Текст книги "Лекарство против СПИДа"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 11

– Странное совпадение, – бормотал Александр Павлович, прохаживаясь по кабинету после ухода супружеской пары, – какое странное, невероятное совпадение!

Ему вспоминался тот страшный вечер, угрозы, опасение за судьбу дочери и – как следствие – та невероятная подлость, на которую он пошел, надеясь никогда, больше не столкнуться с той девушкой, которая поневоле стала жертвой этой подлости. А ведь он даже не узнал ее по той фотографии, которую во время первого визита показывал ее муж… И только во время сеанса «успокоительной терапии» та самая мистическая интуиция, которой он так гордился, вдруг подсказала ему ужасную догадку.

Впрочем, находясь «на крючке» у этих людей, приходилось быть готовым ко всему. Рано или поздно, но они должны были заставить его совершить нечто подобное – так чему же тут удивляться? Теперь нужно решать, что делать дальше, тем более, что сегодня вечером у него как раз должна состояться очередная встреча… и что от него потребуют на этот раз? Должен же быть какой-то выход, и самое главное – как уберечь от всего этого дочь?

Как и большинство одиноких вдовцов, он безумно любил Александру, перенося на нее всю ту нерастраченную страсть, которую когда-то испытывал к ее матери. Ах, если бы не эта нелепая смерть Марины, которая погибла, проходя мимо офиса одной фирмы как раз в тот момент, когда взорвалась припаркованная рядом иномарка. И ведь не исключено, что это сделали те же люди, от «делового» знакомства с которыми он теперь так страстно желал избавиться…

Задумавшись, Александр Павлович и не заметил, как вошла дочь, и, только услышав какой-то легкий звук, недоуменно вскинул глаза.

– Прости, я тебя испугала? – с улыбкой спросила она. – Наверное, мне надо было постучаться?

– Да нет, ну что ты, – ласково ответил он, улыбаясь в ответ. – Я должен был почувствовать твой приход намного раньше… А что это ты так сияешь, влюбилась в кого-нибудь?

– Ну что ты, пап, вечно об одном и том же, – нахмурилась Александра, – лучше вот посмотри, что мне один из твоих посетителей подарил. Он, оказывается, поэт, а это его первая книжка…

Александр Павлович с плохо скрываемой брезгливостью взглянул на тоненькую, в половину листа, брошюрку, на обложке которой крупными буквами красовалось: ФИЛИПП ЗНАМЕНСКИЙ. «На свет восходящего солнца».

– Это кто же такой? Как он выглядит?

– Высокий, длинноволосый, в джинсах и свитере. Глаза серые… – присаживаясь в кресло, затараторила Александра.

– Они все длинноволосые и в джинсах… А вот когда ты его глаза успела рассмотреть?

– Ну я же встречаю и провожаю всех твоих посетителей. А глаза у него, между прочим, очень даже трогательные.

– Смотри не расстрогайся окончательно.

– Ну ты опять! – с досадой воскликнула дочь, наклоняясь к отцовскому столу и смотрясь в круглое зеркало на подставке. – Можно подумать, что ты ревнуешь. меня ко всем парням и в глубине души мечтаешь, чтобы я так и осталась старой девой.

– Совсем нет, – глубоко вздохнул Александр Павлович, исподволь любуясь дочерью. Вообще-то в глубине души он действительно чувствовал какую-то мужскую ревность. Ведь он так любил эту стройную миловидную девушку, которая была точной копией его собственной возлюбленной – и, естественно, не слишком горел желанием делить ее любовь с другими мужчинами – пусть даже это другая любовь. И все же главным с недавнего времени стало беспокойство: о том, чтобы Александра не влюбилась безответно, Не так давно он убедился, что несчастная женская любовь намного страшнее такой же, мужской, и теперь отчаянно боялся будущего увлечения своей дочери. А вдруг и она, оказавшись обманутой, проявит такую же дьявольски безумную отчаянность, как та статная, хотя и не слишком красивая девушка – с каким-то изнуренным, землистого цвета лицом и бородавкой на левом крыле носа, – которая была у него на приеме несколько месяцев назад.

История ее была вполне классической – какой-то молодой лейтенант, недавний выпускник военного училища, пообещал на ней жениться, соблазнил, а через некоторое время бросил. Судя по всему, для него это была всего лишь очередная гусарская победа, составлявшая приятное отвлечение от тягот армейской службы. Однако для самой Елены, воспитанной родителями в строгих домостроевских правилах, все выглядело совсем иначе. Он был ее первым мужчиной, которого она давно ждала и в которого безумно влюбилась, и потому с такой тяжелой, испепеляющей ненавистью восприняла его неожиданное исчезновение.

Александр Павлович провел с ней несколько сеансов, да и помимо них много часов беседовал и пытался внушить более спокойное отношение к этому, в сущности, житейскому делу. Однако для Елены он так и осталось крушением мира и всех надежд, а потому требовало самого жестокого мщения. Во время последнего визита она сказала Александру Павловичу такую фразу, которая заставила его поежиться и мысленно пожелать удачи беззаботному лейтенанту.

«Я узнала, что их часть направили в Чечню, и теперь сама поеду туда. Я обязательно найду этого мерзавца, и он еще горько пожалеет о своей измене… если – только успеет это сделать».

Больше он ее не видел. Он вспомнил о ней лишь тогда, когда прочитал в газете историю об одной из легендарных девушек-снайперов, которые воевали на стороне чеченских ополченцев. Эта девушка, которую в статье называли Елена, прославилась тем, что убивала только офицеров и ни разу даже не ранила ни одного солдата. Дочитав до этого места, Александр Павлович отложил газету и, запершись в кабинете, попытался восстановить в памяти образ своей пациентки. Он полностью отключился ото всех посторонних раздражителей, расслабился и постарался провести диагностику, избегая всякого угадывания и назойливых подсказок сознания. Через несколько минут этого интуитивного настроя всплыла нужная информация: «Мертва, тяжелые раны головы, груди, брюшной полости. Искать на открытом месте».

После этого он снова взял в руки газету и дочитал статью до конца. Елену выследил спецназ, разъяренный гибелью своего командира. Не желая сдаваться живой, она пыталась застрелиться, но не слишком удачно; и тогда ее, тяжело раненную, изнасиловали всем взводом, после чего добили и бросили на растерзание одичавшим уличным собакам.

С этих пор, как и всякий нормальный человек, потрясенный этой дикой историей, Александр Павлович всерьез забеспокоился и стал интересоваться малейшими увлечениями своей дочери. Но разве можно было открыть Александре причину этого раздражавшего ее поведения?

– А ты знаешь, пап, я тебе так завидую, – снова заговорила она, беря в руки фотографию одной из его пациенток, лежавшую на столе. – Как бы я хотела обладать такими же способностями и уметь диагностировать по фотографиям. Ну вот скажи, чем, например, больна эта милая девушка, которую я сегодня уже видела – она еще приходила с мужем?

Александр Павлович с досадой вырвал из рук дочери фотографию Галины, забытую Денисом во время первого визита. положил в ящик письменного стола.

– Сколько раз я тебе говорил, что зависть – это чувство, недостойное свободного и умного человека!

– А почему?

– Да потому, что его могут испытывать, только те люди, которые не дорожат собственным «я» и всегда готовы от него отказаться. Если завидуют внешний успехам другого да еще мечтают поменяться местами с предметом собственной зависти – значит, фактически признают собственную ничтожность и незначительность.

– Но я вовсе не хочу отказываться от своего «я», – упрямо заявила Александра, для которой не впервой было вести долгие и упорные споры с отцом, – я просто говорю о том, что, оставаясь самой собой, хотела бы иметь такие же таланты, которыми обладаешь ты.

– Ну, а это вообще детский лепет! – решительно заявил отец, доставая откуда-то из-под стола черный «дипломат» и проверяя, тщательно ли заперты замки. – У каждого свои собственные таланты, данные ему природой и закрепленные воспитанием и обстоятельствами. Пойми, что обстоятельства – это отражение нас, а мы – отражение обстоятельств. Иное сочетание тех или иных факторов плюс наше «Я» уже не было бы нашим «я».

– То есть ты хочешь сказать, что, обладай я твоими необыкновенными способностями, то была бы совсем иной, чем та, какой являюсь сейчас? – нахмурив лоб, поинтересовалась Александра.

– Вне всякого сомнения.

– А ты сам никому не завидовал? Александр Павлович улыбнулся.

– В юности, одному сокурснику, писаному красавцу и отчаянному ловеласу. Но эта зависть быстро прошла, когда он влюбился и женился на такой серенькой мышке, что все его бывшие подружки моментально успокоились, если не запрезирали своего потенциального любовника. Именно после этого случая я и понял, что глупо завидовать даже успехам у женщин, поскольку мужчинам везет лишь с теми, в которых они находят отражение своего собственного «я». Поэтому даже такая зависть – это косвенное признание собственной ничтожности.

– Ох, как ты хорошо все объясняешь, – не без лукавства заметила Александра, – позволь же мне хоть в этом тебе позавидовать! Так чем все-таки больна та девушка?

– Она не больна, с ней произошло несчастье, – сухо ответил отец, боясь дальнейших расспросов. – Я еду в центр, тебя никуда не надо подбросить?

Александра отрицательно покачала головой, а затем спросила:

– А когда вернешься?

– Точно не знаю, но не раньше одиннадцати. А ты ложись вовремя и особенна не засиживайся за видео. И, самое главное, никому не открывай дверь.

– Хорошо, я запрусь, как Даная в подземелье, и буду ждать, чтобы мой возлюбленный, подобно Зевсу, проник ко мне в виде золотого дождя. Ну пока.

– Пока.

Уже сидя в машине и прогревая мотор, Александр Павлович подумал о том, что он в очередной раз слукавил перед дочерью; и хуже всего то, что она это, кажется, поняла. Говоря о зависти, как о чувстве, недостойном умного и свободного человека, он лишь повторял вслух те рассуждения, которыми когда-то пытался успокоить сам себя. А успокоиться оказалось не так-то просто, ибо кровь у него была горячая – сказывались гены далекого кавказского предка – и мгновенно вскипала, и, случалось, в самый неподходящий момент. Сам Александр Павлович, усмехаясь, называл свои слабости «благородными пороками». Ну, действительно, сколько знаменитостей отличалось пристрастием к игре и женщинам! И сколько лет ему, доценту кафедры научного коммунизма, приходилось эти пристрастия прятать!

Все то время, с 1985-го по 1991-й, Александр Павлович жадно принюхивался к новым возможностям, но боялся совершить решительный шаг – уж слишком мало верилось ему в то, что прежняя жизнь безнадежно закончилась. И только поздно вечером двадцать второго августа 91-го года, глядя, как сбрасывают с постамента памятник Дзержинскому, он с облегчением вздохнул и этой же ночью. принялся строить планы своей новой жизни. Надо было начинать зарабатывать, но чем? Торговать шоколадками – разве это деньги? Да и несолидно для бывшего доцента. Бывшим он стал 28 августа, когда положил перед заведующим кафедрой заявление об уходе.

Там, на площади Дзержинского, когда собравшихся буквально опьянила неожиданная свобода, ему вдруг пришло в голову, что хорошо бы зарабатывать именно на этом, самом дефицитном изо всех дефицитов СССР. А для большей убедительности, чтобы его учение не выглядело очередным прожектом очередного шизофреника, свихнувшегося на почве внезапно свалившейся вседозволенности, надо было подкрепить его чем-то необычным, стать если уж не Пророком, то хотя бы Учителем. О своих необычных способностях он знал достаточно давно, жадно скупал брошюрки экстрасенсов и пытался повторять описанные там опыты. Однако до поры до времени его способности проявлялись лишь тогда, когда требовалось снять головную боль у какой-нибудь старой и истеричной дамы коллеги по институту. Нужен был какой-то толчок, импульс, кредит… и только после случайной встречи с одним крупным чиновником ОВИРа, с которым они когда-то вместе учились в Высшей партийной школе, Александр Павлович обрел необходимый ему импульс…

Остановившись на перекрестке неподалеку от «Сокола», напротив магазина «Книжный мир», Александр Павлович с любопытством уставился на странную сцену. Какой-то толстый мужчина в роскошной дубленке отчаянно пытался отвязаться от преследовавшей его невысокой невзрачной женщины. Она что-то лепетала, хватала его за рукав, но он, резко вырвавшись, бросился на другую сторону улицы, выскочил на проезжую часть и яростно замахал рукой. Загорелся зеленый свет, Александр Павлович переехал перекресток и, недолго думая, притормозил. Мужчина, поспешно оглянувшись, открыл дверцу и, ни о чем не спрашивая, втиснулся на переднее сиденье.

– Куда вам ехать? – с любопытством наблюдая за ним, вежливо поинтересовался Александр Павлович.

– Да куда угодно, командир, – с явным акцентом ответил мужчина, – только подальше от этой крысы.

Александр Павлович усмехнулся и тронул машину с места.

– Ну а все-таки?

– Сам-то ты куда едешь?

– В казино «Тарс».

– Ну, прекрасно, тогда и мне туда же. Посмотрим, что тут у вас за казино.

– Иностранец, что ли?

– Теперь можно сказать и так. Да вот не все еще признают иностранцем, хватают прямо на улице за рукав и требуют каких-то алиментов…

– Понятно.

Александру Павловичу действительно все стало понятно, и потому он уже больше ни о чем не расспрашивал своего неожиданного попутчика. Они доехали до казино, он поставил свои «жигули» на платную автостоянку, и вместе пройдя контроль на наличие оружия, дружески кивнули друг другу и разошлись в разные стороны. Мужчина отправился в бар, а Александр Павлович разменял деньги на жетоны и подсел к ближайшему игровому столу. До встречи с Вячеславом оставался еще час, и ему хотелось попытать счастья заранее. Кто знает, чего еще потребует этот «крутой» и не испортит ли ему настроение предстоящим разговором.

Устроив «дипломат» так, чтобы постоянно ощущать его ногой, Александр Павлович начал с того, что поставил на свой любимые числа – день рождения дочери и свой. Быстро проиграв оба жетона, он не слишком-то расстроился и уже хотел было повторить ставку, как бармен, одетый в безукоризненный черный костюм с черной «бабочкой», незаметно наклонился к его плечу и вежливо произнес:

– Простите, но вас просят подойти к телефону.

«Ах, черт, значит, он уже здесь и ему сообщили обо мне. Не дал поиграть, скотина.

– Хорошо, я иду.

Сунув оставшиеся жетоны в карман пиджака и с сожалением оглядев игровое поле рулетки, Александр Павлович взял «дипломат» и пошел вслед за барменом. Впрочем, тот довел его только до входа в служебное помещение.

– Куда идти дальше, вы знаете?

– Разумеется.

Александр Павлович прошел по коридору, поднялся на второй этаж и постучал в полированную дверь, на которой, красовалась черная табличка: «Директор казино».

Дверь открыл сам Вячеслав, обдав его запахом шотландского виски.

– Добрый вечер, – Александр Павлович старался говорить с максимально холодной вежливостью, чтобы удержать – этого молодца от хамского панибратства. К сожалению, это не всегда удавалось, но сегодня Вячеслав был в хорошем настроении.

– Добрый… – отозвался он и, впустив Александра Павловича, запер за ним дверь.

Тот прошел в роскошно обставленный кабинет, где, кроме Вячеслава, никого не было, и сразу же поставил «дипломат» на большой стол, рядом с початой бутылкой «J & В».

– Все в порядке?

– Да, разумеется.

– И вы не пробовали раскрыть «дипломат»?

– За кого вы меня принимаете?

– Ну, прекрасно.

Вячеслав, не торопясь, сел за стол, достал из кармана ключи, щелкнул замками и приоткрыл крышку – так, чтобы содержимое не было видно Александру Павловичу, сидевшему в кресле напротив и делавшему вид, что изучает настенный календарь с Синди Кроуфорд.

– Ну – что?

Вместо ответа Вячеслав достал из ящика стола небольшую пачку стодолларовых купюр, кинул ее Александру Павловичу и, пока тот пересчитывал, наполнил оба бокала.

– Извините, но я за рулем, – произнес экстрасенс, отодвигая свой бокал.

– Как хотите.

Вячеслав выпил, а Александр Павлович внимательно всмотрелся в его лицо, пытаясь угадать дальнейшие действия своего собеседника. Он всегда ощущал. себя выше этого молодого ублюдка и одно время даже надеялся подчинить его своему влиянию – но тот не поддался. Это злило и сбивало с толку.

«Странно, что он так доволен и спокоен, ведь последний раз мы виделись в тот проклятый вечер, когда я указал ему совсем не на ту девушку… Что случилось и почему у него такая довольная рожа?»

– Что вы на меня так смотрите?

– Да нет, ничего… – слегка растерялся Александр Павлович, – просто… Ну в общем…

– Короче, вы хотите узнать, чем все закончилось?

– В общему да. Вы же планировали ее похитить?

– Была такая мысль. Надо было надавить на ее дядю, поскольку эта сволочь решила выйти из дела, – Вячеслав коротко засмеялся. – Вот такие вы, коммунисты, пока распродаете богатства Родины – все в порядке, но стоит перейти на то, чем занимаются во всем цивилизованном мире – оружие, девочки, наркотики, как тут же вспоминаете о своем возрасте… Этот деятель заявил мне то же, что когда-то заявил Ворошилов в ответ на предложение принять участие в одной политической авантюре: «Я хочу, чтобы меня похоронили у кремлевской стены!» Но ведь у кремлевской стены уже не хоронят!

– Честно говоря, я не очень понял, что вы имеете в виду, – осторожно заметил Александр Павлович. На самом-то деле он прекрасно все понял, но его сильно пугала эта ненужная откровенность Вячеслава. В конце концов, зачем ему обо всем этом знать? Он только посредник – посредник, и ничего больше!

– Я имею в виду, что мы свое дело сделали…

Услышав это, Александр Павлович заметно поежился, но Вячеслав не заметил.

– … Зачем нам было похищать эту девчонку, да еще занимать под нее целую квартиру, да еще ставить кого-то сторожить? Мои ребята ее трахнули, дядя напуган, и все в порядке. Впрочем, теперь, это, уже не имеет значения…

– Постойте, постойте, какие ребята, кто трахнул? – Александр Павлович побледнел.

– Ну, Палыч, ты меня удивляешь; – Вячеслав хмыкнул и, закурив, снова придвинул собеседнику бокал, предварительно отпив из своего. – Ты не знаешь, что значит трахнуть?

– Знаю, но ведь…

– Да, мы собирались ее похитить. Но поскольку обстоятельства изменились, я решил дать своим ребятам возможность поразвлечься. Тем более, они люди простые, деревенские, один из какого-то захудалого горного аула, а другой с Рязанщины. Что они видели в этой жизни и что знают? Если хотя бы один из них назовет любой, самый известный, из школьной программы стишок Пушкина, я готов заплатить сто баксов.

– Да им проще кого-нибудь убить! – не удержался Александр Павлович.

– Верно, – охотно согласился Вячеслав. – И именно поэтому ты их боишься, а они тебя – нет. А знаешь, почему они ничего не боятся? Да потому, что ни хрена не дорожат собственной жизнью! Зачем она им и что они могут в ней делать, если только не будут выполнять мои приказы, а потом тратить полученные бабки на блядей и приличные рестораны? Да ничего! А как говорил кто-то из древних, человек, презирающий собственную жизнь, становится хозяином чужой…

– Это сказал Сенека.

– Правда? Ну вот видишь, ты это знаешь, я это знаю, у меня дядя был журналистом, а они этого не знают. Давай лучше выпьем, Палыч, тем более, что я тебя уважаю. Это ж надо – найти пугач, даже на заходя в квартиру!

Действительно, однажды Александр Павлович сумел по одной только схеме квартиры найти то место, куда сам же Вячеслав спрятал по пьяному делу свой пистолет, а потом никак не мог найти.

– Я на машине, – неуверенно отодвигая бокал, сказал он, но Вячеслав в этот момент закусывал и ничего не ответил. – Кстати, вы говорили о том, что теперь все это уже не имеет значения?

– Не имеет, – немедленно подтвердил Вячеслав, – эта старая гнида вздумала утаивать от нас доходы, так что теперь ему все равно хана…

«Надо немедленно рвать отсюда, – судорожно подумал Александр Павлович, вставая с места и ругая себя за ненужное любопытство, – мне надо немедленно отсюда рвать».

– Пойдем вместе, мне тоже надо спуститься в зал, – согласился Вячеслав, истолковав его движение по-своему.

Александру Павловичу уже было не до игры и хотелось только одного – поскорее добраться домой. Но еще меньше ему хотелось появляться в обществе Вячеслава.

«Странно, – подумал Юрий, случайно оторвав взгляд от рулетки как раз в тот момент, когда подвезший его мужчина вновь появился в зале в сопровождении высокого, одетого в элегантный светлый костюм молодца, – но ведь именно эту физиономию я сегодня уже видел…»