Текст книги "За широкой улыбкой (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Старые, добрые друзья.
Хотя окончательное решение, естественно, принималось только с глазу на глаз и непосредственно со мной.
– Томочка, девочка, – прошелся по кабинету мужчина. Машинально поправил картину на стене. Разворот: – Ты же понимаешь, мы все тебя очень любим, ценим. И особенно я: ты мне как дочь. Помню, как первый раз зашла вот сюда в кабинет, к Котову, – махнул рукой на дверь. – Я как раз на приеме у него был. И тут раз – и солнышко спустилось на землю: такая яркая, нежная, завораживающая. Прямо звездочка – взволнованная, скромная. Короче, – гаркнул и прокашлялся, замерев на месте. Руки за спину – и пристальный, сверлящий взгляд мне в глаза: – Всё ты и так хорошо понимаешь. Ну, куда тебя? С твоим-то здоровьем… Максимум, что могу доверить – бумаги перебирать. Нравится – пожалуйста, а нет – то на нет и суда нет.
Нравится. Конечно, нравится…
***
Ерёмов.
С*ка, Ерёмов. Даже не знаю уже, что о нем думать. И как его называть.
И надо бы его увидеть… Надо бы? Или хотелось бы?
Черти что.
Да и в пору бы, кончено, нормально поблагодарить. Вообще поблагодарить… Ведь как ни крути, а материал действительно стоящий. Местами размыто, местами даже сложно связать воедино – но, как и сам Боря говорил, все слишком странно, запутанно и интересно. Более того, теперь наш преступник (подозреваемый) больше не был догадкой, привидением. Он обрел вместе с именем – даже очертания, вид. Фотографии.
Василий Васильевич Каренко, 1968 года рождения. Не женат, детей не имеет. Родом из нашего города. На первом курсе мединститута учился вместе с Евсеевым, но потом за хулиганское поведение вылетел из ВУЗа. Ушел служить в армию, был направлен в Воронежскую область, где после и остался жить. Работу менял часто, нигде дольше чем на два года не задерживался. Конкретной специальности не имеет. Буквально за пару месяцев до того, как выпустили Евсеева, вернулся сюда обратно. Где остановился, чем занимается, откуда деньги на пропитание берет – ничего нет, полный ноль: ни в налоговой, ни даже в медучреждениях. Приехал – и исчез. Хотя на камерах около дома Евсеева несколько раз засвечивался: заходил в подъезд с поклажей, возвращался – без. Жить там не жил, да и с самим заключенным (тогда еще) не встречался и вообще не связывался. Замок цел, дверь заперта.
Несколько раз на адрес Евсеева были сделаны странные доставки: одноразовые пеленки (несколько больших пачек); электролит (пара канистр – как распространенный материал-основа для изготовления более концентрированной соляной кислоты, чем если бы купить ее готовую сразу); садовые инструменты. Также в том районе, где почти неделю до этого «терся» «невидимка» Каренко (зафиксирован видеокамерами банка), буквально месяц назад ограбили травмпункт, забрав лишь инструменты, шприцы и капельницы. Отпечатки пальцев воров не найдены – работали профессионалы.
Водительское удостоверение у Каренко есть, хотя официально автомобилем не владеет, при этом дорожные камеры пару раз все же ловили его лицо за рулем темно-синего фургона марки «Мерседес», предположительно 1984 года выпуска. Номерные знаки которого, как и само транспортное средство, зарегистрированы на некого Бойко Алексея Ивановича, уроженца г. Воронежа, умершего еще три года назад. Автомобиль в угоне не числится. Но и, увы, вот уже больше месяца нигде с тех пор и не всплывал.
И так далее…
Прямо к делу не пришьешь, однако проверить и наковырять нечто конкретное и полезное – вполне реально.
Но что самое впечатляющее, визуально теперь, спустя года, между собой эти двое, Каренко и Евсеев, вовсе стали невероятно похожи: легкая небритость, на голове – редкие, короткие седые волосы, телосложение – излишняя худоба (щеки даже проваливаются). Брови, ресницы – светло-русые. Разрез глаз – классический, цвет – голубой. Сильно нависшие веки. Нос – прямой, средней величины. Губы – тонкие. Кожа – бледная, морщинистая. Да и рост: практически сантиметр в сантиметр. Не имея бы сие дело на руках, смело можно было бы утверждать, что они – близкие родственники, хотя и братья чаще всего бывают куда менее схожи, нежели эта чета.
***
Жизнь. Хорошая жизнь настала. Почти как восемь лет назад. Ночи без сна… в дежурке. Обед и ужин – бутерброды на скорую руку, «дошик» или шаверма, когда уж совсем крышу сорвет. Домой пока не наведывалась. Квитанции за квартплату придут нескоро, а потому… можно передохнуть.
С душем пока временю, в остальном же гигиена моя на уровне заключенного в изоляторе временного содержания. На поход в местную баню я, кончено, не осмелюсь, а в остальном – что уж тут?
Днем – работа, иногда выезды с Фирсовым или Грановским.
Заболотный знал о таких моих «командировках», но особо не сетовал: так лишь, иногда раздраженно цыкал или морщился.
Самое жуткое, конечно, было ночью, когда ребята уходили, когда даже Петрович, местный старожила, сваливал с суток (что ни в нарды, ни в карты, ни в домино с ним не порезаться, ностальгируя). Когда мысли приходили голодным табуном, требуя душу, вот тогда… все это становилось безумным адом, и с каждым нервическим тиком ленивой стрелки часов все меньше оставалось сил жить, терпеть, и все больше разгоралась надежда, что статистика о таких сердечниках, как я, вовсе не врет – и осталось мучиться недолго.
***
Ерёмов. Опять Ерёмов.
Дни идут, а покоя он мне всё никак не дает.
Взять и позвонить напрямую (номер остался)? Не решаюсь.
Официальный запрос (вызов)? Ни должность, ни случай не позволяют.
Воспользоваться подсказкой, что так удачно была подброшена мне в тот злополучный вечер Грановским, будто каждую пятницу Григорий со своими отдыхает в бане? Тоже не хочу. Мало того, что там будет вся та их шатия-братия, дак еще и огромна вероятность того, что мой Ерёмов будет опять… пьян.
И что тогда остается? Где его ловить?
И надо ли это вообще?
***
Долго пришлось воевать: не сразу смогла признаться себе, что тот вечер в бане с Ерёмовым мне понравился. Более того, за последние восемь лет (точно восемь? не больше?) – он был самый лучший. Дружеская атмосфера, веселье, тепло. Чувство защищенности. Безумное, пьянящее чувство, особенно когда по нем так изголодаешься. Именно оно, а не флирт, ласка, откровенная заинтересованность мной (даже не смотря ни на что, не смотря на мою "правду"), так сильно впечатлило, задело за живое, потрясло меня. Чувство, вкус которого уже давно забыла...
Да, всё вранье, выдумка, самовнушение, однако... уж лучше так, чем вечная бездна животного страха и черная дыра обреченности.
А потому вот сижу у Фирсова в кабинете и тайно листаю досье Ерёмова.
Эдакой баш на баш.
Жуткие вещи. Безумно жуткие... Хотя, конечно, везде – "свидетель", "свидетель", "свидетель"...
Стараюсь не вникать. Пролистывать "лишнее".
Не знаю. Не мне сейчас его судить (что безмерно радует). Однако...
И так.
Адрес: домашний, рабочий.
Вредные привычки: курение; редкое употребление алкоголя (редкое? так и вспоминается песня Семена Слепакова "Каждую пятницу я...").
Слабости: близкие друзья (это да...).
Характеристика: экстраверт, темперамент смешанный (сангвиник с холериком). Присущи такие качества, как властность, целеустремленность, уравновешенность, редко переходящая в жестокость (шутите?), независимость, смелость, чрезмерное упорство и амбициозность. Довольно высокий уровень интеллекта, интуитивность, проницательность, рассудительность. Из деловых качеств: дисциплинированность, надежность, – невольно киваю головой, подтверждая, – дипломатичность (особенно, с пушкой когда – ухмыляюсь сама себе под нос), самостоятельность, ответственность, рискованность, повышенная требовательность как к самому себе, так и к остальным. Личные качества: излишняя черствость (уже прочувствовала), принципиальность, бдительность, коммуникабельность, адаптивность (еще бы!).
... и прочая ерунда.
Короче, по домашнему адресу ехать – смысла не вижу, ибо придется, наверняка, под подъездом куковать: когда там соизволит вернуться.
А вот офис – то, что доктор прописал.
Офис... Да уж, а работа, как и все его имущество – это отдельная, эпическая тема, целая глава о Еремове. Как и заведено в нашей стране, на нем официально ничего нет, ничего не числится: всё на дальних родственников записано или друзей. Даже живёт не в своей квартире. Браво великодушному работодателю! Служебное жилье, служебный автомобиль. Но должность не пиковая: всего-то заместитель директора по организационным вопросам ОАО "Облнефтегазомагистраль" (ОАО "ОНГМ"). Что же он там всё организует, преступник хренов?
Ох, вчитаешься, так прям заинька! Хоть обними да убаюкай! Пожалей несчастного и бедного, приголубь.
Глист паршивый.
Ну, да ладно. «ОНГМ», так «ОНГМ».
–
Глава 9. Офисные баталии
–
***
Наплести с три короба Фирсову, нарисовать горы важности Заболотному – и отправиться в заданном направлении.
Отличный выбор – понедельник: пусть всем хреново будет в этом "ОНГМ", а не только мне.
Молоденькая секретарша: чай, кофе, ...потанцуем.
И пусть, как идиотки, широко улыбались мы друг другу, в глазах же мелькал огонек недоверия и предвзятой злости. Ревности? Чего греха таить? Ревности. И ненависти: бедного мужика мысленно делили, пилили напополам.
И всё же она меня обскакала: "по личному вопросу" записать на прием – записала, вот только не на сегодня, как я уже тут себе нарисовала, и даже не на завтра: а только через неделю – и то, на восемь утра. Видимо, слишком много организовывать ему приходится, что так долго вынуждена буду ждать.
Шумный вздох. Неспешный разворот – и пошагала, повесив голову в поражении. И стоило так переживать?
Но нет, не зря. Уже вечером звонок, да еще кто? Сам «Занятой»!
– Слушаю.
– Передумала?
– Насчет чего?
– Вот и я думаю, насчет чего? Слышал, приходила. Меня искала.
Шумный вздох, прогоняя волнение. Невольно улыбаюсь:
– Не так передумала, как впечатлилась. На днях досье твое читала.
– О-о! – послышалось протяжное. – Даже так? И как? Только не говори, что влюбилась.
Не сдержалась от смеха:
– Нет, не переживай. Если там хотя бы часть страниц была выдернута, то еще был бы шанс, а так, увы... нет. Всё слишком печально и прозаично. Никакой интриги. Никакой заманчивости.
Хохочет:
– Просто Фирсов плохо копает.
Ухмыляюсь. Но вдох – и нахожу силы перейти к сути:
– Ладно, шутки в сторону. Дело есть. Хотела увидеться.
– А что не официальным запросом? Вызовом, как вы это любите?
Поддаюсь на иронию:
– Чтобы и я начала тебя раздражать, как Фирсов?
Смеется.
– Не переживай, вы в слишком разных "весовых" категориях. Хотя... приятно удивлен такой заботой.
– В каком-то смысле повод... плёвый, – осмеливаюсь на правду, – а потому уж никак не тянет на повестку. Так что, дело не в заботе.
– Умеешь же ты завлечь. Хорошо. Завтра могу подскочить, когда л...
– Нет, – резво перебиваю, отчего тот тут же запнулся. Молчит, рождая еще большую неловкость. Решаюсь договорить: – Я сама приеду, в офис, если ты не против.
Цыкнул язвительно.
– Отчего же? Конечно. Жду.
– Когда?
– Да хоть с самого утра!
***
Ерёмов-Ерёмов! С*кин ты сын! С самого утра? Десятый час, а его даже в помине нет.
Хотя... конечно, было чем занять свой разум. Эдакое фривольная интерпретация "любовного романа", где в центре событий – великолепный начальник-мужчина и за него бесстыдно, коварно дерутся недалекие женщины, и всё это на фоне офиса и тихой, унылой жизни.
То, что в какой-то момент эта барышня вовсе перестала скрывать ко мне раздражение, меня даже повеселило.
Сделать глоток чая и отставить обратно на кофейный столик.
– Вам не жарко? А то, если хотите...
– Нет, благодарю, – милая моя улыбка.
– Я же вам говорила, что он – безумно занятой человек, и времени совершенно не будет в ближайшую неделю. Всё расписано поминутно. Можете проверить!
– Даже вечер пятницы? – язвлю.
– Причем тут? – запнулась, удивилась та.
– Да так. Ничего такого.
И вновь минуты тишины, пока она не выскоблила из своей черепушки очередную нелепость:
– А вы какая-то его старая знакомая, да?
Облокотиться на боковушку дивана и учтиво прикрыть рот рукой, пряча ухмылку.
Пристальный, сверлящий, сводящий с ума взгляд ей в лицо:
– Да.
И опять строит вид, что занята, сверяет бумаги с экраном.
– Следующий раз вы, конечно, лучше позвоните... Чего ходить? Я уж вас и втисну, куда будет возможность.
Еще сильнее давлюсь смехом, замечая как явно и глупо она мне врет.
– Следующий раз... – язвлю, – я лучше наряд пришлю.
– В смысле? – обомлела та, ошарашено выпучив на меня глаза.
Улыбаюсь.
– Душно, говорю, у вас. Придется, все-таки, прислушаться к вашему совету.
Встать и неспешно, отчасти показательно, снять куртку.
Оторопела та, даже вытянувшись, как гусь на параде, ошарашено пялясь на мои погоны.
– А... а, – несмело начала заикаться та, – так вы из милиции? – живо вскочила с места. – А чего сразу не сказали?
В момент обогнула стойку и замерла рядом со мной:
– Может, конфеты, печенье? Или еще что?
Ухмыляюсь неприкрытому подхалимству. Молчу.
Неожиданно шорох, шум в коридоре. Мужской и несколько женских голосов.
Первой осмеливается выскочить девушка.
– О! Борис Федорович, а у нас тут к Ерёмову пришли... – немного помедлила, словно чего-то страшась, но договорила: – Из милиции.
Обмер (ловлю краем глаза: ведь та все еще загораживает мне путь):
– Ну и на**й посылай! Некогда мне сейчас ими заниматься! К Ефиму пусть прут! Зае**л уже этот Фирсов!
– Это не Фирсов, – испугано качает головой. – А женщина...
– А? Даже так? – удивился.
Прокашлялась я за ее спиной.
Торопливо отступает девушка в сторону.
Глаза расширились очередного "начальника":
– Тама-а-арочка! – радостно взревел мой "знакомый", и лицо, на удивление, искренне просияло. Развел руки в стороны, несколько шагов навстречу.
Стою, улыбаюсь смущенно, наслаждаясь эпическим моментом. Глубокий вдох – и решаю окончательно раздавить "бывшего" врага, сбросив бомбу.
Хохочу язвительно:
– А тебе костюм больше идет, чем банное полотенце. Столько солидности, шарма.
Ухмыляется Боренька.
– Девочки, организуйте нам чаек, а ты, радость моя, пошли ко мне в кабинет.
Подчиняюсь.
Едва дверь захлопнулась, как выдал:
– Ну, сделала ты ее, сделала!
– Кого? – оторопела я, резко обернувшись, взгляд в глаза. А щеки так и стали пылать предательским огнем, выдавая меня сполна.
– Ой, да ладно! Всё мы видим, всё мы знаем! Ну, любят нас наши девочки! Любят! И безмерно хотят. Потому и берегут, как могут. А уж тем более от таких, как ты, Балашова!
– От каких таких? – удивилась я, сердце от волнения сильно сжалось. Попытка и дальше язвить: – При погонах?
– Ага, – подыгрывает. – При погонах... – кивает на меня, – какого они у тебя там размера? Третьего или четвертного?
– Капитанского, – жестко, вполне серьезно, уязвленная такой идиотической шуткой, произнесла, гаркнула я.
Ухмыльнулся добро, виновато.
– Ладно, – шаг ближе, обнял за плечи и подал немного вперед, подначивая. – Присаживайся, куда тебе будет удобно.
– Да я с Ерёмовым хотела поговорить. Обещал ждать с самого утра.
– Ох, Ерёма-Ерёма! Этот гад паршивый, наверно, еще дрыхнет: после вчерашнего никак не отойдет.
– Вчерашнего? Он что, колдырит теперь и по понедельникам?
Хохочет, удивленный такой моей реакцией:
– Не ругайся, мать! – ухмыльнулся загадочно. – Он не так часто и жухает! А вчера у него какой-то особенный повод был. Я бы даже сказал, настроение, отчего всем нам досталось: я сам только часа полтора, как с кровати сполз. Даже еще не завтракал. Составишь компанию?
Пожимаю плечами, пристыжено поджав губы.
Альтернатива "дошику", шутите? Нет! Что вы! Конечно, не хочу!
– Ну, если... Ерёмова неизвестно еще сколько ждать.
– А че меня ждать? – вдруг резко распахнулась дверь. Влетает. – Ты, Кузнецов, мне мою Балашову не тронь! – смеется во весь рот. Шаги ближе. Внезапно обнял меня за плечи, прижал к себе. – А то я быстро тебе твои бубенчики откручу!
Хохочут уже оба.
– А что? – не отступает Борис. – Как там в поговорке? Кто рано встает – тому Бог подает. Так что сам проср*л свое счастье.
– Я тебе про*ру, так про*ру, что ты у меня сейчас... – резко отстраняется – и с напором идет на товарища (из-за чего тот сразу попятился, отступая). Замахнулся рукой, паясничая, мой герой: – Ух!
Ржет Кузнецов.
– Че, жрать хочешь? Потому выё*****шься?
Хохочет Григорий:
– Еще как! В желудке после вчерашнего – ад!
Шаги Бориса к столу. Живо нажал на кнопку селектора:
– Любаша, зайди к нам!
***
– Что, как тебе еда из ресторана домашней кухни? – смеется, глядя на меня Борис. – А то говорят, тебя в твоем отделении... совсем голодом заморили.
Удивленно вздернула я бровями (поражаясь такой осведомленности: какие еще детали моей нынешней жизни известны им?)
Проглотить кусок жаренной курицы и спешно облизаться. Язвлю в ответ:
– Это такой социальный эксперимент.
Хохочем оба: я и Боря. И снова шутки. И снова стеб.
А вот Еремов молчит. Серьезный такой. Сдержанный. Задумчивый. Жует себе тихо и наблюдает за мной, лишь редко, и то, нехотя, бросая на товарища взгляд, когда тот уж совсем выдает нечто возмутительное.
– Что делать собираешься... с Евсеевым? – внезапно осмеливается на крутой поворот Кузнецов. Тотчас поперхнулась я и закашлялась от такой неожиданности.
– А них*я! – вдруг гневно рявкнул Григорий, словно вопрос был адресован ему. – Нет на этого подонка у них ничего! Пусто. И толку было столько рыть: с*ки, всё в стол сложили и спокойненько забыли.
– Неправда! – резко взвизгнула я, негодуя.
– Как так?! – оторопел Борис.
– Да неужто? – злобно съязвил Еремов, обращаясь ко мне и игнорируя друга. Взгляды сцепились: – И какой у вас сдвиг? – машет головой, подначивая. – Нулевой?
Пристыжено опускаю очи.
– Вот то-то же, – разворот к Борису: – Короче, придется... им ту тачку и дом показать. Вернее, ей. Может, хоть как-то тогда дело пойдет.
Застыла я, выпучив глаза. Взволнованный взгляд то на одного, то на другого. Боюсь спугнуть призрачную удачу.
Но молчат, оба безмолвствуют. Лениво жуют, головы повесив, раздумывая над предстоящим.
– Короче, – проглотил наконец-то еду Еремов. Бросает на меня взгляд пронзительный. Глаза в глаза. – Есть одно место... – немного помолчав, добавил, но уже тише и торопко: – Мы там кое-какие дела проворачиваем. – Нахмурился: – В общем, по официальным источникам я это пустить не могу, но, в связи с тем, что у вас там одни руко**пы сидят, и ты шалопайничаешь, в то время, как эти твари развлекаются вовсю, то я уступлю. Но никакого Фирсова. Сдай меня: и никогда ничего больше не получишь. Я-то выкручусь, не сомневайся. Но вот в остальном – это уже будет явно не "повестка к следователю". Короче, наши видели там тачку вашего Каренко. И бомж какой-то новый, неизвестный в заброшенном здании, что неподалеку, поселился. Особнячком, ни с кем не контактирует. Появляется нечасто. Где в промежутке между этим бродит – неизвестно. Зачуханный, засаленный, заросший – в общем, что за черт не разберешь. Хочешь, прокатимся – осмотришься. Материал интересный. Но... сама понимаешь, что бы не нарыла – шакалам ни слова. Выкручивайся, как хочешь. А лучше – сама мозгуй. Но суть... ты поняла. Так что, решай. Пока сегодня время и настроение есть, то можно...
– Поехали, – резко перебиваю я.
–
Глава 10. Кладбище кораблей
–
***
Дивное место, пробирающее до дрожи. Сломанное величие. Жуткий памятник времени, обреченности. Доказательство того, что всему когда-то приходит конец.
Вы когда-нибудь задумывались над тем, как умирают огромные корабли? Да такие огромные, что даже взглядом за раз не охватить! От старости, а не от крушения... Куда они отправляются, дабы провести свои последние дни?
Есть какое-то особое, закрытое, тайное место, где нет вблизи ни единой живой души? Или же это туманом покрытые берега, где только стоны чаек заставляют поверить, что здесь всё еще бьется чье-то сердце?
Увы. Всё слишком прозаично, но и впечатляюще заодно, поражающе до глубины души. Огромный открытый пляж, где, будучи безжалостно распиленными на куски, почивают уставшие корабли-офицеры и рыбацкие судна. Грустно ржавеют под шум родной волны. Чайки слетаются на пир, лишь временами проведывая старых друзей. И никогда больше не издадут храбрые вояки своих волнительных, воодушевляющих гудков, не прозвучат гимны отважных защитников родины. Тихо скрипят изувеченные, брошенные они, вынужденно подчиняясь черствой игре дождя и шаловливого ветра...
Но и этого всего мало! Мало мучений! Нерадивые туристы то и дело норовят осквернить сии несчастные останки. То надпись сделать, то кусок оторвать и нагло бросить рядом.
Лишь только лето, и заботливые веселые рыбаки, что так радушно делятся своими задорными невероятными историями, словно дети, могут скрасить эти жуткие, безнадежные десятилетия беспощадной старости.
Вот куда приехала я. Вот куда привез меня Еремов. Пройтись немного вглубь суши, зарослей, прощаясь с морем. По лесной тропинке промеж колючих кустарников ежевики и невысокого подлеска к заброшенному островку цивилизации. Старые, громадные, как и корабли здесь, безжалостно покинутые здания. Выбиты стекла, даже рамы порой отсутствуют, разобраны на дрова – двери. Стены исписаны краской, запечатляя яркие моменты человеческой жизни. Разруха. Дикость. Вандализм. Еще вчера возможности – сегодня уже история, малозначимая, а потому и недолго ей осталось существовать.
***
– На втором этаже, – ткнул рукой Еремов, – наши нашли его пожитки. Не трогали – все оставили на своих местах. За зданием, во дворе – машина. Хочешь сейчас, а хочешь потом к ней пройдемся. В общем, прошу любить и жаловать. Возникнут вопросы или нужна будет помощь – обращайся. А так... не буду мешать.
– Пистолет с тобой? – резвое, уверенное, отчего тот даже оторопел.
Немного помедлив, все же ответил:
– Он всегда со мной.
Шумный вздох, поджав губы.
– Вот и отлично, – подытоживаю я.
Хорошо, что догадалась по пути сюда заехать домой и переодеться. Негоже по таким местам лазить в форме, да еще светиться зазря. Конечно, если Каренко или Евсеев увидит меня – непременно узнают, но вот остальные, посторонние – тут было бы уже глупо.
Отодвинуть покосившуюся металлическую дверь и протиснуться вглубь. Шаги с опаской, прислушиваясь, оглядываясь по сторонам.
Гриша тенью бродил за мной, лишний раз перестраховывая или помогая проделать тот или иной маневр.
Не знаю, как осмеливаются люди жить в подобных местах: кажется, сейчас то ли пол провалиться под ногами, то ли крыша заботливым полотном грохнется прямиком на голову.
Очередной глубокий вдох, прогоняя тревогу.
Наверно, нужно быть слишком отчаявшимся, разочарованным в этой жизни, раз... такой мир выбираешь вместо цивилизации (ведь не первым здесь Каренко поселился). Да, бедность – жуткая вещь, но упорный труд вопреки всем "но" не одного человека за всю историю нашего существования спас. Не одного. Просто решается на это – не каждый. Идти... вопреки всему, порой, скрепя зубами от боли.
– Том, сюда, – внезапно позвал меня Ерёмов, отчего невольно побежали мурашки по телу.
«Том, Тома». Забавно быть для его «Томой», а не Балашовой. Забавно быть кем-то большим, чем просто «мент».
Присесть на корточки рядом с чьим-то добром.
Сверху навалено немало хлама: клеенка, картон (разорванные коробки), засаленный, зловонный, местами даже прожженный и побитый плесенью от влаги спальник-одеяло. Но ниже – самое интересное: какие-то записи, книги (по анатомии), даже телефон (не столь современный, конечно, эдак годов двухтысячных, когда в обиходе были "орехоколовые нокии"), но...
Включить, перелистать меню.
"Баланс". "Оператор". "123". "Ментовка". "456". "Доставка".
Номера не известны – попросить Гришу забить себе (мой-то аппарат вырублен, дабы, если что, не отследили), выключить обратно и положить улику на прежнее место.
Записи. Несколько нечетких фотографий в разных ракурсах и вновь восстановить нарушенную картину.
– А костер свеж, заметь, – шепнул Еремов. – Да, угли давно уже остыли, оно-то и понятно: зима на дворе, однако... пепел уж больно мелкий, не выветрен, хотя сама чувствуешь, какой тут ветер гуляет. Да и вот бутыль с водой – тоже не древность: этикетка свежая.
Вообще, там и в машине много всего интересного. По мелочам, но...
Интересно, оно-то интересно, однако... брать отсюда с собой ничего нельзя. Да и как бы я оправдала сверку отпечатков пальцев? …разве что втихую, в обход обоих, Фирсова и Грановского. Однако, если здесь, кроме Каренко, появляется еще и Евсеев, малейший кавардак – и выдам себя сполна. Этот с*кин сын не просто любит порядок, но и систему во всем держит... Тут как бы этот переполох, что сейчас затеваю, хотя и бережно перебирая, перекладывая вещи с места на место, не наделал лишнего шума и не добавил новых проблем.
Чертов гений…
Как же, с*ка, с тобой сложно…
***
– Предлагаю остаться до ночи. Не факт, конечно, – задумчиво ведет Ерёмов, – что именно сегодня он явится, однако... раз уже здесь, то почему бы и не рискнуть? Если что – заодно и допросим.
– Если это будет Евсеев, – резво перебиваю его я, – то не так уж просто будет развязать ему язык.
– Если это будет Евсеев, – язвительно повторил, паясничая, за мной Гриша, – то там вообще не будет разговора. Пуля в лоб – и на том конец. У меня с такими диалог короткий. Благо, ни дело заводить, ни доказательств искать – не надо. У нас свой Закон и свой суд. А по этому ублюдку решение давно принято.
Опускаю очи. Молчу.
Странная мысль, и странная реакция у меня на нее. Неправильно все это, нельзя так. Однако... и не осталось у меня больше сил сопротивляться во имя «Правосудия», «четкого, полного соблюдения Буквы Закона».
Вместе с сердцем эта с*ка выскоблила из меня и это...
– Пошли в машину, хватить шарахаться, – скомандовал Григорий и прикурил сигарету.
***
Легкомысленность и самонадеянное чувство защищенности вновь сыграли со мной в злую шутку. Опять я видела в Еремове кого-то иного, совсем не того, кем он является на самом деле. Как тогда, когда ночи напролет... вспоминала, мечтала о нем. Глупо всё это. Понимаю, что глупо. Ведь элементарного даже не знаю я: каков интерес его во всем этом действе? Что привело его ко мне, и что придется отдать взамен за столь невероятную щедрость?
И тем не менее... Развалиться на заднем сидении авто, укрыться потаенной заботой и внять убаюкивающему теплу. Сама не заметила, как неосмотрительно провалилась в сон.
***
Пришла в себя, проснулась лишь поздно вечером. За окном сгустились сумерки, и лес стал крепкою, непроницаемой стеной. Едва ли в свете луны можно было различить, что творится во дворе заброшенного здания или около пресловутого темно-синего "Мерса", за которыми мы так смело взялись наблюдать.
– Никого не было?
– А? – вздрогнул от неожиданности. Резкий разворот, взгляд через плечо (сидел на переднем, пассажирском кресле).
– Надеюсь, – печально смеюсь, – ты хоть не уснул, как я?
– А... Нет, – улыбается. – Я тут киношку в телефоне смотрю, так что еще держусь. Да и храп твой – только медведей пугать, а не убаюкивать.
– Х… храп? – запнулась, заикнулась я от неловкости и удивления.
Смеется:
– Ну что, бывает. Хороший способ отгонять дикого зверя. Я только благодарен!
– Да иди ты! – нахмурилась враз. – Врешь! – обижено дую губы. – Не храплю я! По крайней мере, не так ужасно!
Выгнул показательно брови:
– С чего такая уверенность? – жестоко иронизирует.
– Тебе больше не о чем поговорить, да? – грублю, злобно стиснув зубы.
Еще миг натяжной серьезности – и тотчас откровенно, издевательски захохотал:
– Видела бы ты сейчас свою рожу! И насколько же ты доверчива! Козлятушки, ребятушки, – паясничает, – отворитеся, отомкнитеся...
– ИДИ В ЗАД! – гневно выпалила я и тут же отвернулась.
Бесстыдно и дальше заливается смехом:
– Да ладно тебе! Зато сонливость, как рукой сняло! Причем у двоих сразу.
Скривилась недовольно я (но по большей части, наигранно, ведь едва ли уже могу сдержать улыбку). Еще рачительней отворачиваюсь, пряча свое нелепое поражение...
***
– Жаль, прослушку не поставить... Так и ждать бы не пришлось, – задумчиво шепчу я.
– А чего раньше не сказала? – бросил на меня удивленный взгляд, отрываясь от телефона.
– А чего сам не предложил?
– А кто из нас следователь?
Оторопела я, невольно даже приоткрыв рот:
– Подожди! Ты сам предупредил, что к своим обращаться нельзя, а таких устройств у меня ни в личном запасе, ни в пользовании нет! Как и доступа к ним, особенно без палева. У тебя же просить: откуда я знаю, чем ты владеешь, или на что готов пойти?
Ухмыляется:
– А то, что я ночью сижу с тобой здесь в глуши, ни о чем не говорит?
Вмиг опускаю пристыжено взгляд.
Безмолвствуем.
Рдею, как идиотка…
Тягучая тишина, рождающая, будто лавину, неловкость.
– Короче, – не выдерживаю и первой отзываюсь я. – И так всё хорошо. Есть контакты, записи. И главное – тачка на месте, хоть и мединструментов в ней нет. Но с другой стороны, значит и не здесь над жертвами издеваются.
Странное волнение засело у него на лице, отчего тут же изнутри меня обдало жуткое предчувствие. Однако, наверно, это – меньшая плата, которую он заслуживает, за все, что успел уже для меня сделать.
– Слушаю, – резко, уверенно. Киваю головой, подначивая.
Опустил очи. Шепчет тихо:
– Расскажешь?
– Что именно? – сухим, осиплым голосом невольно рычу я.
– Почему?.. – осмеливается подвести взор: – Почему ты боишься его, словно огня? Что он такого сделал?
Тягучие секунды сражения взглядов – и не выдерживаю, отворачиваюсь, пряча стыд. В памяти вмиг вспыхнули старые чувства, эмоции. Жуткие картины, и душераздирающие звуки. Его голос... Евсеева...
Тотчас наворачиваются слезы. Конечности охватывает дрожь, а по телу... словно кто кислотой льет – страх стегает плетью по разодранной плоти. Практически, всё как тогда – вот только теперь... метафорично.
– Помню, я буквально только взялась за его дело. Фирсов помогал, и даже Грановский, твердя, что одна не справлюсь. В общем, всё как всегда: любители мы были засунуть нос туда, куда не просят, но зато с пользой для всех нас троих.
Я была слишком беспечна, самоуверенна. Наивна. Да оно и понятно: двадцать четыре года – в голове ветер. И я сделала главную ошибку, которую никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя допускать: для меня Евсеев показался обычным случаем, очередной ненормальный, который в такой способ творил собственную справедливость, тщетно компенсируя, залечивая глубокую детскую психологическую травму.
Девушки. Он их истязал, мордовал, уродовал (но лишь тела, лиц не касаясь). В конце концов, убивал... но никогда не насиловал. Причем, дело не в том, что они его физически не привлекали. Нет. Сама связь с женщиной для него была естественна: мы сталкивались с подтверждением тому, однако... По сути, у него с ними были деловые отношения, где жертвы – просто бездушный материал, а он – ваятель.
