Текст книги "Пёс Дождя (СИ)"

Автор книги: Олег Семироль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

–Выучуууу!!! – убегая, крикнул малыш.

Проводив мелькающее среди зарослей желтенькое пятнышко задумчивым взглядом, орк тяжело вздохнул и стал раздеваться.

III

Аккуратно сложенная стопка одежды лежащая на зеленой пахнущей свежестью траве, бросалась в глаза своей нелепой чернотой и ненужностью здесь. Свернувшийся поверх форменного берета хлыст, выглядел уснувшей змеей, спокойной, но все равно смертельно-опасной! Отливающие мутным блеском бутсы, казавшиеся такими уместными на покрытом жесткой циновкой полу казармы, здесь, в царстве мягких красок и птичьих голосов, ощущались хищными броненосцами, ставшими на рейд возле мирного курортного городка. На пряжке ремня ухмылялся череп, возможно, его веселил выбитый там же девиз Имперских Легионов: "Сами Боги!".

Йок улыбнулся своим мыслям. Этих сравнений он явно нахватался от Доджета. Вспомнилась очередная мудрость из запасов великого дядюшки Йохара: "С какой девкой поведешься, от той дурную болезнь и получишь"! Доджет влился в их группу уже здесь. Вместо Гемба, навечно оставшегося в Ровендейле – городе, в котором озверелая толпа хумансов, поддержанная восставшими матросами с имперских броненосцев, устроили резню, подняв бунт против Империи, уничтожая всех, кто не потерял разум от пронизанных ненавистью лозунгов дураков, кричащих, что расы должны быть разделены, а Империя разрушена.

Гемб погиб одним из первых – случайная, залетевшая из города, пуля. Никто тогда не понял, почему в строю приготовившемся к церемонии поднятия флага, вдруг опустился на колени паренек с серебряными молниями мастер-курсанта. Кровь незаметна на красной форме четвертого курса. Дым от подожженных кварталов, они увидели чуть позже. Потом они бежали катакомбами, ведомые несколькими преподавателями. Оставляя за спиной полыхающую пожарами, но огрызающуюся огнем Школу. Школу, в которой преподаватели и курсанты-старшекурсники принимали свой последний бой, уходя в Вечность и навсегда оставаясь в Списках и Памяти друзей. Солдаты исполнившие свой долг. Прикрывшие своими жизнями отход малышей-младшекурсников и той горсточки орков из города, что смогли вырвавшись из охваченного резней Ровендейла, добраться до возвышающейся над городом громады школьного замка.

Йок вздохнул. Три цикла достаточный срок чтобы примириться со случившимся, но слишком малый, чтобы утихла боль. Ровендейла больше нет. Когда карательный Легион вошел в напившийся крови город – пленных не брали. Как не брали пленных те, кто приколачивал орков, гномов, всех тех, кто хоть чем-то отличался от озверелых хумансов, к крестам или просто деревьям. Ещё живые завидовали мертвым. Когда безжалостные цепи легионеров вошли в проклятый город, их глазам открылся ад, тот самый ад, которым так любят пугать доверчивых хумансов, их лживые священники. Живым легионеры не оставили никого. Дома были снесены, поля распаханы и засеяны солью – на месте города, осталась чадящая незаживающая рана. И лишь обгорелая твердыня Школы, возвышалась над уничтоженным, за преступления своих жителей, городом. Памятником тем, кто погиб, но все равно одержал победу.

Будь Йок всего лишь на цикл старше, и он бы остался там, рядом с Гембом, рядом с принявшими на себя удар бойцами. Но четвертый курс это всего лишь ученики, не заслужившие своего права. Права на бой.

Орк поморщился, от подобных воспоминаний всегда больно. Но надо жить. Это было, но это прошло. И лишь память всегда будет возвращать, улыбающееся добрыми глазами лицо Гемба. А на поверке на имя Гемб будет отвечать звенящий от торжественности голос очередного курсанта в форме цвета крови: "В Списках навечно!". Вечность – это так долго.

Возвращаясь к реальному миру, Йокерит, постарался перевести мысли на Доджета. Нравился ему этот паренек. И хотя порой над его выходками потешалась вся Школа, да и сам Йок при случае не упускал случая дружески вставить шпильку этому чудаку, но упорство с каким парень предавался своему хобби внушало уважение. Даже то, что Доджет в качестве своего имени бойца выбрал могущее показаться обидным прозвище "Кендер", говорило о многом. С таким прозвищем он обрекал себя вечно доказывать, что с милым домашним зверьком он схож лишь повышенной мохнатостью ног, но никак не характером. Единственный из орущей толпы курсантов, вырывавшихся из тесных стен Школы на долгожданные сутки свободы, он упрямо шел не в бар, наливаться пивом, не в сад аттракционов, развлекаться до свиста в ушах, даже не старался предаваться на улицах упоительным попыткам кадрения местных красоток, а шел он прямиком в Библиотеку Университета. Из которой возвращался в Школу припорошенный серой архивной пылью, пахнущий старыми фолиантами и свежими мышами. Нагруженный охапками шуршащих копий со старинных свитков. Сгибаясь от тяжести купленных для него друзьями-студиозусами книг, как гном-носильщик со станции парокатов. На все подначки, с предложениями перевести его в Университет, где он, бесспорно, станет ученейшим из всех известных орков, Кендер только беззлобно ухмылялся. Постепенно старые шутки приедались, даже Йок стал брать у него книжки. Они помогали отвлечься от мыслей, а читать про странную, не всегда понятную жизнь гномов и хумансов, эльфов и драконов, оказалось неожиданно занимательно.

Окончательно же Доджет всех умыл при посещении Дома Удовольствий. Встреченные на входе хмурым в своей бородатости гномом, они с нетерпением выслушивали немудреные правила этого веселого места, замирая от предвкушения обещанных в названии заведения удовольствий. Все были сражены наповал, когда радостно лыбящийся Доджет затараторил что-то на хлюпающе-рычащим гномьем языке. Похоже, гнома это удивило не меньше, на миг приоткрыв, украшенную острыми похожими на иглы зубами, пасть, он растерянно глядел на орка выражавшими безумное изумление красными глазами. После чего как-то суетливо дернув роскошной огненно-рыжей бородой, пробасил курсантам:

–Короче, клыкастые! Правил много, но сами разберетесь чего куда пихать, не дети! Заранее предупреждаю, учините непотребства, сделаете кому-то из девчонок больно, кастрирую лично! – и таща за собой радостно хлюпающего гномьим наречием Доджета, закончил, – а вашему другу в знак уважения к его разумности будет предоставлена особая программа!

Действительно, Доджет присоединился к ним уже на выходе, по-прежнему сопровождаемый величественным гномом. На все вопросы он загадочно отмалчивался, но, судя по тому, что выглядел не менее довольным и утомленным, чем остальные распутники, гномья программа "для особо разумных" пришлась ему по душе.

А ему сегодня предстоит собственная программа, "для особо неразумных" мысленно передразнил гнома-привратника Йокерит. Откидывая ненужные воспоминания, орк несколько раз глубоко вздохнул и сел на колени, поджав под себя ноги так, чтобы колени были сведены вместе и направлены вперед, пальцы одной ноги лежали на пальцах другой. Корпус прямой, плечи расправлены и параллельны земле, руки на бедрах, подбородок слегка приподнят и смотрит вперед, челюсти плотно сжаты, глаза закрыты.

Полностью расслабив тело, Йок тщательно освобождал разум от посторонних мыслей и всякого рода переживаний. Сейчас у него одна цель – он пришел сюда, чтобы что-то с собой унести, чтобы узнать то, что еще не знает, чтобы научиться тому, что еще не умеет, чтобы превозмочь себя... Иначе

тренировка пройдет впустую. Он повторил про себя ритуальную фразу древних бойцов, тех чье искусство пришло со звезд и живет переходя от учителей к ученикам долгое время, время равное вечности: "Как только Вы перестаете грести, Вас относит назад". Чувствуя, как уходят лишние мысли и разум очищается от забот, орк представил, как его неудержимо засасывает в

болото. Его тело наполняется вязкой бессильной тяжестью. Он чувствует это. Его похожий на отлаженный гномий механизм организм наливается теплом. Затем орка начинает медленно тянуть к себе земля: постепенно опускается голова, плечи, корпус. Наклоняясь вперед , он медленно вытягивает вперед руки . Тяжесть переполняет тело, она целиком прижала корпус к коленям, и, словно повинуясь ей, до конца расслабившись, Йок как бы обтекает телом свои колени. Руки вытянуты вперед. И вот он уже полностью погрузился в затянувшее мир и его самого болото. Он лежит на дне самой трясины, не в состоянии пошевелиться. Но он боец, ему жизненно необходимо вырваться из этого омута. Для этого необходимо резкое движение, сильный рывок, который

вытянет его на поверхность, но для этого нужно не просто усилие, а сверхсила, сила которой на первый взгляд у него нет. Но она все же есть! Есть в нем, в его Предках и в его сознании, и нужно лишь поверить в нее, ощутить зарождение силы в себе и себя в силе! Иначе никогда не выбраться из этой вязкой, похожей на страшный сон, трясины. Чтобы сделать этот спасительный рывок, Йок должен полностью сосредоточиться на нем и, собравши в себе все силы, с резким выкриком выпрыгнуть как можно выше.

Сидящая возле аккуратной стопки одежды, скореженная фигура, издав дикий, похожий на рев подстреленного мамонта, крик взвивается в воздух!

–Хей-яаааа!!! – разносит вездесущее эхо клич древних бойцов.

–Ой!!! – испуганно взвизгнул рядом тонкий девичий голосок.

Орк кувырком крутнувшись к своей одежде, прикрыл первым попавшимся интимное место, и оглянулся в поисках визжащего существа. Никого не обнаружив при беглом осмотре местности, Йок посмотрел чем же "одел" себя. И едва не загоготал вслух, отметив что выглядит совсем как те орки из бани, к которым по ошибке зашла обнаженная красавица-эльфийка, только в отличии от тех счастливчиков из байки старины Йохара, его украшала не шайка, а форменный, черный берет, с кокардой в виде жёлудя. Ещё раз, внимательно осмотрев прилегающие кусты, орк громко вопросил в пространство:

–Это кто здесь орет?!

–Конечно вы! Кто же еще? – тут же последовал дерзкий ответ.

На этот раз Йок легко определил, что вредное существо находится за тонкой стенкой, а значит не может, ни увидеть его упражнения, ни тем более помешать им. Швырнув берет к остальной одежде, орк на мгновенье задумался, может ли он продолжить тренировку и не найдя чем ему может помешать кто-то находящийся вне стен школы, решил приступить к разминке.

Начал как всегда с обычного бега, наращивая темп, он почувствовал, как рожденный его движением ветерок приятно обдувает разгоряченное тело. Йок вспомнил рассказ Кендера про древнего мудреца утверждавшего, что всё в этом мире относительно. А прав был древний трупняк – неподвижный жаркий воздух, превращался для несущегося вдоль стен орка, в свежий ветерок. Дышать становилось легко и начало приходить, то, особое, чувство – ощущение власти над собственным телом. Ощущение жизни.

Не снижая скорости, орк перешел к бегу на внешней стороне стопы.

–Эй, вы ещё там? – отвлек его все тот же голос.

"Это ты, говорилка, там, а я тут!" – мрачно подумал Йок, перейдя к бегу на внутренней стороне стопы.

–Я же слышу, как вы пыхтите, – снова донеслось из-за стены, и примирительным тоном просящего прощения ребенка, – ну извините! Просто я задремала, а тут такой клич странный. Ну не молчите!

–Я сюда не разговоры говорить пришел! – буркнул орк которого стал раздражать писклявый голосок.

–Вы пришли сюда кричать? – съязвили за стеной, – давайте! Это я от неожиданности первый раз испугалась! Можно даже вместе орать!

–Ааааааааааааааа!!! – завопили за стеной, и тут же снова спросили, – Правильно я ору?

Орк галопирующий на пятках, стараясь не сбить дыхание посоветовал:

–Орать надо немного громче! Тут где-то патруль поблизости должен бродить, как раз решат, что вас насильничают, прибегут, и вам сразу станет веселее!

Голосок засмеялся, будто серебряные колокольчики зазвенели.

–Это орки что ли?

–Не хумансы же!

За стенкой снова захихикали:

–Тогда не придут, решат, что кто-то из них забавляется со мной, и не захотят мешать!

"Хумансийка" – удивился Йок, – "Интересно какого Фроса ей здесь нужно, возле Школы?"

Сменив пятку на носочки, выдирая когтями траву орк продолжал нестись в странном хороводе, чувствуя как всё стремительнее и стремительнее несется по жилам кровь.

–Придут! – успокоил собеседницу орк, – Придут, чтобы спасти брата-бойца от насилия озабоченной хумансийки!

Услышав в ответ фырканье, орк продолжил:

–Орки ребята надежные, своих не бросают!

–Да кончай ты орка из себя корчить! – раздраженно проорали из-за стены. –Всё равно непохож!

От неожиданности Йокерит затормозил, взрывая землю когтями ног. И чтобы не срывать разминку перешел на правый приставной шаг.

–Это почему же непохож? – стараясь не выдать своё удивление, спросил Йок.

–Все собакоголовые сейчас пьянствуют в городе, пристают к честным девушкам, носятся по пляжам. Даже щенки под присмотром зеленых крокодилиц, в город поперлись! – зло ответили из-за стены.

–Погляжу, орков ты не жалуешь? – орку стало не по себе, в этом почти детском голосе слышалась неподдельная ненависть. Странная ненависть.

–А ты что так уж любишь этих крокодилищ?

Шагая левым приставным, орк ответил как можно честнее:

–Так уж не люблю, тем более крокодилищ, но у нас ровные дружеские отношения, а кое с кем и...

–Да брось ты! – пренебрежительно донеслось из-за стены, – если ты работаешь на них, то это не значит, что ты их друг!

И тут же чуть испуганно:

–Эй, только не думай, что я что-то имею против такой работы! Сама иногда подрабатываю официанткой в баре, так что на пьяные, зеленые морды нагляделась досыта!

Йок побежав спиной вперед, спросил:

–А ты уверена, что пьяные зеленые морды, так уж отличаются от пьяных розовых морд? Надо быть справедливым пьяные орки на улицах не валяются, а пьяных хумансов патрули регулярно по домам таскают! Не умеешь пить – делай детей! – завершил он обличающий невоздержанное питие спич.

–А ты так уверен, что делать детей проще, чем нажираться? – собеседница теперь откровенно веселилась.

Впрочем, орк поймал себя на том, что его самого занимает эта дружеская беседа. Сменив направление пробежки, и совместив её с врашением вокруг своей оси, Йок наблюдая как несется в диком хороводе зелень парка, серость неба, сила камня, и белая заплатка стен выдохнул:

–Не уверен... Ещё... Не сделал...

–Чем ты там все-таки занимаешься? – удивленно спросила хумансийка. И добавила:

–Такое ощущение, что ты как раз сейчас детей делаешь! Пыхтишь задохнуто так...

Не прекращая дикого разминочного танца и добавив к нему захлест высоко поднимаемых бедер, орк съязвил:

–Похоже... у тебя опыт в делании детей... поболе моего будет... уже по дыханию определяешь... кто чего делает?

–Я сейчас обижусь и уйду! – предупредил голосок.

–Как хочешь... – выдохнул Йок, все же ловя себя на том, что разговор его забавляет, хотя и несколько отвлекает от занятий.

–Обижаться не хочу, но буду вынуждена, если ты не прекратишь говорить пошлости!

–Все... прекратил! – стараясь удерживать контроль над дыханием, просипел орк.

–О чем будем говорить, если про пошлости ты сама уже все знаешь и мне тебя не удивить? -уточнил Йокерит переходя на спокойный шаг. Усилием воли остановив пытающийся продолжить тошнотворное вращение мир, он уточнил:

–О снах? О книгах?

–Для начала бы неплохо было представиться! – задумчиво протянула незнакомка. – Я Линни! А тебя как звать заморенный юноша? – церемонно вопросила она.

–Йок, – коротко представился орк снова начиная разбег, на этот раз дико вращая шеей, разминая мышцы защищающие хрупкие шейные позвонки.

Повороты вправо-влево, вверх-вниз максимально. Вращение вокруг своей оси. И тут же подключая руки – рывки и вращения, ножницы большие и маленькие.

Вращения в разные стороны, вращение в плечевом суставе, локтевом.

–Снова шутишь? – на этот раз хорошо был слышан подавленный в зародыше зевок.

–Почему? – удивился орк.

–Имя оркское, у них эти Йоки-Йокериты через одного, какому ослу придет в голову назвать парня собачьей кличкой?

Уязвленный орк, втайне гордившийся таким легендарным именем, съязвил:

–Саму как эльфийку звать, я же не спрашиваю, какой свин назвал дочку сокращением от Алиен? Может, не знал, что была такая принцесса у эльфов, все единорогов совращала, пока последнего не заморила? – выдохнул Йок.

Линни раздраженно ответила:

–И не надо снова пошлить, что там было с единорогами, не знаю, возможно, они просто тянутся к свету и чистоте, но о принцессе Алиене сложены легенды и баллады!

Йок закрутил солдатскую мельницу. Чувствуя, что дыхание уже полностью подчинено его воле, орк высказал:

–Не знаю к чему там тянутся единороги, может у них период гона и они зебру от эльфийки не отличают, но про Йокерита тоже сложены легенды!

И торжествующе добавил:

–На площади Согласия монумент стоит!

Голосок Линни выразил почти физическое отвращение:

–"Унесенная орком"?

Йок снова удивился, ему всегда нравился этот памятник. Изваянный, из темного как ночь камня, орк, прижимает к груди хрупкую девушку в изодранной одежде. Древний мастер смог передать и нежность во взгляде огромного орка-бойца, и надежду в грустных глазах маленькой хумансийки. Казалось, давно ушедшие на Луну влюбленные, продолжали жить, навечно соединенные магическим резцом скульптора.

–Это легенда, но когда-то это было былью. Об этом написано в старых манускриптах.

Сделав мостик, орк кувырком сел. Совершая наклоны вперед к ногам, повороты корпуса назад, вбок, он с недоумением слушал, как снова наполнившийся яростью голос, со скрежетом боевых мечей рубит:

–Это ложь! Большая, красивая ложь! Я читала эти писульки, все же не зря в Универе мышей гоняю. Сам вспомни! Орк там более человечный, чем человек. Это типично орковская позиция-попытка показать, что те, кто кажутся зверями, более люди, чем те, кто изначально кажутся людьми и людьми же являются. Наезд на эльфов – наезд на человеческие представления о доброте, которые эти звери не приемлют. И орки во всей красе! Во всей красе! Именно красе – кроме внешности, нет ни одного черного штришка.

Не дав Йоку вставить даже слова, Линни хмуро бросила:

–Пока, тёзка-орков! Испортить настроение ты умеешь. Пойду я, кажется, дождь собирается, а мне ещё пилить до города. Не хочешь даму-то проводить, заодно и обсудим что-нибудь, а то беседы через стенку выглядят странно?

Йок растерянно задумался. Обижать эту смешную, в своей детской ненависти, девицу совсем не хотелось. Подумав, он сказал правду:

–Я месяц не смогу выйти за территорию Школы.

–Контракт? – понимающе протянула Линии. И прежде чем орк что-то ответил, прощебетала: –Тогда здесь же через неделю. И как будто ставя точку в беседе:

–А ты забавный, Йоки-токи!

С той стороны стены раздался шорох листьев. И наступила тишина. Незнакомка исчезла, не сказав даже традиционного "прощай". Странные они существа хумансы... Нелепые. Сами не знают для чего созданы, и всю жизнь проводят в поисках смысла этой самой жизни. Дядя Йохар иногда рассказывал о них...

Йок растянулся в шпагате. Продольный, потом поперечный. Растягивая мышцы до ощущения свободы в связках, орк нет-нет, да и вспоминал серебристый колокольчиковый смех Линни. Почему-то ему стало интересно, как выглядит это существо.

Но, когда, закончив длинную разминку, орк начал тренировку, никакие лишние мысли не отвлекали его от Пути Опустошения, как назвал это искусство один из древних мастеров.

Если бы кто-нибудь наблюдал за этим уголком старого парка, то его глазам предстал бы странный, состоящий из высоких прыжков, мгновенных падений, и странных изломанных поз танец. Зеленая фигурка танцора, покрытая остро пахнущим потом, скользила по небольшому пятачку вырванному у древности стен, и лишь далекие раскаты грозы служили аккомпанементом этому странному танцу – танцу жизни и смерти.

Дежурные по Школе равнодушно несли свою неспешную вахту, боец-курсант Энрике глядя в окошко казармы на блистающие вдалеке молнии, задумчиво грызла кончик своей косы, а по направлению к городу бежала молоденькая хумансийская девчонка, в легком платье цвета доброго, теплого моря... Над миром царило тревожное ощущение приближающейся грозы!

IV

Покрытый потом орк обессилено лежал на траве, его собственное дыхание казалось чужим, доносящимся извне хрипом. Сердце трепещущим комком плоти билось о ребра, и эти удары отдавались тяжелым гудом в перегруженных мышцах. То, что начиналось как обычная тренировка, пусть в не совсем обычном месте, превратилось в нечто большее. На белой стене отчетливо выделялись пятна свежей земли, будто какой-то шкодливый проказник кидал в стену гротескные черные снежки. На самом же деле это всего лишь перепачканные во взрыхленной земле ступни орка безжалостно били белоснежный камень, били, словно пытаясь этими бессмысленными ударами выплеснуть неподобающие бойцу мысли и желания вовне, избавиться от них навсегда.

Йок позволил своему утомленному телу отдохнуть только тогда, когда понял, что больше не может держать равновесие, а собственный организм, словно став предателем, больше не подчиняется приказам озверевшего мозга. Поняв, что сил больше не осталось, орк снопом повалился на взрыхленную когтями лужайку, где измятая трава, перемешанная с жирной черной землей, приняла на свои привычные ко всему плечи, утомленное тело бойца.

Под взглядом помутневших от усталости глаз паренька, все так же медленно плыли тучи, вокруг заметно потемнело. Слушая свое, уже становящееся более размеренным, дыхание, Йок думал о том, что ему предстоит после вечерней поверки. Церемонии, на которой Дежурная смена и несколько таких же неудачников, как они с Энрике, будут наблюдать, как янтарно-желтый флаг, с Черной Луной в центре, будет устало опускаться в руки дежурного офицера-преподавателя, сопровождаемый печальным сигналом боевого горна. А впрочем, сейчас ему уже было все равно. Хотелось закрыть глаза и перестать думать. Совсем. Стать как вон то мохнатое сизое облако, которое, медленно клубясь величаво и не спеша, свершало свой только ему известный путь, почти не выделяясь среди поддерживающих его плечами туч грозового строя.

Раздавшийся где-то поблизости шум напомнил орку о звуках издаваемых болотами, по которым они месяцами лазали на занятиях по выживанию. Ленивая мысль шевелилась где-то в темных глубинах усталого разума. Чем-то этот звук был ему знаком. Какая-то болотная птица, из тех, что они могли имитировать, подавая, друг другу условные сигналы? Протяжный, бурчащийся стон повторился. На этот раз Йокерит точно определил его источник – собственный живот. Забытый со вчерашнего вечера желудок, обиженно требовал своей порции.

–Молчать! – устало скомандовал орк своим разговорчивым внутренностям.

Еды сегодня тоже не будет. Дежурная смена питается сухим пайком. Курсанты в городе проматывают серебро, щедро выделяемое воспитанникам Империей. Бойцы не должны ни в чем нуждаться – это правило, признаётся всеми. Но вот если ты был настолько плохим бойцом, что вместо увольнения вынужден проводить весь день в надоевших стенах альма-матер, то вини себя. А впрочем, писавшие Устав в этом пункте были правы, времени у провинившихся курсантов было в избытке. Закрытые аудитории, библиотеки, тренировочные залы оставляли только два варианта – сидеть в казарме, или гулять в парке, где вполне по силам было найти себе пропитание. В конце концов, накопать дождевых червей это не так долго – не очень вкусно, но вполне питательно. Но даже на эту нехитрую работу сил уже не оставалось, да и время поджимало.

Тяжело вздохнув, Йок, приступил к проверке рассказа дядюшки Йохара на правдивость. Представил Рикки такой, какой она была тогда, на реке перед разинувшими слюнявые пасти курсантами выпускного, нулевого курса: капельки воды драгоценными камнями горящие, на гладкой упругой коже девушки, распущенные иссиня-черные волосы тугой волной струящиеся по гибкой узкой спине... Она медленно поворачивается, словно танцуя в струях лениво текущей реки... Дерзкий взгляд золотистых глаз, манящие губы из-за которых чуть блестят ослепительно прекрасные, остренькие клыки... Нежно-округлая грудь, на которой будто экзотические ягоды...

Орк опустил глаза вниз и издал тоскливый, печальный вой, на который тут же откликнулся один из караульных псов вдалеке:

–Ууууууууууууууууууууу!!!!!

В том месте, где его кривые ноги волей природы крепились к телу, дерзко вытягиваясь к небу, вырастал толстый зеленый ствол!

Всё напрасно! Дурацкий хумансийский священник не шел ни в какое сравнение с полноценным орком. Надо было быть кретинским идиотом, чтобы понадеяться на какие-то рассказы про хилых хумансов! От собственной слабости, глупости, уродства тошнило... И будто решив добить бестолкового орка, с неба тяжелым потоком обрушился ливень! Смешиваясь с потом, превращая землю в грязь, мгновенно промочив сложенную одежду, потоки воды неслись с хмурых небес, освежая утомленный духотой мир. И словно артиллерия наступающих войск, в полную мощь ударил гром, до этого лишь тихо рокотавший вдалеке.

В призрачном свете змеящихся в небе молний зеленое существо, по которому текли струйки воды, смывая пот и землю, натягивало насквозь промокший, черный комбинезон. В грозном отблеске небесных разрядов серебром сверкали молнии на рукаве форменной одежды.

Залитый потоками воды плац, словно легендарное зеркало эльфов, таинственно мерцал, отражая свет зажженных дежурными фонарей. Йок, чувствуя себя водоплавающим русалом, подбежал к месту построения в момент, когда горнист уже начал своё вечернее соло. Плац, в обычные дни заполненный разноцветными шеренгами торжественно замерших курсантов Школы, сейчас напоминал доску для игры в "рюмашки", в тот момент, когда партия подходит к концу – почти все рюмки выпиты соперниками, и лишь несколько одиноких фигур ещё продолжают ждать ходов питаков. За исключением Дежурных, напоминающих в своих боевых "хамелеонах" бесплотные призраки, лишь несколько фигурок занимали места своих групп на плацу. Йок подбежал к своему обычному месту и замер рядом с, одетой в прозрачный дождевик поверх такой же как у него черной формы, Рикки.

По плацу, торжественно чеканя шаг, шёл дежурный офицер в сопровождении двух ассистентов, в чьих лапах тускло сверкали обнаженные мечи. Йок сотни раз наблюдал эту картину, и каждый раз печально-тревожное чувство рождалось в нем – фигуры в боевой амуниции Легиона, блестящая боевая сталь, тоскливый плач горна... Ощущение того, что он присутствует на церемонии погребения очередного дня, усиливал шорох дождя, капли которого будто слёзы стекали по торжественно-напряженным лицам.

Флаг Империи медленно опустился на руки офицеру, и был с почетом унесен в места, где спят флаги. Йокерит вспомнил, как ещё на десятом курсе, маленькая Рикки сочинила для них всех сказку. Сказку о том, что флаги на самом деле живые, и они устав за день бороться с холодным, злым ветром спят в своих, специальных казармах, где им снятся сны, будто они не флаги вовсе, а маленькие веселые орки... Смешные они были. И смешно, что не забываются такие пустяки.

–Эй, командир, мы тут до утра стоять будем или что? – отвлек его от воспоминаний, как всегда веселый, голос Энрике.

Он вздохнул и мрачно спросил:

–Ключ от зала у дежурного получила, или мне ещё и в караулку чапать?

Девушка, дернув носиком, огрызнулась:

–Можно подумать это я где-то целый день пропадала! – и, стараясь идти в ногу с Йокеритом, заинтересованно спросила:

–Йок, а и правда, где ты пропадал весь день? Я уже начала думать, что ты в самоход пошел!

Йок хмыкнул. Ему представилась картина, как он, оглядываясь, будто эльфийский лазутчик, перелезает по штурмовой лестнице через высоченную крепостную стену.

–Ключ-то взяла? – тоном ниже повторил свой вопрос Йок.

Рикки молча продемонстрировала ему золотистую пластинку ключа, на котором было выбито "Т.З. 1" – "тренировочный зал первого курса". И снова с улыбкой оглядев его, сообщила:

–А ты сейчас, в самом деле, похож на пса дождя, весь мокрый, злой, нахохлившийся... Что случилось-то? – уже серьезно спросила она.

Йок шагая к корпусу, где располагались спортивные залы, честно ответил:

–Как дурак целый день в парке проторчал, вымок как собака, лучше бы с тобой саранчи наловили на обед!

Рикки справедливо заметила:

–От саранчи толку-то, вкусно, конечно, но её пока наловишь, больше сил потеряешь, чем приобретешь за таким обедом. Баловство это!

И тут же, ослепительно улыбнувшись, затараторила:

–Ой, а к нам в казарму дядюшка Йохар заходил, починял кровать, которую Кендер головой Ларса сломал!

Орк тоже улыбнулся, вспомнив как обычно тихий и спокойный Доджет, схватил здоровяка Ларса и приемом дай-джигу бросил его через всю казарму так, что бедняга пробил головой деревянный подголовник койки. Разбушевавшегося Кендера ели удержали втроем. Ошарашенный Ларс бурча под нос: "Сам дурак!", ощупывал большую шишку, вздувающуюся на его лбу. Как оказалось ему все же удалось достать обычно спокойного Кендера шутками про "особую программу" и "Голубых динамистов". Горячим поклонником этой команды Доджет, похоже, был с самого рождения и видимо чашу терпения обычно спокойного парня переполнило их очередное поражение, ну а Ларс со своими подколками просто напросился под горячую руку. Поделом. Как говаривал господин Рорх: "Не будите во мне хумансийность"!

Рикки вставляя ключ в прорезь замка, между тем, продолжала пересказывать очередную историю дядюшки Йохара:

–...ну так вот, прикинь, мало того, что эти хумансийки специально морят себя голодом, чтобы из них ребра торчали, так они ещё привязывают веревки к грудям и подвешивают их на шею!

Йок моргнул от ударившего в глаза яркого света и захлопнув за собой дверь зала, отделяя их от шумящего дождем мира, растерянно спросил:

–А зачем?

–Что зачем? – удивленно спросила девушка.

–Ну это... Морят себя голодом и груди веревками привязывают? – думая о своём, меланхолично уточнил орк.

–Потому что дуры! – авторитетно заявила Энрике. И окинув собеседника оценивающе-хозяйским взглядом, скомандовала:

–А ну-ка по форме "ноль"! Пока будем тренироваться, как раз комбез немного подсохнет, – и фыркнув все же не удержалась от шпильки, – правда пахнуть пёсиком он всё равно будет!

–Рик, – начал орк, стараясь правильно подобрать слова, – а тебя это... Ну... Не смущает?

Два золотистых глаза изумленно уставились на него.

–Что, "не смущает"?

Не зная, как правильно объяснить ей свою мысль, орк промямлил:

–Ну форма "ноль", мы ж не мальки какие... И...

–И поэтому нечего уподобляться этим самым малькам, переживая из-за разной ерунды, командир! – перебила его Рикки, расшнуровывая свои бутсы. –Хочет Рорх спарринг, получит спарринг, пусть себе дальше радуется! – закончила Рикки и одним гибким, движением сбросила комбинезон, как змея сбрасывает старую кожу.