Текст книги "Солдаты Рима (СИ)"

Автор книги: Олег Веселов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

   – Ты что, перепил вчера? Не видел, с кем говоришь?

   – Сигнала действительно не было. Что я должен был сказать?

   Мамурра покрутил пальцем у виска.

   – Ты как первый год в армии. Так бы и сказал: по вашему приказу когорта готова вступить в бой. Мне тебя учить? Это же Титурий Сабин! Надо знать, как разговаривать с такими людьми.

   Префект вздохнул и побежал догонять Сабина.

   Бальвенций ещё немного постоял, глядя в спину убегающему Мамурре, потом прошёл к валу и поднялся на башню. Два тяжёлых скорпиона установленные на верхней площадке настороженно смотрели на равнину, пока ещё тихую и пустынную. Тёплый ветерок нежно поглаживал пёстрый травяной ковёр, раскинувшийся внизу, и гнал мелкие волны к далёкому лесу.

   Слева, там, где проходила связывающая римские лагеря дорога, клубились облака пыли, поднятые гонцами. Известия поступали каждые четверть часа, но ничего нового не сообщалось. С рассветом Цезарь вывел легионы в поле и поставил их вдоль ручья. Белги стояли напротив густой массой, но вперёд не шли, ожидая, когда это сделает противник. Цезарь и не думал уходить с выгодной позиции, где численное превосходство неприятеля не имело значения. А галлы отказывались наступать, понимая, что пробить мощную стену римских легионов на узком участке фронта они не смогут. В итоге и те, и другие топтались на месте.

   Цезарь слал гонцов к Сабину, предупреждая, что галлы могут появиться и у него, хотя сомневался, что не владеющим техникой осадного боя варварам удастся прорваться сквозь укрепления. Но на всякий случай приказал одному легиону быть готовым двинуться на помощь защитникам переправы.

   Галлы появились спустя час, когда солнце на пол ладони поднялось над верхушками вековых елей. Они шли двумя колоннами: одна, более многочисленная, вышла со стороны леса, вторая – из-за холма, держась ближе к обрыву. В полумиле от лагеря колонны соединились и выстроились в линию.

   – Ну вот, началось...

   Бальвенций спустился с башни и быстрым шагом направился в центр обороны когорты. К редуту приближалась тяжёлая пехота белловаков и калетские лучники, лучшие среди галлов. Центурион поискал взглядом кавалерию, но та не показалась. Видимо варвары посчитали, что одной пехоты будет достаточно.

   На башнях рявкнули скорпионы. Тяжёлые шестифутовые стрелы взрезали воздух и упали в самую гущу галльских рядов. Треск расколовшихся щитов докатился до вала, и легионеры встретили эту маленькую победу одобрительными криками.

   Галлов это не остановило. Они продолжали идти вперёд, и вскоре их лучники смогли ответить на стрельбу скорпионов. Небо разом потемнело от роя стрел – и словно ледяной град обрушился на частокол и стены башен, выколачивая из дерева острые щепы. Кто-то из сапёров, взмахнув руками, перевалился через низкий бортик верхней площадки и с криком упал вниз. Солдат был ещё жив; сквозь узкие щели между кольями Бальвенций видел, как он пополз к частоколу, но новая волна стрел прочно пригвоздила его к валу.

   Скорпионы умолкли.

   – Они всех нас так перестреляют! – раздался жалобный голос.

   – А ты не высовывайся. Засунь голову меж колен и жди, когда тебе прикажут вытащить её оттуда, – грубо ответили ему.

   Под прикрытием лучников галлы продвинулись ещё шагов на пятьдесят и остановились. Поток стрел не иссякал. Они дробили частокол, отзывались в ушах жутким воем и нагоняли страх на новобранцев. Ветераны поглядывали на молодёжь и усмехались в усы.

   Вдоль частокола, пригнувшись, пробирался Бакул.

   – Как вы тут? – спросил он, присаживаясь на корточки. Под правым глазом примипила кровоточила глубокая царапина; кровь тонким ручейком стекала на подбородок и густыми каплями падала на ворот туники. – Пока до вас доберешься, всех богов вспомнишь.

   – Серьёзно взялись, головы поднять не дают, – процедил Бальвенций. – Скорпионы пару раз выстрелили, их тут же прижали. Мне Мамурра вчера жаловался, что у него людей не хватает. Теперь у него их вообще не останется. А у вас как?

   Бакул приложил к ране платок и болезненно сморщился.

   – Ещё бы немного – и в глаз... Лучников с бастиона сразу выбили. Пробовал послать ещё – только людей зря положил. Онагры вроде как придержали их сначала, так они, сволочи, навесом стрелять стали, всю прислугу порезали. Говорил я этому горе-воителю, что дальше от вала ставить надо...

   – Мамурре?

   – Сабину... Ладно, дальше я не пойду. Пошли человечка к Луканию, узнай как у него, потом ко мне. – Бакул поднял щит. – Держитесь, на вас они сильнее всего давить будут. Им мост нужен.

   – Не беспокойся, пусть только подойдут, а уж мы их встретим.

   Галлы подошли ко рву и перебросили через него лёгкие жердевые мостки. Бальвенций приказал приготовить дротики и ждать сигнала. Как только галлы подступят к валу, железный град пилумов отбросит их назад. Чтобы с ходу взять полевые укрепления римлян одного желания мало...

   Но через ров галлы не пошли. Укрывшись за щитами, они не делали ни малейшей попытки к штурму, и только лучники продолжали непрерывно обстреливать частокол.

   Это начинало действовать на нервы. В глазах легионеров появилась растерянность. Они всё чаще оглядывались на центурионов, словно от тех зависели дальнейшие действия врага, и раздражённо ворчали. Атмосфера накалялась. По этим взглядам и по разговорам Бальвенций чувствовал, что даже ветераны приуныли. Чего доброго ещё и запаникуют. Многолетний опыт подсказывал, что подобное ожидание неизвестно чего вызывает либо страх, либо рассеянность. И то, и другое одинаково опасно.

   Чтобы снять напряжение и как-то разрядить обстановку, Бальвенций весело крикнул:

   – Ну что, ребята, кажется, галлы понятия не имеют, что делать дальше. Может сами им подскажем?

   – Ага, только подождём, когда у них стрелы кончатся...

   Понимая, что надо срочно что-то предпринимать, Бальвенций жестом подозвал младшего центуриона.

   – Сигнифера в центр. Поднять сигнум над валом, пусть солдаты видят его.

   Знамя когорты в первой линии обороны всегда действовало на легионеров лучше любого крика. Проверенное средство. Потеря знамени ложилось на когорту несмываемым пятном позора, и в лучшем случае её после этого расформировывали. За знамя солдаты будут драться до последнего.

   К Бальвенцию подбежал вестовой, молодой солдатик первого года службы. Когда-то и он был таким, неоперившимся, совсем ещё юным, и тоже бегал по поручениям центуриона. Но это было далеко, в Азии...

   – Там!.. – крикнул солдат, вытягивая руку в сторону реки.

   – Что «там»?

   Вестовой замер, вытаращившись на офицера, и быстро-быстро закивал головой. Бальвенций схватил его за плечи и легонько встряхнул.

   – Говори!

   Вестовой молчал, по-прежнему кивая головой и тыча пальцем за спину. Обычный шок, такое бывает с новобранцами, особенно в первом бою, когда каждая стрела, кажется, летит в тебя. Пришлось встряхнуть его ещё раз. Подействовало.

   – Галлы! – выдавил он. – Много! Тыщи!.. На том берегу!..

   Мир завертелся с удвоенной быстротой.

   – Помпоний! – сверкнул глазами Бальвенций. – Гонцов к Луканию и Бакулу! Галлы на мосту! Я туда!

   Выяснять, каким образом галлы оказались в тылу, времени не было. Он спрыгнул с вала и побежал к палаткам. Резервные центурии уже разворачивались лицом к реке, на ходу перестраиваясь в четыре ряда. Горнист затрубил тревогу, призывая помощь, но волна галлов вдруг разом кинулась на вал, и его голос растворился в общем шуме завязавшейся битвы.

   – Вперёд бегом! – скомандовал Бальвенций, подбегая к строю и становясь на место правофлангового.

   На помощь теперь надеяться нечего! – мелькнула предательская мысль, и почему-то стало холодно. Звуки начавшегося штурма долетели до него глухим эхом, и сердце сжалось. – Этого они и ждали!

   Противоположный берег чернел от высыпавшей на него кавалерии. Сотен шесть, и ещё лёгкая пехота. Пехотинцы бежали, придерживаясь руками за гривы лошадей, и даже не бежали, а парили над землёй. Они уже влетели на мост и можно было без труда различить знаки на штандартах в руках знаменосцев: свирепые морды огнедышащих драконов в обрамлении солнечных лучей. На штурм шли эбуроны.

   Только бы успеть! Успеть, пока они не перешли мост! – стучала в висках кровь. Там в низинке, ограниченной узким проходом, галлам не развернуться, а значит есть шанс удержать их до подхода подкреплений.

   Ширина моста была не более тридцати футов. Галлы мчались по пять всадников в ряд. Дробь копыт по брусчатому настилу походила на барабанный бой, разгоняя по чистой поверхности воды мелкую рябь.

   Шагах в сорока от моста Бальвенций приказал остановиться и выровнять линию. Эбуроны были рядом. К ударам копыт по дереву примешалось хриплое дыхание лошадей.

   – Сомкнуть щиты! Пилумы к броску!.. Бросай!

   Галлы метнули дротики одновременно с римлянами. Железо расчертило воздух блестящими дугами, столкнулось, выбивая искры, и рухнуло вниз. Земля содрогнулась. Мгновенье – и весь центр римских центурий растворился в разнообразном буйстве красок галльских плащей. Чёткая линия красных щитов рассыпалась, свои и чужие перемешались, и каждый теперь бился сам за себя. Свистели тяжеленные галльские мечи, со всего маху опускаясь на римские каски, кровь багровыми брызгами летела в разные стороны, воздух спрессовался, и чтобы сделать вдох приходилось напрягать все силы.

   Бальвенций вдруг обнаружил, что стоит на мосту, прижавшись спиной к хрупким перилам, и отбивается от наседавшего на него галла. Ещё один с безумными от ярости глазами замахивался на него дротиком. Бальвенций резко присел, и дротик с противным свистом пролетел мимо. Выпрямляясь, он ударил мечём в живот первого галла, потом, делая шаг вперёд, рубанул второго по шее. В лицо ударила горячая струя крови, и он невольно отшатнулся. Это спасло его. По груди скользнул меч и Бальвенций увидел над собой огромного всадника в высоком медном шлеме с птичьими крыльями над ушами. Он уже опять возносил меч над головой, и Бальвенций без замаха рубанул коня по ногам и отпрыгнул в сторону. Конь пошатнулся, подогнул ноги в коленях и рухнул на мост, придавив собой всадника.

   Бальвенций тоже упал, припечатавшись спиной к настилу и раскинув руки. Внутренности вздрогнули и метнулись к горлу. В суматохе боя кто-то наступил на щит, и он увидел острое жало копья, нацеленное в грудь.

   Всё! – и тело мгновенно покрылось холодным потом.

   Красный щит накрыл его как божественная ладонь, и чьи-то сильные руки вздёрнули центуриона вверх. Галл с раскроенным черепом летел в реку, ломая перила, а рядом стояли легионеры. Лица были знакомые, но имена напрочь выбило из памяти.

   Потом, я найду их потом...

   Бальвенций вновь увидел галла в шлеме с птичьими крыльями. Тот стоял шагах в десяти от него, опираясь на плечо молодого воина, и кривил губы. На миг их взгляды скрестились, и галл качнул головой. Бальвенций поднял руку и кивнул в ответ.

   Напор галлов ослабел, и они начали медленно пятиться. Лишь в нескольких местах кипел ожесточённый рукопашный бой, но и эти очаги вскоре затухли. Со всех сторон к мосту стекались римские центурии, и галльские карниксы призывали своих к отступлению. Слева вынырнула лёгкая нумидийская кавалерия и бросилась вдогонку за отступающими.

   – Цезарь прислал подкрепления! – раздался радостный возглас.

   Бальвенций облегчённо вздохнул и огляделся. От двух центурий, встретивших галлов на мосту, осталось не больше половины, да и те были почти все изранены. Повсюду взгляд натыкался на тела легионеров, и было больно узнавать в них тех, с кем бок о бок прошёл через десятки боёв, сидел рядом у костра и строил планы на будущее...

   Рядом остановился всадник. Бальвенций поднял голову и узнал Тита Лабиена.

   – Где Сабин?

   Бальвенций покачал головой и развёл руками. Лабиен окинул взглядом место сражения и вновь повернулся к центуриону.

   – Молодец. Передай солдатам мою благодарность. Как твоё имя?

   – Бальвенций...

   – Я доложу о тебе Цезарю. Думаю, к моим словам благодарности он добавит ещё что-нибудь.

   – Да... это будет неплохо. Ребята заслужили награду...

   Лабиен кивнул и поскакал за нумидийцами. Бальвенций присел на корточки, краем туники стёр кровь с меча. Потрудились...

   К горлу подступил горячий комок, и он зашёлся в порыве удушающего кашля. Потом отдышался, поднял щит и встал – надо воевать дальше!

   Ещё дважды белги ходили на штурм редута, и оба раза получали жестокий отпор. Атаковать главные силы они так и не решились. Легионы на холме стояли неприступной стеной и выглядели устрашающе. Запасы продовольствия истощались и вожди белгов постановили сняться с лагеря и разойтись по домам, договорившись вновь собраться вместе, если возникнет необходимость.

   Цезарь пополнил поредевшие когорты за счёт вспомогательных частей и двинул армию вслед за противником. Для белгов это стало полной неожиданностью. Легионы ударили в спину отступающих и обратили в бегство. Кавалерия союзников нагоняла разрозненные отряды белгов, громила их и шла дальше, прочёсывая местность частым гребнем. Заполыхали усадьбы, вдоль дорог валялись трупы убитых, длинные вереницы пленных потянулись на юг, в Массилию, где их по дешёвке скупали работорговцы. Цены на рабов упали, но в счёт шло не качество, а количество, и золото в казну Цезаря текло бурным потоком.

   На следующий день легионы вышли к Новиодуну. Высокие городские стены встали на пути римлян неодолимым препятствием, штурм успеха не принёс, и Цезарь приказал начинать осаду. К городу подвели винеи, установили катапульты и баллисты и принялись выравнивать землю, сметая холмы и засыпая овраги. Поначалу галлы смеялись, глядя на римлян с высоты своих стен. Но когда вперёд двинулись осадные башни, они выбросили белый флаг.

   Цезарь принял капитуляцию суессионов и направился на север, в земли белловаков. Молва о силе римлян бежала впереди них, обрастая по пути невероятными подробностями, и ни кто уже не смел оказать им сопротивления. Один за другим пали Братуспантий, Неметокена, Ротомаг, Самаробрива. Публий Красс во главе двух легионов огнём прошёлся по селениям приморских общин и поставил их под власть Рима. Непокорёнными оставались лишь земли, лежавшие к востоку от Сабиса.

   Разведка докладывала, что нервии собирают войско и вот-вот выступят навстречу римлянам. К ним присоединились атребаты и виромандуи. Ждут подхода адуатуков, но те пока задерживаются. Цезарь тот час повернул легионы и стремительным маршем двинулся к реке.

   4

   – Запомни, друг мой: атаковать римлян в центр – всё равно, что биться лбом о стену...

   Конь споткнулся на кочке и встряхнул седока. Амбиориг замолчал на полуслове и скрипнул зубами. Рана, полученная в последнем бою, начинала заживать, но неловкое движение коня разбередило её. Красивый юноша с едва заметным пушком над верхней губой с сочувствием посмотрел на вождя, но тут же отвернулся, чтобы Амбиориг не принял это сочувствие за слабость.

   – Так вот, – продолжил Амбиориг, справившись, наконец, с болью, – победить римлян можно лишь хитростью. Нельзя искать с ними прямого боя. Если есть возможность – уклонись, спрячься в леса, в болота, устраивай засады, уничтожай небольшие отряды, выжигай поля, лишай их пищи, но ни в коем случае не лезь на пролом. В открытом бою они разобьют тебя, даже если их будет вдвое-втрое меньше.

   – Партизанщина, – фыркнул юноша. – Галльские воины лучше римских легионеров! Я никогда не буду прятаться. Славная смерть в честном поединке – лучше позорного блуждания!..

   – Скажи это тем женщинам, чьи мужья и сыновья кормят сейчас рыб в Аксоне! – резко оборвал его Амбиориг. Он нахмурился, рассерженный юношеской запальчивостью, но почти сразу складки на его лбу разгладились и он грустно улыбнулся. Всё же ему нравился этот юный арверн, успевший принять участие лишь в одном бою, проигравший, но не сломленный духом. Со временем он станет настоящим вождём.

   Амбиориг отмахнулся от роя слепней, слетевшихся на запах пота, и кивнул, указывая на придорожный валун:

   – Видишь этот камень? Ни один, даже очень сильный человек не сможет сдвинуть его с места. Но несколько человек, собравшись, легко отбросят его в сторону. Нам не хватает единства. Мы разобщены, мы погрязли в мелких склоках и спорах. Чтобы победить мы должны собраться вместе, вся Галлия, до последнего человека! А римляне – они сильны не людьми, а своей дисциплиной, своей организацией, своими стремлениями. Они собраны в кулак, и этот кулак нацелен сейчас на Галлию. Они хотят раздавить нас, поставить на колени. И они добьются своего, если мы не противопоставим их кулаку – свой!

   – Но на эту войну поднялась вся Белгика! Нас было в несколько раз больше!

   – И мы проиграли. Ты слышал, как мы до хрипоты спорили о главенстве над армией. И потом, когда выбрали Гальбу, мы принялись обсуждать его приказы, вместо того, чтобы выполнять их. Нам нужен лидер, чей авторитет не обсуждается и чей приказ станет для нас законом.

   – Но ведь и римляне бывали биты. Ганнибал громил их легионы в самом сердце Италии, и кельты помогали ему в этом.

   – Среди нас нет Ганнибала. А Цезарь – полководец ничем ему не уступающий.

   Юноша гордо вскинул голову.

   – Теперь есть! Я разобью Цезаря и верну Галлию галлам!

   Амбиориг улыбнулся. Разубеждать юношу в его заблуждениях не было смысла. Юность слушает лишь голос своего сердца, но не голос разума. Горький опыт собственных ошибок со временем научит его отличать реальное от невозможного. Главное быть рядом, чтобы поддержать в нужный момент и не дать упасть. А если и появиться в их земле полководец, способный победить римлян, то случиться это ещё не скоро. Единение – вот чего не хватает галлам. Только тот, кто сумеет объединить их, сможет победить Рим. Но сколько сил и времени понадобиться, чтобы галлы осознали, что они одна нация и только все вместе они способны отвоевать утраченную свободу?!

   – Если это так, то я первым встану под твои знамёна, Верцингеториг.

   Дорога петляла между деревьями тонкой ниткой, не дорога, а так, охотничья тропа, которой уже давно никто не пользовался. Иногда она обрывалась, исчезая в густых зарослях ежевики, но проводник уверенно разводил в стороны колючие ветви и вёл отряд дальше, распознавая путь по каким-то лишь ему ведомым приметам. К концу дня наткнулись на лесной хуторок, укрытый от шального глаза плотной стеной деревьев. Люди давно ушли отсюда. Небольшое поле заросло березняком, срубы домов замшевели, крыши провалились и зияли пугающими чёрными дырами, но вода в стареньком колодце оказалась чистой. Амбиориг объявил привал, однако проводник отрицательно замотал головой и коротко пояснил:

   – Гиблое место.

   И только сейчас Амбиориг заметил в траве у колодца блестящий человеческий череп и груду костей. Конь шагнул было к воде, но тут же отпрянул, словно почувствовал смерть.

   – Уходим.

   Сумерки окрасили лес зловещим зеленовато-серым цветом. Где-то далеко всхлипнула выпь, треснула ветка, сверху упала длинная серебристая дорожка лунного света. В сгустившейся темноте замерцали огненные глаза потревоженных духов.

   Через час вышли на опушку леса. Впереди расстилалось широкое поле, ровное, без единого холмика. Темнота скрадывала расстояние, но где-то рядом за этим полем несла свои волны полноводная Моса, а за ней уже начинались земли эбуронов.

   После отступления от Аксоны кавалерия аллоброгов и треверов устроила на белгов настоящую охоту. Амбиоригу с небольшим отрядом удалось оторваться от преследователей, но не на много. Позади, словно ищейки по следу, шла сотня аллоброгов. Эбуроны по опыту знали, что уйти от них невозможно. Аллоброги находили след даже там, где его никогда не было и всегда доводили дело до конца. Оставался один выход – бегство. За Мосу они уже не сунуться.

   Прежде, чем выйти из леса, эбуроны долго вслушивались в звуки ночи и лишь потом осторожно двинулись через поле, посылая коней в лёгкий галоп. Проводник махнул на прощанье и растворился в гуще деревьев. Амбиориг кивнул в ответ и с досадой поглядел на полнотелую луну, не ко времени выглянувшую из-за туч. Её предательский свет обливал всадников мягким серебром, делая их видимыми на фоне безукоризненно чёрного поля. Гигантские тени бежали по земле, то сливаясь воедино, то вновь разбиваясь на несколько частей, словно живые.

   Впереди блеснула мелкая водная рябь. Луна выдавала их, но она же указывала путь. Всадники пришпорили коней и галопом помчались к реке. Ещё немного и – вот оно спасение.

   Несколько бесформенных теней метнулись от берега навстречу эбуронам. Амбиориг, как зверь, сначала почувствовал их и лишь потом увидел. Аллоброги! Они двигались косой цепью одновременно спереди и слева, охватывая маленький отряд цепкими клещами и отрезая его от леса. Роукилл всё же обхитрил их: точно просчитал, где они выйдут и устроил засаду. А он-то думал, что аллоброги позади.

   Эбуроны начали рассыпаться по полю, кто-то поворачивал обратно, надеясь добраться до леса, но назад пути уже не было.

   – Не расходиться! Идём на прорыв! – закричал Амбиориг и повернулся к Верцингеторигу. – Держись рядом, не отставай!

   Он выхватил меч и пригнулся к конской гриве. Рядом с головой просвистела стрела, ещё одна вонзилась в раненую ногу. От боли потемнело в глазах, Амбиориг на миг потерял сознание, но крепкая рука поддержала его, не дав выпасть из седла. Верцингеториг! Благодарить не было времени, впереди прорезались чёткие контуры аллоброгов, надвигаясь с неумолимостью самой смерти. Амбиориг направил коня в узкий промежуток между двумя всадниками и наотмашь ударил мечом того, что был справа. Аллоброг увернулся и ударил в ответ, но конь уже пронёс Амбиорига дальше, за спины врагов, и с удвоенной силой помчался к реке.

   Эбуроны прорывали тонкую цепь и устремлялись к спасительным водам Мосы. Вдогонку им летели стрелы, опережая стремительный бег коней, и разили бегущих в спины. Амбиориг на полном скаку влетел в тёплые объятья реки, соскользнул с седла и поплыл, держась рукой за высокую луку. Конь напрягся, всхрапнул и потянул человека за собой.

   Луна поспешно скрылась за тучи, окутав и реку, и землю мглистой чернотой. Аллоброги в нерешительности остановились на берегу. Всплески воды долетали до них тихим шорохом, но стрелять наугад никто не стал, только зря стрелы расходовать.

   – Что встали? Вперёд, в реку! – закричал Эг.

   – Остынь, – остановил его Роукилл. Он натянул поводья и вложил меч в ножны. – Там их земля, и нам там делать нечего... Поворачивайте коней, возвращаемся.

   С высоты деревянных стен городка на них смотрели дети и женщины. Они молча вглядывались в лица мужчин и, не увидев тех, кого так ждали, обращали взгляды к вождю. Амбиориг чувствовал боль этих взглядов, и сердце его сжималось. Он уходил на войну под воинственные крики десяти тысяч воинов полный радужных надежд и стремлений, возвращался побитым псом в сопровождении всего восьми человек без знамён и добычи.

   Скрип дубовых ворот ударил по натянутым нервам острым ножом. Он с трудом заставил себя поднять голову и облегчённо вздохнул. Всё же встречали его как вождя, а не как изгоя. Из ворот медленно выходили старейшины и друиды. Боевые трубы пропели тревожно и печально, словно по покойнику, но его ждали, и пока ещё верили.

   Среди встречающих Амбиориг увидел Катуволка, и это вселило надежду. Уходили они вместе, и если тот вернулся, значит ещё не всё потеряно.

   – Здравствуй, князь! – при всеобщем молчании громко приветствовал его старший друид.

   Амбиориг натянул поводья и осторожно, оберегая раненую ногу, сошёл с коня. Не тот случай, чтобы говорить с народом сидя в седле. Победа князя – это победа всего племени, поражение – только его вина.

   – Здравствуй, жрец! И вы, старейшины эбуронов, здравствуйте!

   Рядом встали Верцингеториг и остальные воины, окружая Амбиорига полукольцом, словно оберегая его от возможных обвинений и беря под свою защиту. Но друид лишь сделал широкий жест и указал на ворота.

   – Войди в свой город, князь! Половина воинов, что ушли с тобой, никогда уже не вернуться. Но народ эбуронов рад, что всемилостивые боги сохранили жизнь их вождя. В горе и радости – мы с тобой!

   Амбиориг поклонился, взял коня под уздцы и, прихрамывая, вошёл в ворота. Люди молча расступались перед ним, провожали долгими тяжёлыми взглядами и вновь смыкались за спиной. Ощущение было такое, будто попал в чужой город. Отдельно от всех, на краю торговой площади, он увидел жену и детей. Вилена обнимала сыновей за плечи и растерянно переводила глаза с мужа на брата. Потом наклонилась к младшенькому, что-то сказала, улыбнулась и подняла его на руки.

   Верцингеториг замахал рукой, но Амбиориг резко одёрнул его.

   – Сначала дело, семья после, – тихо сказал он. – Право мужчины – уходить и возвращаться. Удел женщины – надеяться и ждать.

   Войдя в дом старейшин, Амбиориг облегчённо вздохнул. Освежающая прохлада полутёмного зала бодрила и успокаивала. Не было больше этих настороженно-обвиняющих взглядов, жары, уличной пыли. Остались только он, очаг и старейшины.

   – Что скажешь, князь? – голос друида звучал, как и прежде, громко и властно и требовал ответа.

   Амбиориг присел на скамью, вытянул раненую ногу и закрыл глаза. Легко задавать вопросы, тяжело отвечать на них. Он и сам не знал, что случилось там, на берегу Аксоны. В голове не укладывалось происшедшее. Может быть, боги отвернулись от них? А может, собственная надменность сыграла с ними злую шутку и заставила разбежаться по полям и лесам, как зайцев? Хотел бы он услышать ответ, да отвечать было некому.

   – Какие новости? – тихо спросил он.

   Рядом сел Катуволк, уперся локтями в колени, глубоко вздохнул. По серому от напряжения лицу стекали капли пота.

   – Вчера под вечер приехали римские послы. Мир предлагают.

   – Что хотят?

   – Требуют заложников... Заложников и хлеба. – Катуволк криво усмехнулся. – Чтобы, значит, кормить свою армию за наш счёт, нам же на погибель... Иначе, грозят, придёт Цезарь и всё пожжёт.

   – Дадим.

   – Что? – опешил Катуволк.

   – Дадим, говорю. – Амбиориг открыл глаза и выпрямился. – И не смотри на меня так. Нам мир нужен. Мир. Раны залечить, людей успокоить, самим успокоиться... А там видно будет.

   – Князь прав, – кивнул друид. – Одна проигранная битва ещё ничего не решает, война только началась.

   Катуволк вскочил на ноги и замахал руками.

   – Да вы что?! Если дадим, что просят... Какая война? Под пятой Рима окажемся!..

   – Сядь, князь! – осадил его друид. – Не тебе решать, что делать. На то есть люди постарше и поопытней. Твоё время ещё придёт.

   Старейшины согласились с вождём. Катуволк замотал головой, но спорить не стал.

   – Зовите римлян, – приказал Амбиориг. – Будем говорить.

   – Не говорить с ними надо, а бить, – прошептал Катуволк и снова вздохнул.

   Римляне вошли в родовой зал эбуронов гордо, с достоинством победителей, без должного почтения к богам и сединам старцев. Их было трое: молодые, уверенные в себе, в доспехах и при оружии. На друидов и старейшин не обратили внимания, смотрели только на Амбиорига. Тот, что стоял впереди, накрыл ладонью рукоять меча и презрительно сощурился.

   – Моё имя Квинт Юний. Я принёс тебе, князь Амбиориг, волю Великого Цезаря, – заговорил он. – Готов ли ты выслушать её?

   Амбиориг кивнул. Посол говорил с ним, как хозяин со слугой, заранее зная, что эбуроны примут любые условия, какие он выдвинет, лишь бы заключить мир и избежать участи не подчинившихся.

   – Тогда встань! Волю Цезаря следует слушать стоя!

   Выбора не было, и Амбиориг подчинился.

   – Цезарь требует, – продолжил Юний, – чтобы ты выдал пятьдесят заложников. В их число должны входить дети всех старейшин племени и твой старший сын Оргеториг. Обращаться с ними будут достойно, согласно их положению, и если с твоей стороны не будет причинён вред народу римскому, через несколько лет отпустят. Ещё ты должен ежегодно поставлять римской армии шесть тысяч модиев пшеницы и девять тысяч модиев ячменя. Кроме того, во время постоя римских легионов на твоей земле ты будешь обеспечивать их всем необходимым провиантом. Так же по первому слову Цезаря ты обязуешься поставлять нужные ему войска: пехоту и кавалерию. В этом случае обеспечение их пропитанием берёт на себя Цезарь. Согласен ты с этими требованиями?

   Условия были не самые кабальные. Цезарь даже не потребовал выдать оружие, как потребовал того от белловаков и суессионов, и Амбиориг согласился.

   – Теперь мы связаны по рукам и ногам, – сказал Катуволк, когда послы ушли.

   – Теперь у нас есть время, чтобы собраться с силами! – резко ответил друид. – Мы выполним условия договора с римлянами. А ты, князь, – повернулся он к Амбиоригу, – отправляйся к германцам и заключи с ними союз. Придёт время, и мы призовём их на помощь.

   5

   Всадники поднялись на холм, обласканный тёплыми лучами восходящего солнца, и осмотрелись. Слева и справа, насколько хватало взгляда, лежала чистая открытая земля, словно специально созданная богами, чтобы растить на ней хлеб. Но ни полей, ни усадеб острый взгляд разведчиков не заметил. Только дальше к западу, за расплывчатой полоской леса, поднимался в небо густой столб чёрного дыма, красноречиво говоря о том, что и до этих мест добралась война.

   Внизу под холмом плавно изгибалась голубая ниточка Сабиса, отражая в своих водах бесконечное множество игристых солнечных лучей. Полупрозрачные волны мелкой рябью набегали на песчаные отмели, перекатывались через широкий плёс и с тихим шелестом устремлялись на северо-восток.

   За рекой местность преображалась. Покатые холмы, кое-где изуродованные кривыми шрамами оползней, сплошь поросли лесом, оставляя открытой лишь небольшую полоску у самого берега. Ниже по течению деревья вплотную подступали к реке, как белье, развесив над ней кучерявые кроны. Где-то здесь, за этими деревьями, укрывались нервии, до сих пор не сложившие оружие.

   Группа всадников разделилась на две части. Меньшая осталась на вершине, вторая спустилась к золотистому пляжу и осторожно вошла в реку. До противоположного берега было футов сорок, вода доходила лошадям до брюха и клокотала вокруг них белёсыми буранчиками, будто обидевшись за нарушенный вдруг покой. Из прибрежных кустов выглянула водяная крыса, посмотрела на людей, принюхалась и тут же исчезла.

   Выбравшись на берег, всадники долго стояли на месте, напряжённо вслушиваясь в звенящую тишину, потом медленно двинулись вперёд, не спуская с леса настороженных взглядов. Закуковала кукушка, и стайка боязливых сорок, громко хлопая крыльями, резво поднялась в воздух и полетела к реке, прочь от сумрачного леса.