Текст книги "Пёс Дождя (СИ)"

Автор книги: Олег Семироль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Знакомое ощущение переполнило орка. Чувство беспомощности перед непонятной женской властью неприятно отдалось внизу живота. Орк поймал золотистый, хитрющий, будто у снежной лисицы, взгляд. И почувствовал, как холодная волна поднимается откуда-то из темных глубин сознания, знакомая неприятная волна. Первый раз он ощутил это чувство там, в безвозвратно ушедшем детстве, когда растерянно глядел на обугленное, почерневшее деревце, которое отец посадил возле их дома в честь рождения своего первенца – его, Йоки, рождения. Чувство, от которого сжимается комком что-то внутри (может, та самая душа, о которой так часто упоминал Лоэн-гуру), чувство, заставляющее холодеть пальцы, сжиматься горло, чувство злой до бессилия ярости. Чувство, стоившее жизни тому несчастному глупому коту, который был разорван ударом ещё не окрепших когтей Йокерита рядом с жалкими перьями сожранного тем котом голубя. Их голубя! Голубя, которого приманила крошками умница Рикки, голубя, который стал их птицей. Они таскали ему кусочки хлеба... Он был их тайной, у него было имя. В тот миг, когда Йоки увидел останки их Гонзо, а рядом довольно облизывающегося кота школьного садовника, то чувство ледяной ярости вернулось. И довольно облизывающийся рыжий котяра, с сизыми перышками, прилипшими к наглой морде, перышками, что ещё недавно были стремительной птицей, получил беспощадный удар лапой с выдвинутыми когтями... Потом Йоки плакал, рыдал в укромном уголке от щемящей жалости к несчастному голубю, от осознания бессмысленности своего поступка – ведь смерть кота не вернет Гонзо, от собственного бессилия, невозможности ничего изменить и от ярости из-за этой слабости, ярости, бушующей подобно вулкану и не желающей раствориться в памяти. Наверное, в тот день он плакал последний раз в жизни, ведь бойцы не плачут. А он боец.

Глядя сейчас на Рикки, которая призывно смотрела на него озорными глазами цвета расплавленного золота, хитро блестящими сквозь паутинку сбившейся прядки, он почувствовал, как горячую волну желания встречает ледяной айсберг гнева, подпитанный злой обидой. Холодное бешенство пульсировало в висках, замораживая внутренний жар. Глядя на улыбающуюся девушку, столь уверенную в своей неотразимости и совсем не желающую понять, что им нельзя быть вместе. Нельзя здесь и сейчас. Неужели она не понимает, как тяжело ему даются их ровные, согласно Уставу, отношения? Не понимает, как трудно держать тело в когтях разума, когда всё внутри замирает сладкой памятью о тех часах, сжатых в мгновенья, когда они были вместе?

"Она всё понимает" – холодная мысль звучала спокойно и равнодушно.

Такие мысли обычно приходят на татами, во время поединка, на стрельбах или в моменты неудач. Но не сейчас же, когда рядом красивая девушка и их разделяет всего несколько шагов. Орк сделал шаг.

"Клятва" – скучно напомнил он себе.

Он сделал ещё шаг, встречая ликующий взгляд наполненных лучистым сиянием глаз.

–Встать! – тихо приказал орк.

В глазах девушки застыло изумление. Прав господин Йофф, говорящий, что глаза – это зеркало сознания и надо уметь их тушить. Сейчас в глазах Энрике легко читалось изумление, непонимание... Обида?

–Смирно! – зло скомандовал орк.

Рикки смело с койки, будто пожелтевший листок холодным, осенним ветром. Йокерит глядя на вытянувшуюся перед ним, ещё более соблазнительную в своей обнаженности, фигурку, чувствовал, как больно скребущее сознание решение рождалось в нём. Он командир, а значит, отвечает за своих бойцов, и значит, самые тяжелые решения принимать ему. Решение пришло, оно было болезненным, но верным. Единственно правильным, любое другое разрушит всё, а в первую очередь жизнь и мечты этой, желанной как никогда, девчонки.

"Боец-курсант Энрике" – поправил он себя, – "с этого мгновенья, иначе мы не удержимся!"

И стараясь, чтобы голос звучал ровно и четко, глядя в странно увлажнившиеся глаза Рикки, распорядился:

–Боец-курсант Энрике, за необъясненный уважительными причинами неуставной вид, объявляю Вам взыскание!

Рикки растеряно смотрела на него широко раскрытыми глазами. Глядя в это море кипящего солнечного золота, он передразнил её:

–А роба так воняла... – и, чеканя каждое слово с отвратительной назидательностью занудного преподавателя, отчитал:

–Здесь не Институт для благородных девиц, здесь Высшая Военная Школа Империи Оркес! И если Вас так заботит и печалит запах дерьмеца, с которым Вам пришлось столкнуться, рекомендую вам задуматься о смене карьеры. Офицеру Империи не грозит провести свою жизнь с чистыми ручками, играя на арфе! – Йоки старался, чтобы его слова звучали подобно удару хлыста, так, как обычно звучали слова мастер-наставника Борхи, отчитывающего очередного разгильдяя.

–Что вы можете заявить в свое оправдание? – стандартной фразой закончил он уничтожение того, что совсем недавно казалось ему смыслом жизни.

–Этого больше не повторится! – голос Энрике чуть звенел.

Йоки оглядел девушку равнодушным взглядом – удивительно, но сейчас он мог совершенно спокойно глядеть на неё, не испытывая даже подобия желания, и распорядился:

–Привести себя в уставной вид, после чего доложить Дежурному офицеру, что мастер-курсант первого курса группы "Удав", Йокерит, наложил на Вас дисциплинарное взыскание!

И зачем-то добавил, будто поясняя азбучные истины гражданскому лоху:

–Мера взыскания – на усмотрение Дежурного офицера...

–Слушаюсь! – Рикки смотрела на него, будто ожидая, что он сейчас улыбнется и скажет, что пошутил.

Губы онемели, Йоки почувствовал – ещё мгновение, и он попросит прощения у Рикки. Отрезая себе эту тропку для малодушия, бросил, будто камень в омут:

–Исполняйте!

Он прошел к своей койке, взял с тумбочки хлыст. Берет пристроил под погон комбеза и, всё ещё ощущая спиной её взгляд, не оборачиваясь, уточнил:

–Есть вопросы?

–Никак нет!

За спиной прошлепали босые ноги, хлопнула дверь душевой.

Йоки смотрел на дверь, за которой летним ливнем шумела вода. Плюнуть на всё, на клятву, Рорха, треклятую гордость, вышибить тонкую дверь, попросить прощения, обнять самую желанную в мире девушку и больше не расставаться и не ссориться никогда...

"Угу, сидя на помойке, тесно обнявшись, вы будете безумно счастливы!" – подтвердил кто-то внутри.

"А может..."

"Может, может!" – согласился он сам с собой, – "Может быть, стоит подвести Рорха, позволить Рикки с треском вылететь из Школы – и всё ради того, чтобы тебе, слизняку, не пришлось отказаться от сладенького!".

Всё. Безумие пора кончать. В конце концов, терпеть боль и не думать о лишнем он умеет.

"Рикки – лишняя?" – завопил откуда-то издалека тоненький голосок.

"Лишнее – всё, что мешает мне выполнить свой долг командира и будущего офицера Империи" – казенными словами заколотил ящик чувств орк.

Он должен привести себя и её в чувство, должен взять тяжесть решения на себя, иначе какой он командир? Нельзя отдавать приказ своим бойцам, если не можешь справиться с собой. Он справился. А перетерпеть боль он сможет. Цель оправдывает средства, а решение принимает тот, кто способен взять на себя ответственность. Йоки ещё раз взглянул на дверь душевой, и решительным шагом пошел к выходу.

Солнце встретило его прямым ударом лучей в лицо. Сморгнув и всё ещё видя перед глазами черные отражения звездного диска, он натянул берет и, вдохнув знойный летний воздух, не спеша побрел по дорожке к школьному парку.

Линни, хумансийка, с которой его неожиданно свёл случай, должно быть, уже ждала его за тонким белым камнем заделанного гномами стенного проема.

Кто бы мог подумать, что тот недлинный разговор превратится в нечто большее? Затянутый водоворотом событий, чувств, мыслей, Йокерит совсем забыл об их коротенькой беседе. Но в Шестой день, сразу после того, как они с Рикки впервые столкнулись с пахучей шуткой "Анаконд" и, отмывшись в душе, собрались пойти накопать червей к обеду, Йоки вспомнил, что сегодня он обещал быть возле пролома. Слово надо держать, это понятно. Впрочем, он не давал Слова, просто тезка принцессы-развратницы назначила время. Обижать девчонку ему не хотелось, а целый день наедине с Рикки грозил стать не таким легким, как думалось. Его тянуло к ней, всё сильнее и сильнее, тогда он только начал понимать, в какую пытку превратилось его чувство. И, объяснив удивленной Энрике, что хочет поразмышлять наедине с собой, Йоки пришел на условленное место. Надо сказать, что он был все же слегка удивлен, когда в ответ на его осторожный вопрос "Есть тут кто?" раздался веселый голосок хумансийки.

Орк, прищурившись, поглядел на солнце – тяжелая беседа задержала его. Наверное, Алиен уже заждалась. Йоки перешел на рысь.

Нырнув в зеленую прохладу парка, он ускорил бег. Перемахнув через кусты, он шумно выскочил на знакомую, уже изрядно истоптанную полянку. Линни уже пришла. Негромкий голосок пел незнакомую грустную песню:

Один был первым по праву меча,

И сам брал все, что желал.

Другой умел только петь и мечтать,

Но любовь уступать не стал.

И вызов брошенный – принят он,

И схватка решает все.

Вступает в силу древний закон -

Один на один за нее...

Опомнись, певец! Какой ты боец?

И в бой тебе лезть к чему?

Тебе бесславный и скорый конец,

А приз все равно ему.

Неравенство явно, а боги молчат

Под рев турнирных фанфар

И тот, кто был первым по праву меча

Нанес последний удар...

И как всегда кровь текла горяча

С липкого лезвия вниз.

И тот, кто был первым по праву меча,

Шагнул к превращенной в приз.

Что ж воин, тело теперь твое,

Но душу отпустит клинок,

И вслед за любимым тело ее

Упало у тех же ног.

Так тот, кто был первым по праву меча,

Впервые был побежден,

И проклял тот день, когда назначал

Неправую схватку он.

Бывает лютня в достойных руках

Сильнее чем лучший клинок

И тот, кто был первым по праву судьбы

И тот, кто был первым по праву любви

А тот, кто был первым по праву мечты

Ее проиграть не мог...

Йок представил бойца с мечом в руках и два мертвых тела возле его ног...

–Болван! – мрачно констатировал он.

–Ну... – протянула девчонка за стеной, – не такой ты и болван. Так, остолоп просто, невежливо заставлять девушку ждать! – Йоки слышал, что девушка улыбается.

–Хорошего дня! – вежливо поздоровался он, и уточнил:

–Я, конечно, тоже болван, извини...

–Да, ладно, не извиняйся... – милостиво разрешила девчонка, – будь болваном, только ждать меня больше не заставляй, хорошо?

Йоки задумался, как бы ему объяснить Линни, что на следующий Шестой день он уже не сможет прийти сюда – он будет в городе, наконец-то отбыв наказание установленное Рорхом. Самое смешное, что ему так и не удалось убедить Линни в том, что он, Йокерит, чистокровный орк, курсант Школы. Все попытки рассказать об этом девчонка считала неумной шуткой и однажды серьезно обиделась, пообещав при встрече оторвать ему уши за вредность. Тогда он отшутился, сказав, что об этом стоит подумать позже, а теперь надо бы...

–Эй, чего молчишь? – весело спросила Линни.

–Думаю, – честно ответил Йоки.

–О болванах? – она рассмеялась.

Похоже, у Линни сегодня было солнечное, как летний день, настроение.

–И о них тоже, – буркнул орк. И чтобы не молчать спросил:

–А что это за песню ты пела?

–Не знаю, – с той стороны раздался какой-то странный шорох, чем-то напоминающий шорох чешуек ползущей змеи, – её Потаня поёт, а чья она – не знаю, – снова тот же шорох, сопровождаемый треском какой-то ветки, – просто хорошая песня грустная...

Йоки не стал спрашивать, что это за Потаня такой. А то окажется, что это кто-нибудь известный любому хумансу прямо с колыбели, и Линни снова решит, что он издевается. Поэтому он просто сказал:

–Ты хорошо поешь, у тебя красивый голос.

–Обычный голос, девчоночий и писклявый, – не согласилась Линни, вздохнув, она добавила:

–Просто песня хорошая!

Йоки, хотел ответить, но неприятное чувство заставило его промолчать. Чувство, будто кто-то в упор сверлит его затылок пристальным взглядом.

–Что примолк-то? – удивленно спросила девчонка.

"Вот будет смешно, если кто-то из дежурных сюда забрел!" – ухмыльнулся про себя Йоки.

–Да так... – вслух произнес он, – ду...

И не окончив фразы, взвился в развороте, бросая тело будто распрямившуюся пружину по направлению к кустам.

IV

Листья метнулись навстречу роем диковинных насекомых. Зеленая стена кустарника оказалась перед самыми глазами орка, напоминая шуршащий рой перелетных кузнечиков, и тут же рассыпалась с шорохом и треском. Рассыпалась, когда сквозь неё пронеслось, завершая свой дикий прыжок, увесистое тело орка. Падая на бок, Йоки, привычно перекатился, уходя от возможного удара и, сильно оттолкнувшись от земли, вскочил, растерянно уставившись на открывшуюся картину.

На земле, удивленно хлопая глазами и широко расставив длинные худющие ноги, сидел дядюшка Йохар. Задумчиво улыбаясь, он с непонятным выражением глядел на возвышавшегося над ним, подобно осадной башне древней династии Ыч, курсанта.

Из-за стены заговорщицким шепотом прозвучал голосок Линни:

–Йоки, что там у тебя? Ничего не случилось?

Йоки по-прежнему глядел на невесть как забредшего в этот заброшенный уголок парка старика, одновременно пытаясь сообразить, что ответить девушке и как объяснить Йохару, чем он занимается тут один...

"Вдвоем с Линни!" – задумчиво поправил его голос Предков.

Дядя Йохар, дружески подмигнул Йоки и неожиданно громко проорал:

–Случилось! Наш Йоки решил поохотиться на старину Йохара, прекрасная леди! Я, значит, иду, а он каак прыгнет, прям бурбилога мне напомнил! Ей-ей, напомнил! – радостно подтвердил веселый дядюшка.

–"Старина Йохар" – это кто? – весело уточнила девушка.

–"Старина Йохар" – это я! – объяснил дядюшка и добавил:

–Если что-то починить надо, придумать что-нить для хозяйства, или хотя бы рассмешить несмеяну, то смело зовите дядю Йохара!

Йокерит обалдело слушал изливающийся из дядюшки Йохара поток:

–Иду я, значит, по парку. Дай, думаю, грибков поищу, тут после дождичка они как раз полезть должны, парк у нас старый, грибной. Ну, так вот... – закряхтел Йохар, стараясь подняться на ноги.

И, благодарно кивнув молодому орку, который помог ему встать, продолжил:

–Иду я, грибы собираю, а тут песня, значит, хорошая! Пошел на звук, думаю – откуда же у нас певунья такая появилась, а тут трям, брям, бум! Йоки из кустов вылетает! – и укоризненно глянув на курсанта, поинтересовался:

–Вы тут что, в бурбилога играете?

"Бурбилог-бурбилог, что ещё за бурбилог?" – Йоки смотрел, как по-доброму

смеется Йохар, слышал звенящий восторгом смех хумансийской девчонки, и

чувствовал, как уходит в никуда возникшее было чувство раздражения.

Из ведерка, валяющегося неподалеку от того места, где он сшиб с ног старика,

высыпались несколько аппетитно пахнущих дождем и лесом грибов. Йоки сглотнул набежавшую слюну и, аккуратно собрав рассыпавшиеся дары парка в ведерко, понес его вслед за Йохаром, который уже выбрался из кустов на полянку.

Удобно примостившись на травке, прислонясь спиной к стене, он уже вовсю рассказывал девушке историю об этом самом "бурбилоге". Йоки, аккуратно поставив ведерко рядом с Йохаром, с интересом стал слушать очередную историю старика. На этот раз дядя Йохар, едва не завывая, подобно кошмарному мороку Хны, рассказывал "страшилку", стараясь получше передать атмосферу тихого ужаса, сопровождавшего деяния этого Бурбилога. Курсант улыбнулся про себя – даже самые мрачные рассказы Йохара обычно содержали в себе что-то смешное, из-за чего, казалось бы, ужасная поначалу история всегда оканчивалась взрывом смеха слушателей.

Как оказалось, пресловутый Бурбилог был древним душегубом. Не то чтобы совсем древним, но буйствовал он, судя по рассказу Йохара, во времена его, дядиной, молодости. Вообще-то, Бурбилог был уличным танцором, путешествующим из одного города Империи в другой. Такие и по сей день колесят просторы Мира вместе с таборами бродячих комедиантов или передвижными ярмарками. Так же поступал и тот. Ездил в своей кибитке, запряженной двумя вислоухими ишаками, от города к городу, от поселка к поселку. Днем он танцевал на площадях пантомимы, обычно изображая сценки из жизни городов, или показывал пляски варваров из далеких земель. Казалось бы, обычный уличный танцор. Но когда наступал вечер, и тени заполняли уставшие за день улицы, он сбрасывал маску комедианта и выходил на охоту. Бурбилог терпеливо поджидал в малолюдных местах (парках, скверах, переулках) жертв и, дождавшись, одним прыжком настигал жертву, оглушая большим мешком, набитым песком. Будучи существом довольно мелким и непривлекательным, он видел в подобной охоте единственный шанс удовлетворить свою похоть. Как выяснили позже палачи-дознаватели Империи, заставив чудовище вспомнить все его преступления, в жертву себе он обычно выбирал маленьких девочек или хрупких, не способных оказать серьезного, сопротивления девушек. Оглушенных жертв Бурбилог связывал, прятал в сундук на колесиках, который специально возил с собой, подражая уличным торговцам дешевой одеждой, и отвозил в свою кибитку. Где и удовлетворив все свои, порой весьма изощренные, фантазии и душил бедняжек шнурком от танцевальной туфли. Обычно, когда задушенную жертву находили в какой-нибудь сточной канаве или выгребной яме, кибитка с душегубом была уже далеко. При этом, как и многим известным душегубам, ему сильно везло. Везло

до тех пор, пока, однажды, одна из истязаемых им девчонок не умудрилась откусить ему то самое место, для ублажения которого он и шел на свои преступления. После того, как покалеченный душегуб свалился, потеряв

сознание от боли, девушка сумела развязать путы, выбраться из страшной

кибитки и вызвать имперский патруль.

–Дальше пришлось выполнить свою работу палачам-дознавателям Империи. Ну а засушенная голова Бурбилога и поныне хранится в Имперской кунсткамере, напоминанием о страшном танцоре-душителе! – закончил свой рассказ дядя Йохар.

Девушка за стенкой вздохнула, а потом грустно спросила:

–Дядя Йохар, а почему ты не расскажешь, что с той девчонкой стало?

–С какой девчонкой? – удивленно переспросил Йохар.

Йоки, почувствовав, что байка Йохара почему-то огорчила Линни, поспешил

вмешаться. Стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно веселее и оптимистичней, объяснил:

–Линни, рассказы дяди Йохара иногда всего лишь рассказы! Не стоит принимать их за быль.

–Да нет Йоки, – ответила девушка тусклым, как беззвездная ночь, голосом, -

на этот раз дядя Йохар как раз быль рассказал. Нам в Универе тоже об этом

говорили. Та девушка потом бросилась со скалы, не выдержав огласки и позора.

Она-то и стала последней жертвой Бурбилога, его голову уже сушили таксидермисты оркской кунсткамеры, а он всё равно смог дотянуться... – Линни

снова вздохнула.

–Извини девочка, – вмешался дядя Йохар, – но это не Бурбилог до неё

дотянулся. До неё дотянулась толпа. Бывает, разумные теряют искру,

отличающую их от животных. И тогда – берегись, слабый или кто-то, хоть

чем-то отличающийся от них! Стая жаждет крови, и ей всё равно, чья эта будет

кровь! – жестко закончил старик.

Йоки удивленно покосился на пожилого орка. Раньше старик никогда не

высказывал сентенций в подобном стиле. Сейчас же в голосе обычно веселого и

добродушного старика звенели непривычным холодом злые льдинки. Всегда

добродушное, хитровато-простое лицо странно заострилось, почему-то заставив

Йоки вспомнить изображения древних полководцев на бесчисленных портретах, висящих в длинных коридорах учебного корпуса. Те же сжатые в тонкую полоску губы, те же наполненные злой решительностью глаза...

Миг – и дядя Йохар вновь стал самим собой: добрая, немного растерянная улыбка, чуть подслеповато прищуренные глаза и мягкий, извиняющийся, хрипловатый басок:

–Ещё раз извините, старика! Привык я тут с ребятишками общаться, девчонок-то тут нет, – он улыбнулся Йокериту, – почти... Ребятишки бы посмеялись и всё, все ж уд-то злодею откусили, а тут вона как... – старик расстроено замолчал.

–Ну что вы, дядя Йохар! – голосок Линни вновь приобрел знакомые яркие краски.

Йоки, не первый раз за их такое короткое знакомство, поразился. Как же много могла выразить эта девчонка своим голосом? Не видя лица, он все равно представлял заигравшую в её глазах улыбку.

"С баньяна рухнул?" – осведомился ехидный голос Предков, – "Какие глаза? Ты ж её никогда не видел?!"

Йоки удивленно прислушался к себе – а ведь действительно, он не видел Линни, но почему же тогда так ярко представлялось незнакомое лицо, вернее, даже не лицо, а глаза? Переменчивые, как весенняя погода, озорные глаза, цвета теплого и ласкового моря...

"Бред!" – снова пришлось одергивать себя.

Между тем, дядя Йохар с Линни, вернее – Алиеной, как представила она себя старику только что, весело смеясь, обсуждали какого-то неизвестного ему хумансийского философа. Этот достойный мудрец посвятил свою жизнь доказательству идеи, утверждающей, что дурак, занимающий высокий пост, подобен человеку на вершине горы: все ему кажется маленьким, а всем остальным кажется маленьким он сам. Йокерита абсолютно не интересовали дураки – неважно, какой пост они занимали, а чувствовать себя лишним в разговоре с Линни он не привык. Но не говорить же действительно о каком-то глупом в своей мудрости хумансе?

"И интересны им все эти дураки?" – подумалось, – "Мне-то они нужны не сильнее, чем лютня козелу!"

"Ещё бы" – подтвердила мысль, – "зачем тебе какие-то посторонние дураки, когда у тебя есть ты сам?"

Орк ухмыльнулся. И вдруг, сам не зная зачем, будто не он, а кто-то посторонний управлял им, громко сказал, обрывая философический разговор:

–Дядь Йохар, а Алиена не верит, что я орк!

–Чего? – осекся на полуслове Йохар.

–Йоки, ты опять начинаешь свои дурацкие шуточки?! – раздраженно бросила девчонка.

Йокерит зачем-то провел рукой по пряжке ремня, ощутив пальцем ребристый оскал черепа эмблемы, и спокойно попросил:

–Дядя Йохар, скажите Линни, что я и впрямь орк!

Йохар, задумчиво почесал лапой затылок и пробормотал:

–А я-то думал, что вы старые друзья. Гляжу – место для беседы подходящее, а оно вон как...

Йоки пояснил:

–Да нет, мы недавно познакомились, когда меня Рорх увольнений лишил...

Девушка угрожающе предупредила:

–Йоки, если ты не перестанешь сейчас же дурковать, то я рассержусь!

Дядя Йохар снова внимательно посмотрел на Йокерита и осторожно сказал:

–Алиена, а вы что, боитесь орков?

Йоки вспомнились те мысли про орков, которые он уже слышал от Линни. Он так и не смог понять, за что Линни так безумно ненавидит орков. Но что самое странное – почему-то эта необъяснимая ненависть не отвращала его. Ему, наоборот, всё сильнее и сильнее хотелось убедить эту странную хумансийку в том, что орки – это такие же разумные, как и многие. Просто их, оркский, долг хранить в Мире порядок и равновесие, и, исполняя его, орки иногда бывают жестоки, но ведь Мир вообще жесток... Ему так хотелось ей это сказать, но она не хотела его слушать. Даже сейчас, как всегда, когда он пытался заговорить с ней об этом, в звонком голоске Линни слышалось что-то напоминающее ярость:

–Дядя Йохар! Ну скажите вы этому остолопу, что его дурацкие шуточки не смешны! А то он сейчас скажет, что и вы орк и я...

–Дядя Йохар тоже орк! – тут же сказал Йоки.

–Йоки, перестань!!! – возмущенно закричала девчонка, звонкий голос больно хлестнул по ушам, заставив Йокерита поморщиться.

–Тихо-тихо! – успокаивающе произнес Йохар.

И стараясь говорить мягче, произнес:

–Алиена, Йоки говорит правду! Мы орки, и он, и я!

И, слушая тишину за стеной, продолжил, убеждая:

–Алиена, но что это меняет? Вы же так хорошо общались. Какая разница, если у друга кожа зеленого цвета или уши чуть острее? Объясни старику...

–Вы не шутите? – казалось, девушка утратила весь интерес к беседе.

–Нет, – просто сказал Йохар.

Йоки уже понял, что последует дальше. Стараясь не встречаться взглядом с Йохаром, он смотрел на тупые носки своих бутс. В начищенной до блеска коже по черному небу плыли облака – черное отражение реального неба. И черным отражением такого живого, такого радостного голоса Линии, на них упали тяжелые слова, произнесенные бездушным, будто у Имперского Проверяющего, голосом:

–Что это меняет, спрашиваете? Ничего! Я всегда знала, что нет более лживых и жестоких существ, чем орки! – голосок девчонки зазвенел лопнувшей струной.

–Представляю, как вы там потешались, ещё бы – дура-девка рассказывает правду про орков... – за стеной вновь раздался змеиный шорох.

–Я тебе сразу сказал... – начал Йоки.

–Орки умеют лгать! – холодно оборвала его Линни, – Сказал, так будто шутишь. А потом трепался со мной о стихах, песнях...

–Я люблю смотреть в небо! – передразнила она кого-то.

Йокерит вспомнил одну из их бесед. Про то, что сейчас разумные редко смотрят в небо, предпочитая скучно глядеть себе под ноги...

–Я не врал тебе! – упрямо повторил он.

–Ха! Ты просто не говорил мне правду! – с деланным весельем бросила Линни. И добавила с ледяным презрением:

–Ложь – это отсутствие правды!

–Алиена, послушайте... – попытался вмешаться дядя Йохар.

–Я слушаю, слушаю... – ехидно сказала девчонка. –А можно спросить? Вас племянничек привел посмеяться над дурой, которую он почти месяц за нос водил, изображая прынца из сказки?

–Да какого прынца? – начал злиться Йоки.

–Это уже неважно! – равнодушно бросила Линни. За стеной зашуршали листья и, затихая, донесся полный презрения шепот:

–Бывайте! Это была хорошая шутка...

И совсем тихо:

–Боже, какая же я дура!

–Что ты молчишь? – услышал Йоки шепот Йохара.

В ответ он лишь махнул лапой. Бессмысленно говорить, если тебя не слышат. Чтобы он сейчас не сказал, всё будет истолковано неверно. Йоки повторил вслух старую истину:

–Когда слушает злоба, истина нема! – и криво улыбнулся:

–Сам нам это говорил.

Дядя Йохар, кряхтя и разминая спину, поднялся на ноги и пробормотал себе под нос:

–Интересно, кто обидел девочку? И чем?

Йоки равнодушно ответил:

–Никто. Просто хумансы ненавидят нас. Так слабые всегда ненавидят сильных. Из зависти, наверное.

Старик насмешливо улыбнулся и спросил:

–Ну и от кого ты услышал подобную глупость?

Молодой орк чуть смутился – не скажешь же, что об этом они как-то трепались со старшекурсниками, те делились с ними своими мыслями, приходящими лишь в мудрые головы выпускников, но все же упрямо бросил:

–Пример ненависти перед нами. Наверное, неплохая девчонка, – он замялся, но все же добавил, – для хумансийки...

Обида наконец-то прорвалась сквозь заслон положенного бойцу равнодушия и он, не замечая, что его вопрос звучит по-детски обиженно, поинтересовался:

–Дядя Йохар, ну что я ей плохого сделал? Мы с ней разговаривали просто... Она мне про студентов рассказывала, я ей про Школу... – и, испугавшись, что старик может его неправильно понять, добавил:

–Я ей много раз пытался рассказать, о том что я орк, но она слушать не хотела... А теперь... – Йоки вновь расстроено махнул лапой.

Старик протянул Йоки своё ведерко и, сдернул с курсанта форменный берет, начал перекладывать в эту импровизированную корзинку, вкусно пахнущие грибы.

–Йоки, а ты не думал, что мог просто понравиться девушке? – поинтересовался он.

–Дядь Йохар, мы просто разговаривали – ничего больше! – ещё раз уточнил Йоки.

–Мальчик мой, – подмигнул дядюшка, одной рукой забирая у него ведерко, а другой протягивая берет полный грибов, – женщины любят ушами!

И, улыбнувшись – видимо, сам поняв, какой афоризм может породить прозвучавшая фраза, добавил:

–Ну, любят они, положим, не только ушами, но вот для того, чтобы почувствовать интерес, ушей порой бывает довольно.

Старик, помахивая ведерком, пошел по направлению к дороге. Йокерит, зачем-то оглянувшись на нелепую заплатку в стене, поплелся за ним, сжимая в лапах берет, полный вызывающих одним своим видом обильное слюноотделение отборных грибов.

Под ногами привычно захрустели ракушки дорожки, а они всё так же молча шли – высокий старик в мятом сером комбезе, и подтянутый мастер-курсант сжимающий в обеих лапах нелепо раздувшийся головной убор.

Неожиданно старик остановился и будто закончил начавшуюся ещё на поляне беседу:

–А вот промолчал ты зря! Надо было говорить с ней, убеждать, спорить, доказывать, объяснять, что она не права!

–Что спорить, если они нас ненавидят?

–Йоки, не говори ерунды! – похоже, старик немного подзавелся, во всяком случае, раньше Йоки за ним не замечал стремления покрикивать на собеседника. Дядюшка горячо доказывал:

–В твоих жилах тоже есть часть хумансийской крови! И в моих! И, вообще, ты же знаешь, половина мужчин нашей расы берет в жены хумансиек, о какой ненависти ты тут рассказываешь?

Йоки сморщил нос и поинтересовался:

–Дядя Йохар, ты сам рассказывал, что приходилось вытерпеть некоторым девчонкам, которые хотели выйти за орков. Помнишь?

Йохар кивнул.

–Помню Йоки, конечно, помню... Но все же не в одной ненависти тут дело. Тут дело ещё и в тех, кто эту ненависть сеет. Взращивает, заставляя ненавидеть всё, что не попадает в их представления о правде! Вот где кендер порылся... Но не стоит об этом сейчас! – Йохар махнул лапой в сторону казарм:

–Лучше Энрике грибочками угости, я их для вас, собственно, собирал. – добрая улыбка вновь преобразила лицо старика.

Йокерит молча кивнул – слишком много мыслей теснилось в голове, требуя, чтобы их обдумали, рассортировали и слепили из них выводы. Он хотел было поблагодарить Йохара, но тот уже быстро шел по дорожке, в направлении пустых, по случаю Шестого дня, учебных корпусов. Орк, ещё раз вздохнув, побрел к казармам – впереди его ждала встреча с Рикки и ещё половина этого, так нелепо идущего, дня.

–А все же надо было спорить! В спорах рождается истина! – очередная мудрость дяди Йохара, эхом ударила в спину.

"В спорах рождаются папоротники", – хмуро подумал Йокерит.

Перехватив поудобнее левой лапой будущий обед, он вскинул правую вверх, сжав пальцы в кулак – салютуя старику древним жестом бойцов, уходящих на задание...

V

Осьминог был великолепен, Йокерит жадно допил очередную кружку темного эля и отрешенно уставился в распахнутый зев огромного очага. Запертый в серых закопченных камнях узник-огонь неторопливо доедал свою пищу, наполняя небольшой зал припортового кабачка вязкой духотой от которой снова и снова хотелось пить. В этот ранний час трактир уже жил своей привычной веселой жизнью – за соседним столом-бочонком громко шумела компания обряженных в какие-то диковинные пестрые тряпки хумансов. Несколько хмурых, усталого вида, гномов примостившись за бочонками в самом темном уголке, степенно мочили бороды в кружках, разбавляя эль неспешной беседой. Еще не успевшая устать девчонка-подавальщица выглядела румяной, свеженькой и аппетитной...

"Как булочка!" – нашел подходящее сравнение Йоки.