Текст книги "Солдаты Рима (СИ)"

Автор книги: Олег Веселов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

   Руки, сжимавшие поводья, предательски задрожали. Нервии были рядом, запах скрытой опасности настойчиво лез в ноздри, вызывая лихорадочное беспокойство. Стая сорок пролетела над самыми головами и скрылась за холмом.

   – Стой, – тихо приказал Роукилл, и отряд аллоброгов встал как вкопанный.

   Роукилл сошёл с седла и опустился на колени. Следы были явные, их даже не пытались скрыть. Примятая трава и сломанная ветка кустарника, повисшая на тонкой коричневой кожице, указывали на то, что недавно здесь прошли люди. И не позже, как часа за два до них. Трава ещё не успела подняться, обозначив чёткую тропинку. Рукой он нащупал неглубокую круглую лунку шириной в два пальца. Такие остаются от древка копья, если при ходьбе опираться на него как на костыль. Значит люди были при оружии. Разведчики или дозорные. Следов от копыт не было, шли пешие. Скорее всего, нервии. Они редко пользовались лошадьми и больше предпочитали передвигаться пешком.

   Роукилл поднялся и лёгким движением вскочил в седло. Между рекой и лесом лежало поле шагов двести в ширину. Деревья стояли спокойно и недвижимо. Узкая полоска следов на траве вела к ним, но разглядеть что-либо за густым плетением еловых лап было нельзя. Уйти далеко люди не могли, и сейчас, возможно, наблюдали за ними из-за этой колючей изгороди.

   – Эг, – позвал он младшего брата. – Сколько, по-твоему, человек прошло?

   Тот скользнул взглядом по траве, проследив всю цепочку до самого леса, и прищурился.

   – Двое-трое. Но в лесу их может быть больше. Проверим?

   – А если там сотня?

   – Тогда мы умрём. – Эг криво усмехнулся и подмигнул. – Ну что, братишка, положимся на удачу?

   – Лучше на разум, – отказался Роукилл. – Я обещал отцу вернуть тебя живым и здоровым. Уходим отсюда.

   – А что скажешь Цезарю?

   – Попрошу подмоги. Пусть треверы прочешут эти леса. Они лучше с ними знакомы...

   Тонкий едва слышный свист прорезал воздух, и в землю в нескольких шагах от всадников ткнулась стрела. Кони всхрапнули и засучили копытами. Вторая стрела ударила в плечо Эга, и тот едва не вывалился из седла. Зашелестели ветви и из леса, минуту назад спокойного, стали выбегать люди.

   – Что застыли!? – закричал Роукилл. – Уходим!

   Суетливо дёргая поводья, аллоброги поворачивали коней и галопом мчались к реке. Стрелы били вдогонку, опережая всадников, и валили людей вместе с лошадьми. Роукилл подхватил поводья серого жеребца, в седле которого кулём мотался Эг, и на полном ходу влетел в воду. Туча мелких брызг окатила его холодным душем. Сквозь водяную завесу противоположный берег показался таким далёким, что он вдруг решил, что никогда не сможет добраться до него. Но конь, чуждый человеческим мыслям, вынес его на песок и понёсся вверх по холму.

   На вершине их ждал Эмилий. Он помог Роукиллу снять Эга с коня и положить его на землю. Холщовая рубаха на груди и подмышкой пропиталась кровью. Эг выплёвывал сквозь зубы ругательства, поминая всех злых духов, и порывался встать.

   – Держи его... Крепче! – зашипел Роукилл.

   Стрела вошла в плечо сверху вниз и на два дюйма вышла из-под лопатки. Роукилл ножом срезал наконечник, сжал древко пальцами и резко дёрнул. Потом взрезал рубаху и туго перемотал рану поданым Эмилием бинтом.

   – Я тебе говорил, чтобы кольчугу носил? В следующий раз оставлю в обозе, – пообещал он брату.

   Эг молчал и лишь скрипел зубами, терпеливо снося боль.

   – Легионы на подходе, – предупредил Эмилий. – Надо сообщить Цезарю...

   – Сейчас, – кивнул Роукилл. – Тарс, сколько мы потеряли?

   Сотник зло сплюнул.

   – Восемь человек.

   – Раненых в обоз, остальные пусть ждут здесь. Поехали, поговорим с Цезарем.

   Легионы наступали тремя колоннами. В авангарде двигалась лёгкая кавалерия нумидийцев и треверов, рассыпавшись по равнине беспорядочной толпой. Слева и справа шли конные турмы испанских всадников, прикрывая легионы с флангов. Армия подходила к холму не спеша, под звуки труб и корнов, построившись в боевой порядок как на виду у противника, чтобы незамедлительно вступить в бой. Когорты безжалостно вытаптывали цветущие луга, оставляя после себя голую землю.

   Спустившись вниз, Роукилл и Эмилий направились ко второй колонне, где под красным штандартом наместника ехал Цезарь. Тот ещё издалека заметил разведчиков и махнул рукой, подзывая их к себе.

   – Мне нужны только хорошие новости, – сразу предупредил он. – Нашли нервиев?

   – Нашли, – кивнул Эмилий. – Они на том берегу, в лесах.

   – И много, – добавил Роукилл. – Я потерял несколько человек.

   Цезарь смерил его задумчивым взглядом и недовольно покачал головой.

   – Это потому у тебя вид такой потрёпанный? – он повернулся к легатам. – Займите холм. Котта, возьми девятый и десятый легионы и встань на северном склоне. Остальным возводить лагерь. Каждый пусть остаётся со своим легионом. Испанскую конницу поставьте вдоль дороги, пока не пройдёт обоз, – и вновь посмотрел на разведчиков. – Много – это сколько?

   Роукилл пожал плечами. Времени считать, сколько нервиев напало на отряд аллоброгов у него не было. Ноги бы успеть унести...

   – Точно не знаю... может три-четыре сотни стрелков. Напали неожиданно, из засады...

   – Не знаешь? Только не говори мне, что я остановил армию ради четырёх сотен лучников. Роукилл, мне нужны сведения, а не предположения. Именно в этом и состоит твоя роль – сбор точных сведений. А когда мой лучший следопыт говорит «точно не знаю», это означает, что я тоже ничего точно не знаю. Понимаешь меня?

   – Понимаю...

   – Молодец. Возьми нумидийцев и треверов и разведай всё хорошенько. Через час мне нужна полная информация. Ты, Эмилий, останешься со мной, для связи.

   Он жестом отпустил вождя аллоброгов и окликнул Лабиена.

   – Тит, надо поторопить обоз, плетутся как сонные мухи. Потом прими легионы новобранцев. С ними сейчас Сабин, так придержи его подле себя...

   Армия начала разворачиваться. Два легиона повернули влево, обогнули холм и встали сплошной линией между рекой и вершиной. Перед когортами Котта поставил две сотни стрелков, на тот случай, если нервии вздумают подойти ближе и обстрелять солдат. Те, однако, остались на месте и вели себя так, словно римлян не было.

   Оставшиеся четыре легиона поднялись на холм и занялись устройством лагеря. Пока инженеры размечали площадку и обозначали линии, где должны проходить улицы, легионеры принялись срезать дёрн для вала и копать ров.

   За две недели боёв легионы понесли значительные потери. В каждом теперь насчитывалось не более трёх тысяч человек, и Цезарь сильно рисковал, когда повёл армию в земли нервиев. Обещанная подмога от галльских вождей задерживалась. Кроме аллоброгов и треверов только альбики откликнулись на последний призыв римлян и прислали двести лучников. Ремы и сеноны отказали в помощи, испугавшись оживления германцев на границе, а амбарры, битуриги и нантуаты так и не выступили в поход. Эдуи, вместо того, чтобы выдвинуться на восток и ударить нервиям в тыл, были вынуждены держать двадцатитысячную армию на берегах Лигера, сбивая наступательный порыв аквитанцев.

   План Цезаря состоял в том, чтобы выманить нервиев на равнину и в одном сражении разбить их. В успехе он не сомневался. Закалённые в боях, прошедшие хорошую школу легионеры легко громили полчища варваров. Главное сдержать первый удар, а дальше галлы выдыхались, ломались о римский строй и бежали. Это уже вошло в привычку. Сам по себе галльский воин был сильнее римлянина. Он превосходил его и ростом, и силой, и сноровкой, но больше привыкшие к единоличным поединкам и почти ничего не знавшие о дисциплине галлы не могли справиться с объединённым в одно целое римским легионом. И это губило их.

   Впервые Рим столкнулся с галлами более трёхсот лет назад, и эта встреча едва не стала для него роковой. Галлы разгромили римские легионы в битве при Аллии и взяли святая святых – Рим. Марку Фурию Камиллу удалось в тот раз отвести угрозу от Республики и спасти город. В последующей затем бесконечной череде войн, римляне вытеснили галлов сначала из Северной Этрурии, а после второй войны с Карфагеном отбросили их назад за Альпы, прибрав к рукам плодородную долину Пада. Теперь настала очередь самой Галлии.

   С вершины холма Цезарь увидел нервиев. Они больше походили на обычный заградительный отряд, чем на передовые армейские части. Но значит сама армия где-то рядом. Легионы Котты выстроились напротив них, прикрывая строителей лагеря от нападения. Слева, там, где Сабис делал небольшой поворот, переправлялась кавалерия Роукилла. Авангард уже поднимался вверх по холму, охватывая противника с фланга. Вождь аллоброгов знал своё дело, и если армия нервиев действительно рядом, он скоро это выяснит.

   Увидев то, что хотел, Цезарь направился вдоль вала осмотреть строительные работы. Эмилий неотступно следовал за ним, хотя и не понимал, для чего он ему нужен. Цезаря постоянно сопровождали дежурные трибуны, префекты, командиры отдельных частей и многочисленный эскорт контуберналов и телохранителей, готовых выполнить любое его поручение.

   А может он хочет приблизить меня к себе, больше мне доверяет? – мелькнула вдруг честолюбивая мысль. Конечно, должность префекта в какой-нибудь вспомогательной когорте или даже вексилле стала бы неплохим началом для карьеры. После этого можно было подумать и о должности квестора, тем более что по возрасту он почти подходит. – А почему бы и нет?! Ведь были же случаи, когда из никому неизвестных семей, из самых глубоких провинций выходили знаменитые полководцы и консулы. Гай Марий, например... А кто я сейчас? То ли наблюдатель при аллоброгах, то ли мальчик на побегушках... Вот бы мама обрадовалась!..

   Додумать эту мысль Эмилий не успел. Цезарь указал на приближающийся обоз и приказал:

   – Передай обозникам, чтобы вставали у задних ворот, а не разбредались по всему лагерю. А Мамурре скажи, чтобы все орудия подвозил к передней линии.

   Эмилий коротко кивнул и хлестнул Мохнорылого плетью. Приказ Цезаря никак не сочетался с возникшей мечтой; в душе вспыхнула какая-то детская обида, словно ему отказали в сладком, и он тут же выплеснул её на мерина. Мохнорылый испуганно всхрапнул, взвился на дыбы и сорвался с места галопом.

   Гай Оппий улыбнулся ему вслед и ехидно произнёс:

   – Может быть, я плохой солдат, но в людях-то разбираюсь. Готов поспорить, что мальчик возмечтал о чём-то таком, о чём ему ещё рано мечтать.

   – Почему же рано, – пожал плечами Цезарь, – не такой уж он и мальчик. Смотри как вымахал... Да и солдат хороший. В отличие от тебя. – Ты знаешь...

   Снизу, где стояли легионы, долетел предупреждающий звук трубы. И сразу же ему принялись вторить боевые корны, тревожа лагерь призывами к бою. Потом они притихли, и стало слышно, как центурионы отзывают солдат от работ и выстраивают в коробки; за валом замелькали серебряные значки когорт и звериные шкуры на шлемах сигниферов. Перед задними воротами, куда уже подтянулись первые вереницы обозных мулов, поднялась суматоха. Мулы пятились, напуганные рёвом труб, а возницы и погонщики растерялись, не зная, что делать – поворачивать назад или продолжать движение.

   Цезарь какое-то время вслушивался в голоса корнов, потом поискал глазами дежурных трибунов и раздражённо спросил:

   – Кто-нибудь скажет мне что происходит?

   Трибуны пожимали плечами и непонимающе оглядывались друг на друга.

   – Ну так узнайте!

   Несколько человек одновременно сорвались с места и поскакали к северному склону. Пока не были установлены палатки, лагерь казался большой просторной площадкой ограниченной по краям серыми контурами вала. Передвигаясь по нему, никто не придерживался намеченных инженерами улиц, все бежали напрямик, кому куда надо. Пешие и конные в беспорядке сновали по этому огромному полю, но никто толком не знал, куда именно бежать и что делать. Наконец, сквозь всеобщую неразбериху к Цезарю прорвался вестовой от Котты.

   – Цезарь, нервии пошли в атаку!

   – Что они сделали? – прищурился Цезарь.

   – Пошли в атаку... – Вестовой сбился и растерянно замолчал.

   Цезарь глубоко вздохнул и посмотрел на него, словно он один был во всём виноват.

   – Вы что, с ума там внизу посходили? Какие нервии? Какая атака? А даже если и так, стоило из-за этого панику поднимать? Кто дал сигнал к бою? Кто разрешил легионам бросить работу и выходить в поле? Кто, я спрашиваю?!

   После каждого вопроса вестовой отрицательно мотал головой и дёргал поводья, заставляя коня отступать. По его лицу градом катился пот, но он отчаянно отказывался признавать свою вину.

   – Юлий! – Гай Оппий осторожно взял Цезаря под локоть. – Юлий, оставь юношу в покое. Он-то здесь причём? Будет лучше, если мы проедем немного вперёд и сами посмотрим, что творится у Котты.

   Цезарь встряхнулся как от дурного сна, помолчал, переводя взгляд с Оппия на вестового, и коротко бросил:

   – Поехали.

   Трубы били тревогу не напрасно. Подъехав к северному склону, Цезарь почувствовал, как в душу медленно заползает страх: левый берег Сабиса был усыпан вооружёнными людьми – одно сплошное чёрное пятно, постепенно стекающееся к воде. Кое-где этот поток уже перехлестнул через реку и быстро приближался к холму. Кавалерия в панике металась по полю в поисках спасения и, не находя его, гибла на месте. Правое крыло нервиев вплотную сблизилось с легионами Котты; уже слышно было, как легионеры стучат пилумами по щитам, настраивая себя на бой. Те легионы, что были заняты на строительстве лагеря, спешно становились в боевой порядок, но по всему было видно, что принять правильный строй они не успеют. Враг наступал слишком быстро. Отряды легковооружённых пехотинцев глубоко вклинились на равнину и, обходя холм с правого фланга, грозили зайти легионам с тыла.

   Цезарю хватило одного взгляда, чтобы понять, насколько трудно придётся легионам, стоявшим на флангах. Особенно на левом, у Котты. Там наступало тысяч десять тяжёлой пехоты и ещё столько же готовилось к переправе. Замысел противника был прост: опрокинуть девятый и десятый легионы, ворваться в недостроенный лагерь и ударить по армии сверху. Котта, видимо, тоже понял это. Он развернул третью линию и удлинил фронт, а вторую линию подвёл вплотную к первой, вдвое увеличив её ширину. Но даже в этом случае нервиям было под силу пробить её. Чтобы удержаться требовались резервы, а их-то как раз и не было. Легионы Лабиена шли где-то позади обоза, раньше чем через час или два они не подойдут, а на кавалерию, те жалкие остатки, что сумеют пробиться к лагерю, рассчитывать не приходилось.

   – Гонца к Мамурре: орудия на северный склон! – приказал Цезарь. – В лазарете поднимите всех раненых – всех, кто может держать оружие, и в строй! Гонцов к Лабиену: пусть поторопиться! Немедленно!

   Быстрота, с которой наступали нервии, не давала возможности для маневра. Легионы вступали в бой там, где их вынуждал противник. Наименее опасное положение складывалось в центре. Здесь нервии ограничились сравнительно небольшими силами и старались просто сковать легионы, не позволяя им развернуться и подать помощь соседям. Основные удары были направлены на фланги.

   – Оппий, уходи к Лабиену. Будь с ним, пока всё не кончиться. Понял?

   – Я с тобой, Юлий!

   – Ты ослеп, друг мой? Не видишь, что твориться? Через четверть часа здесь будет жарче, чем в преисподней!

   – Только рядом с тобой я чувствую себя в безопасности! – уверенно заявил Оппий.

   – Ну смотри. – Цезарь хлестнул коня и крикнул. – К Котте!

   Левый фланг уже сошёлся с противником в рукопашную. Нервии напирали, рвались к вершине, со всей силой обрушившись на девятый легион. Солдаты били их дротиками, кололи мечами, но они, словно заворожённые, давили на красную линию щитов, не обращая внимания на потери, и постепенно заставили её прогнуться. Котта как безумный носился вдоль строя и слал проклятья на головы варваров. Красный солдатский плащ подобно знамени вился за его плечами, притягивая внимание вражеских лучников.

   Завидев Цезаря, он поспешил с докладом, но тот лишь махнул рукой, дескать, сам всё вижу.

   – Сейчас бы кавалерию, сотни три-четыре, – сокрушённо вздохнул Котта. – Ударить во фланг...

   – Кавалерии нет. Скоро подойдёт Мамурра, попробуем сбить их вниз. А пока сообщи легионерам, что Цезарь – с ними. Это поднимет их дух. И будь осторожней, весь плащ в дырах.

   – Если каждой стреле кланяться, можно спину сломать, – улыбнулся Котта. – Стрелу для меня ещё не выковали.

   Новый приказ Цезаря застал сапёров, когда те уже входили в задние ворота. Вестовой толком ничего не объяснил, только велел срочно двигаться к северному склону и умчался назад. Судя по его лицу, положение римлян складывалось хуже некуда, и Мамурра поспешил к своим.

   – Разворачивай телеги! Давай вдоль вала на левый фланг! Живей!

   Известия о том, что нервии пошли в атаку и уже теснят легионы пришли одновременно и облетели обоз со скоростью ветра. Погонщики растерялись, одни торопливо погнали мулов в лагерь, другие столпились на дороге, мешая сапёрам развернуться. Повозки с орудиями встали, перекрыв проход, и у ворот образовался затор.

   – Назад, назад! Куда прёшь? Поворачивай! Поворачивай, говорю!.. Убирай свою скотину!..

   – Сам поворачивай! Куда я пойду? Там сзади напирают! Растележился на всю дорогу...

   Погонщики были готовы сцепиться друг с другом. Между ними сновали сапёры и в отчаянье пытались пробить путь телегам с орудиями.

   Мамурра скрипел зубами. Вместе со словами утекало драгоценное время, со стороны реки долетали отголоски разгоравшейся битвы, и даже последнему обозному слуге становилось понятно, что эта битва будет нешуточной.

   – Отставить! – закричал он, силясь перекрыть ругань погонщиков. – Телеги, что прошли в лагерь, пусть двигаются к левым воротам и выходят через них! Остальные поворачивайте к валу!

   – Там невозможно пройти!..

   – К валу, я сказал!

   Выбравшись кое-как из затора, сапёры ухватились за борта телег и, понукая мулов, погнали их к северному склону. С каждым пройденным шагом звуки боя становились всё отчётливей, казалось, что надвигается гроза, но на небе, как не вглядывались, не было ни облачка. От жары и быстрого бега задыхались и люди, и животные, хотелось остановиться и отдышаться, но Мамурра торопил, гнал вперёд, стремясь наверстать упущенное у ворот время.

   Цезарь ждал их. Он сидел в седле, выпрямив спину и опустив руки на бёдра, и смотрел на приближающиеся повозки. Он был как обычно спокоен, только глаза светились каким-то неестественным жёлтым блеском.

   – Долго.

   – Мы там, у ворот,.. – начал было оправдаться Мамурра, но Цезарь не слушал его.

   – Ставь орудия, – и отвернулся.

   До места сражения было около полустадии. Римляне держались стойко, но по красным щитам и медным каскам, разбросанным по всему склону, было ясно, что они медленно, но неуклонно отступают. Нервии напирали, особенно сильно пострадал девятый легион. Линия строя прогнулась, ещё немного – и она прорвётся...

   Сапёры установили орудия и взвели воротки. Тяжёлые двухфутовые стрелы с тонкими зазубренными жалами легли на ложа и зловеще уставились на врага.

   – Цельтесь аккуратно, – предупреждал Мамурра, – в своих не попадите. Времени на пристрелку нет, лишних стрел тоже. На каждый расчёт всего по двенадцать штук.

   Возле каждого орудия стояло по два человека: один у прицельной планки, второй у воротка и по ложу выверял направление. Наводили неторопливо, что б наверняка. Цель видели ясно, но галлы слишком близко сошлись с римским строем, и наводчики боялись попасть в своих. Надо было учесть и расстояние, и силу ветра, и угол наклона холма. Наконец, сапёры один за другим стали поднимать руки, докладывая, что готовы к выстрелу.

   Мамурра мысленно попросил помощи у богов и махнул рукой.

   – Залп!

   Скорпионы дружно рявкнули и чуть подались вперёд. Стрелы прошли над головами сражающихся и упали за их спинами. Ни одна не попала в цель. Только горячий воздух, словно вихрь, всколыхнул волосы на непокрытых головах варваров и прокатился по земле пылевыми дорожками. Мамурра выругался: тридцать стрел пошли впустую. Он покосился на Цезаря, но тот молчал, даже не смотрел в его сторону.

   Сапёры принялись быстро крутить воротки и по-новому нацеливать скорпионы. Натянутые до предела толстые тетивы из воловьих жил звенели с натуги, наводчики, мокрые от пота и напряжения, искали глазами цель и подставляли лица ветру, рассчитывая снос стрелы. Каждый промах – мёртвый римский солдат, каждая потерянная минута – несколько шагов назад. Легионы отступали, и наводчики нацеливали орудия с учётом этого отступления.

   – Залп! – вновь скомандовал Мамурра.

   На этот раз стрелы легли точно в середину строя галлов. Несколько человек отбросило назад силой удара тяжёлых двухфутовых копий, другие испуганно отшатнулись, не понимая, откуда пришла смерть. Легионеры, воспользовавшись замешательством противника, пошли вперёд и выравнили строй. Под ударами следующих залпов белги начали пятиться. Они прикрывались щитами, но на таком расстоянии стрелы насквозь пробивали и щит, и человека. Спасения от них не было. Левофланговые когорты перегруппировались, встали косым строем и сбросили правый фланг нервиев в реку. Продолжая развивать наступление, десятый легион надавил на центр и отодвинул его к самому берегу. Галлы сражались отчаянно, с кровью отдавая каждую пядь земли, но римляне уже перехватили инициативу и уверенно шли вперёд.

   – Котта, через реку не ходить, стой на своём берегу. Теперь справитесь.

   – Справимся, Цезарь.

   Удостоверившись, что левому флангу больше ничего не угрожает, Цезарь повернул коня к лагерю. Внизу, почти у самой реки стояли восьмой и одиннадцатый легионы под командованием Луция Росция и Мунация Планка. Солдаты выстроили стену из щитов, и все атаки противника разбивались о неё, как морская волна о каменный мол. Получив по зубам, нервии отошли и словно забыли о римлянах, лишь изредка швыряя в их сторону дротики. Цезарь отправил к легатам гонца с приказом стоять на месте и последовал дальше.

   В лагере царила суматоха. Обоз медленно втягивался внутрь через задние ворота и беспорядочно расползался по всей площади. Снизу продолжали подниматься повозки и длинные вереницы мулов, и конца им не было видно. Цезарь смотрел на дорогу, надеясь разглядеть за ними легионы Тита Лабиэна, но тучи пыли закрывали и дорогу, и равнину за холмом, и сам горизонт. Гонцы, возвращаясь, говорили, что Лабиэн уже на подходе, что легионы идут через лес и вот-вот выйдут на равнину, осталось совсем немного...

   – Ждать нет времени. Семпроний, скачи к Титу: как выйдет на равнину пусть строится в боевой порядок и наступает на правый фланг. Я буду там.

   На правом фланге стояли седьмой и двенадцатый легионы. В начале сражения нервиям удалось потеснить их и прижать к холму. Командовавший ими Публий Красс развернул когорты, поставив их в одну линию, и отвёл свои фланги назад. Получилась перевёрнутая буква "V", острым концом направленная к равнине. Нервии продолжали атаковать, но часть сил, в основном легковооружённых солдат, вывели из боя и сосредоточили напротив этого острия. Туда же с другого берега подходили резервные отряды.

   Противник чувствовал себя свободно, вся равнина от реки и до самой дороги находилась под его контролем. Небольшие группы лёгкой пехоты подобрались даже к лагерю, и если бы не испанская конница, собравшаяся у подножья холма, они давно бы набросились на обоз.

   Легионы истекали кровью. Красс занял удобную для обороны позицию, но глубина построения была слишком узкая, и лучники простреливали её насквозь. Задним рядам пришлось развернуться и прикрыться щитами, чтобы не получить стрелу в спину. Нервии регулярно вводили в сражение свежие силы и давили на римлян по всему фронту, сковывая их и не позволяя перейти в контратаку. Долго так продолжаться не могло. Лишённые поддержки легионы топтались на месте, теряя людей и веру в победу.

   Солдаты начали пятиться. Шаг за шагом они отступали к холму, ломая строй и не слушая команд офицеров. Почувствовав, что римляне дрогнули, нервии усилили нажим и прорвали фронт двенадцатого легиона. Отряды лёгкой пехоты, собравшиеся напротив острия, вдруг разом сошли с места и двинулись к дороге.

   Цезарь пришпорил коня и помчался к месту прорыва. Двенадцатый легион разваливался на части. Когорты расступались, открывая в строю широкие бреши, и сбивались в бесформенные толпы. Они ещё огрызались, но уже готовы были обратиться в бегство.

   – Далеко ли собрались, двенадцатый легион? Не прогадайте, позади тоже нервии! – закричал Цезарь. Он спрыгнул на землю, подобрал брошенный кем-то щит и стал пробиваться в первый ряд. Начищенная до блеска эгида, словно зеркало, отражала солнечные лучи, и казалось, что это сам Марс спустился на землю. – Эй, центурионы, Бакул! Тот ли это легион, что разгромил белгов при Аксоне? Или все настоящие воины полегли в прошлых боях, а здесь собралась лишь кучка никчёмных трусов?!

   Тяжёлый дротик ударил в щит и едва не опрокинул его на спину. Легионеры шагнули вперёд и прикрыли полководца своими телами.

   – Вы бы не меня, а честь легиона защищали! Где аквилифер? Выровнять ряды, орла вперёд! Покажите, наконец, белгам как умеют сражаться римские солдаты!

   Но остановить наступающих нервиев было уже трудно. Легионерам удалось закрыть бреши, но выпрямить линию они не сумели. Нервии сжали легионы, обхватив их цепкими тисками, и выпускать явно не собирались. Численное преимущество было на стороне противника, и только боги ведали, чем всё это могло закончиться...

   Легионы Лабиена вышли на равнину, развернулись в боевой порядок и двинулись к холму. Сходу опрокинув отряды лёгкой пехоты, блокировавших дорогу, они быстрым шагом направились к правому флангу и ударили по тылам нервиев. Испанская кавалерия и присоединившиеся к ней остатки галльской конницы обошли противника и закрыли дорогу к переправе. В то же время десятый легион прошёл вдоль берега и атаковал врага в центре. Нервии цеплялись за каждый клочок земли, на левом фланге они попробовали повторить атаку, но девятый легион сбил их назад в реку. Несколько когорт одиннадцатого легиона при поддержке кавалерии начали переправляться на другой берег и тогда нервии не выдержали и отступили.

   Цезарь запретил преследовать отступающего врага. Слишком велики были потери, слишком велика опасность угодить в засаду. Он приказал легионерам вернуться в лагерь и закончить начатое строительство, а из обозников велел сформировать похоронные команды. Погибших было много. Тела складывали на повозки и отвозили к подножью холма, где рабы рыли общую для всех могилу. Флейтисты выводили печальную мелодию, а женщины, сопровождавшие обоз, плели погребальные венки из травы и цветов.

   Грянул гром, и небо, минуту назад чистое, вдруг обрушилось на землю проливным дождём. По склонам холма побежали ручейки, от реки подул прохладный ветерок, напоив воздух запахами молодой травы, вода в реке помутнела и покрылась частой мелкой рябью. Облака, матово-серые от переполнявшей их влаги, нависали над равниной кучерявыми островами и медленно плыли на восток.

   Цезарь подставил лицо тугим струям воды и долго с наслаждением впитывал в себя их прохладную чистоту. Дышать стало легче; вода смыла грязь с кожи и напряжение с души. Осталась лишь горечь потерь, но её, как рану Хирона, нельзя было не смыть, не вылечить.

   – Так бывает всегда после большой битвы. Небо стремиться очистить землю от крови, – прошептал он.

   – У нас говорят по-другому, – тихо произнёс Роукилл. – У нас говорят, что это боги плачут по погибшим. А капли дождя – это их слёзы.

   6

   Покорив Белгику, Цезарь отвёл армию за Секвану в земли карнутов и туронов, а двенадцатый легион под командованием Сервия Гальбы направил к альпийским племенам, чтобы раз и навсегда обезопасить дорогу между Галлией и Италией. Нантуаты, варагры и седуны давно мешали свободному проезду через Альпы, взимая с купцов дань, теперь настал их черёд платить. С Гальбой уезжал Луций Эмилий, спрятав в дорожной сумке личные письма Цезаря к друзьям в Рим.

   Во время боя с нервиями Эмилий почти всё время находился в лагере, и лишь потом, когда вернулся Роукилл с остатками своей кавалерии, они вместе присоединились к испанцам. После боя Цезарь лично поблагодарил его, а на следующий день вручил несколько свитков, аккуратно свёрнутых в тонкие трубочки и запечатанных восковыми печатями, и велел отправляться в Рим. Честь не малая, и кто-то из трибунов с усмешкой сказал, что вместе с письмами Эмилий получил и должность префекта, однако в подорожной по-прежнему значилось его старое звание.

   Эмилий никогда не был в Риме. Перед отъездом Гай Оппий подробно разъяснил, где найти нужных людей и как не заблудиться в большом городе. Но едва тот отошёл, как все разъяснения начисто испарились из памяти. В голове просто не могли удержаться названия всех этих улиц, районов, храмов: чтобы запомнить их потребовалось бы несколько дней. Переспрашивать Оппия он не решился, старикашка и так поглядывал на него с раздражением. Ну ничего, в крайнем случае, можно будет спросить дорогу в самом Риме. Уж кто-нибудь да подскажет гонцу Цезаря, куда ехать.

   Легион двигался не торопясь, и Эмилий едва сдерживал бушевавшее в нём нетерпение. Хотелось скорее увидеть Город, выполнить поручение Цезаря и до наступления осени вернуться в Галлию. Лишь спустя две недели они добрались до Генавы, а ещё через пять дней вошли в Октодур. Городок варагров располагался в долине, со всех сторон окружённой горами. По середине его разделяла река, и Гальба приказал варварам освободить одну его часть и переселиться за реку. Сила была на стороне римлян, так что тем пришлось подчиниться. Эмилий распрощался с легатом и отправился дальше.

   Перевалив через Альпы, он выехал к Плаценции, а уже оттуда, минуя Бононию и Арреций, по Кассиевой дороге направился в Рим.

   Эмилий вырос в маленьком городке в Апулии вдали от главных дорог и большой политики. От одного конца города до другого можно было пройти за полчаса неспешным шагом и ещё успеть посидеть в таверне и выпить чашу вина. Единственной достопримечательностью был рынок, одновременно служивший форумом. Днём здесь шла вялая торговля, но по вечерам граждане города собирались напротив табулярия и вели долгие дискуссии, порой весьма ожесточённые, обсуждая накопившиеся за день проблемы. Тут же раз в год проводили выборы в муниципалитет, а так как жителей насчитывалось не более трёх тысяч, то и выбирали почти одних и тех же людей. Высшим постом, о каком только можно было мечтать, была должность главы муниципального совета. Думать о чём-то большем не приходилось. Насколько Эмилий знал, никто ещё из их городка выше этой планки не поднимался.