Текст книги "Солнце Ирия (СИ)"
Автор книги: Ольга Егер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 11
Маленькая церквушка уже догорала, превращаясь в пепелище. И, пожалуй, никто из свидетелей (уцелевших свидетелей) этого пожара не смог бы точно сказать, сколько человеческих жизней отныне будут развеяны ветром по всей земле. Впрочем, владарь насчитал около десятка лишь одних детских душ.
– Они все сгорели заживо? – хриплым голосом проронила Элишка, невольно сжимая перья, как гриву лошади, в кулачках.
В воздухе пахло гарью и смертью. Горло саднило и стыло сердце. Девушка почувствовала как оледенели ноги от страха перед встречей с собственным прошлым, лицом к лицу.
Черная птица, приметив еще два столба дыма, и мелькающие на их фоне белые светящиеся пятнышки, отчего-то свернула в сторону лесного холма, выделявшегося на фоне верхушек деревьев, подальше от мрачных картин вольного художника по имени Смерть.
Там на широкой площадке черная птица приземлилась. Девушка осторожно скатилась со спины по боку повелителя птиц, понимая, что эта вынужденная остановка сделана ради нее.
– Оставайся здесь! – приказал владарь.
– Ты же вернешься? – холодея от дурного предчувствия, спросила девушка, и стиснула зубы, когда очень захотелось прокричать: «Не улетай! Не бросай!». Голос дрожал, впрочем дрожь охватила все тело.
Квад не сказал ничего, казалось все итак понятно. Он непременно вернется…
А меж тем в селениях разгоралась бойня. Люди убивали друг друга. И причиной тому была болезнь – жуткая, беспощадная, не делающая исключений ни перед детьми, ни перед седой старостью. Владельцам же этих земель было все равно, сколько живых заразилось и сколько выстояло в борьбе с болезнью. Они опасались, что чума распространится по всей стране. Лекаря, успевшего спасти три десятка несчастных, убили первым, не позволив ничего объяснить.
Крики отчаяния и боли, ненависти, страха заменили и оттеснили птичий галдеж. Хотя пернатым не хотелось участвовать в сюите смерти. Лишь стервятники ожидали своей очереди кормиться, но сидели на ветках молча, провожая огромную черную птицу скучающими взглядами.
От ужасных криков в жилах Элишки стыла кровь. Даже с холма ей было прекрасно видно все то, что происходило в деревнях. И голова кружилась, и из тумана разума вдруг стали проявляться багровые картинки.
Девушка упала на колени перед ужасом. Закрыла уши руками и крепко зажмурилась, до боли.
– Я не хочу вспоминать! – приказывала себе Элишка, но память упорно подбрасывала одно видение за другим в костер боли: мама, охваченная огнем, отец, которого не стало совсем внезапно, без прощаний и слов, брат… Вот и все – только пустота… Постоянная и заменившая родных.
Владарь летал к границе и обратно трижды. Вселенная словно сговорилась, выпустить на волю доселе запертое зло. Оно не на шутку разбушевалось, устроив игрища на территории людей. И везде, где древнее создание прогуливалось размеренным шагом, разгорались пожары. В какой-то момент Кваду показалось, что человеческий мир напрочь окутало плотным дымным кольцом, через которое не проступает ни один лучик света. Возможно, вскоре там вообще не останется живых существ – все задохнутся в дыму, в гари… Все…
– Элишка! – с ее именем на устах Квад вновь прорвал серое удушливое полотно смога, словно в одном из тех заколоченных зданий, была заперта и его бескрылая птичка. Потому, гонимый несвойственными чувствами, он вначале кружил над догорающими храмами, прислушиваясь, вглядываясь. И, признаться, забыл, где оставил белокурую девушку. Потому немного полетал там и сям, пока серая мгла, застившая обзор, не поредела, превратившись в подобие прозрачного шелка. В хаосе проявился одинокий, покошенный шпиль храма – того самого, первого, на который они смотрели, спустившись сюда из рая. Владарь свернул в противоположном направлении, к холму, который не спутаешь ни с каким другим. Черная птица коснулась лапами травы, повертела головой на длинной шее, прошлась до деревьев и чуть ли не заглянула под каждый куст, подумав, что снесла бы всю мешающую растительность, лишь бы поскорее найти девушку.
Не обнаружив оставленного человечка, птица снова завертелась по округе, как собака, взявшая след, прислушалась. Девушки нигде не было, и Квад искал следы, любой намек, который подсказал бы, где крошечная и такая уязвимая пропажа. Потерявшуюся Элишку куда проще было бы отыскать, если бы все это случилось в Ирие, где от взора владаря ничто и никто не сможет укрыться, где все подчиняется законам, его законам. Но в людских пределах с девушкой могло приключиться что угодно.
Потемневшее небо, обрастало звездами. С наступлением ночи ветер принес потоки холода, явно нарочно доставленные из мест обитания вечной зимы. Белокурая девушка дрожала, забившись в угол небольшой норы, принадлежавшей либо волку, либо лисице с ее потомством. Вздрагивала и плакала, выставив вперед себя рогатину. С другой стороны входа усиленно разгребая лапами землю работал голодный одичалый медведь, ревел, злился, но не прекращал попыток добраться до пока живой свежатинки. Элишка понимала его стремление поскорее поужинать, вот только сама не хотела быть главным блюдом. Она не знала, питаются ли медведи людьми, но проверять догадки на практике поостереглась. Впрочем, убедить зверя поискать что-то повкуснее, чем тощая девчонка, не получилось.
– Уходи! Уходи! – только и могла кричать она медведю.
А тот ревел, мол, никуда не пойду, пока не порву на части хоть кого-нибудь!
А Элишка ревела, в свою очередь, объятая истерикой.
– Пошел, пошел! – мелодию двух голосов разбивал третий – мужской, уверенный и свирепый. Медведь, хотел того или нет, но внял сему гласу – резко развернулся, напоровшись на весьма наглого и смелого охотника… трех охотников. И каждый так и норовил ткнуть ему в грудь чем-то острым. Коварные люди окружили зверя, заставляя самого разрываться на части… потому как не знал он на кого первым наброситься.
– Давай руку! – прикрикнул еще один мужской голос, и в проеме норы показалось вполне приветливое лицо, с яркими голубыми глазами. – Да не бойся ты!
И благодаря этому незнакомому человеку, Элишка в мгновение оказалась в безопасности, на воле, на свежем, ободряющем воздухе. А охотники дразнили медведя, распаляли в нем злобу, чтоб совсем лишила головы, и он сам напоролся на острые лезвия, услужливо выставленные мужчинами вперед.
– Они же его убьют… – промямлила Элишка.
– Конечно. – Согласился с ней ее спаситель. – Зато ты цела. Похоже, кто-то сегодня просто обязан лишиться жизни: либо ты, либо он! Выбирай, хочешь жить?
Признаться, Элишку очень пугала смерть. Она и раньше вдоволь насмотрелась на ее представления, чтобы совершенно точно понимать, насколько отныне и навеки любит жизнь… Но медведя тоже было жалко… Кто ж виноват, что он сильно голоден и уже не различает съедобное и не очень.
Вдруг собеседник, ухватив девушку за подбородок, развернул лицом к себе. Элишка не успела даже возмутиться. Просто замерла в изумлении от такой близости к кому-то еще, кроме трех единственных близких существ, которых можно было сосчитать по пальцам одной руки.
Мужчина рассматривал ее с живым интересом, совершенно непривычным и несвойственным ни владарю, ни Борису Васильевичу, ни… Да, не с кем было сравнить этого незнакомца. Он был совершенно другим, непривычным.
– Красивая. – Ухмыльнулся мужчина, хорошенько ее рассмотрев с ног до головы. – Признаков болезни нет. Ты не из ближайших деревень, не так ли?
Элиша кивнула.
– Откуда такая здесь?
Девушка прикусила язык. Она тоже внимательно рассмотрела молодого мужчину: волосы цвета спелой пшеницы, колючий взгляд, темные брови, орлиный нос и ямочка на подбородке. Наверное, (а если бы Элишке попадалось больше человеческих мужчин, она бы знала совершенно точно) его можно было бы считать красивым. Хотя, ей привычней и приятней, а главное ближе, была темная красота владаря. И воспоминание о нем ледяными ладонями одиночества и предательства сжало ее сердце. Сделалось так больно, что Элишка ощутила горячие слезы на глазах.
– Я… – мямлила девушка.
– Не плачь, канареечка. Испугалась, небось! – ободряюще приобнял ее мужчина, и вытер блестящие слезы. – С неба свалилась, что ли? – развеселился он, иногда отвлекаясь и посматривая на охотников.
Элишка кивнула.
– А крылья где? – насмешливо подмигнул он.
– Не выдали. – Вздохнула спасенная, честно жалуясь на такую несправедливость.
– Забавная. – Одобрительно улыбнулись ей.
Медведь, наконец, выбрал жертву из числа охотников и бросился в атаку. Чуть было не разодрал в клочья. Бравые друзья вступились за товарища, и поступили как зверь – пошли на голодного и сердитого медведя, не жалея животного.
– Сейчас вернусь. Извини меня… – попросил прощения незнакомец и присоединился к охотникам, оставив ненадолго Элишку.
Пару мгновений она постояла, глядя на всю эту неразбериху, ужаснулась жестокости… людской. Медведя, который мог ее загрызть, ей отчего-то было жальче. Но помешать его смерти ей не хватило духа.
Позади зашуршали листья и сухие веточки, будто под натиском чьих-то ног, а может и от натиска ветра, напоминая о ком-то. И Элишка спиной, нет всем своим естеством, почувствовала присутствие владаря. Каждая частичка ее тела пожелала сейчас обернуться и бежать скорее туда, где находится повелитель птиц. Зачем же сопротивляться собственной воле? И девушка побежала, не жалея ног, по зову сердца.
– Куда ты? – кричал ей охотник с колючим взглядом, бросаясь вдогонку.
А она торопилась, боясь, что владарь улетит без нее.
К тому времени, как она выскочила на небольшую лесную прогалинку, облилась горючими слезами. Увидев Квада, стоящего с отстраненным задумчивым видом около срубленного дерева, она не останавливаясь, подбежала и бросилась в его объятия, ткнувшись головой в крепкую грудь повелителя.
– Ты вернулся… – шептала она, красная, задыхающаяся от бега и переживаний. Крепко, сильно и властно, жадно сжала в кулачках ткани его черного кафтана, потянув на себя. Подняла голову, чтобы посмотреть в черные глаза. – Полетим домой??? Пожалуйста!
Его взгляд был пуст. Квад отстранился…
К тому моменту, как охотники добрались до той самой прогалинки, куда мчалась странная белокурая девушка, местность оказалась опустевшей: ни птиц, ни животных, ни, тем более, юных красавиц. Черная птица давно унесла свою добычу в родное гнездо – в Ирий.
– Может почудилось? – вслух задумался охотник, почесав затылок.
– Жениться тебе надо, Илья! – насмехались друзья. – А то бабы в усадьбе томятся по тебе, а ты за русалками гоняешься!
– Давай поворачивать к дому, Ванька ранен. – Кивнул в сторону пострадавшего, которого поддерживали товарищи, Кирилло.
– Непременно женюсь – вот только найду эту русалку! – усмехнулся Илья, решив поспорить с судьбой.
А в Ирие, ступив на крышу башни, Элишка расцепила крепкие объятия.
– Как полетали? – спустился на крышу и сокол Бориска.
Да только сразу понял, что стряслось что-то. Девчонка глаза опустила, ни на кого не глядела, сжалась вся то ли от холода, то ли от страха.
– Хорошо, Борис Васильевич. – Тише комарика пропищала она, и бросилась наутек.
– Прогулка на пользу, видать, пошла. Присмирела девочка. – Сказал сокол, хотя никакой радости не испытывал. Так – по привычке сыпал колкостями. Только не услышал привычное от владаря: «Бориска!».
Квад стоял пред ним, глядя на круглую дверь. И был он пуст и потерян во тьме собственных дум. А над головой повелителя Ирия уже смыкались темные тучи. Летний гром грозил жителям рая ненастьем. На берегах торопливо сбрасывали крылья, оборачивались людьми и торопились спрятаться в теплых уютных домах. Те же, кто птичий облик предпочитал людской плоти, искали себе сухой кров.
– Понятно. Лучше б вы дома посидели! – нахохлился сокол, торопясь за хозяином в башню, к огню.
В раз помрачневшая комната показалась такой сырой, что к слезам Элишки добавился и насморк. Как маленькая девчонка, она забилась в угол рядом с кроватью и разревелась надрывно, горько.
А на полу валялась изорванная тряпка, которая некогда была любимым плащом, сшитым собственными руками. Элишка вообще мечтала сжечь эту пакость, чтобы огонь уничтожил не только ткань, но и воспоминания о дне, когда ей преподнесли самый жестокий урок.
Глава 12
Черная башня, непривычно тихая, хранила молчание, которое не нарушалось ни криками птиц (опасающихся летать вокруг черного пика), ни заливистым смехом или сказками, песнями одной белокурой девушки. В полной тиши лишь слышен был мерный разговор двух сторожил рая, разместившихся за столом в хранилище душ.
– Непривычно как-то, – передернул плечами Борис Васильевич. – Аж мурашки по коже. Аж мурашки от этой тишины!
– А ты спой, Борис Васильевич! – усмехнулась Пелагея, налив в блюдце горячего чая, и сдула пар.
– Эт тогда не чай пить надо! А настойку на хмеле! – сощурился он.
– А чай тебе, значит, не угодил! – хмыкнула женщина. – Рассказывай, сплетница наша, что там приключилось?
– Кто это тут сплетница! Я к твоему ведому, сокол, а не сорока! Да и не знаю я. Ибо не делилися они со мной. Прилетели оба пришибленные какие-то. Одна нос из своей коморки не показывает, второй, как туча грозная сидит на крыше или в покоях запирается, да пишет, пишет что-то. Сказитель!
Борис Васильевич с большим удовольствием уничтожал приготовленные женщиной сладости, жалуясь на хозяина.
– Вкусно-то как! – хвалил он. – И когда только успеваешь, и прясть, и готовить, и с душами разбираться!.. – Меж словом нахвалил нянюшку сокол-мужчина. – В общем, заметил я, что руку он повредил где-то. Представляешь? Прилетели, она – к себе в комнату спряталась, а он – стоит, главное, смотрю – а у него рука правая в царапинах, даже какие-то щепки из ран торчат…
Пелагея чуть чай на себя не опрокинула. Владарь во все века считался существом вечным, не подвластным никому и ничему, кроме своего долга.
– Он рукой так дернул, – повторил движение владаря Борис Васильевич. – Щепки разлетелись, раны затянулись… Впервые такое видел!
– Выходит, в том мире его беда ждет! – с долей страха осознала нянюшка, и сердце ее кольнула боль.
– Та не! Думаю, то он сам себе от дурной головы вавку сделал!
– Это как? – нахмурилась Пелагея.
– А не скажу. Но если у мужика в голове вавка есть, то тут только сама вавка все исправить может. – Туманно объяснил Борис Васильевич и, чтобы не вдаваться в подробности о том, кто такая Вавка, где она живет, принялся нахваливать угощения.
А Пелагею все не покидало дурное ощущение, и весь тот день она посылала мольбы во все миры разом, чтобы силы Вселенной собрались, и сделали владаря сильным, не подвластным горестям и напастям… ну и пресловутую вавку вылечили.
Квад впервые коротал время не за книгой, и, не любуясь небесами, но при том, стоял у окна. Он следил, как маленькая тонкая фигурка, кутаясь в платок, идет по глади озера к берегу, в который раз стараясь сбежать из замка. Верный ястреб тенью скользил в потоках воздуха над ней, сопровождая маленькую хозяйку.
С некоторых пор, владарю в голову стала приходить одна неприятная мысль, которую он записал на листе бумаге:
«Аглая, Аглу… Я чуть было не потерял ее – твой драгоценный подарок, часть тебя… Кажется, зря ты вручила мне свой маленький дар, свою дочь. Вначале, я думал, что эта ноша не по мне, что это мое наказание. Не понимая, как с ней обращаться, я постепенно научился говорить с ней, слушать ее, заботиться о ней, понимать, чего она хочет. Но, наверное, я не способен защитить ее так, как того хотела ты. Когда я должен был сделать это, пришел другой, и у него получилось лучше. Сейчас, глядя на нее, я все больше нахожу в ней твоих черт. Вы обе умеете любить и знаете что-то, о чем не ведаю даже я – тот, кто рожден раньше всего и всех в десяти мирах! Хуже всего то, что я вижу еще одну твою черту – вам обеим здесь душно, вы будто задыхаетесь взаперти. Совсем скоро настанет время, и ей тоже захочется улететь… Как тебе, когда я был вынужден запереть тебя. Прости. Мне не стоило тогда так поступать с тобой. Надо было дать тебе свободу… Судьба, все равно, расставила все на свои места. И ты не примешь моих извинений, потому что тебя нет… И я не смогу тебя вернуть…»
Там, где заканчивалась тропинка, где росло много ив, стоял большой-большой дуб… Впрочем таких дубов в Ирие было более, чем достаточно для того, чтобы на широких, крепких ветвях любой птичьей паре можно было свить свое гнездо, либо построить вполне удобный домик. Вот только в округе, в данном случае, был всего один дом: маленький, серенький, худо сколоченный, зато увешанный разными забавными побрякушками, которые при дуновении ветерка мелодично позвякивали.
И вот около этого самого дома, рядом с дубом, стояла, пригибаясь время от времени к земле, белокурая девушка. Пригибалась, прикрывая буйну голову руками, чтобы одна озлобленная птица не вцепилась ей в волосы когтями, не исцарапала лицо и не клюнула в темечко. А ведь именно такими были намерения злой птицы.
– Да чего ты бесишься??? – не понимала Элишка. – Уймись! Я к тебе, как к подруге, а ты… «волосы повыдергаю, парик себе сделаю!». Зачем тебе парик такой??? Тебе своих волос мало?
– К подруге? – возмутилась ворона, и осуществила очередной налет. – Отлично! Лысая подруга будет у меня! Тряпочку подарю, чтоб лысинку натирать до блеска!
Девушка пригнулась.
– Кто наябедничал на меня владарю??? Кто спрашивается??? Подруга! Лысая подруга! Я тебе по секрету рассказала про своего человека!
– Надо было сразу сказать, что это секрет! – бормотала под нос Элишка. – Я же не знала. Ты ж не сказала!
Выдержав небольшую паузу, в которой Аннутка припомнила, что и впрямь не уточнила некоторых деталей, смягчилась и решила на глупых девчонок не обижаться. Спрыгнула с ветки уже девицей, и предстала, недовольно щурясь, перед Элишкой. Ну и отпустила подзатыльник, вместо теплого дружеского приветствия, после чего поинтересовалась:
– Так зачем пришла?
– Просто поговорить… – вздохнула девушка. Да так печально вышел этот вздох, что Аннутка забыла о мечте отлупить одну светловолосую бестолочь.
– Поднимайся! – кивнула ворона, приглашая в гости. И вытаскивая веревочную лесенку, ворчала. – Почему я-то с тобой нянчусь???
Вопрос был риторическим, ибо ответ на него Аннутка знала давным-давно. Аглая – вот кто просил приглядывать за малышкой, будто она уже тогда знала, что ее чадо так или иначе окажется в Ирие, будто ученица шамана ведала о своей судьбе.
– Я получила свой урок. Жестокий. – Часом позже подытожила историю о своих приключениях в другом мире Элиша, болтая ногами и сидя на ветке, с высоты которой открывался великолепный вид на черную башню в окружении поблескивающей воды.
– Глупости! – заявила на услышанное Аннутка. – С чего ты взяла, что он решил тебя проучить и бросить там одну? Думаю, владарь вовсе не хотел тебя там оставлять. Он, наверное, сам растерялся…
– Да? Я поняла, что не нужна здесь, когда… – Она вспомнила холодный дождь, и как пряталась от сурового повелителя, разом излившего на нее все свои мысли о вредном ребенке, совавшем нос куда не следует и выкинувшем письма в воду… – Я видела это в его глазах. И не раз. Иногда мне хочется его тепла, и я мечтаю…
– Ну да, а потом бежишь к нему с глупыми вопросами про свадьбу! – хихикнула Аннутка.
– И получаю отказ, который бьет больнее пощечины! – чуть не заплакала девушка.
– Но все равно любишь его…
– Он – все, что у меня есть! А что тебе сделали, когда узнали о твоем человеке из того мира?
Настроение собеседницы мигом изменилось, и заступаться за повелителя птиц уже не хотелось. Она села удобнее, чтобы не сползти с ветки. Гордо выровняла спину и выдала:
– Да, сокол наш ясный, мозг мой несчастный вынес весь! Напрочь! – сквозь зубы сцедила ворона. – Сказал, есть два варианта: либо я остаюсь здесь и забываю о человеке, либо я отказываюсь от крыльев и могу жить так, как мне нравится…
Элишка раскрыла рот.
– Жестоко! Что ответила?
– Что подумаю. В общем, в опале я теперь. Владарь думает, я на тебя дурно влияю! – опустила голову, уставшая Аннутка, посмотрела вниз, а до земли было далеченько! – Может не стоит нам видеться пока? Посидишь тихонько в башне. Все успокоится…
– А ты за это время возьмешь, да и улетишь к своему человеку. И останусь я опять одна? Нет уж! – решила Элишка. – Будешь лететь – забери меня с собой, пожалуйста!!! Ну, прошу тебя!
– И что ты будешь делать там? А? Мы будем… эм… жить… Детей нарожаем. А ты…
– А я буду помогать тебе их воспитывать.
– Владарю кто поможет, если ты со мной уйдешь?
– Разве у него мало помощников? Вон: Борис Васильевич, Пелагея…
Пожалуй, Пелагеи ей бы и впрямь не доставало. Элишка непременно бы скучала по нянюшке. А о злобном соколе можно было смело забыть!
Девушка опустила плечи, ежась от холода.
– И что ж делать-то теперь? – задумалась Элишка, чуть не ухнув с ветки. – Никому я не нужна…
– Тебе – быть тише воды, ниже травы. Глядишь, и оставит тебя здесь. А мне… Мне – решать.
Почему-то такая перспектива выглядела для Элишки серой и мрачной. Ей не хотелось быть незаметной для владаря, и почему-то подумалось, что Аннутке не будет мил Ирий, если в нем нет того человека, ради которого бьется сердце птички. Рано или поздно, ворона точно сделает выбор… Выбор в пользу своего человека. Тогда у Элишки больше не будет подруги.
Обе девушки вонзили взгляды в черную башню…
И, наверное, впервые владарю икнулось… Неоднократно…
