Текст книги "Почему он выбрал Путина?"

Автор книги: Олег Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 39 страниц)

Всего же в России, по данным журнала «Форбс», 87 миллиардеров. Она тут − вторая в мире после США.

В 2008 году «Форбс» впервые признал миллиардером путинского друга Юрия Ковальчука − 1,9 миллиарда долларов. Поменьше, конечно, чем у Геннадия Тимченко, но тоже кое-что.

Вот такая непримиримая борьба с олигархами.

ДУБИНКОЙ ПО ГОЛОВЕ

На словах и на деле…

На словах Путин не однажды выступал за то, чтобы гражданам не чинились препятствия в проведении митингов и демонстраций. Да, собственно, не только на словах: в апреле 2004 года, например, он воспротивился принятию Думой законопроекта, ограничивающего соответствующие права граждан (ретивые думцы уже приняли его в первом чтении).

Кому это нужно сегодня: в условиях нашей действительности ограничивать права и свободы граждан на демонстрации и шествия? Не должно быть никаких ограничений, с этим связанных, заявил Путин на совещании в Кремле.

Однако на деле полицейщина достигла при Путине таких масштабов, каких Россия не знала с советских времен.

«Долой полицейское самодержавие!»

Протесты против этой полицейщины происходили регулярно. Так, в конце июля того же, 2004-го, года несколько молодых «яблочников» провели на Лубянке акцию «Против полицейского самодержавия». На ребятах были черные футболки с красной надписью «Долой Большого Брата!», а под ней перечеркнутый портрет «лица, похожего на Путина». Демонстранты развернули плакат «Долой полицейское самодержавие!», скандировали лозунги: «Лубянку под снос, режим под откос!», «Долой Большого Брата!», «Долой власть чекистов!» Текст листовки, которую они успели разбросать, гласил:

«ХВАТИТ! Долой полицейское самодержавие!

Конец июля 1826 года. В Санкт-Петербурге казнены лидеры декабристского восстания. Декабристы патриоты и граждане своей страны, вышли на площадь вместе с товарищами, противопоставив себя полицейскому режиму абсолютной монархии. Они хотели жить по Конституции, по закону и за это власть приговорила их к смерти.

С 1826 года мало что изменилось. Александр III, Сталин, Андропов все эти вожди внесли свой существенный вклад в укрепление полицейской диктатуры в России.

С приходом к власти Владимира Путина Россия все больше становится похожа на карикатурное тоталитарное государство, описанное в романе Дж. Оруэлла «1984». Путин стал настоящим Большим Братом, успешно реализуя три основных лозунга оруэлловской антиутопии. В современном российском варианте они звучат так:

Чечня: война это мир!

Призыв: свобода это рабство!

Смерть бесплатному образованию: невежество сила!

Власть продолжает бессмысленную кровавую войну в Чечне. Разжигает межнациональную рознь. Разлагает российскую армию.

Власть рушит систему бесплатного образования. Загоняет студентов в казармы. Продает наше культурное достояние прикормленным бизнесменам.

Власть уничтожает институты гражданского общества. Громит оппозиционные партии. Кирзовым сапогом втаптывает в грязь свободу слова.

Власть множит полицейские дубинки. Натравливает спецслужбы на неугодных. Фабрикует политические уголовные дела.

Настало время сказать «ХВАТИТ!»

Мы готовы противопоставить полицейской системе путинского авторитаризма и власти коррумпированных чиновников свою гражданскую позицию, стремление бороться за свою свободу и готовность выйти на улицу.

Мы объявляем о намерении организовать акции гражданского неповиновения и прямого давления на власть, о намерении начать широкую общественную дискуссию о будущем России, о намерении сменить политический режим РФ любыми законными средствами.

Мы не боимся конфронтации с властью. Наши отцы дали нам право голоса, и будет очень сложно заставить нас замолчать».

Шариками с красной краской ребята забросали барельеф Андропова на стене охранительного ведомства.

Акция длилась не более тридцати секунд. Возникшие, как из-под земли, омоновцы повалили демонстрантов на асфальт, выкрутили руки, доставили на допрос в ОВД «Мещанский». «Допрос» закончился тем, что двое участников акции были госпитализированы, причем один из этих двоих, девятнадцатилетний Алексей Кожин, в тяжелом состоянии: его избил во время допроса следователь старший лейтенант ФСБ Дмитрий Стрельцов (это имя упоминалось в пресс-релизе «Яблока»).

Как видим, хотя ребят и доставили «по принадлежности» в милицейское отделение, допрашивали их фээсбэшники все как в лучшие сталинские времена.

Второй оказавшейся в больнице демонстранткой была девушка Ирина Воробьева, двадцати одного года.

Оно, конечно, нехорошо проводить «несанкционированные» (то есть не прошедшие процедуру уведомления и согласования) акции, а тем более забрасывать краской, портить казенное имущество, однако реакция властей тут, как и во множестве других подобных случаев, была совершенно неадекватной и незаконной. И «юрист до мозга костей», фанатичный приверженец права лучше других должен был бы знать, в чем ее незаконность.

Единственный аргумент дубинка

В последние годы правления Путина российская оппозиция не раз проводила так называемые «марши несогласных». Никакой угрозы режиму эти немноголюдные марши, естественно, не представляли. Однако смертельно напуганные «оранжевыми революциями» в республиках СНГ кремлевские правители что есть мочи дули на воду не колеблясь, обрушивали на «несогласных» милицейские дубинки, а суды послушно выносили им обвинительные приговоры, основанные лишь на показаниях тех же самых «стражей порядка», кто этими дубинками и орудовал.

В апреле 2007 года такой экзекуции подверглись «марши несогласных» в Москве и Петербурге.

14 апреля для подавления московского «марша несогласных» в столицу свезли ОМОН из многих российских регионов. В «операции», кроме того, участвовали внутренние войска, младшие чины ФСБ в штатском, сотрудники частных охранных предприятий, а также внезапно восставшие из пепла (после советских времен) дружинники. Уже накануне на центральных площадях города разместились милицейские автобусы и автозаки. Было такое ощущение, что город на осадном положении.

Возле Пушкинской площади, где был намечен сбор, по словам очевидцев, «все свободные пятачки на поверхности были густо утыканы милицией». Сама площадь − оцеплена. Новопушкинский сквер занят «нашистами» и «молодогвардейцами» из «Единой России».

Появившегося здесь лидера Объединенного гражданского фронта Гарри Каспарова схватили и увезли в неизвестном направлении (после выяснилось − в ОВД «Краснопресненский»).

Омоновцы набросились и на Михаила Касьянова, но охрана и сочувствующие отбили его.

Дворами Касьянова вывели на Страстной бульвар.

− Вы видели, как сейчас меня пытались задержать, − сказал Касьянов. − Слава богу, вы же меня и спасли, поддержали. Спасибо вам. Видите, что происходит. Кто может объяснить, какая причина? Мы пришли спокойно, никого не трогая… Граждане имеют право двигаться по улицам города. А нам не дают просто прийти на Пушкинскую площадь. Сумасшествие, которое овладевает властью, просто за пределами нормального понимания. Как вы видите, она боится любого протеста, несогласия…

Колонна «марша» двинулась из района Пушкинской площади (сама она, как уже говорилось, была оцеплена) по бульварам в сторону Тургеневской площади. Ей приветственно сигналили проезжавшие мимо автомобили. Основной лозунг, который выкрикивали демонстранты − «Россия без Путина!»

На Рождественском бульваре демонстранты попали в ловушку, устроенную ОМОНом и внутренними войсками: блюстители порядка перекрыли колонне возможность двигаться и вперед, и назад.

«Засверкали дубинки, повалились флаги и люди, − писал потом репортер «Новой газеты». − Количественный перевес омоновцев не оставил демонстрантам у дома номер 13 никакой другой альтернативы, как бежать в переулки и оттуда по несколько человек просачиваться на Тургеневскую площадь. Били жестоко … У козырька метро «Чистые пруды» толпу вдавливали под землю…»

По словам советницы Гарри Каспарова Марины Литвинович, ОМОН обрушивал свою ярость не только на участников марша, но и на тех, кто никакого отношения к ним не имел:

Они шли по своим делам, а их просто хватали и увозили.

Одним из свидетелей расправы был депутат Госдумы Владимир Рыжков.

– Чувствуя свою безнаказанность, рассказывал он, они (омоновцы. О.М.) зверели еще больше.

«Долой гэбистский режим!»

Аналогичные события произошли на следующий день, 15 апреля, в Петербурге. Хотя потом сообщалось, что здесь все вроде бы прошло спокойнее, чем накануне в Москве, на самом деле все было как раз наоборот − действия ОМОНа были еще более жестокими и бессмысленными.

Как писала пресса, в Питер для разборок с демонстрантами были свезены тысячи омоновцев и солдат внутренних войск из Карелии, Новгорода, Республики Коми, из других мест. Их разместили возле здания ТЮЗа еще за два дня до начала «марша» (впрочем, проводить непосредственно марш власти не разрешили − дозволили только митинг). Иногородние правоохранители жили в своих автобусах и грузовиках, питаясь сухим пайком. Как невесело шутили журналисты, видимо, их специально не кормили, чтобы были злее.

Пионерская площадь, на которой власти разрешили «несогласным» провести митинг, с утра обнесли заграждениями, оставив лишь один вход − через шесть (!) КПП, оснащенных металлоискателями. Вокруг заграждений стояли омоновцы и солдаты, все окрестные улицы были запружены милицией. Над площадью летал милицейский вертолет.

В отличие от московской акции, носившей в общем-то политический характер, здесь было много в и неполитических требований «местного» свойства − протестов против городской «точечной застройки», обмана дольщиков, намыва берегов Финского залива… Но были и политические лозунги: «Нет кремлевскому произволу!», «Коррумпированная власть превратила народ в социальных рабов», «Разыскивается гарант Конституции». Один из участников митинга держал воздушный шарик с надписью: «Я против бандитов во власти». На куртке другого была нашивка: «Долой гэбистский режим!» Еще у одного на высокой шапке была надпись: «Хочу жить по закону. Имею право: Конституция РФ».

Сам митинг, в общем-то, прошел спокойно. Все началось, когда его участники стали расходиться: исход людей был провокационно квалифицирован как запрещенное «шествие». Правоохранители набросились на расходившихся с дубинками. Одному из организаторов митинга бывшему депутату городского законодательного собрания Сергею Гуляеву сломали руку. «Скорая» забрала его из отдела милиции, куда он был доставлен. В ту же самую больницу, что и Гуляев, вся в крови, была доставлена Ольга Цепилова, член федерального бюро «Яблока»: омоновец ударил ее дубинкой по лицу, когда она пыталась заступиться за какую-то старушку. У Ольги был сломан нос, она получила тяжелое сотрясение мозга.

Людей, возвращавшихся с митинга больше часа гоняли туда-сюда по аллее на Загородном проспекте, при этом сотни людей были задержаны, посажены в заранее подготовленные автобусы, снятые с обычных городских рейсов и отправлены в отделы милиции. Многие получили серьезные травмы.

Омоновский беспредел

«Новая газета (Санкт-Петербург)» так описывала омоновский беспредел, творившийся в эти часы в северной столице:

«Один из участников акции, Эдуард, не принадлежащий ни к какой партии, получил двое суток ареста за то, что − как рассказывают свидетели, − спросил у омоновцев: «Зачем вы задерживаете людей?» − «Сейчас узнаешь!» − ответили те…

Максим Филандров, гражданин Франции, экс-представитель Европейского Союза в Северо-Западном регионе:

− Около трех часов дня я гулял в садике у Британского консульства, ждал своего приятеля, англичанина. Неожиданно на меня налетели сзади и повалили на землю. Били дубинками, выкручивали руки, потом поволокли в машину. Двести метров протащили… Знаете, я с 1976 года бываю в России, но так − чтобы лицом об асфальт − со мной еще не случалось никогда… Я связался с консульством Франции. Предъявил милиции консульскую карточку. А сотрудник правоохранительных органов засунул ее себе в задний карман и сказал, что «это не документ». «За что вы меня задержали?» − спрашивал я, но милиционеры мне ничего не отвечали. Рядом со мной ехали еще трое мужчин. Им также не объясняли, почему они задержаны. Уже там, куда нас доставили, − в Центральном РУВД Петербурга − вдруг выяснилось, что мы здесь из-за «неповиновения сотрудникам милиции»… Сейчас у меня, по-моему, вывихнуты оба плеча и от ударов в грудь я задыхаюсь. На 20–00 меня еще не осматривали врачи, − пока я все еще нахожусь в милиции».

Задерживали и избивали журналистов, хотя им загодя были розданы жилеты с опознавательной надписью «Пресса». «Новая газета (Санкт-Петербург)»:

«Первым получил увечья фотограф Европейского фотоагентства (EPA) Анатолий Мальцев − ему досталось дубинкой по голове. Милиция также пыталась задержать корреспондента информационного агентства «Фонтанка. ру» Алексея Яушева и корреспондента радиостанции «Эхо Москвы» Кирилла Манжулу − несмотря на то, что они оба были в пресс-жилетах, сделанных по инициативе губернатора Валентины Матвиенко. От омоновских дубинок пострадал и фотокорреспондент «Делового Петербурга» Андрей Кульгун, также одетый в «спасательный» жилет прессы. Был задержан и препровожден в 38-й отдел милиции корреспондент журнала «Город» Антон Мухин. В результате «работы» милиции после «марша несогласных» были задержаны и журналисты «Новой газеты» Алексей Дьяченко (Петербург) и Елена Костюченко (Москва).

Алексей Дьяченко:

− Около 15–30, когда уже все закончилось, я шел по Загородному проспекту. Фотографировал площадь, расходившихся участников митинга. Увидел автомобили ОМОНа из другого региона (67 − Смоленск). Решил их тоже сфотографировать. Тут же выскочили пятеро омоновцев. Запихнули меня в автобус. Спросили, кто я такой и что здесь делаю.

− Журналист «Новой газеты»…

− Ну, если ты журналист, я − Чингачгук, − пошутил один из них.

Я вздохнул:

− Понимаю…

Как же их это разозлило! Мне нанесли несколько ударов в грудь и по голове.

Отобрали и разбили диктофон. Вытащили флэшку и стерли с нее все содержимое. Затем меня выпихнули из автобуса. Я напоследок попросил вернуть журналистское удостоверение.

− Так иди! − захлопывая дверцу, отмахнулся омоновец.

− Мне надо отчитаться перед редакцией: где мои документы?

Тогда он вытащил ксиву и демонстративно разорвал.

Я обратился в ближайший травмпункт на улице «Правды». Зафиксировал травмы. Получил справку. Написал и оставил в 38-м отделе милиции заявление с просьбой «разобраться».

Московская журналистка Елена Костюченко, корреспондент службы информации «Новой газеты», пострадала вообще ни за что. Девушку просто выхватили из толпы у станции метро «Пушкинская».

− Это было уже после марша, − рассказывает Елена, − складывалось впечатление, что людей просто брали по одному, без повода, наугад…

Елену Костюченко задержали и доставили во 2-й отдел милиции Адмиралтейского района… Сотрудники милиции заявили, что дальнейшую судьбу задержанной москвички определит суд…»

«Путин не виноват, виноват Нургалиев»

Что знаменательно, жесткие, или, если хотите, жестокие, действия милиции вызывали возмущение даже у людей, вроде бы призванных всячески оправдывать действия путинской администрации. Так, после разгона маршей в апреле 2007 года в Москве и Петербурге председатель Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека Элла Памфилова заявила:

То, как поступала милиция, это просто безобразие… Что меня возмущает, о чем я говорю со всеми начальниками: не нравится кому-то Удальцов, Литвинович (организаторы и участники маршей. О.М.), кто угодно, но у них есть право выражать свою политическую позицию цивилизованными методами.

Правда, Памфилова, как и подобает правозащитнице «при президенте», постаралась выгородить Путина: мол, приказ о разгоне митингов, как она считает, отдал не он. В то же время, по словам Памфиловой, президент сейчас должен наказать «не просто рядовых сотрудников, которые проявили себя безобразно, показали свою несостоятельность… но и их руководителей».

Одно дело, если их учат воевать с бандитами и с экстремистами, сказала Памфилова, и другое дело, когда идет мирная толпа. Это безобразие!

Как заявила Памфилова, «после таких событий» министр внутренних дел глава МВД Рашид Нургалиев должен подать в отставку как человек, «который, не смог обеспечить реформирование милиции и сделать то, что он обещал, когда приходил на этот пост».

Ну да, приказы о разгоне митингов и демонстраций отдает не президент: не царское это дело. Однако, взгромоздившись на вершину «вертикали власти», которую он сам же и возвел, Путин сам себя сделал ОТВЕТСТВЕННЫМ ЗА ВСЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ В СТРАНЕ. В таковом качестве он и должен был бы немедленно прогнать со своего поста этого самого министра внутренних дел (по своей воле эти джентльмены редко уходят). Но не прогнал ни в этом, ни во множестве других подобных ситуаций. По-видимому, Нургалиев вполне его устраивал.

Правда, кое-какие перемещения среди милицейского начальства, по крайней мере, московского, после событий 14 − 15 апреля Путин осуществил: сменил руководство столичного ОМОНа. Но смена получилась весьма своеобразная: новым командиром московских омоновцев он сделал полковника Хаустова, который во время апрельских драматических событий, будучи исполняющим обязанности командира ОМОНа, отвечал как раз за тот участок Пушкинской площади, откуда манифестанты начали шествие; то есть после избиения участников марша и простых прохожих этот милицейский чиновник получил повышение; точно так же был повышен в должности и полковник Гостев Путин сделал его начальником управления обеспечения общественного порядка ГУВД Москвы; между тем при разгоне «марша несогласных» Гостев был ответственным за так называемую «первую зону», куда входили центральные московские площади, то есть опять-таки руководил омоновской экзекуцией.

«Зачистка» в Благовещенске

Нельзя сказать, чтобы путинский режим жестоко расправлялся лишь со своими политическими противниками. Уже говорилось о зверском избиении сочинцев, вроде бы никак не проявлявших своей оппозиционности в октябре 2000 года. Немало было и других подобных случаев. Один из самых известных массовая «зачистка» в башкирском городе Благовещенске в декабре 2004-го. Вроде бы не Чечня, где это страшное слово «зачистка» с некоторых пор стало синонимом ни с чем не сравнимого ужаса, но вот поди ж ты…

За несколько дней в этом городе милиция и ОМОН арестовали от пятисот до тысячи граждан, в большинстве своем абсолютно ни в чем не виновных. Многие из них были жестоко избиты. В основном задерживали и избивали молодежь в возрасте от пятнадцати до тридцати. В городе фактически был введен комендантский час: все, кто появлялся на улице после восьми вечера, оказывались в кутузке…

Собственно говоря, что стало поводом для этой расправы? Вроде бы повод: незадолго до «зачистки» какие-то дебоширы избили нескольких милиционеров… Действительно неприятное происшествие. Но на этот случай, не правда ли, существуют предусмотренные законом процедуры: поиск виновных, арест, суд. Однако башкирские правоохранители, как и многие другие их российские коллеги, не стали утруждать себя такими глупостями, как дознание, следствие, предъявление доказательств в суде принялись хватать всех подряд. На милицейском языке это называлось «профилактическая операция».

Есть множество свидетельств того, как проводилась эта «профилактика». Вот как описывала ее «Новая газета»:

«Кошмар пришел в Благовещенск 10 декабря, во Всемирный день защиты прав человека (знаменательное совпадение! О.М.) Сорок человек в масках и камуфляжной форме прибыли на специальном «КамАЗе» и автобусе «ПАЗ» в центр города.

Вооруженный дубинками и автоматами десант высадился на центральной улице города и стал врываться в кафе и игровые салоны, забирая подряд всех мужчин. Любого, кто осмеливался возражать, немедленно и демонстративно избивали. По свидетельствам очевидцев, людей штабелями запихивали на заднюю площадку автобуса и отвозили в здание милиции, пишет издание.

Восемнадцатилетнего Сашу Кулакова забрали прямо на улице. Он с девушкой шел в клуб.

Когда нас привезли в милицию, то я своим глазам не поверил, рассказывает Саша, люди стояли вдоль стен в фойе, коридорах и даже на лестницах. Нас отвели в подвал и тоже поставили лицом к стенке.

Если следовать букве закона, подобная «профилактика» проходит в Уголовном кодексе под названием «пытка». Все, кто прошел через это даже без побоев, не могли на следующий день подняться с постели, мышцы сводило судорогой.

После пыток людей, как рассказывают сами задержанные, уводили на фотографирование и снятие отпечатков пальцев, затем предлагали подписать пустые протоколы. Если кто-то отказывался, его немедленно отводили в специальную комнату, где били резиновыми дубинками…

Дениса Соколова увезли на «скорой» прямо из «темной» комнаты, парень держался до последнего и потерял сознание во время экзекуции. Алексея Расчесова отделали еще в автобусе так, что пробили ему мочевой пузырь. По утверждению оперировавшего его доктора Салимгареева, парень останется инвалидом на всю жизнь.

О женской категории «зачищенного» Благовещенска милицейские источники умалчивают. По свидетельству очевидцев, девушек заставляли раздеваться догола прямо на глазах ОМОНа. После публичного обыска девушек отводили в еще одну комнату, на втором этаже…

Все это происходило в присутствии сотен задержанных, в присутствии сотрудников местного РУВД.

Сегодня по квартирам избитых и изнасилованных людей ходят милиционеры и сотрудники городской администрации и, ухмыляясь в лицо, спрашивают: «Правозащитники завтра уедут, а вам здесь жить! Ну что, будете писать заявления?»

Такую вот «диктатуру закона» установил в России Путин.

Могут возразить: но ведь не он же лично приказал избивать и насиловать. Ну да, наверное, опять не он. Но, без сомнения, он должен был бы адекватно прореагировать на этот чудовищный бандитизм так называемых правоохранителей. На самом деле никакой адекватной реакции не последовало, будто ничего такого особенного и не произошло. Наказали как всегда в таких случаях, довольно мягко, символически нескольких «стрелочников»…

И еще. Думаю, многие из этих зверей в милицейской и омоновской форме прошли соответствующую школу в Чечне. Именно там, не боясь начальственного окрика, а напротив, ожидая всяческого поощрения, они научились избивать и насиловать.

К учреждению этой чеченской школы насилия и бесправия, как мы знаем, Путин имел самое непосредственное отношение.

Единственная надежда Страсбург

Не находя защиты от произвола в собственной стране, многие россияне пытались ее найти в Европейском суде по правам человека в Страсбурге. В результате наше отечество оказалось на одном из первых мест, откуда поступают обращения. В большинстве случаев это были жалобы на «злоупотребления» милиции и коррупцию судов. Разумеется, Страсбургский суд не в состоянии был рассмотреть десятки тысяч «российских» жалоб, успевал справиться лишь с десятками из них, но при этом в большинстве случаев суд признавал виновными российские власти.

Большую известность получила, например, история нижегородца Александра Михеева, которого ложно обвинили в изнасиловании и убийстве женщины. Следователи добились от него признания нехитрым способом, подключая электрические контакты к мочкам ушей (кстати, такую пытку истязатели называют «звонок Путину»). Не выдержав пыток, Михеев выбросился из окна СИЗО, сломал себе позвоночник и оказался парализован. А спустя несколько дней его «жертва» объявилась целой и невредимой. Против милицейских заплечных дел мастеров, хочешь не хочешь, пришлось возбуждать уголовное дело. Его неоднократно закрывали, пытались все спустить на тормозах… Все же в сентябре 2005-го двух милицейских следователей приговорили к небольшим срокам заключения. Зато кое-кто из числа других, причастных к этому делу, напротив, получил повышение по службе.

Страсбургский суд, рассмотревший дело Михеева, признал незаконными действия российских властей, потребовал от них выплатить Михееву компенсацию… Хотя вряд ли деньги вернут ему потерянное здоровье.

Несчетное число случаев такого рода происходило, естественно, в несчастной Чечне. Один из них приводится в отчете «Мемориала». В январе 2005-го высокогорное село Зумсой непонятно по какой причине стало объектом «спецоперации» подверглось бомбежке, после которой возле него с вертолетов высадился десант. «Федералы» в масках обшарили все дома в поисках неизвестно чего, как считают жители в поисках ценностей. Покидая село, они забрали с собой Ваху Мухаева, его 16-летнего сына Атаби и еще двух человек. С тех пор никто их не видел. Потеряв надежду что-либо узнать о судьбе похищенных от российских властей, брат Мухаева Мехти и другие родственники подали иск в Страсбургский суд…

«Ты тоже можешь исчезнуть»

Как вы понимаете, бесчисленные случаи обращения россиян в этот суд весьма неприятны для этих самых властей. Власти, особенно «на местах», стараются сделать все, чтобы сократить поток жалоб, нет, не проводя по ним собственное объективное разбирательство, а всеми способами запугивая жалобщиков.

По сведениям Европейского правозащитного центра в Лондоне, они были оглашены в марте 2006 года, с 2001 года до момента публикации этих данных как минимум пять человек, направивших жалобы в Страсбург, были убиты, десятки – похищены милицией и подвергнуты избиениям и пыткам. Юрист российской правозащитной организации «Правовая инициатива» Андрей Николаев, сообщил, например, о таком случае. В январе 2001 года одна из жительниц Грозного подала в Страсбургский суд иск по поводу исчезновения своего старшего сына Исы, арестованного российскими военными во время проверки паспортов. И вот в ноябре 2005-го, по-видимому, когда суд приступил к рассмотрению этого иска, сотрудники грозненской прокуратуры вынудили младшего сына этой женщины, Руслана, написать письмо тогдашнему генпрокурору Устинову с просьбой закрыть дело.

Они сказали, что могут устроить и мое исчезновение, – рассказывал Руслан правозащитникам.

Из Москвы его написанное под угрозами заявление переслали в Страсбург…

Однако Европейский суд по правам человека не только не закрыл дело, но добавил в обвинительное заключение пункт о запугивании свидетеля: в Страсбурге хорошо известны нравы, царящие в России.

Обращение Мехти Мухаева в Страсбургский суд также едва не стоило ему жизни. В одну из ночей накануне нового, 2006-го, года его дом обыскали, а его самого увезли. В январе юристу «Мемориала» Зарете Хамзатхановой удалось найти его в местном СИЗО. По ее словам, он едва держался на ногах. Как рассказал Мухаев, его пытали одиннадцать дней. «Меня били, подвергали действию электрошока, угрожали, что я исчезну», – говорилось в его письменных показаниях.

Одной из причин гонений на неправительственные организации, которые Кремль развернул в последние годы, служит как раз то обстоятельство, что некоторые из этих организаций в частности, те, которые получают финансирование из-за рубежа, помогают россиянам найти дорогу в Европейский суд. В январе 2006 года Путин подписал закон, ужесточавший контроль над ними со стороны чиновников. Среди прочего, «иностранные» НПО обязывались пройти перерегистрацию по новым правилам, − в результате чего многие из них, оказавшиеся неспособными преодолеть возведенные этими правилами бюрократические барьеры, попросту прекратили свою деятельность… Что другое, а придушить кого угодно всевозможными правилами, постановлениями и законами российское чиновничество ох как умеет. Ему только дай команду.

Все критикующие начальство – экстремисты

В июле 2006 года Путин подписал поправки к закону «О противодействии экстремистской деятельности». Понятие «экстремизм» в нем безмерно расширялось. В частности, экстремизмом теперь предлагалось считать деятельность, направленную на «осуществление массовых беспорядков… по мотивам идеологической, политической… ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы», «публичную клевету в отношении лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации».

Стало быть, под определение «экстремизм» отныне попадали не только, допустим, действия «лимоновцев», проникших в приемную Администрации президента, но и организация шествий, митингов с лозунгами против власти, против правящей бюрократии, участие в этих шествиях и митингах. Ведь власть, правящую бюрократию вполне можно отнести к «социальной группе» − это понятие довольно неопределенное.

Более того, к экстремизму теперь можно было отнести любую критику того или иного высокопоставленного чиновника, любое выступление оппозиционного политика, в котором он обвинял представителей власти в коррупции или в нарушении прав и свобод граждан, расценив эту критику как клевету. Правда, квалифицировать соответствующую публикацию или выступление в таковом качестве должен был суд, но за этим у нас, как известно, дело не станет…

Вспоминается анекдот советских времен. В колхоз приезжает иностранная делегация. Картина неприглядная: дороги разбиты, машины буксуют в грязи, на фермах − дерьма по колено… После отъезда гостей инструктор райкома набрасывается на председателя чуть не с кулаками: «Ты что же, сукин сын, дороги не поправил, на фермах не навел порядок! Они же такое про тебя напишут!» − «Та нэхай клевещуть» − спокойно отвечает председатель.

Так и здесь: что бы ты ни сказал про начальство, − все будет клевета.

По-новому расшифровывалось и понятие «экстремистские материалы»: как говорилось в «поправленном» законе, − это «предназначенные для обнародования документы либо информация… призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности». Так что опять-таки любые статьи, заметки, интервью, где содержалась критика власти, чиновников, любые пропагандистские, предвыборные материалы оппозиционного свойства можно теперь было отнести к экстремистским, а тех, кто так или иначе причастен к их созданию и распространению, − к экстремистам.

Как видим, новый закон со всех сторон обкладывал всех оппозиционеров, всех несогласных, всех чем-то недовольных: не моги супротив нас слова сказать − засудим!

Естественно, людей, которые попадали в категорию «экстремистов», теперь ожидали более суровые наказания, нежели те, которые полагались, допустим, просто «хулиганам» или «клеветникам» (наиболее часто используемая еще с советских времен квалификация для всякого рода оппозиционеров и диссидентов; помните частушку про Владимира Буковского: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана»?)