Текст книги "Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина"

Автор книги: Олег Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 48 страниц)

− Да, я ему сказал, что будет переворот…

− Какова же была его реакция?

− …Я ему сказал, что будет переворот. А он мне: «Саша, брось ты. Ты переоцениваешь их ум и храбрость». Ничего я не переоценивал. Я знал их всех как облупленных.

Это поразительное легкомыслие, проявленное Горбачевым, до сих пор остается загадкой. Некоторые за этим, повторяю, усматривают, что и сам президент каким-то образом был втянут в заговор: понимал, что никаким другим способом, кроме как силовым, Союз уже не спасти, но сам в насильственных действиях, как всегда, участвовать не пожелал, позволил попытать счастья на этом пути «верным соратникам», закрыл на это глаза, удалился в Крым, − дескать, валяйте, пробуйте, получится, так получится, не получится − не обессудьте…

Сторонников этой версии сильно в ней укрепило и то, что, вернувшись из Крыма после подавления путча, Горбачев бросил журналистам, ожидавшим от него искреннего, честного, подробного рассказа о том, как все случилось, иные слова: дескать, все равно всего я вам не расскажу…

Так что Яковлев, скажу еще раз, предупреждал Горбачева о заговоре, правда, не располагая твердыми фактами, опираясь лишь на собственные предчувствия.

Надо было гнать их в шею

Александр Николаевич до конца жизни остался при своем убеждении: если бы Горбачев летом 1991-го проявил решительность, все могло бы повернуться иначе. Вот их диалог с Горбачевым в совместном интервью «Московским новостям» в марте 2005 года:

«Яковлев:

– Надо было их гнать к чертовой матери. Они же идеологическую программу переворота заранее изложили. А Горбачев вроде бы не замечал. А сними он этих деятелей с работы тогда, все пошло бы по-другому. Но пожалел.

Горбачев:

– Ты не прав.. Затевать драку перед подписанием Договора? Это глупость. На это они и рассчитывали. Дело не в том, мягко или жестко, дело в том – принципиально или не принципиально. А мы за год-полтора заменили все Политбюро на новых людей.

Яковлев:

– Ну да, на Язова.

Горбачев:

– Согласен, это мой выдвиженец. Но дело не только в Язове.

Яковлев:

– Вот я и считаю, что главная ошибка перестройки – кадровая. У Михаила Сергеевича была любимая фраза: «Не надо ломать людей через колено».

Горбачев:

– Я и сейчас так говорю. И так поступаю.

Яковлев:

– Может, через колено ломать и не надо было, а с работы гнать надо было не колеблясь.

Горбачев:

– Какие вы решительные сейчас!..»

В общем, Горбачев отказался верить предупреждениям Яковлева (или, возможно, дело не в вере, возможно в его тайные планы не входило активно препятствовать путчу – он предпочел пустить всё «на волю волн», «куда вывезет»), и именно это послужило причиной, почему тогда их дороги разошлись, разошлись после многих лет тесного сотрудничества и дружбы, после того как они вместе задумали и плечом к плечу осуществляли перестройку.

Правда, потом, после поражения путча, их сотрудничество возобновилось.

ПУТЧ. ГОРБАЧЕВ И ЕЛЬЦИН – ВМЕСТЕ

«Ельцина захватить и доставить на военный объект в Завидово…»

17 августа. Подготовка к путчу (финишный ее этап начался 5-го числа, сразу после отъезда Горбачева в отпуск) вступила в завершающую фазу.

Из обвинительного заключения по делу ГКЧП («Новая газета»):

«Продолжая подготовительную работу, 14 августа Крючков со ссылкой на то, что Президент СССР собирается подать в отставку (Крючков врал даже своим приближенным – О.М.), а руководящими кругами страны прорабатываются вопросы введения чрезвычайного положения, поручил Жижину и Егорову (напомню, сотрудники КГБ – О.М.) подготовить предложения о первоочередных мерах политического, экономического и правового характера, которые необходимо осуществить в этих условиях.

В течение 15 августа на том же объекте КГБ (в деревне Машкино. – О.М.) Жижин, Егоров и Грачев подготовили рекомендации, многие из которых в последующем нашли отражение в обращениях и постановлениях ГКЧП…

Начиная с 15 августа 1991 года, Крючков отдал распоряжение об организации прослушивания телефонов руководства России и демократических лидеров из числа наиболее вероятных противников заговора.

16 августа Крючков, планируя меры по изоляции Президента СССР, поручил своему заместителю Агееву Г. Е. подготовить для поездки в Крым предназначенную для этого группу связистов.

<…> 17 августа Крючков перед начальником 7-го Управления КГБ СССР Расщеповым Е. М. поставил задачу совместно с Министерством обороны спланировать операцию, предусматривающую ЗАДЕРЖАНИЕ И ДОСТАВКУ НА ВОЕННЫЙ ОБЪЕКТ В ЗАВИДОВО ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ Б.Н. ЕЛЬЦИНА (выделено мной. – О.М.)»

После Горбачева Ельцин был главной их мишенью. Они понимали, что именно Ельцин станет центром сопротивления их заговору. Как мы видели, накануне путча Горбачев и Ельцин в очередной раз сблизились благодаря проекту Союзного договора, по поводу которого они вроде бы достигли согласия. Те, кого они подозревали в заговоре, еще сильнее подтолкнули их к сближению, по крайней мере, временному (другого у них по понятным причинам тогда не могло быть).

Спасители отечества запивали виски водкой

17 августа главные организаторы путча собрались на решающее совещание.

Из обвинительного заключения по делу ГКЧП:

«Объединившись для совместной деятельности по захвату власти в стране, вечером того же дня (17 августа – О.М.) на объекте «АБЦ» КГБ СССР собрались Крючков, Язов, Павлов, Шенин, Бакланов, Болдин, Ачалов, Варенников, Грушко. Имея по своему служебному положению реальные силы и средства для достижения поставленной цели, они договорились приступить 18 августа 1991 года к реализации планов захвата власти, предусматривавших следующее:

Предварительно изолировав Президента СССР в Форосе и лишив его связи с внешним миром, потребовать от него ввести в стране чрезвычайное положение или подать в отставку.

В случае его неподчинения, продолжая блокаду, объявить М.С. Горбачева больным и неспособным по этим причинам к руководству страной. Сместив его таким образом с поста Главы государства, обязанности Президента СССР возложить на Вице-президента Янаева Г.И. Для управления страной из числа участников заговора образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР), наделив его всей полнотой власти, ввести в стране чрезвычайное положение».

Какую же «болезнь» путчисты придумали для Горбачева? Уже в Москве двое врачей принесли ему записку, где сообщалось, какого свидетельства добивались от них: написать, что 16 августа у президента произошло нарушение мозгового кровообращения, состояние его тяжелое, он лежит в постели и вообще «ничего не соображает». Это при том, что в действительности и 16-го, и 17-го, и 18 августа Горбачев вел интенсивные переговоры с разными людьми по поводу предстоящих важных событий, прежде всего по поводу подписания Союзного договора.

 Любопытны детали «решающей» встречи путчистов 17 августа на объекте «АБЦ» (из материалов следствия):

 «Свидетель Егоров А.Г. (помощник первого зама председателя КГБ. – О.М.), присутствовавший на встрече, показал, что все приехавшие на объект «АБЦ» собрались в отдельно стоящей беседке, где был накрыт стол с легкой закуской, водкой и виски.

 Крючков высказал предложение следовать к президенту СССР и убедить его временно передать свои полномочия Комитету по чрезвычайному положению, а самому «отдохнуть в отпуске». Болдин (руководитель аппарата Горбачева. – О.М.) одобрил это предложение, заявив, что Горбачев «находится на пределе моральных и физических сил...»  Беседка для разговора, надо полагать, была выбрана не столько ради создания «непринужденной дачной обстановки», сколько опять-таки для большей конспирации: все-таки в ней было меньше шансов оказаться подслушанными и записанными: все они прекрасно знали свои собственные обычаи и повадки. Хотя, думаю, и в беседке понатыкано было достаточно «жучков».

 Водки, как всегда, не хватило. Послали за ней одного из младших в должностной иерархии – этого самого Егорова, помощника одного из начальников.

 «Далее Егоров А.Г. пояснил, что, выйдя из беседки за водкой, он вернулся примерно минут через двадцать, и в это время собравшиеся обсуждали кандидатуры на поездку к президенту СССР в Крым (предъявлять ему этот самый ультиматум: объявить в стране чрезвычайное положение или уйти в отставку – О.М.) По ходу разговора он понял, что Шенин и Бакланов уже дали свое согласие <...>

 Павлов сказал, что лететь надо людям, представляющим реальную власть – армию, КГБ, и предложил войти в состав группы Крючкову или Грушко, на что Крючков возразил, сославшись на необходимость находиться в Москве и контролировать обстановку, а Грушко не был знаком с Горбачевым. Решили послать Плеханова как начальника Службы охраны и лицо, хорошо знакомое с Горбачевым. Язов также сослался на невозможность его личного участия в вылете и предложил [своего зама] Варенникова, с чем все согласились».

Как видим, лететь к Горбачеву, предъявлять ему ультиматум, вести с ним, скорее всего, тяжелый разговор с неизвестным результатом никому особенно не хотелось. Все придумывали разные предлоги, чтобы увильнуть. Не увиливал только генерал-каратель Варенников. Несколько месяцев назад они с Ачаловым залили кровью Вильнюс, и теперь он снова рвался в бой «За Родину! За Сталина!», то бишь, в данный момент, – за родную коммунистическую партию и за родной коммунистический Советский Союз.

 В числе согласившихся отправиться в Крым Егоров забыл упомянуть уже названного руководителя аппарата президента Болдина, пожалуй, самого близкого к Горбачеву человека.

 Еще одна любопытная деталь: во время этой «исторической» встречи заговорщиков охранник сообщил Крючкову, что его просит к телефону президент («ничего не соображающий» Горбачев постоянно звонил соратникам). Разговаривали они минуты три. О том, о сем. О том, что собравшаяся в беседке компания собирается его Горбачева, свергать, объявлять недееспособным, захватывать власть, Крючков Горбачева, понятное дело, уведомлять не стал. Видимо, не хотел огорчать.

 «...Претензий к президенту я каких-либо не предъявлял, – рассказывал потом Крючков следователям, – иначе говоря, с требованиями или просьбами не обращался. Наверное, потому, что эти претензии еще не были четко сформулированы собравшимися. Обсуждение только началось».

 Ну да, вот если бы к этому моменту, после выпитых водки и виски, все было четко сформулировано, Крючков сразу так и рубанул бы Горбачеву: «Михаил Сергеевич, мы завтра приедем вас свергать. Встречайте».

Ставят телефоны «на прослушку»

Один из главных, традиционных шагов всех заговорщиков – первым делом захватить «телеграф и телефон». В данном случае – поставить «на прослушку», а потом и «вырубить» телефонную связь у всех, кто мог помешать осуществлению заговора.

 Из материалов следствия по делу ГКЧП:

«<...> 17 августа в первой половине дня Крючков дал ему (начальнику 12-го отдела КГБ Калгину (этот отдел специализировался на прослушивании телефонных разговоров. – О.М.) устное указание поставить на контроль телефонные аппараты Руцкого, Силаева, Хасбулатова, Бурбулиса, а также Янаева и Лукьянова, что и было сделано. 18 августа 1991 года по команде Крючкова на контроль были поставлены телефонные аппараты Ельцина… (Подслушивали, как видим, даже «своих» – Янаева, Лукьянова. Так, на всякий случай. Видно, не очень им доверяли. – О.М.)

Прослушивание телефонов указанных абонентов осуществлялось до середины дня 21 августа. Затем по указанию Крючкова оно было прекращено, а все связанные с этим документы и материалы уничтожены».

Вот так, все уничтожено, все следы заметены. Никакой «прослушки» не было. Хотя многие приказы путчисты давали своим подчиненным устно, так что и уничтожать было нечего.

 Уточняли списки «экстремистски настроенных лиц». Из материалов следствия:

«17 августа 1991 года около 11 часов его (начальника 7-го Управления КГБ Расщепова. – О.М.) вызвал Крючков и, находясь с ним наедине, предложил ему заняться отслеживанием ситуации и повысить бдительность в отношении наиболее экстремистски настроенных лиц, которые проявляли себя на митингах. Такое же указание было дано и Прилукову (начальнику УКГБ по Москве и Московской области. – О.М.) Помимо этого, Крючков приказал обеспечить встречу президента РСФСР Ельцина Б.Н. с представителями руководства страны, задействовав группу «А» («Альфа»), а конкретные указания на этот счет получить у Грушко.

Выполняя порученные задания, он (надо полагать, Расщепов. – О.М.) несколько раз разговаривал по телефону с Прилуковым, обсуждая круг лиц, подлежащих контролю. Затем он зашел к Егорову А.Г., занимавшемуся составлением списка граждан, с которыми планировалось провести беседы. Просмотрев его, он дополнил несколько фамилий – Бóксер (Владимир Бóксер, в ту пору один из лидеров движения «Демократическая Россия». – О.М.), Новодворская и др.»

Как видим, в «экстремисты» мятежники зачисляли людей по их выступлениям на митингах. Как бы им тогда пригодился Интернет, если бы он в ту пору существовал! Как облегчил бы им вычисление «вольнодумцев»!

 А с другой стороны, и проблем прибавилось бы: выяснилось бы, что «экстремистов» несопоставимо больше, чем они полагали, – соответственно, и мест на нарах потребовалось бы несравненно больше.

 Но главная, конечно, после Горбачева, цель заговорщиков, как уже говорилось, – президент Российской Федерации. Его надо устранить любыми способами. Либо временно, либо «насовсем».

Первая попытка арестовать Ельцина

18 августа путчисты собирались встретиться и «поговорить» с Ельциным. Планировали они эту встречу своеобразно. Из материалов следствия:

«[17 августа] в 12 часов дня он (Расщепов. – О.М.) получил указание от Грушко связаться с Ачаловым и согласовать вопрос встречи Ельцина Б.Н. (18 августа тот должен был вернуться из Казахстана. – О.М.) При этом Грушко рекомендовал Ачалову взять Калганова Ю.А. (зама начальника Третьего главного управления КГБ. – О.М.) и Карпухина В.Ф. (командира группы «Альфа». – О.М.) Примерно в 13 – 14 часов они выехали в Министерство обороны. В кабинете Ачалова находился и Грачев П.С. Ачалов доложил собравшимся, что в воскресенье 18 августа намечается возвращение Ельцина Б.Н. из г. Алма-Аты. В связи с этим планируется осуществить посадку самолета, на борту которого будет находиться президент РСФСР, вместо предусмотренного расписанием аэропорта «Внуково-2» на военном аэродроме «Чкаловский». Об изменении места посадки экипаж самолета будет уведомлен примерно за 40 – 50 мин. до посадки. После приземления начальник аэропорта под предлогом опоздания встречающих пригласит Ельцина Б.Н. в отдельную комнату, где с ним побеседует Язов. При этом Ачалов в ходе разговора поставил задачу перед подразделениями ВДВ и группой «А» – нейтрализовать охрану президента РСФСР, чем исключить нежелательные эксцессы: сопротивление, применение оружия. Поскольку участники совещания не смогли определиться в том, как Ельцин Б.Н. отреагирует на это и какие предпримет ответные действия, то окончательное решение принято не было».

Если предполагалось просто «поговорить» с Ельциным, зачем же «нейтрализовывать» его охрану? Фактически путчисты собирались арестовать всенародно избранного российского президента уже 18-го, прямо на аэродроме, но… Не хватило у них для этого духу: не ясно, дескать, как отреагирует Ельцин и «какие предпримет ответные действия». А как он мог отреагировать? Наверное, приказал бы своей охране выполнять свой долг, защищать его… Конечно, десантники и группа «Альфа» сломили бы сопротивление сравнительно немногочисленной ельцинской охраны, как и любой другой, однако при этом и весь план переворота был бы раскрыт и сорван.

 Так что не решились…

Крючков начинает действовать

18 августа 1991 года около одиннадцати утра Крючков провел совещание с руководителями подразделений центрального аппарата КГБ.

Из обвинительного заключения по делу ГКЧП («Новая газета»):

«Крючков поручил Расщепову Е. М. (еще раз напомню, начальнику 7-го управления КГБ. – О.М.) выехать на занимаемые Ельциным Б. Н. дачи в поселках Сосновка и Архангельское и на месте оценить обстановку (теперь путчисты собираются арестовать Ельцина в Архангельском после возвращения его из Казахстана. – О.М.)…

В конце совещания Крючков достал список с фамилиями лиц, активно влияющих на формирование общественного мнения путем выступлений на митингах, в прессе и т. п. В списке было указано около 75 фамилий, среди которых были Яковлев, Шеварднадзе. <...> Объяснил несколько вариантов работы с ними: беседы, отобрание у них подписок не покидать места жительства или задержание. Крючков поручил организовать отслеживание этих лиц на случай задержания силами сотрудников 7-го управления и управления «З». Вручив ему (не ясно, кому именно – О.М.) этот список, Крючков заявил, что задержанных необходимо передавать в комендатуру, т. к. военные уже определили места их содержания (на территории воинской части, расположенной в поселке Медвежьи Озера. – О.М.)…

<...> По окончании совещания Крючков в 11 час. 35 мин. направил во все подразделения органов государственной безопасности и войска КГБ СССР шифротелеграмму № 72752/318 следующего содержания: «С получением данной телеграммы органы и войска КГБ СССР перевести в состояние повышенной боевой готовности».

Делегация путчистов летит в Форос

Как и намечалось по плану заговорщиков, в середине дня 18 августа четверо из них, кому «было доверено» встретиться с Горбачевым и предъявить ему ультиматум (как уже говорилось, помощник Горбачева Анатолий Черняев окрестит их «бандой четырех» – по китайскому образцу), направились в Крым.

Из обвинительного заключения по делу ГКЧП:

«18 августа 1991 года около 13 часов с военного аэродрома в Чкаловском на выделенном Язовым Д.Т. самолете в Крым вылетели Бакланов, Болдин, Шенин, Варенников. На его борту находились и привлеченные к заговору Крючковым начальник Службы охраны КГБ СССР Плеханов Ю.С., начальник специального эксплуатационно-технического управления при ХОЗУ КГБ СССР Генералов В.В. с группой сотрудников УПС (Управления правительственной связи, – они должны были отключить все телефоны. – О.М.) и 18-го отделения Комитета государственной безопасности, в задачу которых входила непосредственная реализация на месте мероприятий по изоляции Президента СССР.

В этих целях Крючков заблаговременно отдал команду о переподчинении Плеханову и Генералову Симферопольского пограничного отряда и Балаклавской бригады сторожевых кораблей, выделил в их распоряжение вооруженную группу сотрудников КГБ СССР.

Во время полета Плеханов, действуя согласно полученным от Крючкова инструкциям, дал команду к 16 часам 30 минутам отключить у Президента СССР все виды связи, в т.ч. стратегическую…

Плеханов, пользуясь своим служебным положением, обеспечил Бакланову, Шенину, Болдину и Варенникову беспрепятственный доступ на объект «Заря» – резиденцию Президента СССР и, отстранив начальника личной охраны Президента СССР Медведева В.Т., руководство всеми службами охраны возложил на Генералова…».

До этой минуты заговор протекал, как видим, довольно четко и слаженно.

* * *

Тут еще стоит обратить внимание на одну деталь. Хотя Плеханов и отстранил начальника президентской охраны генерал-майора Медведева (мы всегда его видели по телевидению за спиной у Горбачева, – в штатском, разумеется) и отослал его в Москву, тот особо вроде бы и не сопротивлялся своему смещению и позже фактически примкнул к гэкачепистам. В то же время тридцать два человека из охраны президента заявили, что останутся ему верны и будут защищать его до конца.

Горбачев послал их… на три буквы?

Из воспоминаний Горбачева:

«18 августа на даче в Форосе, после обеда, я вернулся к работе над текстом речи, с которой должен был выступить при подписании Союзного договора. На 19 августа назначил вылет в Москву. О предстоящем подписании Договора и заседании Совет Федерации накануне был разговор с Ельциным и Назарбаевым. 18 августа – около полудня – разговаривал с Янаевым. Он, между прочим, благодарил меня, что я его предупредил о времени прилета в Москву, обещал обязательно встретить. Затем я разговаривал с Величко (заместитель премьера), Вольским (Научно-промышленный союз), Гуренко (первый секретарь ЦК КП Украины). Дементей (Белоруссия) не ответил на мой звонок – его не было на месте. И уже в 16-30 обсуждал по телефону предстоящую речь со своим помощником Шахназаровым (это был последний телефонный разговор Горбачева: за спиной у телефонистки уже стояли офицеры КГБ, готовые отключить связь. – О.М.)…

18 августа в 17 часов без десяти минут мне сообщил начальник охраны, что прибыла группа лиц, которые требуют встречи со мной. Я никого не ждал, никого не приглашал, и меня никто о чьем бы то ни было прибытии в известность не ставил. Начальник охраны сказал, что он также ничего не знал об этом. «Почему Вы тогда пропустили их?» – «С ними приехал Плеханов» (начальник управления охраны госбезопасности), – ответил он. Иначе охрана не пропустила бы их к Президенту. Таковы правила. Жесткие, но необходимые.

Первое желание – уточнить, кто их послал сюда. Поскольку со мной вся связь – и правительственная, и простая, и стратегическая, и космическая, и т.д., – поднимаю трубку одного из телефонов (я как раз работал в кабинете), – молчит. Поднимаю вторую, третью, четвертую, пятую – то же самое. Поднимаю внутренний телефон – выключено…»

В 16-32, сразу после разговора Горбачева с Шахназаровым те самые сотрудники УПС КГБ повыдергивали дужки из гнезд на спецкоммутаторе в Мухалатке. Были «вырублены» телефоны не только в резиденции Горбачева, но и в расположенных поблизости санаториях, где проводили свой отпуск различные высокопоставленные чиновники. На всякий случай. Чтобы никто ничего никому не мог сообщить.

Нетрудно было понять, что происходит нечто экстраординарное. Прежде чем принять гостей, Горбачев, по его словам, направился к своей семье, – жене, дочери и зятю. Рассказал обо всем. Горбачев:

«Для меня ясно: речь идет об очень серьезном. Не исключаю попытки шантажа или ареста, или чего-то другого. В общем, все, что угодно, может быть. «Вы должны знать, – сказал я Раисе Максимовне, Ирине и Анатолию, – ни на какой шантаж, ни на какие угрозы, ни на какое давление не поддамся и от своих позиций не отступлю». Но нельзя исключить, что за этим и в отношении к членам семьи могут быть приняты самые жесткие действия.

Вся семья высказалась за то, что это должно быть моим решением: они готовы до конца разделить со мной все, что будет. На этом закончился наш совет».

Тут я хотел бы напомнить, как Горбачев реагировал на предупреждение Яковлева о том, что готовится переворот: «Саша, брось ты. Ты переоцениваешь их ум и храбрость». И комментарий Яковлева: «Ничего я не переоценивал. Я знал их всех как облупленных».

С каким-то поразительным легкомыслием реагировал Горбачев на такого рода предупреждения. А их ведь было немало, в том числе и президент Буш его предупреждал. Правда, как уже говорилось, немного с датой путча промахнулся, – сообщил, что по данным американской разведки, путч случится 21 июня, – ну да все равно, такие предупреждения должны были Горбачева насторожить. Не насторожили.

Либо же здесь речь идет о чем-то другом – о тонкой игре, которую в то время вел Горбачев и о которой никто – ни одна душа! – не была поставлена в известность: ну да, считайте меня таким доверчивым, таким легкомысленным; вообще-то я не верю, что они отважатся на какой-то заговор, на какой-то переворот, но если вдруг отважатся, – посмотрим, что у них выйдет и как всё повернется…

И вот теперь – визит непрошенных гостей. Ситуация вроде бы в самом деле драматическая. Вообще-то обычный сценарий заговора и переворота: заговорщики с боем, преодолевая сопротивление охраны, врываются к тому, кого хотят свергнуть, арестовывают или просто расстреливают его… А тут… И сопротивления никакого нет: перед заговорщиками распахиваются все ворота, все двери – почти до дверей президентского кабинета. В сам кабинет, соблюдая правила вежливости, гости все же не входят, ждут, когда появится хозяин.

 Горбачев:

«Я пошел, чтобы пригласить прибывших, но они уже сами поднялись к кабинету – небывалая бесцеремонность. Болдин – руководитель аппарата (президента – О.М.), Шенин – член Политбюро, секретарь ЦК КПСС, Бакланов – мой заместитель по Совету обороны, бывший секретарь ЦК. Четвертый, кто был с ними – это Варенников, генерал армии, человек далекий от меня, тем не менее, это тот человек, который потом ездил на Украину и предъявлял ультиматум Кравчуку. Плеханов тоже был с ними, но я его выставил из кабинета».

Так, наверное, оно и было: Плеханова, по его «холопскому» статусу (хотя – генерал-лейтенант), Горбачев просто спровадил за дверь. Тот засуетился-засуетился, но так и остался за дверью. Горбачев:

«Сразу в начале встречи я поставил вопрос: «Прежде чем продолжать разговор, хочу спросить: кто вас послал?» Ответ: «Комитет»…

– Какой комитет?

– Ну вот – комитет в связи с чрезвычайной обстановкой в стране.

– Кто его создал? Я не создавал, Верховный Совет не создавал. Кто его создал?

Речь со стороны прибывших шла о том, что люди уже объединились и нужен указ Президента (о введении в стране чрезвычайного положения. – О.М.) Вопрос передо мной поставлен так: или вы издайте указ и оставайтесь здесь, или передайте полномочия вице-президенту. Бакланов сказал, что Ельцин арестован. Затем поправился: будет арестован по пути.

– В связи с чем так ставится вопрос?

– Ситуация в стране такая – страна катится к катастрофе, надо принимать меры, нужно чрезвычайное положение – другие меры уже не спасут, нельзя больше предаваться иллюзиям…

И так далее.

Мой ответ состоял в том, что я не хуже их знаю политическую, экономическую, социальную ситуацию в стране, положение людей, их жизнь, все тяготы, которые они несут сейчас. И надо делать быстрее все то, что нужно для улучшения жизни. Но я решительный противник… таких способов решения вопросов, которые всегда приводили к гибели людей – сотнями, тысячами, миллионами… Ультиматум их я отверг…

– И вы, и те, кто вас послал – авантюристы. Вы погубите себя – ну, это ваше дело, черт с вами. Но вы погубите страну, все, что мы уже сделали. Передайте это комитету, который вас послал. Сейчас мы подошли к подписанию Договора. Вместе с республиками подготовлены крупные решения по продовольственным, топливным, финансовым проблемам… Только самоубийцы могут предлагать сейчас вводить чрезвычайный режим в стране. На это я не пойду. Именно в этот момент Варенников заявил:

– Подайте в отставку.

Это наглое требование генерала я отклонил: вы не дождетесь от меня ни того, ни другого, передайте это всем тем, кто вас послал сюда…

Ну, вот вы завтра чрезвычайное положение объявите. А что дальше? Вы хоть спрогнозируйте на один день, на четыре шага – что дальше? Страна отвергнет, не поддержит эти меры. Вы хотите сыграть на трудностях, на том, что народ устал, что он уже готов поддержать любого диктатора…

– Я предлагаю созвать Верховный Совет, Съезд и все решать. Вы обеспокоены нынешней ситуацией? Она беспокоит всех нас. Вы считаете, что нужны срочные неотложные меры. Я такого же мнения. Давайте соберемся и будем решать…

Но это был разговор с глухонемыми. Машина была запущена – теперь это ясно. Я сказал:

– Все, другого разговора не может быть. Доложите, что я выступаю категорически против ваших замыслов, и вы потерпите поражение. Но мне страшно за народ и за то, что мы сделали за эти годы…

Наиболее грубо вел себя Варенников. Был такой момент. Я сказал: «Не помню, как Вас зовут (помнил, конечно!), Валентин Иванович? Так вот, Валентин Иванович, общество, народ – не батальон: скомандуешь: направо или налево марш! – и все пойдут, куда скажете. Не будет так. Помяните мое слово».

А В КОНЦЕ РАЗГОВОРА Я ПОСЛАЛ ИХ ТУДА, КУДА В ПОДОБНЫХ СЛУЧАЯХ ПОСЫЛАЮТ РУССКИЕ ЛЮДИ (выделено мной. – О.М.)…»

Но вот любопытная деталь: хотя Горбачев, по русскому обычаю, и обматерил незваных гостей, все же при расставании попрощался со всеми за руку («Я все же считал, что после такой встречи, после этого «душа», доложат все и взвесят, обдумают. Потому что разговор мой с ними был очень резкий…»)

Не очень логично: расставаясь с заговорщиками – по сути дела, с государственными преступниками! – на прощание жать им руку. Мне могут возразить: дескать, Горбачев ведь еще не знает, что они уже стали преступниками, уже перешли Рубикон, он еще считает, что они лишь готовятся к этому и, не исключено, он их переубедил. Ну как же не знает! Они уже отключили ВСЕ телефоны президента, в том числе стратегическую связь, «ядерную кнопку». Они непрошенными, попирая все установленные нормы безопасности, вломились к нему. Возможно, у кого-то из них в кармане оружие, то есть они непосредственно подвергли опасности жизнь главы государства. Рубикон перейден! И после этого провожать их с рукопожатиями! Странно, нелогично.

Кстати, зачем Горбачеву упоминать об этой странной детали в своих мемуарах: послал «на три буквы» и тут же, прощаясь, «поручкался» ? Можно ведь и промолчать о такой детали. Но Горбачев упоминает и дает этому не очень убедительное объяснение. Видимо, догадывается, что в дальнейшем, при любом исходе дела, его посетители будут в подробностях рассказывать, как прилетели, как разговаривали, как «тепло» прощались. Так что надо заранее все самому объяснить.

И действительно, такого рода рассказы со стороны гэкачепистов потом последовали. Болдин, например, утверждал, что в конце их с Горбачевым разговора из уст президента вылетела не матерщина, а напутствие – правда, не очень вежливое, но тем не менее: «Черт с вами, действуйте».

Я-то думаю, если Горбачев действительно сказал что-то похожее, это выглядело несколько по-иному, примерно так: «Черт с вами! Делайте что хотите! Я считаю это безрассудством и в этом не участвую!»

Вот уж после этого не грех было и одарить друг друга прохладным рукопожатием.

«Банда четырех» возвращается в Москву

Какую бы версию окончания разговора ни принять, – горбачевскую или болдинскую, – нельзя сказать, что у «банды четырех», когда они покинули Форос, были большие основания для радости. Когда ехали к президенту, возможно, все-таки питали какую-то надежду склонить его на свою сторону. Но вот ситуация окончательно прояснилась: Горбачев отказался их поддерживать, вводить чрезвычайное положение и теперь вся ответственность за дальнейшее ложится на их плечи. Из книги Степанкова и Лисова «Кремлевский заговор»:

«Бакланов, Болдин, Шенин возвращались с «Зари» на той же самой машине. Водитель 9-го отдела КГБ Юрий Аркуша отметил, что настроение пассажиров резко изменилось. К Горбачеву ехали, о погоде рассуждали, обратно едут злые, раздраженные, перебрасываются короткими фразами.