Текст книги "Солдаты Рима (СИ)"

Автор книги: Олег Веселов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

   С Ариовистом также прибыли десять человек. Как Роукилл и предполагал, это были наёмники с отпечатками волчьих лап на лицах. Рядом с царём свебов ехал Тагей; из-под распахнутого плаща выглядывал чешуйчатый доспех похожий на змеиную кожу. На левом боку висел широкий меч с костяной рукояткой и крупным жёлтым камнем в навершии.

   – Если нападут, хватай поводья Цезаря и скачи к легиону. Мы прикроем, – шепнул Роукилл декуриону.

   Эмилий вспомнил, что рассказывал ему аллоброг о «братьях» и внутренне содрогнулся. Если свебы действительно нападут, то все они смертники. Мысленно призывая богов в помощники, он тронул мерина пятками и встал ближе к Цезарю, чтобы не тянутся, а сразу схватить жеребца под уздцы.

   Цезарь всё своё внимание обратил на царя свебов, кто такие «братья» он не знал, да и не зачем. Со времени его встречи с Ариовистом минуло двадцать лет, но вождь свебов почти не изменился. Разве что волосы слегка поседели да морщинки на лбу стали более глубокими. Глаза остались прежними, такими же нежно голубыми, почти небесными, только вот взгляд их стал тяжёлым и давящим, словно у сторожевого пса, просидевшего все эти двадцать лет на цепи. К такому без палки лучше не подходи, в миг разорвёт.

   Ариовист первым приветствовал Цезаря, высоко подняв правую руку.

   – Рад видеть тебя в полном здравии, Цезарь! Надеюсь, эта встреча принесёт пользу нам обоим!

   В ответ Цезарь сдержанно кивнул и сказал:

   – На всё воля богов!

   – Воля богов присутствует во всём, – быстро согласился Ариовист. – Даже эта наша встреча не обошлась без их молчаливого согласия. – Он посмотрел на небо, словно пытаясь рассмотреть там кого-то. – Между нами много разногласий, Цезарь. Думаю, настала пора решить их.

   – Для этого я и пришёл сюда. Мои требования ты знаешь. Выполни их и между нами воцарится мир.

   На небо набежала небольшая тучка и по земле прокатилась тень. Такая же тень прошла и по лицу Ариовиста.

   – Твои требования не справедливы. Ты хочешь, чтобы я отказался от всего, что завоевал за четырнадцать лет беспрерывных боёв и сражений. В Галлию я пришёл по просьбе самих галлов, и земли, на которых живу, уступлены ими мне без всякого принуждения, а как награда за службу. Заложников и дань с галльских племён я беру по праву победителя и только с тех, кто осмелился идти на меня войной. Так поступают все, в том числе и римляне. И ты, Цезарь, знаешь это не хуже меня! – Он помолчал, сверля Цезаря глазами. – Что касается эдуев, то они выступили против меня с оружием в руках, были разбиты и как побеждённые будут платить дань! А все ваши слова, что они «друзья и союзники» – пустая болтовня. Насколько мне известно, во время войны с аллоброгами, – Ариовист покосился на Роукилла, – они вам не помогали. Если тебе нужен предлог для войны, Цезарь, то не ищи его в словах, а бери оружие и воюй! Я буду рад новому даннику!

   Цезарь задумчиво кусал губы.

   – Вот, значит, как... Интересное предложение. Только если ты так жаждешь войны, зачем настоял на встрече?

   – Война мне не нужна, – покачал головой Ариовист. – Я просто предупреждаю тебя, что раз ты...

   – Хорошо, ты меня предупредил. Обещаю подумать над твоим предупреждением.

   – И сделай правильный вывод!

   Вернувшись в лагерь, Цезарь собрал легатов. Пришли Тит Лабиен, Котта, Сабин, Мунаций Планк и Публий Красс, сын Марка Лициния Красса. Из галлов пригласили Дивитиака и вождя секванов Кастика. На столе лежала карта, составленная разведкой, и Кастик сразу указал несколько неточностей.

   – Вот этот холм тянется дальше на запад, это уже предгорья Восега. А вот тут овраг. Он не глубокий, но длинный. За деревьями ваша разведка могла не заметить его.

   Цезарь внёс изменения и указал место на карте, где находился лагерь германцев.

   – Война началась. Численное превосходство, как обычно, на стороне противника. У Ариовиста сейчас около семидесяти тысяч солдат, половина легковооружённые. И тысяч шесть-семь конницы. К нему примкнули гаруды, трибоки, вангионы, седусии, неметы и маркоманы. На правом берегу Рейна готовится к переправе армия Насуя и Кимберия. Я не сомневаюсь в храбрости своих легионов, но одного этого мало. Мы должны навязать бой противнику там, где его численное превосходство не будет иметь значения. – Цезарь начертил круг на карте. – Вот здесь, в двух милях от нашего лагеря, в этой долине. Мы встанем между холмами и перекроем её. На холмах разместим лучников и пращников. А наша кавалерия обходными тропами может зайти германцам в тыл и ударить сзади, но это уже запасной вариант.

   – Всё, конечно, хорошо, – поглаживая подбородок, произнёс Росций. – Но как мы заманим германцев сюда?

   – Сами придут, – уверенно заявил Цезарь. – Ариовист не дурак. Он попытается отрезать нас от Весонтиона и наших путей снабжения. А на Весонтион здесь только одна дорога, та, по которой мы пришли. Он обойдёт нас и перекроет её. Не будем ему мешать.

   Цезарь посмотрел на Публия Красса.

   – Тебя, Публий, я назначаю начальником конницы. Каждый из легатов примет под командование легион. Дивитиак, тебе отдаю вспомогательные когорты. Стрелков поручаю Кастику. Ты лучше знаком с этими местами и знаешь, где разместить их для большей пользы дела.

   Как Цезарь и предполагал, Ариовист снялся с лагеря, совершил стремительный марш-бросок и встал в шести милях к северо-западу от римлян. На следующий день он вошёл в долину и закрыл дорогу на Весонтион. Цезарь пытался навязать ему бой и в течение нескольких дней выводил легионы в поле, но Ариовист от сражения отказывался. Конные стычки, которые завязывали между собой германцы и эдуи, ни одной из сторон успеха не приносили. Германские всадники действовали в соединении с лёгкой пехотой. Если эдуи начинали брать верх, то германцы быстро отходили под прикрытие пехоты. Если побеждали германцы, то с флангов на них обрушивались аллоброги и испанцы.

   Тогда Цезарь пошёл на хитрость. Он выстроил легионы в три линии, обошёл германцев стороной и в шестистах шагах от их лагеря принялся возводить новые укрепления. Чтобы помешать ему, Ариовист направил против римлян шестнадцать тысяч лёгкой пехоты и всю кавалерию. Цезарь приказал первым двум линиям отражать натиск противника, а третьей продолжать работы. Закончив строительство, он оставил в новом лагере два легиона, а остальные отвёл в главный лагерь.

   Теперь Ариовист оказался как бы зажатым в тиски, а Цезарь восстановил пути снабжения. Закрыв долину с двух сторон, он лишил германцев возможности маневрировать и взял их в осаду.

   Ариовист предпринял попытку вырваться из окружения, атаковав малый лагерь римлян. Бой продолжался с полудня до позднего вечера и носил ожесточённый характер. Лишь после захода солнца, так ничего и не добившись, Ариовист отвёл войска назад, понеся значительные потери.

   Утром следующего дня Цезарь вновь двинул легионы на германцев. Вспомогательные когорты он поставил на возвышенности перед малым лагерем с расчётом, что противник примет их за регулярные части, а тяжёлую пехоту повёл вперёд, словно намереваясь штурмовать лагерь. Ариовисту ничего не оставалось, как принять бой.

   Германцы построились в одну линию по племенам, разместив кавалерию на флангах. Позади них стояли женщины и дети, чтобы своим присутствием вдохновить мужчин на подвиг.

   Римляне начали сражение на правом фланге. Солдаты десятого и девятого легионов стремительно атаковали противника и в скоротечном бою разбили его. Пехота маркоманов и гарудов быстро выстроила фалангу, но легионеры образовали несколько клиньев и пробили её, обратив противника в бегство.

   На левом фланге, где Ариовист поставил свои главные силы, дела римлян обстояли хуже. Пользуясь численным превосходством, германцы удлинили линию фронта, зашли легионерам с боку и ударили одновременно с двух сторон. Сквозь строй тяжёлой пехоты проходили легковооружённые воины и забрасывали римлян дротиками. Кавалерия свебов пыталась просочиться в тыл, но на её пути насмерть встали испанцы и аллоброги.

   Легионы не выдержали натиска и начали пятиться. Положение складывалось угрожающее. Разбив левый фланг, германцы могли ударить по тылам всей армии и тогда уже ни что не спасло бы римлян от поражения. Цезарь, находившийся на правом фланге и увлечённый преследованием противника, не видел, что твориться слева от него.

   Тогда Публий Красс взял инициативу в свои руки. Он в срочном порядке развернул третью резервную линию и направил её на помощь левому флангу. Одновременно он бросил в бой конницу эдуев, которая в яростном порыве смела германскую кавалерию и ударила по врагу с тыла. Подоспевшие к месту сражения когорты третьей линии довершили разгром.

   Германцы бежали. Лишь небольшой части удалось добраться до Рейна, который протекал в пяти милях от поля боя, и переправиться на другой берег. Остальные были уничтожены, либо взяты в плен. Ариовист с сотней телохранителей ушёл от погони и спрятался в дремучих зарейнских лесах. Войска Насуя и Кимберия, прослышав о поражении свебов, повернули назад. По пути на них неожиданно напали убии и почти полностью истребили. Сам Ариовист вскоре был убит заговорщиками, и опасность нового вторжения германцев в Галлию отступила.

   Покончив со свебами, Цезарь отвёл войска в Весонтион на зимние квартиры. В город, ставший на время средоточием римской власти, потянулись торговые караваны и послы от дальних и ближних племён с заверениями мира и дружбы. Успехи Цезаря в двух войнах, где были разбиты две ранее непобедимые армии, внушали галлам уважение и трепет. Казалось, что Галлия смирилась с присутствием римлян, и окончательное её подчинение власти Вечного города оставалось лишь вопросом времени. Но ещё в начале зимы поползли слухи, что наиболее могущественные племена Северной Галлии, готовятся к войне. Шпионы Цезаря сообщали, что белловаки, суессионы и нервии обмениваются между собой заложниками и договариваются о месте сбора единой армии. К ним примкнули племена, населяющие Белгику и часть племён, живущих вдоль Рейна.

   Слухи подтверждались тем, что ни одно из племён Белгики не прислало в Весонтион своих послов. Это внушало опасения. Объединённая Галлия становилась угрозой не только присутствию римлян на её землях, но и самому Риму. Чтобы не допустить этого, Цезарь спешно набрал два новых легиона и в конце весны двинулся к границам Белгики.

   Слёзы богов

   1

   Как только отзвенела весенняя капель, земля просохла, а реки вновь вошли в берега, к Братуспантию, главному городу белловаков, потянулись длинные вереницы обозов и колонны вооружённых людей. Шли не спеша, с частыми привалами, не утомляя ни себя, ни лошадей. Грозно стучали копыта боевых коней, звенело оружие, лились песни, смех. Драконоголовые карниксы неустанно оглашали окрестности громовой музыкой. Вся Белгика от Секваны до Рейна и от Матроны до солёных берегов Океана поднялась на войну с римлянами. В едином потоке шли племена менапиев, виромандуев, суессионов, нервиев. По пути к ним присоединялись конные отряды адуатуков, эбуронов, кондрусов, говоривших на страшной смеси галльского и германского языков. С севера продвигались дикие полчища моринов, калетов, велиокассов. В Итии высаживалась армия бриттов.

   Сбор был назначен на начало лета, когда взойдут посевы и поднимется трава на лугах, но уже к середине мая вокруг Братуспантия выросли десятки палаточных городков, заполонив всю равнину и ближайшие холмы. Свободных мест не оставалось, а люди всё шли и шли. Каждый день у городских ворот появлялись новые штандарты и названия новых племён, пожелавших участвовать в этой войне, не сходили с уст: кеутроны, грудии, леваки, плеумоксии, гейдумны... Наконец, ближе к оговоренному сроку, поток начал иссякать. Последними прибыли кересы и пеманы, жившие дальше всех, у самого Рейна.

   Никогда раньше белги не собирали столь огромной армии: ни в годы грозного нашествия кимвров и тевтонов, ни потом, во времена войн с Ариовистом. От осознания собственной силы и могущества они вели себя как победители: ещё до начала сражений подсчитывали добычу, презрительно называли римлян жалкими коротышками и день и ночь веселились.

   Совсем иное настроение царило в городском доме старейшин, где вожди и предводители племён разрабатывали план предстоящей кампании. В просторном полусумрачном зале с наглухо задраенными окнами и дверями, что б не мешали злые духи, галлы решали свою судьбу. Громкие крики, отражаясь от сводчатого потолка, скатывались вниз плотными волнами и заставляли дрожать пламя костра, что горел в родовом очаге белловаков. Очаг по кругу был обложен священным полевым камнем, принесённым из страны карнутов. На каждом камне, приглядевшись, можно было различить один из таинственных символов стихий и времени, призывающих в помощь людям силы добра и оберегающие собрание от посягательств всё тех же злых духов.

   Крики и споры не стихали с самого утра. Вожди никак не могли договориться, кто же из них лучший и кому будет доверено командование той армией, что собралась под стенами Братуспантия. Каждый считал себя или своего кандидата единственно достойным чести главнокомандующего, и никто не хотел отступать.

   Основных кандидатов было четверо: Коррей от белловаков, Гальба от суессионов, Бодуогнат от нервиев и Амбиориг от союза восточных племён. Кандидатуру Амбиорига отклонили сразу. Если восточные племена и считали себя галлами, то вся остальная Галлия единодушно относила их к германцам. Ни для кого не секрет, говорили они, что те племена, что живут вдоль Рейна или недалеко от него, потомки переселившихся когда-то на эти земли германцев. Амбиориг скрипнул зубами и заявил, что в таком случае в роли верховного командующего видит лишь Гальбу. Если выберут другого, то эбуроны, кондрусы и пеманы сочтут себя униженными и вернуться домой. Вслед за ними уйдут и остальные восточные племена.

   Это заявление вызвало новую бурю споров. Теперь уже нервии грозили уходом, а велиокассы и калеты потребовали назначить не одного главнокомандующего, а сразу трёх.

   – Гальба слишком стар, чтобы главенствовать над таким войском! – размахивая руками, кричал Вертикон. – Лишь Бодуогнат сможет удержать полки в своих руках!

   – Зато у Гальбы большой опыт в военных делах и дар полководца, – наскакивал на него Катуволк. – Когда два года назад нервии напали на торговые караваны суессионов, пришёл Гальба и разбил их. Только Гальба достоин встать над войском!

   – У Коррея ничуть не меньше побед!

   – Поставить на голосование! Пусть каждый выскажет свою волю!

   И вдруг всё стихло. Вожди разом замолчали и почтительно склонили головы.

   К пылающему очагу медленно вышел человек в длинных белых одеждах и в белом колпаке, надвинутом на глаза. Друид! Он протянул руки к огню и сделал несколько магических пассов. И пламя ожило! Оно взметнулось вверх, на короткий миг осветив прокопчённый потолок, и так же быстро успокоилось. Друид повернулся к вождям и сложил руки на груди, спрятав ладони в широких рукавах.

   – Человек отличается от бессловесной твари тем, что умеет думать, – тихо заговорил он. – Боги наделили людей этим качеством, чтобы выделить их из общей массы прочих существ и поставили над ними как лучшее своё творение. Чтобы подняться на самый верх, нашим душам приходиться пройти долгий путь перевоплощений, но только самые достойные становятся тем, кто они есть сейчас – человеком! – друид замолчал, и это молчание походило на затишье перед бурей. – В отношении вас боги явно поторопились! Кого я вижу перед собой? Малые дети, которые никак не могут решить, кому достанется новая игрушка! Вы готовы убивать друг друга, разрывать на части ради личной выгоды, в то время как всей Галлии угрожает великая опасность! Племена разбились на два лагеря! Эдуи со всеми силами выступили в поход против братьев своих белловаков! Треверы и секваны присоединились к ним! Амбарры, битуриги и нантуаты собирают войско! Легионы Цезаря спешат к границам Белгики! Так не пора ли опомниться и наконец-то вспомнить для чего мы тут собрались? Не пора ли выступить навстречу врагу и отогнать его прочь от наших городов? Будьте мудрее! Или ответственность за все беды, что могут случиться, ляжет на ваши плечи!

   Ни один галл в здравом уме не станет спорить с друидом, даже если он вождь.

   – Назови имя, и мы все последуем твоему решению, – склонился перед жрецом Амбиориг.

   Друид обвёл глазами лица вождей и остановился на князе суессионов.

   – Главным над армией вижу Гальбу!

   2

   Передовые дозоры галлов вышли к Аксоне и замерли в нерешительности. Цезарь опередил их. Легионы уже перешли реку и возвели хорошо укреплённый лагерь, заняв господствующий над равниной холм. Слева перед мостом солдаты заканчивали строительство полевого редута, закрывающего подступы к переправе. Римляне обустраивались основательно, надолго, и становилось понятно, что идти дальше они не намерены и будут ждать армию белгов здесь.

   Позиции римлян выглядели неприступными. Холм, на котором стоял лагерь, по бокам обрывался почти отвесными склонами, с тыла прикрытием служила река; подняться на него можно было лишь со стороны равнины, но и этот проход защищал широкий ручей с топкими, поросшими камышом берегами. Дозорные сунулись было к нему, но тут же увязли по колено в иле. Форсировать ручей пришлось бы под непрерывным обстрелом лучников. Потери при этом ничем не оправдывались, так как ограниченное обрывами пространство холма не позволяло галлам развернуться и использовать численное превосходство. Цезарь же мог перекрыть поле своими легионами и отбить атаку. А каковы легионеры в ближнем бою, галлы знали не понаслышке.

   Разведка белгов пробовала подойти и к мосту, но её отогнали тяжёлыми стрелами из скорпионов, и она, не солоно хлебавши, убралась прочь.

   На следующий день галлы подошли со всеми силами. Они двинулись к римскому лагерю и остановились в двух милях от него. Судя по дыму костров и производимому шуму, с армией, подобной этой, римляне ещё не встречались.

   Цезарь собрал легатов и префектов вспомогательных отрядов перед преторскими воротами и пригласил всех подняться на башню. Становище галлов отсюда просматривалось лучше всего. По заведённому обычаю варвары окружили его повозками, оставив лишь несколько узких проходов. Укрепления казались слабоватыми, особенно издалека, но римляне уже знали каково это – штурмовать галльский лагерь. Пройти через эту «стену» было ничуть не легче, чем взобраться на вал. За повозками, как грибы после дождя, вырастали остроконечные палатки и шалаши и терялись где-то за горизонтом, в невообразимой дали. Они сливались с разноцветным буйством равнины, и сосчитать их было невозможно. Да и не нужно. И так было ясно, что на войну поднялась вся Белгика.

   Зрелище было потрясающее. За три часа на пустом месте вырос огромный город, размерами своими не уступающий великим городам Греции и Италии.

   Слухи о том, что белги собирают войско для войны с римлянами шли в ставку Цезаря всю зиму. И все они были противоречивые. Кто-то говорил, что поднимаются только белловаки и суессионы, кто-то прибавлял к ним ещё и нервиев, но сходились в одном – войне быть. Цезарь вновь разослал вербовщиков и к весне набрал два новых легиона к шести уже имеющимся в его распоряжении. Теперь армия насчитывала около сорока тысяч человек, не считая кавалерии союзников. С этими силами Цезарь и двинулся к границам Белгики, намереваясь подавить назревающий бунт в зародыше. Но то, что он увидел, превосходило все его предположения.

   – Вот с кем нам придется сразиться, – сказал Цезарь, кивая на лагерь галлов. – По донесениям разведки их не менее двухсот семидесяти тысяч. На каждого римского солдата приходиться шесть-семь врагов... Наша сила в наших позициях. Смотрите, – он указал вниз на подножье холма, – легионы встанут вдоль ручья, чуть повыше. Тогда обрывы прикроют фланги. А вперёд пустим стрелков. Задача галлов разбить нас как можно быстрее, или им придётся отступить. Такую армию надо чем-то кормить, местных запасов продовольствия им не хватит. Уверен, через неделю галлы начнут расходиться и у нас появиться возможность бить их по частям.

   – Звучит обнадёживающе, – произнёс Гай Оппий. – Вот только как продержаться эту неделю.

   – А это уже вопрос стойкости наших солдат, – ответил Цезарь.

   Предмостные укрепления тянулись в длину на шесть стадий. Через каждые пятьдесят шагов стояли двухъярусные башни с открытыми площадками, прикрытые сверху лёгкими навесами. Единственные ворота в центре укреплений защищал невысокий насыпной холм, на котором сапёры возвели мощный бастион, соединённый с редутом перекидным мостиком. Перед валом пролегал широкий ров, а сразу за насыпью выстроилась в ряд батарея онагров, способных метнуть каменное ядро весом до сорока фунтов.

   Строительством редута руководил префект сапёров Гай Мамурра. Работы были почти завершены, оставалось поднять на башни дальнобойные скорпионы и обозначить для каждого орудия сектор обстрела. В подчинении префекта находились тридцать инженеров, полсотни ремесленников и две сотни стрелков. Он смотрел, как солдаты вручную втаскивают на башни тяжеленные метательные машины, поглядывал на солнце, неудержимо скатывающееся к горизонту, и кривил рот. Времени, чтобы закончить установку орудий до темноты, не хватало. А будет ли это время утром – никто не знал.

   – Эй, Бальвенций! – окликнул он сухощавого центуриона, не спеша идущего вдоль вала. – Говорили, тебя в ранге повысили? Поздравляю. Когортой теперь командуешь?

   Центурион недоверчиво покосился на префекта и провёл ладонью по седеющим волосам.

   – Я давно ей командую... Ты что, Мамурра?..

   – Правда?! А я и не знал. Это событие! Это надо обязательно отметить. Я тут по случаю достал скляночку цекубского. Если торговец не врёт, то ему лет двадцать уже.

   Центурион покачал головой.

   – Врёт, наверное...

   – Да какая разница, был бы повод.

   Центурион подозрительно прищурился

   – Какой повод-то? Тебе люди что ли понадобились?

   Мамурра развёл руками. На лице появилась виноватая улыбочка.

   – Ничего от тебя не скроешь. Ты, прям, провидец...

   – Не дам! – отрезал Бальвенций. – Имей совесть Мамурра. Ребята весь день работали, вымотались, как проклятые. Вон какую стену отгрохали! А случись что, ты на вал встанешь? Не дам!

   Центурион развернулся, собираясь уйти, но Мамурра цепко ухватил его за руку.

   – Погоди, Бальвенций, не торопись. Мои тоже не в теньке на травке валялись. А завтра рядом с твоими у орудий встанут, и рисковать наравне со всеми будут. Только вот когда добычу делят, то они почему-то на треть меньше получают. Где же справедливость?

   Он присел на корточки и провёл на земле черту.

   – Смотри: это наша линия укреплений. Тридцать семь башен, на каждой башне по два орудия. Чтобы поднять одно, надо десять человек и полчаса времени. А теперь посмотри на солнце. Успею я до темноты? – Мамурра выпрямился. – Вот и думай, на каком участке их сначала устанавливать.

   Бальвенций нахмурился. Отдавать сапёрам людей не хотелось, но Мамурра мог обидеться и уйти на другой участок. И жди тогда своей очереди.

   – Ладно, дам десять человек... Но только на два часа! И больше не проси.

   – И на том спасибо. Ты – десять, другой – десять, так, глядишь, сотня и наберется.

   Бальвенций вздохнул и взглядом поискал оптиона.

   – Помпоний! – окликнул он помощника. – Дай сапёрам десять человек, из тех, кто не идёт в ночной караул. И проследи, что б через два часа вернулись.

   Он отмахнулся от рассыпавшегося в благодарностях Мамурры и поднялся на вал. Участок обороны, где стояла вторая когорта, находился на левом фланге ближе к центру. Ещё дальше влево расположилась третья когорта Квинта Лукания. Вал сработали добротно, как в зимнем лагере, словно собирались просидеть здесь несколько месяцев. С наружной стороны его обложили дёрном, а с внутренней ещё и досками, так, что получилась небольшая крепость. Частокол укрепили поперечным брусом, а внизу вбили вертикальный ряд кольев, чтобы затруднить подъём нападающих. Для каждой центурии Бальвенций отвёл своё место обороны: четыре он поставил на вал, оставшиеся две придержал в резерве, отведя их к мосту и, запретив уходить куда-либо без его приказа. То, что когорте приходилось охранять ещё и мост, делало оборону вала менее плотной, чем на других участках. Бальвенций пытался выбить под это дополнительные резервы, но кроме обещаний ничего не получил.

   Покончив с делами, Бальвенций направился на правый фланг редута, где стояла первая когорта легиона. Солнце закатилось за холм, окутав лагерь густой тенью, и сразу стало прохладней. Возле палаток вспыхнули костры: легионеры подвешивали над огнём котелки, готовили нехитрый солдатский ужин. К запахам реки примешался постный дух чечевичной похлёбки. За целый день Бальвенцию не удалось ни присесть, ни перекусить. В животе заурчало, а рот наполнился тягучей слюной.

   Примипил двенадцатого легиона Секстий Бакул сидел у костра и деревянной ложкой черпал похлёбку из котелка. Рядом расположились центурионы первой когорты и вездесущий Мамурра с большой глиняной бутылью. Он зажал бутыль между колен и кинжалом соскабливал восковую пробку. Заметив Бальвенция, примипил кивнул и указал на котелок.

   – Присаживайся, отведай нашей пищи.

   Дважды приглашать не пришлось. Бальвенций сел рядом с Мамуррой, принял из рук слуги ложку и запустил её в дымящееся варево. Грубый вкус чечевичной похлёбки приправленной лавровым листом и овощами показался ему превосходным. Проглотив первую ложку, он удовлетворённо крякнул, отломил кусок пшеничной лепёшки и макнул его в миску с маслом.

   – Мамурра, это то самое цекубское? – спросил он, кивая на бутыль.

   Префект ухмыльнулся.

   – Не, цекубское в палатке осталось, дожидается. Это сетинское, по случаю новоселья...

   – У того же торговца брал?

   – А других пока нету...

   Он раскупорил бутыль и разлил содержимое по чашам. Аромат молодого чистого вина приятно защекотал ноздри. Бальвенций сделал маленький глоток, впитывая вкус нёбом и дёснами, и прищёлкнул языком. Хорошее, Мамурра разбирался в напитках. В чём в чём, а в этом ему не откажешь.

   – Как устроились? – спросил Бакул, отодвигаясь от котелка.

   – Нормально, отсидимся.

   Язычки затухающего пламени отражались в чешуйках доспехов малиновыми звёздами. Со стороны реки донёсся громкий всплеск, кто-то решил искупаться.

   – Две центурии я у моста поставил... Мне бы туда человек двадцать лучников.

   Бакул отёр губы ладонью и сыто рыгнул.

   – Не получиться. Всех лучников Сабин приказал поставить у ворот и на бастионе. Он считает, что это самое слабое место в обороне.

   – Я бы так не сказал.

   – Я тоже. Но с ним не поспоришь. Нальёт глазки кровью, ножками затопает... – Бакул махнул рукой. – И ничего не докажешь.

   Бальвенций отложил ложку и поблагодарил за ужин.

   – Пойду, посмотрю, что караульные делают. Как бы не уснули без меня.

   – А за мостом ты всё же присматривай, – напутствовал его Бакул. – Я прикажу соседям, что б поддержали. Луканий, ты там слева? Держи одну центурию на подхвате.

   Бальвенций попрощался и шагнул в темноту. Лагерь готовился ко сну, костры постепенно гасли, и только факел у ворот горел в ночи одиноким маячком.

   3

   В реке отражалось небо. Бальвенций зачерпнул полную пригоршню воды, задержал дыхание и плеснул в лицо. По коже пробежал освежающий холодок, прогоняя остатки сна, в голове прояснилось. Он снял шейный платок, вытерся насухо и глубоко вздохнул. Пахло водорослями и мёдом. Ранняя трудяга-пчёлка деловито осматривала луговой цветок, проникая длинным хоботком в самую глубину бутона. С противоположного берега, подёрнутого мутной дымкой тумана и потому едва видимого, долетала звонкая перебранка лягушек. Где-то в заводи плеснула хвостом большая рыбина, словно передав центуриону привет от речного бога.

   Вслушиваясь в звуки нарождающегося дня, Бальвенций думал, что, наверное, уже никогда не сможет привыкнуть к мирной жизни. Двадцать лет он ложился и просыпался под звуки корнов, ходил, ел, дышал по приказу командиров и не умел делать ничего, кроме как стоять в строю и махать мечом. Он шёл по миру твёрдой поступью легионера и иного для себя не представлял. Он видел, как уходили отслужившие свой срок ветераны, и это было горькое зрелище. Многие потом возвращались, подписав новый контракт, или оседали в городках рядом с лагерем, не в силах порвать с привычной жизнью. Когда легионы под знамёнами Цезаря уходили завоёвывать Галлию, эти ветераны стояли вдоль дороги, вытянувшись по стойке смирно, и плакали...

   Бальвенций заметил Титурия Сабина издалека. Сопровождаемый трибунами, он шёл вдоль укреплений, придирчиво осматривая их, и что-то выговаривал Мамурре. Префект кивал, соглашаясь, и недоумённо разводил руками. Когда они подошли к позициям второй когорты, Мамурра был похож на варёного рака.

   – А здесь у нас что? – сдвинул брови Сабин. – Кто командует?

   Бальвенций шагнул вперёд.

   – Старший центурион второй когорты двенадцатого легиона Тит Бальвенций! – представился он.

   Сабин раздражённо фыркнул. Он всегда был чем-то недоволен. Из этого состояния он выходил лишь при встречах с Цезарем. В такие минуты он резко преображался: его взгляд теплел, губы расплывались в улыбке, а голос звучал мягче и тише.

   – Почему солдаты до сих пор не на валу? Я за вас воевать буду?

   – Сигнала не было, – спокойно ответил Бальвенций. – Да и противника не видно. С кем воевать-то?

   Кто-то из трибунов громко раскашлялся, а Мамурра закусил губу и отвернулся, чтобы не видеть, как маленькие злые глазки легата наливаются кровью. Даже равные по званию не рисковали разговаривать так с Титурием Сабином.

   – Да как ты!.. – Сабин задохнулся. – Немедленно!.. На вал!..

   Бальвенций не стал спорить. Он повернулся к трубачам, стоявшим позади него, и приказал:

   – Боевая тревога! Противник в пределах видимости! Центуриям занять свои места, приготовиться к отражению атаки!

   Под звуки проснувшихся корнов, без суеты и спешки легионеры поднялись на вал и укрылись за частоколом. Резервные центурии встали перед палатками двумя стройными рядами, опустили щиты на землю и наклонили пилумы, ожидая дальнейших распоряжений. Бальвенций кивнул трубачам и обернулся к Сабину.

   – Когорта готова к отражению атаки! – доложил он. – Какие дальнейшие указания?

   Сабин не ответил, лишь окинул центуриона нервным взглядом и зашагал дальше. Трибуны последовали за ним, и только Мамурра задержался.