Текст книги "Пёс Дождя (СИ)"

Автор книги: Олег Семироль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Брошенный Рикки мяч размазанной линией прочертил комнату и попал бы прямо в плоский, давным-давно размятый чьим-то точным ударом, нос, если бы не молниеносно выброшенная навстречу лапа обладателя носа.

–Оранжевый правой поймал! – радостно завопил Лурри, тыча пальцем в Доджета, сжимающего мячик одной лапой, а тяжелую книжку – другой:

Его тоже надо тренировать, а то он...

Громкий щелчок резины по бритой голове Лурри сопровождался наставлением довольного Доджета:

–Ты об этих мячиках забудь пока! Сначала научись резиновые ловить!

Йоки хлопнул в ладони, прерывая начинающуюся перепалку.

"Научился!" – хмыкнул кто-то внутри.

–Лурри, собери мячи и отдыхай, на сегодня хватит! – распорядился он.

–Уру-ру! – ликуя, заорал Лурри клич группы "Удав", мгновенно выполнив распоряжение. Мчась бодрым галопом к столику с рюмашками, он радостно вопил:

–Дайте страдальцу корзин и мячиков, утолить жажду!

–Если б ты с таким желанием мячики ловил... – ехидно пробурчала вслед Лурри Рикки, доставая из тумбочки книжку в яркой обложке, на которой бледный хуманс со здоровенной короной на голове целовал колено обнаженной оркийки, лежащей на травке с блаженно-закрытыми глазами.

"Раб страсти" – гласило название фолианта. Рикки обожала "литературу" подобного рода, иногда читая вслух избранные места. Вот и сейчас, сморщив носик, она торжественным голосом зачитала:

"У Джейн пересохло во рту."

–Сушняк, видать, мучил, – задумчиво протянул Йенс, делая очередной ход. Лурри, занявший место Ларса, забулькал водой.

Рикки продолжила:

"Ей казалось..."

–А когда кажется, нужно фигу показывать! – сумрачно заметил Доджет, почесывая когтем одной ноги пятку другой.

"...что кровь в венах внезапно застыла" – улыбаясь, читала девушка.

–Померла, что ль? – заинтересовался Йоки.

"Она поспешила отвести взгляд, кляня себя за то, что вид обнаженного Бена так будоражит её, и тут же услышала его легкий смех.

–Извини, Джейн. Тебя оскорбляет мой вид? – небрежным движением он обернул полотенце вокруг шеи..."

–Придурок! – авторитетно заявил Ларс и зачем-то похлопал по плечу Лурри.

–Кто придурок?! – взвился тот.

–Ну, этот Бен! – успокаивающе объяснил ему Ларс.

–Почему? – заинтересовался Йокерит.

Ларс мечтательно прикрыл глаза и объяснил:

–Прикинь, командир, девушка стоит, любуется тобой, будоражится, понимаешь, а ты смеешься, как дурак! Это нормально?

Рикки, задумчиво протянула:

–А мне вот интересно, чего он на шее полотенцем прикрывал?

Три голоса одновременно воскликнули:

–А может у него – до шеи?!

Хрюкающий, как резвый поросенок, Доджет шумно свалился на койку и сквозь смех простонал:

–Это называется мозговой штурм!

–Это называется "литература для благородных дам", – объяснила Рикки, – только вам, циникам, не понять, что такое Чистая любовь, всюду гадость ищите! Свинтусы! – закончила она.

Йоки мысленно усмехнулся:

"Почему же не понять?" – ему вспоминались тёплые, как слепой дождь, струи воды и тоненькая золотоволосая фигурка в его руках. Как будто вчера это было...

Он тряхнул головой, отгоняя назойливые воспоминания. Положив на колено блокнот, он попытался отвлечься от громкого голоса Доджета. Тот, буйно взрыкивая и размахивая лапами, снова начал читать какую-то лекцию. На этот раз он рассказывал о бедных хумансийских студентах, зарабатывающих себе на учебу написанием подобной лабуды... Доджет в своем репертуаре – сейчас увлечется, потом достанет из тумбочки какие-нибудь воняющие пылью бумаги, рассказывая про очередного студента, помершего ещё до рождения наших прадедушек... Если уж на него напало настроение, то остановить это невозможно. Как с историей его ежевечерних стояний на голове – тот случай, когда умная голова покоя усталой шее не дает.

Впервые увидев Доджета, читающего книгу вниз головой, Йоки растерялся. Действительно, с одной стороны, что тут такого – читает курсант книжку, одновременно тренируя шею. Может, какую-то методику новую изобрел? На самом деле, все оказалось гораздо сложнее. В очередной своей книжке Доджет прочел спор двух дурацких умников на тему: "Правдива ли легенда о том, что первые орки пришли в Мир с других звезд" и теперь собственным примером пытался доказать правоту одного из них, защищавшего эту легенду. Его оппонент пытался опровергнуть версию о звездном пути орков с точки зрения последних достижений науки, доказавших, что вне Мира нет понятия верха и низа, а значит, летай орки между звездами, им пришлось бы постоянно ощущать сводящее с ума ощущение, сходное с тем, что охватывает всех, если стать на голову. Теперь упрямый Доджет проверял гипотезу, на собственном опыте доказывая, что стояние на голове не мешает умственному процессу. Доджет, Доджет...

"А что Доджет?" – заинтересованно спросил голос предков. "Что, Элай с его коллекцией непотребных картинок или ты со своими дурацкими стишатами менее странны?"

Голос предков никогда не ошибается. Йоки поглядел на страничку блокнота, написанные им строчки казались по-детски наивными и глупыми:

Время бежит, а мысли текут...

И до отбоя есть пара минут.

Хочется всё же нащупать ответ,

Зачем это всё, если НАС нет?

А может, ответа в природе и нет?

Зачем Лету дождь, зачем Ночи свет?

Все есть, так как есть и может быть я,

Рожден для того, чтобы мучить себя...

Не знаю... На это ответ не найти...

Мы встретились, на перепутьях Пути...

В тумане Дорог, там, где выключен свет...

И где неизвестно когда будет Рассвет

И будет ли он...

"Бред пьяного хуманса" – итог напрашивался сам собою. "Мучить себя" – передразнил голос предков, – "ещё слезу пусти, детка!" Орк ухмыльнулся, стило бешено зачертило по бумаге, закрывая волны строчек черным занавесом тьмы. Поглядев на ставший черным листок, Йоки подвел итог:

"Комедия закончена!"

Крученым броском он отправил блокнот с пристегнутым к нему стило в хищно распростертое чрево тумбочки и, молодецки хакнув, сделал стойку на голове. Кровь прилила к ушам, в остальном же он чувствовал себя вполне комфортно.

–Деревья размножаются деленьем! – хихикнула Рикки, – был один дуб-Доджет...

–А будет роща! – проорал Ларс запрыгивая на койку и занимая ту же позицию.

Доджет, наблюдая за "деревьями", проворчал:

–И нечего глумиться...

–Кто глумится, родной? – заржал Элай. И с воплем:

–Подержим почин Кендера! Все на Луну! – тоже принял стойку.

Вскоре из всей группы в нормальном положении были лишь надувшийся Доджет да звонко хохочущая Рикки. Остальные, уперев лобастые лысые головы в жесткие казенные койки и покачивая ногами, изображали лес. А кое-кто даже пытался изобразить хватательные корни эльфийских деревьев-оркоедов, угрожающе шевеля руками и утробно завывая:

–Доооджееет!

–Не смешно! – пробурчал Доджет.

Лампа, заливающаяя комнату ярким, холодным светом, начала медленно гаснуть и, превратившись на миг в едва святящийся туманный шар, вновь засияла привычным блеском сжиженного света. Время отдыха законченно, скоро отбой.

–Мальчики, моем ноги и ложимся спать! – дурашливо передразнила их самую первую даму-наставника Рикки. И, как когда-то в детстве, стремительно помчалась к дверям санитарного блока.

–Кто последний – тот толстый Рорх! – будто желторотый цыпленок поддразнила она, скрываясь внутри.

"Вылечи парня – он балбес, но чем-то напоминает меня!" – вспомнил Йоки слова из записки Рорха, входя в наполненное паром помещение блока.

Почти месяц прошел с тех пор, как Рорх отправил его передать ту клятую записку для Мэльдис. Всего месяц – а почему-то кажется, что это было в другой жизни. Вроде бы ничто не изменилось – как всегда Рорх изматывал курсантов работами древних стратегов, по-прежнему ставя перед ними вроде бы не имеющие прямого отношения к стратегии задачи. Как-то раз Йокериту даже приснилась задачка на расчет количества туалетной бумаги, потребного наступающему легиону. Во сне он пытался выбраться из лавины шуршащих засыпающих его бумажных рулонов, всё время слыша рядом хихиканье Рорха, пытался – но так и не смог... Проснувшись, он долго не мог уснуть снова, слушая колотящееся варварским барабаном сердце. В общем, "Зловреда" Рорх, он и есть "Зловреда"! Только вот глупое чувство благодарности не оставляло Йокерита, за прошедший месяц ещё более окрепнув пониманием того, как много сделал этот толстяк для них с Рикки.

"Или для тебя с Ти?" – надоевший за месяц вопрос вновь возник, на этот раз в такой интерпретации.

"Для нас всех!" – согласился Йоки, по опыту зная, что с собой лучше не спорить. И, стараясь отвлечься от пахнущих сиренью воспоминаний, пробурчал:

–Рорха ждали?

Откуда-то из-за туманной завесы рассмеялся голосок Рикки:

–Не поминай чудищ к ночи! Ну их! О них мы подумаем завтра!

–Завтра вы подумаете о чистке сортиров! – радостно заржал Ларс.

Да, завтра крайний день, в который им, вдвоем с Рикки, предстоит чистка всех санитарных узлов курса. Ещё одна чистка, на этот раз крайняя...

Месяц пронесся быстро. Странный, наполненный глупыми мыслями, странными событиями и поступками, месяц. Йоки, бросив комбез в прачечный короб, шагнул под тёплые струи воды, смывающие с тела усталость вместе с запахами дня.

–Завтра будет завтра! – ни к кому не обращаясь, бросил он.

Скоро группа забылась усталым сном здоровых молодых орков. И когда в окна застучал, будто просясь на ночлег, ночной дождь, никто не услышал заблудившегося странника.

II

Санитарный узел был похож на полотно сумасшедшего художника вроде тех, чью выставку закрыли по распоряжению Городского Совета Лоунвилля в прошлом цикле. В одно из увольнений Йоки забрел туда, соблазнившись рассказом Кендера о новых веяниях искусства. Надо отдать должное рисовальщикам – посмеялся тогда он на славу, жаль, что парадная форма заставляла держать себя в руках и мало кто догадался, что молоденький орк с каменно-равнодушной физиономией на самом деле в душе катается по полу, захлебываясь от смеха. Сейчас же смеяться совсем не хотелось. Вид загаженного блока с полом, заваленным грязной бумагой, и толчками перепачканными лишним содержимым здоровых курсантских тел, внушал тоску и отвращение.

Йоки искоса взглянул на стоящую рядом, брезгливо сморщив носик, Энрике. Потом тяжело вздохнул и предложил:

–Может, оставим так и вызовем дежурного офицера? Они же явно специально издеваются! У всех всё в порядке, но как только попадаешь к "Анакондам", так...

–Не пойдет, – тоже вздохнув, ответила девушка, – привести этот свинарник в приличный вид – наше задание.

Йоки ещё раз с тоской оглядел загаженную комнату. Похоже, "Анаконды" каждый Шестой День специально приводили свой сортир в подобие хумансийской помойки, зная, что чистить его будут ненавистные "Удавы". Это странное соперничество длилось уже три цикла, сразу после того, как прибывшие из Ровендейла новички в первый же семестр отняли Топор Лидерства у "Анаконд", до этого бывших лидерами курса долгое время. Топор с тех пор часто переходил из группы в группу, к примеру, сейчас этот заслуженный томагавк украшал стену комнаты "Гюрз" ( как раз их сортир они приводили в уставной вид только что), но вот какое-то странное соперничество, порой сильно смахивающее на ненависть, между "Удавами" и "Анакондами" осталось. Перефразируя одну из забавных песенок дядюшки Йохара, начинающуюся словами: "Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу...", можно было сказать, что "Удавы" и "Анаконды" тоже не ходили друг мимо друга без шуток. Похоже, что безобразно загаженный сортир воспринимался "Анакондами" как очередная шутка.

"Хорошо смеется тот, кто стреляет последним!" – мрачно вспомнил Йоки древнюю мудрость, собирая совком "ароматные" клоки бумаги и бросая их в жадно чавкающий утилизатор.

Рядом что-то мрачно порыкивала Рикки – наверное, так же утешая себя мыслями, что настанет и их очередь шутить.

–Фу, какое безобразие! – прервал его мысли знакомый, чуть хрипловатый голос дядюшки Йохара.

Долговязый, похожий на серого богомола в своем комбезе ученика "нулевого" курса, старик с отвращением глядел на загаженный блок. Укоризненно покачав головой, украшенной будто выбеленной временем косой, он поинтересовался:

–Что, ребятки, опять вам поддерьмили?

–Здоровья, дядя Йохар! – хором поздоровались "ребятки".

Йохар улыбнулся, показав пожелтевшие от табака клыки:

–Спасибо, ребятки, на здоровье пока не жалуюсь!

И вновь неодобрительно проворчал:

–Нехорошо это, своим же товарищам гадить, чай не хумансы какие!

Йоки промолчал – что тут можно сказать? А потом вежливо поинтересовался:

–Дядя Йохар, вам чем-нибудь помочь? Мы сейчас эту гадость уберем и будем почти свободны.

"Ага... А Линни тебя ждать будет?" – поинтересовался голос предков.

"Линни объясню, она поймет!" – огрызнулся орк.

Дядюшка Йохар носком огромной, разношенной десантной бутсы расчистил от мусора небольшой пятачок в уголке и, перевернув ведерко, удобно устроился на нём. Поглядев на ждущих ответа курсантов, улыбнулся, добро прищурившись:

–Спасибо, ребятки! Вам самим ещё работать... А я и один справлюсь, чай в силах ещё! – и похвастался, очищая от яркой обертки очередной кубик жевательного табака, – Пока ещё всё у дядюшки Йохара помощи просят, а не наоборот!

Йоки глядел, как челюсти старика ритмично задвигались, перемалывая табак. Дядя Йохар как-то не представлялся без своего измятого комбинезона, лишенного знаков различия, без вечного ведра, которое он использовал вместо стула, и без запаха табака. Старый орк подмигнул им чуть затуманенным от табака глазом и проворчал:

–Не обращайте внимания на старика, я тут посижу, подожду пока вы это свинство в порядок приведете. Может, чем-нибудь вас развлеку. Не против? А то скучно что-то, все по увольнительным разбежались, дежурные мутные бродят и не видать их совсем...

Под плавную речь дядюшки работа пошла веселее. Не будешь же на глазах Йохара, часто выполняющего и более грязную работу, показывать свою брезгливость. Небось, Йохар и похуже бардаки чистил, а никто не видел, чтобы он хотя бы раз ныл – наоборот, подбадривал, порой помогая дельными советами.

Рядом, не удержавшись, фыркнула Энрике, надраивающая до блеска раковину толчка:

–Ну и вонючее же у этих "Анаконд" дерьмо.

Дядя Йохар хихикнув, выдал очередную мудрость:

–Когда запахли фиалки, дерьмо сказало: "Ну что ж, они работают на дешевом контрасте". Но Грег действительно нехорошо поступил, – признал он. И добавил задумчиво:

–Надо будет ему при случае сказать, что так делать нехорошо.

Грег, здоровенный орк откуда-то с Туманных гор, напоминал собой дикого предка хумансов – много шерсти и мускулов. Даже под кожей лысого, согласно традиции Школы, черепа, бугрились какие-то желваки. Здоровенные, поросшие бурой щетиной лапы, казались небольшими деревьями из-за вздувающихся навроде лиан под кожей пучков жил. Абсолютный чемпион Школы по рукоборству, легко отстаивающий свой титул второй цикл кряду, отличался буйным и упрямым нравом; по Школе ходили байки, что в роду Грега встречались горные тролли – впрочем, байки на то и байки, чтобы не всегда оказываться правдой. Но все равно, мысль о том, что этот дуболом послушает старика и прекратит поступать "нехорошо", была не менее смешна, чем любая из баек дядюшки Йохара.

Отмывая загаженный, оплеванный пол, чтобы придать ему уставной блеск, Йоки с интересом слушал очередной рассказ дядюшки Йохара. Старик, положив одну длинную ногу на другую, самозабвенно рассказывал про недотепу-маляра, который, выполнив работу в Храме, предоставил настоятелю счет за выполненные услуги.

–Увеличил небо и прибавил звезды – один империал! – ухмылялся дядя Йохар рассказывая:

–Раскрасил место рождения Фроса – один империал! Поправил одежду первопроходцам после искушения – один империал! Промыл мудрую деву и потом покрыл ее два раза – пять империалов.

Рикки залилась звонким смехом и, сморгнув выступившие слезы, заметила:

–Будь я настоятелем, я бы с этого маляра за такие услуги мудрой девы всю сотню империалов бы стребовала! – и, снова хихикнув, поддела Йоки:

–Йок, ты в Избе случаем мудрых дев не встречал?

"Встречал! Гы-гы..." – закатился хохотом мерзавчик. Йоки, криво улыбнувшись, сострил:

–Не встречал, там с девами большие трудности!

–Это точно! Там они если есть, то их сразу нет! – захохотал дядюшка Йохар.

Рикки с комичной печалью вздохнула:

–Что старый, что малый, а всё на медок тянет?

–Самое приятное в детях – это процесс их производства! – съязвил Йохар, метко попав скатанной в шарик оберткой от табака в приоткрытый Энрике утилизатор.

Девушка медовым голоском поинтересовалась:

–А как же великолепная мысль преподобного Лоэн-гуру о том, что... – она очень похоже передразнила округлый басок пастыря, – "Истинное целомудрие приобретается с годами"?

Дядя Йохар ослепительно улыбнулся и, назидательно покачав пальцем...

"Интересно, кто у кого жест смартышничал?" – заинтересовался Йоки – слишком похож был этот жест на тот, что часто демонстрировал господин Рорх перед тем, как испортить жизнь очередному провинившемуся курсанту.

...произнес:

–В глубокомыслии легко и перемудрить! Я же орк простой, я бы проще эту мысль выразил – рожденный пить...кхе-кхе, – вроде бы подавился Йохар, и закончил, – это... самое... не может!

Рикки ехидно уточнила:

–Чего не может? Какое "это самое"?!

Йохар загоготал, напомнив случайно выигравшего в рюмашки Ларса – тот отмечал свои редкие победы точно таким же раскатистым гоготом – а, отсмеявшись, снова погрозил пальцем:

–Ничего не может из того, что хорошо может кто-то не пьющий и молодой! – и будто "цыпленок" показал им желтый, с налипшими крошками табака язык.

Рикки, продолжая невинно улыбаться, спросила:

–А мне рассказывали, что кое-кто в Избе ого-го как веселится, молодым до него дааалеко бывает...

Йокерит с удивлением покосился на девушку. Та глядела хитрющим лисьим взглядом на довольно ухмыляющегося Йохара, который почесал когтем нос и, улыбаясь, объяснил:

–Есть еще похер в похеровницах!

Прерывая странную беседу, Йоки задал давно мучавший его вопрос:

–Дядь Йохар, так чего, настоятель-то маляру заплатил по счету?

Йохар хмыкнул:

–Как же за такую работу не заплатить? Заплатил, конечно, а на счете поставил резолюцию: "Оплатить счет этому дураку, иначе он всех святых перепортит". Наш Лоэн-гуру парень с юмором, – закончил рассказ дядя Йохар.

–Так это в нашем Храме было? – удивленно спросил Йоки.

Йохар утвердительно кивнул и тут же начал новый рассказ, на этот раз про мужика-эльфа, который заделался королевой варваров...

Йок же, стараясь не обращать внимания на загаженную раковину, которую оттирала сейчас его лапа с помощью мокрой, склизкой тряпки, думал о Храме, в котором, оказывается, тоже бывали смешные события, несмотря на всю торжественность и мрачность этого места. Храмовый купол, разрисованный странными созвездиями – по легенде так выглядело родное небо орков. Там же и изображение первопроходцев в объятиях хумансийских дев. Получается горе-маляр "поправлял" те самые серебристые комбезы, на траве подстеленные под груды розовой плоти... Старинный художник изобразил искусивших первопроходцев хумансиек похожими на откормленных свинок. Йок увидел перед собой полные скорби глаза "мудрой девы" – священные книги утверждали, что она была матерью-возродительницей одного из угасших кланов. Почему-то, глядя на эту икону, ему начинало казаться, что глаза его матери выглядели так же, как глаза этой древней хумансийки, по писанию ставшей достойной матерью клана. Может, дело в том, что у всех матерей такие печальные, переполненные тревогой за детей, глаза? Йоки иногда пытался вспомнить лицо мамы, но... Выходит, эту деву "покрыл" маляр? Он ощутил мимолетное сожаление, что Лоэн-гуру поставил всего лишь резолюцию на счёт, а не врезал болвану по лбу, как однажды он это проделал с варваром в одном из припортовых баров.

История про то, как преподобный Лоэн-гуру объяснял варварам, что есть братство и гостеприимство, была принесена в Школу всё тем же дядюшкой Йохаром, который, напиваясь в одном из кабаков, самолично её наблюдал, а после поведал курсантам, ещё больше повысив авторитет школьного священника. Однажды, когда преподобный Гуру вместе с дядюшкой Йохаром уже приняли свою обычную дозу и тихо плавали в нирване Шестого Дня, наслаждаясь шумом и бардаком портового кабака, к ним подошел пьяный варвар. Вероятно, кто-то из тех варваров, что нанимали для охраны от собственных матросов некоторые капитаны, склонные к экономии. Оплата услуг нескольких варваров намного дешевле закупки качественного провианта. Видимо, в этот не очень счастливый для них день, эти наемники зашли в кабак, где изрядно залили разум потоками веселящих душу напитков. И один из них, опознав по серебристой сутане священника, но совсем не разбираясь в тонкостях религиозных верований Оркеса, отвесил Лоэн-гуру полновесную пощечину. После чего, подбадриваемый гоготом своих товарищей, потребовав подставить вторую щеку. Для второй оплеухи. Ссылаясь на изречение Фроса о том, что от гостя и пощечину стерпеть можно. Фраза, которую произнес Лоэн-гуру, прежде чем сломать ударившему его варвару руку, и отдубасить остальных тяжелой баньяновой скамьей, стала крылатой:

–Гостей встречают по одежке, а провожают – по моpде!

Действительно, Йоки вспомнил: в "Книге Мудростей Фроса" говорилось, что иной гость может и ударить хозяина – всякое бывает при встрече, иногда всего лишь вид необычной одежды порождает агрессию. Даже первые орки, гостями пришедшие в этот Мир, начали с того, что обидели хозяев... Но варвар явно спутал учение Фроса с одним из хумансийских верований, в котором Пророк утверждал: "Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у

тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку". Фрос же сказал: "Не суди о ком-то по одежде. Ударившему тебя раз, прости, бывают всякие случайности. Но бьющий снова – не брат тебе! Посеявший ветер пожнет бурю и не будет крови на когтях твоих!". Если дядюшка Йохар не приукрашивал историю, то потом этих варваров видели в Лоунвилльском Храме Фроса-Навигатора, когда те проходили обряд очищения огнем. Похоже, скамеечная проповедь Лоэн-гуру пришлась в самый раз этим загрубевшим в невежестве душам.

Размышления Йоки прервал новый взрыв хохота. Судя по заливистому смеху Энрике, история, которую занятый своими мыслями Йокерит прослушал, была тоже очень веселой. Звеня смехом, девушка спрашивала:

–А зачем же этот эльф убежал от варваров, раз ему нравилось быть королевой, да и король не был противен?

Дядюшка Йохар, стараясь говорить серьезно, но смешливо блестя глазами, объяснил:

–Побоялся, что рожать наследника заставят!

Йохар с Рикки, вновь наполнили помещение звуками веселья. Йоки тоже улыбнулся, чтобы не показаться законченным болваном. И, обозрев сверкающий уставной чистотой пол, выдохнул:

–Всё! – десятый сортир был приведен в должный порядок. Наряд выполнен.

–А всё же "Анаконды" – хумансы хорошие! – пробормотала девушка.

–Не обижай хумансов! – поправил её Йоки, которому стало обидно за ни в чем неповинных существ, – Гадили здесь не хумансы, а Грег с одногруппниками.

Дядя Йохар, тяжело крякнув, разогнул своё долговязое тело и, потянувшись до хруста костей, похвалил:

–Хорошая работа! Иные нос воротят да тянутся, говорят – работа не эльф, мол, в леса не убежит, а вы молодцы, умеете дело делать!

Энрике хихикнула:

–Вообще-то они правы! Работа не эльф, а произведение силы на расстояние!

Йохар кивнул головой, будто бы что-то вспомнив, и, чуть ссутулившись, пошёл к двери. Не оборачиваясь, старик вскинул в прощальном жесте сжатую в кулак лапу и попрощался:

–Встретимся, ребятишки!

–Удачных дорог! – хором ответили курсанты.

Йоки, проводил взглядом долговязую фигуру старика, сжимавшего в руках своё ведерко. Мятый комбез, бутсы с чужой ноги, многими презираемая работа...

"Узнать бы, о чем он мечтал молодым" – подумалось вдруг. "Наверное, не о такой работе" – орк передернул плечами, будто от холода.

Хлопнула дверь казармы. Они ещё немного помолчали, словно слушая тишину. Потом Рикки тихо сказала:

–Йоки, а ведь когда-то и мы будем такими же..., – она запнулась на миг и будто подыскав нужные слова, – старыми и одинокими...

Ему захотелось молча обнять девушку. Но он просто сказал:

–Не каждый доживет до возраста Йохара. Не с нашей профессией, – уточнил Йоки. И скомандовал – чтобы закончить этот неприятный разговор, отогнать морозные, будто дыхание будущего мысли:

–Домой, шагом марш!

Они молча шли по коридору. Десять групп, десять комнат – десять санитарных узлов. Десять групп, сто орков – курс! Простая математика. Десять раз по десять циклов – жизнь. Тоже простая математика, только вот что это такое, "жизнь" сейчас не понять и не представить. Сомнительно, что даже Йохар знает это, даже его дед, который пошел на восьмой десяток циклов...

Их комната даже пахла по-особому – домом. Йоки глянул в окно. День уже перевалил за полдень, а это значило, что хумансийка уже ждет его на их месте.

–Рикки, можно я первый в душ? – спросил он девушку.

Рикки, прищурившись, взглянула на него и тихо предложила:

–А может, вместе?

Йоки вздохнул. Он рассказал Рикки почти всё. Всё, за исключением того, что лекарем, поставившим его на ноги, была одинокая девчонка, с которой ему было хорошо. Рассказал и про Рорха, и про своё слово, данное ему... Но всё равно у него складывалось такое впечатление, что Рикки не принимает это всерьез. Считает всё это глупыми отговорками и обижается всё сильнее и сильнее. Стараясь держаться как можно более естественно, он напомнил:

–Рикки, я принёс Рорху клятву клана, что мы не нарушим Устав.

–А мы не нарушим Устав, – нежным голосом пообещала девушка, – просто потрем друг другу спинку, всё веселее, чем...

Йоки, перебил.

–Рикки, ты же знаешь...

–Что? – резко спросила девушка.

–Что может повториться то же, что и в тренировочном зале! – буркнул Йоки.

Девушка подошла почти вплотную и, казалось, заглянула прямо в душу своими пронзительными, будто у священной пантеры, глазами.

–А кому от этого будет хуже? – упрямо спросила она.

Йоки почувствовал раздражение. Что-то в нём очень хотело согласиться с Рикки и снова ощутить безумный, искрящийся наслаждением, полет. Он мысленно сжал вопящее об этом где-то внутри существо в кулаке. И твердо произнес:

–Рикки, мы бы были уже на гражданке, если б Рорх не дал нам шанса... – он замолчал, специально делая паузу, давая Энрике время вспомнить обо всем.

–Я не нарушу клятвы! – закончил он.

Рикки криво усмехнулась и, махнув рукой в сторону душевых, бросила:

–Хорошо. Мойся. Один. Как хочешь.

Йоки прошел мимо неё. И уже на пороге душевой, ему в спину долетели ехидные слова:

–Наверное, на свидание опаздываешь?

Орк замер с поднятой ногой. О том, что Рикки может интересовать, куда он уходит каждый Шестой день, после наряда, он уже думал. Но так и не смог принять никакого решения, не будешь же сам рассказывать, что у тебя какие-то странные отношения с хумансийкой сложились. Тем более глупо рассказывать о беседах через стену. Беседах, в которых неожиданно для него самого он смог разговаривать на такие темы, что и наедине с собой не всегда рискнешь затронуть. А тут... Попробуй рассказать о том, чего сам не понимаешь!

–Прямо бы сказал, что боишься рядом быть. А то сбегаешь, как трус последний! – зло выкрикнула девушка.

Йоки молча зашёл в душ, скинув рабочую, пропахшую сортирами, робу. Благо до того, чтобы чистить санитарные узлы в парадной форме, не додумались даже составители Устава.

На миг ему показалось, что в комнате кто-то плачет. Рикки?

"Рикки – боец" – напомнил орк себе, отгоняя глупую мысль.

"Бойцы не плачут – бойцы огорчаются" – донесла память хриплый голос мастер-наставника Ровендейлской Школы Трира.

"Рикки такой же боец, как и ты!" – напомнил он себе, становясь под раструб душа, чем-то похожий на старинный огневик.

"Может, даже лучше, чем я!" – согласился орк сам с собою, поворачивая рычажок крана.

Лавина ледяной, пахнущей снегом, воды обрушилась на орка миллиардами колючих капель. Струя воды грохотала, заглушив своим шумом все звуки мира. В том числе и призрачный звук рыданий, которых не могло быть.

III

Ледяной дождь оборвался, уступая место теплому воздуху прогреваемой полуденным солнцем казармы. Орк растирался жестким, только что из прачечного короба, полотенцем. Плотная ткань приятно поскрипывала по чистой коже. Он провел ладонью по голове – подросшие волоски остро кольнули кожу.

"Завтра надо будет устроить головочистку," – напомнил себе Йоки, натягивая чистый, ещё пахнущий свежестью стиральной пасты, комбинезон.

Обтягивающая, как вторая кожа, ткань привычно заставила подтянуться. Чтобы не говорил Борхи про то, что солдат – это всегда солдат, не важно в форме он или в натуральном виде, но форма придает ответственности. Зашнуровав бутсы, он передернул плечами, будто поправляя какой-то сбившийся мускул. Довольно ощутив в себе потерянную было решительность, орк туго затянулся ремнем. Подмигнув веселому черепу на пряжке, он, отбросив все лишние мысли, вышел из душевой.

Первое что он увидел, перешагнув порог санитарного узла, была скомканная, валяющаяся возле самой двери рабочая роба.

–А что это... – начал Йоки и, не окончив фразу, смолк, задохнувшись.

Рикки сидела на своей кровати окруженная черным облаком пушистых волос. Увидев Йоки, она лениво потянулась, будто диковинная зеленая пантера и словно догадавшись, о чем был недосказанный вопрос, объяснила:

–Я тут подумала, что стесняться друг друга смешно, не хумансы все же. А роба так воняла... – она скорчила брезгливую гримаску, будто иллюстрируя, как воняла злосчастная одежда, – ... в общем, дай, думаю, приму воздушную ванну! – объяснила девушка.

Он глядел на длинные, блестящие синеватой тьмой, волосы девушки. Когда-то ему потребовались все его невеликие дипломатические способности, чтобы убедить Энрике не сбривать подобную красоту подобно всем остальным бойцам Школы. Не так-то легко, оказалось, убедить упрямую девчонку не расставаться с её косой. Наверное, тогда впервые он был неискренен с Рикки. Не мог же он прямо сказать ей, что ему просто нравятся её роскошные волосы? Это было бы глупо до хумансизма. Командиру нет дела до красоты его бойцов. Коса же – помеха в бою, за неё может схватить противник, уход за волосами отнимает столь важное, порой, время... Все эти доводы мрачно привела ему Энрике, явно спеша наконец-то привести себя к общепринятым стандартам старших курсов. Соблюдая традиции, она была вынуждена носить длинную прическу, подобающую девушке. Устав Школы не признает деление курсантов на мужчин и женщин, но он же и не отменяет более древних традиций. В незапамятные времена мудрецы Оркеса решили, что волос женщины должен быть так же долог, как её разум... "Империя держится на традициях, соблюдать которые почетная обязанность каждого гражданина" – не только фраза Билля о Правах... Это правило к руководству любому орку, даже Император соблюдает древние правила мудрецов-основателей Империи. Одно время Рикки слегка посмеивалась над мальчишками, с показной гордостью хвастаясь тем, что ей приходится заниматься столь ответственным делом "гражданского значения", как уход за собственными волосами, недоступным для бритоголовых мальчишек. Но после того, как она стала бойцом, подобные традиции больше не касались её. Ещё более древний закон, гласящий, что главное правило бойца – это целесообразность, вступил в силу. Тогда, глядя на узкую, угрожающе сверкающую полоску бритвы, что приближалась к копне волос Рикки, Йокерит не думал о целесообразности, он думал о красоте. И, возможно, подсознательно пытаясь оправдать недопустимую для командира слабость, он вполне логично обосновал свой приказ, отменяющий головочистку. С этого момента волосы Энрике стали "стратегическим и секретным запасом группы". Даже упрямая девчонка и вечно зрящий в корень Кендер согласились, что риск в бою вполне оправдан теми преимуществами, что может дать коса в чрезвычайных ситуациях. Коса могла стать и материалом для изготовления тетивы, и леской для ловли рыбы, и удавкой, что затянется на шее врага... Вопящий о нечестности и опасности для Рикки такого подхода голос предков Йокерит успокоил клятвой, что при первом же, пускай даже самом слабом запахе опасности, он лично прикажет отрезать волосы. Волосы, сквозь туманную завесу которых сейчас просвечивало чистой зеленью свежей последождевой травы молодое, столь желанное тело. Всего несколько шагов... Мгновенье... Прикосновенье губ к гладким, словно варварский шелк, бедрам... Выше... И...