Текст книги "Стройки Империи (СИ)"

Автор книги: Олег Измеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Это можно, – согласился Щегольцов. – Но сейчас вы проедете с нами и там расскажете, что вы хотели передать товарищу Корину и многое другое.

«Не верит», мелькнуло в голове у Виктора, «думает, уловка. И еще – у них может быть своя ведомственная драчка с гебистами. Изолируют и никакого попаданца. Проще всего повесить на человека без прошлого, вышка и все. Показания выдавят. Это конец...»

Конец первой части.

Часть II. Орден для дырки.

«На мой взгляд, Запад испытывает большие заблуждения в отношении тех, кто в нынешней России называет себя либеральной интеллигенцией. Эти люди скорее похожи на послевоенных хипстеров, которые вместо курения марихуаны получают удовольствие от выражения личной неприязни к любому из русских политиков. Терминология либерализма – это их арго, в котором смысл слов порой становится диаметрально противоположным принятому в нашем мире. Эти люди не могут добиться от власти позитивных действий лишь по той причине, что смысл их жизни – испытывать постоянную опасность, вызванную конфликтом с государством, законами и моралью.»

Ариэль Шнайдер, «СССР в 21 веке», изд-во Колумбийского университета, 2011.

1. Расстрел откладывается.

– Пройдемте, гражданин, – высокий сержант приблизился к Виктору.

Что должен делать попаданец в СССР шестидесятых, когда на него вешают убийство? В литературе это не написано.

Дурацкая ситуация из плохого детектива, подумал Виктор. "Я был у нее, но я не убивал". Да еще и главные вещдоки попаданца сперли. Есть, конечно, часы и одежда, но есть и желание побыстрее закрыть очевидное дело. А что симка и карта памяти принадлежат именно ему, а не какому-то другому гражданину попаданцу, еще доказать надо.

Дверь скрипнула, и Виктор обернулся. На пороге стоял Корин, держа в руках портфель и очки, и пытаясь протереть стекла. Из кармана пальто торчали небрежно засунутые туда черные кожаные перчатки.

– Извините, – пробормотал он совсем не по-служебному и протянул удостоверение Щегольцову. Дождавшись, когда тот представится, Корин выудил из портфеля какие-то бумаги, косо пристроив очки обратно на нос, передал бумаги Щегольцову и поправил очки, но потом снова их снял, пытаясь протереть.

Щегольцов взял бумаги; по мере того, как он углублялся в их содержание, лицо его принимало удивленное выражение, но к концу чтения взгляд его стал совершенно безразличным. Он вернул документ, затем вынул из своей папки исписанные листы опроса и также протянул их Корину.

– Ну что ж, – произнес он, улыбаясь, – теперь это уже не наша статистика. Задержанного вы доставлять будете или нам помощь оказать?

– Какого задержанного?

– Гражданин Еремин задержан по подозрению в соучастии в убийстве гражданки Найденовой. Имеет для вас заявление, говорит, что-то вспомнил.

– Мы располагаем уликами, которые полностью снимают подозрения с товарища Еремина, – спокойно ответил Скорин. – Протокол задержания составлен?

– Тогда какое задержание, товарищ лейтенант? – улыбнулся Щегольцов. – Вы уж извините, товарищ Еремин. Не были поставлены в известность, не предупреждены.

«Он меня что, за агента госбезопасности принимает? Не будем разубеждать...»

– Все нормально, – ответил Виктор. – Служба такая.

– О чем вы хотели рассказать? – спросил Корин, когда они вышли в коридор.

– Я вспомнил, где еще одна бомба.

– Почему сразу не сообщили? Решили приберечь на крайний случай? Кстати, снаряды на Новом Городке мы нашли. На этом месте дорогу к заводу планируют. Вы понимаете, что могло быть?

– Для этой не будет дороги. Она в болоте, в овраге. Ее еще лет десять не найдут.

– Уверены?

– Практически.

– Тогда сейчас едем на квартиру Найденовой. С вашим руководством я договорился.

На улице урчал уже знакомый "Циклон".

– Счасс... – протянул Корин, затем сунул руку в карман, вынул оттуда серую коробочку размером с портсигар, покрытую молотковой эмалью, и выдвинул антенну; вытащив из другого кармана авторучку, он сунул ее в отверстие маленького, словно игрушечного, диска, и стал набирать номер.

– Евгений Тарасович! Это Корин. Сейчас подъезжаю. Да, со мной. Все, до связи.

– Радиотелефон? – спросил Виктор, когда коробка скрылась в кармане.

– Да. В "Ардоне" контакт забарахлил, приходится по городскому. Что вас удивило? Проходите, – и лейтенант открыл дверь микроавтобуса.

– Я думал, они больше, – пробормотал Виктор, залезая внутрь.

– Второе поколение. На микросхемах. Микросхемы установочная серия, их мало, на стройки народного хозяйства пока такую технику не выделяют.

– Ясно... Убийцу, значит, нашли?

– Пока нет. Не знаю, обрадует это вас или нет. Мы получили сведения, что гражданка Найденова Анжелика Николаевна сотрудничала с иностранной разведкой. Вчера с ней имел контакт их связной, за которым мы вели наблюдение. Предположительно, он ее и ликвидировал. Постарайтесь внимательно вспомнить вашу вчерашнюю встречу. Любую мелочь, которая могла показаться вам странной.

– Ну, кроме предложения взять ее замуж...

– Я просмотрел показания. Детали быта, поведения.

– Штекер был обломан, несмотря на хорошую пайку. Она объяснила, что сует в батарею для заземления, но там есть лапка, вроде защелки... В общем, не совсем убедило.

– Вот-вот. Попытайтесь вспомнить, что запомнилось, как инженеру.

– Два приемника хороших, оба с КВ. Премирование ценным подарком?

– Уже посмотрели, в них ничего нет. Еще что-нибудь?

– Предложил проигрыватель посмотреть, она сразу сказала, что с ним все в порядке, она им не часто пользуется. Хотя это, наверное, уже паранойя.

– Может, и паранойя... Да, вы знаете, в анализах ничего не нашли, послали в Москву. Либо ничего нет, либо что-то новое, из арсенала зарубежных спецслужб, либо следствие гипноза. Врачи предполагают расщепление личности, с психогенной амнезией по типу переключения. Это и легло в основу милицейской версии: убийство совершила ваша вторая личность, о которой вы сейчас ничего не помните.

– То-есть, если бы не вы, то в лучшем случае, меня до конца жизни заперли бы в дурке?

– Скажу честно, мы эту версию тоже пока полностью не исключаем. Есть сведения, что связник должен был встретиться с Найденовой, человека с его приметами видели возле дома. Прямых улик нет.

– Понятно. Расстрел откладывается?

– Какой расстрел?

– Это из какого-то фильма про гражданскую. Фраза запомнилась.

– Ну, значит с памятью не все безнадежно. Премьера фильма, который вы вспомнили, была в Москве была в прошлом месяце. Даже знаем, что Дунский и Фрид искали Сашу Брусенцова, с которым сидели в лагере под Интой... Ведь вы Инту тоже помните? Судя по реакции?

– Да. Но не такую, как Дунский с Фридом. Помню зиму и железную дорогу, как будто лет через двадцать в будущем. Может, это и не Инта вовсе?

– Может. Короче, в ваших интересах, Виктор Сергеевич, максимально нам помочь... Приехали.

Обстановка в знакомой квартире напомнила Виктору кадры из кинодетектива. По людям в форме можно было подумать, что обыск проводит межведомственная следственная группа; хотя, судя по судьбе Виктора, прибывшие раньше товарищи из УВД, ввиду важности дела просто продолжали помогать своим коллегам из УГБ. Как это соотносилось с местным процессуальным кодексом, Виктор понятия не имел. На диване, видимо, уже осмотренном, скучали понятые из числа соседей. Поскольку Корин ни с кем не здоровался, похоже, он уже здесь был.

– Свидетель? – спросил у Корина высокий седоватый мужчина в синей тройке.

– Он самый, Геннадий Михалыч. Не нашли?

– Ищут.

– Проигрыватель еще не смотрели?

-...Подойдите, пожалуйста...

Понятые обступили столик. Из нижней крышки, оклеенной коричневым павинолом, один за другим вылезали тронутые ржавчиной винты. Но пыли, обычной спутницы бытовой радиотехники и системных блоков, внутри не было видно.

– Что скажете? – Корин обратился к Виктору.

– Похоже, его таскали на дачу, или что-то в этом роде.

– А насчет начинки?

– Думаю, это не серийный. Механизм сильно облегчен и сделан компактным. Шасси из алюминия, вместо асинхронного двигателя маленький коллекторный с пассиком. Вместо трансформатора миниатюрный блок питания с ферритовым кольцом, работает на высокой частоте. Ну и усилитель транзисторный, а был, скорее всего, ламповый. Но совать в такой большой чемодан такую мелюзгу нет смысла.

– Детали, я гляжу, с советской маркировкой?

– Да. Но обратите внимание, платы залиты эпоксидкой. В бытовке так не делают – ремонтировать плохо.

– Ваши выводы?

– Либо это оригинальная любительская конструкция, либо проигрыватель сознательно облегчен и в нем сделано пространство для устройства тайника. Скорее всего, что-то вкладывалось – видите, тут упоры-кронштейны, которые сейчас ничего не несут.

– Ну что ж, наши эксперты, скорее всего, придут к сходному выводу.

– Такое вроде было в кино?

– В кино был муляж. Но в зарубежных спецслужбах есть подразделения, которые изучают книги и фильмы, узнать что-то полезное... Геннадий Михайлович, пока, наверное, мы со свидетелем вряд ли тут будем еще полезны, есть смысл, пока не стемнело, проехаться еще в одно место, а потом вернемся для завершения формальностей.

– Добро.

2. Йеху войны.

-...Здесь лучше пойти пешком.

– Зачем? Машина проедет.

– Я не уверен, что дорога идет так же, как... как я это представляю.

– Как же вы найдете?

– По рельефу. Он не менялся... в смысле, он лучше запомнился.

Они шли по глинистой, утоптанной тропе посреди дороги с заросшими колеями и невысокой, задавленной колесами, сухой травой. Под ногами хрустели корочки льда; после дневной оттепели снова прихватывал мороз. В полутьме гаснувших сумерек, за тянувшимися вдоль дороги кривыми шеренгами посадок обрезанной малины виднелись аккуратненькие стандартные домики-хозблоки под рубероидными крышами, выкрашенные во все цвета радуги.

– Что-то заметили?

– Они все одинаковые.

– Если пустить на самотек, будут тащить с предприятий. Лучше уж всем типовые, в кредит.

Виктор оглянулся, пытаясь за облетевшими ветками яблонь, слив и вишень увидеть шоссе.

– Где-то тут. Хотя тут немного по-другому... не так, как я себе представлял... Тут слева должна быть тропинка, проход между участками на ту сторону. Осторожно, дорога подмерзла.

Тропа, заросшая невысокой травой, вела по откосу промоины на дно оврага. Слева в овражный склон словно врезался небольшой круглый водоем, из середины которого подымались кусты ивняка; тонкий ледок покрывал почти всю поверхность кроме края, от которого через тропу тянулась тонкая полоска ручейка.

– Похоже на воронку, – заметил Корин.

– Это и есть воронка. Бомба попала в твердый грунт, а вторая угодила в низину, где болото.

Миновав серую будку общественной уборной и пройдя метров десять, Виктор остановился.

– Где-то здесь. Участок поиска в длину между двумя тропами к переходам через ручей. В ширину – от малины до ручья.

– Здесь какие-то ямы. В одной недавно разбит лед. Как будто там что-то утопили.

– Садоводы берут торф на удобрение, затем яма заполняется грунтовой водой и они берут на полив и на разные нужды.

– Откуда вы это знаете?

– Нетрудно догадаться.

Корин обломил веточку невысокой ивовой поросли, поднявшейся у развилки тропинок, и теребил ее в руках. Было тихо, и только журчание незамезшего ручья, срывавшегося с корней срубленного когда-то дерева, и отдаленный шум машин на дамбе не позволяли сделать это молчание природы мертвым и зловещим.

– Как вы думаете, война будет? – неожиданно спросил Корин.

– Не знаю. Не хотелось бы. А вы как думаете?

– Скорее всего, да. Одиннадцать процентов годового роста убеждают другие народы гораздо сильнее, чем Маркс с Энгельсом. Только вот для одних мы – пример, а для других – добыча. Идемте обратно. Завтра пришлем саперов. По ночи еще куда-нибудь провалятся.

Корин пропустил Виктора вперед, и они стали вместе подыматься к дороге.

– И еще, – добавил Корин. – Запад слишком долго жил фобией ядерной катастрофы. Их ученые спрогнозировали, что гонка вооружений приведет к гибели человечества. Помните фильм Хичкока "Энни должна умереть"?

– Не смотрел такого.

– Не помните или не смотрели?

– Не помню, и не смотрел. Американцы не видели наших ужасов.

– Ну вот он как раз приезжал, изучал блокаду Ленинграда.... Западные политики с конца сороковых через прессу, литературу, кино и телевидение, воспитывали в массах ядерную фобию, чтобы обеспечить сторонникам конвергенции голоса избирателей. А всякая фобия в конце концов превращается в эйфорию, в желание играть с опасностью. Они и начали играть. Скаутские игры, кинобоевики, книжные бестселлеры... Американский обыватель сегодня верит, что при нынешнем пороге стратегических вооружений он будет смотреть войну по телевизору, что взрывы вулканов равны тысячам бомб, и Землю это не погубило. И что наконец-то он избавится от этих русских азиатов, устраивающих войны против демократии и превративших Европу в концлагерь. Что вы смеетесь?

– Ну, тупы-ые...

– Если бы. Они умные, но они стали заложниками мировой сети банкиров и военных корпораций. Это доходы, это рабочие места на заводах, это налоги, за счет которых строят школы и больницы. Советская угроза позволила США просто напечатать бумажные доллары и наводнить ими страны Европы. Это как организм наркомана, который уже не может прожить без морфия. И ради этого морфия европейские реваншисты из людей делают йеху. Помните у Свифта – человекообразные существа, которые живут не разумом, а примитивными чувствами и эгоизмом? Йеху войны. В той же Чехословакии дело не в евреях: в самой Германии стремятся показать, что реваншизм – это нацизм с человеческим лицом, евреи – это основатели Германии, а гомосексуалисты – это вроде национальности. Им нужно расшатать чешское государство, вызвать недовольство советскими войсками и вообще русскими, которые якобы насаждают во власть воров и мошенников, а потом сделать тихий переворот и призвать немцев, чтобы те принесли порядок.

– Ну, наши-то вмешаются?

– Вмешаться – будет война, и не вмешаться – будет война. Потому и готовимся к обоим вариантам с одним исходом.

– Понятно. А куда сейчас едем?

– Придется оторвать у вас еще немного времени. Оформим протокол допроса, как свидетеля, с выездом на место преступления, покажете, где и что было. Это тоже в ваших интересах...

3. «А народ – это мы».

– А мы уже вчера созывали комсомольское собрание, и решали, то ли писать поручительство от коллектива, что вы не могли умышленно, либо, если вдруг неумышленно, просить, чтобы вас направили в спецКБ, потому что можете принести большую пользу стране!

Лара, свежая от утренних холодов, как юные актрисы в цветных фильмах середины пятидесятых, застегивала белый халат. Вокруг толпились коллеги по работе.

– С чего вы взяли, что меня хотят забрать?

– У коллектива чутье. Ведь бывают ошибки? И товарищ Берия на двадцатом съезде говорил, что были ошибки и нарушения соцзаконности. И с этим будут бороться, опираясь на народ, а народ это мы.

– Но вы же меня совсем не знаете. Мало ли...

– Я человека всегда сразу чувствую, – отпарировала Лара. – Вот я сразу поняла, что это убийство. И что вы не можете кого-то убить.

– Вы считаете, что совсем не могу?

– Это про что? Так на войне совсем другое. Там надо.

– Ну, не совсем на войне. Но во врага.

– Во врага – это правильно. И мы все поможем следствию найти убийцу. Сегодня всех будет опрашивать УГБ, и может кто-то случайно что-то вспомнит такое. Лика могла случайно шпиона разоблачить, и... Знаете, какая сейчас обстановка?

...Вчерашний вечер закончился для Виктора нудно и рутинно. Формальные процедуры на месте преступления несколько разнообразил Щегольцов – он заехал передать новой следственной группе какие-то бумаги.

– Так это вы, значит, тогда помогли бомбу найти? – улыбаясь, спросил он у Виктора. – Мне доложили. Значит, вроде ясновидящего... Ну, с убийством это уже не в нашей епархии, а вот с кражами из автоматических камер хранения ничего увидеть не можете? Вроде никаких зацепок, а одна кража за другой. В щель бумагу не запихивают в расчете, что подумают, спортилась, рядом тот же код наберут. Электромеханики неполадок не находят. Потерпевшие не набирают год рождения. Никто не подсматривает, блокнотов для записи шифра потерпевшим не предлагали – знаете, есть такой воровской прием, по выдавленным цифрам читать. Начальство в гневе. Может, у них там кто-то мысли читает, цифры шифра?

– Я не ясновидящий, – ответил Виктор. – Так получилось. Могу подсказать версию, как инженер. Давно эти камеры появились?

– В Москве уж как лет десять, на Орджограде в конце прошлой пятилетки поставили. Самообслуживание, знаете, экономия.

– Я не знаю схемы ячейки, это просто предположение, – в этом месте Виктор сделал паузу, почесав нос, чтобы усилить внимание ждущего собеседника, – короче, если при переключении шифратора контакты под током, то он излучает радиоволны. И их можно поймать приемником, как треск, и подобрать шифр, не зная его.

– Там замыкает, если за ручку потянуть.

– Надо, чтобы зуммер включался или что-то не очень громкое, когда тянет. Чтобы обращало внимание, что подбирают пароль.

– Мы сперва его в дежурке поставим. Чтоб ловить...

-...Хватит, оставьте человека в покое, работать надо, – замахал руками Петросов, входя в комнату конструкторского сектора. Все нормально, Виктор Сергеевич? Тогда у меня с ходу вопрос, где делать шестерни для стиляги.

– Для кого?

– Да это ребята вчера придумывали русское название для вашего "Уолкмена", вот и прилепилось "Стиляга". Стиляги, они ж ведь хиляли по броду... Так вот, хотелось бы завод протяжек перетянуть к нам, а для этого нужен опытный образец. В ближайшее время. В области делать негде.

– В принципе, на Орловском часовом заводе есть где делать оснастку. Но это ж другое министерство.

– И что же, что другое министерство? Идет реформа, пора отвыкать от времен наркоматов.

– Можно? Тогда и заказать там пресс-формы и штампы. А на опытные чтобы из пластмассы нарезали. Ну и тонвалы для опытной серии там же.

– Только у них пока ничего не выходит с пресс-формами. Они же все по плану должны внедрять эти пластмассовые колеса для будильников. Экономия цветмета и все такое. Мучаются, точность не идет. Кстати, пластмассу какую предлагаете?

– СТД.

– Ну, в общем... Перспективный материал. Первый в Союзе завод по его выпуску обещали сдать в начале девятой пятилетки. Страна ждет. Короче, сейчас для Москвы что-нибудь надо простое, чтобы на коленке сделать без точного оборудования и показать, что работает, и нормальное звучание. Да, главное в том, что двигателя с центробежным регулятором подходящих размеров тоже нет.

Виктор задумчиво дошел до кульмана, застегивая халат, рассеянно потрогал головку чертежного прибора. Неподалеку по заводским путям прошел тепловоз, крышка стола задрожала, случайно войдя в резонанс, и по ней тихо поползла массивная, похожая на кусок мыла, резинка-профи.

– А может, вибродвигатель забодяжить? – спросил он. – С пьезоэлементами.

– Что, как у Коляды? – воскликнул Пагава. – Нэ пойдет. Там скорост пратяжки неравнамерный.

– Зачем, как у Коляды? Два пьезика на подкассетники, один на тонвал.

– Три двигатэля? Как у "Карны"?

– Три. Кнопками прижимать и отодвигать, один ВЧ-генератор.

– Слушайтэ, это же нэвозможно!..

Виктор уже открыл рот, чтобы возразить, но Пагава опередил его.

–...Это нэвозможно гениальный мысль! – воскликнул он. – Слушайтэ, я на четвертый курс читал работу Архангельского, он суперпозицией объясняет, про Лавриненко читал, слушайтэ, теория есть. Архангельский и Лавриненко, это явление, физика. Коляда – это способ применить физический явлений, да. Виктор Сергеич нашел для способ нужный схему, геометрий, как композитор из нот мелодию. Теперь можно делать дэтали, рассчитать, выбрать что мы можем сдэлать. Была идэя – будет вещь, издэлие. Мы же сделаем это впервые в мире!

"Опять с прогрессорством засветился. И ведь просто искал выход из положения."

– Ничего особенного. В Союзе многие делают впервые в мире. У нас страна такая, пятьдесят лет советской власти.

– Что страна? Не будэм за страну, Одэсса вэлика, а страна еще больше. Вот этот микрокассэта и вибродвигатэль, я так скажу, они созданы друг для друга. Вата есть, математик-программист есть, пишите командировка в Киевский политех, я там всех на уши поставлю!

– Не надо пока никого на уши ставить – охладил его Петросов. – Как сказал на всесоюзном конкурсе артистов эстрады Аркадий Райкин, надо смотреть ширше и глыбже. Надо наладить связи с технологами, чтобы нашли способы дешевого массового производства пьезодвигателей. Это новое направление, где Союз может выскочить вперед.

– Это вряд ли, – вздохнула перебиравшая распечатки Инночка, – группа Б не приоритет.

– Уже давно приоритет.

– Приоритет, но не первый.

– Так мы зацепим первый. Вибродвигатель за один период поворачивает на очень малый угол. Значит, что? Значит, мы получили прецизионный шаговый двигатель, сколько импульсов дали, на столько и повернет. Для управления можно использовать ЭВМ. А это значит что?

– Что мы можем делать устройства для ЭВМ! – послышался звонкий голос за спиной у Виктора.

– Правильно, Ларочка! Мы можем делать приводы для принтеров и магнитных дисков. А это – перспективное направление. Более того, ряд НИИ им уже занялся. Объединяем усилия с бытовкой, получаем что? Критическую массу для выделения средств под создание новой технологии.

«Стоп», подумал Виктор. «Кто из нас прогрессор, он или я? Хотя какая разница. Зато буду выглядеть обычным советским рационализатором-изобретателем на таком фоне...»

– Поэтому на сегодня, Виктор Сергеевич, – продолжал Петросов, – просьба попытаться прикинуть простейшую компоновку «Стиляги» на вибродвигателях под компакт-кассету. Поскольку у нас снижается расход батарей и лучше с детонацией, делаем макет, используя максимум того, что есть – кассеты, головки, тонвалы два с половиной миллиметра. Быстренько показываем это в министерстве, что мы можем все это производить в самое ближайшее время. Задача ясна?

– Понял. Будем решать.

– Да, сегодня у нас вторник. Вас устроит дежурство на стенде в среду, с четырех... Э-ээ, это уже четверг с четырех, сразу на работу до обеда, и потом свободны до пятницы. Идет?

– Вполне.

– Значит, решено. Теперь о печальном. Похороны Анжелики Николаевны, предположительно, в пятницу, если не задержат из-за экспертизы. Это будут уточнять... Сегодня будет опрос, меня просили еще раз напомнить просьбу – попытайтесь вспомнить все, что знаете, слышали, видели, с кем общалась, с кем заметили, в общем, все. Не исключено, что завтра жертвой окажется кто-то из нас – даже так стоит. Вопросы есть?

– У меня, – Рустам, оттеснив Виктора, продвинулся к столу начсектора. – Я тут накидал новый вид корпуса и панели...

Виктор вытащил из рулона лист ватмана и начал прикалывать к доске. Две кнопки согнулись. Надо взять в хозмаге резиновый клей, подумал он.

Затрещал телефон. Не тот, что на столе шефа, а второй, возле видеотерминала – или ВТ, "ваты", как его здесь называли. Оказавшаяся рядом Уля подняла трубку.

– Вас, Виктор Сергеевич. Какая-то женщина.

– Салют! У тебя там какие-то неприятности? Ты не молчи, мы, если что, в облисполком пойдем, – Виктор узнал голос Сони.

– Нет, все нормально. Разобрались.

– Как со свободным временем в среду-пятницу?

– В четверг вечер свободный.

– Отлично. Подходи к шести в ДК, там после репетиции обсудим дискотеку с ребятами.

– Нет проблем.

– Вот и ладушки. Целую. Пока!

В трубке послышались гудки. Виктор положил ее, но не успел отнять руку, как телефон снова разродился неровным треском. Машинально Виктор ухватился за серый полистирол трубки и поднес к уху.

– Виктор Сергеевич? – произнес металлический голос, каким в фантастических фильмах обычно говорят роботы.

– Слушаю вас.

– Хочу вернуть вам вещи, которые у вас похищены.

4. Ловкость ног.

Скорее всего, это проверка, подумал Виктор.

– Вы говорите о паспорте? – спросил он.

– Нет. Это не документы.

Вор не будет возвращать чемодан, если следовать легенде, подумал Виктор. Значит, мобильник, его сбыть некому.

– Но я не заявлял о пропаже вещей.

– Вам незачем это делать. Вещи оказались у меня и я могу их вернуть.

– Какие вещи? Там есть мои инициалы, фотокарточка, записная книжка?

– Нет. Нам лучше поговорить при встрече. Когда вы свободны?

– Знаете, вам лучше отнести эти вещи в милицию. Если они окажутся моими – естесттвенно, с моей стороны вознаграждение, я не жадный.

– Я вас понял, – ответила трубка металлическим голосом.

В ухо снова запикали гудки.

– Это не про Анжелику? – спросила Уля.

– Нет. Кто-то нашел какие-то вещи, спрашивал, не мои ли, а что – не сказал.

– Это могут быть жулики, – убежденно сказала Уля. – Подождите...

Она подняла трубку и ее пальцы быстро закрутили диск.

– Никита? Донцова дайте. Никита? Узнал? Слушай, ты можешь сейчас посмотреть, кто последний звонил на наш номер? Для меня. Нет, ты ради меня это можешь сделать, а не с моста в Соловьях прыгать? – и, повернувшись к коллективу, продолжила: – Сейчас узнаем! Новая АТС на транзисторах, там ЭВМ пишет, откуда куда звонили...

– Да? – сказала она в трубку через минуту. – Нет, не мне звонят. Потом обьясню. Мне работать надо, чао-какао!

Трубка легла на рычаг, телефон дринкнул отбой.

– С "кирпича" звонили, на бежицкую вышку, – торжественно произнесла Уля. – Телефон с добавочным стройтреста. Я записала номер и сама сообщу.

– То-то я смотрю, голос такой странный.

– Это вокодер. Полосу сжимают, чтобы больше номеров впихнуть.

«Уже интересней», подумал Виктор, возвращаясь на свое место за кульманом. «У преступника есть радиотелефон. Хотя, если преступник такой продвинутый, он может и сам его сделать. Или воспользоваться краденым.»

– А на бежицкую вышку – это где? – спросил Виктор.

– На Литейной. У "кирпича" передатчик слабый, а то бы аккумулятор пришлось в рюкзаке таскать. Так что "кирпич" передает на вышку в районе, от нее сигнал идет на АТС. На прием "кирпич" ловит сигналы с центрального передатчика на Телецентре, он сразу на весь город. В Клинцах и Новозыбкове по одной вышке. Через две пятилетки начнут внедрять сотовую связь, и тогда у каждого тракториста телефон будет. А сейчас для расширения ставят местные коммутаторы в сантиметровом диапазоне, через них можно звонить через один канал на районную вышку.

Закончив импровизированную лекцию, Уля взглянула в зеркальце на обратной стороне чертежной доски и поправила прическу. При такой фигуре наверняка кто-то был готов броситься ради нее с моста или выйти в открытый космос. Ладность ног и никакого мошенства.

Интересно, чей это был телефон, подумал Виктор. Хотя она сама доложит, нет смысла лезть с любопытством в каждую дырку. Если коммутатор в сантиметровом, при технике конца шестидесятых радиус будет в сотни метров. Например, на крупном объекте....

Виктор взглянул в окно. Лучи утреннего солнца, пробивающиеся со стороны «Соловьев», позолотили верхушки кранов и неровный скелет «китайской стены» на выезде.

"А ведь оттуда можно видеть наше окно через бинокль. Преступник наблюдал за мной и позвонил сразу, как только положил трубку, чтобы сразу взял я... Он за мной следит. Ладно, сделаем вид, что этого не знаем."

Грифель хрустнул, осыпав мелкие крошки на белый лист. Чертыхнувшись, Виктор достал техническое лезвие и начал чинить. Надо будет взять опасную бритву или медицинский скальпель, как тогда, в старой доброй нашей реальности.

"А если это связано? Странное предложение Лики, ее убийство, кража из ячейки, звонок?"

...О предложении купить пистолет он вчера сообщил следователю УГБ, худощавому мужчине неопределенных средних лет, спокойному и вежливому до безразличия.

– Почему сразу не сообщили в милицию? – спросил он Виктора.

– Подумал, что розыгрыш или вроде того. Предлагать огнестрельное оружие на улице, незнакомому человеку...

– И еще подумали, что милиция не примет заявление, потому что ни человека, ни улик?

– Такие сомнения тоже были.

– Зря. Хотя, к сожалению, отдельные работники органов в отдельных случаях дают основания. Ну что ж, составим словесный портрет...

...Допустим самое плохое, подумал Виктор, это иностранная разведка и она охотится. Разведка охотилась во всех реальностях, почему бы и не в этой. Но тогда получается, как у Ильфа и Петрова с Корейко – «Грузите апельсины в бочках». Сбить с толку? Заставить нервничать? А если дичь отчубучит совсем не то, что ждали? Задача разведчика – создать ситуацию, когда другие будут вынуждены делать то, что ему нужно, сами того не подозревая. Будем исходить из того, что часть происшествий – действия агентуры, а часть – стихийные обстоятельства. Только вот непрофессионал в этом не разберется, а он, Виктор, непрофессионал. И потом, а с какого бодуна здесь зарубежные спецслужбы поверят в попаданца? Кто сказал, что они в каждой реальности действуют по шаблону?

«Заклепки» пока особых трудностей не вызывали. Все, что знал Виктор об аналоге из будущего, позволяло определиться к компоновкой и основными данными. Лентотяга не вылезала за размеры кассеты, что позволяло запихнуть все устройство в заветные габариты изделия от фирмы «Сони» семьдесят девятого года. Качество звучания вытянет по советскому третьему классу, для мирового уровня шестидесятых сойдет только так. Вот маховик и шкивы лучше всего из нержавейки, а это дефицит. Хотя зачем весь делать из нержавейки? Насаживаем трубу из нержавейки и шлифуем в сборе. Чтобы в СССР сделать что-то полезное, надо быть изобретателем. Если в наши КБ по магнитофонам выписать японцев, они сделают себе харакири, так ничего и не создав...

«...Будем рассуждать проще. Анжелика – находка для шпионов, она сидела на национальной базе персональных данных. „Контора“ направляет в КБ человека ниоткуда, который прекрасно знает западную технику, любит западную музыку, одевается как человек с Запада, или как советский креакл, который тоже одевается, как человек с Запада. И они тоже решат, что я – перебежчик от них, возможно, носитель ихней гостайны. Логично проверить, а потом – завербовать или ликвидировать. Связной в Брянск в это время – совпадение, активизация действий спецслужб перед конфликтом. Раз так, то готовых инструкций у связного нет. Есть рация, будет связываться по рации. Пока проверят, пока сообщат, что похожего перебежчика нет – несколько дней. И что тогда? А если есть совпадение, как с полицаем?»

– Трудности есть?

Это подошедший Петросов. Знал бы он, что в этой ситуации трудности.

– Примерно так. Вот внешний вид.

– Современно. Симпатично. Ничего лишнего, угловатый стиль, удачные пропорции, соотношение синей и белой частей смотрится...

«После работы достать симку с картой и признаться Корину. Такой степени интеграции здесь ни в одной стране нет. По крайней мере, у здешнего ГКВД нет мотивов ни ликвидировать попаданца, ни прибегать к форсированным методам допроса.»