Текст книги "Почему он выбрал Путина?"
Автор книги: Олег Мороз
Жанры:
Политика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)
Вообще, как уже говорилось, все девяностые годы Россия выклянчивала на Западе деньги и при этом на чем свет стоит «поливала» зарубежных кредиторов и благотворителей: дескать, ими, дающими нам деньги, двигают исключительно черные помыслы, неодолимое желание нанести нам максимальный ущерб. По крайней мере, этой демагогией занимались многие деятели, говорившие от имени России, не один Лужков. То самое высокомерие в нищете.
Результаты опросов
(Октябрь 1998 года)
По сообщению Российского независимого института социальных и национальных проблем, на вопрос, кто станет новым президентом России (этот вопрос задавался в конце октября), 23 процента опрошенных (самая большая цифра) ответили московский мэр.
По данным того же опроса, если бы Лужков вышел во второй тур будущих президентских выборов, то победил бы любого из известных на тот момент кандидатов.
В ПОИСКАХ СТАРТОВОЙ ПЛОЩАДКИЕсли не премьерство, то хотя бы спикерство
После лужковской неудачи с премьерством стали распространяться слухи, что московский мэр собирается, свергнув Строева, занять пост спикера Совета Федерации, чтобы уже его использовать в качестве трамплина в президентской гонке. Этому «проекту», если он действительно существовал, также не удалось сбыться: по-видимому, Строев все-таки оказался не по зубам столичному мэру, несмотря на весь его, мэра, могучий политический потенциал.
Однако Лужков не оставлял мысли создать для себя некую стартовую площадку общероссийского масштаба, более надежную, чем должность главы, хоть и ведущего, но все же лишь одного из субъектов Федерации.
Союз с коммунистами? А почему бы и нет!
В этот период, период активного стремления вскарабкаться на вершину власти, хотя, пожалуй, все же несколько преждевременного, Лужков стремится обзавестись максимальным количеством союзников. Не брезгует даже союзом с коммунистами.
Впрочем, и сами коммунисты в ту пору считали его своим «попутчиком». Отвечая журналистам 21 сентября, как он относится к своему зачислению в «попутчики» красных, Лужков, в общем-то, не возражал против такого зачисления.
Я довольно безразлично отношусь к определениям (то есть, надо полагать, к тому, кто как называется коммунистами, националистами и т. д. О.М.), заявил он. Я не безразлично отношусь к позициям, к определенным принципам… Если эти принципы совпадают с принципами коммунистов, я готов сотрудничать и решать вопросы вместе с коммунистами.
Левые, в общем-то, поддержали намерение Лужкова баллотироваться на пост главы государства, хотя у них имелся собственный бессменный кандидат в президенты Зюганов. Московский мэр был ими сочтен одним из наиболее достойных кандидатов.
Этот наметившийся вдруг союз у многих вызвал недоумение. Так, по словам Черномырдина, его весьма удивило, что «Юрий Михайлович поменял свою ориентацию: раньше он никогда не был близок левым».
Впрочем, уже в середине ноября отношение Лужкова к коммунистам, по крайней мере, на словах, переменилось. 16-го числа он заявил в интервью телепрограмме «Итоги», что не хотел бы видеть КПРФ и самого Зюганова «у руля государства».
Что касается его собственных президентских намерений, он снова обозначил их уклончиво: дескать, пока он не заявлял о своем участии в президентских выборах, однако при определенных обстоятельствах может вступить в борьбу за президентский пост. Вот опять − «при определенных обстоятельствах». Позже мы узнаем, что это за обстоятельства.
По-видимому, к этому моменту мэр вполне осознал, что «союзничать» с коммунистами дело для него бессмысленное: они все равно будут голосовать за Зюганова, а не за него. А вот репутация Лужкова как «центриста» из-за флирта с коммунистами может быть сильно подмочена.
Как бы то ни было недолговечный союз Лужкова и Зюганова произвел некоторое волнение на поверхности российского политического моря: этот союз, окажись он более прочным, вполне мог бы представить серьезную опасность для некоммунистической части российского общества, ибо значительно увеличил бы материальные и, возможно, электоральные ресурсы Зюганова и K°.
Рождение «Отечества»
Отодвинувшись от коммунистов, Лужков решил следовать иному плану − создать собственное, «центристское», движение. Об этом он заявил на пресс-конференции в Токио 17 ноября (так уж получалось, что ряд своих наиболее важных заявлений Лужков делал за границей; может быть, старался подчеркнуть, что он фигура международного масштаба, за его действиями на политической сцене следит весь мир).
Позднее, объясняя цель и смысл образования нового движения, Лужков проведет аналогию с самолетом: дескать, сейчас Госдума резко полярное образование: «одно крыло правое, другое левое, а центристской середины нет»; но «самолет не может лететь с двумя крыльями, но без корпуса». В роли «корпуса» и должно выступить новое движение.
Как видим, претензия немалая: все-таки корпус, фюзеляж главная часть самолета.
Основный же смысл образования «собственного» политического движения, которым руководствовался Лужков, опять-таки заключался в том, чтобы создать для себя надежный трамплин − мощную политическую организацию, опираясь на которую, можно было бы «двинуть» в президенты,
Учредительный съезд лужковского общественно-политического движения − оно было названо «Отечеством» − состоялся 19 декабря. Его центральную программную цель Лужков определил так: «Создание государственной системы социал-демократического типа с рыночной экономикой и развитой социальной политикой».
Что ж, цель вполне благородная.
Теперь уже громить «грабительскую приватизацию», «эксперименты с монетаризмом, начатые в России радикалами-либералами», «слепое подражание западным моделям экономических реформ», «агрессивное вторжение западных учений» он мог не только от себя лично, но и от имени созданной им организации. К этому перечню смертельных грехов, через запятую, естественно, опять-таки приплетались и «финансовые пирамиды» как органическая часть затеянных в России либеральных реформ.
«Кое-кто очень рвется к власти»
В конце декабря Ельцин наконец отреагировал на фактически начатую Лужковым предвыборную суету, не назвав, правда, имени Лужкова. 25-го числа на встрече с руководителями трех ведущих российских телеканалов глава государства с раздражением в голосе заявил, что «кое-кто очень рвется к власти и уже начал свою предвыборную президентскую кампанию».
Лужков сделал вид, что это не о нем: он ведь прямо не заявлял о своем участии в президентской гонке. И вообще, мол, он относится к высказыванию президента «индифферентно».
В последующие недели и месяцы, несмотря на то, что отношения между Ельциным и Лужковым явно обострялись, Юрий Михайлович, до определенного момента, не уставал повторять, что лично он всегда поддерживал Бориса Николаевича, неизменно видел в нем «старшего соратника». Дескать, он и сейчас относится к нему таким же образом и вообще считает постоянство одним из главных достоинств политика.
Эти слова в устах Лужкова уже тогда звучали довольно комично: от прежней его горячей поддержки ельцинско-гайдаровских реформ к тому моменту ничего не осталось, по чисто конъюнктурным соображениям он сменил ориентацию на прямо противоположную. В дальнейшем «политическое постоянство» Лужкова станет проявляться еще ярче.
Главное − интересы людей, а не политических партий!
Забавно, кстати (еще к вопросу о постоянстве мэра), что в те времена (в частности, в январе 1999 года) Лужков ратовал за мажоритарную систему выборов: она, мол, позволяет «провести в Думу больше людей, которых интересуют социально-экономические вопросы, а не интересы политических партий».
Позднее, став одним из руководителей «Единой России», которая, как известно, ликвидировала мажоритарную систему, оставив лишь голосование по партийным спискам, он как бы забыл об этих своих аргументах.
Вместо «Отечества» − «Отечество Вся Россия»
Время шло. По всему было видно, что лужковское «Отечество» обретает монопольную силу как «центристское» движение. Однако параллельно с ним неожиданно возникла другая политическая структура, назвавшая себя общественно-политическим блоком «Вся Россия» (его учредительный съезд состоялся 22 мая в Таврическом дворце в Санкт-Петербурге). По-видимому, это не был «проект» Кремля, как можно было заподозрить. Его затеяли и возглавили несколько сильных региональных лидеров − республиканские президенты Минтимер Шаймиев, Муртаза Рахимов, Руслан Аушев, петербургский губернатор Владимир Яковлев, − убоявшиеся, что Лужков, неровен час, действительно станет президентом.
Основной заявленной целью новорожденного движения было добиться, чтобы новая Госдума представляла интересы регионов («всей России»), а не политических партий. Было ясно, однако, что «Вся Россия» создается именно в пику лужковскому «Отечеству», чтобы не допустить его монополии.
Осознав, что тягаться со «всей страной» ему, столичному мэру, будет трудновато, Лужков быстро принял решение заключить с ней союз создать предвыборную коалицию «Отечество Вся Россия». Труднее понять, зачем этот союз понадобился отцам-основателям «Всей России». Не исключено, решающее слово тут сказал Примаков, который, хоть и не входил во «Всю Россию», по всем признакам, был к ней близок, намечался на роль выдвиженца в президенты от этой организации. Он, по-видимому, счел, что лучше держать потенциального соперника на коротком поводке − превратить его из соперника в союзника, члена дружественной Примакову организации: в конце концов, не исключено, именно она решит, кто будет «кандидатом № 1».
МЭР МЕЖДУНАРОДНОГО МАСШТАБАОн уже почти президент
С какого-то момента Лужков повел себя как один из руководителей страны, как государственный деятель международного масштаба. Особенно это стало заметно с того момента, когда Лужков понял, что он не входит в круг людей, из которых Ельцин будет выбирать своего преемника, и ему придется штурмовать властный Эверест своими силами.
Мало-помалу создавалось ощущение, что Лужков почти уже президент. Или, по крайней мере, премьер-министр. В любом случае − не меньше, чем министр иностранных дел. На такие мысли наводила, в частности, необычайно активная деятельность московского мэра на международной арене.
Так, на пресс-конференции 22 января 1999 года он много говорил о «проблемах, осложняющих отношения России и США». К ним Лужков отнес Косово, Ирак, Иран, проблемы, связанные с ПРО. Сообщил, что он «проинформирован» о желании госсекретаря США Мадлен Олбрайт встретиться с ним, Лужковым, и благосклонно одобрил это ее желание…
Высокий статус международных встреч и зарубежных вояжей Лужкова не уставали подчеркивать его приближенные. Так, Сергей Ястржембский, уволенный из Администрации президента и нашедший прибежище в правительстве Москвы на посту вице-премьера, заявил на встрече с журналистами 23 марта 1999 года, что «последние зарубежные поездки Юрия Лужкова вышли за рамки деловых поездок мэра Москвы и поднялись на уровень высоких политических контактов».
Ярко выраженную политическую окраску, сказал Ястржембский, носили визиты Лужкова в Германию, Швецию, Армению. Мэра Москвы принимали государственные деятели самого высокого уровня… Политическая составляющая приобрела особое звучание.
Такой же характер, по словам Ястржембского, будет носить и предстоящий визит Лужкова во Францию. Вице-премьер сообщил, что в ходе его Лужков встретится с президентом, премьер-министром, председателем сената, руководителем Ассамблеи Национального собрания этой страны.
Чиновники выстраивается под лидера
Забегая вперед, скажу, что своей наивысшей точки «международный авторитет» Лужкова − в его внешних, «протокольных» проявлениях − достиг к осени 1999 года. В эту пору статус московского мэра как одного из фактических руководителей государства российского уже не вызывал сомнений почти ни у кого из зарубежных деятелей. Такое его восприятие проявилось, в частности, во время визита Юрия Михайловича в Словакию в третьей декаде сентября. Все словацкие газеты, телевидение тогда отмечали, что прием, оказанный ему в Братиславе, соответствовал скорее уровню главы государства или правительства, нежели деятеля городского масштаба. Лужков был принят президентом Словакии Рудольфом Шустером, вице-премьером Павлом Гамжиком, министрами экономики, сельского хозяйства, юстиции. При этом обращало на себя внимание, что главной темой переговоров московского мэра с руководителями Словакии были ни больше, ни меньше как экономические отношения между двумя странами.
Разумеется, такому взлету международного статуса Лужкова способствовало и то, что к этому времени часть самого российского чиновничества, верхнего его слоя (не одни только столоначальники, непосредственно подчиненные мэру), твердо уверовала, что Юрий Михайлович − будущий президент, во всяком случае, один из самых реальных претендентов на президентское кресло: даже если бы руководитель той или иной принимающей Лужкова страны усомнился в том, что его надо принимать по первому разряду, соответствующий российский посол, скорее всего, помог бы ему преодолеть эти сомнения, − настоял бы, чтобы прием был именно таким. Чиновничество своим чутким верхним обонянием мгновенно улавливает, кто есть кто в данный момент, и мгновенно выстраивается под предполагаемого будущего лидера. Именно так в те времена обстояло дело с Лужковым. И у Кремля просто не было, как говорят, необходимых ресурсов, чтобы жестко противостоять «международной деятельности» московского мэра, не соответствующей его рангу. На действующего президента многие уже смотрели как на «хромую утку».
Собственный взгляд на внешнюю политику
Свой высокий международный статус Лужков старался продемонстрировать не только на встречах и переговорах с зарубежными лидерами, но и во всякого рода политических демаршах, которые нередко шли вразрез с официальной политикой Кремля.
Так, зимой 1998 − 1999 года он довольно резко выступил против ратификации «большого» российско-украинского договора. По его утверждению, подписав договор, Россия «потеряет Севастополь, Крым и выход к Черному морю, а также и толкнет Украину в объятия НАТО».
И хотя, в конце концов, договор был одобрен, московский мэр, несомненно, укрепил свой имидж «патриота» и политика, имеющего собственный взгляд на международные дела, подчас резко отличающийся от официальной точки зрения.
«Оборонять» Севастополь Лужков продолжал и позже. Так, на втором съезде «Отечества», проходившем в конце апреля 1999 года в Ярославле, он заявил с драматическими интонациями в голосе:
От ратификации российско-украинского договора проиграл не я лично, а вся Россия в целом.
При этом твердо заверил, что Россия никогда не откажется ни от Крыма, ни от и Севастополя.
«Лужковский» съезд в Ярославле
Кстати, я побывал тогда на этом съезде в составе огромного журналистского десанта (съездовскому пиару было уделено неслыханное внимание; соответственно, надо полагать, на него были выделены немеряные деньги). В общем-то, речь на заседании шла о подготовке к думским выборам, однако не ограничилась ею. Хотя сам Лужков по-прежнему избегал разговоров о своем возможном покушении на президентство, редкое собрание его сторонников обходилось в ту пору без подобных разговоров. Не стал исключением и ярославский съезд.
− В России сейчас нет хозяина, заявил, в частности, зампред Ставропольской краевой Думы Гонтарь. Таким хозяином, российским президентом ставропольчане и граждане семи соседних республик видят Юрия Михайловича Лужкова.
Несмотря на то, что сам Лужков, (председательствовавший, естественно, на заседании) с наигранным недовольством заметил, что эту часть выступления, дескать, «можно опустить», зал встретил слова оратора энергичными аплодисментами.
Что ж, народ, как говорится, требует. Такие требования не отбросишь просто так…
Результаты опросов
(Опубликованы 21 мая 1999 года)
Как свидетельствовали опросы, в 1999 году среди главных претендентов на президентский пост Лужков стабильно занимал хоть и не самое высокое, но достаточно почетное третье место, уступая только Зюганову и Примакову. «Президентский» рейтинг мэра составлял 12 15 процентов.
Результаты гипотетического второго тура выборов у него были еще лучше: здесь он уступал только Примакову.
МЭР БРОСАЕТ ПЕРЧАТКУ ПРЕЗИДЕНТУ«Приходится его терпеть»
Уже осенью 1998-го, видимо, осознав, что на поддержку Ельцина ему рассчитывать не приходится, Лужков начинает покусывать президента, которому он всегда, по его собственным уверениям и уверениям его приверженцев, вроде бы был предан душой и телом. 15 октября московский мэр дал интервью английской телекомпании Би-Би-Си, в котором содержались довольно двусмысленные слова, касающиеся Ельцина.
Если действующий президент сам, в силу своего здоровья, не снимает своих полномочий, сказал Лужков, то мы должны терпеть.
Впрочем, добавил, что «не исключает такой ситуации, которая приведет к досрочным выборам президента или досрочной отставке президента».
Вообще-то, здоровье Ельцина в самом деле было неважнецкое, причем уже давно, однако прежде московский мэр никогда не позволял себе такого рода речей.
Телеведущий Сергей Доренко не преминул в связи с этим «отоспаться» на московском градоначальнике:
Юрий Лужков демонстрирует гибкость в личных привязанностях. Никто не позволит себе усомниться в том, что он был искренне привязан к Ельцину до той поры, пока не заговорил о союзе с коммунистами (как раз в эту пору Лужков вроде бы стал налаживать такой союз. − О.М.) Никто также не поверит в то, что раньше Лужков льстил и агитировал за Ельцина для собственной выгоды. Таким образом, мы имеем дело с фактом переменчивости в любви и отметаем всякие подозрения в лицемерии.
Далее в программе Доренко были продемонстрированы фрагменты лужковских выступлений из телеархива за 1996 год (тогда Ельцин, уже и в ту пору тяжелобольной, решил идти на выборы). Лужков:
Я считаю ваше решение, Борис Николаевич, вновь избираться на пост президента, единственно правильным… В 160-миллионной России сегодня нет другого человека, которому народ мог бы доверить свою судьбу до нового тысячелетия.
И еще:
Все перемены, произошедшие в России, мы, уважаемые москвичи и дорогие соотечественники, связываем с именем одного человека, с именем Ельцина Бориса Николаевича, который первым встал на защиту свободы!
(А как же «проклятый монетаризм» и «грабительская приватизация»?)
И совсем уж пафосное, после победы Ельцина на выборах 1996 года:
Россия Ельцин свобода! Россия Ельцин победа! Россия Ельцин наше будущее!
В общем, «кричали женщины «Ура!» и в воздух чепчики бросали».
Так что новые речи Лужкова, речи, которые он стал произносить всего лишь два года спустя, большинство людей осведомленных восприняли как предательство.
Впрочем, в политике это дело обычное и называется все это по-другому: изменение позиции. К тому же и сам московский мэр имел основания считать, что президент тоже к нему переменился. Ведь еще недавно Ельцин говорил:
Юрий Михайлович тащит воз большой… Я не знаю лучшего мэра в России.
К тому же, как уже говорилось, до Лужкова могли дойти и те самые категорические слова президента, когда речь шла о будущем премьере: «Кандидатуру Лужкова мы не обсуждаем».
Правда, позиция Ельцина в отношении Лужкова могла означать и, скорее всего, означала только одно: президент действительно считал Лужкова хорошим мэром (по крайней мере, полагал, что так его следует оценивать публично), но мэрство это его, Лужкова, потолок, для лидерства в общероссийском масштабе он не годится, не годится по ряду обстоятельств.
Как бы то ни было ситуация в отношениях между Ельциным и Лужковым складывалась такая же, как между обычными повздорившими людьми: «Он первый начал!». Каждый из них мог считать другого предателем.
Реакция Ельцина − молчание
Многие восприняли заявление Лужкова от 30 сентября (он готов баллотироваться в президенты «при определенных условиях») как фактическое начало не только его собственной президентской кампании, но и нового предвыборного цикла вообще.
Всех, естественно, интересовало, какова реакция Ельцина на лужковское заявление. Однако он молчал, выдерживал паузу. Вместо реакции президента последовало уклончиво-обтекаемое заявление ельцинского пресс-секретаря Дмитрия Якушкина: дескать, «президент поддерживает и высоко ценит Юрия Михайловича как сильного политика, который всегда был с ним в трудные моменты».
Вообще-то, после того как Лужков сыграл − так считалось − ключевую роль в организации провала, который постиг Черномырдина в Думе при утверждении на пост премьера, Ельцин перестал реагировать на слова и действия мэра, сделался к нему безразличен. Реагировали сотрудники из его окружения, те, кому полагалось реагировать.
Против импичмента, но… за него
От месяца к месяцу отношения между Лужковым и Кремлем становились все напряженней. Забавный эпизод случился в мае 1999-го, когда в Думе решался вопрос об импичменте Борису Ельцину.
Хотя публично Лужков не однажды высказывался против импичмента, сторонники «Отечества» в Госдуме получили однозначное указание голосовать за него. Об этом корреспонденту РИА «Новости» сообщили, как заявил корреспондент, «заслуживающие доверия источники в нижней палате парламента». Хотя большинство пролужковских депутатов вроде бы беспрекословно выполнило это указание, импичмент, как мы знаем, не состоялся.
Не думаю, что об этом странном (чтобы не сказать больше) эпизоде не был уведомлен Ельцин.
Вам привет из Италии
Осязаемый укол Ельцину Лужков нанес в конце мая 1999 года, после отставки Примакова. Причем соответствующее заявление построил довольно хитро, опять-таки пребывая за границей, на этот раз в Италии, выступая там с лекцией. Ответственность за отсутствие стабильности в России он возложил не только на президента (уж вина Ельцина тут вроде бы сама собой подразумевалась), но и на российский парламент. Таким образом, удар по президенту пришелся как бы по касательной.
В атаку в полный рост
Вместо «оттепели» − «зима»
В июне Лужков, не ограничиваясь прежними намеками и экивоками, повел открытую атаку на Ельцина. Дальше тянуть с этим было некуда. Пора! Все ближе выборы парламентские, а затем и президентские.
В первых числах месяца московский мэр заявил, что в связи с готовящимся объединением России и Белоруссии в Кремле якобы собираются изменить статус государства, а это, мол, ставит под сомнение, что президентские выборы в 2000 году состоятся.
В Администрации президента это лужковское утверждение, естественно, назвали «абсолютной ерундой». В беседе с корреспондентом РИА «Новости» некий сотрудник администрации «выразил сожаление», что в последнее время столичный мэр «на ровном месте нападает на президента и правительство».
Понятное дело, в агрессивное антикремлевское наступление Лужкова тут же включился его верный оруженосец Ястржембский. На пресс-конференции 9 июня он констатировал, что «оттепель» в отношениях между Кремлем и московским мэром сменилась «периодом зимы», полным «отсутствием контактов».
Столичный вице-премьер попенял также «высшим должностным лицам государства» за «вопиющее отсутствие», как он выразился, на некоторых мероприятиях, посвященных проходившему тогда празднованию 200-летнего юбилея Пушкина.
Есть определенные правила политеса, которые необходимо соблюдать даже по отношению к своему противнику, поучающе сказал Ястржембский.
Впрочем, тут же спохватился, поправился: дескать, московский мэр противником «для президента никогда не являлся и не является».
На следующий день о том же самом говорил и сам московский градоначальник. Свои отношения с Кремлем он назвал «напряженными и сложными». Правда, публично президентская администрация по отношению к нему, как он выразился, «ровно дышит», однако в кремлевских кабинетах он уже объявлен «врагом номер один» и будто бы существует даже указание собирать на него компромат.
Тут, конечно, Лужков несколько преувеличивал значение своей фигуры как источника опасности в глазах Кремля. Более опасным Волошин, в частности, считал Примакова, а не Лужкова. Экс-премьер виделся противником более изощренным и сложным. А по московскому мэру сочувствующая Кремлю пресса чаще наносила удары просто по той причине, что он чаще подставлялся, был более удобной мишенью, чем Примаков.
Впрочем, такие определения, как «враг номер один», в окружении Ельцина в ту пору вообще не были в ходу.
«Очень хорошая предвыборная тактика»
То, что в открытую прорвавшаяся агрессия Лужкова по отношению к Ельцину и его окружению прямо связана с надвигающимися выборами, было достаточно ясно. Об этом говорили даже люди, которых никак нельзя было назвать ельцинскими друзьями. Например, думский спикер Геннадий Селезнев назвал утверждения Лужкова, будто Кремль оказывает на него давление, «очень хорошей предвыборной тактикой». По словам Селезнева, Лужков прибегает к подобной риторике, «пытаясь набрать политические очки».
16 июня глава Администрации президента Александр Волошин встретился с Лужковым. О чем там шла речь, официально не сообщалось. Было лишь обтекаемо сказано, что «собеседники обсудили текущую политическую ситуацию». Однако, думаю, не составляло секрета, что Волошин попытался сбить агрессивный пыл московского мэра, найти пути к «разрядке напряженности», выражаясь дипломатическим языком.
Дальнейшие события показали, что эта попытка особым успехом не увенчалась.
Результаты опросов
(17 июня 1999 года)
В ту пору Лужков готовился не только к парламентским и президентским выборам, но и к выборам мэра (они должны были состояться в тот же день, что и выборы в Госдуму), надеясь, не без оснований, вновь быть переизбранным на пост столичного градоначальника. Одним из его соперников был экс-премьер Сергей Кириенко, который не жалел сил в обличении царивших в Москве порядков, тотальной коррупции, пронизавшей, по его убеждению, все столичное чиновничество. Хотя мало кто сомневался, что большинство москвичей отдадут свои голоса Лужкову, нельзя сказать, что мнение о нем и подчиненных ему столоначальников было таким уж благоприятным для них.
По опросу, проведенному Фондом «Общественное мнение», 30 процентов респондентов, совсем немало, выразили согласие с утверждением Кириенко, что московские СМИ не имеют возможности свободно критиковать Лужкова (правда, большинство, 51 процент, не согласилось с этим утверждением). И напротив, 47 процентов поддержали экс-премьера в его уверении, что в Москве существует засилье чиновников, использующих свое положение в корыстных целях попросту говоря, коррумпированных (только 29 процентов не поддержали).
«Лучшее место для него − место мэра»
5 июля РИА «Новости» распространило интервью Ельцина польским журналистам. Лейтмотивом комментариев, опубликованных на следующий день в польских СМИ, был тезис: «Ельцин хотел бы видеть в органах власти новых людей».
Журналисты усмотрели в этом намек на то, что российский президент ищет или уже нашел себе преемника за пределами того круга политиков, который обычно обсуждался, когда речь заходила об этом преемнике.
Одновременно подчеркивалось: дескать, Ельцин «дал понять», что лучшее место для Юрия Лужкова руководство московской мэрией, а не президентство. В общем-то, для тех, кто был более или менее знаком с настроениями в Кремле, тут не было ничего нового. Вне зависимости от своих личных отношений с Лужковым Ельцин считал его человеком слишком мелким, недостаточно масштабным, чтобы руководить страной. К тому же его настораживало и отталкивало, что Лужков неустанно поносил реформы и реформаторов, да и лично конфликтовал с ними − с теми людьми, с которыми Ельцин начинал судьбоносные для России перемены.
6 июля российский президент дал интервью «Известиям», где, среди прочего также ответил на вопросы о Лужкове: аттестовал его как человека «основательного», который ничего не делает «просто так»: раз уж он, Лужков, взялся за создание собственного политического движения, у него наверняка есть большие личные планы; насколько эти планы реализуемы, зависит только от него и воли избирателей». При этом Ельцин признался, что у него самого уже есть на примете человек, который мог бы стать следующим президентом, «продолжил бы курс на цивилизованное развитие России» (имя его он не хочет называть, иначе «ему не дадут спокойно жить, «заклюют»). Но это опять-таки, судя по довольно прозрачным намекам Бориса Николаевича, не Лужков и не Примаков, вообще не человек из этой «возрастной категории»: в России, по словам Ельцина, «должна появиться новая власть − молодая, энергичная, с новыми государственными идеями».
«Нам нужно менять власть»
О смене власти в стране в ту пору помышлял не только Ельцин. Летом 1999-го разразился скандал, связанный с фирмами «Интеко» и «Бистропласта», учредителями которых были жена Лужкова Елена Батурина и ее брат. По сообщениям прессы, Управление ФСБ по Владимирской области выявило ряд фирм, занимавшихся незаконным вывозом за границу многомиллионных сумм валюты. В числе этих фирм будто бы были и две «родственные» Лужкову. Как сообщалось, они перевели за кордон через один из провинциальных банков «примерно 120 − 130 тысяч долларов США».
Лужков, как лев, бросился на защиту своей супруги, утверждая, что обвинения, выдвинутые против возглавляемой ею фирмы «Интеко», организованы его политическими противниками. Мэр утверждал, что «Интеко» «не имеет никакого отношения» к компаниям, занимавшимся незаконными финансовыми операциями. В «наезде» на «родственную» ему фирму он прямо обвинил «власти», то есть, надо полагать, Кремль.
Не ограничиваясь оборонительными действиями, Лужков предпринял мощную контратаку на своих противников.
Нам нужно менять власть, которая себя опозорила тем, что привлекает силовые структуры к политической борьбе, без обиняков заявил он на встрече с журналистами 17 июля.
По словам Лужкова, Кремлю, Администрации президента «страшно не нравится» созданное им движение «Отечество», а в первую очередь «изжогу вызывает» он сам.
Мы можем показать результаты работы в городе, сказал Лужков, а они в стране нет. Это все страшно их раздражает.
Лужкова пытаются утихомирить
Ответ на лужковский призыв к свержению российской власти последовал от тогдашнего премьера Сергея Степашина.
Я понимаю Юрия Михайловича как мужчину, который защищает свою жену, сказал он. Однако форма, выбранная им, не весьма корректна: если есть претензии к правоохранительным органам, для этого существует суд, адвокатура, Генпрокуратура. Обобщать то, что произошло с его супругой, и призывать к свержению власти это можно понять, но не объяснить, если только это не предвыборная риторика.
