Текст книги "Идеальный мир для Химеролога 4 (СИ)"

Автор книги: Олег Сапфир

Соавторы: Марк Альтергот
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Она задумалась, покусывая губу. А потом её лицо просветлело.

– Слушай! А у меня есть идея. Могу я хомяков использовать?

Виктор удивлённо поднял бровь, а потом расплылся в улыбке.

– Конечно, можешь. Они справятся.

– О’кей, типа, – кивнула Валерия, забирая пакет. – Нарядим их в костюмы пасхальных кроликов или что-то такое… Дети любят зверушек. Хомячки принесли угощение – это мило.

Она уже подошла к двери, но вдруг остановилась и с сомнением посмотрела на Виктора.

– Ладно. Надеюсь, у детей ничего не выпадет. Ну, волосы там, или хвост не вырастет…

Виктор помолчал, глядя в потолок.

– Я тоже.

Валерия замерла.

– Что⁈

– Ничего, – он невинно улыбнулся и вернулся к своим колбам. – Иди, работай. Хомяки ждут.

Валерия постояла ещё секунду, пытаясь понять, шутит он или нет, махнула рукой и вышла из лаборатории.

Виктор проводил её взглядом.

– Действительно, – пробормотал он себе под нос, добавляя в пробирку каплю светящейся жидкости. – Надеюсь, не вырастет. Хотя… хвост – это ведь тоже полезный придаток. Баланс, опять же…

* * *

Городская больница №4

Отделение педиатрии

Мария крепче сжала маленькую ладошку сына. Пашка шёл тяжело, шаркал ногами, и каждый его вдох отзывался в её сердце тупой болью. Хрипы. Опять эти проклятые хрипы.

– Мам, я пить хочу, – тихо прошептал он.

Она остановилась. В кармане сиротливо звякнула мелочь – последние деньги до получки, которые она берегла на лекарства. Но отказать сыну, глядя в его бледное, измождённое лицо, она не могла.

– Сейчас, Паша. Вон ларёк. Посиди тут, на лавочке, я быстро.

Она усадила его на обшарпанную скамейку. Мальчик тут же ссутулился, втянул голову в плечи, прячась от ветра в старенькую курточку.

Мария отошла всего на пару метров, к киоску. Пока считала монеты, пока продавщица лениво доставала бутылку самой дешёвой воды, прошло минуты три, не больше.

Когда она вернулась, Пашка сидел так же смирно. Только… что-то изменилось. Он больше не дрожал. И смотрел не в асфальт, а куда-то в небо, и на губах у него играла странная мечтательная улыбка.

– Держи, – она протянула воду.

Он сделал несколько глотков.

– Спасибо, мам. Пошли? Нам же очередь занимать.

Они двинулись дальше, к серым корпусам муниципальной больницы.

Очередь в регистратуру тянулась, казалось, до самого горизонта. Здесь пахло хлоркой, потом и безнадёгой. Люди сидели на жёстких стульях, стояли вдоль стен, кашляли, чихали и тихо ругались.

Мария усадила сына в уголок и прислонилась к стене.

«За что? – билась в голове привычная горькая мысль. – Ну почему так? Почему у одних есть всё, а у других – только болезни?»

Она видела, как живут аристократы. Видела их детей – румяных, сильных, пышущих здоровьем. У них были личные целители, лучшие клиники, артефакты, поддерживающие иммунитет. Если у графского сынка заболит пальчик, к нему тут же примчится консилиум из магистров.

А у Пашки – врождённый иммунодефицит, порок лёгких и целый букет хронических болячек. И всё, на что он может рассчитывать – это бесплатный приём раз в два месяца у замученного врача, которому плевать на результат.

«Если будете соблюдать режим и пить эти таблетки, – говорил врач в прошлый раз, даже не глядя на неё, – то, возможно, к следующему году станет немного лучше».

Возможно. Немного. Лучше.

А таблетки стоили столько, что ей приходилось работать в две смены. И всё равно не помогало. Пашка таял на глазах.

Они просидели в очереди шесть бесконечных часов в душном коридоре.

Когда наконец-то назвали их фамилию, Мария подхватила сына и буквально втащила его в кабинет.

Врач, пожилой мужчина с красными от недосыпа глазами, даже не поздоровался.

– Карта? Жалобы? Раздевайтесь по пояс.

Он механически достал стетоскоп, приложил к груди мальчика.

– Дышите… Не дышите…

Врач нахмурился. Постучал пальцем по мембране стетоскопа, словно проверяя, работает ли он. Снова приложил к груди Пашки.

– Ещё раз вдохни. Глубоко.

Пашка вдохнул. Полной грудью, без кашля, без свиста.

Врач медленно опустил стетоскоп. Он взял со стола карту, пролистал её, вернулся к началу, снова посмотрел на мальчика. Потом достал из ящика стола какой-то светящийся кристалл – диагностический артефакт, который использовали только в крайних случаях, чтобы не тратить заряд.

Провёл кристаллом вдоль тела ребёнка. Камень загорелся чистым зелёным светом.

Врач снял очки и уставился на Марию. В его взгляде читалось искреннее удивление.

– Женщина… Вы ограбили банк? Или нашли клад?

Мария растерялась.

– В смысле? О чём вы? Мы еле концы с концами сводим…

– Не врите мне, – врач покачал головой. – Такое лечение стоит миллионы. Вы где его лечили?

– Да нигде мы не лечились! – воскликнула она. – Мы даже витамины купить не смогли в этом месяце! Доктор, что происходит? Ему хуже?

Врач откинулся на спинку стула и нервно рассмеялся.

– Хуже? Женщина, ваш сын здоров.

– Что? – прошептала Мария.

– Абсолютно. Полностью. У него лёгкие чистые, как у младенца. Сердце работает как часы. А иммунная система… – он ткнул пальцем в кристалл. – Она не просто восстановилась. Она сейчас на таком уровне, будто его неделю в чане с живой водой вымачивали. У него показатели лучше, чем у меня!

Мария схватилась за край стола, чтобы не упасть.

– Это… ошибка?

– Артефакт не ошибается. Я не знаю, что вы сделали, но это чудо. Такое ощущение, что его организм просто… перезапустили. С чистого листа.

Врач вдруг подался вперёд, его глаза алчно блеснули.

– Послушайте. Вы должны прийти ещё раз. Не через два месяца. Через неделю. Я выпишу вам направление вне очереди. Бесплатно. За счёт больницы. Нам нужно провести полное обследование. Взять анализы, сделать снимки… Это уникальный случай. Если мы поймём, как это произошло…

Мария механически кивнула, забрала карту и, схватив сына за руку, буквально выбежала из кабинета.

Они вышли на улицу. Свежий воздух ударил в лицо, но она всё ещё не могла отдышаться. Здоров. Её мальчик здоров.

Она остановилась, присела перед сыном и заглянула ему в глаза.

– Паша… Сынок… Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Мальчик беззаботно жевал жвачку, надувая розовые пузыри.

– Не-а. А что?

– В садике ничего не ел? Или на улице? Может, таблетку какую нашёл? Или дядя добрый угостил?

– Не, мам, ты чего? Ты ж запретила с пола поднимать.

Она внимательно смотрела на него. Ещё утром он едва мог подняться по лестнице без одышки. А сейчас стоит, румяный, весёлый, жуёт…

– Стоп, – она нахмурилась. – Откуда жвачка? Я тебе не покупала.

Пашка замялся. Опустил глаза, поковырял носком ботинка асфальт.

– Ну… друг угостил.

– Какой ещё друг? Ты же всё время со мной был! Когда ты успел?

– Ну, тогда… на лавочке. Пока ты воду покупала.

Мария похолодела.

– Кто к тебе подходил? Мужчина? Женщина?

– Не, мам. Хомяк.

Она моргнула.

– Кто?

– Хомячок. Такой прикольный! Подбежал, встал на задние лапки. Протянул мне кулачок, ну я ему тоже кулачок подставил. Мы стукнулись. Типа, «дай пять», только кулачками. Потом он мне рожицу скорчил смешную, я ему тоже. А потом он мне жвачку дал. Вкусная, клубничная!

Мария медленно выпрямилась.

– Паша, хватит выдумывать. Я понимаю, ты мультики любишь, но врать матери нехорошо. Хомяки не носят жвачки и не здороваются за руку.

– Да правда, мам! Он не просто хомяк был! Он был… ну, как солдат! В чёрном костюмчике с кармашками…

– Павел! – строго оборвала она его. – Хватит фантазировать! Я серьёзно спрашиваю!

Мальчик обиженно насупился.

– Ну какой фантазёр? Сама смотри!

Он достал из кармана свой старенький, с треснутым экраном телефон, потыкал в кнопки и протянул ей.

– Вот. Я сфоткал, пока тебя не было.

Мария взяла телефон. На экране была фотография. Немного размытая, но вполне чёткая.

На спинке скамейки стоял хомяк.

Он действительно был одет в крошечный чёрный комбинезон, похожий на форму спецназа. На поясе висели какие-то микроскопические подсумки. В одной лапке он держал пластинку жвачки, протягивая её в объектив.

Мария смотрела на фото, и мир вокруг неё медленно переворачивался.

Значит, это правда. Хомяк-спецназовец. Дал её сыну жвачку. И теперь сын здоров.

Она вспомнила слова врача. «Это чудо… Если мы поймём, как это произошло…». Вспомнила его алчный взгляд.

Если кто-то узнает… Если узнают про хомяка, про жвачку, про чудесное исцеление…

Их затаскают. Пашку запрут в лаборатории, будут изучать как подопытного кролика. А того, кто послал этого хомяка… на него объявят охоту.

Мария нажала кнопку «Удалить».

– Эй, мам! – возмутился Пашка.

– Тс-с, – она прижала палец к губам. – Слушай меня внимательно, сынок. Никакого хомяка не было. Понял? Это наш секрет.

– Почему?

– Потому что если узнают, у хомячка будут проблемы. Большие проблемы. Ты же не хочешь, чтобы твоего друга обидели?

Пашка испуганно замотал головой.

– Не хочу!

– Вот и молчи. И врачам ничего не говори. Просто… чудо случилось. Понял?

– Понял.

Она выпрямилась, оглядываясь по сторонам, будто ожидая увидеть слежку.

Сердце переполняла благодарность. Безграничная, горячая благодарность к неизвестному спасителю, который прислал к её сыну своего маленького пушистого агента.

«Спасибо тебе, кто бы ты ни был», – мысленно произнесла она.

– Мам, – дёрнул её за рукав Пашка. – А помнишь… ты говорила, что нам нельзя домашних животных?

Она посмотрела на сына. Впервые за долгие годы его щёки были розовыми, а в глазах не было той усталой, болезненной тоски.

– Помню.

– А теперь? Теперь можно? Я всегда хомяка хотел…

Мария улыбнулась.

– Знаешь… можно. Даже нужно. Мы купим тебе двоих. Самых лучших. Тут недалеко есть одна клиника… «Добрый Доктор» называется. Мне на работе девчонки говорили, там продают самых лучших животных. Вот туда и пойдём. Раз тебе помог хомяк, то и мы должны помочь каким-нибудь хомякам найти дом. Правильно?

– Правильно! – закричал Пашка и потянул её к пешеходному переходу.

Мария шла за ним и думала, что иногда чудеса случаются. И выглядят они совсем не так, как в книжках. Иногда чудо – это просто хомяк в костюме спецназа с пластинкой жвачки в лапке.

Глава 15

Штаб-квартира отряда «Химера»

Время тянулось, как резина.

Это было самое странное состояние для бойцов, привыкших жить в ритме «боевая тревога – отбой – снова боевая тревога». Они были сыты, здоровы (спасибо таблеткам командира), экипированы, а делать было совершенно нечего.

Заказов не поступало. Нападений не было. Даже местные алкаши, прослышав, что в этом доме живут какие-то «бешеные деды», обходили особняк по широкой дуге, крестясь на всякий случай.

Ветераны маялись, слонялись по огромному особняку, не зная, куда приткнуть свои помолодевшие, налитые силой тела. Энергия бурлила в крови, требовала выхода, а выхода не было. Командир молчал, задач не ставил, мир спасать не звал.

В центре зала, сдвинув в сторону дорогую мебель, устроили импровизированный ринг. Седой и Молчун кружили друг напротив друга, сжимая в руках тренировочные клинки. Звон стали разносился под высокими сводами.

– Вяло! – рычал Ржавый, парируя выпад. – Ноги где? Ты не на прогулке!

– Я берегу паркет, – огрызался Молчун, проводя обманный маневр и пытаясь достать оппонента в плечо.

У окна, разложив на подоконнике внушительный арсенал инструментов, сидел Шквал. Перед ним лежала мечта любого браконьера – тяжёлый штурмовой арбалет «Слонобой» с оптическим прицелом и системой блочного натяжения. Огнестрела у них не было, зато эту игрушку Виктор разрешил оставить. Шквал с любовью протирал каждый болтик, смазывал механизм, проверял натяжение тетивы. Для него это была медитация.

Остальные разбрелись кто куда. Кто-то читал, кто-то просто пялился в потолок.

– Мужики, вы анкеты заполнили? – нарушил тишину Костыль, вертя в руках листок бумаги. – Кого выбрали?

– Я пока думаю, – отозвался от окна Шквал, не отрываясь от арбалета. – Хочется что-то экзотичное. Чтобы эффект производить.

– А я вот определился, – вдруг сказал Седой. Он сидел на диване, уперев локти в колени.

Все повернулись к нему.

– И кто?

– Пёс, – мечтательно произнёс Седой. – Хочу пса. Огромного, лохматого волкодава.

Он улыбнулся своим мыслям.

– Был у меня когда-то пёс. Рекс. Умный, зараза, был. Понимал всё без слов. Мы с ним и в огонь, и в воду… Вот хочу такого же. Чтобы друг был. Напарник.

Беркут, который наблюдал за спаррингом, покачал головой.

– Херня всё это, Седой.

– Почему? – набычился тот.

– Потому что ты путаешь работу и гражданку, – жёстко ответил Беркут. – Ты Рекса своего помнишь как друга. Как домашнего питомца, который тапки приносил. А тут война будет. Грязь, кровь, кишки… Ты его полюбишь. Привяжешься. А химера – это боевая единица. Она может погибнуть, прикрывая твою задницу. Или нам придётся отступать, бросив раненых. Ты сможешь бросить своего «Рекса», чтобы выполнить приказ? Нет. Ты вернёшься за ним и положишь и себя, и группу.

– Не брошу, – упрямо буркнул Седой.

– Вот именно. А ещё хуже – если он выйдет из-под контроля. Тварь есть тварь. Переклинит её в бою, начнёт своих жрать. И тебе придётся её валить. Своими руками. Сможешь выстрелить в «друга»?

Седой молчал, играя желваками.

– Ну, насчёт того, что выйдет из-под контроля, в этом я очень сомневаюсь, – вдруг подал голос Глазок.

Он сидел в кресле с книгой, но, как оказалось, внимательно слушал разговор.

– С чего такая уверенность? – спросил Беркут.

– А ты посмотри туда.

Глазок кивнул в дальний угол зала.

Все повернулись.

Там стоял Кузьмич – ветеран с протезом руки. Он держал в здоровой руке ярко-жёлтый теннисный мячик.

Напротив него, припав к полу всеми восемью лапами, замер тот самый гигантский паук, которого Виктор оставил им «для привыкания». Чёрный, мохнатый, с множеством глаз, он выглядел как ночной кошмар арахнофоба.

Кузьмич размахнулся и швырнул мячик в другой конец зала.

– Апорт!

Паук сорвался с места. Он не бежал – он тёк по паркету чёрной кляксой. Молниеносный рывок, прыжок – и вот он уже накрыл мячик лапами. Подхватил его жвалами, развернулся и, смешно перебирая лапками, помчался обратно.

Добежав до Кузьмича, он положил мячик у его ног и выжидающе замер, слегка подрагивая всем телом от нетерпения.

– Молодец, хороший мальчик! – Кузьмич наклонился и почесал паука между глаз.

Чудовище замерло, и, если бы пауки умели мурлыкать, он бы точно замурлыкал.

В зале повисла тишина. Ветераны смотрели на это представление с отвисшими челюстями.

– Я не знаю, как вы, мужики, – сказал Кузьмич, поднимая слюнявый мячик. – Но я себе уже выбрал. Я возьму его.

Паук, услышав эти слова, радостно подпрыгнул на месте, а потом вскарабкался Кузьмичу на плечо и потёрся головой о его щёку, едва не сбив с ног своей массой. Кузьмич погладил мохнатую спину.

– Кузьмич… – осторожно начал Костыль. – Ты же вроде… того. Пауков боялся до усрачки. У тебя же арахнофобия. Ты в казарме тапочком в сенокосцев кидался с воплями.

– Да, – кивнул Кузьмич, продолжая начёсывать монстра. – Я сам в шоке. Оказывается, они достаточно прикольные, когда ты знаешь, что тебе ничего не сделают.

– А ты откуда знаешь, что он тебе ничего не сделает? – прищурился Беркут. – Это хищник. Инстинкты. Сегодня он мячик носит, а завтра решит, что твоя голова вкуснее.

– Ну, наш начальник так сказал, – просто ответил Кузьмич. – Сказал: «Своих не тронет».

– Он много чего может сказать, – фыркнул Седой. – Слова – это ветер.

– Вы что, не видели, какие с ним химеры ходят? – возразил Кузьмич. – Псина и обезьяна эта… Они не просто дрессированные. Они… разумные и преданные. И этот такой же.

Он повернулся к пауку, который сидел у него на плече и перебирал лапками его волосы.

– Эй, дружище. Ты же мне ничего не сделаешь? Если нет, сделай сальто назад.

Ветераны скептически хмыкнули.

Паук спрыгнул на пол. Присел. А потом – херак! – подпрыгнул, скрутил в воздухе идеальное заднее сальто и мягко приземлился на все восемь лап.

– Охренеть… – выдохнул Шквал, выронив отвёртку.

– А в сражении он что-то сможет? – скептически спросил Беркут. – Сальто – это, конечно, красиво, но врага цирком не напугаешь.

Кузьмич усмехнулся.

– Покажи класс, малыш.

Паук мгновенно преобразился. Из подушечек его лап с металлическим щелчком выдвинулись острые, как бритвы, костяные шипы-присоски. Жвалы раздвинулись, и оттуда брызнула струя густой паутины, которая тут же затвердела на воздухе, превратившись в трос.

Он выстрелил паутиной в люстру, подтянулся, перелетел на стену, пробежал по потолку, спрыгнул на шкаф, попутно шинкуя воздух передними лапами так быстро, что они сливались в размытое пятно. Это был настоящий мохнатый ниндзя-убийца.

Закончив показательное выступление, паук спрыгнул обратно к ногам Кузьмича и снова принял вид безобидного домашнего питомца.

В зале воцарилось молчание.

– Ну что? – спросил Беркут, глядя на Кузьмича. – Всё ещё не боишься его?

– Нет, – твёрдо ответил тот. – Теперь это мой братан.

– Зато мы начали бояться, – честно признался Седой, косясь на мохнатое чудовище. – Если эта хрень ночью на грудь сядет, можно и заикой остаться.

– Нормальный он, – Кузьмич погладил паука по голове. – Свой в доску.

– Как, кстати, назовёшь его? – спросил Беркут. – «Смерть»? «Жнец»? «Чёрная Вдова»?

Кузьмич посмотрел на мохнатое пузо паука, потом на его блестящие глазки.

– Пузик! – с нежностью произнёс он.

Ветераны застонали. Кто-то хлопнул себя ладонью по лицу.

– Ну, капец, блин, – выдохнул Кабан. – С именами у тебя ещё хуже, чем с выбором питомцев. Пузик… Ты бы его ещё Бусей назвал… Убийца-ниндзя по имени Пузик! Враги умрут не от яда, а от смеха.

Паук, услышав своё имя, радостно застрекотал и снова полез обниматься.

– Отличное имя, – упрямо сказал Кузьмич. – Ему нравится.

И, глядя на то, как смертоносная машина убийства ластится к суровому ветерану, никто больше не решился спорить.

* * *

Дверь в мой кабинет распахнулась с таким грохотом, будто её вышибли тараном.

– Вик! Там такое! Там это! Там просто вау! – Валерия влетела внутрь, задыхаясь от восторга и бега. Её глаза сияли, щёки раскраснелись. – Ты не поверишь, что там творится! Там люди…

Она запнулась на полуслове. Её взгляд метнулся к потолку, потом на меня, потом снова на потолок.

Я лежал на диване, закинув руки за голову, и меланхолично созерцал мишень для дартса, которую прикрепил к потолочной балке ещё утром.

В центре мишени, вибрируя от силы удара, торчала колибри.

– Стоп… – Валерия медленно опустила руки. – Вик, что ты делаешь?

Я потянулся к столику, взял ещё одну крохотную, переливающуюся изумрудом птичку. Взвесил её в руке, прицелился.

– Метаю колибри, – спокойно ответил я.

Резкое движение кистью. Свист рассекаемого воздуха.

Чпок!

Вторая птичка вонзилась в мишень рядом с первой. Её длинный, острый, как игла, клюв глубоко ушёл в пробковое дерево. Тельце забавно качнулось, как оперение дротика.

Валерия побледнела. Она прижала ладонь ко рту.

– Но… это же жестоко! Ты убиваешь птиц ради развлечения⁈ Ты же ветеринар!

Я посмотрел на неё с лёгким удивлением.

– Ты думаешь?

В этот момент «дротики» ожили.

Птички, торчащие в мишени, дружно дёрнулись, с лёгкостью выдернули свои клювы из доски и, радостно чирикая, спикировали вниз.

Они закружились вокруг меня разноцветным вихрем.

– Чик! – пискнула одна, как бы говоря «Метни меня!».

– Чирик! – вторила ей другая, садясь мне на колено и подставляя спинку, прося «Нет, меня! Я хочу в десятку!».

«Сильнее! Кидай сильнее!» – требовала третья, зависшая перед моим носом.

Я аккуратно взял самую наглую двумя пальцами. Она тут же сгруппировалась, вытянула клюв в струнку и замерла, превратившись в идеальный метательный снаряд.

– Как видишь, – сказал я Валерии, снова прицеливаясь в потолок, – этим колибри ничего не повредит. Вообще. Никаким образом. Я тебе скажу даже больше… Это для них игра. Оказывается, достаточно игривые птицы, правда? Если их правильно усилить.

Чпок!

Птичка вошла точно в «яблочко».

– В смысле? Что ты с ними сделал?

– Полный апгрейд, – охотно пояснил я, беря следующего добровольца. – Усиленный скелет из углеродного волокна, клюв прочнее алмазного бура, амортизирующая мускулатура… Вот этот, синий, к примеру, вчера в парке разорвал какую-то мутировавшую ворону, когда та попыталась его сожрать. Просто прошил её насквозь, как пуля.

Я подбросил птичку в руке.

– Можно сказать, я дал им новые тела. А вместе с ними – силу и возможность не бояться всех подряд. Раньше они были едой. А теперь они – маленькие бронебойные снаряды. И им это нравится. Вот, прилетают поиграться, потренироваться в точности вхождения в твердые поверхности.

Колибри на потолке весело дрыгали лапками и перечирикивались, обсуждая траекторию полёта.

– Ладно, – сказал я, поднимаясь с дивана. – Разминка окончена.

Я подошёл к окну и распахнул форточку.

– Летите.

Птичья стая с радостным писком сорвалась с места. Они сделали прощальный круг под потолком и вылетели на улицу, сверкая на солнце металлическим блеском перьев.

– Просто улетают себе… – прошептала Валерия, провожая их взглядом. – Вик, ты неисправим.

А потом она вспомнила, зачем пришла. Её глаза снова загорелись тем же лихорадочным блеском, что и в начале.

– Точно! Вик! Там, в общем, тебе надо видеть… Пошли скорее!

Она схватила меня за руку и потащила в приёмную.

Мы вышли к стойке регистрации. Я окинул взглядом зал и присвистнул.

Народу было – не протолкнуться. Но самое странное было не в количестве людей, а в том, что они делали.

– Мне двух! – кричала дородная женщина в шляпке, размахивая кошельком. – Самых пушистых!

– А мне шестерых! – басил мужик в рабочей робе. – Запишите на Петрова!

– Мне четверых заверните! О, а с клеткой можно да?

– А мне троих! Можно без клетки, я их в карманах понесу!

Это было похоже на биржевую панику, только вместо драгоценных акций скупали грызунов. Мои хомяки, которых я с таким трудом распихивал по одному, теперь разлетались, как горячие пирожки в голодный год.

– Да ладно, – удивился я. – А что случилось? У нас на районе хомяки стали в моде? Новый тренд? Или кто-то пустил слух, что они золото приносят?

Я подошёл к женщине, которая уже прижимала к груди клетку с двумя хомяками.

– Простите, мадам, – вежливо обратился я. – А зачем вам сразу два? Вы их разводить собираетесь?

– Неважно! – отрезала она, глядя на меня счастливыми, чуть безумными глазами. – Мы просто давно хотели.

– Давно? – уточнил я.

– Да! Всю жизнь мечтала! – подхватила она. – Раздумывала, это очень важная покупка… Ответственный шаг! А тут шла мимо, и сердце ёкнуло! Поняла – пора!

Я перевёл взгляд на мужика, который сгребал клетки.

– А вам зачем шесть?

– Ну… это… – он замялся. – У меня семья большая. Каждому по хомяку. Чтоб не ссорились. Давно хотели, вот!

Всё это выглядело крайне подозрительно. Спонтанная массовая любовь к грызунам? Не бывает так.

Я прищурился. Мой взгляд скользнул по толпе. И тут я заметил деталь, которую упустил сначала.

С женщиной был ребёнок. Мальчик лет семи. Он стоял рядом, жевал что-то и выглядел… неестественно здоровым. Румянец во всю щёку, ясные глаза, энергия бьёт ключом. А ведь я видел его ауру – там были следы недавней затяжной болезни.

Я посмотрел на другого ребёнка, девочку с косичками, пришедшую с мужчиной. Та же история. Идеальное здоровье, мощная, плотная аура, как будто её накачали жизненной силой под завязку.

Третий ребёнок… Четвёртый…

Все дети в этой очереди светились здоровьем, как лампочки.

Пазл в моей голове сложился с громким щелчком.

– Валерия, – тихо позвал я. – А можно тебя на минуточку?

Мы отошли в сторону, подальше от гудящей толпы. Я наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Слушай, а ты когда давала задачу хомякам раздать те жвачки… ты же сказала им сделать это подальше отсюда, да?

Валерия моргнула.

– В парке сказала раздать. Я им даже карту показала!

– Так парк находится в нескольких метрах отсюда, – напомнил я.

– Ну да, – кивнула она. – Через дорогу. Это же самое людное место.

– Понятненько, – протянул я, глядя на счастливых родителей и их детей. – Ещё бы.

Связь была очевидна. Хомяки в своих милых чёрных костюмчиках раздали детям в парке мои «неудачные» экспериментальные жвачки. Дети их съели. Моментальный эффект исцеления и прилива сил сработал на ура. Родители, увидев такое чудесное преображение, связали это с появлением «волшебных» зверьков.

И теперь они пришли к источнику. Не за лечением. А за талисманами. Они думают, что эти хомяки приносят здоровье и удачу.

С одной стороны – опасно. Если кто-то из них где-то расколется, если кто-то из родителей окажется слишком дотошным… могут возникнуть вопросы. И тут появятся люди, которые начнут раскапывать, что это за чудесное исцеление, откуда взялись жвачки и кто их синтезировал. А это – прямой путь в застенки какой-нибудь корпорации или Тайной Канцелярии.

Но с другой стороны…

Я посмотрел на кассу, которая уже не закрывалась от денег. Посмотрел на пустеющие клетки с хомяками, которых мне и так девать было некуда.

В принципе, если поставить производство этих жвачек на конвейер… Сделать их менее мощными, чтобы эффект не был таким шокирующим, а более мягким и накопительным… И раздавать их здесь, как бонус к покупке питомца…

То количество раздаваемых хомяков увеличится ещё больше. Я смогу не только избавиться от перенаселения, но и создать целую сеть лояльных клиентов, чьи дети будут самыми здоровыми в городе. А здоровые дети – это счастливые родители, которые готовы платить.

А риски… Ну, риски есть всегда.

– Знаешь, Лера, – сказал я, глядя на то, как ещё один хомяк перекочёвывает в руки восторженной девочки. – А может, это и неплохо.

– Ты о чём?

– О маркетинге, – усмехнулся я. – В общем, задумаюсь о расширении производства кондитерских изделий. А пока – иди, продавай.