Текст книги "Солдаты Рима (СИ)"

Автор книги: Олег Веселов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

   Катон встал и сложил руки на груди.

   – Неужели Рим настолько оскудел воинскими талантами, что мы не можем найти замену Цезарю? Или вновь вернулись те времена, когда римский легионер испытывал страх перед галльским воином? Я спрашиваю вас, отцы сенаторы: было ли когда такое, чтобы сенат не мог дать войску одного военачальника вместо другого? Ответь ты, Консидий, ты – кто заседает в сенате со времён Югуртинской войны!

   Старик, похожий на высохший стебель чечевицы, отрицательно замотал головой, рискуя лишиться её, и просипел:

   – Такого не было! Всегда на место одного приходил другой! Вместо Метелла пришёл Марий, вместо Мария – Сулла, вместо Суллы – Лукулл и Помпей.

   Катон указал на старика пальцем и воскликнул:

   – Вот! Вот он – живой свидетель славы римских легионов! А теперь ответь, Консидий, видишь ли ты полководца, способного навести в Галлии мир и порядок, какие до сих пор не мог навести Цезарь?!

   – Вижу! То может быть и Луций Домиций Агенобарб, и Тит Лабиен, и Квинт Цицерон, брат уважаемого Марка Цицерона! Любой из них достоин чести весть войска в бой!

   Катон посмотрел на Клодия.

   – Это сказал человек, проживший долгую жизнь и повидавший на своём веку немало славных деяний народа римского. Считаешь ли ты, Клодий, его слова достойными веры? Или по-прежнему думаешь, что замены Цезарю нет?

   – Никто не сомневается в воинских умениях названных людей, – пожал плечами Клодий. – Но вряд ли кто из них может занять место Цезаря. Агенобарб, насколько мне известно, собирается выдвинуть свою кандидатуру на предстоящих консульских выборах. Тит Лабиен и Квинт Цицерон вполне достойны звания полководцев, но примут ли их войска? Легионеры преданы Цезарю, они провозгласили его императором! Захотят ли они иметь над собой другого? Вот в чём вопрос!

   – И всё же я хочу поставить на голосование четыре имени, а не одно. Того требуют устои демократии. Пусть каждый из сенаторов назовёт одно имя. Тот, кто получит большинство, тот и станет наместником Галлии на следующие пять лет.

   Предложение Катона вызвало оживление в собрании. Сенаторы кивали, соглашаясь, и Клодию пришлось отступить.

   – Хорошо, пусть будет так.

   По рядам пошли служители, раздавая сенаторам таблички, на которых те должны были написать имя претендента. Посреди зала поставили широкую доску, преторские писари готовились вывести на ней результаты голосования.

   – Они выберут Цезаря, – сказал Цицерон.

   – Выберут, – кивнул Катон.

   – Тогда к чему был нужен весь этот спор? Мы едва не подрались с Клодием!

   – Ты же умный человек, Марк. Большинство на их стороне. В обмен на продление полномочий Цезаря, они недвусмысленно предложили нам консульство Агенобарба. Это вполне приемлемо. Потом они попросят Сирию для Красса и Испанию для Помпея. Мы немного поспорим и опять согласимся. Сейчас важно разделить их силы. Пусть Красс отправляется в Сирию и воюет с Парфией, он спит и видит себя великим полководцем. Помпей в Испанию не поедет, останется где-нибудь рядом, возле Рима. Мы должны переманить его на свою сторону. Один, без Цезаря и Красса, он станет более податлив, и тогда сила будет на нашей стороне.

   – А если Цезарь и Помпей разойдутся?.. Опять война?

   Катон призадумался. Чёрные тучи новой гражданской войны собирались над Городом, закрывая его от взгляда светлых богов и всё больше погружая в бездну мрачного царства Орка. Боги отвернулись от них, но в силах людей было остановить это нашествие. Хватило бы времени...

   – Этого не случиться, Красс всегда будет сдерживать их, – ответил он. – Пока есть Красс – они никогда не пойдут на крайние меры.

   2

   Германцы шли вперемешку: вооружённые мужчины, женщины, дети, старики. Шли безбоязненно, твёрдо веря в обещанное римлянами перемирие. Тяжёлые повозки, запряжённые волами, везли немудрёный домашний скарб, тянули за собой привязанных верёвками коров. Шли медленно, опустив головы, как люди, насильно сдвинутые с насиженных мест, прошедшие немалый путь. Усталость разливалась по лицам серыми пятнами и отражалась в глазах нездоровой краснотой. Скрытые стеной деревьев легионы ждали, когда колонна втянется в узкую горловину между холмами и полностью выйдет на дорогу.

   Впереди, в пяти стадиях от головы колонны, стояли отряды испанской и римской кавалерии. Кони нетерпеливо били копытами и рвались в бой. Всадникам приходилось сдерживать их, что есть силы натягивая поводья. За их спинами выстраивался в боевой порядок десятый легион. Чуть позади и левее остановилась центурия армейских трубачей, туда же несколькими длинными вереницами подтягивались штабные фургоны. Ещё дальше колыхалась толпа сопровождавших армию маркитантов, ремесленников, работорговцев и прочего сброда, что живёт и кормиться за счёт войны.

   Когда до германцев оставалось около двух стадий, из рядов римской кавалерии выехал Луций Росций, высоко над головой подняв белый платок. Он покрутился на месте, привлекая внимание варваров, потом пришпорил коня и, не опуская руку, поехал вперёд. Германцы замедлили движение и остановились. Вожди коротко посовещались между собой, отделились от общей группы и двинулись навстречу Росцию.

   Цезарь сощурил глаза и прикрыл их от яркого солнца, пытаясь разглядеть лица варваров, но расстояние было слишком велико. Зимой пришли слухи, что германские племена усипетов и тенктеров, вытесненные со своей земли мощным союзом свебских племён, вышли к Рейну и, разгромив менапиев, переправились на левый берег реки. Казалось, они решили обосноваться здесь надолго. Но едва просохли дороги, германцы вновь двинулись на юг во владения эбуронов и кондрусов. Местные племена, устрашённые судьбой менапиев, поспешили отправить к ним послов, и в обмен на безопасность разрешили пройти через свои земли. Одновременно они слали письма Цезарю, умоляя о помощи и защите.

   И тогда во все уголки страны полетели гонцы, созывая союзников на войну. Первыми отозвались треверы и эбуроны, прислав тысячу всадников под началом князя Амбиорига. Потом подоспели кондрусы, амбивариты, эдуи и аллоброги. Из Аквитании и Нарбонской Галлии шли вспомогательные войска, от приморских общин – лучники и метатели дротиков. Получив подкрепления, Цезарь вывел армию к Рейну и вдоль реки двинулся на встречу германцам. По данным разведки враг располагал значительными силами, а общее число вынужденных переселенцев доходило до четырёхсот тысяч человек.

   Узнав о приближении римлян, вожди германцев направили к Цезарю послов с предложением о встрече, что бы миром решить все спорные вопросы и не доводить дело до войны. Цезарь согласился, и обещал, что до конца переговоров никаких военных действий против них предпринимать не будет.

   Проехав полпути, Росций натянул поводья и развернул коня поперёк дороги. Германцы остановились в десяти шагах от него, буравя легата жёсткими взглядами.

   – Ты Цезарь? – спросил один.

   Вождей было двенадцать. Росций ещё никогда не встречался с германцами вот так близко, вплотную, если не считать сражения с Ариовистом. Но тогда времени разглядывать их не было. Ростом и сложением они не уступали галлам. Густые рыжеватые волосы волнами опускались на плечи, плавно обтекая суровые скуластые лица. Одеты они были в кожаные штаны и широкие плащи с прорезями для рук, сколотые на груди деревянными крючками и украшенные полосками шкур животных, – обычная одежда варваров. Вооружение состояло из короткого копья с листовым наконечником и меча, крепившегося к поясу железной цепочкой. Широкогрудые низкорослые лошадки, на взгляд римлянина не имевшие никакой ценности, были обмазаны разноцветной глиной и, видимо, никогда не знали, что такое седло.

   – Цезарь ждёт вас в своей ставке, – ответил Росций. – Следуйте за мной.

   Он повернул коня и хлопнул его ладонью по шее, посылая вперёд лёгкой рысью. Проезжая мимо выстроившихся в боевом порядке когорт, он обернулся. Вид развёрнутого и готового к бою легиона не произвёл на германцев никакого впечатления, по крайней мере, видимого. Вожди даже не смотрели на солдат, словно тех и не было. Напротив, легионеры с нескрываемым любопытством разглядывали варваров и бросали в их сторону презрительные ухмылки.

   Перед ставкой всадников задержали стоявшие в оцеплении солдаты преторианской когорты и потребовали сдать оружие. Германцы подчинились. Два центуриона в красных плащах собрали копья и мечи и небрежно швырнули их прямо на землю.

   – Проезжайте.

   Цезарь стоял на высоком наскоро сколоченном постаменте, покрытом пурпурной тканью, положив правую руку на спинку резного трона из чёрного дерева. Этот трон в прошлом году привезли греческие купцы из Массилии и преподнесли ему в знак благодарности за оказанные городу услуги. Цезарь не особо благоволил к предметам роскоши, но отказать купцам означало обидеть их, и он принял подарок. Теперь трон пригодился. Перед постаментом собрались почти все легаты, вожди галлов и командиры отдельных частей, не было лишь тех, кто находился с войсками. Впереди, образуя длинный коридор, стояли знаменосцы, сжимая в вытянутых руках вексилумы и сверкающих позолотой легионных орлов. Когда германцы приблизились, они подняли штандарты над головами и резко опустили, вонзив древки в землю. Трубачи грянули торжественный марш, и сотня преторианцев одновременно вырвала мечи из ножен и взяла на караул. Росций сошёл с коня и присоединился к легатам; вожди германцев встали напротив. Подбежавшие рабы увели лошадей в загон.

   Приветствуя германцев, Цезарь поднял руку, те сдержанно поклонились. Вновь появились рабы и поставили перед каждым вождём небольшой деревянный ларчик до краёв наполненный серебряными монетами. Рядом положили по отрезу белой ткани и нож в украшенных серебром ножнах. Германцы мельком взглянули на подарки, но опять же никак не проявили своих чувств.

   – Рад видеть вас, вожди тенктеров и усипетов! – заговорил Цезарь, когда трубы умолкли. – И хотя пришли вы в Галлию не по моему приглашению, а по собственной воле, с оружием в руках, – готов выслушать вас и помочь, если в том имеется необходимость!

   Некоторое время германцы молчали, потом вперёд шагнул широкоплечий варвар с посеребрёнными сединой висками и слегка склонил голову, не отводя взгляда от помоста.

   – Наше оружие направлено не в сторону римлян, – заговорил он, ощупывая Цезаря цепким взглядом. – Если Цезарь решил, что мы пришли воевать – он ошибается. Нам не нужна война, мы лишь ищем свободную землю для поселения и просим Цезаря помочь нам, или хотя бы не мешать в этом. Мы покинули землю предков, потому что не в силах были из-за своей малочисленности противостоять мощному союзу свебов. Но кроме них мы никому силой не уступаем! Мы не привыкли обходить препятствия, мы уничтожаем их! И потому Цезарю лучше иметь нас союзниками, чем врагами!

   Германцы вели себя как победители. Ещё не одержав победу, они уже угрожали. Гай Фабий, никогда не отличавшийся терпением, накрыл ладонью рукоять меча и шагнул к вождю, но Цезарь жестом заставил его вернуться на место.

   – Вторгнувшись в пределы Галлии, вы объявили мне войну. Если желаете, чтобы между нами был мир, вы должны немедленно вернуться назад и возместить ущерб, нанесённый менапиям и другим племенам. Лишь после этого я смогу обсудить ваши проблемы. Что касается союза с вами, то вряд ли меня это интересует. Что толку от союза с народом, который не смог отстоять собственные дома.

   Вождь покачал головой. В стальных чуть прищуренных глазах мелькнули молнии.

   – Не те слова слышу я, Цезарь. Боль своего народа нёс к тебе на суд, веря в твою справедливость. Но, видимо, другие у римлян понятия о справедливости... Что ж, если слово не нашло отклика в твоём сердце, пусть дело решит меч!

   – Угроза – не лучший способ справиться с бедой. Или вы считаете себя сильнее Рима? Наша армия непобедима, и в этом на собственном опыте убедились не только галлы, но и германцы. Те самые свебы, что прогнали вас, в ужасе прячутся при нашем приближении!

   – О какой армии ты говоришь? О той жалкой кучке, что стоит поперёк дороги? Одна моя дружина сметёт её и не заметит! И не потому ли ты преподнёс это подношение, чтобы задобрить нас?! – вождь пнул ларчик и монеты со звоном рассыпались по траве.

   Кто-то из рабов бросился подбирать серебро, но Публий Красс схватил его за тунику и отшвырнул в сторону.

   – Эти подарки, – Цезарь пальцем указал на расколовшийся ларец, – я преподнёс вам в знак дружбы и своего благоволения. Но, как я понял, вы отказываетесь от них? – он задумчиво потёр подбородок. – Хочешь увидеть мою армию, вождь? Что ж, я покажу тебе её!

   Он сел на трон и положил руки на подлокотники.

   – Германцы опасны сами по себе. И сто раз правы люди, что советовали мне уничтожить вас, едва вы перешли Рейн. Но я хотел уладить дело миром... Росций, сигнал!

   Росций взмахнул платком и трубачи, только что встречавшие германцев торжественным маршем, выдули долгий хрипловатый вой. Им тут же ответили резким криком легионные корнисты, и воздух разорвали сотни протяжных воплей, вырвавшихся из глубины леса. Кавалерия, до того безучастно стоявшая поперёк дороги, зашевелилась и резво отхлынула на фланги боевых порядков десятого легиона. Закричали центурионы и солдаты дружно шагнули вперёд. Откуда-то слева вынырнула кавалерия галлов и со свистом и гиканьем понеслась навстречу смешавшейся колонне германцев. Следом за ними помчались испанские и римские турмы.

   Цезарь встал, чтобы лучше видеть картину разыгравшейся трагедии. Место для засады было выбрано идеально. Дорога, на которой сгрудились германцы, выйдя из-за холмов, спускалась в неглубокую котловину с покатыми краями и тянулась прямо до возвышенности, где находилась ставка. С обеих сторон её окружал лес, отступавший от обочины шагов на пятьдесят. При первых звуках корнов германцы засуетились. Запричитали женщины, жалобно заржали лошади. Стоявший в авангарде отряд рванул наперерез галлам, но этот порыв начисто смёл залп лучников. Тех, кого не достала стрела, добили тяжёлыми мечами испанцы и подоспевшие римляне. Колыхнулись ветви деревьев и из леса вышли первые цепи готовых к бою легионеров.

   Волна тяжкого стона прокатилась по всей колонне. Германцы переворачивали телеги, пытались организовать оборону, но железный град пилумов гвоздил их к земле. Метнув дротики, легионеры рвали мечи из ножен и бегом устремлялись к дороге. За первой цепью шла вторая, за второй – третья, за третьей – четвёртая. Сопротивления почти не было. Мечущаяся в панике толпа женщин, детей, стариков всюду натыкалась на железо. В поисках спасения они прятались под телеги, зарывались между телами убитых, но и оттуда их доставал меч. Лишь немногим удалось прорваться сквозь строй легионов и скрыться в лесу. Находившаяся в арьергарде конница германцев развернула свои порядки и вступила в жаркий бой с наступающими когортами. Под её прикрытием хвост колонны начал потихоньку отступать к холмам. Женщины хватали плачущих детей на руки и бежали прочь от этого проклятого богами места. Стоявшие на холмах лучники расстреливали их на выбор, почти не целясь, пока не кончились стрелы. Увидев, что спасти никого не удастся, всадники повернули и в обход холмов отступили к Рейну.

   Избиение продолжалось около часа. Крики и плач волнами докатывались до ставки и заставляли содрогаться даже видавших виды ветеранов. Но война есть война. Устав убивать, легионеры согнали оставшихся в живых в общую кучу и окружили плотным кольцом. Часть войск отошла к холмам и встала между ними заградительным щитом, туда же подтянулась кавалерия. Остальные принялись разбирать завалы из тел и собирать добычу.

   За всё время вожди германцев не проронили ни слова. Ни один мускул не дёрнулся на их лицах. Они смотрели на гибель соплеменников с истинным олимпийским спокойствием, ни жестом, ни взглядом не выражая своих чувств. Оставалось только позавидовать их выдержке. Когда крики стихли, седовласый вождь повернулся к Цезарю.

   – Что ты сделаешь с нами?

   – Ничего. Вы свободны.

   – Свободны?

   – Вы можете идти. Статус посла неприкосновенен, потому не смею вас задерживать.

   Несколько долгих мгновений вождь смотрел в глаза Цезарю, словно пытаясь разглядеть за их тёмной завесой что-то неведомое ему, потом сказал:

   – Мы ещё встретимся, Цезарь.

   Дары так и остались лежать на земле. Германцы вскочили на лошадей и шагом направились к лесу. Преторианцы расступились, пропуская их, и вновь сомкнулись.

   Со стороны дороги долетели новые крики – последние – легионеры добивали раненых. Нестройная толпа пленных, конвоируемая солдатами вспомогательных когорт, потянулась мимо ставки к лагерю. Работорговцы подступили ближе к дороге оглядывая и прицениваясь к товару.

   – Роукилл, – окликнул Цезарь вождя аллоброгов, – подойди.

   Галл быстро подбежал к помосту и склонил голову. Его сапоги и одежда были забрызганы кровью, уже начинавшей запекаться.

   – Роукилл, как только германцы выйдут за пределы ставки, они перестанут быть послами.

   – Я понял, Цезарь, – вождь приложил руку к груди, – не беспокойся.

   Сбор добычи продолжался до позднего вечера. Всех пленных выставили вдоль лагерных стен. Мужчин почти не было, в основном женщины и дети. Оружие, посуду, одежду и прочую мелочь разложили на форуме, где каждый торговец мог выбрать что ему по вкусу. Скупщики живого товара осматривали рабов, ощупывали и называли цену находившемуся тут же трибуну. Если цена была подходящей, трибун принимал деньги и выставлял новую партию. Продавали оптом, особо не торгуясь. Все деньги относили в квесторий и сдавали Публию Крассу. Свободные от службы легионеры собирались возле палаток и с молчаливого согласия центурионов устраивали шумные пирушки по поводу одержанной победы.

   В претории Цезарь выслушивал отчёты легатов, склонившись над разложенной на столе картой Восточной Галлии. Широкая лента Рейна разделяла её надвое. Слева чёрной краской были аккуратно выведены названия галльских городов, рек, озёр, красным цветом отмечены границы владений племён. Справа – сплошное зелёное пятно бескрайних лесов – всё, что было известно о Германии. О самих германцах знали чуть больше. Рассказы галлов и немногих путешественников мало походила друг на друга и сообщали вещи порой не имевшие под собой никакой почвы, но все неизменно сходились в одном: германцы дикий, варварский народ абсолютно не знакомый с цивилизацией, очень воинственный и гордый. Вся их жизнь протекает в бесконечных войнах. В этом, как они считают, состоит их главное предназначение перед богами, и потому главный их бог – Вотан, бог войны, которому они приносят человеческие жертвы. Смерть для них лишь способ попасть в сказочную страну, где лучшие из лучших проводят время в пирах и праздности, недоступных обычным смертным на земле. Воевать с таким народом тяжело и опасно, и если ограничиться одной защитой, то рано или поздно они вновь заявят о себе.

   Опасность заключалась не военной силе германцев, легионеры уже знали, как надо воевать с ними, а в постоянной угрозе нового вторжения, от чего возникала необходимость держать на границе мощную армию. Возможно, придёт время, и германцы склонят головы перед Римом, как сделали это другие народы. Но пока этого не произошло, нужно было показать им, что отныне в Галлии появилась новая сила, которая способна не просто дать отпор, но и нанести ответный удар.

   Цезарь оторвался от карты и посмотрел на Росция.

   – Сколько, говоришь, пленных?

   – Около двухсот тысяч. Небольшой части удалось уйти, но таких немного – тысяч тридцать. Остальные уничтожены. Наши потери составили двенадцать убитых и три сотни раненных. Мы захватили большое количество продовольствия и несколько тысяч лошадей. Приблизительная сумма от продажи добычи составит двадцать-двадцать пять миллионов сестерций.

   – Хорошо, – Цезарь обвёл взглядом присутствующих. – То, что сегодня произошло, послужит германцам хорошим уроком. Но этого не достаточно!

   Легаты разом замолчали и придвинулись ближе к столу.

   – Мы должны перейти Рейн и показать германцам, что Рим – не пустой звук и что отныне им придётся считаться с нами! – Он ткнул в карту. – Вот здесь у впадения Мозеллы в Рейн мы сможем переправиться. Переправу организуем по мосту. Мамурра, займёшься этим. Достаточно будет незначительного вторжения вглубь Германии, чтобы заставить германцев отказаться от дальнейших планов нападения на Галлию. Хотя бы на какое-то время...

   – Вообще-то на эту кампанию у нас были иные намерения, – осторожно заметил Котта. – Мы намечали поход в Британию...

   – Я помню! – резко ответил Цезарь, но тут же смягчился. – Я помню. Переход в Германию – это не война, это лишь ознакомительная прогулка, которая займёт у нас не больше месяца.

   Он отвернулся от карты и подошёл к походному столику, где стоял глиняный кратер с лёгким вином. Пожилой вольноотпущенник протянул ему чашу, в которой плавал крупный лавровый лист.

   – Теперь о Британии: Сколько судов удалось собрать?

   – Пятнадцать трирем и около восьмидесяти грузовых, – доложил Росций. – Это те корабли, что мы использовали в прошлом году против венетов. Ещё восемнадцать грузовых судов должны прибыть с испанских верфей. Этого хватит, чтобы за раз перевезти через пролив два легиона и три сотни всадников.

   Цезарь сделал глоток, поморщился и поставил чашу на столик.

   – Слишком крепкое, добавь воды, – сказал он виночерпию. – Двух легионов вполне достаточно. Экспедиция в Британию имеет цель осмотра побережья и ознакомления с местными племенами. Для захвата этой страны у нас нет ни сил, ни средств. Это дело будущего.

   Виночерпий тихонечко кашлянул и вновь протянул чашу Цезарю.

   – Хорошо, – попробовав, кивнул Цезарь. – Ну что, господа легаты, пора отпраздновать нашу победу!

   Утром вся армия выстроилась вдоль по виа принципалис, завернув фланги на квесторий и на лагерный форум. В центре и на правом фланге стояли легионы, слева – кавалерия и вспомогательные части галлов. Перед преторием вновь установили постамент, на этот раз без трона, и на него под торжественный гром оркестра взошёл Цезарь. Вместе с ним поднялись Тит Лабиен, Луций Росций, Гай Оппий и Дивитиак, вожди галлов встали каждый возле своей части, легаты построились шеренгой впереди легионов. Увидев Цезаря, легионеры вскинули вверх пилумы и, перекрывая грохот оркестра, дружно выкрикнули:

   – Аве, Цезарь!

   Цезарь благодушно улыбнулся и поднял руку, призывая армию к тишине.

   – Солдаты! Война, которую мы ведём вместе со всем римским народом вот уже четыре года, наконец-то подходит к концу! Наши враги и враги наших союзников повержены! Бескрайние просторы Кельтийской Галлии, Белгики, Аквитании, Арморики лежат у наших ног как награда победителю! Наши друзья и союзники из галльских племён, что бок о бок прошли с нами через все невзгоды войны, по праву могут воспользоваться плодами этих побед, и отныне и навсегда будут считаться не галлами, но римскими гражданами! Все эти годы мы на равных проливали кровь во имя Рима, доказательством чему служит и вчерашняя битва с германцами, в которой все вы проявили себя с лучшей стороны! За вашу преданность, за вашу веру в наше общее дело всю добычу, захваченную у германцев, я отдаю вам!..

   Радостные крики прервали его и в течение нескольких минут не давал говорить. Гай Оппий легонечко дёрнул Цезаря за плащ и ехидно прошептал:

   – Неплохая награда за ту резню, что ты назвал битвой. Смотри как радуются, теперь они за тебя и в огонь и в воду... Только вот галлы какие-то поникшие. А, конечно, сначала ты отнял у них землю, теперь само имя. Что будет дальше?

   – Дальше я научу их носить тоги и есть конину, – усмехнулся Цезарь.

   – Солдаты! – продолжил он. – Мы – победили! Но есть ещё враг, который копит силы и ждёт часа, когда можно ударить нам в спину! Он как раненый зверь притаился в своей берлоге и следит за нами, и норовит ужалить побольнее! И он никогда не даст нам покоя, если мы не уничтожим его! Я говорю о германцах, что сидят за Рейном, и о бриттах, живущих за Проливом! И вот, настало для них время держать ответ перед римским народом! Солдаты, я поведу вас в Германию и в Британию! Я уверен – вы докажете варварам, что с Римом лучше жить в мире, чем воевать!

   Легионеры ударили пилумами в щиты, словно перед боем, и издали резкий боевой клич. Тёплый утренний ветер подхватил его, подбросил играючи и вихрем понёс по округе, оглушая лес диким эхом.

   3

   Двенадцать всадников вынырнули из-за рощи и перекрыли дорогу. Вторая группа встала чуть дальше и правее на склоне поросшего бледной полынью холма; там же собралось не меньше двух десятков лучников. Опытный взгляд разведчика разглядел среди деревьев ещё дюжину стрелков. Вдалеке, за спинами дозорных, проступали размытые силуэты квадратных башен и длинный ряд частокола между ними. Дорога плавной дугой огибала холм и исчезала в траве, направляясь к невидимым отсюда воротам.

   Всадники на холме, убедившись, что вышедший из леса отряд уступает им численностью, осмелели и придвинулись ближе. Те, что стояли на дороге, сбились плотнее и угрожающе опустили копья. Роукилл усмехнулся в усы. Приём не самый любезный, но он поступал так же, когда ходил в дозор. Ничего не поделаешь – война. Никогда не знаешь, кто идёт: друг или враг.

   Ещё в лесу, осматривая подходы к лагерю, он определил, что в дозоре стоят эбуроны. Только они носили небольшие ромбовидные щиты с красными драконами по середине. При желании он мог легко обойти их и проскользнуть в лагерь другим путём, так, ради смеха. Но к чему лишний раз обижать давних знакомых, тем более, что в этой войне они были союзниками.

   Эбуроны смотрели на приближающихся аллоброгов враждебно, но копья всё же подняли. Старые обиды давали себя знать. Среди дозорных Роукилл увидел Амбиорига. Тот был без шлема, и чёрные с проседью волосы свободно хлестались по плечам. Рядом с ним на высоком кауром жеребце сидел худощавый юноша. Слишком молодой, чтобы быть вождём, но пронзительный напор тёмных глаз не оставлял сомнений, что когда-нибудь он им станет. Сын? Племянник? Роукилл скользнул взглядом по витому узору татуировок на руках, и брови удивлённо поползли вверх. Арверн! Что может делать настоящий галл рядом с полукровками? Благородный овал лица, тонкий нос, изящный чуть выступающий вперёд подбородок – и простецко-разбойничий вид германцев-эбуронов, с чьих лиц никогда не сходит волчий оскал...

   – Здравствуй, Амбиориг. – Роукилл остановил коня и положил руки на луку седла.

   – И ты здравствуй, Роукилл. Давно не встречались.

   – Давно. С тех самых пор, как гонялись наперегонки по всей Белгике.

   Амбиориг улыбнулся. Умел держать удар.

   – Было дело. Побегал я... Догнал бы – не стоять сейчас на этой дороге... Зато теперь мы союзники.

   – Слышал об этом. Надолго?

   – А это как боги определят. Им сверху виднее...

   – Да, Правда богов нам не подвластна. – Роукилл покосился на юношу, внимательно прислушивающегося к разговору старших. – Если не секрет, что делает арверн рядом с вождём эбуронов? Родственник твой?

   – Угадал. Это Верцингеториг, родной брат мой жены Вилены.

   – Сын князя Кельтилла? Слышал о его печальной участи. А ты, стало быть, взял его на воспитание? Представляю, что из него вырастет.

   Юноша скрипнул зубами, но промолчал. Было у кого учиться выдержке.

   – Оскорбить сироту может каждый, – ответил за него Амбиориг. – Но нельзя забывать, что когда-нибудь сирота встанет на ноги и потребует ответа за нанесённое оскорбление.

   – Где угодно и когда угодно, – пожал плечами Роукилл. – Могу здесь.

   – Нет, не сейчас, – покачал головой вождь. – Позже.

   – Тогда до встречи. Увидимся, молодой арверн.

   Эбуроны расступились, образуя узкий коридор, и Роукилл ударил коня шпорами. Запоздалое чувство вины легонько кольнуло в сердце. Зря, наверно, обидел юного князя. Отъехав на полстадии, он остановился и оглянулся. На дороге уже никого не было, только невесомое облачко пыли ещё витало в воздухе, указывая путь, куда ускакали всадники.

   Перед воротами разведчиков задержала охрана. Роукилл кивнул знакомому центуриону, перекинулся парой слов и хлопнул по кожаному мешку, притороченному к седлу.

   – Подарок императору.

   Центурион дал знак, и солдаты приоткрыли тяжёлые створки. Въехав внутрь, Роукилл отпустил своих следопытов, а сам направился к преторию.

   Лагерь был пуст. Лишь несколько одиноких патрулей степенно шагали по безлюдным улицам да часовые лениво опирались на пилумы возле палаток старших офицеров. Часовой у претория посоветовал ему искать Цезаря где-нибудь у реки, возле моста, и, сонно зевнув, отвернулся. Не добившись другого ответа, Роукилл раздражённо плюнул и повернул коня к Рейну.

   Берег рдел красными солдатскими туниками. Над рекой, словно туман, стелился мерный гул от ударов гигантских молотов, вбивавших в дно толстенные дубовые сваи. К ним примешивались крики людей, визг пил, лошадиное ржание. Повсюду возвышались пирамидальные горы брёвен и свежераспиленных досок. Воздух настолько пропитался древесной пылью, что, казалось, его можно было потрогать. Землю покрывал слой коры и опилок, толщиной в два пальца. Каждый шаг выбивал из этого ковра новые тучи пыли, и воздух становился ещё более осязаемым.

   Сваи вколачивали уже у противоположного берега. Рейн клокотал вокруг них гневными буранчиками, но опрокинуть, как ни старался, не мог. Сваи связывали длинными брёвнами, поперёк укладывали сосновые брусья и сверху сшивали досками. Перед мостом футах в десяти выше по течению выглядывал из воды ещё один ряд свай, как бы прикрывавший собой мост от потока разбушевавшейся воды и защищая его от возможной атаки противника. Сооружение выглядело простым и надёжным. Роукилл вспомнил мост через Рону. В сравнении с этим там всё держалось на честном слове. Каждый год талые воды с гор сносили настил, а иногда и сами сваи, и всё приходилось отстраивать заново.

   Работа кипела, как вода в котле. Мимо пробежал Мамурра, моргнул воспалёнными глазами и закричал осипшим голосом на сгрудившихся у дороги возчиков. Те зашевелились, выстраиваясь в очередь под погрузку у длинного штабеля с досками. Запряжённые парой волы проволокли длинное бревно, и дышать стало совсем невозможно. Пыль и жаркое солнце вытягивали воду из тела и слёзы из глаз. Нестерпимо хотелось пить. Роукилл снял с пояса фляжку, сделал несколько больших глотков, а остатки вылил на голову.

   Найти Цезаря оказалось делом не лёгким. Все, у кого он спрашивал, посылали его то к распиловщикам, то на мост, а то и просто подальше. Охватить взглядом весь берег, где одновременно работали несколько тысяч человек, и отыскать знакомую фигуру императора, было невозможно. Кто-то из трибунов всё же подсказал, что Цезарь скорее всего около самого моста или где-то поблизости, но лучше всего вернуться к преторию и ждать там, к вечеру он обязательно появится. Трибун попался словоохотливый, он даже принялся объяснять дикому галлу, как устроен мост, но воину это было ни к чему. Роукилл поблагодарил и поехал дальше.