Текст книги "Пёс Дождя (СИ)"

Автор книги: Олег Семироль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Олег Семироль

Пес Дождя

Сказки Черной Луны

Снежке, доброму дракончику.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

УТРО ЛЮБВИ

Память – если не гранит -

Одуванчик сохранит.

Так любовь уходит прочь.

Навсегда. В чужую ночь.

Прерывая крик, слова.

Став незримой, хоть жива.

(c)Иосиф Бродский.

I

Брюхо преподавателя мерно покачивалось от дыхания, напоминая своим ритмичным движением... Что же оно напоминало? А ничего – просто брюхо господина преподавателя и всё. Монотонный голос стоящей рядом с господином Рорхом девушки размеренно повторял старые истины, давно уже вбитые в их тупые курсантские головы:

– Война – это путь обмана. Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь. Если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты этим не пользуешься. Хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко. Хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко. Заманивай его выгодой. Приведи его в расстройство и бери его. Если у него все полно, будь наготове. Если он силен, уклоняйся от него. Вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства. Приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение. Если его силы свежи, утоми его. Если у него дружны, разъедини. Нападай на него, когда он не готов. Выступай, когда он не ожидает...

Тонкая фигурка девчонки, затянутая в черную униформу Школы, являла собой немой укор сборищу "полусонных дубоцефалов", как их "ласково" назвал на утренней поверке господин начальник курса. Девять здоровенных парней, прилежно стараясь придать своим помято-серым мордам видимость интеллекта, упорно делали вид, что страшно заинтересованы древними воинскими откровениями.

Как настоящий командир группы, Йок хорошо знал, что происходит в похабных головах его бойцов. После вчерашнего посещения Дома Удовольствий, никакие иные мысли, окромя охальных, в головах держаться не хотели. Понимая, что детские восторги не к лицу настоящему воину, Йок все же с удовольствием вспомнил, как в награду за победу, их впервые допустили туда, куда вход строго воспрещен всем, кроме настоящих мужчин. Мягкие розовые стены, тугие женские тела, опьяняющий запах дурманных трав, и ощущение готовности полюбить весь мир, переполняющее его в объятиях очередной наяды, вставали перед внутренним оком паренька. Йок с удивлением подумал, что не помнит их лиц, только одуряюще-прекрасные тела, дарящие бездну неги и нежности. Утром, возвращаясь из Дома Удовольствий в казарму Школы, группа выглядела, как после тяжелого утомительного боя – помятые бойцы, тараща слипающиеся глаза, добрели до коек и, рухнув, забылись коротким предутренним сном. Который, впрочем, был прерван в положенное время отвратительной трелью звонка побудки.

Теперь слушая, как Рикки отдувается за них, согласно неписаному правилу: "Один за всех и все за одного", Йок вновь обдумывал явные несправедливости жизни. В том учебном бою именно Рикки принесла его группе победу, придумав изначально показавшийся дурацким трюк с изготовлением чучел и одеванием их в свою одежду, а между тем, используя эту нехитрую ловушку были условно уничтожены две группы, без оглядки кинувшихся на спящих возле костра лохов... Да и группа старшекурсников была взята можно сказать тепленькими, когда забыв обо всем на свете наблюдала купающуюся в реке обнаженную ундину. Надо ли говорить, что роль соблазнительницы-русалки тоже досталась Рикки, единственной женщине-бойцу на целом курсе? И вот: им удовольствие, развлечение и наслаждение, а ей вроде бы никакой награды и не достанется – Дом Удовольствий не для порядочных дам, пусть даже они и будут трижды бойцами.

Йок снова поглядел на Рикки, которая, подняв глаза куда-то к потолочному перекрытию, словно изречения великих стратегов были написаны где-то там, в пыльной паутинной полумгле, продолжала отдуваться за всю группу:

–Если деревья задвигались, значит, он подходит. Если устроены заграждения из трав, значит, он старается ввести в заблуждение. Если птицы взлетают, значит, там спрятана засада. Если звери испугались, значит, там кто-то скрывается. Если пыль поднимается столбом, значит, идут колесницы; если она стелется

низко на широком пространстве, значит, идет пехота; если она поднимается в разных местах, значит, собирают топливо. Если она поднимается то там, то сям, и притом в небольшом количестве, значит, устраивают лагерь...

Верное решение наконец-то пришло. Мысленно обругав себя узловатым ужом и бесхвостым обезьяном, Йок, стараясь не шуршать, выдрал листок из блокнота и, быстро черкнув пару строк, подвинул листок соседу по столу. Заметив, что тот оловянными глазами смотрит в никуда явно предаваясь грезам о вчерашнем и отринув все окружающее, Йок трахнул под столом каблуком бутсы по его ноге и одновременно треснул локтем поддых, обрывая готовый вырваться вопль в зародыше. Удовлетворенно понаблюдав, как ловящий ртом воздух сосед пробегает вернувшими осмысленное выражение глазами записку, он кивком головы показал, что с запиской должна быть ознакомлена вся группа. Краем глаза, наблюдая, как записка голубем порхнула за соседний стол, Йок упустил момент, когда вроде бы безмятежно дремлющий за своим столом господин Рорх, коршуном метнулся к соседнему столику и с громким хлопком прихлопнул записку. Сжимая листок в пухлой ручке, радостно кудахча и изображая всей своей гаденькой мордочкой крайнюю степень удовлетворения преподаватель протянул листок замолчавшей девушке и хихикая проблеял:

–Боец, прочтите-ка это послание, дабы...гм...не утруждать ваших коллег пересылкой этой...хи-хи...петиции, отвлекаясь от урока!

Девушка взяла протянутый листок и звонким командным голосом зачитала:

–Козлоёбища уродские! Если кто сожрет за обедом сладкое, хавальник лично перекособочу! Всё идёт Рикки. Вы своё сладкое вылизали вчера, а если бы не она, то не видать нам Избы, как Рорху своей головки..., – Рикки поперхнулась и, стараясь удержать на лице равнодушное выражение, дочитала, – ... из-за того пивного бочонка, что он прессом зовет! Я.

Сдерживая ползущие вверх уголки губ, девушка протянула листок обратно преподавателю.

Шумно вдохнув воздух, господин Рорх оглядел сидящих перед ним курсантов ласковым взглядом и нежно спросил:

–Ну что господа будущие офицеры, этот "Я" сам признается или лишим всю группу увольнений на пару месяцев?

Проклиная себя за ненужную, детскую дурость, Йок встал и отрапортовал:

–Господин преподаватель, записку написал я!

Преподаватель, примостив на краешке стола свой массивный зад, неторопливо оглядел замершего по стойке "смирно" курсанта и печально произнес, укоризненно качая большой лысой головой:

–Тэк, мастер-курсант лично писал..., – помолчав, он добавил, – командиру должно излагать мысли четко и понятно, а у вас в этой писульке сплошные "хавальники".

И рявкнул:

–Ну-ка четко изложить содержание записки, нормальным красивым языком!

Подтянувшись Йок четко доложил:

–Друзья, мои! За обедом сладкое оставляем все, без исключения! И отдаем его бойцу Энрике. Свою награду мы получили вчера, а если бы не боец Энрике, то победы нам было бы достичь также трудно, как трудно увидеть господину преподавателю Рорху, свою крайнюю плоть из-за его плохой физической формы. Мастер-курсант Йокерит.

Глядя перед собой уставным оловянным взглядом, Йок понимал, что сейчас лишил себя всех шансов на ближайшее время получить хоть какой-нибудь отдых от надоевших помещений Школы. Увольнений ему теперь не видать долго, а уж про Избу и говорить не стоит, и всё из-за дурацкой, вредной привычки выпендриваться.

Стоящая за спиной преподавателя Рикки все же не выдержала и, издав сдавленный курлыкающий звук, расплылась в ослепительно сверкающей белыми клыками улыбке.

Обернувшийся смех господин Рорх некоторое время молча пожирал взглядом лицо тщетно пытающейся принять серьезный вид девушки. Запыхтев, подобно школьному паровику, что приводил в действие механизмы оружейного класса, преподаватель задумался, а потом переводя свои маленькие "кабаньи"(как их называли между собой курсанты) глазки с каменного лица стоявшего навытяжку мастер-курсанта на по-прежнему сияющее улыбкой девичье личико, вкрадчиво спросил:

–Йокерит, вы уже являетесь командиром подразделения, какое бы наказание вы назначили, будучи на моем месте? Кстати, при том прилежании, что вы выказывали до сей поры, вы вполне могли бы оказаться в преподавательском составе нашей Школы. И уже скоро...

Мысленно пожелав жирному борову скорейшего простатита, Йок безразлично ответил:

–Лишение увольнения в город сроком на семестр, пять нарядов по кухне или три наряда на чистке мест общественного пользования!

Рорх с интересом взглянул на курсанта и ухмыльнулся:

–А вы круты, батенька, но справедливы! Хорошо вы лишены увольнения сроком..., – Рорх мстительно замолчал и, выдержав паузу, закончил, – ...на месяц!

Йок, постарался даже глазами не выдать вспыхнувшей в нем радости – месяц это такой пустяк, так легко отмотаться от "Зловреды" Рорха, это что-то сродни маленькому чуду! Тут же где-то в глубинах подсознания тихонько зажужжал тревожный звоночек – "что-то здесь не так".

Рорх, не переставая сладко улыбаться, ласково спросил:

–А какое наказание мастер-курсант Йокерит приготовил для бойца-курсанта Энрике?

Йок, ещё не понимая к чему ведет Рорх, честно ответил:

–Боец-курсант Энрике не должна нести никаких наказаний, так как не совершала проступка...

И тут же, по злобным огонькам в глазах Рорха, понял, что тот придумал очередную пакость. О зловредности господина преподавателя Стратегии по школе давно ходили легенды, впрочем, Йок хорошо понимал, что большинство из этих рассказов всего лишь плоды бурной фантазии курсантов. В то, что за стенами Школы толстенького Рорха ожидают отряды эльфийских "кровников", для немедленного свершения обряда мести, верилось слабо. Мало ли почему преподаватель старается не покидать пределов Школы? В конце концов, что такому уроду делать в городе? Прохожих пугать? Но сейчас Йок загривком почувствовал, что Рорх его шутку не простит, а значит он изобрел что-то более коварное, чем просто личная месть.

Всё тем же приторно-сладким голоском преподаватель прервал его, деликатным покашливанием, почему-то рождавшим ассоциации о неком сгоревшем театре, из которого разбежались все актеры:

–Кхе-кхе-кхе... Что же, мастер-курсант, ваше стремление выгородить провинившегося бойца объяснимо и верно, но мой долг как вашего...хе-хе...наставника, преподавать вам не только великое искусство стратегии, но, в некотором роде, и некоторые уроки житейской мудрости! Что же мы видим в данном случае? – возвысив голос, вопросил в молчащую аудиторию преподаватель. –Я вас спрашиваю, мастер-курсант!

Йок молча пожирал наставника глазами, помня о известной житейской мудрости: "Молчи, за умного сойдешь".

Поняв, что ответа на этот раз ждать не стоит, Рорх уже своим обычным равнодушно-монотонным голосом объявил:

–Ну что же... Боец Энрике проявила неподобающую нижнему чину непочтительность при разговоре двух де-факто офицеров, своего командира группы и своего шефа-преподавателя – наказание за эту вопиющую дерзость должно быть подобающим! – Рорх аккуратно собирал со своего стола журналы и книги, в огромный потрепанный саквояж глупого, ярко-зеленого цвета.

Покончив с этим важным делом и снова обведя мутным взором напряженные лица курсантов, он вынес вердикт:

–Итак, за неподобающую несдержанность, излишние любопытство к разговору двух офицеров, насмешку над старшим по званию, боец Энрике лишается увольнения сроком на семестр! – по аудитории прокатился легкий шорох, это девять глоток одновременно выдохнули свою печаль, в пахнущий пылью и скукой полусумрак аудитории.

Между тем, господин преподаватель продолжил:

–Кроме того, чтобы вам Йокерит с бойцом было не так скучно в первый месяц. В те часы, когда ваши товарищи будут предаваться порокам большого города в увольнении, Вы с бойцом Энрике будете повышать ваше искусство рукопашного боя, – и мерзко хихикнув уточнил, – в личных спаррингах! А так как кое-кого видимо излишне интересуют некие физиологические подробности, – расплываясь в ещё более широком оскале, веселился преподаватель, – спарринги проводить одетыми по форме "ноль"!

Прерывая поднявшийся в классе шум стуком кулака по столу, и согнав с лица веселую улыбку, Рорх зло процедил:

–Бойцам нелишне будет провести занятия в естественном виде – хороший боец не должен зависеть не от условностей, не от пола противника!

С задней парты экспрессивно выкрикнул Ларс, никогда не отличавшийся сдержанностью:

–Да что же это? Что они мальки какие чтобы нагишом драться? Что это воо...

–Пять нарядов по чистке мест общественного пользования!, – прервал его Рорх, и объяснил, назидательно подняв толстенький, похожий на сардельку палец:

–Древние бойцы сражались обнаженными, это можно сказать, наши исторические традиции. Насколько я знаю, в стенах Школы деление на лядей и джентльменов отсутствует, так что ничего страшного в этом не вижу!

И уже подходя к двери, скривив в усмешке клыкастую пасть, преподаватель закончил:

–Кстати, мастер-курсант уже посещал Дом Удовольствий, так что не думаю, что его шокируют такие пустяки, как натурально выглядящий боец! А боец Энрике, как оказалось, тоже способна оценить юмор про крайнюю плоть преподавателя!

Десять курсантов пораженно молчали, будто оглушенные грохотом захлопнутой преподавателем двери. Лишь остренькие ушки курсанта Энрике начали менять свой естественный, чуть зеленоватый цвет, на нежно-розовый, да грязно выругался Ларс, представивший, по-видимому, весь объем предстоящей ему работы.

II

Низкие свинцовые тучи, подобно легендарным левиафанам III Империи, ползли по небу придавая унылому пейзажу, почти пустой по случаю Дня Увольнений Школы, дополнительные тоскливые краски. Даже дерзкий кукиш на протянутом навстречу небу шпиле школьного Храма, казалось вот-вот и безвольно разожмется. Янтарно-черный флаг Империи, безвольно повис на флагштоке, будто сморенный предгрозовой духотой.

Йок не спеша, шел по посыпанной белыми ракушками дорожке школьного парка, размышляя о странности, а порой и явной глупости Уставов. Необходимость париться целый день в парадной форме, притом, что его лишили увольнения – просто, потому что в Уставе Школы записано: "В День Увольнений форма одежды парадная", ярко доказывала верность выводов многих поколений курсантов. Мысленно ухмыльнувшись, он вспомнил любимое изречение мастер-наставника Борхи: "Помните, парни: Полевой устав – это такая книжка, где каждая запятая вписана кровью умников, пробовавших делать по-своему". Машинально проведя лапой, затянутой в ослепительно белую парадную перчатку, по ритуальному хлысту, пристегнутому к широкому парадному ремню с пряжкой-черепом, Йок выдохнул:

Как на гномьей на платформе

стоял орк в парадной форме,

а к нему на каблучках

девка подползла в очках...

Одна из ухарских частушек дядюшки Йохара, прозвучала на этот раз грустно и печально, так грустно, что продолжать её совсем не хотелось... Быть тем орком, что покажет хумансийской девке, чем отличается настоящий мужчина от бледнокожего холодца, ему сегодня не грозило. И вообще, не то настроение! Ещё бы, одно дело банкетная Дома Удовольствий – разгоряченные непотребством женские тела танцующие на столах какие-то дикарские танцы, пьяные морды товарищей, дядюшка Йохар орущий пьяным голосом куплеты про удалого орка... А вот пустынный двор Школы окруженный высокими каменными стенами древней крепости – это, согласитесь, уже совсем другой антураж! Затянутый в парадный черный с серебром мундир, мастер-курсант возвращался в казармы. Ещё месяц каждый шестой день, ему предстоит отправлять своих бойцов в мир свободы и отдыха самому оставаясь в этом царстве порядка и скуки.

"Ну-ка не ной, урод" – мысленно одернул себя, Йок – "ты пропустишь ещё четыре Шестых дня, а Рикки?"

Мысль о Рикки вернула его к тому, что предстоит им сегодня вечером. Парный спарринг, сколько тысяч раз они сходились в таких боях, но в этот раз...

"А что в этот раз?", – попытался урезонить себя мастер-курсант. "Вот помню не так давно вся группа, и мылась вместе, и на речке безо всего... Лишь каких-то пару-тройку циклов назад...", – и тут же вспомнил Рикки "безо всего", какой она была в тот момент, когда изображала русалку перед опешившими от такого чуда старшекурсниками. Вот ведь, казалось бы и некогда было тогда отвлекаться – они ссыпались на головы расслабившихся от упоительного зрелища "вражеских" охотников, подобно демонам мщения из старинных легенд, путая их сетками и вяжа ремнями, как институток из хора благородных девиц, а ведь запомнилось... Перед глазами молодого орка встали нежно-зеленые, выделяющиеся цветом от остального прожаренного на солнце тела, окружности... Почувствовав знакомое шевеление в организме, могущее означать, что сейчас станет немного затруднительно идти, Йок быстро начал упражнение, известное любому продвинутому существу удачного, пола коему не везло быть застигнутым подобной неприятностью в неподобающем месте – старательно вспоминать турнирную таблицу по крикею. " "Оркс Гладиаторс", как всегда первые, а "Голубые Динамисты", как обычно борются за выживание в Лиге", – облегченно закончил упражнение Йок, чувствуя, что оно ему снова помогло. Вопрос в другом, как надолго? Впрочем, "не думать о белом Медвежути" их учили ещё на девятом курсе, а уж на первом-то, тем более это будет несложно. Несложно ровно до того момента, как им с Рикки придется остаться наедине в знакомом, но на этот раз абсолютно пустом, помещении тренировочного зала. Чувствуя новую волну, приливающую к паху, орк начал вспоминать все знакомые ему грязные ругательства – их он знал много.

Зацепившись ногой за что-то Йок, едва не споткнулся. Машинально произнеся одно из коллекционных ругательств, он уставился себе под ноги. На него взирали чистой голубизной глаза малька в желто-цыплячьей форме курсанта десятого курса. Валяющееся поодаль ведерко с ракушками сразу объяснило всё происходящее – "цыпленок"(как все без исключения дразнили первогодков) тоже был наказан каким-то их, цыплячьим, уродом-Рорхом. И теперь вместо того чтобы гулять с родителями (если они у него были) или просто брызгаться в "лягушатнике" под присмотром воспитателя-наставника, он посыпал дорожки ракушками, наверное, ему сейчас не менее тошно, чем Йоку. Йокерит за шкирку поднял малыша с земли и, дав поощрительный подзатыльник, наставительно пробасил:

–Курсанту десятого курса, должно быть тенью, коей он и... Что?

–...коей он и является в действительности, ибо недостоин находится даже в одном помещении с настоящими воинами, господин мастер-курсант!!!, – бодро проорал малек вытягиваясь в струнку и пытаясь придать лицу должное выражение тупой почтительности.

Однако растерянно-испуганные глаза выдавали его настоящие чувства. От жизни этот кроха уже не ждал ничего хорошего, пришло верное осознание того, что хорошо не бывает, а бывает только "как положено" или "плохо". Йок вспомнил, как десять циклов назад сам носил эту дурацкую канареечную форму, тогда в его глазах одетые в черную с серебром форму курсанты-старшекурсники казались недосягаемо-грозными богами, сверхъестественными существами. Сейчас глядя на этого щенка, чьи щеки ещё оставались по-детски розовыми, Йок вспомнил, как сам в таком же возрасте пытался выполнять подсмотренный где-то Тоби-гери – травмированное тогда колено, иногда болело к дождю.

–Ладно, расслабься ученик-курсант! – Йок неожиданно для самого себя дружески улыбнулся и, подмигнув потрясенному таким панибратством мальку, добавил заговорщицким шепотом:

–Мы тоже разумные, "цыпленок", в отличие от уродских господ преподавателей!

И прошел мимо растерянно моргающего малыша. "Если у самого настроение ниже уровня тоски, то пусть кому-то будет повеселее", – хмуро думал орк.

Мысли вновь вернулись к предстоящему вечером спаррингу. Хорошо изучив себя, Йок уверенно мог сказать, что последует, как только они с Рикки "оденутся" по форме "ноль". Представив ехидно смеющуюся Рикки и себя перед ней закрывающего ладошками "достоинство", Йок снова грязно выругался. Хотелось выть. Одно дело устроить состязание на длину члена в срамном уюте Дома Удовольствий, а совсем другое демонстрировать любимой девушке своё к ней отношение подобным образом. Йок пораженно замер. Только что он впервые признался в том, как он относится к Рикки. Даже самому себе он запрещал думать об этом. И вот. И тут же новая мысль обрушилась на его злополучную голову: "Неужели "Зловреда" об этом догадался?". "Конечно, догадался отсюда и такое наказание". Йоку становилось физически плохо – в висках звенело, в груди что-то сжалось, мешая дышать. Орк остановился и постарался привести мысли в порядок. "Спокойствие, только спокойствие" – повторял он про себя любимую присказку героя детских сказок, прожорливого дракончика Карла. Но спокойствие не приходило. Йокерит представлял хохочущую, но вместе с тем разъяренную Рикки. Зрелище представлялось страшным – мало того, что такое к себе отношение гордая Рикки вряд ли простит, так ведь и разнесет своим ехидным, острым язычком новость о его конфузе всем курсам. Йок представил, как становится посмешищем всей Школы, с удивлением отметив про себя, что на это ему все же чхать... Выходит боль вызывала мысль о том, что он обидит Рикки?

"Может просто заранее предупредить её?" – перебирал варианты орк.

"Ага, так и заяви: – Знаешь, Рикки, я как подумаю о тебе, так могу даже дядю Йохара победить в соревнованиях на длину члена!" – ехидно ответил он самому себе.

"Дядя Йохар... Дядя Йохар..." – какая-то умная мысль всё никак не могла родиться, но щекотливо чесалась где-то внутри... Йок вспомнил дядюшку Йохара – легенду Школы.

Дядюшка Йохар – мастер на все руки, был неизменным атрибутом Школы уже многие годы. Господа преподаватели, казалось, даже не замечали худощавого, хромого орка бродящего по Школе и починяющего вечно требующее ухода оборудование. А для курсантов дядюшка Йохар был единственным взрослым, при виде которого не требовалось становиться во фрунт или орать положенное Уставом приветствие. Мальки вечно толклись возле него в надежде на какую-нибудь незатейливую безделушку или просто в тоске по родительской ласке. Старшие курсанты тоже захаживали к дядюшке: поговорить за жизнь, послушать похабные истории которых у дядюшки был неиссякаемый запас... О чем говорить, если даже в Доме Удовольствий дядюшка посещал ученическую половину? И чем сильнее презирали старика господа преподаватели, тем большее уважение к нему испытывали курсанты. Жаль, Йок не успел посоветоваться с ним. Вчера просто не подумал об этом, а сегодня дядюшка Йохар, наверняка гудит в городе, либо пьянствует пиво в Доме Удовольствий. Почему же он вспомнил о нем? И тут же оформилась мысль! Йок вспомнил одну из баек дядюшки Йохара – про бедолагу попа попавшего в женский монастырь сестер-натуристок... Этот несчастный борясь с распирающим его дьяволом, переколол годовой запас дров! Не важно, что потом он все же не выдержал и скончался счастливым, в экстазе – погребенный массой развратных монахинь. Йок хлопнул себя по лбу – ему-то нужно всего лишь выдержать пять Шестых дней! Дров у него, конечно, нет, но... Йок, мысленно прося Фроса, чтобы давешний "цыпленок" никуда не исчез, рысью помчался назад.

Малёк всё так же трудолюбиво засыпал дорожку ракушками. Йок, сдержав бег, не спеша, подошел к нему и, мысленно показав небу кукиш, на удачу, спросил:

–Слушай, парень, ты, наверное, здесь все уголки излазил? Не знаешь какого-нибудь укромного местечка, где можно усталому курсанту спокойно отдохнуть, попеть похабные куплеты, чтобы господа-уроды не засекли и не испортили отдых?

Малёк задумчиво посмотрел на верзилу старшекурсника и тихо, замирая от собственной дерзости, спросил, выразительно поглядев на нашивку в виде серебряной молнии:

–А почему господин мастер-курсант в увольнение не пошел?

Подавив в себе рефлекторно возникшее желание наорать на мелкого, позволяющего задавать вопросы старшекурснику, Йок, ухмыляясь, ответил:

–Потому что господин мастер-курсант, так же как и господин ученик-курсант, лишен сегодня увольнения, господином преподавателем!

–А почему вы тогда в парадной форме? – не унимался любопытный "цыпленок".

Йок задумчиво глянул на паренька:

–Хех... А ты ведь Устава Школы не знаешь! Будут у тебя проблемы...

Паренек ковырнул носком белого тапочка дорожку:

–Уже... Вот... Работаю...

–Работа даже хумансов заставила отбросить хвост! – наставительно произнес Йок, – Ну так что?

Цыпленок о чём-то задумался, а потом снова спросил:

– А разве господин мастер-курсант сам не знает этих мест? Парк не такой уж большой, его все уже излазили! – в глазенках лисьим огоньком горело любопытство.

Йок аккуратно щелкнул малыша по носу и ласково объяснил:

–От любопытства девки бабами становятся! – и вспомнив, что одна из мудрых поговорок дядюшки Йохара вряд ли понятна ребенку пояснил: – А такие мелкие орки, как ты, получают пинка и дисциплинарное взыскание!

Глазенки малыша наполнились такой тоской, что Йок, мысленно обругав себя "свинским Рорхом", тут же объяснил:

–Понимаешь, боец, – мордочка маленького орка порозовела от удовольствия, хотя он явно понимал, что до почетного звания бойца ему ещё предстоят долгие циклы муштры, боли и пота, – мы не из этой Школы, раньше мы учились в Ровендэйле! Так что я тут ещё плохо ориентируюсь – не до этого было!

И не удержавшись от небольшого хвастовства, Йок добавил:

–За те три цикла, что мы в этой Школе, было совсем не до парка! Полигоны – это интереснее, скоро сам узнаешь, как выигрываются учебные бои!

Щенячья мордочка выразила недоверие, в глазах по прежнему читалось ожидание какого-то скрытого подвоха, уж чему-чему, а психологии на старших курсах уделялось немало времени. Тяжело вздохнув, правда, вздохнув мысленно, внешне оставаясь каменно-спокойным, Йок бросил:

–Разрешаю задать ещё вопрос! – и испугавшись, что малёк сейчас погребет его в дебрях "почему, отчего, зачем", лезущих как грибы после светлого дождя из любого щенка, охладил его пыл:

–Но только один вопрос! После следующего, останешься на неделю без сладкого!

Малек задумался, видимо, стараясь как можно точнее сформулировать разрешенный старшекурсником вопрос, а потом, запинаясь, выпалил:

–Но ведь... За три цикла... Весь парк можно излазить! Я вот весь-весь парк знаю, а только осенью... Меня сюда взяли! – и замер, сверля глазками лицо старшего по курсу.

Йок смотрел на этого малыша, которому ещё предстоит всё то, что он с друзьями уже прошел. Как объяснить тебе, малыш, что на старших курсах нет времени играть в парках? Как объяснить тебе ощущение, когда после лекций, тренингов, спаррингов, и снова лекций, лекций, лекций, ты чувствуешь, что забыл даже собственное имя, и все мечты сводятся к одному – ледяному душу и тому часу, что оставляет старшекурсникам на "личное время" жестокий распорядок Школы? Для тебя три цикла это почти половина жизни, а для нас... Для нас это всего лишь один большой, безумный экзамен! Но сейчас тебе этого не понять, у тебя всё впереди "цыпленок", все впереди... Йок посмотрел на малыша и стараясь чтобы его слова прозвучали как можно более искренне соврал:

–Просто я не любопытен, да и парки везде одинаковы!

Малыш задумался, а потом доверчиво сказал:

–Есть в парке одно место... Я туда раньше ходил часто... Ну... Когда хотел чтобы меня никто не видел...

–Плакать? – без улыбки уточнил старшекурсник.

–Это уже давно было... Последний раз... – буркнул малёк.

Йок вспомнил, как сам когда-то тихо плакал, в пахнущую НЕ домом подушку, от одиночества и тоски.

–Это со всеми бывает! Потом разучишься!

–И с вами? – снова захлопал глазами малыш.

"Эк, какой лупоглазый", – со странной лаской подумал Йок. И улыбнувшись своей самой ослепительной улыбкой от которой случалось бледнели гражданские хумансы, ответил:

–Это было давно и неправда!

После чего, подняв ведерко, высыпал остатки ракушек в кусты и официальным тоном произнес:

–Ученик-курсант, сообщите вашему дежурному офицеру, что мастер-курсант первого курса группы "Удав", Йокерит, снимает с вас взыскание за помощь оказанную вами старшему по курсу!

Малек подпрыгнул и, схватив своё ведерко, явно приготовился стартануть в мир отдыха, осчастливленный внезапным освобождением.

–Эй! – охладил его пыл Йок, – взыскание-то я с тебя снял, а помощь-то пока не получил!

Паренек виновато вздохнул, а потом, доверчиво схватившись лапкой за руку старшекурсника, извинился:

–Меня ребята Стариком прозвали я, когда сильно задумаюсь, всё забываю! Извините, тут близко, только лезть надо через кусты!

И они полезли сквозь густые кусты и высокую траву по старому, наверное, такому же старому как вся эта древняя крепость, парку. Скользя среди мрачных, заросших пушистыми бородами мха, деревьев – буксируемый за руку, как большой океанский корабль маленьким буксиром, своим ярко-желтым, как одуванчик, проводником, Йокерит вспоминал. Наверное, не многие уже помнят, как он получил своё официальное погоняло "Пёс Дождя", а всего-то когда-то он сильнее всех в группе потел от нагрузок и соответственно пах... А потом ехидина-Рикки морща свой острый носик изрекла: "Йоки, от тебя пахнет как от пёсика, после дождя"... Когда он добыл своё право на прозвище, он уже без сомнений позволил вытатуировать на своём предплечье – "Пёс Дождя". Скосив взгляд на сосредоточенного на своей важной миссии малыша, он представил, как несколько циклов спустя этот, возмужавший к тому времени, паренек, будет улыбаться, старательно не выказывая боли от раздирающих его руку иголок. И радостно наблюдать, как на его, уже ставшем по-взрослому зеленым, предплечье возникают буквы древнего алфавита, складывающиеся в его имя бойца: "Старик".

"Ничто не ново под Луной!" – философски подумал Йок.

–Вот! – показывая на небольшую полянку, заросшую высокой травой, сказал парнишка.

Поляна вплотную примыкала к древней крепостной стене. Впрочем, как раз в этом месте толстая стена была разрушена, а после заделана современным жидким камнем – ещё одним изобретением пытливого гномьего разума. Потому-то и получилась в этом месте глубокая ниша. Когда-то по старинным крепостным стенам ездили на рептилоидах, а тоненькая белая стенка была всего-то с ладошку толщиной. Образовавшийся загончик вполне годился для задуманного!

–Спасибо, ученик! – искренне поблагодарил Йок малыша. И, отпуская его отдыхать, наставительно добавил:

–Устав – это такая книжка, где каждая запятая вписана кровью умников, пробовавших делать по-своему! Так что все же учи быстрее, рекомендую, жизнь проще станет!