соглашаться глупо.

– Шлум, – я попытался подняться, но она мне не дала. Эта милая коренастая, и как оказалось очень сильная женщина, потащила меня к выходу, а потом и до ручья.

Я опять ощутил животворную силу этой субстанции.

– Шобот? – Таня хоть и спросила, но ответа не требовалось. Она также подхватила меня и потащила назад.

– Спасибо, – я хотел было сам, да не смог. Ноги отказывали. Слабость страшная и голова кружится.

Потом я опять спал, как маленький ребенок, свернувшись калачиком, лишь только затем смог поесть. Кормила она меня своим грудным молоком. В волосатой груди нет ничего эротичного, как я считал. После этого мое мнение резко изменилось.

Вдруг подумалось, уже засыпая, что может я не зря здесь. Может эта названной мной Татьяной и есть... Говорят же, что человек не знает своей судьбы. И быть мне питекантропом или...миникантропом.

Утром, однако, такие мысли рассеялись. Я лежал и пытался составить хоть какой-то план действий. Если я попал сюда, то как-то могу вернуться обратно. Нельзя просто сидеть и ждать. Надо ходить, искать, но у меня есть проблема. Как оказалось, я плохо выживаю в новых для себя экстремальных условиях. Я не готов к такой жизни. Вывод: надо научиться выживать здесь. Надо понять этот мир и тогда уже действовать.

Следующие сутки мне еще дали поспать, Татьяна обо мне заботилась. Я с вожделением пил ее молоко и гладил грудь. Это ей доставляло удовольствие. Своих детишек она совсем забросила.