Текст книги "Лекарство против СПИДа"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Тебе чего? – вздрогнув при виде Галины, спросил Вячеслав и, сделав неловкое движение, уронил на пол старинную серебряную брошь, усыпанную мелкими бриллиантами.

– Я за щенком… Положи на место, – пугаясь своей решительности, вдруг заявила девушка, – да ты просто вор! Это же все Ирино…

– Дура! – сердито буркнул Вячеслав. – Это все я ей подарил. А теперь обстоятельства изменились, и приходится забирать обратно.

– Ты врешь! – упрямо воскликнула Галина. – Я помню эту брошку еще с тех пор, как была совсем маленькой. Ты не мог ее подарить!

– Заткнись! Забирай своего щенка и катись обратно на кухню.

Вячеслав так сильно пнул его ногой, что тот, жалобно взвизгнув, отлетел к двери.

– Мерзавец!

– Что? Что ты там тявкнула?

Вячеслав подскочил к Галине и с такой силой схватил и дернул ее за волосы, что она закричала и упала на колени.

– Не трогай ее!

Александра подскочила к нему и попыталась укусить руку, которой он держал Галину. Но Вячеслав другой, свободной рукой влепил ей затрещину, девушка, отлетев на метр, упала посреди гостиной. Выпустив Галину, Вячеслав неторопливо сунул руку в карман, достал пистолет и демонстративно передернул затвор.

– Взбунтовались, бляди? Ну, это вам так не пройдет. Сейчас мы позабавимся… все, втроем…

Обе девушки, онемев от страха, смотрели на блестящий никелированный пистолет, дуло которого попеременно нацеливалось то на одну, то на другую. Вдоволь насладившись их испугом, Вячеслав наклонился и снова схватил Галину за волосы, намотав их на кулак.

– Ну, тебя я е…ть не буду, у тебя СПИД, а вот твою подругу… – и он прицелился в Александру. – А ну поднимись и задери юбку! Быстрее, ну! Иначе Гале будет очень-очень больно… – И он снова дернул девушку за волосы, так что она застонала и заплакала.

Бледная и дрожащая Александра поднялась с пола и бессильно свесила руки вдоль бедер.

– Я кому сказал! – сладострастно глядя на ее стройную фигуру в белой шерстяной кофте и серой вязаной юбке, скомандовал Вячеслав. – Делай быстрее, не то… – и он занес над головой Галины рукоятку своего страшного пистолета.

Александра машинально нагнулась и задрала юбку до пояса, обнажив светлые, телесного цвета колготки.

– А дальше, ты не знаешь, что надо делать дальше? – с какой-то зловещей вкрадчивостью продолжал Вячеслав. – Подойди к креслу, встань на него коленями и спусти колготки…

Александра сделала несколько неуверенных шагов, нерешительно приблизилась к креслу и, медленно стянув колготки вместе с трусиками, повернулась спиной к Вячеславу. Он отбросил Галину в сторону, сунул пистолет в карман и быстро, расстегивая на ходу «молнию» брюк, подошел к Александре. Резким движением нагнув ее, он сладострастно ощупал ладонями ее белые ягодицы и… в дверь резко и тревожно позвонили.

– Проклятье!

Вячеслав отпрянул, застегнул штаны и снова достал из кармана куртки пистолет.

– Это Ирина?

Не дождавшись ответа ни от Галины, испуганно сидевшей на полу, ни от Александры, которая стремительно оделась и одернула юбку, он скомандовал.

– А ну-ка идите обе к двери. Но только тихо, выполнять все мои команды, иначе пристрелю.

Девушки потрясенно слушались, стараясь держаться поближе друг к другу. Забытый всеми щенок тихо скулил в углу прихожей.

– Открой дверь и впусти ее, – скомандовал Вячеслав Галине, теперь уже хватая за волосы Александру и упираясь в ее нежное горло холодным дулом пистолета. Галина молча кивнула, открыла дверь и отступила на шаг назад.

– Привет, зайчик, – смущенно произнес Денис, входя в прихожую. – Ты чего такая растерянная?

Следом вошел Юрий и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Здорово, чуваки, по девочкам решили ударить? – хрипло произнес Вячеслав, отпуская и отталкивая Александру. – Хорошее дело…

Денис растерянно переглянулся с Юрием, который ответил ему многозначительным взглядом.

– Проходите, проходите, – приветливо помахал пистолетом Вячеслав, – я уже закончил, так что теперь ваша очередь. Квартира пуста, а девочки хоть сейчас готовы на все услуги… Освободите дорогу, и я не буду вам мешать.

В прихожей было тесно, и, чтобы освободить проход, Галина, Денис и Юрий должны были пройти мимо Вячеслава, который стоял у самой вешалки. Галина прошла первой, за ней последовал Денис. Юрий, который шел самым последним и увидел, что дуло пистолета на какое-то мгновение отклонилось в сторону, вдруг с силой ударил Вячеслава по руке, пытаясь выбить оружие. Вячеслав непроизвольно выстрелил, пуля срикошетила о стену и… Александра, которая стояла на пороге гостиной, вскрикнула и покачнулась. Юрий попытался было перехватить пистолет, но Вячеслав скрючившись и застонав, свалился на пол.

А Вячеслав поспешно выскочил из квартиры, захлопнул за собой дверь и, не дожидаясь лифта, стремительно побежал по лестнице. Выбравшись из подъезда, он оглянулся по сторонам и торопливо зашагал к Телеграфному переулку, где припарковал машину. День был морозный, солнечный, и снег весело поскрипывал под его зимними сапогами. Стараясь не бежать, он перешел на другую сторону улицы, завернул за угол и невольно приостановился. Возле его машины стоял лейтенант ГАИ.

Вячеслав, держа обе руки в карманах куртки, медленно подошел к милиционеру, стараясь держаться как можно развязнее.

– В чем дело, лейтенант?

– Это ваша машина?

– Моя.

– А почему вы паркуете ее в неположенном месте? Знак для кого повешен? Только для служебных машин банка.

– Извините, не заметил.

– А документы у вас есть?

Лейтенант был совсем молод, не старше двадцати пяти лет, он с пристальной подозрительностью смотрел на возбужденного Вячеслава.

– Документы? – протянул тот. – Конечно есть, но они в машине.

– Тогда доставайте и показывайте.

– Сейчас.

Не вынимая рук из карманов, Вячеслав дважды выстрелил прямо сквозь полу куртки. Лейтенант прикусил губу, схватился за продырявленный на животе полушубок, и медленно сел на землю. Вячеслав выхватил ключи, открыл дверцу – мгновенно взревела сирена сигнализации, – но он, даже не выключив ее, вставил ключ в зажигание. Новенькая «вольво», на его счастье, завелась почти моментально. Только тогда Вячеслав отключил сирену и торопливо выжал газ, выехав почта на середину переулка.

Он не видел того, как раненный им лейтенант, сидя на земле, ухитрился расстегнуть кобуру и, с трудом водя дулом пистолета из стороны в сторону, несколько раз выстрелил. В тихом переулке, зажатом между домами, эти выстрелы прозвучали, как зимний гром. Задняя шина резко спустила, машина вильнула в сторону и со всего размаха врезалась в невесть откуда взявшийся старенький «запорожец», за рулем которого сидел пожилой мужчина.

Мотор заглох, и обе машины замерли посреди проезжей части. Вячеслав поспешно открыл дверцу, выскочил наружу и побежал к Чистопрудному бульвару, чтобы затеряться в толпе. И вновь не увидел, как из офиса «Инкомбанка», находившегося напротив Меншиковой башни, выскочил молодой охранник в одном пиджаке. Увидев бегущего Вячеслава, он выхватил пистолет, пригнулся и, явно подражая действиям американских полицейских, открыл беспорядочную пальбу.

Сначала Вячеславу показалось, что он просто поскользнулся. Только упав на заснеженный асфальт, он ощутил адскую боль в правом боку. Тем не менее он с трудом поднялся, сделал еще несколько шагов и упал на колени. Глаза заволокла кровавая пелена, уши заложило ватой, сознание мутилось, хотелось только одного – лечь и не двигаться. И все же каким-, то неимоверным усилием воли он снова поднялся, сделал шаг вперед и только после этого тяжело упал на землю.

Последнее, что он увидел перед собой, были острые носки белых женских сапог.

Глава 17

– Выпить хочешь?

– Честно говоря, нет.

– Да ладно тебе, что ты как девочка. Надо же принять посошок на дорожку, ведь ты завтра уезжаешь. Если хочешь, я тебе налью по-вашему, по-западному – один дринк.

– Ну давай.

Юрий сидел за столом того же самого кабинета на втором этаже отделения милиции, где они с Зайцевым не так давно заключили свою историческую сделку. Сегодня он пришел расплатиться, и следователь, с большим удовольствием пересчитав пачку стодолларовых бумажек, немедленно полез в железный сейф за бутылкой «Распутина».

– Один дринк по-русски – это стакан, а по-вашему всего двадцать грамм – только на язык капнуть.

Зайцев разлил водку, протянул Юрию пластиковый стаканчик и сразу убрал бутылку обратно в сейф.

– За те десять дней, что живу здесь, выпил, наверное, больше, чем за год в Америке, – заметил Юрий, опрокидывая содержимое в рот, морщась и закуривая. – А Дзержинский все висит… – и он кивнул на портрет в застекленной, раме.

– Ну я его, что ли, снимать буду, – заметил Зайцев, садясь сбоку от стола и начиная набивать свою трубку. – А то, что пил много, так это понятно – там у тебя жена, дети, работа, а здесь друзья, с которыми сто лет не виделся.

– Кстати, вот те фотографии, которые ты мне давал, – Юрии полез во внутренний карман пиджака, – она опознала всех троих. Однако кто же убил Серегу – ведь эти двое ее насиловали, «Слава КПСС», как я понял, только распоряжался, а какая же сука душила моего друга?

– Да, был там еще один, а то и два человека, – согласился Зайцев, раскуривая трубку, которая совершенно не сочеталась с его джинсами, свитером и чисто выбритым невыразительным лицом, – но пока что найти их не удается. Если бы из этих троих, – и он ткнул пальцем в фотографии, – мы взяли живьем хоть одного, тогда все было бы проще. Но не волнуйся, я доведу это дело до конца.

– Между прочим, это твои Люди засаду устроили на «Славу КПСС»?

Зайцев усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Конечно, я мог бы тебе сказать, что мои, но не хочу врать. Там все получилось случайно и началось с того, что он припарковал свою тачку в неположенном месте. Год назад в этом самом переулке убили двух членов совета директоров и одного охранника, так что теперь там бдят со страшной силой. Увидев подозрительную тачку, охрана банка тут же вызвала ГАИ, ну а то, что произошло дальше, ты и сам мог видеть.

– Нет, мог, – покачал головой Юрий, – эта сволочь, убегая, с такой силой лягнул меня в мошонку, что я два часа отлеживался на диване.

– А, значит, у тебя с ним были личные счеты?

– Вроде того. А как насчет его компаньона, ну чиновника из ОВИРа, Виктора Сергеевича?

– Глухо. Ни по нему, ни по третьему – некоему экстрасенсу по имени Александр Павлович Бугаев – пока никаких весомых улик нет – так только, разные соображения и подозрения. Кстати, последний где-то отсиживается, его даже не удается вызвать в качестве свидетеля по делу об изнасиловании. Впрочем, как только он узнает, что его дочь ранена и находится в больнице, то сразу же объявится. Куда она, кстати, ранена?

– В правое предплечье.

– А, ну тогда ничего страшного. Давай еще по одной?

– Нет, спасибо, я уже пойду. Присматривай тут за Денисом и Галиной, мало ли что…

– Не волнуйся, – и глаза следователя вдруг приобрели жесткое выражение, – скоро мы наведем порядок в этой стране.

Юрий криво усмехнулся, вспомнив про пачку долларов, которые ныне надежно покоились в кармане у Зайцева, но ничего не сказал.

Спустившись вниз, он уже хотел было пройти мимо пульта дежурного, как вдруг остановился и отступил назад. Перед окошком стояла женщина, рядом с ней – участковый. Он переговаривался с дежурным, который оформлял протокол задержания, попутно заставляя женщину выкладывать на стойку находившиеся в ее карманах вещи.

– Нет, Надюха, ну откуда у тебя сто баксов? – со смехом спрашивал он, пока дежурный рассматривал купюру на свет, пытаясь определить ее подлинность. – Неужели богатого клиента нашла?

– Я не по этой части, сам знаешь, – вяло огрызнулась женщина. – Говорила ведь – старый знакомый подарил.

– Что, вот так взял и подарил?

– Да, вот так взял и подарил!

– Ничего умнее не могла придумать?

– Ну вот еще… придумывать чего-то. ну, отдай деньги, гад, – и она, перегнувшись через стойку, попыталась выхватить купюру из рук дежурного. Но тот моментально отклонился назад и кивнул дежурному сержанту.

– Запри-ка ее в камеру, чтоб не рыпалась.

Сержант и участковый взяли упиравшуюся женщину под руки и потащили по коридору, а Юрий, успев отступить на лестницу, чтобы остаться незамеченным, судорожно вытер внезапно вспотевший лоб. Эх, Надежда… И он снова вспомнил тот подмосковный осенний парк, сумерки, и стройные, загорелые ножки в белых носках, подарившие ему в тот вечер совершенно невероятное блаженство.

Не успев переступить порог кабинета Анастасии, Ирина зарыдала, и подруге пришлось вскочить с места, подхватить ее под руку и усадить на кушетку.

– Ну, что такое, что такое, успокойся, – бормотала она, доставая носовой платок. – Маша, ну-ка налей воды.

Медсестра послушно встала, налила стакан воды и протянула Анастасии. Та передала его подруге, а самой Маше сказала:

– Выйди пока, погуляй десять минут, да скажи очереди, что у меня небольшой перерыв.

Когда они остались одни, Анастасия присела рядом с подругой, обняла ее за плечи и ласково покачала.

– Ну все, успокоилась? А теперь рассказывай.

– Нет, не могу, не могу… Ты представляешь – иду домой, захожу в переулок, какие-то машины, выстрелы… испугалась, и вдруг Вячеслав… навстречу… Ой, Настя, как же он на меня посмотрел, какие же у него были глаза. Он умер прямо на асфальте, у моих ног!

– Умер? – опешила Анастасия. – А ну-ка – обо всем по порядку.

Однако прошло не менее десяти минут, прежде чем Ирина смогла более или менее связно поведать о событиях вчерашнего дня. За это время в дверь кабинета дважды стучали нетерпеливые пациенты, но Анастасия всякий раз выпроваживала их, а после второго раза заперла дверь на ключ и положила его в карман халата.

– Давай-ка покурим, – она подошла к окну, раскрыла форточку и достала пепельницу.

Ирина кивнула, взяла из ее рук сигарету и жадно затянулась. Анастасия, прислонившись бедром к столу, посмотрела на подругу сверху вниз и вдруг улыбнулась.

– А ты знаешь, кто сегодня явился ко мне на прием?

– Кто? – последний раз всхлипнув, спросила Ирина.

– Феликс Незнанский.

– А кто это?

– Ну как же, разве ты забыла… – тут сама Анастасия вспомнила, откуда знает эту фамилию – двустишия Незнанского им читал именно Вячеслав, а потому смешалась. – Короче, один молодой поэт, такой, знаешь, высокий, небритый и лохматый дылда, с абсолютно невинными детскими глазами и какими-то совершенно зверскими рыжими усами, которые он к тому же постоянно подкручивает.

Сначала я думала, что он засмотрелся на мою Машу – ну, ты видела, какая у меня медсестра…

Ирина кивнула – Маша была хорошенькой пухленькой девочкой с презрительными зелеными глазами.

– …Так вот, он все таращился на нее и таращился, ну, я уж подумала – влюбился парень, – Анастасия вдруг поперхнулась табачным дымом и засмеялась. – Но тут он вдруг говорит ей: «Простите, девушка, но вы не могли бы выйти, а то я стесняюсь при вас рассказывать доктору – тут он кивнул на меня – о своей болезни». Ну, моя Маша, естественно, обиделась, гордо встала и вышла в коридор. И тогда этот поэт подсаживается, кладет руку на мое колено, смотрит в упор своими невинными детскими глазками и изрекает:

 
Я так давно мечтал о счастье,
Что возбудился в одночасье!
 

Нет, ну представляешь себе сценку? Ирина кивнула и криво усмехнулась. – А ты что же?

Анастасия, довольная тем, что удалось отвлечь подругу от ее мыслей, лукаво засмеялась и продолжила:

– Я, естественно, скидываю его руку и спрашиваю: «На что жалуетесь?» А этот нахал в ответ: «На гиперсексуальность». Тогда я указываю ему на дверь и говорю: «Пошел вон!»

– И он ушел?

– Конечно, а что ему еще оставалось делать? Тоже мне, девочку нашел для таких шуточек.

Анастасия слегка лукавила, не став рассказывать все до конца. Дело в том, что она действительно выгнала молодого поэта, но не потому, что ее возмутило его нахальство – это-то как раз показалось весьма забавным – а по иной причине. Она прекрасно поняла, что Феликс объявился в ее кабинете не просто так, а «с подачи» Вячеслава. Она достаточно хорошо знала мужскую психологию и потому прекрасно представляла себе их разговор.

«Ну, стариков вашей поликлинике работает такая классная бабенка, что я не понимаю, чего ты теряешься! Темперамента до хрена, а мужа нет».

«Так познакомь, если уж сам познакомился».

«Да зачем время терять? Просто иди к ней и открытым текстом говори о своих намерениях. Такие женщины балдеют от одного вида х…, а потому просто не в состоянии отказать».

Это-то и разозлило ее больше всего и заставило прогнать Феликса. Однако не прошло и часа, как он позвонил по ее рабочему телефону, страшно извинялся и буквально молил о встрече. Анастасия была очень довольна тем, что поступила правильно; кроме того, ей неудобно было разговаривать при Маше, которая буквально лучилась презрением, поэтому Анастасия дала Феликсу свой домашний телефон, и он обещал вечером перезвонить.

Разумеется, ничего этого она не расскажет Ирине, чтобы не травмировать ее лишний раз упоминанием Вячеслава. Нет, ну какая все-таки странная история – сорокалетняя преподавательница университета и Двадцатипятилетний молодой мафиози!

– Я еще хотела тебя спросить… – потушив сигарету, неуверенно заговорила Ирина.

– Да, разумеется?

– Когда мне стоит зайти к тебе… – Ирина глубоко вздохнула, – …для того, чтобы провериться.

Анастасия сделала удивленные глаза.

– Ты имеешь в виду?

– Да-да, разумеется, именно это.

– После того случая?

– Да.

– А что – задержка?

– Сегодня должно было начаться, но…

– Вот это да!

Анастасия задумчиво прошлась по комнате, а затем внимательно посмотрела на подругу.

– Если что, помогу с абортом?

– С ума сошла! – почти истерично выкрикнула Ирина. – Наоборот, мне нужен этот ребенок! И я хочу как можно раньше узнать об этом, чтобы ни в коем случае его не потерять.

– Ну, хорошо, хорошо, только не волнуйся. Подожди еще пару дней, а потом приходи, и мы сделаем анализы. Кстати, как там Галина?

– Помирилась с мужем, и они сегодня поехали в больницу навещать Александру – я тебе рассказывала про эту девушку… А потом собирались забрать у меня Галкины вещи и переехать на свою квартиру.

– А как же?…

– Это уже их проблемы, они, в конце концов, взрослые люди и сами все знают.

– Значит, ты теперь снова останешься одна… Я могу сегодня переночевать у тебя, хочешь?

Ирина отрицательно покачала головой.

– Почему?

– Приятель Дениса, ну тот, американец, завтра улетает обратно. Все это время он жил у Дениса, а сегодня там ночует Галина, и мы договорились, что эту ночь он переночует у меня.

– Так это замечательно! – не удержавшись, воскликнула Анастасия, и тут же стушевалась под тяжелым взглядом своей подруги.

– Вечно ты об одном и том же! Как тебе не стыдно!

– Все, молчу. И все-таки, это хорошо, потому что мне бы не хотелось оставлять тебя одну в таком состоянии.

– Ладно, спасибо за все, я пойду, – Ирина поднялась с кушетки, – а то там твои пациенты уже с ума сходят. Того и гляди дверь высадят.

– Счастливо тебе.

Они поцеловались, Анастасия проводила ее до двери и впустила какого-то раздраженного пенсионера, переругивавшегося с Машей.

А Ирина, выйдя из поликлиники и чувствуя себя подавленной, остановила машину и поехала домой. Невидящим взглядом она смотрела на таявший снег – в городе наступила очередная январская оттепель, – на грязные сугробы, суетливо пробиравшихся между ними прохожих и многочисленные коммерческие ларьки. С ужасом думала о том безнадежном одиночестве, которое может наступить, если ее надежды на беременность не оправдаются.

Войдя в квартиру, она подхватила на руки щенка – Галина обещала забрать его вместе с вещами, – присела с ним на диван и стала задумчиво теребить его смешные уши. Из этой задумчивости ее вывел телефонный звонок.

– Алло?

– Добрый день. Это Ирина?

– Меня зовут Юрий. Я приятель Дениса, он сказал мне…

– Да-да, я все помню. Когда вы приедете?

– Ну, если не возражаете, то часа через два.

– Хорошо, я вас жду.

– До встречи.

Она положила трубку, посмотрела на себя в зеркало, а затем взяла в руки массажную щетку и начала причесываться.

Глава 18

Расставание утомляет. Особенно тягостно оно тогда, когда все уже сказано, сделано, выпито – и остается только дождаться того момента, когда можно будет в последний раз пожать друг другу руки и, почувствовав грустное облегчение, разойтись в разные стороны.

Юрий и Денис сидели за стойкой бара аэропорта Шереметьево-2 и, пребывая в каком-то тяжелом оцепенении, молчали. Каждый думал о своем, задумчиво уставившись на свою банку пива. До начала регистрации рейса оставалось еще полчаса, и теперь надо было чем-то заполнить это бессмысленное время ожидания.

– Ну так что? – первым прервав задумчивость, поинтересовался Юрий. – Почему ты не расскажешь мне о том, как прошла твоя первая брачная ночь? Что за грустный вид для молодожена? Что-нибудь не так?

– Не знаю… – рассеянно отозвался Денис, делая небольшой глоток и ставя банку пива на стол. – Черт его знает… что так, что не так.

– Но ты счастлив?

– Наверное, да. Понимаешь, главное условие счастья – это не просто добиться того, чего ты желаешь, но и сделать это тогда, когда ты этого желаешь с максимальной остротой. Принцип «лучше поздно, чем никогда» здесь совершенно не действует.

– Все это понятно, но что у вас произошло?

– Она была очень мила, скромна, застенчива… Да, и предупредительна, почти как та Катюша, – Денис усмехнулся. – И вот я добился, чего желал три года, лег рядом с ней, закурил и стал прислушиваться к собственным ощущениям. Пустота, вялость, апатия и чертовски коварная мысль: «А стоило ли добиваться этого так долго и так упорно?» И ведь я, кажется, все-таки люблю ее, она мне очень дорога, но… не знаю! Надеюсь, что это временно, пройдет, и все будет нормально.

– А может, ты стал таким закоренелым холостяком, что теперь уже просто не можешь представить себе, что какая-то женщина будет постоянно находиться рядом? И ее не надо будет никуда провожать или уговаривать?

– Все может быть. Но, опять-таки, наша жизнь имеет смысл, когда мы чего-то еще только добиваемся. Стоит добиться – и все, надо искать совсем новое, иначе жизнь становится бессмысленной. Раньше, наблюдая за семейной жизнью своих приятелей, я думал, что нет ничего скучнее чужого благополучия. А теперь убедился, что то же самое относится и ко мне.

– Ну а как хоть она себя вела? – продолжал настаивать Юрий. – Может быть, именно это тебя и разочаровало?

– Да нет, я, собственно, и ожидал что-то подобное. Первый раз все было достаточно скованно – она просто стеснялась. Глазки закрыла, ножки раздвинула и всем своим видом изобразила из себя этакую невинную жертву – «ах, делайте со мной все, что хотите, только оставьте в покое!». Но второй раз прошел повеселее. Она раскраснелась, стала чертовски мила; и я с большим удовольствием сказал ей то, что, как уверяют все сексуальные пособия, является столь важным для женщин – то есть, что люблю ее. Но самое главное – она ответила: «Я тоже…» И вообще… – Нет, меня… И вообще… у меня замечательная женушка, и я надеюсь, что принесет мне еще немало приятных сюрпризов. Но дело не в ней, да, наверное, и не во мне, а в самой жизни. Вот мы уже прожили половину из отпущенного нам срока – и хоть что-нибудь поняли? Знаем, как жить дальше, ради чего, зачем и что останется от нас потом? С каждым днем у нас все меньше времени для размышлений – вот что грустно.

– Философствуешь?

– Философствую…

– Ну а вообще, что ты будешь делать дальше?

– Писать учебник по истории для фонда Сороса. Я тебе уже говорил, что представил на конкурс план этого учебника и получил грант. Так что пора отрабатывать денежки. Но ты не о том спрашиваешь – я тебе о смысле жизни, а ты мне – как на эту жизнь зарабатывать. Слушай, а может, к середине жизни у мужчин наступает какой-то духовный климакс и начинается общая переоценка ценностей? Помнишь, я тебе цитировал Юнга?

– Помню, – кивнул Юрий, – и могу даже сказать больше. После знакомства с теткой твоей жены я невольно порадовался тому, что родился мужчиной. Это для нас тридцать пять – середина жизни, для них середина жизни – двадцать.

– Как она тебе, кстати, понравилась? – Денис так выразительно посмотрел на приятеля, что тот понял его намек и усмехнулся.

– Да, классная баба, хотя и очень несчастная. Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду, и могу сказать – к сожалению, нет.

– А чем же вы с ней занимались?

– Гуляли и гадали, – Юрию не хотелось распространяться на эту тему, поэтому он перелил остатки пива из банки в стакан и поднес к губам.

Этот вечер и эта ночь были, пожалуй, самыми странными за все время его пребывания на родине. Когда он приехал к Ирине, она уже выглядела достаточно спокойной, успела накраситься и приодеться. Они пили кофе, разговаривали, причем она довольно активно интересовалась его женой, детьми, делами нью-йоркской аптеки; а потом вдруг предложила ему погадать по классической китайской книге перемен «Ицзин». Суть гадания заключалась в том, что нужно было шесть раз бросить кубик, в соответствии с выпавшим четом или нечетом составить гексаграмму, а затем найти в книге ее истолкование. Гексаграмма, которая получилась у Юрия, называлась «Цзин» – колодец. И смысл ее во многом соответствовал тому, о чем говорил Денис.

«Меняют города, но не меняют колодец. Ничего не утратишь, но ничего и не приобретешь. Уйдешь и придешь, но колодец останется колодцем».

– Это значит, что выход из ситуации может быть найден только в том случае, если силы для этого будут найдены в самом себе, – пояснила Ирина. – Колодец – это символ внешней неподвижности и внутренней активности. Однако вода может прибывать или убывать – а это значит, что необходимых сил может и не оказаться. Но даже если они есть, надо еще суметь ими воспользоваться – достать воды из колодца. Ну и как вам старинная китайская мудрость?

– Занятно, – пробормотал Юрий, втайне любуясь своей собеседницей. – А себе вы не пробовали гадать?

– Нет, и не хочу этого делать.

– Почему?

– Потому, юноша, – и она с грустным лукавством взглянула на него, – что наступает такой момент, когда чем меньше знаешь о своем будущем, тем лучше, спокойнее… Пойдемте-ка лучше погуляем. С Москвой проститесь.

Он согласился, они оделись и вышли на Чистопрудный бульвар. Ирина взяла; его под руку, и они медленно пошли по улице. Все было странно, таинственно и создавало фантастическое настроение. Хотелось чего-то такого, что могло бы озарить этот вечер всплеском необычных, ярких, запоминающихся эмоций. Но самым трудным было понять – чего именно хочется, зачем вообще нужна эта жизнь, эти встречи и расставания, эта прогулка по тусклым улицам когда-то родного города под руку с красивой и молчаливой женщиной. Где тот порог, предел, пик, начиная с которого все станет ясно и наступит успокоение? Где та мечта, юность, бессмертие, без которых невыносимо и немыслимо жить?

Они вернулись домой, Ирина постелила ему в гостиной, а сама удалилась в спальню, прикрыв за собой дверь. И Юрий лежал в темноте, курил, прислушивался и не знал, что делать. Его охватило то странное неутолимое возбуждение, которое появляется неожиданно и так же неожиданно исчезает, не оставляя ничего иного, кроме воспоминания о чем-то желанном, недоступном, невысказанном.

И ему показалось, что можно найти разгадку, но где-то через час он услышал тихие всхлипы, поднялся и вошел в соседнюю комнату. Ирина плакала, зарывшись лицом в подушку, и даже не повернулась к нему, когда он присел на. постель рядом с ней и нерешительно погладил ее замечательные каштановые волосы. Тогда он придвинулся еще ближе, обнял ее за плечи и слегка притянул к себе. Всхлипывания затихли, она что-то благодарно прошептала и замерла, так и не подняв на него глаз. Он чувствовал, как она нуждается в его защите, и при этом прекрасно понимал, что от того, что явилось причиной ее слез, никто и никого защитить не в силах.

Когда он убедился, что она уснула, осторожно поднялся, поправил на ней одеяло и вернулся на свой диван. А утром они оба постарались вести себя так, словно и не было этого жалобного ночного плача. И лишь на прощание, когда он, благодаря за гостеприимство, слегка коснулся губами ее щеки, она вдруг слегка вспыхнула и сама поцеловала его в губы.

– А Лариске ты больше не звонил?

– Что?

– Лариске, спрашиваю, больше не звонил? – повторил Денис.

– Нет.

– Почему?

– Не знаю… зачем? Душу травить?

– Ну ладно, тогда вот тебе прощальный подарок. – Денис полез в карман пиджака и, немного повозившись, извлек оттуда старую, черно-белую фотографию. – Представляешь, недавно нашел в своем альбоме и решил, что лучшего подарка и быть не может.

Юрий с любопытством взял снимок в руки. Там были изображены он и Денис – оба всклокоченные, с пьяным выражением опухших лиц. Каждый из них был завернут в простыню, как в тогу, и держал в руке бокал с пивом.

– Где это мы и когда?

– Забыл? Новый год встречали. Кажется, года за два до твоего отъезда. Квартирка была однокомнатная, принадлежала твоей любовнице, ну а я пришел с однокурсницей. Утром, когда наши дамы занялись своим туалетом, мы завернулись в простыни и стали похмеляться. А потом моя Ольга увидела нас в таком виде, расхохоталась и схватила фотоаппарат. Ты стихотворение на обороте прочитай, так и называется – «фотографии».

Юрий перевернул снимок и прочел:

 
Запечатленные мгновенья
Запечатлеют наши лица.
Увы! Нет чуда оживленья,
И прошлым чувствам не явиться.
Теряя прожитые тени
Или лелея их в кармане,
Мы словно клоуны на сцене
В давно забытом балагане.
В жестокость прошлого поверя,
Хотел бы я самодовольно
Не плакать – праздновать потери,
Чтобы не мне – им было больно.
 

– Прекрасно. Спасибо.

– Не за что. Кажется, объявляют твой рейс.

Юрий прислушался к голосу дикторши.

– Да, верно, «Москва-Нью-Йорк».

Они поднялись и направились к стойке. Пока Юрий оформлял документы, Денис отошел в сторону, волнуясь, жалея и чувствуя невыразимую пустоту, словно бы заканчивался еще один, может быть, решающий этап в его жизни.

– Ну вот и все, – спустя несколько минут сказал Юрий, возвращаясь к Денису и держа в руке билет. – Пора прощаться. Странная это была поездка – друга убили, возлюбленная стала шлюхой… воспоминаний хватит надолго.

– Мне тоже, – дрогнувшим голосом заявил Денис и, не столько для Юрия, сколько для себя, добавил: – Но не грусти, старик, мы еще встретимся. Ты же приедешь в следующем году?

– Обязательно приеду. Счастливо тебе.

– И тебе тоже.

Они обнялись, а затем Юрий слегка оттолкнул Дениса, стукнул его по плечу и сказал:

– Давай думать о том, что впереди у нас еще половина жизни. В конце концов, самая неотвратимая вещь – это будущее!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.