Текст книги "Пёс Дождя (СИ)"

Автор книги: Олег Семироль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

–Ну, – требовательно протянула она руку.

Ещё раз помянув господина Рорха и всю его родню подходящим словом, Йок тоже "оделся" по форме "ноль". Стараясь не глядеть на Энрике, которая, деловито растягивала его комбез на тонкой лавке, он сделал несколько сальто, проверяя насколько вернулись к нему, потерянные в идиотской тренировке, силы. Мышцы были скованы, от перегруза их неприятно тянуло. А впереди ещё спарринг с не самым слабым бойцом...

Йок бросил не оборачиваясь:

–Я уже размялся в парке, разминайся без меня.

–Угу, – ответил за спиной звонкий девичий голос.

Йок приняв позу для размышлений и закрыв глаза, готовил себя к предстоящему спаррингу, помня правило "Не думать о белом Медвежути", он постарался забыть, что сегодня бой будет немного особенным.

–Хей – яаааа!!! – мощный выкрик девушки не отвлек его от размышлений. Он ощущал, что где-то рядом несется в разминочном танце самая красивая на свете девушка, но старательно думал о толстом Рорхе, который жестоко им отомстил, о странной хумансийке(интересно морит ли она себя голодом), о ученике-курсанте по прозвищу "Старик"...

Плавно текущие мысли были прерваны хлопком по плечу:

–Приступим, партнер? – ухмыльнулся голосок Рикки.

Йок, выпрыгнув с разворотом из положения сидя, склонился перед своим противником в ритуальном поклоне.

Огромный, залитый ярким светом гномьих ламп, зал рождал странное эхо, в огромной зеркальной стене отражались две фигурки замершие друг перед другом. Кривоногий бритоголовый орк и хрупкая тоненькая оркийка с толстой длинной косой.

Йок наблюдая как девушка перетекает в стойку Неко-Аши-Дачи(кошачью стойку), очередной раз поразился как же сильно Энрике напоминает стремительную, хищную пантеру. Хорошо ощущалось, что Рикки горит азартом предстоящего боя, она, как обычно, была готова выложиться до конца. Такой у неё характер – ничего не умеет делать наполовину!

"А это значит, что она мне сейчас наваляет по ушам" – меланхолично подумал орк уходя в защитную Кокутсу-Дачи.

Стараясь держать в поле зрения не только руки, но и ноги девушки, Йок чуть опустил взгляд...

Знакомая жаркая волна накатила на него. Девушка напротив выпрямилась и почесав пальцем нос задумчиво протянула:

–Вот это баньян...

Йок почувствовал, что его уши сейчас вспыхнут, синим пламенем, от невыносимого стыда. Слов не было, да и собственно, что тут скажешь? Вот он, а вот его баньян... Вспомнился детский анекдот про вредного кендера: "А вот твоя панама"...

Рикки продолжая задумчиво разглядывать Йока, заинтересованно спросила:

–Слушай, если это третье место, то какой же у дядюшки Йохара? С руку?

–Чего? – промямлил растерявшийся орк, чувствуя, что сейчас сойдет с ума.

Рикки деловито продефилировала мимо него, поясняя:

–Ну, помнишь, вы трепали про то, как в Доме Удовольствий достоинствами мерялись?

–Я ничего не трепал! – обалдело откликнулся орк.

Неожиданно лампы под потолком погасли, Йок ночным зрением, которое в комнате лишенной окон выручало мало, видел лишь расплывчатые силуэты спортивных снарядов, да яркие звезды погасших, но ещё не остывших светильников.

–Ага, наверное, это Элай был, очень гордился, что тебя обыграл! Но по его словам до дядюшки Йохара вам обоим далеко!

–Не так уж и далеко, – обижено возмутился Йок.

Рикки за спиной тихонько рассмеялась. Её смех странно напомнил смех той хумансийки в парке – те же звенящие колокольцы.

–Йоки, – Рикки чуть замялась, – а долго это будет продолжаться?

Решив, что хуже, чем есть, на свете не бывает, а оправдываться как-то надо, и тем более все знают, что правда это лучшее оправдание, орк пробубнил:

–Не знаю. Рик извини, ладно! Я ничего не могу с этим сделать, он мне не подчиняется... Сегодня чуть себя не уморил в парке...

–Ух, ты! А как? – подозрительно осведомились из-за спины.

–Тренировался, пока были силы, думал, что поможет...

Рикки снова хихикнула.

–Я, правда, ничего не могу сделать! – глупо бормотал Йок.

За его спиной раздались осторожные шаги. Мягкое тело прижалось к спине, а две сильных руки обняли орка за грудь, понимая, что видимо он только что сошел с ума и тяжело бредит, орк услышал, странный, не похожий на себя, слегка хрипловатый шепот Рикки:

–Дурачок, это могу сделать я!

Острые зубки куснули его за ухо. Чувствуя, что сейчас взорвется, орк вырвался из захвата. Но тут же бледное, в туманном восприятии ночного зрения, лицо девушки оказалось прямо перед ним. Орк почувствовал, как его снова обнимают ласковые руки, а под своими пальцами ощутил шелковую нежность непонятных окружностей. Теплые губы впились в него, и уже поняв, что он просто видит сон, Йок расслабился и закрыл глаза.

Поцелуй пах какими-то незнакомыми травами, дальними ветрами и едва заметным кисловатым запахом пота. Поцелуй пах Рикки. Следующий поцелуй был ещё слаще... И ещё... И ещё...

V

Бархатная тьма нежно окутывала пушистым одеялом снов, сквозь которое, ленивыми субмаринами гномов, пытались подняться к поверхности разрозненные покалеченные мысли. Сон медленно отступал, так отступает разбитая, но все ещё непобежденная армия, так отступает отбушевавшая, но всё ещё щетинящаяся мечами молний, гроза.

Зеленый орк лежал на жесткой, узкой койке разглядывая мелькающих во тьме, под закрытыми веками, светлячков. Вокруг него шумела знакомая тишина казармы – разноголосое сопенье и похрапывание вернувшихся из увольнения товарищей, поскрипывание расшатанных деревянных лежанок под грузными телами... Уже совсем скоро забьется в звенящей буйной истерике ненавистный звонок. Звонок означающий начало нового Седьмого дня недели.

Просыпаться совсем не хотелось, остатки прекрасного, хотя и немного странного, и чуть-чуть стыдного сна, ленивым туманом окутывали полудремлющее сознание. Йок с едва заметным чувством стыда, стыда ставшего его постоянным спутником уже целых два цикла, вспоминал свой сон – он и Рикки. Вместе. В бесстыдном сплетении тел и прекрасном переплетении душ. Глупые, запретные мечты. Мечты ставшие привычными с того момента, как Йок понял, что один из его бойцов стал для него чем-то большим, чем просто брат по оружию. Когда же это случилось? Кто, вообще, помнит, когда он становится взрослым? Глупые мысли привычно беспокоили даже во сне.

Орк открыл глаза. Всё, пора просыпаться и прогонять грёзы, пока не сбылась ещё одна из мудростей дядюшки Йохара: "Сны снами, а постель потом наяву стирать!". Йок улыбнулся, как тогда, когда в первый раз услышал эту присказку от веселого старикана.

Зудяще-грохочущий звон адским грохотом обрушался на дремлющую в сладком послеувольнительном сне казарму. Йок, чья голова почему-то странно гудела с утра, резко сел на койке закрыв ладонями уши. Его дернуло болью и, ощущая под пальцами распухшее и увеличившееся в размерах ухо, орк почувствовал, как мир вокруг него разлетается жалкими клочками, подобно мишени превращённой в подобие стайки белых мотыльков точным попаданием заряда картечи из огневика.

Йок отупело глядел на окружающий мир, как будто замедливший своё движение, на медленно вскакивающих со своих коек курсантов... На Рикки сладко тянущуюся в койке напротив... Рикки... Вместе со звуками и вернувшимся к норме мироощущением, возвратилась и память.

Память о безумном нарушении всех правил и запретов. Память о сладкой боли и болезненной слабости. Память о прикосновениях и словах, движениях и чувствах, шепоте и крике, поцелуях и... Шагах господина Рорха, вовремя услышанных умницей-Рикки, его Рикки... Орк пробовал на вкус это словосочетание – "Моя Рикки". Ухо вновь дернуло огнем... Ох какой бой увидел вошедший в тренировочный зал господин преподаватель! Два взмыленных, растрепанных бойца работающих в таком диком темпе, что будь на месте чистокровного орка Рорха, какой-нибудь беспородный хуманс, то не разобрать бы ему ничего, кроме двух зеленых вихрей несущихся в стремительном полете по затемненному залу! Йок вспомнил, как он ощущая в пятках провалившуюся туда душу, а в теле бушующий коктейль из адреналина и остатков недавнего наслаждения, пропускает Нидан-Гери и успевает напрячь пресс спасаясь от короткого и резкого первого удара, но второй более страшный удар, удар в голову, наполняет его череп осколками из звуков, света и обрывков мыслей... Даже сейчас он может вспомнить только несущуюся на него в прыжке фигурку девушки, а после всё скрывает тьма наполненная разъяренным голосом преподавателя и испуганным голоском Рикки.

–Йок, ты как? – Рикки, настоящая реальная Рикки, стоит рядом с ним, уже умытая и одетая, излучая участливость и заботу. –Как голова?

Чувствуя в теле слабость, а в ушах непрекращающийся звон, Йок попытался бодро отшутиться:

–Что мне сделается?

Коротышка Йенс, заправляя свою койку, радостно подтвердил:

–Что ему сделается, у него же там КОСТЬ!, – и ухмыляясь предложил на всю казарму: – Парни, когда кому-нибудь захочется на Луну, спаррингуемся с Энрике – она если не убьет сразу, то помучает!

–Отвянь, сдубарухнутый! – рявкнул Йок, попытавшись встать с койки, комнату ощутимо покачивало, – если я такой идиот, что не смог блок поставить, то на Луну мне и дорога.

Немного подташнивало, но в Храме, где на торжественной утренней службе, курсанты незанятые в Дежурной смене были обязаны присутствовать каждый Седьмой день, можно будет подремать с открытыми глазами. Главное выдержать утреннюю разминку, пробежку и поверку.

Сдерживая тошноту, Йок проковылял в душевые боксы. Оглушающе-ледяная вода обрушилась на него, отгоняя болезненную одурь, стало чуть легче дышать. С тоской ощущая, что он задерживает всю группу, которая может не успеть на построение и получить взыскание, покачиваясь от вновь накатившей слабости он вернулся в комнату, отметив, что кто-то заправил его койку.

"Как за больным!" – зло подумалось Йоку.

Натягивая комбинезон, он ощущал, как все наблюдают за ним, будто желая помочь в неожиданно ставшем сложным занятии. Йок, зло усмехнулся, ничего и хуже бывало.

"Например, вчера" – подсказал ему услужливый внутренний голос.

–Йок... – начала Рикки.

Её прервал дикий вопль Ларса:

–Группа! Смирно!

Курсанты, вытянувшись черными истуканами, замерли в уставном оцепенении. На пороге казармы, возникла увесистая личность господина преподавателя Рорха.

Господин преподаватель, стоя на пороге с ехидной улыбочкой младенца только что сделавшего в штаны, хитро прищуря маленькие глазки, радостно начал:

–Группа "Удав", первого, курса получает взыскание за опоздание на построение...

И, выдержав паузу, радостно закончил:

–Но я его отменяю, так всё равно решил зайти к вам в гости...хе-хе... побеседовать, так сказать о жизни и любви... Таким образом...гм...вы бы все равно задержались... – булькая от переполняющего его непонятного удовольствия веселился Рорх, навевая странную тоску на слушающих его курсантов.

Рорх в казармах. Это пришествие, невиданное доселе, могло означать только одно – какую-то на редкость злобную, ужасную, всепоглощающую пакость!

Рорх захлопнул за собой дверь, громко уронив на пол мелодично зазвеневший саквояж.

"Бутылки у него там что ли?" – медленно проплыл в гудящей голове Йока, нелепый, в своей бессмысленности, вопрос.

Между тем господин преподаватель, оглядев помещение, великосветски заметил:

–А у вас тут миленько! Уютненько так! – и снова захлебываясь своим знаменитым на всю Школу ехидным хихаканьем, изволил пошутить: –Было б можно, я б к вам переселился, все б веселее было...хи-хи...вам.

Смахнув рукой несуществующую пылинку с ближайшей к нему тумбочки, господин Рорх водрузил на неё свои мощные телеса, сопроводив этот трюк новой порцией радости:

–Если не возражаете, то я присяду?

Стоящие навытяжку курсанты не возражали.

–Ну и ладненько! – довольно рыкнул Рорх.

Слыша, как скрипит под непомерным грузом ученого преподавательского зада тумбочка, Йок от всей души желал, чтобы дерево не выдержало. Стоять было мучительно трудно. Пол постоянно пытался стать стеной, а потолок мечтал завалиться за спину. От противного хихиканья преподавателя мутило вдвойне.

Рорх ещё немного покачавшись на тумбочке, наслаждаясь поскрипыванием несчастного дерева, скомандовал:

–Вольно! – и продолжил ласково и добро улыбаясь:–Не прав я оказался, ребятки!

"Ребятки", тупо захлопав глазами от такого обращения, удивленно смотрели на скалящуюся во все четыре клыка кабанью морду "Зловреды".

Рорх между тем, всё тем же медовым голоском, продолжал:

–Я вот тут извиниться решил!

"Нам конец!" – понял Йок.

Судя по появившейся в глазах его бойцов тоске, остальные курсантские головы посетила та же мысль.

–Назначив вашему мастер-курсанту и одному из ваших бойцов спарринг по форме "ноль", я не учел, что пример древних бойцов, окажется столь заразителен, что боец решит покалечить своего командира! – голос преподавателя переполнила печаль. Рорх ещё немного поскрипел тумбочкой и уточнил:

–В древности, победивший своего командира в схватке, занимал его место..., – задумчиво оглядев Рикки он, закончил, – ...времена изменились, боец-курсант Энрике, теперь вам достаточно всего лишь подать рапорт на имя начальника курса и он будет рассмотрен.

Рорх снова хмыкнул:

–Ваши личные показатели намного превышают средние по Школе, вам вполне по силам получить свою группу. Я настоятельно рекомендую Вам обдумать этот вопрос!

Йок почувствовал на себе пристальный взгляд Рорха, от которого противно зачесалась пятка. Стараясь не думать о том, что последует сейчас, он сосредоточился на том, чтобы не потерять равновесие, голова кружилась всё сильнее. К тому же очень ярко представился бассейн наполненный голодными, злыми крокодилами, по которому плывет он, Йок, с ужасом ожидая, когда острые как бритвы зубы откусят ему самое дорогое. То что крокодильего бассейна на территории Школы не наблюдалось, успокаивало мало – судя по виду Рорха, крокодилов он мог лично привезти из города минувшей ночью.

Грустно покачивая блестящей башкой Рорх продолжал каяться, наводя ужас на слушающих его орков:

–Из-за моего просчета едва не получил тяжёлую травму мастер-курсант Йокерит, а боец-курсант Энрике могла получить сильнейшее душевное расстройство...

Йок, услышал как скрипнули зубы у стоящей рядом Рикки. Неуемный Рорх продолжал:

–...я приношу свои извинения этим достойным всяческих похвал бойцам нашей Школы и отменяю спарринги! – клыкастая морда Рорха выражала полное раскаяние, даже улыбка теперь выглядела растерянной и грустной.

Йок истово просил Фроса:

"Пусть только это будет не бассейн с крокодилами!"

Наверное, Фрос услышал искреннюю молитву, так как господин преподаватель, хихикнув, высказал новое распоряжение:

–Спарринг я заменяю работами по чистке мест общественного пользования!

Йок с тоской представил уходящие в бесконечность ряды смрадно воняющих толчков, сортиры, почему-то вдруг представившиеся с ножками вроде куриных, завели дикий хоровод на Центральной лужайке школьного парка, а над всем этим благолепием царил довольный рык господина Рорха:

–Совместный труд, он облагораживает!

"Я брежу" – Йок пытался отогнать видение пляшущих на травке сортиров.

Между тем довольный произведенным эффектом преподаватель, звонко хлопнув в пухлые ладошки, завершил утреннюю беседу:

–Все свободны!

Йок, открывший было пасть, чтобы проорать положенные команды, вынужден был захлопнуть её, когда горькая судьба принявшая обличие злобного толстяка в преподавательском мундире закончила:

–Все кроме мастер-курсанта Йокерита, который переходит в моё распоряжение вплоть до завтрашнего утра!

И снова заулыбавшись, становясь похожим на добрую зеленую Луну, какой её часто рисуют в книжках сказок, распорядился:

–Командование группой на это время принимает... – маленькие глазки скользнули по лицам растерянных орков, – боец-курсант Энрике! Вы проявили такое мастерство и упорство, в попытках покалечить своего командира, что вам будет нелишне на денек побыть в его...хе-хе...шкуре, – пояснил преподаватель, добавив, – надеюсь после этого новых попыток проломить череп вашему мастер-курсанту не воспоследует!

Йок, растерянно наблюдал, как его бойцы покидают казарму. Отдавшая положенные команды Рикки, на прощание бросив на него нежный, полный сочувствия взгляд, покинула помещение последней. Йок слушал, как по коридору удаляются шаги его группы, и глядел на лысину поскучневшего Рорха. Над комнатой повисла вязкая тревожная тишина, которую нарушало лишь становящееся всё более громким сопение господина Рорха, да раздающаяся вдалеке строевая песня. Мальки, бегущие на пробежку в парк, орали писклявыми голосами устрашающую песню:

... Ничего на свете лучше нету,

Чем поджарить эльфа как котлету.

Дух уйдет навек к валарам в гости,

Псы сожрут оставшиеся кости...

Новой волной накатила дурнота, не удержав равновесие, Йок покачнулся, схватившись рукой за кровать.

Рорх, спрыгнув с облегченно вздохнувшей тумбочки, молча подошел к курсанту. Улыбка исчезла с его лица, и без того маленькие глазки совсем утонули в складках низкого лба. Подойдя вплотную к старающемуся, стоять прямо, несмотря на плавающий в океане дурмана мир, курсанту, преподаватель тихо прошипел:

–Мастер-курсант, в моем саквояже приказ о вашем отчислении из Школы.

Йок почувствовал, что он больше не способен удержать падающий потолок. Мир, закрутившись в бешеном водовороте темного урагана, рухнул на него, разбившись с печальным звоном на осколки звенящей тьмы.

Лицо обожгла резкая боль, потом словно гром от далекой грозы, догоняющий ускользнувшую молнию, послышался резкий шлепок. Йок открыл глаза над ним страшным призраком, висела клыкастая рожа господина преподавателя Рорха, чей голос, дрожа от переполняющего его презрения, с отвращением цедил:

–Курсант военной школы Оркеса, валится в обмороки, как обесчещенная гимназистка!

–Слизняк капустный! – вынес Рорх справедливый вердикт.

Йок, ощущая как к лицу приливает кровь, попробовал вскочить с койки. Но неожиданно сильная рука господина преподавателя прижала его к жесткому тюфяку казенной постели:

–Лежать! – рявкнул Рорх. И зло добавил: –Меня не прельщает таскать ваше бездыханное тело с пола на койку! Раза вполне достаточно!

–Я сказал, лежать! Это приказ! – уточнил преподаватель, видя, что Йок пытается хотя бы сесть.

Перед носом курсанта возникла пухлая ладошка с растопыренными пальцами.

–Сколько пальцев? – задумчиво спросил Рорх.

"Считать не умеет" – зло подумал Йок, и закрыв один глаз, чтобы прогнать вязкую муть плавающую перед глазами, обнаружил, что рука демонстрирует три средних пальца. Вспомнилась старая шутка, курсанты сопровождали этот жест фразой "Читай между строк!". Йок хотел ответить, но пальцы сжались в кулак, который задумчиво покачивался перед его носом.

–Дать бы тебе по второму уху! – мечтательно произнес голос "Зловреды".

–Чтобы обои ухи стали одинаковые! Жаль нельзя – нечаянно убьешь паршивца, потом устанешь объяснительные записки писать! – расстроено пробормотал он.

–Бейте! – потухшим голосом искренне сказал Йок, – уж лучше так...

Курсант ясно увидел завтрашнее построение, на котором, под гремящую барабанную дробь, дежурный офицер сорвет с него курсантские нашивки. Без всякой магии превращая его из Легионера, будущего офицера, бойца, наконец, в обычного гражданского орка-неудачника... Его и... "Рикки" – бухнуло в висках. От боли орк зажмурился. Рикки для которой десять циклов школы были сложнее, труднее, мучительнее чем для любого орка мужского пола. Рикки, которая единственная из всех оркиек не отсеялась в заведения рангом ниже, дерзко выдерживая безумные требования Высшей Военной Школы Оркеса – Школы, в которой нет деления на пол. Рикки, чью мечту он вчера убил своей ублюдочной несдержанностью...

–Ты о чем думал, кузнечик половозрелый?! – зло спросил преподаватель. –О чем думал, спрашиваю?!!! – ещё громче заорал он.

Поморщившись от звона в ушах, Йок, потерянным, как его жизнь, голосом, честно ответил:

–Ни о чем!

–Ни о чем?!!! – от рева преподавателя, испуганно дзенькнули стекла в окнах.

–О себе ты думал, зёбр озабоченный! О своём уде, чтоб он у тебя отсох и отвалился! – орал преподаватель.–Гнать! – закончил он утомившись.

Йок закрыл глаза, хотелось заснуть и больше не просыпаться. Или спрятаться под теплым одеялом, зная, что ни один монстр, ни один орущий Рорх, не сможет тебя достать. Никогда...

–Как давно это у вас? – неожиданно мягко спросила тьма.

–Что давно? – промямлил Йок, не открывая глаз.

–Мастер-курсант, перестаньте из себя хуманса изображать, – устало сказал Рорх, – вашей любовью пропах весь зал! Неужели Вы думали, что я не знаю, как пахнет любовь? – в голосе преподавателя Йоку послышалась насмешка.

"Конечно, не знаешь, откуда такому мерзавцу это знать?" – зло подумалось Йоку. Но ответил он другое:

–Вам показалось!

–Да, мне показалось! – спокойным голосом согласился преподаватель. –Мне показался запах, показались пятна на матах – мне всё показалось...

Йок открыл глаза, голос преподавателя звучал как-то странно, почему-то в нем родилась сумасшедшая, дикая надежда на чудо. Глядя в спину Рорха, который стоял, отвернувшись от своего курсанта, словно ему был противен сам вид подобного урода, он ловил спокойно капающие в тишину слова:

–Я сделаю то, за что потом буду долго себя винить! Возможно, когда-нибудь вы подтвердите правильность моего решения, став тем, кем можете стать! Хорошими офицерами...

Пухлые пальцы переплелись за спиной Рорха, словно сливаясь в братских объятиях, после долгой разлуки. Йок услышал вздох.

–...Я совершаю должностное преступление, но мне жаль лишать Империю двух потенциально грамотных офицеров.

Рорх резко повернулся и Йок увидел холодный блеск кабаньих глазок.

–Но если мне ещё один раз п о к а ж е т с я что-то, – в голосе захрустел лёд, – вы пойдете под трибунал.

Йок растерянно хлопал глазами. "Зловреда" Рорх и вдруг... Мысли разбегались, хотелось что-то сказать, но не было слов.

–Только в обморок больше не падайте! И дайте Слово, что этого больше не повторится!

Йок, рывком вскочил с койки, прорвавшись через звон в ушах и мутную слабость, и произнес древнюю клятву своего клана:

–Пусть отвернуться от меня предки, пусть даже бездомный пёс не подаст мне лапы, пусть ослабнут мои руки, а глаза никогда не увидят Черной Луны, если нарушу это Слово! Устав Школы больше не будет нарушен и происшедшее вчера, больше никогда не повторится... на территории Школы – выдохнул Йок.

Чего?!!! – рёв преподавателя, напоминал трубный вопль атакующего мамонта.

Стараясь чтобы в словах не было даже намека на вызов или непочтительность, курсант тихо ответил:

–Ни в одном Уставе нет запрета на любовь! От любви я отказаться не могу!

Глаза господина преподавателя расширились, тело пробила крупная дрожь, рот приоткрылся, являя на свет острые клыки. Йок испугался, что господина Рорха сейчас хватит удар. Но тут на комнату обрушилась волна дикого, всепоглощающего, необузданного хохота! Курсант удивленно смотрел на визжащего от смеха преподавателя, из глаз которого катились крупные слезы, а живот дико трясся, вызывая вкуснявые воспоминания о фруктовом пудинге.

–Любовь! Ха-ха... Любовь!! Хи-хи-хи... Любовь!!! Гы-гы-гыыыы...

Булькая смехом, Рорх достал из кармана до жути измятый платок неопределенно коричневого цвета, и изредка взвизгивая от остатков бурного веселья, начал обстоятельно оттирать с большой лысой башки, капли пота, слез и слюней...

Йок растерянно глядел на веселящегося преподавателя, абсолютно не понимая, что вызвало такую бурную реакцию. Немного отсмеявшись, преподаватель взглянул ещё слезящимися глазками на Йока и, хихикнув, спросил:

–Значит любовь?

–Любовь! – твердо сказал Йокерит.

Господин Рорх перестал ухмыляться.

"Что ж он как громом разбитый, то хохочет, то злится?" – отрешенно подумал курсант.

–Как вы себя чувствуете? – спросил преподаватель.

"Не дождетесь!" – мысль была рефлекторной, и Йок устыдился её. Только что Рорх нарушил все писанные и неписаные правила, оставив вопиющий проступок без возмездия.

–Готов приступить к исполнению! – автоматически ответил курсант.

–Мы не на плацу, – поморщился Рорх, – вы осилите небольшую прогулку?

И упреждая молодецкое гарканье курсанта, строго обрезал:

–Подвиги мне не нужны, валяющиеся в обмороке по территории Школы старшекурсники тоже! Так что извольте ответить правдиво!

–Так точно! Способен! – проорал Йок.

–И незачем так орать! – поморщился преподаватель, задумчиво глядя на Йокерита.

Курсант наблюдал, как господин Рорх, подобрав свой колоритный саквояж и плюхнув его на тумбочку, задумчиво роется в его необъятных недрах. Глаза Йока расширились от изумления, из недр уродливого саквояжа показалась внушительная бутыль темного стекла. Мысленно присвистнув, Йок растеряно смотрел на этот призрак зеленого Змия. Алкоголь на территории школы находился под категорическим запретом. Даже для игры в "рюмашки" использовалась обычная вода, а тут... Рорх что-то энергично чирикал в извлеченном на свет, вслед за бутылью, блокноте. Стило скрипело и пищало, царапая несчастный листок. Дописав, Рорх призывно махнул рукой подзывая курсанта.

–Сейчас вы пойдете в Дом Удовольствий, передадите привратнику эту записку, – он протянул растерянному орку листок, – а эту бутыль передадите тётушке Мэльдис! Лично в руки! – уточнил Рорх.

–А как я узнаю тётушку Мэльдис? – Йок чувствовал себя участником какого-то нелепого спектакля, сначала чудесное преображение Рорха, теперь ещё какая-то Мэльдис из Дома Удовольствий...

–Да... – задумчиво протянул преподаватель, – похоже, мастер-курсанта вчера повредили сильнее, чем мне казалось. И елейным голоском пояснил:

–Отдадите привратнику записку, он отведет Вас к женщине, Вы спросите, как её зовут, если Мэльдис, то Вы отдаете ей бутыль и выполняете поступившие от неё распоряжения! Ясно?

–Так точно! Разрешите выполнять? – вытянулся курсант.

–Выполняйте! – кивнул головой преподаватель.

С колокольни школьного Храма звоном ударили колокола, созывая курсантов на торжественную службу. Толстый невысокий орк и молоденький долговязый курсант одновременно сложили ритуальный кукиш, грозя беспощадным небесам...

VI

Колокола гремели тревожно и торжественно, призывно и устало, гремели отголоском далеких времен, когда их древние собратья созывали на сбор кланы, чтобы решать вопросы о мире и войне, любви и ненависти, жизни и смерти. Давно истлели кости древних правителей, ослабла вера в магическую мощь колокольного боя, редкий малёк верит, что небеса, отвергшие когда-то первых орков, обитаемы... Но каждый Седьмой день, гремят колокола в Храмах Империи, вызывая у одних насмешку, у других ненависть, гремят эхом истории, громом забытых гроз, эхом тяжелой поступи древних Легионов...

Сделав ритуальный жест – "Веришь, не веришь, а лишняя удача никогда не помешает", Йок осторожно взял со стола бутылку и, сжимая в другой руке записку, потопал к выходу. Злобное, как у разъяренной очковой змеи, шипение преподавателя, остановило его у самой двери:

–Вы собираетесь так идти по территории Школы?

Курсант непонимающе уставился на толстяка в преподавательском мундире.

–С бутылкой запрещенного алкоголя в одной лапе, а запиской за моей подписью в другой? – ехидно уточнил Рорх.

–Да, но... – начал Йок.

Рорх ухмыльнулся своей фирменной, клыкастой улыбкой и, подмигнув, вздохнул:

–Молодежь нынче тупая уродилась – дети прогресса, как пить дать! – и назидательно объяснил:

–Под комбез с левой стороны пристрой, ремнем притяни – встретишь Дежурного и приветствовать будет удобно и со стороны ничего незаметно...

Йокериту отчетливо представилось: как только он выходит из казармы, Рорх несется своей неподражаемой походочкой одичавшего рептилоида к Дежурному и... вот он, бывший мастер-курсант Йокерит, перед строем, лишаемый нашивок за пронос запретного алкоголя на территорию Школу.

–...а уж если заметят, покажете дежурному туже записку, что я дал для привратника, там приписка есть! – Рорх хлюпнул носом и довольно пробормотал:

–Правда, в этом случае появится очередная байка про то, что ублюдок Рорх придумал новую пытку – соблазнять курсантов алкоголем! – Йок растеряно наблюдал за радостным Рорхом.

"Ничё не понимаю!" – эта мысль плотно засела в голове курсанта, упорно выпихивая любую другую, из тех, что робко пытались занять её место.

Машинально выполняя распоряжение преподавателя, Йок, полностью растерявшись, не пытался даже анализировать происходящее. Возможно из-за кружащейся головы и непривычной слабости тела, странное преображение страшного преподавателя ощущалось ещё одним симптомом недомогания.

"А может это все же бред, а я по-прежнему валяюсь в ауте, на жестком мате тренировочного зала?" – наконец-то прорвалась новая мысль.

Вспомнилась переделка известной мудрости Фроса, которую они услышали вскоре после их перевода из Ровендейла, сюда, в Лоунвилль: "Дождь – мокрый, огонь – обжигающий, а по Школе бродит старина Рорх, терзая курсантские души".

"Расскажи кому, не поверят" – мысли вспыхивали одна за другой, сгорая ночными мотыльками в свете свечи.

Йок, ошалело наблюдал, как Рорх поправив на нем берет, снова улыбнулся странной открытой улыбкой и, помахав пухлой ручкой, попрощался:

–Прямых дорог! Не спеши, иди аккуратно, помни что твоя...хи-хи..."любовь" навешала тебе по ушам нехило!

"То на "ты", то на "вы" – издевается" – решил курсант, стараясь быстрее покинуть казарму. Бутылка приятно холодила бедро под комбезом, надежно притянутая к телу широким ремнем. Закрывая за собой дверь, Йок, с уже ставшим привычным за это утро удивлением, услышал, как оставшийся в казарме преподаватель беседует сам с собой:

–Есть ли у вас план, господин Рорх? Есть ли у меня план?! Есть ли у меня план?!! У меня есть план, господин Рорх!!! Немного поспать в тишине и покое, а не в Храме под нудные завывания остряка Лоэн-гуру!

Закрывшаяся дверь отрезала Йоки, от размышляющего вслух Рорха.

Длинный коридор, в который выходили двери казарм первого курса, на этот раз показался бесконечным. Выйдя на солнечный свет, Йок остановился, переводя дух. Тошнота была сильной, дышать мешало неприятное колотье в боку и сосущая тяжесть в желудке. Впрочем, мысль о еде вызывала лишь тошноту, хотя крайний раз он питал свой многострадальный желудок вечером пятого дня, а сейчас уже во всю сверкало утренним блеском утро дня Седьмого.

Утро играло на приятно теплом солнышке, освежающим ветерком, пахло мокрой, после ночной грозы, травой, пело веселыми голосами птиц. Утро жило. Йок с облегчением ощутил, как освежающая прохлада отгоняет ночную дурноту, даже звон в ушах, слившись с трелями беспечных птах, будто бы покинул его многострадальную голову. Ещё раз, с наслаждением, вдохнув пьянящий аромат утра, орк не спеша зашагал по хрустящей белыми ракушками дорожке.