Текст книги "Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина"

Автор книги: Олег Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 48 страниц)

– Почему? – недоумевает Горбачев.

Шахназаров поясняет, что все упирается в Украину: 1 декабря там референдум и раньше Кравчук «не решится» ничего подписывать.

Горбачев:

– Ну и что, подпишем с Россией, Белоруссией, Казахстаном, остальные потом примкнут.

Кстати, интересуется Горбачев, какие новости от Ельцина? Ельцин по-прежнему в Сочи. Сейчас все зависит от него, что он придумает.

– Пока никаких, – отвечает Шахназаров. – Может быть, съездить к нему?

– Еще чего! – возмущается Горбачев. – Нам надо честь беречь.

В самом деле, этого еще не хватало: лететь на Юг к пребывающему в отпускном настроении Ельцину и допытываться: «Так что же вы решили, Борис Николаевич?» Неужели Шахназаров не понимает, что это унизительно для президента Советского Союза – фактически идти на поклон к президенту одной из республик, пусть и самой крупной.

Шахназаров соглашается с шефом.

− Похоже, у них к нам сейчас снисходительное, малость даже высокомерное отношение, − говорит он, − они с нами в кошки-мышки играют.

Однако ехать к Ельцину все же решили. Точнее не к самому Ельцину, а к его «правой руке» Геннадию Бурбулису, в Белый дом. Два горбачевских помощника – тот же Шахназаров и Батурин отправились на Краснопресненскую набережную уже на следующий день после приведенного разговора Горбачева с Шахназаровым. Честь честью, но дело все-таки важней. А дело стоит, волынка с подписанием Союзного договора продолжается.

Бурбулис недавно вернулся из поездки к своему шефу в Сочи, куда возил тот самый «меморандум». Надо полагать, в общих чертах, не раскрывая конфиденциальной конкретики, он передал горбачевским посланцам, каково настроение Ельцина, – куда он решил повести Россию.

Во время этих переговоров Шахназаров звонил Горбачеву, спрашивал его мнение. По-видимому, судя по дальнейшим высказываниям союзного президента. в сознании его очень четко зафиксировалось: в принципе все было решено на той самой сентябрьской встрече Ельцина и Бурбулиса, когда в Сочи был привезен тот самый «меморандум».

Зловредное окружение Ельцина

Постоянным объектом нападок со стороны Горбачева и его команды было окружение Ельцина: дескать, с ним самим еще можно было бы вести дело, но вот его советники… Они его накручивают и накручивают. Небольшой фрагмент из стенограммы заседания Политического консультативного совета 2 октября (этот общественный орган при президенте Союза был образован по распоряжению Горбачева 21 сентября 1991 года):

«…Анатолий Собчак. Бориса Николаевича уговаривают потянуть с подписанием Союзного договора. (К Горбачеву) Договоритесь с ним о дате подписания.

Егор Яковлев. Подписывайте договор как можно скорее. Окружение Бориса Николаевича работает против, под лозунгом – «как это БН отдаст свою славу МС?!» В его окружении люди, играющие на худших чертах его характера».

На самом деле вопрос, конечно, заключался не в славе (хотя и такие кулуарные разговоры в околоельцинской среде, наверное, были), а в том, что с Союзным договором вообще была полная неопределенность. Как уже говорилось, Украина не желала ничего подписывать. По крайней мере, до референдума 1 декабря. Подписывать же договор без Украины, а потом ждать, то ли она «подтянется» (надежда Горбачева), то ли «не подтянется», Ельцин не желал. Что если «не подтянется»? Отзывать свою подпись под договором? Несерьезно как-то. Кроме того, приближался очередной Съезд народных депутатов России, на котором Ельцин решил объявить о начале реформ в республике – это должно быть коренным образом изменить ситуацию во всем Союзе.

Кстати, и сам Горбачев понимал (или делал вид, что понимает), с чем в действительности связаны колебания Ельцина – подписывать, не подписывать, – призывал помочь Ельцину в проведении реформ. На совещании с помощниками 21 октября, Горбачев:

– Ничего не пойдет сейчас без согласования с Ельциным… Если у него сложится мнение, что хитрый Горбачев реанимирует старый Центр и хочет лишить Ельцина плодов августовской победы, а ему это подбрасывают, − будет плохо. Я с ним на эту тему разговаривал, и он говорит: я вижу (видит, что ему «это подбрасывают»? – О.М.)… Ключевой вопрос – помочь Ельцину. Если он почувствует себя обманутым, брошенным, может вспороть что угодно. У России должно быть правительство реформ.

Правительство реформ появилось у России через две недели.

Итак, хоть Ельцина и «накручивают», но ему надо помогать в проведении реформ. Такова позиция Горбачева.

Бурбулис намекает…

3 октября 1991 года в газетах появилось сообщение о состоявшейся накануне традиционной встрече российских депутатов с госсекретарем Геннадием Бурбулисом. Как пишет «Независимая газета», «последний высказал ряд сугубо индивидуальных, по его же признанию, соображений, объединявшихся в некую единую концепцию. Во-первых, как считает Бурбулис, Российская Федерация обязана заявить наконец о своей независимости (Декларация о государственном суверенитете во внимание не бралась). Причем сделать это необходимо наиболее выигрышным для России путем...»

Из этого сообщения мало что можно было понять. Во-первых, Геннадий Эдуардович, видимо, сам по себе изъяснялся, как всегда, весьма витиевато и туманно. А во-вторых, для того, чтобы не излагать все ясно и недвусмысленно, в данном случае, надо полагать, имелись особые причины. Бурбулис, вероятно, ставил перед собой задачу ЛИШЬ НАМЕКНУТЬ, какие решительные шаги собирается сделать в недалеком будущем российское руководство. Эти намеки он делал, опять-таки исходя из той самой подробной беседы, недавно состоявшейся между ним и Ельциным в Сочи. Изложить все более четко и ясно «по чину» полагалось самому Ельцину.

Однако в республиках эти невнятные намеки Бурбулиса восприняли довольно нервно. Нурсултан Назарбаев, выступая на конференции по созданию «Народного конгресса Казахстана», безапелляционно заявил:

– Все республики будут против того, чтобы одна из них была правопреемником такого государства, как СССР. То, что создано всем народом, является достоянием всех.

Вот так. Как видим, предупреждение сделано не только от имени Казахстана, но и от имени всех республик.

На той же конференции было принято заявление, в котором говорилось, что слова Бурбулиса «могут сорвать заключение экономического союза суверенных государств» (это тогда было в центре внимания бывших советских республик).

Надо сказать, республиканских лидеров в тот момент приводила в ужас одна мысль о том, что место союзного Центра может занять российский Центр, от которого они будут зависеть точно так же, как зависели от Центра союзного. Поэтому они весьма настороженно и нервно следили за всеми действиями и словами российских государственных деятелей и ведущих политиков. И всякий раз соответствующим образом реагировали на них.

В общем-то, такая настороженность была оправданной: российские деятели своими неосторожными высказываниями не раз давали повод для резкой оборонительной реакции бывших «братских советских республик». Хотя никаких серьезных имперских намерений у россиян в то время, по-видимому, не было. У них были другие, более важные, заботы.

А Горбачев продолжает защищать Союз

Как сообщают «Известия» от 5 октября 1991 года, на встрече с представителями сельских предпринимателей страны президент Горбачев продолжал отстаивать идею сохранения Союза, уверял, что здесь происходит очевидное продвижение вперед, имеются несомненные успехи. Горбачев:

– Близко к подписанию экономическое соглашение (имеется в виду Договор о создании Экономического сообщества, который был опубликован в «Известиях» накануне. – О.М.) Это значит, что ново-огаревский процесс жив. Августовские события показали его поистине историческое значение. Именно этот процесс спас нашу молодую демократию в критический момент, обусловил провал путча.

Непонятно, каким образом ново-огаревский процесс «обусловил провал путча». Если уж быть точным, напротив, решение о подписании Союзного договора, которое должно было начаться 20 августа, и спровоцировало путч.

– Вряд ли кого-нибудь устроит создание некоего аморфного государственного образования, в рамках которого могут проходить лишь дискуссии, – продолжал Горбачев. – В этих дискуссиях любое живое дело можно утопить. Нам необходимо иметь активный, динамичный Центр.

Но именно такое «аморфное государственное образование» – СНГ – в скором времени и будет создано на пространстве развалившегося СССР, несмотря на отчаянные попытки Горбачева воспрепятствовать этому. От «активного, динамичного Центра» республики уже начали шарахаться, как черт от ладана. Они еще согласны на какое-то ЭКОНОМИЧЕСКОЕ объединение. Более того, они его желают, боясь, что при распаде Союза собственными силами им свою экономику не вытянуть. Но стремление Горбачева сохранить ПОЛИТИЧЕСКОЕ единство, сохранить в том или ином виде союзный Центр встречает у них все большее сопротивление.

Ельцин играет в теннис…

На первой полосе «Независимой газеты» за 9 октября 1991 года снимок: Ельцин играет в теннис. Над снимком огромная «шапка»: «В отсутствие Ельцина будущее Алма-Атинских договоренностей оказалось под вопросом. Покинет ли президент России свой «добровольный Форос»?

Да, всех начинает раздражать долгое отсутствие Ельцина, уже месяц отдыхающего в Сочи. В стране происходят серьезные события. В Алма-Ате несколько республик подписали Договор о создании Экономического сообщества (его и имеет в виду «Независимая газета»). Подписала его и Россия рукой вице-премьера, министра экономики Евгения Сабурова. Однако российское правительство каким-то скандальным образом отказывается признать его подпись, заявляет, что Сабурова никто не уполномочивал ее ставить. В знак протеста вице-премьер подает в отставку (на эту коллизию и намекает «Независимая газета»).

А что же Ельцин? Ведь именно от него Сабуров получил соответствующие полномочия. Ельцин… играет в теннис.

Загадка вроде бы безразличного отношения президента к происходящему вскоре разрешится. Как уже говорилось, он дожидается очередного Съезда народных депутатов РСФСР, который должен состояться в конце октября, чтобы, не размениваясь ни на что другое, менее значительное, оповестить мир о радикальных экономических реформах, которые начинает Россия.

Кстати, вернувшись в Москву, Ельцин отклонил отставку Сабурова. Россия подписала-таки Договор о создании Экономического сообщества (церемония подписания состоялась 18 октября). Вопрос, поставленный «Независимой газетой», был снят.

Подписи под договором поставили восемь республик, по алфавиту, – Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан. Впрочем, договор начинал действовать даже при подписях хотя бы трех республик – это было оговорено в самом тексте договора.

Последним, как бы скрепляя документ своим благословением, свой автограф под ним поставил Горбачев. Он вообще весьма активно содействовал его рождению, полагая, что это «программа-минимум» для сохранения Союза, что он облегчает и дальнейший шаг – заключение полновесного документа, Союзного договора.

Вернувшись из Сочи, Ельцин собирается «доразрушить» Центр

Из Сочи в Москву Ельцин вернулся 10 октября. Хотя было объявлено, что официально к исполнению своих обязанностей он приступит 15-го, уже 11 октября Ельцин принял участие в заседании союзного Госсовета в Кремле. На нем обсуждался вопрос о подписании Договора об Экономическом сообществе.

15 октября заседал другой Госсовет – Российский. Комментируя его итоги, Ельцин заявил в этот же день в интервью телепрограмме «Вести»: прежде чем приступить к реформам, он собирается «доразрушить» Центр. «Через месяц мы закрываем счета всех министерств, услугами которых мы не пользуемся», – сказал Ельцин.

18 октября президент РСФСР выступил на Всероссийском съезде судей. В этом выступлении уже довольно явственно слышатся наметки того, что прозвучит в его обращении на открывающемся через десять дней V съезде народных депутатов РСФСР.

По словам Ельцина, после путча «потребовалось срочно вносить глубокие коррективы в политический курс России». Вот главные из них:

– Первое. Существенно пересмотрена наша позиция в отношении Центра. Раньше мы вынуждены были ориентироваться на затяжное, изматывающее сосуществование с ним и постепенное реформирование. Теперь задача в том, чтобы в скорейшее время демонтировать остатки унитарных имперских структур и создать мобильные и дешевые межреспубликанские структуры.

Здесь Ельцин повторяет то, что незадолго перед этим сказал в интервью телепрограмме «Вести»: Россия решила прекратить финансирование союзных министерств, кроме трех – Министерства обороны, МПС и Минатомэнерго.

– Второе, – продолжал Ельцин. – Россия никогда не выступит инициатором развала Союза. Наоборот, считаю своим долгом использовать все возможности для создания содружества суверенных государств.

Как видим, здесь Ельцин еще не усматривает противоречия между развалом Союза и созданием содружества государств, видимо, полагая, что содружество государств тоже будет государством – преобразованным Союзом. Как мы теперь знаем, СНГ таковым не стало. Ельцин выполнит свое обещание – ИНИЦИАТОРОМ развала Союза он не станет, однако окажется в числе тех троих, кто «юридически оформит» этот развал, на практике уже состоявшийся.

В стране растут «центробежные тенденции». Поэтому российское руководство «намерено действовать таким образом, чтобы интересы России были надежно защищены». В частности, «прорабатываются меры… от возможной рублевой интервенции в случае введения национальных валют». Это третий новый момент в российской политике, который отмечает Ельцин. Это уже та самая «боевая стойка» уже не против Центра, а… против республик.

– Четвертое, – говорит в заключение Ельцин. – Новая обстановка заставила внести значительные коррективы в процесс экономических реформ. Прежде всего потребовалось пересмотреть допутчевые представления об их темпе, последовательности действий. Глубокий экономический и социальный кризис требует действовать решительно…

Наконец-то! Этих решительных действий люди давно ожидают от Ельцина.

Катастрофа приближается неумолимо

В своей книге «Гибель империи» Егор Гайдар цитирует относящееся к этому периоду (конец октября 1991 года) письмо председателя правления Госбанка СССР Геращенко в Госсовет СССР. Из него видно, что сложившаяся в стране ситуация представляется руководству Госбанка катастрофической:

«Происходит неудержимый рост [номинальных] денежных доходов населения… ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЙ РЫНОК ХАРАКТЕРИЗУЕТСЯ ДЕФИЦИТНОСТЬЮ ПРАКТИЧЕСКИ ПО ВСЕМ ВИДАМ ТОВАРОВ (выделено мной. – О.М.), растет неудовлетворенный спрос на товары и услуги… Усилия Госбанка СССР по регулированию массы денег в обращении не дают необходимых результатов, так как банковская система по существу разобщена, национальные банки республик в ряде случаев не выполняют указания Госбанка СССР и проводят свою политику, противоречащую интересам стабильности общей денежной единицы».

Итак, в стране – тотальный дефицит «практически по всем видам товаров». На прилавках магазинов – пусто. А если что и «выкидывают» в продажу, тут же выстраиваются едва ли не километровые очереди. Деньги у людей есть, но это не деньги, а простые бумажки, «фантики», на которые фактически ничего нельзя приобрести…

Республиканские банки не выполняют указания Госбанка СССР… Да не только банки не выполняют, а вообще республиканские органы управления игнорируют то, что от них требуют союзные органы. С какой стати им слушаться Москву? Союз фактически развалился. Каждый старается спастись, выжить самостоятельно.

Да, создано Экономическое сообщество. Но что дальше? Россияне ждут каких-то решительных шагов от своего, российского руководства, от Ельцина. Но Ельцин уехал в начале сентября отдыхать на Юг и только вот 10 октября объявился в Москве…

26 октября 1991 года. Мы разговариваем с госсекретарем РСФСР Геннадием Бурбулисом (я беру у него интервью для «Литературной газеты», в которой на тот момент работаю). Разговор происходит в Белом доме, в том его крыле, что повернуто к мэрии, бывшему СЭВу, – как раз к тому месту, где два года спустя, 3 октября 1993 года, начнутся главные события первого дня хасбулатовско-руцковского мятежа. Сидим в «комнате отдыха» позади обширного кабинета Геннадия Эдуардовича.

Ни о «Меморандуме Бурбулиса», ни вообще о том, что происходит в окружении Ельцина, ни о его готовящемся историческом выступлении на предстоящем съезде российских нардепов мне, как и большинству россиян, естественно, не известно. В этом неведении меня интересует главным образом один вопрос: когда же наконец, черт возьми, кончится это топтание на месте? После августовского путча прошло уже два месяца. И вот, вместо того, чтобы принять какие-то энергичные меры, поставить страну на твердые рельсы, взять какой-то новый курс, Ельцин чуть не два месяца «расслаблялся» в Сочи. Страна между тем летит в тартарары… Я пытаюсь добиться от Бурбулиса, в то время, пожалуй, одного из самых близких к президенту людей, хоть сколько-нибудь вразумительного ответа на это мое – да и не только мое – недоумение. Однако Бурбулис отделывается общими фразами.

Я:

– Чем объяснить, что после блистательной августовской победы произошел столь же блистательный сентябрьско-октябрьский провал? Я имею в виду почти двухмесячное беспомощное переминание российского руководства с ноги на ногу перед порогом реформ, на фоне стремительно ухудшающегося положения в стране.

Бурбулис:

– Хотя я и не оцениваю последние два месяца как блистательный провал, я понимаю, что неудовлетворенность этим периодом очень сильна…

Я:

– Вон под вашими окнами люди стоят с плакатами: «Ельцин, действуй смелее!» Это сегодня у всех на устах.

Бурбулис:

– Пауза была необходима, чтобы осознать принципиальную новизну ситуации. Надо было выработать новую стратегию. Сегодня она выработана. Главное ее содержание – радикальные реформы. Не приступать к этим реформам мы сегодня не можем.

Я:

– Вы хотите сказать, что выработать эту стратегию нельзя было быстрее, чем за два месяца? Так ли уж необходимо было Ельцину уходить в отпуск в столь критический момент? Одни говорили, что он пишет книгу о путче, другие – что он играет в теннис… Это в то время, как все рушится и летит к чертовой матери.

Бурбулис:

– Я считаю, что это было оправданно. Была острейшая необходимость сменить обстановку. «Отпуск» позволял Борису Николаевичу определить новый курс и как раз покончить с этой затянувшейся паузой.

Я:

– Но все-таки политик, руководитель страны, наверное, должен принимать решения, в том числе и по каким-то основополагающим вопросам, достаточно оперативно. Это же политик, а не философ. Что было бы, если бы во время путча Ельцин удалился для размышлений на гору Афон? В конце концов, то, что надо делать, было ясно давно…

Бурбулис:

– Да, стратегические задачи и цели были ясны, но в каких конкретных формах их решать и добиваться, – над этим пришлось до последнего времени думать.

Я:

– Вот здесь, в Белом доме, тепло, уютно, повсюду ковры лежат. Эта обстановка уюта, комфорта, довольства, спокойствия, конечно, не соответствует атмосфере растерянности, тревоги, смятения, которая там, за окном. Может быть, стоило бы здесь кое-где просверлить потолки, чтобы капало? Или выставить из двух хотя бы одну раму, чтобы поддувало? Может быть, тогда появились бы дополнительные стимулы действовать более энергично?

Бурбулис:

– Этот укор я не принимаю. Может быть, в будущем нам или тем, кто придет за нами, будет грозить этот «комфорт власти», однако сегодня он нам не грозит. Большинство из нас и прежде, и теперь напрямую связаны с реальной жизнью, той самой, которая, говоря вашими словами, там, за окном.

Республики разбежались. Почти все

Грядет не только экономическая катастрофа. Происходит РЕАЛЬНЫЙ распад Союза. Республики почти все уже разбежались. «Предпредпоследней», 27 октября 1991 года, о своей независимости объявила Туркмения, которая долго, по какому-то хитроумному замыслу своего вождя Сапармурата Ниязова, будущего Туркменбаши, «отца» всех туркмен, тянула с этим.

«Зависимыми» остаются лишь Казахстан и Россия. Что касается Казахстана, ее президент Нурсултан Назарбаев до конца будет вести двойную игру – хотя он давно уже полновластный хозяин в своей республике, но в то же время на всякий случай будет подставлять плечо Горбачеву, который прилагает отчаянные усилия для сохранения Советского Союза.

Если же говорить о России, о ее невыходе из СССР – куда ж ей, собственно, выходить? Поднимать об этом вопрос было бы нелепо.

В принципе, наверное, здесь бы и можно уже было поставить точку: если почти все республики, входящие в состав страны, стали независимыми от нее, а о своем суверенитете вообще заявили все (настаивая при этом на верховенстве собственных законов над общесоюзными), то, по всем законам логики, страны больше нет. Однако каким-то непостижимым образом, хоть и в общипанном виде, страна все же продолжала существовать еще почти два месяца, причем все это время Горбачев вел яростную борьбу за ее спасение.

125 граммов хлеба на человека. По карточкам

27 октября 1991 года. Страшная заметка в «Московских новостях»:

«На Забайкальской железной дороге впервые со времен гражданской войны совершено нападение на пассажирский поезд».

Жители двух поселков остановили этот поезд и выгрузили из вагона-ресторана весь, какой там был, хлеб.

На грабеж их сподвиг самый натуральный голод: как пишут авторы, по месту жительства гражданам из этих поселков по карточкам полагается… 125 граммов хлеба на человека. При этом очередь занимают с вечера и постоянно отмечаются. Не отметился вовремя, – вылетаешь из очереди.

125 граммов хлеба в день – это меньше, чем выдавали, опять же по карточкам, рабочим в блокадном Ленинграде. Рабочие получали по 250. А норма в 125 граммов полагалась служащим, иждивенцам и детям до двенадцати лет. Эти представляли для страны меньшую ценность, им дозволялось умирать от голода раньше.

Этот случай с ограблением поезда в Читинской области (а было немало и других подобных случаев) – хорошая справка для тех, кто до сих пор долдонит, что никакой угрозы голода осенью 1991-го в стране не было, что все это выдумали реформаторы для оправдания своих «грабительских» реформ.

А рядом в «Московских новостях» другая заметка – как кормят начальство в Доме приемов МИДа СССР:

«Почти все официальные встречи заканчиваются за обеденным столом. Их в особняке несколько. За самым большим, в Каминном зале, могут отужинать 52 человека. Еду им готовят на кухне в цокольном этаже. Правда, президентов кормят отдельно, с личной кухни Горбачева, – привозят еду из Кремля. Меню преимущественно русское, но повара знают и другие кухни. Кстати, есть здесь традиция – не брать поваров из ресторанов: в котлету госсекретаря хлеба вместо мяса не положишь, да и с полными сумками здесь уходить не принято. Оборудование на кухне западное, приправы тоже, но все продукты… отечественные. Напитки – минеральная вода, соки, сухие грузинские вина, молдавский коньяк».

Вот так. Одним по 125 граммов хлеба в день «на рыло», да и то не достанешь. А другим… Если этот самый хлеб вздумаешь в котлету запихнуть, – гляди, башку оторвут!

В общем, как шутили во времена Великой французской революции, – «Свобода! Равенство! Братство!»

Начальству голод действительно не грозил. Возможно, поэтому Горбачев и не торопился с реформами. Вообще, когда наблюдал за этими неторопливыми действиями президента, за тем как он «зациклился» на, в общем-то, малозначащей «бумажке» – Союзном договоре, – мне, да, наверное, и не только мне, порой казалось, что он плохо себе представляет, что реально происходит в стране.